Текст книги "Стальной блеск мечты (СИ)"

Автор книги: Евгения Аларина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

– Ну конечно! – с неожиданной злобой в голосе воскликнул Ансель. – Эти опекуны всегда точно знают, что именно нам надо! Уж это-то я проверил на себе.

– Почему ты говоришь о заботе графа Пиллара обо мне так, как будто в этом кроется что-то дурное? – с обидой спросила Юнис.

– Если тебе угодно знать, именно мой дед, под чьей опекой я остался с раннего детства – причина того, что я до сих пор не ступил на берег Таламии. По его словам, не что иное, как забота о моём благе, заставила его отказать мне в финансировании экспедиции. Хотя, видят боги, денег у нашей семьи предостаточно! Рад за тебя, если тебе больше моего повезло с опекунами, и их планы на твой счёт полностью совпадают с твоими собственными.

Девушка задумалась.

– Но между нами есть разница, – нашлась она наконец. – Ты мужчина и можешь себе позволить хоть вообще никогда не жениться и всю жизнь заниматься, чем тебе вздумается. Наверное, не очень-то хорошо со стороны твоих родичей препятствовать тебе в этом. Но ведь для женщин всё обстоит иначе. Мне уже семнадцать и, если я слишком увлекусь какими-нибудь посторонними вещами и провалю свой дебютный сезон, в будущем меня ждут большие неприятности. Может дойти и до того, что достойно выйти замуж мне будет гораздо сложнее.

– О, ты так здраво рассуждаешь для своих семнадцати лет. Уверен, тебя ждёт большой успех в обществе, – в словах Анселя звучал неприкрытый сарказм. – Но что если это лишь потому, что тебе не приходит в голову, какими именно посторонними вещами можно было бы увлечься? Вот скажи, есть у тебя настоящая мечта? Иная, нежели порадовать твоих высокородных попечителей?

– Я не знаю, – растерялась Юнис. – Никогда раньше не думала об этом.

– Что ж, пожалуй, оно и к лучшему. От несбывшихся мечтаний одни лишь печали. – Маг уже взял себя в руки и говорил спокойно. – Извини за мою резкость, я не хотел обидеть никого из твоих близких.

– Ну что ты! Я ни в чём тебя не виню! – горячо воскликнула девушка, обрадовавшись возможности избежать ссоры. – Кстати, не намекнёшь ли ты мне хоть немного, что нас ждёт за фейерверк? Мне просто ужас как любопытно, и я хочу занять самую лучшую позицию для наблюдения.

– Ладно, только для тебя я раскрою кое-какие из своих тайн, – засмеялся Ансель. Напряжение между молодыми людьми разом сошло на нет.

Они посидели ещё немного, но вскоре Юнис была вынуждена вернуться к гостям, иначе того гляди её принялись бы искать всем миром и вечер обернулся бы скандалом. Уже темнело, и ждать фейерверка оставалось совсем недолго. Волшебное представление, устроенное Анселем, и вправду оказалось великолепным зрелищем, способным исправить впечатление от самого неудачного праздника.

Наутро после приёма Соланж принялась осторожно расспрашивать свою подопечную о том, как ей понравился вечер, и девушка самым решительным образом дала понять, что не желает иметь ничего общего с молодым бароном. Она даже сделала некоторый намёк на его недостойное поведение, не вдаваясь, впрочем, в подробности. Выслушав приёмную дочь, графиня не стала настаивать на продолжении этого знакомства: впереди Юнис ждал сезон и великое множество новых возможностей.

Глава 3

По прошествии первого месяца в Элатее Юнис с уверенностью могла заявить, что быть дебютанткой в столичном свете – это тяжкий и неблагодарный труд. Особенно, если не выделяешься среди прочих завидной внешностью или неимоверным богатством. Средства, отписанные Юнис покойным графом, делали её притягательным выбором для женихов попроще, но Соланж Пиллар твёрдо вознамерилась добиться для приёмной дочери наилучшей возможной партии. А такая цель требовала немалых усилий. Бесконечные уроки танцев и музыки, примерки платьев, матушкины наставления, долгие муторные сборы перед выходом в свет. И, что самое обидное, собственно балы и приёмы ничуть не могли послужить вознаграждением за все предшествующие мучения.

