Текст книги "Стальной блеск мечты (СИ)"

Автор книги: Евгения Аларина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Стальной блеск мечты

Глава 1

Той летней ночью Юнис внезапно проснулась в самый глухой час. Обычно её сон был глубок, как это свойственно юности, но не сегодня. Лёжа в постели, девушка пыталась понять, что её разбудило. Кажется, это был странный звук, которого она никак не ожидала услышать. Да, так и есть, шаги наверху, прямо над её комнатой, там, где находится кабинет графа. В детстве Юнис привыкла засыпать, слыша, как Честон Пиллар занят чем-то у себя в кабинете. Тяжёлые неторопливые шаги были хорошо слышны в детской. Они наполняли девочку уверенностью: никакое чудовище не осмелится напасть на неё, когда рядом опекун – самый храбрый человек на свете. «Он прогонит любую опасность, отведет любую беду», – думала маленькая Юнис, прежде чем позволить сну завладеть собой.

Но теперь её опекуна больше нет с ними. Минуло уже два месяца со дня смерти благородного графа, но боль этой потери всё так же сильна, как и прежде.

Половица снова скрипнула, едва слышно, как будто тот, кто был там, наверху старался не наделать шума. Интересно, кому понадобилось бродить по графскому кабинету среди ночи? Может ли это быть кто-то из слуг? Или графиня Соланж не смогла уснуть, горюя о муже, и решила побыть в том месте, где всё напоминает о нём? А что, если какие-то неотложные ночные дела заставили её подняться в кабинет: скажем, только что полученное важное известие, или что-то подобное. В любом случае, надо бы узнать, что там происходит.

Девушка выбралась из постели, накинула халат прямо на ночную рубашку и тихонько, стараясь не шуметь, вышла из комнаты. Стояло полнолуние, и в коридоре оказалось достаточно светло, чтобы без труда находить дорогу, не рискуя наткнуться на стену. Юнис поднялась по широкой лестнице на третий этаж и пригляделась. Из-под закрытой двери кабинета графа Честона пробивался лучик тусклого света. В полумраке знакомый коридор казался каким-то таинственным, мистическим, может быть даже волшебным. Пара тяжелых рыцарских доспехов отмечала вход в графский кабинет: по одному с каждой стороны. Рядом поблёскивали в лучах луны лезвия двух старинных протазанов, покоящихся в гнёздах около лат. Казалось, будто два неподвижных безмолвных стража охраняют вход в покои своего хозяина: вот-вот они зашевелятся, скрестят древки оружия, преграждая дорогу незваному гостю и глухими голосами спросят: «Кто идёт?». Девушка осторожно подкралась и заглянула в замочную скважину: страха в ней не было, только любопытство с толикой раздражения. Если в кабинете сейчас графиня Соланж, Юнис, конечно же, не станет мешать и потихоньку удалится, но, окажись ночной посетитель не в своём праве, его определённо ждёт хорошая взбучка.

Через отверстие для ключа видно было из рук вон плохо – и как только ушлая прислуга из легкомысленных комедий умудряется хоть что-то подглядеть таким способом? Впрочем, того, кто находился внутри, никак нельзя было принять за графиню Соланж хотя бы уже потому, что был он в мужской одежде. Выходит, это кто-то из слуг. Надо узнать, какое дело привело этого человека в графский кабинет в столь неурочный час. Юнис, уже не таясь, распахнула дверь – и вскрикнула от неожиданности.

Человек, проникший в кабинет покойного графа, вовсе не был одним из лакеев. Это оказался незнакомец, одетый во всё чёрное. Увидев застывшую на пороге Юнис, он помедлил лишь миг, оценивая ситуацию, а затем бросился прямо на девушку. В правой руке пришельца что-то сверкнуло стальным недобрым блеском.

Юнис застыла на месте, скованная страхом. Ещё секунда и ей придёт конец! Но вдруг – о, чудо! – не дойдя пару шагов до своей жертвы, ночной убийца оступился и растянулся ничком на полу.

