Текст книги "Время зверей (СИ)"

Автор книги: Евгений Щепетнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Медленно выхожу, тяну руки вверх. Я мог бы ментов сейчас всех положить – расслабились уже, стволы приопустили – сунуть руку в подмышку, выхватил ствол – Бах! Бах! Бах! Запросто. Я и не то умею. Например – сейчас подойдут ближе, типа наручники надевать – я одним прикроюсь, второго завалю, этого в заложники, и на ментовской машине…к светлому будущему.

Нет, не буду я настоящих ментов валить. Не по мне это. Я что, бандит? Это они думают, что я бандит, но я убивал только плохих парней. Бандитов, оборотней в погонах, продажных судей и вороватых чиновников. И никогда честных людей. Если только по мордасам съездить ментов, чтобы не мешали, но убивать…у всех свои принципы.

А кроме того – толку-то что я сейчас захвачу заложника, поубивав его напарников? Поднимут авиацию, найдут машину, будут прочесывать и гнать, как волка на флажки. И постараются убить при аресте. Успеется еще – уйти я успею. Надо разузнать, откуда ветер дует, а там и посмотрим. Деньги у меня есть, адвоката найму. Да и сам я неплохой адвокат, если уж на то пошло. Все-таки бывший участковый, с документами и кодексами работать умею.

– У него пистолет! У него пистолет!

Сержант справа завопил так, будто у меня в подмышке висит не меньше чем фаустпатрон. Или на худой конец обрез типа «смерть председателя».

– У меня разрешение есть! – обломал я ожидания сержанта – ты вообще-то палец со спуска убери! Стрельнешь ведь ненароком! Вот мое разрешение!

Я медленно полез в карман, глядя в белые от волнения глаза сержанта, и тут на дороге кто-то громко и пронзительно бибикнул. Сержант от испуга рефлекторно нажал на спусковой крючок, и длинная очередь прошла почти в притык ко мне, уйдя после задира ствола вверх и вправо куда-то в крону придорожного вяза, осыпав листву, вызвав водопад из мелких сухих веточек и выбитых пулями опилок.

Как этот придурок не попал в меня буквально в упор – для меня загадка. Возможно, я ожидал чего-то такого и успел, пока дурак нажимал на спуск частично уйти с вектора стрельбы. Почему частично? Потому что пуля все-таки прочертила полу моего пиджака, вырвав из нее приличный клочок. А между прочим недешевый костюмчик. Черт бы тебя подрал! Ты такой хрен когда купишь!

– Никитенко б…ь! Ты ох…л, что ли?! – рявкнул тот, что стоял в центре – лейтенант, лет тридцати от роду, явно выходец из самых низов ППС – сука, убери ствол! Какого х. я ты палишь?!

– Ну…это…он полез! – пролепетал напуганный сержант, и лейтенант прокомментировал его слова:

– Дебил! Сука наберут ослов деревенских, и работай с такими придурками! Эй, разрешение есть? На ствол?

– Я же сказал – есть! И я за ним полез! Отберите оружие у этого осла, пока он всех не перестрелял!

– Это…ты не очень-то! Без тебя разберемся! – лейтенант дернул стволом пистолета, и тут же заорал – Опусти, б…ь, ствол, Никитенко! Уйди нехрен отсюда вообще! Уйди с глаз, чмо гребаное! Потом отчитываться будешь – куда патроны дел и зачем стрелял!

Никитенко испуганно прянул назад, опуская автомат стволом к земле, и тут же снова грянул выстрел! Ах ты ж боже мой! Этот придурок умудрился едва не прострелить себе ногу!

Если бы ситуация не было столько печальной – гибель Нади, гибель моих соратников – я бы, наверное, расхохотался. А так – просто отметил для себя: «Смешно, да. Придурки!»

