Текст книги "Время зверей (СИ)"

Автор книги: Евгений Щепетнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Глава 6

«Самурай без клана и без лошади – не самурай вообще.»

Хагакурэ. Книга самурая

– Стой!

Я подошел к двери, внимательно осмотрел замочную скважину, коврик перед дверью, и сердце у меня сжалось в ожидании неприятностей. Неужели это еще не все? Неужели не закончилось?

– Что?! Что случилось?! – Юра озабоченно посмотрел на дверь, потом на меня. Я неопределенно помотал головой:

– Открывай. И на-ка вот…подержи дипломат.

– А что в нем?

– Тебе какая разница? Держи, да и все.

– Ну…просто…ты когда уходил, дипломата у тебя не было. А теперь дипломат. Вот я и заинтересовался! Не хочешь, не говори…

– Не хочу. Открывай!

Юра посмотрел на меня странно, исподлобья, как будто что-то почуял. Но перечить не стал. Впрочем, мне немногие перечат. Рожа такая…убедительная. Нет, не такая уж и зверская! Но…

Здоровенный ключ с многими зубчиками вошел в скважину, слегка скрежетнув по дороге, Юра попытался повернуть его…но ничего не вышло. Оглянулся на меня, пожал плечами:

– Не открывается!

– А ты второй попробуй – кивнул я.

– Второй? Я точно помню, что запирал на два ключа! Верхних ключа! – вяло трепыхнулся Юра, но взялся за третий ключ.

Эта стальная дверь производства фирмы «Топэкс» запиралась так: трубчатым ключом, при повороте которого в стальную раму входили три толстых, в палец толщиной стержня. Потом в дело шел здоровенный желтый ключ со сложными зубчиками. Этот ключ блокировал механизм запирания стержней, и не открыв им механизм, отпереть дверь невозможно – только если болгаркой. И был еще один замок – обычный, «английский» замок с плоским ключом. Если выходишь ненадолго, мусор вынести, или покурить на лестничной площадке – просто защелкнул дверь на английский замок, и кури.

Весь фокус в том, что запереть на желтый большой ключ можно только снаружи, и никак иначе. Изнутри дверь запирается на поворот ручки, вставляющий штыри в пазы. То есть, если механизм двери открыт, некто, находящийся внутри просто физически не мог запереть ее снаружи. И потому запер только на английский замок.

Вообще-то идиотизм, и недостойно такой серьезной организации как Контора. Это менты, точно они.

А еще я ставил «контрольку». Спичку клал на дверь – горелую спичку. Вернее – ее кусочек. И она теперь валяется на коврике.

Юра снова оглянулся на меня, вставляя ключ в скважину английского замка, обреченно вздохнул, повернул. Замок нормально щелкнул, Юра осторожно, будто должен прозвучать взрыв – нажал на дверную ручку и потянул к себе. Дверь мягко, без скрипа отворилась, и я кивнул головой:

– Давай!

Юра шагнул в прихожую, сделал два шага вглубь квартиры, а я чуть приотстал, предоставив ему возможность вызвать огонь на себя. Что тут же и произошло.

– Стоять! Руки вверх! Не двигаться!

Мда. Как в кине. «Хальт! Цурюк! Хенде хох!» Ну смех, да и только. Гасить объект надо сразу, а не вопить, как немецкий патруль с рязанскими рожами из старого кино! Идиоты. Непрофессионализм – просто вопиющий!

На Юру навалились, стали крутить ему руки, совершенно не обращая внимания на дверь, чем удивили меня настолько, что я не выдержал, и негромко кашлянул:

– Кхе-кхе…а меня что, никто вязать не будет?

Крепыш, который радостно звенел наручниками и пыхтел, пытаясь заковать отчаянно сопротивлявшегося Юру, недоуменно оглянулся и глаза его стали широкими, как тарелки. Он потянулся в подмышку, вероятно чтобы достать свой древний, со стертым воронением «макаров», но я не дал ему такой возможности, резко всадив кончик остроносого итальянского полуботинка прямо в солнечное сплетение. Крепыш задохнулся, глаза его закатились и он сполз на пол.

