Текст книги "Стальной блеск мечты (СИ)"

Автор книги: Евгения Аларина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Первая серьёзная ссора между супругами случилась чуть больше, чем через год после свадьбы. Тогда Соланж по неопытности поторопилась обнадёжить мужа раньше времени, и когда настало разочарование, оно оказалось весьма горьким. Честон впервые в присутствии жены вышел из себя и высказал ей несколько малоприятных нотаций. Возмущённая претензиями мужа, ведь она всего лишь ошиблась, а вовсе не намеревалась нарочно уязвить его, Соланж всю ночь проплакала в своей комнате. Граф в супружеской спальне так и не появился, а утром до его жены дошли слухи, что он нашёл утешение в объятиях молоденькой смазливой горничной.

Впрочем, вскоре всё как будто наладилось: бесстыжая девица тем же вечером получила расчёт, а Честон, как ни в чём не бывало, вернулся в супружескую спальню. Он так и не принёс извинений жене, словно оставляя за собой право и впредь вести себя подобным образом, но Соланж позволила своей обиде раствориться, успокоенная по обыкновению милым обхождением со стороны мужа. Жизнь графской четы вновь вошла в привычную колею, но лишь до поры до времени. К несчастью, отвратительные скандалы, подобные той, первой ссоре, постепенно стали повторяться с удручающей регулярностью. Соланж до глубины души возмущал тот факт, что именно она стала мишенью для недовольства мужа, хотя, по всей вероятности, проблема крылась отнюдь не в ней, а в нём самом.

Выбитая из колеи, не понимающая, что же ей теперь делать, молодая графиня обратилась за советом к старшим родственницам. Здесь ей и аукнулось то чувство собственного превосходства, с которым совсем ещё недавно счастливая невеста графа Пиллара смотрела на менее удачливых представительниц своей фамилии. К тому же, Честон не слишком жаловал семейство Мервалей, и визиты графской четы в Берлогу были столь редки, что Соланж можно было с полным на то правом упрекнуть в пренебрежении к собственной родне. Теперь же, когда молодой женщине потребовалась помощь, многие восприняли это с нескрываемым злорадством.

Но, конечно, – не родная мать Соланж, уж она-то никак не могла оставить без помощи собственное дитя. Впрочем, её советы ничуть не помогли делу.

– Девочка моя, – назидательным тоном сообщила госпожа Мерваль, – ты давно уже не ребёнок, а между тем твои вопросы звучат прямо-таки по-детски. Как видно, ты мало себе представляешь долг достойной супруги. Если твой муж страстно чего-либо желает – дай же ему это. Он хочет, чтобы ты понесла, что ж, можно легко удовлетворить его стремление, если быть в должной мере осторожной. Мужчины глухи и слепы в том, что касается их собственных горячих желаний. Позаботься лишь о том, чтобы настоящий отец ребёнка, во-первых, был достаточно похож внешне на твоего супруга, а во-вторых, не выдал случайно вашей тайны. Между прочим, наш новый конюх как раз мог бы тебе подойти.

В ужасе от всей бесстыдной прямоты предложенного решения, Соланж забормотала что-то о невозможности подобного непростительного обмана, на что получила столь суровую отповедь о собственной наивности и глупости, что впредь зареклась обсуждать с матерью свои личные проблемы. А проблемы эти, между тем, продолжали множиться.

Отчаявшись зачать наследника в законном браке, Честон пустился во все тяжкие, надеясь обзавестись бастардом на стороне. Распутные девки, служанки, крестьянские дочери – одна за другой оказывались в его постели, но никакого результата эти отчаянные попытки не принесли. С несколькими мошенницами, попытавшимися выдать ребёнка, прижитого неведомо с кем, за дитя графа Пиллара, разгневанный Честон поступил довольно жестоко. Наблюдая за незавидной участью этих девушек, Соланж уверилась, что была права, не поступившись честью в попытке обмануть мужа. К несчастью, честность супруги ни в коем разе не могла смягчить недовольства мужа. Соланж по-прежнему не могла забеременеть, и семейная жизнь графов Пиллар мало-помалу превращалась в настоящий кошмар. В конце концов, наступил тот момент, когда редкий день обходился без нового скандала между супругами.