А потом все закрутилось еще веселее. Вдруг на месте происшествия возникли еще менты – сразу четыре милицейских машины, а из одной вылез высоченный мужичина с глубоко запавшими в глазницы черными глазами. Глаза смотрели на мир с туго обтянутого кожей черепообразного лица очень жестко и требовательно. Это был начальник ГУВД Дремов, человек в принципе хороший, справедливый, службист до мозга костей. Ни разу не слышал про него, чтобы он брал мзду, чтобы отмазать каких-то отморозков. Нет – что-то он наверное брал, и немало, но точно не за то, чтобы отмазывать негодяев. В наше время в ментовке не берут только те менты, у которых над головой светится нимб. Это их отличительный признак, указывающий на святость. Но до сих пор святых я не встречал – ни в жизни, ни в милиции.

В бытность свою участковым я общался с Дремовым, и не раз – на моем участке располагался ледовый дворец, и Дремов очень любил приезжать на хоккейные матчи с проверками – проверять, как обеспечивается безопасность мероприятий. Это было в его ведении, так что Дремову сам бог велел постоять и посмотреть на то, как здоровенные мужики носятся с шайбой, стараясь посильнее ткнуть в поддых незадачливого противника.

А еще – Дремов посещал концерты всяческих звезд – начиная с Петросяна с его «искрометными» шутками, и заканчивая «Машиной времени», приезжавшей с «чесом» и в наш забытый богом город.

Меня Дремов помнил, некогда я был у него на хорошем счету – всегда на посту, всегда при деле, то хулиганов оформляю протоколом, то по сортирам Дворца шастаю на предмет отлова злых курильщиков. Работаю, в общем. Служу!

Дремов, как ни странно, меня узнал. Правда – руку не протянул. Помню его руку – мосластая, широченная, как лопата – как моя, точно. Кстати, мы с ним похожи. Я тоже мосластый, худой, жилистый, и ладони у меня такие же – жесткие, неподготовленному, или не ожидающему человеку могу и руку раздавить пожатием. Только я посимпатичнее, чем Дремов, больше похожий на персонажа из фильма о маньяках. Ему бы окровавленный топор в руки – вот и получился бы конкретный маньяк-дровосек.

– Что тут случилось?

Голос Дремова спокойный, хрипловатый и гулкий, как замогильный. Таким голосом только из-под кладбищенской плиты кричать: «Занято! Сюда не хоронить!»

– Здравия желаю, товарищ полковник! Здравия желаю! Здравия желаю!

Это пэпээсники во главе с летехой. Вытянулись идиоты в струнку, честь отдают, от меня взгляд отвели, оружие опустили. И это притом, что я свое-то оружие еще не сдал! А если сейчас вытащу и начну палить по высокому начальству?! Что тогда будет?!

Ох ты ж идиоты…ну вот как так служат, а?! Я бы и в прежние времена, будучи зачуханным начальством участковым никогда не допустил бы такого прокола!

– Эй, бойцы, а ничего, что вы оставили меня без контроля? А я вооружен? Или вначале надо начальство поприветствовать? Зад лизнуть?

Лейтенант зыркнул на меня так, что если бы мог убивать взглядом – точно мне бы пришел конец. Потом подошел ко мне и грозно потребовал:

– Предъявите вашу лицензию на ношение оружия!

– Предъявлю. Только Никитенко опять стрелять не начнет? Нервы у него – как, успокоились?

Ага, сдал их всех начальству. И ничуть не жалею об этом! Этих придурков в конце концов завалят, с таким-то несением службы. Или они кого-нибудь завалят, что гораздо, гораздо хуже. Я бы им вообще морду набил – и в первую очередь этому Никитенко, который чуть не продырявил мне брюхо.

Передал летехе разрешение на владение и ношение, лейтенант стал внимательно, едва не шевеля губами читать.

– Доложите, что тут произошло!

Дремов был так же спокоен, и так же демонстративно не обращал на меня никакого внимания. Демонстративно. Считает меня оборотнем, точно. Или нет – предателем! Ну как же – был хороший участковый Каргин, а превратился непонятно во что – в Самурая! В бандита, который держит весь Город! И не только Город, но и кое-какие районные города! Руководитель ОПГ, точно!

– Это…товарищ полковник…мы…это…нам передали по рации – стрельба! Ну мы и поехали!