Двое других оперов (если это были опера), вскочили на ноги, тоже пытаясь достать стволы, и так же полегли, легко, как трава под ударами косы. Но бил их не так, как бандитов – слегка, лишь бы вырубить. Не калечил. И это сложнее, чем калечить. Но чего не сделаешь ради бывших коллег?

– Живой? – поднимаю Юру, у которого на лице краснеет ссадина – под левым глазом. Раскарябали, точно.

– Наручники сними! – Юра кривится, вытягивая вперед левую руку, скоторой свисают «браслеты». На правую не смогли надеть – втроем не смогли! То ли Юра так отчаянно сопротивлялся, то ли опера такие лохи – но вот не смогли, и все тут! Наберут от сохи…колхозанов всяких! Тоже мне, опера!

Пошарил по карманам, ключ от наручников нашелся у крепыша. Расковал Юру, приказал ему закрыть входную дверь, а сам поволок бесчувственные тела в зал, где и сковал крепыша и второго парня, перекинув цепочку наручников через трубу центрального отопления. Третьего парня связал ремнями, которые выдернул из его штанов, и штанов крепыша. И уже тогда занялся обыском.

Через пару минут на свет божий вынырнули три удостоверения, в которых черным по белому было указано, что все трое придурков являются операми из местного райотдела. Кстати, удостоверениям по году-полтора. Вот тебе результат кадровой политики МВД! Смотрите, кто пришел на смену профессионалам! Будь на их месте хотя бы один настоящий опер – все было бы не так просто. Пришлось бы калечить.

Три «макарова», затертые до стального блеска – они видали виды, и несколько поколений оперов и участковых. И похоже, что из этих стволов стреляют раз в год, на общегородских стрельбах. Мимо мишени. Впрочем – как обычно.

Кстати, любой дельный опер или участковый имеет в укромном месте как минимум пачку «левых» патронов к своему пистолету. Вдруг придется стрелять в процессе несения – так лучше доложить недостающие патроны при сдаче их в оружейку, чем потом долго и трудно отписываться рапортами и объяснениями – зачем стрелял, почему стрелял, как стрелял и в кого стрелял. Задолбают! А иногда ведь так нужно пару раз пальнуть в воздух – это очень даже отрезвляет особо буйных и наглых «клиентов». У меня всегда лежала пачка патронов…применял, да. Бывало.

Очнулись они минут через десять. Несильно бил. Старался соразмерять силу удара, хотя это и трудно. Первым, само собой, открыл глаза крепыш, согласно удостоверению – лейтенант милиции Сидорчук Константин Егорович. Вторым – худой длинный парень лет двадцати пяти на вид – Малашенко Антон Васильевич. И третьим – неприметный и какой-то даже блеклый парень среднего роста, брюнет, с волосами уже лезущими на уши. Зеленко Виктор Сергеевич.

Почему-то подумалось – а чего одни хохлы? Фамилии у всех хохлятские. В начальстве РОВД сидит какой-то хохол и подтягивает всю свою родню? Ну а что, запросто. Украинцы обычно ценят свою родню и суют родственников на всякие теплые места – не хуже кавказцев. У тех если где-то в предприятии на хорошей начальственной должности завелся кавказец – жди, сейчас всех родственников перетащит. Все ППС будет черноволосым и черноглазым.

Плохо это, или хорошо – я по большому счету и не знаю. Главное, чтобы работали как следует, а чья они родня – да не все ли равно? Я лично не ксенофоб. Я козлофоб. Терпеть не могу всяких козлов в человеческом обличьи, какой бы нации и вероисповедания те ни были.

Когда-то все мы были советскими людьми, и никак иначе. И вот…нет страны. Растащили, разломали, твари проклятые! И я ничего не могу сделать, кроме…кроме того, что делал эти два года. Вот только стоило оно того? Что это изменило? Кому помогло? Зачем все было? У Сазонова спрошу. Что он ответит? И посмотрит ли мне в глаза?

Впрочем, Сазонов лишен сантиментов, что называется – совсем. Робот. Боевая машина убийства! И я должен был быть таким, но не сумел. Вернее – не смог.

– Вы ответите за это! Твари!

