Текст книги "Полночь - время колдовства (СИ)"

Автор книги: Евгений Решетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Часть II

Глава 1

       Армейн был крошечной точкой на карте империи. С население чуть больше десяти тысяч человек, он не представлял большого интереса для крупных торговцев, производителей, коммерсантов. Конечно, в городе было полно ремесленного люда и купцов, но так, местного пошиба. Единственное, почему этот город выбрали как центр сбора, а потом и обучения рекрутов, это потому что он находился рядом с границей Бривенхейма, откуда и должна поступить львиная доля новых солдат. Сам Армейн был, по словам Георга, типичным городом империи, той ее части, откуда и начались завоевания Истред Клад. Обнесенный высокой каменной стеной с башнями и массивными воротами, он служил домом для извозчиков, цирюльников, содержателей постоялых дворов и таверн, трактирщиков, монахов, уже упомянутых ремесленников и купцов, и еще множеству людей различных профессий. Харник шепнул мне, что воры и бандиты здесь тоже обитают и мне следует держать ухо востро.

       С каждым годом население города росло, но стены не давали его территории расширяться, поэтому улицы были узкие, в ширину не больше длины рыцарского копья. В центре, где была торговая площадь, собор и ратуша, улицы были чуть шире.

       Дома из-за нехватки земли тянулись ввысь. Я впервые увидел строения в три-четыре этажа. Их крыши так близко нависали над улицами, что по ним можно было спокойно ходить, не спускаясь на землю.

       Так как город был старый и считался глухоманью не просветной, то никто даже не задумывался о канализации. Мусор и нечистоты сливали прямо в вырытые около стен домов канавы. Из-за этого нередко вспыхивали эпидемии, выкашивающие по десятой части Армейна.

       По ночам ворота в город закрывались до утра, а на улицах фонарщики зажигали популярные масляные фонари. Они давали немного света, но все же лучше, чем ничего.

       Мы прибыли к стенам Армейна неделю назад. За это время я успел два раза посетить город. Многого не видел, что-то не знал, но Харник восполнил пробелы рассказами. Его красноречие и словоохотливость оказались весьма полезны. Так же они оказались полезны для моего особого статуса среди рекрутов. Харник договорился со старшим сержантом Бленти, и тот позволял мне после тренировок и занятий, вылазки в город под ответственность кривоносого имперца. Правда, такие вылазки были очень ограничены по времени. Харник за два раза всего лишь успел мне показать серый собор с высокими шпилями и цветными витражами, оглушившую меня торговую площадь и ратушу с колоннами на фасаде. Но и этому я был рад. Всю жизнь, проведя в лесу, охотясь на живность, я был под впечатлением от увиденного. Такая лавина новой информации, событий и наблюдений, позволила мне стойко переносить отсутствие Велены. Девушка отправилась в Кар-Карас на следующий день после того как мы прибыли в Армейн. Ее дилижанс мы провожали всей четверкой – трое имперцев и я. На прощание она поцеловала меня в губы. Я чуть не умер от счастья. Сердце билось так, что грудная клетка еле устояла под его натиском. Тогда Велена прошептала мне на ухо: " Не забывай меня, мы обязательно встретимся, и тогда..." Она лукаво на меня посмотрела и тихо добавила: "Все у нас получиться".

       Я еще долго со смешанными чувствами вспоминал ее отъезд. Радость от того, что небезразличен ей и горе от расставания. Харник, который как-то само собой разумеющееся стал мне другом, а не просто спутником, подбадривал меня, говорил, что время пролетит незаметно, а чувства, а чувства это навсегда. Сейчас глядя в скрытый мраком потолок казармы, я снова видел отъезжающий дилижанс Велены. Нет, надо поспать. С утра тренировки и муштра.

       Казармы располагалась в предместье Армейна и были построены на совесть. Даже и не скажешь, что их возводили специально для новых рекрутов. Столовая, душ, тренировочное поле, конюшня – это был целый небольшой городок со своим людом. Все было добротно, основательно. Кормили хорошо, спали на удобных кроватях. Правда пока нам не выдали крепкую форменную одежду с имперским орлом на груди и левом плече, и мы ходили в своем. Зато офицеры относились к нам как к людям, а не говну северных оленей.