Лейтенант запинался, и было видно, что доклад дается ему с трудом. Он пытается выдавить из себя профессиональные, юридически выверенные слова, но от волнения (начальство же!) и общей малограмотности не может связно что-то из себя выдать. Вот если бы это было с матом, если бы жаргончику подпустить, тогда – да. А вот так, чтобы не было «это» и «ну» – никак не может.

– Молчать! – Дремов сказал это внушительно и веско – Когда вы научитесь связно выражать свои мысли? Когда научитесь докладывать связно, а не как дед на деревенской завалинке! Вы офицер, а двух слов связать не можете! Каргин! Объясни, что тут произошло!

Все уставились на меня, да еще и с таким удивлением, будто тот факт, что начальник ГУВД может знать какого-то там хлыща из «мерседеса» – это невесть какое событие. Да еще и на ты к нему обращается!

– Здравствуйте, Николай Дмитриевич! – невозмутимо кивнул я – Обстреляли меня. Подругу мою убили. Взяли в коробочку – впереди фургон, слева фургон, сзади крузак. Стрелять начали с левого фургона, из калаша. А потом я их всех убил.

– Из пистолета?! – недоверчиво спросил Дремов – Всех?!

– Кого-то из пистолета, кого-то из их же автоматов, одного – ножом.

Дремов посмотрел на меня, незаметно вздохнул. Мне показалось, или нет – но в его глазах мелькнул огонек уважения, и даже удовольствия.

– Видишь, лейтенант – старая школа! – неожиданно обратился Дремов к летехе – Участковый! Бывший участковый! Уложил…сколько? Почти десяток человек! А вы что? Сопли жуете? Наберут кадры с помойки, и работай с ними! Кстати, а что там за разговор о стрельбе? Кто из вас стрелял?

– Никитенко, товарища полковник – кисло выдавил из себя летеха – палец дернулся, вот и выпустил очередь. Случайно!

– И случайно едва не продырявил мне живот! – мстительно добавил я – Учить надо своих людей, лейтенант!

И тут же обратился к Дремову:

– Товарищ полковник, тут у меня информация есть…вроде как это группа захвата была. Чья только – не знаю. Но догадываюсь. Так что вас скоро отодвинут.

– Какая еще группа захвата? – Дремов был искренне удивлен – Это что, «соседи»?! И ты положил их всех?! Час от часу не легче! Ну ты парень и попал!

– Товарищ полковник, задержите меня! – попросил я – А то у меня такое ощущение, что до СИЗО я могу и не дожить.

Полковник зыркнул на меня исподлобья своим тяжелым взглядом, вроде как оценивая – а вообще-то стоило мне жить, или погодить? Потом перевел взгляд на лейтенанта, и приказал:

– Задержите этого человека. Сдай оружие, Каргин! Препроводите его в дежурную часть ГУВД. Прямо сейчас!

Вообще-то следовало бы дождаться дежурной группы, но Дремов знал, что делает. И когда мы отъехали от места происшествия километров на пять, навстречу нам попались две черные «волги» с синими маячами на крышах. Они неслись очень быстро, завывая сиренами и совершенно не обращая внимания на других участников движения. И я невольно кивнул своим мыслям: правильно сделал, попросив Дремова меня задержать. Какую-то отсрочку все-таки получил. Из ГУВД они меня все равно выдернут, это без всякого сомнения, но я уже буду отмечен по учету доставленных – живой, здоровый, безоружный. И нельзя будет списать меня в расход, объявив, что я начал стрелять и потому им пришлось открыть огонь на поражение.

Вообще, честно сказать, я так и не понял – что это было. Если меня хотели бы прижать за рэкет – зачем им меня убивать? Пришли в офис, тихо арестовали и увезли. Всем известно – я никогда не нападаю на ментов – если сами не начнут. И сам бывший мент.

Если хотели убрать – зачем так громко? Тупо – толпой народа, на окраине города, на шоссе! В принципе – любого человека можно убрать очень даже легко и просто. Уж я-то про это все знаю! Ибо на моем счету…уже и не помню сколько. Тридцать? Сорок? Пятьдесят человек? И это только по «заказам» Сазонова. А еще – те, кого я убил в процессе чистки Города – сам, без чьей-либо подсказки. У меня как говорится руки не то что по локоть в крови – у меня даже макушка в этой красной жидкости! Я в ней просто плаваю!