– Ответим. Может быть. А может быть и нет… – скучно ответил я, и вздохнул – Ослы тупые, почему вы не контролировали ситуацию? Почему не подумали о том, что нас может быть двое? Или даже пятеро! Кто вас учил, идиоты?

Переглянулись, вперились в меня злым, хмурым взглядом. Ну так бы и убили! Только вот ручки коротки. Не дотянуться до упыря. То есть – до меня..

– Слушайте меня, господа нехорошие – раздумчиво начал я, прохаживаясь по комнате – Мне нужно знать, откуда вы взялись. Кто вам сказал, что мы здесь живем. И с какой стати вы устроили здесь засаду. Сразу предупреждаю – играть в партизан не надо. Вы мне не нужны. Претензий у меня к вам нет. Вы менты. А я ментов не трогаю, если только они не скурвились, и не пытаются меня убить. Но мне обязательно надо знать, как так случилось, что мы засветились. Это важно. А потому – вы мне или скажете, или я буду вас пытать. Вам будет больно, и потом придется долго лечиться. Заверяю, я знаю много способов причинить боль, и это очень неприятные способы. Что скажете? Кто вообще у вас старший?

Худой быстро взглянул на крепыша, и тут же отвел взгляд. Ага! Понятно.

– Итак, лейтенант Сидорчук, начнем с тебя – я посмотрел на крепыша – Кто навел вас на квартиру? Что вы рассчитывали здесь найти? Почему устроили засаду? Костя, у меня времени на так много, мне надо уходить. Я вас просто оставлю здесь – клянусь, что не трону. Позвоню в отдел, скажу, что вы здесь лежите. И вас освободят. Итак?

Да, я мог вытащить из мозга этого парня все, что мне хочется. Но это означает, что придется раскрыть свои способности. А чем меньше людей знают о том, что я умею, тем лучше. Не нужно кричать о своих способностях на каждом углу. В СИЗО? Там разболтал? Чушь. Скажу, что уголовники все придумали – они такие брехуны, им верить нельзя. Да и никто им не поверит.

– Парни, мне очень не хочется вас бить, или как-то мучить. Вы проиграли. Расскажите мне, откуда у вас информация, и зачем нас ждали, и все! Расстанемся! Я же не фашист, и родину вы не продаете. Просто скажете мне, откуда у ситуации ноги растут. Клянусь, все будет так, как я сказал! Ничего вам не сделаю!

– А я тебя знаю! – внезапно заявил худой, и крепыш удивленно на него посмотрел – Костя, это ведь Самурай. Каргин! Я еще дружинником был, от института, у него в опорном. В свидетелях пару раз был. А потом узнал – он приподнялся, когда уволился из ментовки, стал типа предпринимателем. И вроде как весь город держит.

Крепыш с интересом воззрился на меня и неверяще помотал головой:

– Каргин?! У нас ориентировка на тебя! Сбежал из СИЗО! Вот же черт…вот так вляпались!

– Парни, время идет! – уже раздражаясь повторил я – Как вы тут оказались? Кто дал вам ключи?

– Хозяйка дала, кто же еще – хмыкнул худой, и на предостерегающий взгляд крепыша фыркнул – Кость, ну вляпались же уже! Хочешь с поломанными пальцами походить? Я – нет! И правда, что мы теряем? По милости хозяйки вляпались! Так что теперь толку целок из себя строить?!

Я не стал говорить, что вляпались они по собственной глупости. Если бы попросили кого-нибудь запереть их снаружи, если бы удостоверились, что на двери нет контролек, если бы сидели наготове, и начали стрелять – могло и получится. Но только в том случае, если бы это был я. А у них в крови сидит одно непреложное правило: «Лучше упустить преступника, но только не стрелять! Иначе потом затаскают! Будешь отписываться за правомерность стрельбы!» Глупо, конечно, но это правда. Затаскают. Опять же – к вопросу о «левых» патронах про запас.

– Антон, к делу! – поморщился я – В чем проблема? Хозяйка позвонила? Куда звонила?

– Позвонила Косте. Сказала, что подозрительный человек, и в шкафу автомат. Ну мы группу и собрали. Пришли, звонили – никого. Хозяйка открыла, потом ушла. А мы остались дожидаться.

– Откуда Костя ее знает?

– Кость, ты откуда ее знаешь? – Антон толкнул локтем соседа.