Хвала богам, у неё есть несколько мгновений, нужно бежать прочь, звать на помощь, кричать что есть мочи! Но откуда у неё в руках взялся протазан?! Потрясённая, Юнис переводила взгляд с опустевшего гнезда рядом с древним доспехом на древко старинного оружия, которое она, оказывается, сжимала мёртвой хваткой. Лезвие протазана было испачкано чем-то тёмным.

А у ног девушки, захлёбываясь собственной кровью, умирал человек в чёрной одежде. Он всем телом налетел на протазан, который Юнис должно быть схватила, сама того не помня, и выставила перед собой в отчаянной попытке защититься.

В ужасе от содеянного, девушка отбросила прочь оружие, которое, по всей вероятности, спасло ей жизнь. Руки у неё дрожали. Заставив себя немного успокоиться, Юнис осторожно наклонилась к поверженному противнику. Тот не издавал ни звука и, кажется, уже не дышал. Из-под неподвижного тела струился тёмный ручеёк крови. В правой руке мертвец всё ещё сжимал обнажённый кинжал, а в левой он прежде нёс большую резную шкатулку, которая теперь выпала и лежала рядом на полу. Сейчас, когда опасность миновала, Юнис сообразила, что может быть, оружие вовсе и не предназначалось для убийства. Возможно, ночной тать достал кинжал только для того, чтобы вскрыть шкатулку. Не исключено, что человек в чёрном всего лишь пытался сбежать, когда понял, что его обнаружили, но теперь этого не узнать, ведь у мертвого ни о чём не спросишь.

При падении шкатулка раскрылась, и часть её содержимого высыпалась на пол. В основном это были различные бумаги, приглядевшись, Юнис узнала почерк графа Честона. Внимание девушки привлекла миниатюра размером с ладонь, невесть как очутившаяся среди писем и документов. Движимая любопытством, графская воспитанница подняла картинку и рассмотрела её повнимательнее. Это оказался портрет женщины лет тридцати, одетой в платье, какие, по мнению Юнис, носили десятилетие, а то и два назад. Девушка не припоминала, чтобы когда-нибудь видела особу, изображенную на миниатюре, но подумала, что это, должно быть, дальняя родственница её опекуна, раз уж он зачем-то хранил этот портрет. Интересно, для чего шкатулка господина графа потребовалась вору, ведь в ней нет ни денег, ни драгоценностей?

Между тем в доме послышались встревоженные голоса – крик Юнис разбудил кого-то из слуг, и графская воспитанница торопливо положила портретик обратно к бумагам. Вскоре поднялась суета, вокруг девушки хлопотали перепуганные люди, раздавались бесчисленные ахи и охи, топот ног и хлопанье дверей. Кто-то побежал будить её сиятельство. Поднятая с постели графиня Соланж, едва не упала в обморок, увидев полуодетую Юнис, а рядом с ней мёртвое тело в луже крови.

Графская воспитанница бросилась к приёмной матери, в то время как кто-то из прислуги запоздало прикрыл мертвеца подвернувшейся портьерой.

– Это я убила его, – попыталась объяснить девушка. Голос её предательски дрожал. – Этот человек что-то делал в кабинете господина графа, а когда я его за этим застала, кинулся ко мне. Я схватила то, что подвернулось под руку, а он сам напоролся на лезвие. Со мной всё хорошо, я не пострадала ни капельки!

Тут весь ужас пережитого наконец нашёл выход, и из глаз Юнис хлынули слёзы. Сквозь рыдания она бормотала что-то невразумительное, пытаясь то ли оправдаться, то ли успокоить приёмную мать. А может и прогнать прочь тот липкий, мерзкий страх, что никак не хотел выпустить девушку из своих цепких лап. Это был не сиюминутный испуг – естественная реакция на смертельную опасность, но гнетущее, мрачное ощущение того, что мир вокруг изменился и уже никогда не будет тем радостным и безопасным местом, в котором прошло её детство. Никогда прежде Юнис не подвергалась такой опасности! Никогда ещё на неё не бросались с ножом! Но страшно было не это. В ту ночь Юнис невероятно остро ощутила, как ей не хватает опекуна, его любви и защиты, иприятного ощущения непоколебимого спокойствия и уверенности, которое Честон Пиллар всегда ей внушал. А теперь они с матушкой остались вдвоём против всех невзгод, что могут их поджидать. Незнакомое раньше чувство одиночества, покинутости, незащищённости заставило Юнис рыдать во весь голос на груди у приёмной матери, хотя всё самое страшное, казалось, было уже позади.