Ехать до ГУВД не так уж и долго – минут пятнадцать, так что пока эти черти доедут до места, пока разберутся, что меня на месте происшествия нет – я уже буду в «обезьяннике». Меня зарегистрируют и отметят, что я жив и здоров, и чего им не желаю.

Так оно и вышло, и кстати – на удивление быстро. Видать Дремов шепнул лейтенанту волшебные слова, после которых тот начал копытами рыть землю, и заставил дежурного по ГУВД так же яростно поскрести пол УВД своими начищенными до блеска штиблетами. К тому времени, как фейсы меня взяли – я уже был оформлен по всем правилам, и спокойно, насколько это можно было в данных обстоятельствах – обдумывал свои последующие действия. И соответственно – все происшедшее.

О том, что погибла моя подруга и были убиты мои ближайшие соратники – я старался не думать. Вообще – не думать! Иначе я начну выть и кидаться на стены, а это для меня сейчас слишком роскошное удовольствие. Тут ведь какое дело – я себя уже давно списал со счетов в этой жизни после того, как погибла моя семья. И жил я только для того, чтобы мстить. Мстить тем, кто убил мою семью. А когда отомстил – я должен был отдать долги – Сазонову. Как мы с ним и договаривались. Я не спрашивал, когда долго будет уплачен – просто делал то, о чем он просил. Или приказывал? Сазонов указывал мне цель, вкратце рассказывал, чем эта цель мешает жить людям и в чем заключается ее прегрешение, и я убирал этого человека – в любом городе, и любым возможным способом.

Мои соратники не знали о моей «работе» на Сазонова. Да, я время от времени куда-то исчезал, но потом снова появлялся, и ничего им не рассказывал. И что? Какое им дело, что у меня за дела? Я начальник, если уж на то пошло. Не царское дело осведомлять своих подданных о личных делах.

А вот все местные дела творили уже они. Под моим контролем, конечно.

Кстати, часть целей устранили именно они – не зная, что приказ получен от Сазонова. Сазонов для них был тренером, а еще – травником и врачом, который делает им очень полезные уколы. Какие именно? Полезные!

Пытались выспрашивать, но поползновения сразу были пресечены. Не их дело – какие именно уколы! Главное, что после уколов увеличивается скорость реакции и сила. А большего вам знать и не надо.

Честно сказать, я и сам не знал, что это за уколы. Вначале мне было безразлично. Ведь я мертвец! Я самурай, который все свою жизнь готовится к смерти! Сделал свое дело – и умер. И пусть даже эти уколы убивают через какое-то время – ну и что? Зато они позволяют мне выполнить мою задачу! А мертвецу уже все равно.

Я как-то спросил Сазонова – сам-то себе, что, колет эти уколы? Или нет? Думал – не ответит. У нас с ним была договоренность: я спрашиваю, он честно отвечает. Если не может ответить, но знает ответ – просто говорит: «табу». В этот раз он молчал секунд тридцать, и когда я уже не ждал ответа, сказал: «Нет. Я эти уколы не применяю. Я с детства мутант с ненормально быстрой реакцией и ненормальной силой. Кроме того, в своей жизни я побывал в таких местах, где для улучшения человеческой породы использовали древние, иногда очень жестокие методы воспитания и специальные, неизвестные западному человеку лекарственные средства. То, что вам колют – это производное от тех средств, что я употреблял в натуральном виде. И это все, что я могу тебе сказать Больше прошу меня на эту тему не спрашивать. А что касается твоих напарников – на эту тему мы уже говорили».

Ну да, говорили. Он мне запретил что-либо говорить моим…хмм…подельникам. Соратникам. Тренировал их, колол им уколы этого препарата, а потом вдруг прекратил и колоть и тренировать. Почему именно – я узнал потом, от него самого. Сазонов вдруг сообщил, что прекращает курс лекарства потому, что как оказалось – оно может вызывать непредсказуемые побочные явления. И что он очень удивлен, что у меня никаких «побочек» оно не дало.

