Текст книги "Искатель. 1984. Выпуск №3"

Автор книги: Евгений Гуляковский

Соавторы: Игорь Подколзин,В. Манвелов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

И как только искусственная птица взмыла в воздух, Элна вдруг словно бы увидела перед собой странную картину – открытый грузовой люк, из которого гидравлический поршень выталкивает в пространство небольшую ракету. А в ракете, сжавшись от страха, сидит женщина…

Соединялось кольцо разорванного времени. Ракета напомнила ей искусственную птицу, несущуюся по серому небу… Странные картины, рожденные пробуждающейся памятью, проносились в голове той, что летела сейчас к человеку, которого ждала так долго…

Сложив крылья, птица ринулась вниз с огромной высоты. У Элны заложило уши. Плотный поток воздуха рвал волосы, забивался в легкие, мешал дышать. Она туже затянула ременные тяжи, державшие ее в седле. Внизу под ней вращался остров Рин – крохотное кольцо гор среди безбрежного океана. Наблюдатели сразу же заметили птицу, и защитные батареи открыли огонь. Элна знала, что батареи не рассчитаны на атаку сверху, надежно защищая остров лишь с моря. Племена, живущие на этой планете, не имели летательных аппаратов, и Эсхин не опасался вторжения извне, сквозь купол свернутого пространства. Все это она знала, и все же сердце замирало от страха, когда мимо проносились ослепительные голубые полотнища разрядов.

Странная пьянящая радость охватила ее, словно залпы электрических батарей были всего лишь фейерверком, словно она мчалась на праздник…

Вот рядом, на расстоянии каких-то ста метров, мелькнули вершины скал, в последний раз сердитым грохотом разразились хлопушки теперь уже безопасных электрических пушек, еще раз над нею празднично сверкнуло небо. Птица распластала крылья, тормозя падение. Она была внутри кратера…

(Окончание в следующем выпуске)

В. МАНВЕЛОВ
ТЕНИ НАД ГИМАЛАЯМИ

Повесть

ГЛАВА I

Как обычно, в 8 часов 35 минут Гринфилд выезжал из ворот своей виллы. Сторож, отставной солдат гуркха, взятый на днях по рекомендации партнера по бриджу из консульства Великобритании, поспешно вытянулся и приложил кончики пальцев к голове, закутанной протертым до дыр клетчатым шарфом.

– Ну и чучело, – поморщился Гринфилд. Он притормозил «тоету» и внимательно оглядел ссутулившуюся фигуру сторожа, облаченного в выцветший двубортный пиджак с разными пуговицами и не то в шаровары, не то в грязно-серые кальсоны, которые были неимоверно узки в голени и шаром пузырились на бедрах. Из-за широкого брезентового пояса с ярко начищенной бронзовой пряжкой торчал огромный, с загнутым клинком нож кукри.

Гринфилд опустил стекло, и в кабину ворвался напитанный утренним туманом холодный воздух, заставивший поежиться.

– Послушай, Бахадур. Я, конечно, понимаю, что ты в первый раз на дежурстве, но оно может оказаться последним, если опять появишься в этом карнавальном наряде. Сегодня же сходи в посольство и получи форму.

Сторож растерянно заморгал глазами.

– Да ты не бойся, – утешил Гринфилд. – Получишь бесплатно.

Он нажал на педаль акселератора. С высоты холма, где раскинулся фешенебельный район Санепа, открывалась утренняя панорама непальской столицы. Сквозь голубую дымку проглядывали ажурные очертания многоярусных пагод с золочеными кровлями, разноцветные крыши маленьких домиков.

Глядя на эту мирную картину, кадровый разведчик, оказавшийся по иронии судьбы, а точнее, по воле начальства в кресле дипломата, почувствовал ностальгическую тоску по прошлому. Конечно, «советник посольства США» звучит достаточно внушительно, но, что уж тут кривить душой, добавление «в Непале» сводит на нет эту значительность. В последнее время Гринфилд все чаще задавался вопросом, за какие прегрешения он попал сюда. Везде, где бы и под какой бы «крышей» ни приходилось работать, он делал все возможное, а порой и сверх того. И вдруг его вызывают к высокому начальству и объявляют о новом назначении. Но не в очередную горячую точку, где можно по-настоящему развернуться, а в эту заоблачную дыру. С его-то блестящим послужным списком!