       Режим тренировок сначала был щадящим, но с каждым днем нагрузки возрастали. Пока была общефизическая подготовка, еще не все рекруты прибыли, поэтому даже не было распределение по родам войск. Странно сказать, но мне нравилась такая жизнь, с утренними подъемами и вечерними отбоями. Я чувствовал, как становлюсь сильнее, самостоятельнее, дисциплинированнее. Но не все разделяли мои чувства. Некоторые бривенхеймцы были подавлены и угрюмы. Их выдернули из привычного ареала обитания и превращают в солдат империи, с которой воевали наши деды. Есть о чем задуматься и о чем загрустить. Тем более многие из них говорили по-имперски с ужасным акцентом. Даже я с трудом их понимал, что уж говорить о чистокровных имперцах. Я старался разговаривать с ними, учить языку, как-то помогать обустроиться. На меня смотрели косо и с подозрением, как на предателя, якшающегося с имперцами как с родными. Все видели Харника, многие знали о моих отлучках в город. Я как-то поговорил с сержантом Бленти о том, почему остальным рекрутам нельзя покидать территорию лагеря, и получил прямой ответ. Жители Армейна и его окрестностей с радостью поколотят северянине, потом обчистят, хорошо если не убьют. Еще сержант намекнул на возможное дезертирство и повешение, следовавшее за ним. Я все понял и больше не поднимал этот вопрос.

       Пока рекрутов было не очень много, поэтому я мог каждому уделить пару минут своего времени, но с каждым днем их становилось все больше. Наша казарма вмещала двести пятьдесят человек, а таких казарм было четыре. Надеюсь, не все бривенхеймцы, оправдывают сложившийся в империи стереотип о северных дикарях, ходящих в медвежьих шкурах и рычащих на непонятном языке.

       Утро начало как обычно с зычного крика сержанта. Кто дольше находился в казармах, те оделись быстрее, нежели те, кто недавно прибыл. Сержанта последние заставили грозно на них глядеть, пока они путаются в рукавах и штанинах. Вроде бы все своё, но я думаю, никто не тренировался одеваться на скорость. Наконец люди привели себя в надлежащее состояние и сержант вывел нас из казармы на построение. Началась перекличка. На выкрик сержанта "Горан сын Белогора", я так же громко выкрикнул "здесь". За ночь никто никуда не делся. Сержант удовлетворённо покивал головой и начал учить нас маршировать.

       Надо сказать, что в этих местах зима была не такой суровой, как в моих родных краях. Снега на земле лежало мало, температуру благоволила. Отбивать такт и выполнять команды сержанта, было довольно просто. Вскоре муштра на плацу закончилась. Я сразу пошел к мишеням для стрельбы. Не стал смотреть, как сержант опрашивает новичков, каким оружием они умеют владеть.

       Добравшись до площадки с мишенями, скинул верхнюю одежду, оставшись только в свитере, начал готовиться стрелять. Лук, тетива, колчан – все было привычно. Оттянул древко и послал стрелу в полет. Ее оперение выросло точно посередине мишени, находящейся на пятидесятиметровом расстоянии. Для меня не стоял вопрос, в какой тип инфантерии податься при распределении, хотя выбор был богат. Копейщики, арбалетчики, лучники, пикинеры, щитоносцы, тарченосцы, скопитарии. Конечно лучники. Хотелось бы попробовать конные лучники, но, к сожалению, в седле держаться я не умею, и никто не будет заморачиваться с обучением дикаря обращению с лошадью – это слишком дорого и накладно. Пехота или по-имперски инфантерия, вот наш удел.

       Следующую стрелу я послал точно в цель на сто метров, а потом и на сто пятьдесят метров попал в яблочко. Позади меня раздались аплодисменты. Я резко обернулся и тут же вытянулся по струнке, отдавая честь капитану графу Артуру фон Скоца.