Потрясающее известие, ага! Ты вначале колешь мне лекарство, которое нигде и никто не проверил, а потом сообщаешь, что завтра я могу превратиться в инвалида, либо сумасшедшего! Молодец, правда? Ощущение такое, что некая корпорация решила испытать на мне и моих подчиненных этот самый чертов препарат, ничуть не заботясь о нашем здоровье. Как это называется у них? Клинические испытания? Вот и испытали, черт подери!

А перестал он колоть препарат после того, как я ему рассказал о том, что у моих ребят случаются неконтролируемые приступы ярости. Например, Янек однажды разрубил на куски некого авторитета, который попытался дать нам «ответку». Я послал моего соратника на «стрелку», и Янек разобрался с авторитетом таким вот образом. Вначале вырубил этого самого бандюгана и его двух телохранителей, а потом вывез их за город, и там рубил топором – живого, по кусочкам, следя за тем чтобы тот жил как можно дольше.

Никогда не одобрял подобного зверства, и пусть Янек мой боевой товарищ, и можно сказать друг – тогда у нас с ним получилась очень большая размолвка, о которой я рассказал Сазонову. Откуда я узнал о том, что именно сделал Янек? Так он ведь не один был, с помощниками. Со своей бригадой.

Но не только потому Сазонов больше не колол препарат моим бойцам. Еще – он сказал, что я должен быть сильнее и быстрее соратников, в противном случае, когда они вдруг решат, что я им не нужен и попытаются меня убрать, я не смогу им противостоять. Я должен быть сильнее и быстрее не только любого из них – я должен быть быстрее и сильнее всех их, вместе взятых! Вот почему он не только продолжал вводить мне препарат, но еще и не преподавал парням особые приемы рукопашного боя. Вернее – особо смертельные приемы рукопашного боя. Зато я изучал их каждый день, тренировался каждый день – до сегодняшнего дня.

Кстати сказать, грешным делом, когда я увидел ствол автомата, вынюхивающий мою буйную головушку, в голове мелькнула мысль: «Вот оно, то, о чем говорил Сазонов!». То есть я подумал на периферии сознания, что кто-то из моих ребят решил, что может легко обойтись и без меня. Что можно решить вопрос с наличием начальства вот таким – радикальным и вполне в духе времени способом.

Но эта была лишь полусекундная слабость. Не могли мои ребята так поступить, как бы я с ними не ругался! Не могли! И мой телефонный звонок в офис все это доказал!

А внутри все равно гложет, гложет…как червячок такой жадный и скользкий – а вдруг?! А может это все для отвода глаз – про штурм офиса и про гибель ребят?! И неужели их всех сразу накрыли?! И почему они все убиты? Не могли всех сразу убить! Хоть кто-то должен был остаться в живых! Не верю!

Узнаю. Скоро все узнаю! А пока я могу только ждать и думать о том, как все хреново. Не надо мне было заводить серьезные отношения. Я ведь знал, что долго не заживусь! Знал! И начал крутить амуры с Надей! Можно сказать – влюбил ее в себя! Ну не сволочь ли я?! Это я виноват в ее гибели, я! Я притягиваю одни неприятности!

Вот насколько проще было бы с проституткой – заплатил ей денег, сделал свое дельце, и выгнал из квартиры. И забыл – до следующего раза. А я что?! Идиот! Подставил девчонку под удар!

Додумать, дотерзать себя не дали. Дверь зиндана громыхнула, и в дверном проема вырос безликий человек, в котором каждый ментпросто-таки нутром зачует типичного своего врага – «фейса». Почему врага? Ну а кто еще ментов щемит? Кто делает из них осведомителей, суля или испортить карьеру, или продвинуть ее ударными темпами? Кто ловит ментов на взятках, когда они слишком уж зарываются, потеряв стыд и нюх? Это все «фейсы» – вездесущие, пронырливые «соседи». Да, соседи – через стенку ведь сидят в здании областного УВД. Их так и зовут «соседи». Так сказать – иносказательно. Когда-то – КГБ, теперь – ФСБ, или просто «фейсы».