Юнис стала замечать за собой, что ей не особенно легко даётся общение на всевозможных светских мероприятиях. Она была отнюдь не из тех девушек, что могут порхать по зале, будто бабочки, легко увлекая за собой шлейф поклонников. Хуже того, в каждом новом кавалере, которые нет-нет да и появлялись рядом, ей представлялся этакий Реневар Эйвен, с его приторными комплиментами в лицо и гнусными комментариями за глаза. Наверное, все эти молодые люди точно так же обсуждают у неё за спиной, стоят ли выгоды от возможного брака с ней тягот ухаживания. Юнис пробовала было больше иметь дело с мужчинами постарше, в конце концов, в былые, счастливые времена она с большой охотой проводила время в обществе отца и его друзей. Тогда, сидя вместе с этими важными господами в курительной комнате, она слушала их разговоры и даже иной раз принимала в них участие. Речь шла о серьёзных и интересных вещах: войнах – прошедших и вероятных, манёврах, обстановке в армии, новейших достижениях тактики и стратегии. Соланж порой была недовольна такими привычками Юнис, полагая, что подобные разговоры совсем не подходят для юной девушки, но граф Честон непременно вставал на сторону дочери. Вот только сейчас его не было рядом. И, как оказалось, то поведение, которое для ребёнка могли счесть милой причудой, ничуть не пристало девушке на выданье. Пытаясь вести беседу не о модах и погоде, а об интересных ей вещах, Юнис частенько натыкалась на недоумение и всевозможные снисходительные замечания, вроде того, что подобным вещам не место в её хорошенькой головке.

Что же до женской половины столичного общества, тут у Юнис и вовсе не было ни единого шанса найти себе подходящую компанию. Это стало очевидно ещё несколько лет назад. Время от времени Юнис навещала вместе с графиней Соланж её многочисленную родню в фамильном поместье, которое даже благовоспитанный и сдержанный Честон Пиллар именовал не иначе как «курятником». Как можно себе представить из этого прозвища, женщин всякого возраста – от совсем малышек до древних старух – в родовом гнезде виконтов Мервалей было предостаточно. И ни с одной из них у Юнис не сложилось мало-мальски тёплых отношений, да что там, им и поговорить-то обычно было не о чем. Ну в самом деле, не бесконечно же обсуждать премудрости, позволяющие превратить старую надоевшую шляпку в последний писк моды. Теперь же девушка чувствовала ровно то же самое в обществе столичных дам, как своих сверстниц, так и особ постарше.

В общем, нельзя было заявить, что дебютный сезон не задался, но он точно начался не так многообещающе, как рассчитывала Соланж и не так приятно, как могла надеяться Юнис. Девушке всё чаще хотелось поделиться хоть с кем-то своими заботами, но их приходилось держать при себе из боязни огорчить матушку. Вместо этого графская воспитанница завела привычку надолго уединяться в своей комнате, предаваясь воспоминаниям о прежних, более счастливых временах её беззаботной юности. Если бы только был жив отец, сейчас всё без сомнения шло бы иначе. Не раз и не два в такие моменты она доставала из потайного места своё сокровище – письмо Честона – и перечитывала его. А в один из вечеров, повинуясь внезапному порыву, решилась вновь взглянуть и на последний отцовский подарок – шпагу.

Чувствуя необычное волнение, Юнис достала из комода драгоценный футляр, бережно раскрыла его и вынула оружие своей матери. Шпага очень удобно лежала в руке, лёгкая и изящная, не чета отцовским, которые ей иногда доводилось подержать. Честон Пиллар был крупным мужчиной и, разумеется, подбирал оружие себе под стать. Этот же клинок пришёлся впору и женщине, по крайней мере, такой высокой и от природы физически развитой, как Юнис.