Невеселые размышления были прерваны необычным образом: бродячая корова, каких в Катманду сотни, внезапно преградила дорогу за очередным поворотом. Гринфилд резко надавил на тормоза. Машина, завизжав шинами по асфальту, пошла юзом. «Фу ты, черт, – облегченно вздохнул он, когда все-таки удалось остановить автомобиль буквально в сантиметрах от четвероногого нарушителя дорожного движения. – Вот был бы номер: советник посольства США в Непале объявлен персоной нон грата за убийство священного животного».

Советник попытался объехать животное, но дорога была слишком узкой. Протяжные гудки клаксона не произвели на корову никакого впечатления. Посмотрев на часы, Гринфилд стиснул зубы от злости. До начала рабочего дня оставалось пять минут.

Потеряв терпение, советник принялся подталкивать корову бампером. Наконец упиравшееся животное сошло в кювет, и машина помчалась в сторону Лазимпата.

Дежурный по посольству, морской пехотинец в огромной фуражке и с кольтом в белой кобуре, почтительно вытянулся, отдавая честь. Но Гринфилду показалось, что в отработанных до автоматизма движениях сквозила насмешка: «Как же это вы, господин советник, непримиримый ревнитель дисциплины и порядка, и вдруг сами опаздываете?»

Проходя мимо секретарши, Гринфилд процедил сквозь зубы:

– Кэти, я буду занят. Постарайтесь, чтобы меня никто не тревожил.

– И даже сам посол? – Она изобразила на лице испуганное недоумение.

Гринфилд побагровел, над сдвинутыми бровями, как всегда в минуты крайнего раздражения, пролегла глубокая складка.

– Хоть сам дьявол!

Кэти повела широко раскрытыми голубыми глазами и заговорщически улыбнулась:

– Слушаюсь, сэр.

Взбешенный Гринфилд с такой силой хлопнул дверью кабинета, что за стеной послышался звон стаканов.

– Старый дурак, – показала язык секретарша и как ни в чем не бывало нажала клавишу диктофона, в котором стояла кассета с записями Рода Стюарта.

Разведчик с ненавистью оглядел донельзя осточертевший кабинет. Подошел к огромному письменному столу из садового дерева – он не признавал современную мебель, считая ее слишком легкомысленной, – взял выходящие на английском языке свежие газеты, пробежал заголовки. Опять– ничего стоящего.

– Кэти, а где «Сагарматха»? – сердито рявкнул он в селектор.

– Ее не принесли, шеф.

– Почему?

– Сказали, что сегодня газета не выйдет, может быть, завтра.

Хотя редкий день приносили все газеты, Гринфилд никак не мог к этому привыкнуть. Как и к тому, что большинство газет на английском языке – их полный список мог уместиться на клочке бумаги – выходило до смешного мизерным тиражом – 200–300 экземпляров, причем далеко не каждый день. Иногда перерыв достигал недели, но это никого не волновало. Впрочем, что там периодичность, нередко всю газету делал один человек – по совместительству и главный редактор, и репортер, и корректор.

Совсем недавно появилась новая газета «Сагарматха», которая сразу привлекла внимание Гринфилда. Чувствовалось, что ее выпускал опытный журналист. Особо заинтересовала советника серия статей о расхищении предметов старины. Автор умело вел интригующее повествование, в меру сдабривая материал хорошо проверенными фактами. Складывалось впечатление, что он вхож в дома сильных мира сего. Из наведенных справок Гринфилд узнал, что Сатьял, как звали этого журналиста, разругался с редактором одной из центральных газет и, недолго думая, начал издавать свою собственную. Вскоре он стал модной персоной в светских салонах, украшением дипломатических приемов. Однако журналист откликался далеко не на все приглашения.

Правда, у американцев он бывал не раз. Гринфилд усмехнулся: ему вспомнилось, как на одном из приемов Сатьял разговаривал с прямо-таки вспотевшим от удовольствия Болдериком, директором «Корпуса мира»[1]1
  «Корпус мира» – правительственная организация США, созданная в 1961 году с целью пропаганды «американского образа жизни» в развивающихся странах и усиления в них американского влияния.