Неудивительно, что графиня Соланж с облегчением восприняла новость о том, что её муж намерен принять участие в военной кампании вдали от дома, и его отсутствие может продлиться довольно долго. Супруги распрощались весьма холодно. После отъезда графа Соланж поймала себя на мысли, что так даже удобнее, по крайней мере, в её доме наконец воцарился покой. Злые языки передавали, что на новом месте службы Честон Пиллар завёл очередной роман, что, в сущности, не вызвало у Соланж удивления. Графиня нимало не беспокоилась о той, в чьих объятиях утешался теперь её муж. Однако и сама она не горела желанием заживо хоронить себя в двадцать три года. Напротив, она намеревалась получить от жизни всё, что только можно, с учётом текущих обстоятельств. Содержание продолжало поступать к ней в полном объёме, графа Пиллара ни в коем случае нельзя было упрекнуть в том, что он не обеспечивает жену подобающим образом. Не испытывая недостатка в деньгах, графиня Соланж заделалась покровительницей разного рода свободных искусств, в её доме нередко гостили молодые художники или музыканты, а временами тот или иной из этих милых юношей скрашивал одиночество своей знатной благодетельницы. В этих ни к чему не обязывающих романах, в богатстве и свободе, Соланж находила определённую приятность. Положа руку на сердце, жизнь её во время отсутствия мужа оказалась даже счастливее, чем в последние годы их совместного существования.

Между тем, разразилась очередная война, и сведения, которые порою доходили до Соланж, свидетельствовали о том, что её супруг подвергает себя значительному риску и демонстрирует исключительное бесстрашие, принимая участие в самых дерзких операциях. Молодая графиня оставалась равнодушной, не испытывая особой тревоги за судьбу мужа. Иной раз ей даже приходило в голову, что остаться сейчас вдовой было бы более желательно, чем вновь погрузиться в пучину семейных скандалов после возвращения супруга. В конце концов, это позволило бы соблюсти приличия, а также сохранить определённый статус и положение в обществе. Тем не менее, удача была благосклонна к генералу Пиллару, он благополучно пережил войну, выйдя победителем из череды кровопролитных сражений. По всему выходило, что триумфатор прошедшей кампании должен вернуться в столицу пожинать плоды своего успеха, но, неожиданно для всех, граф Честон предпочел остаться на тех отдалённых рубежах, где нёс службу для подготовки к войне.

Соланж понятия не имела, что послужило тому причиной, и не могла удовлетворить любопытства знакомых, удивлённых столь необычным решением прославленного генерала. Супруги общались мало и не были склонны поверять друг другу свои сокровенные мысли и мотивы, их переписка носила сугубо формальный характер. Соланж по-прежнему была вполне довольна своими обстоятельствами и наслаждалась жизнью насколько могла. Они не виделись с мужем уже шесть лет. Иногда граф Пиллар будто бы ненадолго приезжал из своей глуши в столицу по каким-то делам, но при этом прилагал все усилия для того, чтобы избежать встречи с супругой. Соланж привыкла к такому положению вещей и была им, в целом, удовлетворена. Так продолжалось до тех пор, пока однажды осенью графиня не получила от мужа довольно-таки странное письмо.

Честон Пиллар сообщал, что намерен в ближайшем будущем возвратиться домой, но не собирается появляться в Элатее. Напротив, он хотел бы, чтобы его супруга, вопреки обычаю проводить это время года в столице, приехала в загородное поместье, где они и встретятся. Соланж внимательно перечитала письмо. Судя по неровному, прыгающему почерку, её муж был болен или, возможно, до крайности взволнован в тот момент, когда писал эти строки. Этот факт встревожил графиню, что бы там ни было, с её мужем явно происходило что-то необычное. С волнением ожидая, какой же получится их встреча, Соланж поспешила в поместье.

***

В тот год зима на землях Броктона наступила на удивление рано. Обильные снегопады, неожиданно случившиеся уже в ноябре, сделали непроходимыми дороги, а поднявшаяся снежная буря добавляла трудностей тем, кто всё же решился бы путешествовать в таких неблагоприятных обстоятельствах. Видя неистовство природы, Соланж уже было уверилась, что её муж не приедет в ближайшее время, но к её удивлению, получилось иначе. Честон решил всё же прорываться через бурю верхом, в сопровождении одного лишь денщика. Когда измученные путники оказались дома в тепле и безопасности, графиня, встречавшая мужа на парадной лестнице, опешила: Честон Пиллар нёс на руках нечто, закутанное в меховой плащ, лоскутное одеяло и шерстяной бабий платок. Из этого пушистого колобка торчала крошечная детская ручонка, крепко сжимавшая в кулачке палочку от леденца. Такого сюрприза графиня никак не ожидала. Поначалу она лелеяла надежду, что странное дитя могло невесть как попасться графу в дороге, но стоило ей получше рассмотреть ребёнка (это оказалась девочка) – все сомнения вмиг растаяли. Фамильные черты Пилларов без труда просматривались в малышке, не оставляя сомнений в том, кто её отец.