Слёзы воспитанницы, её бурная реакция заставили графиню Соланж собраться и взять себя в руки. Она со всей мыслимой нежностью и участием попыталась утешить девушку. Две женщины – зрелая и юная – долго стояли обнявшись, в то время как вокруг суетилась челядь.

– Иди-ка ты к себе, милая, ипостарайся заснуть, – велела в конце концов графиня. – Я прикажу лакеям с оружием покараулить у дверей твоей спальни, так что можешь больше ничего не бояться.

Юнис пыталась возразить, что вряд ли заснёт после всех потрясений этой ночи, но Соланж твёрдо настояла на своём. Девушка неохотно ушла в спальню и долго ворочалась на кровати, не в силах успокоить свой разум. Потом дверь в комнату тихонько приоткрылась: графиня решила проверить, всё ли хорошо с её приёмной дочерью. Видя, что сон всё никак не идёт к Юнис, Соланж села у изголовья кровати и взяла девушку за руку, как в детстве, пытаясь успокоить и убаюкать её.

– Матушка, а что было в той шкатулке? – спросила Юнис.

– Бумаги твоего опекуна, дитя моё. Личные письма, разные документы. Ничего особо важного, насколько я могу судить, – отвечала Соланж.

– Но зачем они понадобились этому вору?

– Не знаю, милая. Даже представить себе не могу, что именно он рассчитывал найти. Утром мы расспросим соседей и деревенских жителей. Может быть, кто-нибудь видел того человека или знает, откуда он пришёл. А впрочем, я бы не стала надеяться, что нам удастся что-то разузнать об этом негодяе.

– А это не слишком ужасно, что я убила его? – решилась, наконец, задать свой самый важный вопрос девушка. – Он ведь на самом деле не причинил мне никакого вреда, да может и вовсе не собирался.

– Ну что ты, дитя моё. Конечно же, твоей вины здесь нет никакой. Ты была напугана и защищалась, как могла. А этот человек, без всяких сомнений, преступник, и в полной мере заслужил свою участь.

– А что всё это значит для нас? – не унималась Юнис. – Как думаешь, что теперь будет?

– Ничего. Будем надеяться, что всё это – какая-то случайность, и подобное больше не повторится.

– Хорошо бы так и было, – вздохнула Юнис.

И, умиротворённая присутствием приёмной матери, она наконец, почувствовала, как усталость заявляет о своих правах. Последней мыслью, которая пришла к девушке, прежде чем та провалилась в сон, было приятное чувство, что граф Честон наверняка гордился бы её способностью постоять за себя.

***

Соланж, вдовствующая графиня Пиллар

Бедная девочка! Столько бед случилось в последнее время, а теперь ещё и этот ужасный эпизод. Лишь бы только это новое потрясение не оставило слишком глубокого следа в её душе. Она и без того немало горюет о смерти Честона. Это и неудивительно: ведь они были столь близки. Вот только ей сейчас следовало бы больше думать о будущем, нежели о прошлом.

Осенью Юнис предстоит дебют. Семнадцать лет – пожалуй, самый подходящий возраст для столь важного шага. Можно было бы вывести девочку в свет и раньше, но прошлый сезон, увы, оказался абсолютным провалом. Сперва смерть его величества Адальберга и последующий траур, который сделал любые увеселительные мероприятия попросту невозможными, потом коронация наследника и сопутствующие торжества – снова совсем неподходящий момент для дебюта. И вот, когда до главного бала на Обретенье, где нам, наконец, должен был представиться хороший шанс, оставалось совсем недолго – эта нелепая ссора.