[Закрыть] в Непале. После этого тот несколько дней изводил все посольство, до хрипоты доказывая, что именно он, и никто другой, умеет быстро и надежно налаживать тесные контакты с местными журналистами, хотя бы с тем же Сатьялом, которого поймать на крючок не так-то просто. Болдерик даже предлагал пари, что не пройдет и недели, как «независимая» «Сагарматха» напечатает грандиозный материал о том, какие лишения терпят американские парни из «Корпуса мира» ради процветания Непала.

Действительно, через неделю в «Сагарматхе» появилась большая статья о «Корпусе мира». Но когда Болдерик прочитал текст, его чуть удар не хватил. Рассказ американца Сатьял проиллюстрировал убийственным документальным материалом, в котором «добровольцы» предстали наркоманами, похитителями исторических ценностей и осквернителями храмов.

Советник с удовольствием вспомнил, как Болдерик чуть ли не на коленях умолял его не сообщать о «проколе» в Штаты. Тогда наконец-то удалось вбить в башку этому идиоту, что он держится только благодаря ребятам Гринфилда. Как только лавочка Болдерика перестанет служить им надежным прикрытием, дутый директор тут же вылетит, чтобы занять свое место в очереди за похлебкой для безработных. «Уж об этом-то я позабочусь, – злорадно подумал Гринфилд. – А Сатьял может пригодиться. Конечно, приручить его будет трудновато, но игра стоит свеч».

– Это Майк, шеф, – ожил селектор. – Есть сообщение из компании.[2]2
  Так называют ЦРУ его сотрудники.


[Закрыть]

– Сейчас иду.

Гринфилд поднялся наверх. Приставив кодированную магнитную пластинку к еле заметному выступу, невольно повел глазами в сторону тщательно замаскированного глазка телекамеры и набрал на табло трехзначную цифру. Щелкнул механизм замка, автоматически открылась массивная бронированная дверь.

Едва советник ступил в дверной проем, как басовито загудел зуммер детектора.

– Опять вы с сигаретами или с ключами от автомобиля, – проворчал сержант, подняв голову от телеэкрана. – Вы же прекрасно знаете: у нас запас ваших любимых «Лаки страйк» на несколько лет.

– Послушай, Джимми, неужели нельзя подрегулировать детектор, чтобы он не реагировал на упаковочную фольгу сигаретной пачки?

– К сожалению, шеф, это не в моей и даже не в вашей власти. Так что придется вам опять оставить сигареты у меня. Майк вас ждет.

Гринфилд прошел в просторную, залитую ярким искусственным светом комнату с конторской мебелью. Он чувствовал себя здесь как дома, хотя другие, даже самые высокопоставленные сотрудники посольства не только не имели сюда доступа, но даже не смели близко подойти. Если же по какой-то невероятной случайности – а такую ситуацию и во сне представить трудно – сюда проникнет непрошеный посетитель, то решит, что попал в павильон, где снимается фильм о будущем. Автоматизированные картотеки и архивы, сложнейшая аппаратура для электронного шпионажа и шифровальные машины, сверхмощные радиоприемники и передатчики для обеспечения постоянной связи с Лэнгли, штат Вирджиния, где находится штаб-квартира ЦРУ. За плотно зашторенными проемами угадывались окна с двойными, широко расставленными друг от друга рамами, чтобы невозможно было снаружи вести прослушивание микрофонами направленного действия. Впрочем, незваному гостю не пришлось бы долго удивляться здешним диковинам: сработали бы электронные сторожа и, окутанный парами кислоты, он бесследно канул бы туда, откуда еще никто и никогда не возвращался.

– Чем, Майк, нас радует сегодня компания?

Майк протянул ему опломбированный блокнот с пронумерованными страницами. Гринфилд прочитал:

«Сток прилетает в четверг рейсом ««Ар-эн-эй-си».[3]3
  «Ар-эн-эй-си» – «Роял непал эрлайнз корпорейшн» – непальская государственная авиакомпания.


[Закрыть] Обеспечить все необходимое».