Все попытки выяснить у мужа, что всё это значит, не увенчались успехом. Честон действительно был болен, и нелёгкая поездка только усугубила его состояние. По рассказам денщика, в последние дни граф был одержим одной единственной идеей – доехать домой, это навязчивое желание придавало ему сил, но как только цель была достигнута, Честон впал практически в состояние невменяемости. Ему, несомненно, требовался длительный отдых в тёплой постели. Попытки выяснить какие-нибудь подробности о девочке у самого денщика также ни к чему не привели – бедный малый изо всех сил делал вид, что не понимает, о чём его спрашивают, и Соланж не могла его за это винить.

Скрепя сердце, графиня приказала разыскать на чердаке старую детскую кроватку и послала в деревню за женщиной, которая могла бы побыть нянькой для девочки. Ребёнку было на вид года три-четыре. Это оказалось очень бойкое, жизнерадостное дитя. В отличие от отца, девочка чувствовала себя прекрасно, как будто бы не было долгой, опасной дороги по заснеженному Броктону.

Прошло три дня, на протяжении которых Соланж так и не смогла обстоятельно поговорить с мужем. Сражённый болезнью, граф порою подолгу оставался в забытьи, а если и приходил в себя, то всё, что его заботило, так это благополучие маленькой девочки по имени Юнис. Однако на четвёртое утро врач, наблюдавший больного, обнадёжил графиню заверениями, что её супругу стало лучше, и Соланж сочла возможным наконец поговорить с Честоном Пилларом об их дальнейших планах.

Когда графиня вошла в комнату мужа, тот и вправду выглядел много здоровее, чем в предыдущие дни. Он сидел на постели, не выказывая никаких признаков усталости или болезни, а малышка Юнис примостилась рядом, бойко рассказывая какие-то важные для ребёнка новости. Девочка была наряжена в простое платьице, раздобытое у кого-то из прислуги. Ничего более подходящего сшить ещё не успели.

Соланж остановилась на пороге, внимательно разглядывая мужа. За шесть лет их разлуки в его внешности многое изменилось. Седина проступила на висках графа, чей возраст теперь приближался к сорока. На шее виднелся шрам, которого Соланж не могла вспомнить. Лицо густой сетью прорезали морщины. А ещё Честон Пиллар выглядел сейчас как человек, который недавно познал истинное горе.

– Юнис, беги, поиграй с нянюшкой, – мягко попросил он при виде жены.

– Она скучная, – сообщило в ответ белокурое дитя. – Она совсем не умеет играть.

Нянька – молодая женщина из деревни, скромно сидевшая поодаль, при этих словах вся зарделась и бросила на графа испуганный взгляд.

– Я хочу кататься на лошадке, – продолжала маленькая Юнис. – Когда мы поедем кататься?

– Скоро, милая, обязательно поедем, как только кончится буря. А пока пойди расскажи нянюшке, как быстро тебя катал дядя Эркель.

Эта идея определённо пришлась малышке больше по вкусу, и она, наконец, позволила няньке увести себя, весело болтая о лошадях и конных прогулках.

Никогда прежде Соланж не видела мужа таким. По рассказам Честона и кое-каким бумагам в фамильных архивах ей было ясно, что семейство Пилларов издревле придерживалось довольно-таки суровых методов воспитания отпрысков. Покойный граф Астаут, должно быть, пришёл бы в ярость, доведись ему наблюдать, как его сын балует собственное дитя.

– Между прочим, а где её мать? – как можно более буднично осведомилась Соланж.

– Она умерла, – глухо сказал Честон.

По тому, как прозвучал его ответ, было ясно, что случилось это недавно. Очевидно, граф Пиллар был очень крепко привязан к матери своего ребёнка. Но кто бы ни была эта женщина и каковы бы ни были их отношения – теперь она мертва и в дальнейшем не сможет мешать планам Соланж. Но что же делать? Глядя на мужа – разбитого, подавленного, живущего одной лишь мыслью, о своей ненаглядной дочери, Соланж Пиллар гадала, что же она сможет выгадать для себя в сложившейся ситуации.