       – Вольно солдат, – произнес он мужественным голосом, снимая перчатки и кладя их в карман кафтана. – А дальше можешь попасть?

       Я с недовольством посмотрел на свой лук и промямлил:

       – Не из этого.

       – А если бы у тебя был мощный составной лук?

       – Думаю да.

       Капитан пожевал тонкие губы, возле них образовалось несколько глубоких складок – видимо он так часто делает. Для своих тридцати с небольшим лет он выглядел превосходно. Одевался по последнему слову моды, даже щеголевато. Красивое, смуглое лицо с высокими скулами. Черные глаза с блестевшим в них интеллектом. Высокие брови на открытом, с еле заметными мимическими морщинами лбу. Он был жгучим брюнетом. Волнистые, ухоженные волосы, были собраны в короткий хвостик и обвязаны тонкой лентой. Нос с заметной горбинкой придавал ему хищный вид.

       Я молча ждал окончания его напряженных размышлений. В глазах графа читалось, что он что-то прикидывает, высчитывает. Его умственную деятельность прервал подбежавший, молодой оруженосец. Он с поклоном передал капитану Артуру запечатанное письмо.

       Граф не глядя положил письмо в карман и произнес, умудряясь чуть свысока смотреть мне прямо в глаза, хотя был на полголовы ниже ростом:

       – В шесть часов жду в своем кабинете. И назови свое имя солдат.

       – Горан сын Белогора.

       – До встречи.

       Я поклонился. Капитан и оруженосец ушли. Я вытер выступивший на лбу пот. Мне совсем не нравиться внимание от столь высокопоставленной личности. Среди младшего офицерского состава ходят слухи, что капитан Артур был вхож к самому императору, но попал в опалу и был сослан сюда набирать и тренировать рекрутов для армии. Для такой незначительной сошки как я, такое внимание могло закончиться чем угодно.

       От раздумий меня отвлек громкий свист. Невдалеке стоял Харник и призывно махал мне рукой. Я радостно подбежал к нему, предвкушая новый поход в город.

       – Здравствуй, – поздоровался я.

       – И тебе не хворать, – проговорил он. – Идем. Армейн нас ждет.

       Мы беспрепятственно покинули территорию казарм, только на выходе мне пришлось показать дежурным пропуск заверенный старшим сержантом Бленти, гласивший о том, что мне можно покидать лагерь.

       До города добрались быстро, миновав только-только начавшее зарождаться предместье. Всего пару десятков домов жались по бокам дороги, ведущей к главным воротам города. Стражники на воротах безучастно проводили нас взглядом, и мы проникли на узкие улочки Армейна.

       – Куда пойдем? – спросил я Харника.

       – В трактир, однозначно.

       – Мне в шесть нужно вернуться, – предупредил я воина. – И выглядеть я должен трезвым.

       – Мы сильно налегать не будем на спиртное, а пока обратно будешь идти весь хмель выветриться.

       – Доверюсь твоему богатому опыту, – ухмыляясь, произнес я.

       Кривоносый имперец уверенно двинулся сквозь хитросплетение улиц города. По дороге нам встречались частые прохожие. Каждый второй подозрительно окидывал нас взглядом. Наверное, мы с воином представляли колоритное зрелище. Хотя в последнее время, благодаря выросшему за стенами города лагерю в Армейне, прибавилось людей. Я думаю, многие из них выглядели не менее колоритно, чем мы.

       Наконец Харник остановился возле свежеокрашенной двери, двухэтажного строения, с покатой крышей. Над дверью была вывеска, на которой красовался пузатый мужик с кружкой пенящегося пива. Еще около двери грызла кости худая собака с проплешинами на шерсти.

       Кривоносый имперец, обернувшись, произнес:

       – Береги ноги.

       И кивнул на собаку, затем улыбнулся и сказал:

       – Шучу. Сам не нарывайся, но если что, спуску не давай.