Гринфилд задумчиво потер подбородок. Судя по всему, Уилки достиг больших высот, если о нем сообщают в столь категоричной форме. Интересно, чем вызван его неожиданный приезд и что надо будет обеспечивать. Да и вообще каким стал толстяк Уилки Сток, с которым они когда-то начинали карьеру разведчиков.

ГЛАВА II

Самолет опаздывал. Чтобы скоротать время, Гринфилд зашел в ресторан. Зал был пуст. Туристы еще не нахлынули, а из непальцев мало кто мог позволить себе посетить филиал «Солти обероя», первого пятизвездного отеля в Катманду, где цены по местным масштабам были астрономическими. Заметив посетителя, бармен позвал дремавшего в углу зала официанта и тут же принялся яростно протирать белоснежной салфеткой батарею фужеров. Официант в коричневой курточке, нагрудный карман которой украшала шестилепестковая эмблема «Солти», протянул Гринфилду карточку.

– Что прикажете, сэр?

Даже не взглянув на меню, Гринфилд заказал двойную порцию скотча.

– Только без содовой. Разбавьте обычной, естественно, кипяченой водой.

– Не беспокойтесь, сэр. Мы подаем только тщательно профильтрованную и кипяченую воду.

Сразу по приезде в Непал Гринфилда предупредили, что вода здесь содержит целый букет болезнетворных микробов. В конечном счете ему было глубоко наплевать на внешние неудобства – за свою долгую карьеру пришлось испытать многое, причем порой не столь уж приятное, – но что касается здоровья, то его он оберегал свято. Все-таки перевалило за полсотни.

Гринфилд с удовольствием цедил скотч, хрустел жаренным с перцем и солью арахисом, когда тишину прорезал вой сирены. В прошлом на месте аэродрома было пастбище. Оно так полюбилось коровам и козам, что те никак не хотели уступать его железным птицам. Чтобы избежать столкновений самолета с животными, решили прибегнуть к хитрости. Их стали разгонять воем сирены. Но и к душераздирающему звуку «нарушители порядка» довольно быстро адаптировались. Буйволы и козы, мирно щипавшие сочную траву посреди взлетного поля, по команде сирены мгновенно очищали путь самолету и, проводив издалека недобрым взглядом длиннокрылого узурпатора, снова разбредались по взлетно-посадочной полосе. Аэродром давно покрыт бетоном, обнесен забором и колючей проволокой, так что скотине пробраться туда невозможно, но сирена воет по-прежнему. Да и сам аэропорт продолжают по старинке называть «Гаучаром», что значит «пастбище».

Показав полицейскому консульский пропуск, Гринфилд беспрепятственно вышел на – летное поле к подрулившему «Боингу-727». Советнику не составило труда узнать Стока в толпе спускавшихся по трапу туристов. Годы ничуть не изменили его: все тот же крепыш с неизменной улыбкой на лице Впрочем, в свое время на собственном печальном опыте Гринфилд убедился, что и улыбка, и суетливость, и постоянная восторженность были раз и навсегда надетой маской. Ни для кого не было секретом, что Уилки готов на все, лишь бы сорвать банк. Тем не менее его лучезарная улыбка и обезоруживающе открытый взгляд больших ясно-голубых глаз действовали практически безотказно. Вот и сейчас при виде сияющего Стока с Гринфилда мигом слетела настороженность. Он уже невольно видел в толстяке не столько своего прямого начальника, сколько старого приятеля Уилки, или, как его раньше звали, Фэтти.

– Привет, бродяга Стив.

– Здорово, Уилки. Представляю, как пыхтел этот серебристый воробушек, таща в своем брюхе такую груду жирных бифштексов. Этой птахе следовало бы дать чемпионский титул за то, что ухитрилась доставить тебя сюда через гималайские хребты.

– Вот ты, Стив, все время плачешь, что упрятали в дыру. Но я лично убедился, что своими цыплячьими мозгами ты просто не в силах оценить выпавшее тебе счастье, – не остался в долгу Сток. – Поверь мне, старому лысому Фэтти, этот уголок не зря называют «Шангри-ла».[4]4
  «Шангри-ла» – райский уголок.