– И что ты намерен делать дальше? – поинтересовалась графиня.

Ответ, данный после некоторых раздумий, стоил Честону Пиллару немалых усилий.

– Я виноват перед тобой и признаю это. Ты, безусловно, вправе требовать удовлетворения. Если захочешь, я дам тебе развод на твоих условиях, ты ни в чём не будешь нуждаться. Коли таково твоё желание, я отпущу тебя, и ты сможешь быть свободна от всех обязательств по отношению ко мне.

Развод. На мгновение эта мысль показалась графине привлекательной. Во всей этой пренеприятной истории она, определённо, пострадавшая сторона. Она могла бы потребовать с Честона солидные отступные, и он, без сомнения, вынужден будет удовлетворить её претензии. Она сможет жить так, как захочет. Может быть, заведёт любовника, или даже нескольких, или выйдет повторно замуж, ни на кого не оглядываясь, исключительно по собственному желанию. Никогда больше не услышит упреков от мужа и не увидит белокурое свидетельство его неверности. Но полноте, зачем она себя обманывает, думая, что позорный бракоразводный процесс позволит ей сохранить прежний статус?

– Дорогой, – со вздохом произнесла графиня, – тебе стоило бы знать одну простую истину. Это мужчину отпускают, а женщину – увы – бросают.

Честон кивнул и не произнёс больше ни слова. Он смотрел исподлобья, настороженно. Соланж вдруг почувствовала нечто похожее на испуг. Владетельный граф Пиллар не любил, когда ему отказывали в чём-то. Не стоит загонять мужа в угол – решила женщина. Но что же делать, что ему предложить? Они могли бы разделить имущество и жить в разных домах, скажем, Соланж стала бы обитать в столице, а Честон мог бы оставаться в поместье со своим бастардом. Или лучше – пусть построит для этого новый дом, ведь надо же Соланж где-то проводить жаркие летние месяцы. Но ведь это немыслимо, чтобы владетельный дворянин не жил в собственном домене, значит, строить новую усадьбу придётся для неё самой. Это было бы некстати, ведь она давно успела привыкнуть к Ажурному дому и, пожалуй, полюбить его. Но и снова терпеть выходки мужа, да к тому же ещё жить бок о бок с его внебрачным ребёнком, графине совсем не улыбалось.

Пауза в разговоре грозила затянуться.

– Скажи на милость, кто такой этот Эркель? – поинтересовалась Соланж, просто чтобы нарушить напряжённое молчание.

– Кавалерийский лейтенант. Он часто брал Юнис с собой на прогулки, возил её впереди себя в седле, – пояснил граф и добавил невпопад: – Девочка просто обожает такие поездки. А сержант Гарн сделал ей деревянную лошадку-качалку.

«Надо же, не иначе как весь гарнизон сходил с ума по этому ребёнку, – отметила для себя Соланж. – А может быть, эти люди просто нашли верный способ добиться расположения своего командира».

Соланж всё ещё лихорадочно перебирала в голове варианты поведения. На карту определённо поставлена её дальнейшая судьба. Возвращение мужа способно превратить её существование в настоящий ад, но может статься – это шанс начать всё сначала. Честон души не чает в своей дочке. А что, если подыграть ему в этом?

– Нет, вы только послушайте, – нарочито ворчливо заметила Соланж, – судя по всему, ты собираешься вырастить это дитя кавалеристом. Как тебе вообще пришло в голову везти девочку верхом в такую пургу. Она ведь ещё совсем малышка.

Честон помедлил с ответом.

– Я не ожидал, что непогода так разыграется, – смущённо сказал он наконец. – Я был болен. Хотел поскорее попасть домой. И мы с денщиком заботились о ней. Девочке всю дорогу было тепло.

– Ну конечно, в этих ужасных рваных тряпках! Неужели, ты не нашёл возможности одеть её получше? Ты же легко мог совсем заморозить бедняжку.

– Что ты, – пробормотал Честон, – я бы ни за что не допустил ничего подобного. Она перенесла поездку очень хорошо, всё время была веселая.

Соланж демонстративно воздела очи горе.

– Мужчины. Вы иногда ведёте себя совсем как дети. Нет, даже хуже. Вы такие самоуверенные. Вам и невдомёк, что у других бывают потребности, о которых вы даже не задумываетесь.

– Но я старался…

– О чём ты только думал? – прервала мужа Соланж. – Девочке нужны игрушки, настоящие, а не сделанные на досуге солдатами, куклы, книжки с картинками, красивые платья, ей нужна опытная воспитательница с рекомендациями, а не бестолковая деревенская девица.