Ощущение от оружия в руке оказалось до странности приятным. Повинуясь внезапному порыву, девушка встала напротив зеркала и приняла позу, отдалённо напоминающую фехтовальную стойку. Сделала несколько атакующих движений, краем глаза косясь на своё отражение в зеркале. Собственный вид со шпагой в руках настолько пришёлся Юнис по нраву, что ей захотелось продолжить эту игру. Лёгким движением запястья девушка парировала воображаемый укол противника, потом отбила невидимый клинок в сторону и стремительно нанесла удар. Представила, как поражённый соперник с досадой восклицает: «Туше!», и снимает маску. Нарочито театральным жестом девушка отсалютовала своему отражению в зеркале.

Что ж, это был поединок со слабым соперником, просто для разминки. Теперь её ждёт противник посерьёзнее, и бой, на радость зрителям, вряд ли закончится так быстро.

Юнис развернулась лицом к висящей на стене картине – менестрель в забавной шапочке услаждает игрой на лютне группу одетых в причудливые старинные платья женщин.

«Не наскучила ли вам эта мелодия, дамы? За столько-то лет? – мысленно спросила у них Юнис. – Лучше взгляните сюда и станьте свидетельницами поединка, о котором будут слагать баллады!»

Отвесив зрителям церемонный поклон, девушка приняла стойку, готовая сразиться с фантомным противником. Как же должна протекать эта схватка? Вероятно, сначала двое примериваются друг к другу, осторожничают, выжидают. Теперь несколько быстрых шагов вперёд, не забывая отражать атаки. Оппонент нервничает, ведь ещё немного – и он окажется загнанным в угол. Осталось отбить ещё одну его атаку – поспешную, плохо подготовленную, но от этого не менее опасную. А теперь нужно достать соперника длинным выпадом.

Увлечённая игрой, Юнис подалась далеко вперёд, силясь дотянуться остриём шпаги до воображаемого противника и перенесла вес на правую ногу. Движение вышло неловким, колено отозвалось неожиданной болью. Девушка попыталась скорее вернуться в привычное положение, но запуталась в юбках и едва не упала. Стремясь удержать равновесие, она неудачно взмахнула рукой, в которой держала оружие. Остриё шпаги прошлось над туалетным столиком, сметая всё на своём пути.

От боли в ноге и звона бьющегося стекла волшебство момента растаяло без следа. Юнис с досадой опустила шпагу. Она стояла среди раскатившихся по всей комнате безделушек и осколков флаконов.

Одна из наблюдательниц с картины заливалась смехом, прикрывая рот нарядным веером из разноцветных перьев.

«Правильно веселишься, – подумала Юнис, – Такая неумеха, как я, только этого и заслуживает. Так ведь и пораниться недолго».

Стараясь не опираться на правую ногу, девушка вернула шпагу на место.

Вероятно, воображение Юнис было ещё взбудоражено фантазиями поединка, но ей показалось, как будто сам клинок протестует против того, чтобы вновь отправиться на покой в недра старого футляра. Шпага манила своей приятной тяжестью и звала снова ощутить ладонью мягкость кожаной оплётки. Было бы так притягательно ещё немного подержать оружие в руке, сделать пару уколов, услышать свист рассекаемого клинком воздуха. Но графиня Соланж наверняка не обрадуется, если застанет её за этой игрой. Скажет, по обыкновению, что девицам в разгар своего дебютного сезона не пристало заниматься подобными вещами и, чего доброго, расстроится. А ведь у матушки и без неё столько огорчений.

Вздохнув, Юнис закрыла футляр и затолкала его подальше вглубь комода.

Но джинна, выпущенного в тот вечер из бутылки, уже невозможно было загнать обратно.

***

Соланж Пиллар была крайне обеспокоена, когда нанятый ею для Юнис учитель танцев с тревогой сообщил о странных наклонностях своей подопечной.