[Закрыть]

Нет, ты только послушай, – Гринфилд даже рассмеялся, глядя, как от возбуждения пузатый чудак забавно размахивает руками, – когда я увидел сказочную, именно сказочную панораму Гималаев, то не удержался, завизжал от удовольствия, как недорезанный поросенок, и перебудил добропорядочных туристов, большинство из которых пребывает в старческом маразме, когда уже безразлично, куда и над чем лететь. Вот посмотри, они сейчас косятся и показывают на меня пальцами. Ну, долго мы еще будем здесь стоять?

– Я просто жду, пока ты закончишь свой монолог. Пошли возьмем твой багаж и поедем.

– Какой багаж? У меня всего один чемодан. Я ведь, – Уилки хитро подмигнул, – обычный турист.

– Ты что, прилетел налегке?

– Конечно. У меня даже туристский паспорт. Поэтому главное – без эксцессов миновать таможню. Я слышал, здесь не таможенники, а настоящие церберы.

– Можешь не беспокоиться, твое нижнее белье не будут трясти перед всей честной публикой. Я захватил консульский пропуск и протащу тебя и твои пожитки как дипломатическую почту.

– Вот это сервис, ты всегда был настоящим другом. – Сток хлопнул себя по бедрам. – Говорящая вализа – это, согласись, нечто новое в дипломатической практике.

– Куда поедем, Уилки, в посольство, в отель или ко мне? – спросил Гринфилд, когда они сели в машину.

– Естественно, к тебе. Надеюсь, не откажешь в приюте? Будем жить как два молочных брата-холостяка, – со смехом предложил Сток.

Проезжая мимо очередной пагоды, Уилки не выдержал:

– Это же неземная красота! Я где-то читал, что есть храмы, декорированные сценками на эротические темы. Давай посмотрим хоть один, а потом уже махнем к тебе,

«Тоета» выскочила на Нью-роуд и остановилась у комплекса средневековых дворцов и храмов на Дурбар-сквер.

В ожидании туристов бойкие торговцы прямо возле храмов раскинули свои лотки с сувенирами. Без умолку звенели колокольчики продавцов мороженого, которое частенько оказывалось просто кусочками сладкого льда.

Едва Гринфилд и Сток направились к пагоде, как к ним подошел опрятно одетый молодой человек. Назвавшись бакалавром искусств, он начал предлагать экскурсию к крупнейшему в Непале барабану диаметром около двух метров, огромному колоколу…

– С барабанами, колоколами и прочей чепухой ты познакомишь нас как-нибудь потом, – оборвал его Сток. – А сейчас, дружок, ты бы лучше рассказал, почему священный храм украшают картинки, которые скорее подошли бы заведению с красным фонарем. Или эти забавные сцены представлены в качестве учебного пособия? – Уилки был в восторге от своей остроты.

– Отнюдь нет, – с достоинством ответил «бакалавр», – подобные изображения необходимы, чтобы отвадить от храмов Аламбусу – прекрасную, но, правда, далеко не безгрешную королеву: в молодости она занималась проституцией.

– Вот это королева! – одобрил Сток.

Ободренный гид пустился в пространное описание любовных похождений небожителей.

Но уже через пять минут Сток сунул в нагрудный карман пиджачка «бакалавра» два доллара и легонько похлопал его по плечу. Молодой человек понял, что его миссия закончена, и, пробормотав «тэнкю», устремился к красным мини-автобусам, на которых только что подъехала группа туристов. Но не успел: их тут же взяли в кольцо бойкие непальские коробейники.

За этой сценой с усмешкой наблюдал высокий бородач с обветренным, загорелым лицом. По видавшей виды нейлоновой куртке-пуховке и тяжелым альпинистским ботинкам можно было догадаться, что он не новичок в горах.

«Где я видел этого бородача? – мучительно старался вспомнить Сток. Натренированная профессиональная память, словно киноленту, стала прокручивать события последних дней. И вдруг его осенило: – Ведь, ожидая посадки в делийском аэропорту Палам, я листал свежий номер журнала «Эйшауик». На одной из страниц была броская реклама роскошных часов «ролекс» вместе с фотографией какого-то альпиниста. Там была еще фраза: «На высоте свыше восьми тысяч метров при сорокаградусном морозе и без кислорода швейцарцы Вилли Шранц и его «ролекс» работали превосходно». Точно: этот бородач и есть Вилли Шранц. Он наверняка альпинист экстра-класса – такая фирма, как «Ролекс», второсортными статистами не пользуется».