– Я ее как-то в понятые брал, когда соседей обнесли – неохотное признался Костя – визитку оставил. Вот она и позвонила. Мол, боится, шпана какая-то в квартире, бандит!

– С автоматом, шпана… – усмехнулся я, и вдруг мне по башке как пыльным мешком врезали – Юра! Пойди проверь шкаф! Какой такой – «автомат»?!

Юра недоуменно посмотрел на меня, потом дошло, и он опрометью бросился в другую комнату. Костя проводил его взглядом, хмыкнул:

– Да нет там этого автомата. Мы в кухню его унесли…

– Нет ничего! И дипломата нет! – заполошно выдохнул Юра – суки, унесли!

– Костя… – начал я вкрадчиво и веско – Скажи, там был только этот, один автомат? Ну тот, что на кухне?

– Ну…да! – опер недоуменно посмотрел на меня, и тут до него тоже дошло – Ах сука! Я понял!

На его лице возникла ехидная кривая улыбка, сменившаяся злым оскалом:

– Ах, сука старая! Обнесла, и решила нами прикрыться?! Ах ты ж старая тварь! Что, не один автомат был?

– И не только автомат… – грустно выдал я – Много чего еще.

– И бабло, да? Ах, гнида! – то-то у нее глазки-то бегали! И нам не сказала, что вас двое!

– А она не знала. Думала, что я один. Ну да ладно. Пора и делом заняться. Юра, посиди с ребятами, пока я прогуляюсь. Антон, я твоим удостоверением воспользуюсь. Не переживай – жив буду, принесу, отдам! А вы пока посидите.

Идти до квартиры хозяйки недолго. Пока вышел, пока вызвал лифт, пока прошел до подъезда – вот и десять минут. Подняться на второй этаж – вот и дверь в квартиру хозяйки.

Нажимаю на кнопку звонка. За стальной дверью, оклеенной пленкой «под дерево», свиристит звонок, призывая хозяев к радостной встрече. И чтобы сюрприз был как можно более ярким, раскрываю удостоверение Антона, перекрывая им обзор дверного глазка.

– Кто там? – напряженный женский голос.

– Милиция! – жестко-властно отвечаю я – Мне нужно задать вам вопросы!

Молчание. Видимо смотрит в глазок. Наконец убеждается, что перед ней настоящее удостоверение настоящего мента, открывает дверь, придерживая рукой – так, на всякий случай. А когда я убираю удостоверение, и являю даме свой не очень светлый лик – с писком выдыхает и пытается захлопнуть дверь. Что я ей, естественно, сделать не позволяю. Толкаю дверь, отшибая даму назад, она едва не падает, а я прохожу в квартиру.

– Деньги где? Оружие где, сука ты чертова? Сынок твой где?

– Какие деньги?! Какое оружие?!

Дама побагровела, как вареный рак, голос стал хриплым и сорванным. Но я не сдавался – плевать мне на нее! Ведь знает! И тогда я погрузился в ее мозг.

Договор я забрал – в нем указаны мои новые фамилия и имя. И данные нового паспорта. Слава богу, ментам она договор не отдала. Видимо, не успела. А может и боялась – налоговая же затаскает.

Деньги свои, те, что за квартиру отдал вперед, тоже забрал – не потому, что они мне были так уж нужны, потому, что должен был наказать эту тварь. А как еще наказать, если не деньгами? Это удар по самым болезненным ее местам.

Нет, не убил. Связал и бросил на кровати, заткнув рот. Потом брякну в милицию, или нет – лучше скажу плененным операм, чтобы сходили и освободили. Небось не поленятся. А пока пускай полежит, и подумает – стоило оно того, или нет. В другой раз умнее будет.

Сынок ее базировался на другой квартире, тоже принадлежавшей этой бабенке. Как оказалось, наткнулся он на мою захоронку не случайно – этот мразотный наркоман время от времени брал запасные ключи от квартир, которые сдавала мамаша, и пользуясь тем, что жильцов не было дома – шарился по их вещам, аккуратно прихватывая какую-нибудь вещицу, немного денег, а то и просто жрал чужие продукты. Ведь на самом деле мы не так уж и точно знаем, сколько у нас было денег, а если обнаруживаем, что их немного меньше, чем должно было быть по расчетам – машем рукой, мол, наверное где-то потратил. Так что до сих пор у него обходилось все без проблем.