Разумеется, всем известно, что владетельный граф Пиллар никогда не ладил с молодым наследником Скоугаром. Считал того слишком избалованным, бестолковым, приверженным радостям жизни, и не без причины. Но ведь можно было бы и сдержать свои чувства, тем более речь шла о пустяках, а отнюдь не о судьбах королевства. Впрочем, в роду Пилларов умение держать язык за зубами и дипломатично избегать конфликтов никогда не почиталось за добродетель. И что в итоге? Безобразная ссора и вслед за ней скорейший отъезд в поместье в самый разгар сезона. Зимняя скука, весенняя слякоть и неуверенность в том, что будет завтра. Увы, действительность оказалась много хуже, чем можно было опасаться.

Положа руку на сердце, я не думаю, что смерть Честона была случайной. Не верю я в совпадения такого рода. Но, если быть честной до конца, и не стремлюсь доподлинно узнать всю правду. Что бы я, скажите на милость, делала с ней? Неужели стала бы искать способ отомстить за гибель мужа? Нет, увольте! Оставьте такие сюжеты для авантюрных романов. Всё это мужские игры и что поделать, если мой супруг был настолько недальновиден, чтобы ввязаться в них, не имея на руках хороших карт.

Конечно, я печалюсь о нём, и как же может быть иначе, ведь мы хорошо ладили в последние годы. Но, говоря начистоту, скорбь понемногу отступает, и на её место приходит раздражение от мысли, что Честон покинул нас так некстати. Можете обвинять меня в бесчувственности, но проблема, что больше всего заботит меня сейчас – как мне наилучшим образом устроить замужество Юнис, невзирая на обстоятельства. В этом я вижу свой долг и свою долю. И хоть теперь на моём пути и появилось больше препятствий, я верю, что всё ещё может решиться наилучшим образом.

Беспокойство обуревает меня всякий раз, как я вспоминаю распростёртое на полу тело человека в чёрном. Убитый преступник определённо был профессионалом, раз сумел обнаружить в письменном столе Честона потайной ящик, о котором я не имела ни малейшего понятия. Впрочем, среди документов не оказалось ничего для меня нового. Не нашлось там и какой-либо информации, способной указать на заказчика ночного вторжения. Кто послал грабителя за бумагами моего мужа? Какую выгоду этот человек хотел извлечь из событий давно минувших дней? Приходил ли вор именно за теми документами, что лежали в шкатулке, или прихватил их, не разбирая сути? Разумеется, у меня есть подозрения на сей счёт, но вряд ли мне когда-нибудь суждено узнать истину.

Стану ли я теперь бояться каждой тени в собственном доме? Хотелось бы верить, что этого не произойдёт. И здесь, снова, моё вдовство до крайности некстати, ведь я привыкла всегда полагаться на защиту мужа. Я гоню прочь опасения, что нечто, подобное этому зловещему ночному визиту, может повториться в будущем. Ведь если я позволю страху взять верх надо мной, как я смогу с должным вниманием заниматься судьбой Юнис? Нет, этому не бывать! Впереди сезон и, видят боги, я сделаю всё, что от меня зависит, для её счастья.

***

Утро принесло немало суеты, но нисколько не прояснило обстоятельства ночного происшествия. Молва стремительно разнесла весть о кровопролитии по всей округе – в конце концов, почти каждый из графских слуг имел родню среди жителей близлежащих деревень. Собравшиеся в поместье Пилларов, известном как Ажурный дом, окрестные дворяне сочувствовали графскому семейству и бурно выражали своё негодование произошедшим. Некоторые из соседей взялись расследовать неприятный инцидент, другие вызвались организовать стражу. Ни то ни другое не принесло особых результатов. Ночного вора действительно видели незадолго до происшествия в соседней деревне, но откуда он явился, никто не знал, равно как и о том, кто мог его послать. Вооружённым людям, которые на протяжении нескольких дней после печального события дежурили в поместье и патрулировали его окрестности, также не удалось обнаружить больше никого подозрительного. Мало-помалу вся эта суета улеглась, и жизнь в Ажурном доме почти вошла в прежнюю колею.