Сдается мне, что вот это правило не называть опасных противников их именами исходит из самой глубокой древности – назвал в лесу зверя «медведем» – вот и вызвал его на свою голову! А надо – «топтыгин», «мишка», «косолапый» – ну и все такое. Он ведь этих имен точно не знает, а значит – не придет по твою душу. Так и с гэбэшниками…

– Каргин, руки вперед! – «фейс» держал в своих холеных ручках стальные наручники, и явно рассчитывал, что они смогут меня удержать. Идиот! Я на спор рвал цепочку наручников, так что для меня они просто легкое неудобство. Да и открыть их я могу любой булавкой. Но…таковы правила игры. Преступник должен быть в наручниках!

Да, да – именно преступник, и я уже знаю, как они меня им сделают. Как бы я на их месте мог сделать. Всегда нужно ставить себя на место своего врага и соображать – чем и как тот может тебе напакостить. И не обманывать себя. Хуже нет, если ты обманываешь себя и неверно оцениваешь ум врага. Недооценить противника – это шаг к проигрышу. Лучше переоценить, и тогда его падение будет для тебя приятным сюрпризом, а не катастрофой, как при недооценке.

Мне защелкнули стальные браслеты, и через пять минут я уже сидел в наглухо тонированном, и плюс еще с занавесками на окнах – фургоне. Почти таком, в котором я некогда сжег бандита, управлявшего фургоном, сбившим моих жену и дочку. А может и точно в таком же – я не присматривался, честно сказать – мне плевать на модель этого автомобиля.

Никто со мной не разговаривал – ни «фейс» с его двумя мордатыми спутниками-торпедами, ни силовая поддержка в виде трех здоровенных парней в полной боевой экипировке – бронежилеты, разгрузки, автоматы-пистолеты и все такое прочее.

Боятся, однако. Знают меня! Это никакое не тщеславие. Я и сам бы прежде чем отправиться на задержание матерого бандюгана (каким они видят меня), да еще и бандюгана бывшего мента, а ко всему прочему владеющего единоборствами на уровне мастера (не секрет же) – взял бы с собой людей покрепче. Кстати сказать – побольше бы взял, чем этот невидный типчик с невыразительным лицом. Можно было бы и побольше уважения мне оказать! Всего пятеро! Тьфу одно!

Где-то читал, что в ФСБ не берут служить, если у человека есть татуировка, даже одна, единственная. Не должен он ничем выделяться. Уж не знаю – правда, это или нет, но слышал такую вот мульку. Ну и похоже что внешность имеет большое значение – яркие внешностью люди тоже там не нужны. Имеется в виду штатные сотрудники, а не всякие там агенты, вербуемые из кого угодно – начиная с дворников, и заканчивая народными и заслуженными артистами.

Меня не грубо, но и без особой вежливости вывели из фургона, и охватив кольцом из туго перевитых мышцами тел повели внутрь Серого Дома. Почему-то я думал, что сразу спустят в подвал – ну как же, типа «подвалы Лубянки»! Туда должна «кровавая гэбня» отправлять своих жертв! Но меня повели на четвертый этаж по широкой лестнице, потом по коридору, устеленному толстым, гасящим звук шагов ковру, и после недолгого перехода завели в кабинет – обычный кабинет, каких в любом правительственном учреждении пруд пруди. И меблируются они по какому-то одному, известному только чиновникам шаблону – светлые столы и стулья из якобы бука, корзинка для бумаг и мусора, ну и плакатики-календари с пейзажами, рассказывающими о морях и пляжах. Которых гэбэшникам само собой не видать как своих ушей – ибо невыездные, склонные к разглашению исключительно важных государственных тайн. В Сочи! Все – в Сочи! В мутной водичке побултыхаться! А я и на Бали могу! И даже на Андаманских островах! Ибо уже не мент! Впрочем – я МОГ. А теперь…теперь – не знаю – смогу ли.

В кабинете четверо – все как из одного ларца. Невыразительные морды, серые костюмы с галстуками, сидящие на них так, будто эти парни в них и спят, и с бабами кувыркаются. Ну нет у них ни стиля, ни умения одеваться! Костюмы явно выданы со склада, как и форма, которую они никогда и не надевают. Впрочем – я могу и ошибаться. Нет, не насчет формы – насчет костюмов. Могли и сами купить – тогда это и объясняет дурное качество их одежды. Жалко денег-то! Для работы и такие сойдут.