Граф Пиллар согласно кивал с самым виноватым видом.

– Я пошлю в город за всем необходимым, – решительно сказала Соланж. – Но, ради всех богов, обещай мне, что ты не будешь катать эту кроху на морозе только потому, что она любит лошадок. Дети в её возрасте подхватывают простуду легче лёгкого. Дождись хотя бы весны.

Слова её вызвали самую живую реакцию, Честон с неожиданной для себя горячностью принялся благодарить жену за её доброту.

Соланж успокаивающе накрыла его широкую ладонь своей – маленькой и изящной.

– Всё будет хорошо, – сказала она, сама не зная, имеет ли в виду сиюминутное благополучие маленькой Юнис или нечто большее.

Внезапно, Честон порывисто схватил её руку и поднёс к губам. В этом движении было куда больше искренности, чем в чопорных вежливых жестах, с которыми они распрощались в тот далёкий день шесть лет назад.

«Я дам тебе шанс, – со всей ясностью поняла Соланж. – Тебе и нашему браку. Ещё один шанс».

Графиня Пиллар не пожалела о принятом решении. Вскоре стало кристально ясно: её муж вернулся после долгой разлуки совсем другим человеком. Безумное, навязчивое, всепоглощающее желание ушло, на смену ему явилась затаённая тихая неизбывная печаль – чувство куда менее разрушительное. Вместе с тем пришли и другие новые качества, имена которым, как казалось Соланж, были – спокойствие и мудрость. Если раньше графу Пиллару доводилось ломать чужие судьбы, мало отдавая себе в этом отчёт, то теперь он сделался куда более внимателен к нуждам и чаяниям окружающих.

Почти год после возвращения Честона, Пиллары провели в поместье, живя уединённо и редко принимая гостей, но следующей осенью было принято решение всё-таки уехать на зиму в Элатею. Соланж опасалась, что сезон станет для неё суровым испытанием, поскольку досужие сплетники без сомнения примутся, не жалея сил, перемывать им с мужем косточки. Юнис официально назвали воспитанницей Честона, но сходство между графом и девочкой настолько бросалось в глаза, что только слепой не заподозрил бы истинного положения дел. Слухи и впрямь поползли, но злые языки встретили самый яростный отпор со стороны Честона Пиллара. Прославленный полководец был готов вставать на защиту семейной чести едва ли не более рьяно, чем во времена юности, когда слыл записным дуэлянтом. Правда, теперь обидчику чаще приходилось приносить извинения под давлением общества и недвусмысленных намёков, исходящих с самого верха, нежели отвечать за свои слова со шпагой в руке. Его величеству Адальбергу совсем не улыбалось по нелепой случайности лишиться одного из своих лучших генералов. Со временем самые оголтелые злопыхатели были принуждены успокоиться, а более умеренные перестали находить новизну в пережёвывании пикантной темы. Постепенно жизнь графского семейства вошла в свою колею и, довольно-таки неожиданно для Соланж, оказалась вполне приятной.

Было бы слишком смелым утверждать, что Честон Пиллар во всех без исключения смыслах превратился в образец идеального мужа. Ему по-прежнему случалось время от времени нарушить обет супружеской верности, соблазнившись прелестями юной красотки. Соланж мало об этом беспокоилась, коль скоро адюльтер никогда не происходил на виду у общества. К тому времени она пришла к выводу, что таково неотъемлемое свойство подавляющего большинства мужчин, и переживать по этому поводу стоит не более, чем о том, что представителям этого пола свойственно, ну, скажем, потеть. Кроме того, иногда на Честона находила чёрная меланхолия, он становился замкнут и неразговорчив и, как правило, проводил время в одиночестве в своих покоях или же на некоторое время уезжал верхом прочь из дома. Соланж вскоре поняла, что в такие моменты мужу лучше не мешать. В остальном, отношения между супругами стали, пожалуй, более гармоничными, чем в первые годы брака. Они лучше научились подстраиваться под интересы друг друга, и эта мудрая стратегия окупалась сторицей.