       Я согласно кивнул головой, и он толкнул дверь. Войдя внутрь, мы окунулись в море смеха и веселья. Воин сразу заулыбался и направился к одному из немногих пустых столов. Как только мы сели на отполированную множеством задов лавку, подошла дородная женщина средних лет и встала возле нас.

       Харник глотая слюну, произнес, глядя на нее:

       – Дорогуша, рагу из птицы и бекона с фундуком, есть?

       – Только что приготовили.

       – Отлично. Вот его и пива. Пиво можно сразу.

       Женщина кивнула и молча ушла. Харник повернулся ко мне и жарко проговорил:

       – Я сейчас тебе расскажу, как оно готовиться. Надо поджарить в сотейнике бекон с чесноком, до слегка коричневого цвета. Положить туда птицу и обжарить со всех сторон. Добавить грибы и фундук и жарить еще несколько минут, затем добавить темного пива и лавровый лист. Довести до кипения и накрыть крышкой. Тушить на медленном огне пару часов пока мясо не будет отходить от костей. Вынуть птиц, охладить жидкость и удалить лишний жир. Птицу обычно подают целой.

       Женщина вернулась с большим подносом, поставила на стол две кружки пенящегося пива и общее блюдо с птицей.

       – Храни тебя Единый, – проводил ее словами Харник.

       Я не первый раз был в трактире, но меня до сих пор поражает разнообразие в еде. После Северного Мыса, я чувствовал себя королем, уплетая разнообразные блюда. Этому в немалой степени способствовал хороший вкус Харника в еде.

       Из приборов были две большие деревянные ложки. Харник тут же запустил ложку в блюдо и принялся уминать за обе щеке, и запивать пивом.

       – Мясо хоть сейчас в рот Единому, пиво отличное, – оценил он. – Угощайся, чего сидишь? Это лучший трактир в этой части города. Да и денег здесь дерет не в пример другим трактирам.

       – Когда-нибудь я верну тебе все до серебрушке, – ответил я краснея.

       Воин обиженно махнул рукой и проговорил:

       – Я плачу. Мы же друзья.

       Я не заставил себя ждать и схватил кружку с пивом. Кормили нас в лагере хорошо, но вот спиртного, даже слабоалкогольного не давали.

       Несмотря на довольно ранний для веселья час, в таверне стены ходуном ходили. Парочка менестрелей отчаянно рвали струны на своих инструментах, еще один бил в барабан, а другой, раскрасневшись, рьяно водил смычком по скрипке. Люди пили, смеялись, танцевали. На лавках повсюду была верхняя одежда, снятая разгоряченными посетителями. Жизнь била ключом. У меня ноги сами собой пошли в пляс под столом, а Харник уже не мог усидеть на своем месте. Он то и дело хлопал в ладоши и порывался выскочить к танцующим посередине зала людям. Наконец он не выдержал, скинул теплую куртку, и, оставшись в одном дублете, присоединился к ним, выделывая лихие па.

       Я настолько засмотрелся, что не заметил, как напротив меня за столом возникла милая девчушка моего возраста. Она грациозно расстегнула булавку с драгоценным камнем, удерживающую кожаный, подбитый мехом плащ с капюшоном, и положила его рядом с собой, давая мне возможность лицезреть свою ладную фигурку, затянутую в расшитый золотом мужской колет из плотного бархата. Небольшого роста, хорошо сложенная, она молча сидела напротив меня, загадочно улыбаясь красным, вампирским ротиком. Я представлял себе губы сказочных вампириц именно такими, спело-красного цвета, почти бордового, пухлые, красиво очерченные, в них так и тянет впиться поцелуем. Я завороженно изучал ее юное лицо без единого признака морщин или шрамов. Точеный нос, словно, вылепленный гениальным скульптором в совершенстве овладевшим пропорциями человеческого тела. Прямые с изогнутыми к низу краями светлые брови. Водопад густых, золотистых волос, вьющихся в кажущемся беспорядке, но на самом деле прошедших через руки искусного парикмахера. И большие, невинно распахнутые синие глаза. Если присмотреться, то можно было увидеть тонкий, желтый кружок возле черного зрачка, сразу же сменяющийся синевой. Она моргнула и желтый кружок исчез. Я помотал головой, прогоняя наваждение.