Когда он наткнулся на дипломат с деньгами и оружие, как ни странно, у придурка хватило ума вначале все утащить в соседнюю квартиру к мамаше, но при этом оставить в шкафу один из автоматов, из тех, что ранее принадлежали ликвидаторам Конторы. Нарочно оставил, чтобы можно было навести ментов. Мамаша нарка вначале охренела от действий сынка, и даже было приказала вернуть все на место (от страха, конечно, не по совести), но когда перед ее глазами замелькали пачки долларов, тут же «перешла на темную сторону». Телефон опера у нее был, и она тут же ему позвонила. Ну и закрутилось.

Часть моих денег он оставил своей матери – не без скандала, это уж само собой. Всякая работа должна быть оплачена, а мамаша хорошо поработала. Я забрал эти деньги, и деньги принадлежавшие хозяйке – без малейшего сомнения.

Уже вечер, но солнце еще высоко стоит над горизонтом. Лето, чего уж там. Не люблю зиму, кто бы чего не говорил о природе, у которой нет плохой погоды. Устал. Безумная гонка. Безумная. Бегу, как волк, офлажкованный егерями, а впереди…охотники?

Да, ощущение такое, будто где-то лают собаки, кричат загонщики, а я бегу, бегу, бегу… Глупо, наверное. Вот сейчас я поеду, и буду выколачивать из подонка свои деньги. И не потому что они мне так нужны – хотя почему я должен оставлять их всяким придуркам? Я за них вообще-то столько всякого…хмм…наделал! Я их заработал!

У него оружие. Мое оружие. А с деньгами и с оружием столько может наворотить! Насколько я видел в воспоминаниях его мамаши – парень совершенно отмороженный. Настоящий подонок, каким и жить-то не надо. Так что – вперед!

Машину поймал, отойдя за квартал от дома хозяйки квартиры. Серая девятка, «мокрый асфальт». Взял недорого, но если бы и дорого – я бы все равно не торговался. Как-то уже и отвык торговаться, давно не испытывал нужды в деньгах. А когда у тебя есть деньги, о них особо и не думаешь – если ты не маньяк, и не больной на голову миллионер-Плюшкин. Живешь – так дай жить и другим!

Смешно звучит «дай жить» – от ликвидатора. Но это правда. Наверное, в душе я коммунист. Да, да – именно коммунист! Не тот, что на собраниях драл глотку, изображая из себя истового ленинца, а настоящий, готовый умереть за свои убеждения! Хмм…коммунист-самурай… Ага, смешно…вся наша жизнь теперь театр абсурда. А мы актеры. Бездарные.

Когда подъехал к дому, где предположительно засел негодяй, вечер наконец-то начал переходить в ночь. Солнце почти совсем село, окрасив горизонт розово-красным цветом. Увы, вечер не принес прохлады, стало даже хуже, чем днем – дневной ветерок стих, стояла удушливая, тихая жара. На деревьях не колыхнется ни один листок.

Где-то слышались пьяные голоса, далеко гудел самолет, на улице, в ста пятидесяти метрах от подъезда, время от времени проносились автомашины, и я вдруг подумал о том – куда могут ехать эти люди жарким июньским вечером? Сейчас бы сидеть дома, под кондиционером (если он есть) и пить холодное пиво. Или газировку. Или квас. Да что угодно делать, лишь бы не вылезать в этот пыльный вечер из дома! Не пытаться проглотить очередную порцию раскаленного за день и не остывшего городского воздуха!

В такой мерзкий вечер и умирать не так уж страшно – внезапно подумалось мне – и это была бы не трагедия, а милосердие. Чем так жить – лучше сдохнуть!

Глупая и депрессивная мысль. Сегодня кто-то умрет, но только не я. Мне рано. Даже в этот мерзкий вечер.