Что же до самой Юнис, то уже наутро она, если и не забыла о ночном злоключении, то, по крайней мере, не испытывала больше особых страхов и тревог. Инцидент казался ей теперь далёким и смутным, как дурной сон, который быстро стирается из памяти, оставляя лишь самый расплывчатый след. Девушка попросту отмахнулась от происшествия, убедив себя, что подобное никогда больше не повторится. Это получилось на удивление легко. Графская воспитанница даже стала понемногу раздражаться, видя, какие усилия Соланж и все прочие прилагают, чтобы щадить её чувства и аккуратно ограждать её от любых упоминаний и разговоров о произошедшем. С точки зрения Юнис, такая забота была излишней, ведь она уже не маленькая девочка и не чрезмерно впечатлительная трусиха. Да и, в конце концов, преступнику пришлось куда хуже, чем ей самой. Зачем же все так с ней носятся – недоумевала девушка. Впрочем, забота приёмной матери была хоть порой и назойлива, но в то же время приятна, и Юнис старалась ничем не выдать своего недовольства.

Спустя две недели после ночного визита неудачливого вора, когда хлопоты, связанные с неприятным эпизодом, наконец, закончились, а другие, предстоящие по поводу скорого отъезда в столицу, всё ещё маячили впереди, в доме графов Пиллар неожиданно снова поднялась суматоха. Одним прекрасным августовским днём нарочный доставил в поместье письмо, вызвавшее некоторое удивление госпожи Соланж. Графиня, хоть и состояла в переписке со многими аристократами, не в последнюю очередь имея в виду грядущий сезон, отнюдь не ожидала послания именно от этого корреспондента.

А между тем отправительница письма – вдовствующая герцогиня Эличе Венадио – сообщала, что не далее, как послезавтра хотела бы ненадолго посетить Ажурный дом, если, конечно, его хозяйка сочтёт такую возможность удобной для себя. Столь неожиданный визит владетельной особы и сам по себе был весьма необычен: земли Венадио располагались не близко, и герцогиня Эличе вряд ли могла бы оказаться в окрестностях Пиллара проездом. Но больше всего Соланж удивило продолжение послания. Вдовствующая герцогиня ясно давала понять, что непременно желает во время своего визита увидеть девицу Юнис. Это настойчивое пожелание настораживало больше всего.

Эличе Венадио не числилась среди особ, близких к графам Пиллар. Нет, разумеется, представители обоих семейств были прекрасно знакомы, как и положено владетельным дворянам. В долгой истории отношений двух фамилий, ведущих свою родословную ещё со времён Обретения, случались как счастливые браки, так и кровавые распри, но в настоящий момент, насколько могла судить Соланж, особых связей между двумя семьями не прослеживалось. Супруг Эличе, герцог Фальер Венадио, достиг вершин военной карьеры и удостоился маршальского жезла ещё в те времена, когда Честон Пиллар был молодым, подающим надежды офицером. Их отношения имели скорее характер наставничества, чем тесной дружбы. То же самое можно было сказать и о супругах аристократов: общение герцогини Эличе и графини Соланж никогда не выходило за рамки обыкновенно принятого в свете.

Поздно женившийся герцог Фальер умер прежде, чем старший из двух его сыновей достиг совершеннолетия, что оставляло некоторые вопросы о дальнейшей судьбе домена. Эличе, урожденная Лассель, как и сама Соланж происходила из рода древнего и знатного, но всё-таки значительно уступавшего семье мужа. Несмотря на это обстоятельство, вдова владетельного герцога не только сумела стать регентом при юном наследнике, невзирая на отчаянное противодействие со стороны могущественной родни её супруга, но и впоследствиисохранила непоколебимое влияние на ставших уже взрослыми сыновей. Ныне, когда её светлость неумолимо приближалась к шестидесятилетию, а наследника маршала уже давно перестали величать молодым герцогом Венадио, власть в семье по-прежнему безраздельно принадлежала госпоже Эличе. Впрочем, не только в семье. Герцогиня старалась, что называется, держать руку на пульсе и всегда числилась среди если и не самых активных, то более чем влиятельных фигур на политической арене королевства. Учитывая сей факт, намерение владетельной особы переговорить с вдовой графа Пиллара нельзя было назвать совсем уж удивительным. Вот только при чём здесь Юнис?