       – Здравствуй, современный герой, – произнесла она до боли знакомым голосом.

       Я как будто голый ухнул в прорубь с ледяной водой с привязанным к ногам здоровенным валуном. Грудь сдавило, я не мог не вздохнуть, не выдохнуть.

       – На, выпей, – ведьма протянула мне кружку с пивом.

       Я повиновался ей и опрокинул пиво внутрь себя. Шок отступал. Не знаю, что меня изумило больше всего, то, что она находиться сейчас здесь, напротив меня, или то, что это мерзкое, злобное создание выглядит как прекрасная фея красоты. В шахте мне не удалось ее рассмотреть из-за ее капюшона и темноты, да я и не слишком пытался, все-таки страх сильное чувство.

       – Что тебе надо, – прохрипел я.

       – Увидела тебя в городе. Решила познакомиться поближе со своим слугой.

       – Я тебе не слуга! – огрызнулся я.

       – Подручный, слуга, миньон, раб, вассал, прихвостень – я настолько добра, что позволю тебе выбрать.

       – Я не хочу выбирать.

       – А придётся, – ласково проговорила ведьма, и затем, что-то неразборчиво прошептала.

       Сердце сдавило болью. Второй раз за день я начал задыхаться и хватать ртом воздух. Мне, словно, сосульку вогнали в грудь. Обжигающий холод и острая боль заставляли мое сердце, словно сжиматься в чьей-то сильной руке.

       Скребя ногтями по столу, я выдавил:

       – Вассал, вассал.

       – Хороший мальчик, – пропела ведьма и что-то тихо добавила на непонятном мне языке.

       Боль мгновенно прошла. Я разинутым ртом хватал наполненный запахами воздух. Он был далек от идеального, но показался мне невыносимо прекрасным.

       – Чего ты хочешь от меня? – проговорил я зло глядя на нее, быстро беря себя в руки. Злость смывала страх. Битком набитая людьми таверна внушала мне чувство мнимой безопасности. Там, в шахте, я боялся ее до зубовного скрежета, но здесь уже мог вполне владеть собой. Да и ее внешность... ну, не мог я так уж сильно бояться девушку такой красоты, а вот отомстить, отомстить я хотел невероятно сильно, довершить дело, начатое в шахте и свернуть ее тоненькую шейку.

       – Хорошего вассала, – произнесла она, сделав ударение на последнее слово. – Для начала мы познакомимся Горан сын Белогора, я Каститас, можешь звать меня госпожа. Понятно?

       Ведьма вопрошающе приподняла бровь.

       – Да, госпожа, – прошипел я.

       Она довольно улыбнулась.

       – Что ты знаешь о колдовстве? – неожиданно спросила Каститас.

       – То, что оно не действует днем, – не стал я раскрывать своих карт. Да и никто бы на моем месте не стал, только может дурак какой-нибудь купившейся на ее внешность.

       – Я думала ты более наблюдательный и сообразительный.

       Я скривил равнодушную рожу.

       Девушка глядя на меня произнесла:

       – В шахте деревенщины не могли покинуть ее. Днем. Колдовство действовало.

       – И что это значит? – проговорил я, стараясь держать рожу кирпичем, а самому ой как хотелось вытрясти из нее все, что она знает о колдовстве.

       – Ели колдовство имеет подпитку силы не от ведьмы напрямую, то оно может работать и при свете солнца.

       – Зачем ты все это рассказываешь мне?

       Девушка ответила вопросом на вопрос:

       – А зачем мне, ведьме, вассал не сведущий в колдовстве?

       – Тапки таскать, – огрызнулся я.

       Каститас звонко рассмеялась и сказала:

       – А что, неплохая мысль.

       -Я вам не помешаю? – галантно спросил подошедший Харник.

       – Я уже ухожу, – произнесла ведьма вставая.

       Имперец ловко подхватил ее плащи и накинул на плечи.