Графиня хорошо помнила собственную юность и мимолётную влюблённость в преподавателя музыки, который приходил заниматься с её старшей сестрой. Мервали были не то, чтобы бедны, напротив, – старинный и уважаемый знатный род владел землями, которые давали вполне неплохой доход. Одна беда – этого дохода не хватало на всех многочисленных отпрысков фамилии. Вздумай престарелый виконт поделить наследство между всеми своими детьми, а те между собственными – и каждый из молодых Мервалей остался бы хозяином едва ли пары крестьянских домов на крошечном клочке земли. Благоразумный патриарх рода не желал подобной судьбы своим детям, поэтому семейство жило, что называется, в тесноте да не в обиде. Порой приходилось экономить, и в качестве учителей в дом Мервалей нет-нет да и попадали люди молодые, без солидных рекомендаций, чью услуги стоили не так уж дорого. Таким был и прекрасный юноша, занимавшийся с Энид Мерваль музыкой и, сам о том не подозревая, научивший её пятнадцатилетнюю сестру Соланж мукам неразделённой любви.

Памятуя об этом эпизоде из своей юности, графиня, не стеснённая в средствах, подошла к выбору учителя танцев для приёмной дочери со всей ответственностью. Маэстро Журден был просто кладезем несомненных достоинств: немолодой, кривоногий, он прятал под париком обширную лысину и, в минуты волнения, говорил с заиканием, отчего почти любой разговор с ним превращался в пытку. Зато сей господин двигался с потрясающей грацией, несмотря на преклонный возраст, знал в совершенстве все мыслимые танцы и обладал безошибочным чутьём относительно того, какой из них войдёт в моду в грядущем сезоне. В общем, лучшего наставника, по мнению Соланж, нельзя было и желать для юной дебютантки. И вот теперь этот достойнейший человек проявил определённую обеспокоенность поведением Юнис.

– Ваше сиятельство, – рассказывал, он, заикаясь сильнее обычного, – не далее как сегодня, явившись на очередной урок к вашей очаровательной воспитаннице, я обнаружил её за исполнением в зале странных движений. Я призвал на помощь весь свой опыт, но не смог распознать в шагах госпожи Юнис элементов какого-либо из известных мне танцев. Когда же я осмелился спросить, что это за странные па она исполняет, при том, что на прошлом занятии мы повторяли котильон, моя подопечная рассмеялась и ответствовала, что это вовсе не фигуры танцев, как я мог подумать. По её словам, это была «атака стрелой маэстро Адаля выполненная из третьей защиты Феско». Я нашёл это немного странным, ваше сиятельство, посему спешу сообщить вам об инциденте.

Соланж поблагодарила внимательного наставника за бдительность и призадумалась.

С её приёмной дочерью в последнее время действительно творилось что-то необычное. С одной стороны, и это были хорошие новости, меланхолия, которая завладела Юнис в начале сезона, как будто бы отступила. Соланж списала всё на сложности привыкания к новой для девочки жизни и немного успокоилась. Но, увы, раньше времени.

Постепенно до внимательного материнского взора Соланж стали доходить некоторые тревожные свидетельства поведения её приёмной дочери.

Так, Юнис повадилась брать из графской библиотеки в изобилии представленные там книги, содержание которых наверняка вызвало бы живой интерес усердного слушателя военной академии. Само по себе это не было таким уж новшеством – девочка и раньше иногда проявляла охоту к изучению, скажем, книги по истории какого-нибудь знаменитого сражения или атласа с изображением формы разных подразделений, но только вместе с отцом, слушая его объяснения и комментарии. Графиня искренне полагала, что этим двоим просто нравится вместе проводить время, а чем при этом заниматься им не так уж и важно. Но теперь Юнис взялась за военную науку самостоятельно и, к неудовольствию Соланж, читала такого рода литературу с куда большей охотой, чем несколько рекомендованных ей модных романов и наставлений для благородных девиц.