По воспоминаниям Соланж, герцогиня Венадио прежде лишь однажды видела девочку, которой тогда не было ещё и шести. То был первый год, когда Юнис взяли на сезон в столицу, и Честон Пиллар нарочно наносил визиты знакомым аристократам с целью продемонстрировать свою воспитанницу свету. Разумеется, нельзя было исключать возможности случайных встреч на каком-нибудь многолюдном мероприятии, но в целом Соланж не могла припомнить, чтобы её приёмная дочь и вдовствующая герцогиня сколь-нибудь активно общались прежде.

И вот неожиданно эта могущественная женщина чего-то хочет от Юнис, не делая при том ни малейших намёков, что это может быть за дело. Графиня перебирала в памяти всё, что знала о нежданной гостье, надеясь хоть как-то прояснить эту загадку, но тщетно. Снедаемая одновременно любопытством и тревогой, Соланж принялась готовиться к прибытию важной особы. О том, чтобы под тем или иным предлогом отказать Эличе Венадио в приёме, не могло быть и речи.

Герцогиня прибыла в карете, запряжённой шестёркой великолепных лошадей. Помимо одетых в нарядные ливреи кучера, форейтора и двух лакеев на запятках, экипаж сопровождал отряд из нескольких всадников. Это были не просто вооружённые слуги, но бравые кавалеристы из гусарского полка герцога Венадио. В подобном эскорте отнюдь не было нужды, ведь дороги в этой части Броктона считались абсолютно безопасными, и, тем не менее, Эличе Венадио обыкновенно пользовалась случаем напомнить окружающим о своих привилегиях. Графы Пиллар, как правило, формировали собственный полк только в случае военной нужды, а в остальное время позволяли своим людям заниматься мирным крестьянским трудом. Венадио, напротив, пользовались правом владетельных дворян постоянно содержать армейские подразделения, набранные из жителей своих доменов. Эта привычка, безусловно, весьма дорогостоящая, заодно служила лишней демонстрацией богатства герцогской фамилии.

В Ажурном доме всё было готово к тому, чтобы принять гостью по высшему разряду. В стенах поместья Пилларов доводилось бывать самым блестящим аристократам королевства, и Соланж не ударила в грязь лицом, несмотря на прискорбно короткий срок, отведённый на подготовку. Впрочем, торжественный обед по случаю визита знатной особы, при всём своём великолепии, производил, пожалуй, несколько странное впечатление. Присутствие за столом одних лишь женщин наложило отпечаток определённой скромности на всё застолье. Вино здесь отнюдь не лилось рекой, а большинству из отменно приготовленных блюд суждено было остаться почти нетронутыми, поскольку прекрасному полу пристала известная умеренность в еде.

После обеда герцогиня возжелала немного пройтись по Ажурному дому в сопровождении его хозяйки, и, разумеется, Соланж поспешила удовлетворить её просьбу. Женщины неспешно прогуливались, любуясь внутренним убранством поместья, до поры до времени разговор шёл о разных малозначащих пустяках. После того, как были осмотрены две гостиные, музыкальный салон, чайная и ещё несколько комнат, собеседницы оказались в фамильной портретной галерее. Именитые представители семейства Пиллар в причудливых старинных одеждах строго глядели со своих полотен на двух дефилирующих дам. Внезапно герцогиня Венадио остановилась перед одной из картин: конным портретом молодого человека, облачённого в рыцарские доспехи.

– Напомните мне, дорогая, кто здесь изображён, – попросила герцогиня. – Если я не ошибаюсь, с этим юношей связана какая-то любопытная история.