       – Спасибо, – поблагодарила она. – До встречи Горан. А вы приятный, молодой мужчина, сберегите его для меня.

       – Постараюсь, госпожа, – сияя как солнце, сказал Харник.

       Как только Каститас ушла, воин, тут же, быстро спросил:

       – Кто эта очаровательная леди?

       – Только что познакомились.

       – Не похоже что-то, – недоверчиво произнес он.

       Я пожал плечами и сказал:

       – Нам пора.

       Харник только начал открывать рот, как я опередил его:

       – Ее зовут Каститас. Больше ничего о ней не знаю.

       Кривоносый имперец разочарованно захлопнул рот и пошел следом за мной.

Глава 2

       Харник проводил меня до городских ворот, дальше я пошел один. Трио моих знакомых имперцев снимали комнаты на постоялом дворе и ждали новых приказов.

       Я опасался, что ко времени встречи с графом еще буду навеселе, но благодаря появлению ведьмы даже захмелеть не успел.

       Быстро и без происшествий дойдя до казарм, сунул под нос дежурным пропуск и проник на территорию лагеря. Только я пересек его невидимый порог, как был остановлен уже виденным мною оруженосцем.

       – Граф просил передать, что его планы меняются, и он ждет тебя возле северной городской стены в восемь часов вечера. Ты все понял? – проговорил он, не скрывая высокомерия в голосе.

       – А нельзя ли повежливее? – грубо произнес я, пытаясь на нем отыграться за Каститас.

       – Я Мамерк фон Эмилий, – сказал он гордо и резко развернувшись ушел.

       – И что? – крикнул я вдогонку, но ответа не получил. Мои слова не достигли ушей оруженосца.

       Растерянно потоптавшись, я пошел в столовую. Там уже привыкли к моим набегам. Старший сержант предупредил их о моем особом статусе.

       Поев в одиночестве в просторной столовой, я зашел в казарму, взял легкую одежду из льна на пеньковой основе, выданную нам сержантом, и направил свои стопы в зал для физических упражнений. Он был оборудован множеством, до недавнего времени, неизвестных мне тренажеров, но теперь-то я освоил их. Переодевшись в раздевалке в прихваченные вещи, я приступил к наращиванию мышечной массы. Здесь я уже не был в одиночестве, и занимался среди прочих. Кряхтя и надрываясь, я заставлял свое тело выкладываться по максимуму. Каждый мускул моей тушки ощущал непривычную нагрузку и отдавался приятной болью. По лицу текли капли крупного пота, одежда промокла насквозь, но я улыбался. Буквально с каждым днем ощущая, что становлюсь сильнее.

       По истечению полутора часов, довольный, я вышел из зала. Зимой рано темнеет, поэтому на улице заметно сгустились сумерки. Я закинул вещи в полную народу казарму и под удивленными взглядами покинул ее. Кто-то уже привык к моему отличному от них положению, а кто-то только диву давался. Чувствую с такой службой, я наживу себе врагов.

       Дежурные на воротах были все те же. Они даже не стали смотреть мой пропуск, а просто один из них махнул рукой, вроде как, иди отсюда.

       Температуру немного опустилась, но все равно было довольно комфортно для вечера зимы. Путь до северной стены я преодолел быстро. По моим расчетам я должен был прийти раньше. Так и случилось, колокол на башни ратуши не успел пробить восемь раз, а я уже стоял на дороге около стены города. Рядом не было ни одной живой душу. Только вдалеке котилась запряженная четвёркой лошадей карета. Мелкий покров снега ей был нипочем. Он нисколько не затруднял ее передвижение.

       Я стоял и ждал графа, но его силуэт нигде не появлялся, зато приближалась карета, и с первыми ударами колокола она поравнялась со мной. Обычная, ничем не примечательная. Внезапно ее дверь со скрипом открылась. Закутанный в плащ капитан движение руки предложил мне проникнуть внутрь. Больше никого в карете не было, если не считать кучера на козлах. Я последовал жесту графа и, закрыв за собой дверцу, сел на сидение напротив него. Карета тронулась. Капитан молча достал из-под сиденья композитный лук и передал его мне. Я повертел его в руках и произнес:

       – Намного лучше моего.