В другой раз камеристка Юнис – девушка чуть постарше, по имени Меллиса – поведала, как они с подопечной ездили за всякими дамскими мелочами и стали свидетельницами самой настоящей дуэли. Бой, хоть и шёл всего лишь до первой крови, напугал Мелли до полусмерти, так что она даже не могла взглянуть в сторону дерущихся. А вот сама Юнис, по словам камеристки, наблюдала с самым пристальным интересом. Она даже вышла из экипажа и пробралась в первые ряды, поближе к сражающимся, да ещё и внимательно слушала каких-то господ, которые по итогам поединка устроили спор о том, какие именно ошибки допустил проигравший. Умудрённая жизненным опытом Соланж понимала, что дуэли, которые затеваются днём при всём честном народе (в отличие от тех, что назначаются на рассвете в парках, заброшенных зданиях и прочих скрытых от посторонних глаз местах) служат в основном ради обретения популярности и почти никогда не приводят к настоящим смертоубийствам. И, несмотря на это, графиня ни в коем случае не могла одобрить подобного интереса дочери.

Ну а вишенкой на торте, как ни странно, стали отношения Юнис с неким молодым человеком. Юный Дженгаон, младший сын одного из боевых товарищей Честона, отнюдь не являлся идеальным кандидатом в кавалеры. На взгляд Соланж, мальчишка был слишком молод, почти ровесник её дочери, и к тому же, не мог рассчитывать на значительное наследство. Но зато они, паче чаяния, прекрасно поладили с Юнис. «Что ж, это лучше, чем ничего», – решила вдовствующая графиня. После многочисленных фиаско в отношении самых перспективных кандидатов, вызванных, в основном, нежеланием или неумением её дочери близко общаться с молодыми людьми, даже такое знакомство можно было счесть за успех. И этот успех стоило развивать. Потому её сиятельство графиня приложила усилия к тому, чтобы создать те удобные возможности, которые так способствуют развитию отношений молодых пар. Дженгаон, разумеется, с полного одобрения своих родителей, стал частым гостем в доме Пилларов. Соланж находила всевозможные поводы, чтобы оставить детей вдвоём и ревностно оберегала их уединение. Те, впрочем, и сами любили поболтать без старших. В общем, всё, казалось, шло как по маслу. Пока однажды Соланж не потребовалось срочно найти дочь, которая как раз запропастилась где-то в доме вместе со своим новым кавалером. Тут-то и выяснилось, что эти двое и впрямь были увлечены друг другом, но совсем не в том смысле, которого пожелала бы Соланж.

Юная парочка обнаружилась в фехтовальном зале, которым никто не пользовался со времён поспешного отъезда в поместье после приснопамятной ссоры. Оба были вооружены тренировочными шпагами, коих здесь имелось в изобилии.

Также у неугомонной пары была книга – огромный, богато иллюстрированный атлас, посвящённый искусству фехтования, позаимствованный, очевидно, из графской библиотеки. Соланж застала свою дочь и её юного друга за горячим спором о том, как именно следует выполнять некий изображённый в атласе приём. После того, как Соланж поговорила с приёмной дочерью о неуместности подобного стиля общения с молодыми людьми, намечавшаяся было партия быстро сошла на нет.

И вот теперь странности Юнис стали очевидны учителю танцев. Пройдёт ещё немного времени и о них, может статься, будет известно всему свету. И что с этим прикажете делать? Запереть дочь в её комнате, подальше от фехтовального зала? Отобрать у неё шпагу – последний подарок горячо любимого отца? И в довершение всего запретить читать книги, в которых может ненароком встретиться описание фехтовальных приёмов? Сердце Соланж решительно восставало против таких суровых мер. Она всегда стремилась воспитывать Юнис, придерживаясь разумного баланса между строгими ограничениями и вседозволенностью (видят боги, не её вина, что Честон, который не мог отказать дочери ни в чём, постоянно всё портил своим вмешательством). Своими опрометчивыми ограничениями она рискует испортить едва сложившиеся доверительные отношения с приёмной дочерью. И кто знает, не подтолкнёт ли это девочку к ещё более нежелательным поступкам?

Но ситуация определённо требовала материнского вмешательства, и Соланж решилась хотя бы поговорить с Юнис по душам.

– Что это ты удумала, девочка моя? – обратилась Соланж к дочери. – Не думай, пожалуйста, что я не замечаю всего того, что ты себе позволяешь.

Припёртая к стенке Юнис не стала отнекиваться, а напротив, перешла в решительную атаку.