По её тону Соланж заключила, что время светских бесед закончилось и настал черёд серьёзного разговора о делах. Графиня напрягла память, вспоминая жизнеописание молодого рыцаря. После замужества она приложила немало стараний к изучению родословной мужа, но это было четверть века назад, и многие факты с тех пор забылись за ненадобностью. А ведь Эличе Венадио, несомненно, хотела что-то показать своим интересом именно к этому портрету, и было бы совсем некстати неверно понять этот намёк.

– Это Хален, прозванный Знаменосцем, второй сын Эгдена Пиллара, – отвечала Соланж, восстановив в памяти детали давней истории. – Старый граф Эгден был уже совсем немощен, когда Броктон оказался втянут в конфликт, известный как Война алхимиков, поэтому вести войско Пилларов надлежало его старшему сыну Хакету. Последний, однако, хитростью сделал так, чтобы вместо него на войну отправился младший из братьев. Несмотря на свои юные годы, Хален не только с честью выполнил свой долг, но снискал славу доблестного воина и умелого полководца. Между тем, пока длились боевые действия, престарелый граф скончался и старший сын, как положено, унаследовал его титул. Но власть его продлилась недолго. Вскоре война кончилась, и Хален вернулся в отчий дом во главе войска Пилларов. Солдаты, верные командиру, который проливал вместе с ними кровь, отказались подчиняться новому графу, которого все считали презренным трусом. Народ Пиллара взбунтовался, требуя, чтобы их правителем был признан Хален, и царствовавший в то время король Адальберг I согласился с тем, что титул должен принадлежать достойнейшему. Хакета с позором изгнали, а его младший брат стал графом Пилларом.

– Какая восхитительная история, – заметила Эличе. – Воистину замечательные были времена, не правда ли? Настоящий расцвет владетельного дворянства и всех тех ценностей, что подразумеваются под этими громкими словами. Жаль, право, что на нашу с вами долю, по всей вероятности, достался закат.

– Как бы то ни было, нам не дано выбирать время, в котором жить, – философски отвечала Соланж.

– Но, к счастью, в нашей власти хотя бы до некоторой степени менять свою эпоху по собственному вкусу, – заявила герцогиня. – Я решила, моя дорогая Соланж, что нам с вами стоит побеседовать до того, как начнётся сезон и вы окажетесь в столице. Вы ведь наверняка уже успели задуматься о том, что будет в дальнейшем с доменом Пиллар, и даже сделать какие-нибудь выводы.

– Вы же знаете, у нас с мужем нет детей. Близкой родни у Честона тоже не осталось. В таких обстоятельствах судьбу домена должен решить его величество. Я же не стану даже пытаться предвосхитить его волю.

– Как угодно, тогда, позвольте, я сама перечислю возможности. Итак, лично я вижу четыре варианта. Первый – домен переходит казне, а титул попросту упраздняют. Вместо шести владетельных семейств в Броктоне остаётся пять. Подобное случалось в прошлом, но я сомневаюсь, что Скоугар пойдёт на столь смелый шаг. Такое решение, без сомнения, вызовет гнев многих могущественных людей, в первую очередь, других владетельных дворян. Возможно, оно и привлечёт умеренную поддержку со стороны тех, кто давно мечтал вовсе избавиться от нас, как значимого явления в королевстве, но вряд ли добавит королю надёжных и рьяных сторонников. Посему есть второй вариант: титул получает некий ставленник его величества, желательно, способный и не лишённый влияния. Можно надеяться, что, получив столь ценный приз, этот человек станет оказывать молодому королю всемерную поддержку в полном соответствии со своим новым девизом, который, сколь я помню, звучит как «Служу опорой». Одна беда: жители Пиллара отнюдь не забитые крестьяне, которые стерпят любого господина. Они гордятся своим героическим прошлым, славными традициями, многие из них – ветераны, прошедшие Большую войну под знамёнами Честона Пиллара. История учит нас, что эти люди вряд ли пожелают служить чужаку, появившемуся невесть откуда. Тут-то и вырисовываются третий и четвёртый варианты. Либо вы сами повторно выходите замуж, и титул графа Пиллара получает ваш новый муж. Либо тот же самый титул достаётся будущему супругу малютки Юнис. При этом остаётся хоть какая-то видимость наследования, людям можно показать, что власть всё ещё принадлежит той семье, к которой они привыкли. Как полагаете, какое из этих решений выберет Скоугар?