Спроси сейчас Стока, почему его заинтересовал швейцарский альпинист, он не смог бы сказать ничего определенного.

Ровно в полдень разноголосый гомон на Дурбар-сквер разорвал пушечный выстрел. С золоченых крыш пагод, истошно крича, взмыли стаи птиц. Сток невольно поднял голову, провожая их глазами, и, зачарованный, застыл: сквозь кружево нежно-фиолетовых цветков, усыпавших ветви жасминовых деревьев, на фоне синего неба сияли девственной белизной величественные вершины гор. Они казались совсем близкими – протяни руку и ощутишь обжигающий холод вечных снегов.

– Проклятые вершины, – пробормотал кто-то за спиной американцев.

Сток обернулся. Сзади стоял Вилли Шранц.

Встретив удивленный взгляд Стока, он смутился, будто только что осквернил святыню. И, словно оправдываясь, быстро, глотая слова, выпалил:

– Они только кажутся такими доступными: раз, два и на вершине. Со стороны все до смешного просто. А я там был. – Он на мгновение смолк. И, облизнув пересохшие губы, медленно выдавил из себя: – Мне повезло. А мой брат так и остался на склоне.

– И вы теперь уезжаете?

– Вовсе нет. Я только что приехал.

– Как?! Чтобы опять лезть на эти, как вы выразились, проклятые вершины? Ради чего?

– Вам этого не понять, – нахмурился Шранц. – Мы, альпинисты, проклинаем горы, когда они убивают наших товарищей. Когда стихия бросает нас в кромешный ад и заставляет отступать. Но стоит спуститься вниз, как мы уже начинаем мечтать о следующем восхождении, надеясь, что наконец повезет немножко больше. Даже если рядом гибнут наши близкие, мы не оплакиваем их, а клянемся, что покорим этот пик. И когда все-таки доползаем до вершины, они тоже вместе с нами. Да, да, не удивляйтесь, здесь нет никакой мистики. Мы именно вместе гордимся победой.

– И на какую вершину сейчас? – с любопытством спросил Сток.

– Опять на Дхаулагири.

– Извините за нескромный вопрос: зачем?

Изысканная вежливость, с которой Уилки беседовал с бородатым альпинистом, насторожила Гринфилда. Он знал, что подобная, несвойственная Стоку манера вести разговор – не перебивая на полуслове, не вставляя глупых острот и комментариев – появлялась у толстяка лишь тогда, когда у него пробуждался охотничий инстинкт – предвестник каких-то важных событий. Но при чем здесь бородач?

– На этот раз не затем, чтобы побывать на вершине, – медленно, чеканя слова, проговорил тот. Потом, видимо спохватившись, что откровенничает перед совершенно незнакомыми людьми, Шранц извинился и, сославшись на срочное дело, скрылся в толпе.

– Интересный экземпляр, – задумчиво протянул Сток и вдруг беззаботно рассмеялся: – Тоже мне философ-самоубийца!

От обостренного внимания Гринфилда не ускользнули явно фальшивые нотки в брошенной фразе, да и смех показался ему слишком натянутым. Этот парень явно заинтересовал Фэтти, но чем?

Всю дорогу до виллы Сток молчал.

– Ну, показывай, как устроился в этом сказочном королевстве, рак-отшельник, – потребовал Уилки, когда за ними бесшумно закрылись высокие резные двери виллы Гринфилда. Он по-хозяйски прошелся по просторному холлу. С видом знатока потрогал лепное обрамление камина, где неведомый мастер с большим вкусом сплел в затейливом орнаменте драконов, птиц, змей.

– И долго я буду мучиться? – наконец повернулся Уилки к хозяину. – Мои мозги могут задымиться от такого обилия впечатлений, если их хорошенько чем-нибудь Не остудить, ну хотя бы виски.