– Матушка, дело в том, что я всё думаю о том подарке, что оставил мне господин граф, мой отец. Он ведь не просто так передал мне эту шпагу. Я чувствую, что это послание для меня, только вот написанное на языке, который я не умею прочитать. Но я бы очень хотела этому научиться. Не могли бы мы найти мне наставника?

– Но милая моя, фехтование – не самое подходящее занятие для девушки, тем более в её первый сезон. Это может вызывать ненужные разговоры, а наше положение и без того непростое. Лучше бы тебе было выбрать для себя другое увлечение.

– Но я только теперь поняла, что именно фехтование интересует меня больше всего прочего. Ты говоришь о сезоне, а я просто не могу о нём думать, когда есть вещь, которая гораздо более меня занимает. Мне обязательно нужно научиться держать в руках шпагу. Пожалуйста!

Слова дочери привели Соланж в некоторое смятение. Прежде Юнис не отличалась капризным нравом и не требовала невозможного с такой настойчивостью, хотя, может быть, лишь потому что при жизни графа Честона никогда и ни в чём не знала отказа. Между тем девушка продолжала уговоры с несвойственной ей энергией.

– Неужели есть что-то дурное в том, что я, дочь своего отца, хочу побольше знать о том, что составляет саму историю нашей семьи?! – взволнованно восклицала она. – Разве вредно приобрести некоторый навык в фехтовании, благороднейшем из дворянских умений?

Соланж осталось только развести руками и уступить напору приёмной дочери.

– Вот что, милая моя, – начала графиня, – давай договоримся так: я приглашу для тебя настоящего учителя фехтования. Он будет заниматься с тобой в нашем доме, в присутствии меня или твоей камеристки. Ему ты сможешь задавать все свои вопросы, касательно правильного исполнения стоек, атак, защит или как там это всё зовётся. Но при всех посторонних ты оставишь эту тему. Не будешь докучать подобными разговорами ни друзьям твоего отца, ни тем молодым людям, с которыми тебе доведётся познакомиться. И, ради всех богов, не вздумай демонстрировать им свои упражнения.

Юнис восторженно закивала головой.

– Спасибо, матушка! – воскликнула девушка и заключила Соланж в объятия. На удивление крепкие, как та могла отметить. По крайней мере, дочери определённо хватит сил держать оружие в руках. – Я всё сделаю, как ты скажешь, обещаю. А если услуги такого учителя слишком дорого стоят, я могу в ближайшее время обойтись совсем без обновок, только найди мне его, пожалуйста.

– Ну вот ещё, что за глупости. Напротив, в этом сезоне у тебя будут самые лучшие наряды. А уж дополнительные расходы мы как-нибудь сможем себе позволить, если таково твоё самое большое желание.

Была ли Соланж по-настоящему впечатлена горячей речью Юнис, или просто решила согласиться с её капризом, в надежде, что позже эта горячность сойдёт на нет? Как бы то ни было, ей пришлось взяться за поиски наставника для дочери. Это оказалось не таким уж и простым делом. Разумеется, в обычных обстоятельствах, многие именитые маэстро почли бы за честь работать в семье Пилларов, но текущая ситуация оказалась слишком пикантной. Многие отказывались иметь дело с ученицей женского пола, в основном под благовидными предлогами, вроде отсутствия подобного опыта и невозможности принять на себя такую ответственность. Другие прямо не высказывали отказ, но Соланж, хоть и ничего не понимала в искусстве фехтования, зато разбиралась в людях достаточно, чтобы видеть, насколько им это не по нутру. А ведь желание учителя не менее важно для достижения результатов, чем желание ученика. К тому же и речи не могло быть о том, чтобы Юнис посещать общий зал с другими учениками, так что приходилось искать того, кто согласен давать уроки на дому клиента. Но, в конце концов, усилия графини увенчались успехом, и найденный через одного из старых друзей маршала Пиллара наставник подошёл к делу со всем возможным старанием.