У меня были ключи от этой квартиры, но я не был уверен, что открою дверь снаружи. На месте ублюдка я бы заперся изнутри, заблокировав замок, и сидел безвылазно, не подавая признаков жизни – вроде как никого в квартире и нет. Но скорее всего, просто уехал бы подальше – отсидеться, пересидеть опасный период. Но весь фокус в том, что практически ни один преступник не может покинуть свою среду обитания. А тем более – наркоман. Ему нужно где-то брать наркотики, он не может обойтись без поставщиков зелья, а чтобы в другом городе найти новых пушеров – это не так уж и просто сделать. Вернее – совсем не просто. Чужака могут и ограбить, даже убить.

Итак, что делать? Как выкурить подонка из квартиры? На самом деле – это довольно-таки просто, если только негодяй не семи пядей во лбу, и не сообразит, что все происходящее не просто так. В общем, я не придумал ничего лучше, как открыть электрощиток, и нормально отключить электричество в нужной квартире. А потом выключил и лампочку на лестничной площадке.

Ждать пришлось минут десять. Я уж было отчаялся, и стал придумывать, как проникнуть в квартиру другим способом. А еще – отгонял от себя мысли о том, что негодяй мог вообще-то и уехать из города, и в квартире его сейчас в самом деле нет. И вот это было бы очень, очень печально. Плакали мои пол-ляма баксов! И мои классные пистолеты ПСС.

Но нет…скоро я услышал тихий скрежет отпираемого замка, и дверь в квартиру медленно приоткрылась – совсем немного, на палец. Глазок-то я предварительно заклеил купленной в киоске жвачкой. А как еще можно поглядеть на происходящее на площадке, если в глазок не посмотришь? Однако и выходить как-то страшновато. А вот в щелочку посмотреть…

Протягиваю руку и с силой толкаю дверь от себя! Глухой удар! Вскрик! Прыгаю вперед и тут же рыбкой плюхаюсь на пол. Над головой гремят выстрелы, и я с размаху бью человека в пах. Он отлетает к стене, дергается, тяжело дыша, завывая от боли и страха.

Я откатываюсь в сторону, чтобы уйти из-под рассеянного света, который проникает в квартиру через окно, и тут же туда, где я только что лежал, вонзаются пули. Звука выстрелов почти не слышно, только удары затвора, да звон выброшенных гильз.

Сука! Патронов-то мало! Где потом взять?!

Дурацкая мысль, но вместо того, чтобы переживать за свою жизнь, я думаю о том, что какой-то придурок нерационально тратит редкие боеприпасы, восполнить которые никак не представляется возможным. Урод!

Выдергиваю нож из ножен, рраз! Тупой удар, всхлип, фигура оседает на пол, суча ногами и пытаясь вдохнуть. Нож в солнечном сплетении. Нет – не в горле, попробуй, попади в это самое горло! Я не киношный герой, потому – только в живот. Он широкий, попасть несложно. А еще – там печень и желудок. Куда-нибудь, да попадешь.

Встаю, бью ногой в висок раненому, он затихает, потеряв сознание. Обхожу всех троих, проверяю, вырубаю того, что держится за пах. Первый, который выглядывал, валяется у порога с разбитой головой – хорошо я его приложил.

Осторожно (предварительно выглянув) выхожу на лестничную площадку. Света на ней нет, но на всякий случай стараюсь все равно не поворачиваться лицом к окну – нечего соседям разглядывать мою личность. А то, что они скорее всего стоят у глазков и зырят сейчас на все происходящее – даже не сомневаюсь. Стреляли! Но что интересно – вряд ли кто-нибудь из них сейчас звонит в милицию – даже если в квартире имеется телефон.

Девяностые годы отучили людей звонить в милицию, идти в свидетели, и вообще вмешиваться во что-либо. Даже пару лет назад еще такого не было, но теперь…люди сидят по своим квартирам и не высовывают нос, в надежде, что звери их не тронут, довольствуясь пожиранием соседей. Да, это не СССР, когда на преступление с применением огнестрельного оружия непременно выезжал городской прокурор – ну как же, из боевого оружия стреляли! Теперь для того, чтобы он выехал, нужно грохнуть депутата, или главу администрации, не меньше, да и то…подумает, прежде чем оторвать зад от кресла. Да оно и понятно – обыденно все это стало. Ну и грохнули банкира, или какого-то депутатишку, и что? Их как собак нерезаных! Всех не перестреляешь, а обуви не напасешься – таскаться по улицам из-за каждого трупа.