       Граф улыбнулся и загадочно проговорил:

       – Проверим твое мастерство.

       После его слов в карете установилась тишина, нарушаемая лишь скрипом колес и снега.

       Примерно через полчаса он приказал кучеру остановиться и вышел из кареты. Я с луком в руке следом за ним. Мы отъехали довольно далеко от города. Вокруг не было ничего, кроме, редких деревьев. Кучер, ни слова не говоря, начал копаться в багажном отделении кареты, вытащил оттуда мишень, колчан со стрелами и факел. Я начал догадываться, что задумал граф Артур.

       Он сказал кучеру:

       – Зажги факел и прикрепи мишень вон к тому дереву.

       Кучер отправился исполнять приказ капитана.

       – Сколько примерно метров, как думаешь? – спросил он.

       – Двести где-то.

       Граф передал мне колчан, ранее полученный им от кучера. Сам кучер в это время уже установил мишень, оставил возле нее факел и предусмотрительно отошел подальше. Видно было ни то, что хорошо, но все же лучше, чем стрелять впотьмах.

       – Прошу, – сказал капитан и жестом предложил мне выстрелить.

       Я натянул тетиву, задержал дыхание и выпустил древко. Я опасался, что новый лук может повести себя не так, как рассчитывал и испортить выстрел, но все прошло на ура. Стрела вонзилась в центр мишени. Кучер подбежал к ней и выкрикнул:

       – На два пальца ниже яблочка.

       – Отлично, – похвалил меня граф. – Отойдем подальше.

       Он успокоился, только когда я промахнулся с трехсот метров, и то, стрела попала в краешек мишени, но для меня это уже был промах.

       Граф крикнул кучеру, чтобы он возвращался, а сам долго и изучающе смотрел на моё расстроенное лицо.

       – Ты превосходный стрелок. Мне нужны такие люди, – наконец проговорил он, взвешивая каждое слово.

       – Спасибо, – откликнулся я.

       – Продолжим разговор в карете.

       Подошедший кучер наградил меня уважительным взглядом, положил факел, лук и мишень со стрелами в багажное отделение, и залез на козлы. Мы с капитаном забрались внутрь кареты, и она тронулась.

       Граф Артур пожевал губы и начал говорить:

       – Я прочитал твое досье, кто ты и откуда, как прошло твое путешествие с леди Женевьевой, как вы одолели ведьму. Всё это внушает уважение. Но особенно меня поразила твоя сегодняшняя стрельба. У тебя бесспорно талант. И ты не должен растрачивать его впустую.

       Он посмотрел на меня, будто, ожидая комментариев, но, не дождавшись, продолжил:

       – Служба в императорских войсках это конечно почетное и уважаемое дело, но и риск сложить голову велик. Да и продвижение по службе, ты уж извини меня за эти слова, но дикарю с севера будет закрыта.

       Он снова выжидающе посмотрел на меня.

       – Ваша правда, – согласился я.

       Капитан Артур с большей уверенностью в голосе начал говорить дальше:

       – А вот служба высокопоставленному дворянину сулит множество выгод...

       Граф многозначительно замолчал.

       – Вы хотите, чтобы я служил вам? – прямо спросил я.

       – Все несколько сложнее, – уклончиво ответил он. – Я хочу, чтобы ты выполнял мои поручения, но при этом ни одна живая душа не могла связать тебя со мной.

       Я тихо присвистнул. Капитан с напором проговорил:

       – За каждое задание я буду хорошо платить. Очень хорошо платить. Ты станешь богатым человеком.

       – А как же служба в армии?

       – Пока ты в лагере обучения, то я и дальше буду закрывать глаза на твои отлучки, и не заберу у тебя пропуск выданный Бленти.

       – А что будет потом, когда я попаду в настоящую армию?

       – Это будет не скоро, у нас есть как минимум пару месяцев.