Пока Гринфилд доставал виски и лоток со льдом, Сток уселся в обтянутое буйволиной кожей громоздкое кресло у журнального столика. Причмокивая, он наполовину опорожнил принесенный хозяином высокий стакан. Потом достал трубку и не спеша набил ее ароматным «Боркум риф».

– Ты знаешь, я, наверное, начал стареть. Хочется пошить красиво. Вот так бы всегда: в одной руке стакан виски, в другой – трубка с душистым табаком, и никаких забот. Кстати, – промычал Сток, раскуривая трубку, – что с тобой произошло? Или тебе уже действительно стало на все наплевать?.

– Что ты, собственно, имеешь в виду? Только, пожалуйста, не говори загадками.

– Какие тут могут быть загадки, просто злые языки болтают, что в этом гималайском раю ты совсем скис, мусолишь газетенки да зря убиваешь время на приемах.

– Слушай, ты прекрасно знаешь, что я оказался здесь не по своей воле и делаю все, что в моих силах, – побагровел Гринфилд. – Сами услали к черту на кулички и еще требуете каких-то великих дел, а где прикажешь их взять? Может быть, на вершинах этих проклятых гор, которые сегодня тебя так умилили?

– Ты недалек от истины, – подхватил Сток. Поставил бокал на столик, тыльной стороной ладони тщательно вытер губы. Потом с нарочитой небрежностью поинтересовался: – У тебя здесь случайно не завелись маленькие штучки, которые в детективах принято называть жучками?

– Можешь говорить смело, вчера мои ребята вылизали буквально каждую трещинку. Знали, кого ждем, – заверил Гринфилд. – Все чисто. А чтобы у тебя не оставалось сомнений, могу включить музыкальное сопровождение.

Он подошел к стойке с аппаратурой и щелкнул тумблером. Из каждого окна на пределе громкости полилась тягучая «кантри мьюзик». – Мое маленькое усовершенствование: музыкальные шторы, – не удержался, чтобы не похвастаться, Гринфилд. – Динамики установлены так, что стекла резонируют только музыку, и никаким даже самым сверхмощным и сверхнаправленным микрофоном твои гениальные мысли подслушать невозможно.

– И тут ты угадал, – совершенно серьезно сказал Сток. – Мысли будут гениальными, но, к сожалению, не моими. Для того чтобы ты смог их правильно понять, необходимо небольшое вступление. Можешь сказать мне «гран мерси» за то, что оказался здесь. Знаю, до сих пор ломаешь голову, почему такого профессионала сунули обрастать жиром в тихой заводи, да еще в роли дипломата, от которого ничего не зависит. Кстати, – он сделал паузу и склонил голову набок, – в госдепе тобой очень довольны. А теперь, так и быть, раскрою тайну. Ты отнюдь не в опале, Считай, тебя как золотой фонд просто приберегали до нужного момента.

Гринфилд недоверчиво впился взглядом в Стока.

– Удивлен? – Уилки наслаждался недоумением коллеги. – Теперь пришло время показать, на что ты способен.

– Здесь? В этом каменном мешке?

– Конечно. Ты вот проклинаешь горы. А они как раз и будут играть главную роль в твоей будущей операции.

– В моей?

– В компании полагают, что нет необходимости направлять сюда для проведения операции другого человека, раз здесь находишься ты.

– Кончай ходить вокруг да около, Уилки. Рассказывай, что это за операция.

– Я в тебе не ошибся. Не успел вымолвить слово «операция», как наш советник, забыв о дипломатическом этикете, уже рвется в бой. – Тихо посмеиваясь, Сток принялся нарочито медленно наливать себе в стакан виски, хитро поглядывая на сгоравшего от нетерпения Гринфилда. – Я думаю, тебе не нужно объяснять, что такое космическая связь.

Гринфилд нетерпеливо кивнул головой.

– Мы придаем ей первостепенную важность и, естественно, стремимся обеспечить себе монополию в этой области. А если в Вашингтоне считают нецелесообразным помогать здесь даже нашим друзьям по НАТО, то почему мы должны оказывать содействие третьим странам? Я имею в виду Индию. Сотрудничать с ней в этой области, как сам понимаешь, нам совсем нежелательно. Мы сумели сделать так, чтобы она отказалась от использования нашего спутника связи «Интелсат-5». Но Дели тут же договорился об аренде советского спутника. Но это еще не все. Сейчас в Индии идут работы над мощной ракетой «АСЛВ». Она сможет выводить на орбиту спутники весом в одну тонну.