Когда Юнис только начала брать уроки фехтования, Соланж неизменно присутствовала на них, по крайней мере, в начале занятия, и всякий раз ей приходилось сдерживаться, когда двое вставали в позицию и раздавался звон клинков. Со временем, однако, графиня убедилась, что с её девочкой не происходит ничего дурного. Наставник – мэтр Ниметаль – произвёл на Соланж в высшей степени положительное впечатление, и через некоторое время она доверила роль наблюдателя камеристке дочери. А по прошествии ещё пары недель и присутствие излишне впечатлительной Меллисы перестало казаться столь уж необходимым.

Юнис же словно расцвела от уроков. Соланж давно не видела свою дочь настолько счастливой и воодушевлённой, пожалуй, последний раз такое случалось еще в те времена, когда жив был Честон. Определённо, занятия производили на неё самое благоприятное действие. К тому же, если верить наставнику, у Юнис оказались замечательные способности к фехтованию. Соланж, без всякого сомнения, предпочла бы иную славу для своей дочери, но, видя всеобщее воодушевление успехами последней, не могла не поддаться этому настроению. Она с благосклонностью слушала восторженные рассказы девочки и без колебаний соглашалась покупать всё, что требовалось, или устраивать нужный график занятий.

К тому же, словно бы в благодарность за исполнение своего желания, Юнис старалась быть как никогда послушной и безропотно выполняла все просьбы матушки, так что великодушие Соланж в конечном итоге окупилось сторицей.

***

Мэтр Ниметаль, учитель фехтования

Иногда мне кажется, что богам вздумалось посмеяться надо мной. Иначе с чего, скажите, моим сокровенным желаниям суждено было исполниться таким причудливым образом?

Скажу честно, в молодости, на заре своей карьеры, я только и мечтал, чтобы пригодиться одному из семейств владетельных аристократов. Работать с отпрыском Фальде, Венадио или Пилларов – что может быть почётнее для мастера клинка и даги, так я тогда рассуждал. Представлял, как в старости, сидя у камина, стану читать газету, где как раз сообщается об очередной блистательной победе нашего оружия, и вспоминать те времена, когда учил ныне увенчавшего себя славой полководца держать в руках шпагу.

Ну, мечты мечтами, а жизнь не больно-то спешила исполнять мои прихоти. Повертелся я вокруг этих благородных господ, да так и не смог подход к ним найти. Вскоре понятно стало, что для того, чтобы претендовать на такое желанное место, одного таланта да сноровки чаще всего мало. Тут тебе и интриги плести придётся, и лавировать промеж интересов разных влиятельных особ, а иной раз и впутаться в какое-нибудь грязное дельце. В общем, плюнул я на свои амбиции, да и работал себе спокойно, звёзд с неба не хватая. Учил дворянских недорослей из фамилий попроще, да и за простолюдинов охотно брался, лишь бы платили достойно. Сделал себе кое-какое имя, не хуже прочих, как говорится: на жизнь безбедную вполне хватало.

И вот, когда я уже понемногу от дел отходить начал, учеников поменьше брать стал и присматривал себе домик в каком-нибудь живописном месте, задумываясь о спокойной старости, боги и решили на мои молитвы откликнуться. Один знакомый шепнул, дескать, влиятельные люди учителя фехтования ищут – опытного и надёжного, такого, чтобы в самом деликатном деле положиться можно было. Ну я и дал понять, что заинтересован. Долго ли коротко ли, но устроили мне встречу с будущим клиентом. Я – рекомендательные письма в карман и пошёл, от любопытства изнывая. Уж больно окольными путями поиск вёлся, я такого прежде и не встречал, чтобы из уроков обращения с оружием настолько таинственную историю делали.

Когда оказалось, что наставник в воинском искусстве для девицы требуется, я чуть не плюнул в сердцах да прочь не вышел. Вы, мэтр Ниметаль, кажется, мечтали у Пилларов работать, так вот вам, кушайте полной ложкой. Я ж такого опыта не имею, подхода к экзальтированным дамочкам не знаю, ну, как что не так пойдёт, и кто, спрашивается, виноват будет? Конечно, учитель, не досмотрел, скажут, не предугадал.