Вспомнилось, читал, как для Олимпиады-80 всем гэбэшникам со склада выдали серые гэдээровские костюмы. Скандал был! Гэбэшников узнавали за версту, и пришлось им тогда переодеваться в свою, собственную одежду.

Меня усадили на стул посреди комнаты, сопровождавшие меня мордовороты покинули кабинет, явно облегченно вздохнув (чай пошли пить), и теперь в кабинете было пятеро фейсов и я, торчащий посреди комнаты, как тополь посреди сгоревшей деревни. И все молчали.

Вообще-то меня уже начали раздражать такие дешевые эффекты. Ну чего таращиться на меня из разных углов комнаты, будто целитесь в меня из пулемета? Да монал я вас! Думаете, сейчас начну дрожащим голосом спрашивать, куда меня привезли и зачем? И вообще – что это все значит? Просить рассказать, что с моими друзьями? Нет, парни. Я не буду унижаться. С моими парнями все плохо (у меня сердце заныло). С моей подругой – все плохо. И вообще – все плохо! Но облегчать вам вашу задачу я не буду – работайте, нехрена отлынивать! Начинайте, стройте разговор! Чем меня попробуете ошеломить?

И они попробовали. И я был ошеломлен.

– Где Сазонов? – спросил человек, сидевший под портретом Дзержинского, видимо начальник отдела.

– Кто?! – не удержался, искренне удивился я, и тут же нашелся – Ага…значит, вы его не смогли взять.

Молчание, переглядывание. Тот, под портретом, что-то усиленно черкает в блокноте. Давай, давай, черкай! Небось – голую бабу рисуешь, или торчащий член! Что я, не знаю, как изображается бурная деятельность на совещаниях? Мол, слушали тебя, все записали и постановили – расстрелять! Не те времена, дружок, не те!

– Это Сазонов отдавал вам приказы на убийство бизнесменов и чиновников?

Вот тут я и охренел! Это что такое?! Откуда?!

– Вы что-то путаете, уважаемые! Я директор корпорации, в которую входит и охранная фирма. Какие, к черту, бизнесмены?! Вы что, белены объелись? Наоборот – я охраняю бизнесменов! Вот что, парни – есть у вас что-то на меня – предъявляйте, обвиняйте, и в суд! Нет ничего – нахрена мне ваши придумки слушать?! И вообще – я хочу связаться с адвокатом. Пусть он вами займется! Вместо того, чтобы разобраться – почему пытались убить меня и убили мою подругу, вы обращаетесь со мной как с преступником! Вы охренели что ли?! Да я на вас жалобу напишу! В прокуратуру! Я в суд подам на вас!

– Почему вы открыли огонь по сотрудникам группы захвата, которые вас пытались задержать?

Вот оно! Точно. Я угадал. Нет, не угадал – я ЗНАЛ! Знал, что так и будет!

– У вас совесть есть? – я налил в голос как можно больше яда иронии – я с моей подругой открыл огонь по мирным людям, которые пытались вершить закон, да? Я знал, что вы бессовестные люди, но не до такой же степени! Вы что, идиоты?! Я, один, с пистолетиком, против десятка вооруженных автоматами людей – зачем?! Зачем мне открывать огонь по группе захвата, если только они не начали палить по мне, зажав в «коробочку»?! Да вы даже после того, как все закончилось, едва меня не угробили! Вот (я показал простреленную полу дорогого пиджака)! И вот! (указал на предплечье, которое цапнула пуля во время перестрелки)

– Это не мы, это милиция… – поморщился тот мужчина, что сидел в правом углу – Виктор Петрович, там был случайный выстрел милиционера. Мы ни причем.

– Вы мне дадите возможность позвонить адвокату? – прервал я их «диалог» – или так и будете держать без предъявления обвинения, без каких-либо весомых основний?!

– Мы можем вас задержать на трое суток – пожал плечами тот, кого назвали Виктором Петровичем – Или на двадцать лет. Или навсегда – зависит от вашей сговорчивости. Смертную казнь ведь отменили… Вы должны сдать весь расклад – кого убивали, как и от кого получали заказы на убийство, и вообще – кто за вами стоит.