Щелчок – в квартире загорелся свет. Прикрываю лицо рукой (от соседей), шагаю через порог, прикрываю дверь. Итак, что тут у нас?

А у нас – три вьюноши бледных. На самом деле бледных – как будто из дома не выходят днями и неделями. У двух – автомат, пистолет, у одного – ПСС. Мое оружие, точно.

Тот, у кого в животе торчит мой нож – он и есть сынок хозяйки квартиры. И если этот твареныш сейчас откинет копыта – мне придется хорошенько потрудиться, чтобы найти мои деньги. И это плохо. Потому – пусть пока нож торчит, иначе гад истечет кровью, а я пока займусь увязыванием придурков.

Связал, выдернув ремни – я хорошо умею вязать, и до того, как связался с Сазоновым – умел. И вязал, не раз, и не два. Буйных алкашей и хулиганов выше крыши, вязать-не перевязать. Лучше всего их класть «на ласточку». Что такое ласточка? Я не знаю, кто ее изобрел, но изобретение коварное, сравнимое с пытками инквизиции.

Казалось бы, что такого? Тебе связали руки за спиной, связали ступни ног вместе, а потом связанные руки привязали со спины к связанным ногам. Совсем не больно привязали, зачем приносить мучения? Опять – следы останутся… А тут никаких следов, лежит себе человек на животе, да жизни радуется. Первые пятнадцать минут. А потом начинает вопить, требовать освободить и все такое прочее. Плачут, как дети, каются в грехах и упрашивают их пожалеть. А самое главное – ничего не могут сделать, ни освободиться, ни ударить. А это и есть самое главное. Воспитательный мотив налицо, и практическая основа присутствует. И никаких следов!

Я не злоупотреблял этим делом. Только самые буйные, самые злостные и мерзкие удостаивались «ласточки». И то – больше получаса не держал. Хватало обычно и двадцати минут, чтобы человек все осознал и дальше вел себя вполне адекватно.

Итак, два отморозка лежат на «ласточке» (пока еще без сознания), их «командир» – стонет, держась за рукоятку ножа, торчащую из живота.

– Где деньги, придурок? – спрашиваю я, усаживаясь на табурет, принесенный из кухни – куда ты дел деньги? Мои деньги!

– Скорую! Вызови скорую! – стонет парень, и я вздыхаю: теряю время. А потому, просто беру парня за руку и погружаюсь в жизнь наркомана.

Плохая это жизнь. Мерзкая. Обычный человек и не представляет, как может опуститься человек. Когда не остается ничего, кроме одного, единственного желания – наширяться и отрубиться. Не остается никаких сдерживающих факторов – совести, морали, даже страха. Убить, ограбить, украсть – что угодно, лишь бы получить дозу заветного порошка. Зачем так жить? Не понимаю. Этих тварей нужно убивать, уверен. Наркоман не бывает бывшим. Это не лечится. Героин входит в систему обмена веществ организма, и организм не может без него обойтись. Даже если человек сумел себя перебороть и перестал употреблять героин (что очень сомнительно, потому что сложно), то если он не сменил среду обитания, не уехал куда-нибудь в тайгу или на Марс, бывший наркоман в один печальный день все равно найдет наркотик и не удержится, чтобы его не использовать. У наркоманов есть мерзейшая особенность – они не хотят подыхать в одиночку. Им нужна компания. И они готовы вовлечь в эту самую компанию любого – вне пола и возраста.

Считаю, этих тварей надо просто уничтожать. Они не люди, кто бы там что ни говорил. И наркоторговцев. Всех. Страшной смертью, чтобы неповадно было. Убивать, сносить их дома, выгонять на улицу семьи. Чтобы все остальные видели – будешь торговать наркотой – сдохнешь, а твоя семья пойдет по миру. Жестоко? Да. Но справедливо. Их можно победить только так.

А вот эта тварь, что теперь лежит с ножом в животе – он с моими деньгами решил заделаться наркоторговцем. После того, как переждет грозу. Меня повяжут, и тогда можно будет спокойно заняться делом.