Но, хвала богам, досаду я сдержал и расспросил получше, что и как, кто моя ученица будет, какие условия предлагают. Да и призадумался. С одной стороны, странная эта работа может боком выйти, так что греха не оберёшься. А с другой – хорошие рекомендации, на которых фамилия Пиллар стоит, это дело полезное, на дороге такие не валяются. Опять же и жалование хорошее дают, по случаю исключительности ситуации, а за домик-то, что мне больше других приглянулся, уж больно недёшево просили. В общем, поразмышлял я, взвесил все за и против, какие только в голову пришли, да и согласился.

На первый наш урок я шёл с таким волнением, какого в себе не помню с тех времён, как я экзамен своему учителю, маэстро Адалю, сдавал, на право самому преподавать. Уж так готовился, материалы подбирал, даже какие слова скажу про себя проговаривал. Но, вопреки моим опасеньям, всё прошло как по маслу. Девица эта – Юнис, графская воспитанница, оказалась крепкой и выносливой, совсем не из тех, которые в обморок чуть что падают. Слушала меня, как приму оперную, смотрела во все глаза и делала всё, что говорю. Не ученик, а загляденье, не чета тем недорослям, что мне в изобилии прежде попадались, у которых в одно ухо вошло, а из другого вышло.

Правда, вскоре я начал подозревать, что меня где-то ввели в заблужение. Мне ведь что говорили, дескать, Юнис эта прежде ничем подобным не занималась, шпаги в руках не держала. А на поверку – так у неё все упражнения ловко выходили, что стало мне казаться, будто кое-чему её и до меня научить успели. Я даже, собравшись с мыслями, к графине с такой идеей обратился. Мол, не могло ли такого статься, чтобы супруг её покойный девочку потихоньку фехтовальным премудростям обучал? Всем ведь известно, что наследника старому графу боги не послали, вот я и думал, может, он таким способом себя утешал. Но нет, заверила меня её сиятельство, Честон Пиллар девочку если и учил, то больше теоретически, с книгой в руках, а до практических занятий с оружием дело у них не доходило.

Я на этом не успокоился, конечно. Один раз представил себе даже, будто граф покойный в тренировочный зал с воспитанницей тайком от жены ходил. Ну да уж это чушь несусветная, не стал бы он таиться, коли такая блажь в голову пришла. Стало быть, продолжал я уроки наши, а сам решил о своей подопечной побольше разузнать. И намекнули мне знающие люди, что девица эта маршалу Пиллару совсем не воспитанница, а вовсе даже родной дочерью приходится, вне брака нажитой. Тут у меня всё на свои места и встало. Кровь – она ведь не водица, а уж кровь владетельных дворян, которые на протяжении сотен лет только и знали, что сражаться, – и подавно. Выходит, эта Юнис своему славному батюшке истинная дочь.

Признаться, иной раз я жалею, что не парень она. А то бы такие у нас с ней перспективы открылись – просто загляденье! С её задатками, да если не лениться, через несколько лет можно и турниры выигрывать. Иной раз я даже и подумываю вот о такой шутке: что, если нашу Юнис в мужской костюм нарядить (а это и представить не трудно, потому как не в юбках же она со мной занимается), волосы под шляпу убрать, да на турнир под чужим именем записать. А что такого – ростом она в батюшку удалась, голос тоже не слишком высокий, да и в плечах пошире иных юношей будет. Может и не заметит никто подвоха. Ну это я не всерьёз, конечно. Ведь если что – такой скандал поднимется, даже подумать страшно. А мне, напротив, к нашим урокам никакого внимания привлекать нельзя, я обязательство на себя взял в тайне хранить, с кем занимаюсь. Ну, думается мне, не больно-то эта предосторожность поможет, когда в графском доме слуг полно и у всех языки не на привязи. Но обещание своё я держу крепко, в нашем деле доверие клиента утратить – смерти подобно. Пусть иной раз и хочется в кабаке за кружечкой пива похвастать перед приятелями своей ученицей, да рассказать о том, какие курьёзы на свете случаются, но я держу язык за зубами. Как-никак за молчание моё щедро золотом заплачено.