       – И что эти пару месяцев я должен буду выполнять ваши поручения?

       – Скорее учиться.

       – Чему?

       – Всему понемножку, – с загадочной улыбкой сказал граф. – Ну что ты согласен стать богаче или выберешь путь нищего императорского солдата?

       – Я буду служить вам, – проговорил я, немного подумав. И то только делал вид, что думаю. Не мог я ему отказать иначе у меня начались бы серьезные проблемы.

       – Поклянись.

       – Клянусь.

       – Отлично. Ты ведь понимаешь, что этот разговор нужно сохранить в тайне?

       – Да.

       – И еще одно. Если ты предашь меня, то моей власти хватит дотянуться до Северного Мыса.

       – Я не предам вас, – проговорил я, сглотнув вставший в горле комок. Во что я вляпался? Зачем ему лучник? Уж не отстреливать ли неугодных ему людей?

       – Вот тебе в качестве премии, – произнес капитан и протянул мне мешочек с завязками.

       Через минуту карета остановилась, и я вышел из нее. Я снова был на тот самом месте, где граф подобрал меня. Карета продолжила путь, оставив меня одного. Капитану не нужно было объяснять, для чего это было сделано.

       Я открыл мешочек и высыпал его содержимое на ладонь. В свете луны увидел шесть золотых, шесть серебряных и шесть медных монет. Такое сочетание и количество монет немножко покоробило меня. Где-то на краю сознания маячила какая-то информация о числе шестьсот шестьдесят шесть, но я не мог вспомнить, что именно знал об этом, и махнул мысленной рукой на эту информацию.

       Шесть золотых монет примагнитили мой взор. Это же огромные деньги. На такие средства я мог бы полгода жить в Северном Мысе и в ус не дуть. Да и здесь я мог купить на них, хоть хорошего боевого коня, хоть отличную кольчугу. Но лучше пока приберегу. Без надобности сейчас мне эти траты. Посмотрим, что еще может дать мне щедрый граф. Довольно улыбаясь, я потопал в казарму. Там меня ждал сюрприз. На одной из кроватей лежал Яков. Я бросился к нему и начал горячо говорить:

       – Здравствуй! Как добрался? Что-то задержался ты братец.

       – Здравствуй, Горан. Спасибо тебе за заботу обо мне. Вот даже в армию пристроил, – зло проговорил парень.

       – Постой-постой,– опешил я. – Это империя призвала тебя служить ей.

       – Зато ты указал ей пальцем на меня.

       – Я не хотел, так получилось, – оправдывался я.

       – Просто уйди, оставь меня.

       Я попытался, что-то сказать, но Яков решительно отвернулся к стене. В расстроенных чувствах я побрел к своей кровати. Ну, вот что я мог сделать, чтобы он меня простил? Прямо сейчас – ничего. Надо выждать время, а уж потом идти мириться к Якову. Рано или поздно он меня простит. Надо попробовать объяснить ему, что имперцы меня подставили. Кого я еще мог назвать, кроме Якова? Только он подходил на роль человека, который может прикрыть спину. Конечно, парню от этого не легче. Вот так жить восемнадцать лег в привычном окружении, среде. Планировать какие-то дела на завтра, на неделю, на следующий месяц. У него, по-моему, отец даже о невесте из соседней деревни заикался. Из нас троих, покинувших Северный Мыс, ему было сложнее всего. Он плоть от плоти северных лесов и морей. Все его увлечения были связаны с ними. Мне и Велене было объективно легче. Девушка вообще мечтала покинуть Северный Мыс, а я там чувствовал себя чужим. Как нарочно подчеркивая свое отличие. Совесть начала меня грызть с возросшей активностью. Я пытался скормить ей слова о том, что уже ничего не вернуть. Он здесь, а значит пути назад нет, прошлого не воротишь. Ближайшие три года он, как и я, проведет в имперской армии. Успокоив такими словами совесть, я чуть меньше переживал и решил выжидать удобного случая, чтобы воплотить в жизнь задуманный мир с Яковом.