Графиня довольно быстро свыклась с присутствием в её жизни незаконнорождённой дочери мужа. Следовало признать, что внебрачное дитя принесло не разлад, но согласие в их дом. Первое время Соланж всего лишь терпела присутствие ребёнка, не испытывая к девочке тёплых чувств, но полагая, что ради мира в семье можно смириться с подобным неудобством. Однако мало-помалу с течением лет графиня всё больше и больше привязывалась к милому белокурому дитя. Наладив свои отношения, супруги пытались всё же обзавестись наследником, но, по-прежнему, безуспешно. В таких обстоятельствах материнские инстинкты Соланж нашли единственный выход, который был доступен, и в итоге настал момент, когда графиня, не покривив душой, могла бы назвать Юнис своей любимой дочерью. Конечно, девочка всегда оставалась более близка с отцом, но всё же и приёмная мать заняла в её сердце более чем значимое место.

Соланж зачастую мучили опасения, что девочка, по всей вероятности, вырастет излишне избалованной. Проблема заключалась в том, что в одном вопросе граф оставался непреклонным самодуром: когда речь заходила о воспитании его дочери, ни о какой строгости не следовало и думать. Не одна гувернантка в слезах прибегала искать утешения у графини, будучи уверена, что наилучшим образом выполняет свою работу по воспитанию юной особы, но получив при этом самую жёсткую отповедь от генерала. Соланж вздыхала, успокаивала достойных дам, призывала их проявить толику женской мудрости и сулила прибавку к жалованью. Повлиять на мужа в этом вопросе она давным-давно отчаялась. К тому же, несмотря на определённую вседозволенность, а может и благодаря ей, Юнис росла милой и доброй девочкой, так что, в сущности, большого вреда отцовское попустительство ей не нанесло.

Дюжину раз Соланж спрашивала у мужа, каким он видит будущее Юнис. И всё больше убеждалась, что граф имеет на сей счёт довольно-таки смутное представление. Обласканный королевской милостью генерал, а затем и маршал, Пиллар мог позволить себе любой каприз, за исключением одного. Ясно было, что, несмотря на близкое знакомство, даже, пожалуй, дружбу графа с королем, и речи быть не может о том, чтобы признать девушку законной наследницей рода Пилларов. Подобное положение вполне устраивало Соланж: такое признание, безусловно, дурно сказалось бы на репутации самой графини. Тем не менее, вопрос о том, кто унаследует Пиллар стоял более, чем остро, ведь сколько-нибудь близких родственников у графа не осталось. Однако, если о признании самой Юнис речи не шло, то для её будущего мужа вполне оставались шансы. Честон продолжал формально называть Юнис своей воспитанницей, даже если этот ход вряд ли мог кого-то обмануть, и лелеял мечту в надлежащий срок выдать девушку замуж за человека, который сможет стать (и будет охотно признан всеми заинтересованными сторонами) достойным графом Пилларом после его смерти. В свою очередь, также надеясь на успешное замужество приёмной дочери, Соланж, тем не менее, сочла нужным предпринять некоторые шаги. Памятуя о том, что её муж военный, а значит с ним в любой момент может случиться несчастье, и вдобавок хорошо себе представляя, что значит быть невестой без приданного, она уговорила Честона сделать вложение на имя дочери. Эта пополняемая с годами сумма должна была стать доступна Юнис или её будущему мужу после совершеннолетия девушки. В случае, если с графом неожиданно что-то случится, наследство могло бы обезопасить Юнис от проблем, а саму Соланж от необходимости устраивать судьбу девушки, выкраивая средства из собственной вдовьей доли. После внезапной смерти мужа графиня лишний раз похвалила себя за такую предусмотрительность.

Зато теперь Соланж корила себя за ошибку в другом вопросе, также связанном с приёмной дочерью. Со времён примирения с мужем, графиня всячески избегала интересоваться всем, что так или иначе было связано с появлением Юнис на свет. Честон, уловив настроение жены, также деликатно не поднимал эту тему. Но прошлое не желало отступать, время от времени оно напоминало о себе, врывалось в настоящую жизнь графского семейства, оставляя в ней свой тёмный след. Семейные тайны витали в доме Пилларов, довлели над ним, создавая атмосферу вечных недомолвок. Юнис, определённо, чувствовала всё это, хоть и не понимала, чем вызвано такое положение вещей. Неудивительно, что девочка выросла с ощущением того, что приёмной матери не следует поверять некоторые свои сокровенные тайны, хотя бы уже затем, чтобы не причинить той расстройства.

И вот теперь Соланж с прискорбием должна была согласиться, что пожинает горькие плоды собственного нежелания знать и говорить правду. Оставалось только надеяться на то, что нынешнее неприятное положение дел ещё может измениться к лучшему.