– Не берусь судить, но, как минимум, я намерена выдержать положенный траур и выдать замуж приёмную дочь прежде, чем стану думать о собственном повторном браке. А какой вариант, если уж на то пошло, предпочли бы вы?

– Полагаю, в этом вопросе я могу не только говорить за себя лично, но и высказать мнение любого из владетельных дворян. Мы все, без всякого сомнения, предпочли бы видеть хозяином Пиллара того, в чьих жилах течёт кровь именно этого рода.

Намёк был весьма недвусмысленным, и Соланж даже не стала делать вид, будто не поняла его.

– В любом случае, на всё воля его величества, – осторожно сказала она.

– Молодой король Скоугар многим не по нутру, – напористо продолжала Эличе. – Честон отнюдь не единственный, с кем он ухитрился поссориться. К тому же, наш монарх, увы, не проявляет вкуса к государственным делам, предпочитая попросту закрывать на них глаза. Авторитет Адальберга II был непоколебим, и его власть никто не рискнул бы оспаривать, но непутёвый сын вряд ли может рассчитывать на такой же удачный расклад для себя.

– Я бы хотела остаться в стороне от всего этого, – вздохнула Соланж. – Возможно, вы правы, но это не моё дело. Я всего лишь слабая женщина.

– Поверьте мне, милочка, мы можем себе позволить быть слабыми, пока живы наши мужья. Стоит овдоветь, и приходится так или иначе изыскивать силы. Уж мне-то это доподлинно известно.

– Наши ситуации существенно разнятся, – возразила Соланж. – Вы – мать сыновей, вам, без сомнения, следовало быть сильной в том смысле, который вы имеете в виду, хотя бы ради будущего ваших детей. Я же вижу перед собой совсем другие задачи. Всё, к чему я стремлюсь, – это наилучшим образом устроить судьбу приёмной дочери. Я не готова заботиться о судьбах графства Пиллар, а тем паче всего Броктона.

– В какой-то момент, дорогая моя, события могут пойти так, что ваши желания и готовность не будут иметь никакого значения.

– Но что, по-вашему, я могу предпринять в таком случае?

– Не боясь повториться, скажу, что мы – владетельные дворяне – имеем со своими подданными особую связь. Древние традиции – не пустые слова даже в наше тревожное время. Люди Пиллара по-прежнему верны графу Честону и его семье. То есть вам. Новый владелец домена, кто бы он ни был, станет, разумеется, действовать исходя из своих собственных интересов. Не ваших. Посему, я бы не рекомендовала торопиться с замужествами. Ни вашим собственным, ни, если уж на то пошло, девицы Юнис. Тогда, коль скоро грянет политический кризис, солдаты графства будут подчиняться вам и только вам. Если обстоятельства того потребуют, вы сможете собрать целую армию, помните об этом. И эта армия без колебаний станет сражаться за вас обеих.

– Помилуйте, Эличе, о чём вы говорите! Армии, сражения, вооружённые люди. Этим жил мой муж, но я не хочу ничего подобного для себя. С меня довольно обычных женских хлопот. Если его величеству будет угодно сделать хозяином Пиллара того, кто не имеет ни малейшего отношения к этой фамилии, или вовсе упразднить титул, я не стану тому противиться.

– Что ж, вы в своём праве, – согласилась вдовствующая герцогиня. – В таком случае, я полагаю, наш разговор можно считать законченным. Но у меня осталось ещё дело к малышке Юнис. Будьте так добры, пришлите ко мне девочку, скажем, через полчаса.