– Меня переводят в Индию? – не удержался Гринфилд.

– Отнюдь нет. В этом нет необходимости. К тому же, случись любая диверсия на индийском космодроме на острове Шрихарикота, подозрение сразу падет на нас. Представь лучше такую картину. Все в порядке. Ракета успешно стартует. Потом вдруг перестает подчиняться командам с Земли, начинает выделывать в воздухе кульбиты и в конце концов падает. Не правда ли, впечатляет! Но для этого нужно знать «самую малость» – сигналы наведения.

Сток многозначительно посмотрел на Гринфилда. Тот выжидающе молчал.

– Теперь могу официально сообщить, что компания утвердила план заброски в непальские Гималаи станции слежения за запусками ракет в Индии и в первую очередь для пеленгации сигналов наведения новейшей ракеты «АСЛВ». А в Непале каждый год совершаются десятки восхождений. Значит, есть прекрасная возможность, не привлекая внимания, забросить оборудование куда угодно.

– Эверест?

– Не угадал, – поморщился Сток. – На Эвересте после восхождения русских непроходимых маршрутов практически не осталось. Да и вообще все, кому не лень, стремятся на Эверест. В ближайшее время на его склонах совсем не останется укромных мест, где бы можно было надолго спрятать станцию.

– Положим, не на столь уж долгий срок, – решился показать свою осведомленность Гринфилд. – У каждой батареи есть свой ресурс, и, как только он выйдет, станция сдохнет.

– Батарея батарее рознь. Ради таких целей мы, будь уверен, мелочиться не будем.

– Да, заманчивая операция.

– Вот видишь, а ты все плачешь, что здесь делать нечего. Бери пример со старины Фэтти, он никогда не отчаивается и из любого безвыходного положения может всегда найти как минимум два запасных выхода. Или две подходящие вершинки, – со смешком закончил Сток.

– Так, значит, ты приехал для организации этой акции? – спросил Гринфилд

– Сколько раз тебе повторять: я приехал с одной-единственной целью – отдохнуть. Неужели до сих пор не дошло, что все руководство нашей операцией на территории этой страны возлагается на тебя?

– Как я могу руководить такой сложнейшей операцией, когда о ее существовании только что услышал. Почему меня не поставили в известность заранее?

– Операция строго засекречена. Я, как ты заметил, даже не появился в посольстве. Все сделано так, чтобы комар носа не подточил.

– Извини, но если на меня возложена вся ответственность, то позволь узнать время и место.

– Это другое дело. Когда у вас начинается альпинистский сезон?

– В марте-апреле.

– А какой пик считается самым опасным и коварным в непальских Гималаях?

– Да они все давно уже превратились в подобие могил.

– Ну а все-таки?

– Может быть, Дхаулагири? – догадался Гринфилд, вспомнив внезапный интерес Стока к бородачу альпинисту.

– Ты просто гений! Там аппаратура будет как в банковском сейфе. Не зря его зовут пиком-убийцей. Я видел фотографии его склонов, сделанные со спутника «Биг Бэрд». Так вот в месте, намеченном для установки станции, можно даже различить запорошенное снегом человеческое тело. Получается оригинальный расклад: здесь руководить будешь ты, а главным оператором будет тот, правда, несколько окоченевший, – скрипуче засмеялся Скот.

– Подожди веселиться, – Гринфилд с трудом сдержался, чтобы не вспылить: эти умники в Лэнгли все решили, не потрудившись даже узнать его мнение. – До начала сезона остались считанные недели, А кем и чем я буду руководить?

– Не беспокойся, все предусмотрено. Сейчас в Штатах заканчивается подготовка специальной группы альпинистов. В самое ближайшее время они вылетают сюда.

– Зачем? Я что-то не слышал, чтобы каким-либо американцам была предоставлена очередь совершить восхождение на Дхаулагири.

– О чем ты говоришь, какая очередь? – искренне встревожился Сток. – Ведь речь идет не об Эвересте, о рядовой вершине.