Не получилось. Да и не могло получиться – у нарков мозг атрофировался настолько, что они едва ориентируются в пространстве, куда им разрабатывать длительные стратегические планы!

Я ухватился за рукоятку ножа и выдернул его из живота наркомана. Потом аккуратно вытер лезвие о рубашку умирающего. То, что этот человек умрет – у меня сомнений никаких не было. И скорую к нему я вызывать не собирался. Максимум, что могу сделать для него – это облегчить страдания. И я облегчил – ударом в сердце.

Потом обошел остальных членов банды, и проделал то же самое. Теперь на три наркомана, на три грабителя, вора и убийцы на свете стало меньше. И это хорошо. Это моя работа.

Деньги нашел в кухне – этот придурок сунул их в газовую плиту. Почему они все суют деньги – то в газовую плиту, то в бачок унитаза, то в морозильную камеру холодильника? Почему все эти люди считают, что окружающие гораздо глупее их и никогда не догадаются, что кто-то может хранить деньги в таких невероятно укромных местах?!

Он успел потратить около тысячи баксов. На порошок, и на жратву. Вот, в общем-то, и весь заработок в результате этой авантюры. Стоило оно того?

Автоматы забирать не стал. Обтер их как следует (отпечатки пальцев), и бросил. Не собираюсь я вести локальные боевые действия с применением автоматического оружия. Наверное.

В квартире я особо не наследил, так что протер только те места, за которые хватался – например, газовую плиту. Ну и входную дверь.

Уже когда отошел от подъезда шагов на сто, с обратной стороны дома подъехал милицейский уазик, скрипя суставами, громыхая на рытвинах. Когда, в конце концов, отремонтируют дороги возле домов? Наверное, никогда.

Обдумывая эту свежую мысль, я под мелькание «цветомузыки» уходил все дальше от места событий, не оглядываясь и ни о чем не сожалея. Да, кто-нибудь мог бы сказать, что у убитых мной парней возможно есть матери, отцы, которые будут их оплакивать. А может и девушки, которые тоже станут переживать. Но этим доброхотам я скажу: лучше оплакать один раз, чем оплакивать всю жизнь, видя, как деградирует, превращается в зверя твой сын или брат.

А еще – никто не может дать гарантии, что завтра не будут оплакивать тебя, убитого потерявшим берега наркоманом, который пойдет на все, чтобы получить вожделенную дозу. Так пусть лучше так – жестоко, но правильно. Как хирург, отрезающий гангренозную конечность.

А потом мысль перескочила на то, что все-таки кто-то из соседей решился и вызвал ментов. Значит, не все еще потеряно, значит, люди еще могут подняться, сбросить с себя пелену страха и перестать бояться зверей! Уничтожить их! Выжечь каленым железом!

Есть такой рассказ советского фантаста, «День гнева». Я хорошо его запомнил. Там преступные ученые создали разумных человекомедведей, нелюдей, которые убивали людей, питались их мясом. И наступил день, когда люди больше не смогли терпеть. Они объединились и выступили единым фронтом против этой мрази. Выкопали ружья!

Думаю, что когда-нибудь будет именно так. А пока что только я один, и подобные мне – мы занимаемся уничтожением «отарков». Только мы. Не станет нас, и отарки уничтожат этот мир, эту страну. Если люди не опомнятся.

– Стой! Эй, дай закурить! Слышь, да стой ты! Куда торопишься?!

О господи…я сегодня лягу спать, или нет?! Да что же это такое?! Я же вроде вычистил город, откуда они снова поналезли?! Из районов, что ли? Узнали, что теперь здесь можно все?

– Слышь, мужик, дай на пузырь… – начал один из пятерых, стоявших у входа в ночной магазинчик, но я договорить ему не дал. Через три секунды все пятеро лежали на земле в различной степени помятости, а я поднял брошенный дипломат и пошел дальше. Внутри все кипело, клокотало, но одновременно – меня будто отпустило. Легче стало. Выплеснул горечь и злобу на уличных гопстопников, вот и полегчало. Я их даже не убил – настолько был им благодараен за предоставленную возможность разрядиться. Так…слегка покалечил, не более того. Ребра сломал, руки, мошонки поотбивал (Уже когда лежали. Чтобы не размножались!).