– Что с моими подчиненными? Что вы с ними сделали? – спросил я, наблюдая за лицом начальника отдела.

– Вначале мы поговорим о том, что нас интересует – равнодушно ответил тот – А потом уже о ваших подчиненных и обо всем остальном. Какое вам дело до них? Вы о себе думайте, о своей жизни! Жаль будет ее потерять

– Мне! Нужен! Адвокат! И больше я вам ничего не скажу!

– Вы не в том положении, что ставить нам условия! Скажите, куда подевался ваш заказчик Сазонов, сознайтесь в совершенных преступлениях, и вам будет предоставлен и адвокат, и…

Не знаю, что он хотел сказать этим «И» – кто еще мне будет предоставлен. Клоун? Танцовщица, исполняющая танец живота? Ну вот что они могут мне предложить в обмен на то, что я сдам самого себя с потрохами?

Сидел я в кабинете пять часов. ПЯТЬ! Нет, меня не били – это же не ментовка, тут народ почище. Хотя…может время еще не настало? Костоломы-то у них есть, точно. Сидели, и тупо, по очереди, забрасывали меня вопросами, кидаясь ими как шариками для пинг-понга, из угла в угол, из угла в угол… А я молчал. Просто молчал, и все тут. А что мне говорить? Только идиот оговорит себя, поверив посулам ментов, а уж тем более фейсов. Их задача раскрутить меня, выдоить как можно больше информации, а потом отбросить, как выжатую досуха губку. Никого не интересует судьба подследственного. Никого. Это я знаю точно. Сам таким был. Впрочем – почему БЫЛ? Я и сейчас такой. Можно человека выкинуть из ментовки, но вот ментовку из человека…

Наконец, меня все-таки отвели в подвалы кровавой гэбни. Вернее усадили в знакомый уже фургон и отвезли в СИЗО, в ту часть, которую «арендовало» ФСБ.

Само собой, камеры ФСБ и камеры ментов не пересекались. У «фейсов» было отдельное крыло, и даже вход в него – отдельный. Нас, «Злодеев против государства» нельзя было допускать к «социально близким», к уголовничкам то бишь.

Вообще-то я опасался, что меня засунут в камеру с уголовниками – все-таки бывший мент, и точно могли быть проблемы. Очень уж не хочется убивать. Не знаю, как бы у них в суде получилось дело с уничтожением толпы фейсов на дороге, но вот убийство сокамерников точно закрепило бы успех моих врагов.

Адвокат нужен! Обязательно нужен знающий адвокат! Нет, не для того, чтобы он учил меня юридическим тонкостям – я и сам все их знаю, не хуже дельного адвоката. Мне нужна информация. Мне нужен расклад! Что с моими соратниками, что с организацией, что вообще происходит вокруг меня.

Есть и еще способ узнать, что случилось. Но это…хмм…сложный способ. И я не знаю – смогу ли повторить подобное. Дело в том, что я мутировал не только в отношении скорости и физической силы моего тела. Я пока и сам не знаю, как назвать свою способность, и…в общем – когда я захватил своего врага и разбирался с ним в фургоне на Молочной Поляне – у меня случились видения. Нет, не так – это были не видения. Это было совсем другое. Казалось – я тогда подключился к мозгу этого урода и будто просматривал всю его жизнь, пустив кинопленку в большом ускорении. Я знал про него практически все! Я видел случившееся его глазами!

Больше такого у меня не было. Возможно, по одной простой причине – я боялся. Боялся сойти с ума, а возможно того открытия, что я уже сошел с ума, и мне это все померещилось.

Сазонову ничего не сказал. Спросил бы он меня – не вижу ли я какие-то видения, не умею ли видеть людей насквозь – я бы ответил, рассказал, поделился впечатлениями. А раз он не спросил – значит, я и не должен ему рассказывать. С Сазоновым мы все-таки не друзья. Учитель и ученик – да. Друзья – нет. Хотя иногда мне кажется, что…впрочем – не буду об этом.