Текст книги "Полночь - время колдовства (СИ)"

Автор книги: Евгений Решетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глава 16

       Утром началась какая-то суета, беготня, адъютанты метались по бараку как в жопу ужаленные. Я выглянул из-под одеяла и сонно, не скрывая недовольства в голосе буркнул:

       – Вы чего устроили?

       Гай фон Тит быстро мне ответил, не прекращая попыток натянуть легкий доспех:

       – Выступаем. Наш полк первый отправляется к Перекати-Поле. Еще же вчера пришел приказ. Горан ты чего, совсем замотался?

       Я откинул одеяло и начал одеваться в повседневную одежду. Братья фон Эмерик презрительно на меня посмотрели, как на последнего нищего, и продолжили натягивать одинаковые кольчуги с яркими каменьями.

       Гай покачал головой, подошел ко мне и тихо проговорил:

       – Если у тебя нет брони, то иди к интенданту может он тебе что-нибудь подыщет. Мы же на войну идем, а не на прогулку.

       Я хмыкнул. Похоже, пришла пора, доставать дорогие покупки. Старший адъютант неправильно расценил мой хмык и развел руками, мол, поступай, как знаешь.

       Я открыл сундук и начал облачаться. Сначала было несколько удивленных восклицания, потом гробовая тишина и отвисшие рты.

       – Пойдет? – спросил я, скрывая вдруг напавшее на меня смущение, когда полностью облачился.

       – Хороша бригантина, да еще и в цвет полковому знамени, – протянул Гай. – Дашь меч посмотреть?

       – Потом,– сказал я, увидев, как в открытую дверь проходят несколько человек офицерской прислуги.

       Гай тут же начал отдавать им приказы. Они молча начали выносить наши вещи и класть их в обоз.

       Когда барак опустел, мы вчетвером забрали лошадей из конюшни и поскакали на построение за пределы лагеря.

       Прибыли вовремя. Почти тысячу человек личного состава были здесь. Адъютанты и я, в том числе, крутились подле графа. Он увидел меня и еле справился с эмоциями. Его глаза кричали мне, что я окончательно охренел. В армии и так много слухом о том, почему я получил адъютанта, проскочив с ходу тучу званий, а теперь я еще щеголяю дорогим оружием и броней. Мне, показалось, что полковник готов покрутить пальце у виска, но он ограничился осуждающим покачиванием головы.

       Выстроившись в походную колонну, мы двинулись по дороге в сторону равнины Глауану. Несколько тысяч солдат, офицеров и горожан, прибывших на каретах из города, чтобы посмотреть на такое зрелище, провожали нас. Мы должны были на сутки опередить основную армию.

       Впереди ехал всадник со знаменем, за ним блистательный граф Артур фон Скоца, затем остальные офицеры по уменьшению значимости. Я с другими адъютантами ехал в четвертом ряду, и крутил головой по всем сторонам света. Столько народу, столько народу. И все нам кричат, подбадривают, желают удачи. Я не мог не улыбнуться.

       Вдруг увидел карету с гербом рода фон Стокбур, оттуда выглядывала Велена. Я встретился с ней глазами. Она изумленно смотрела на меня, распахнув до предела свои чудесные глаза. Я с наслаждением отсалютовал ей. Она как-то заторможено кивнула. Похоже, виконт не рассказывал ей о том, чего я достиг. Изумление девушки было предельно откровенным. Она как завороженная смотрела на меня. Что творилось в ее голове, я не берусь угадать. Но этот взгляд наполнил меня каким-то ликованием. Посмотри, на вчерашнего деревенского мальчишку, которому ты дала ложную надежду. Пока ты кривлялась перед благородными родителями Жозефа, чтобы они разрешили ему брак с простолюдинкой, я тоже не сидел сложа руки, и...

       Ликование словно ветром сдуло, я вспомнил, как получил это место. Память подбросила мне искаженное лицо Дитриха фон Брана – наверное, на всю жизнь запомню свою первую жертву, никогда это воспоминание не сотрется из моей памяти, сколько бы лет не прошло. Разворошённое улье прошлого, жужжа, окунуло меня в тот бандитский притон. Сколько человек я уже убил? Сколько крови на моих руках? А сколько еще будет? Зачерствевшее сердце равнодушно промолчало, только совесть пыталась хоть немного укусить, но я легко заглушил ее – это моя судьба, таким сделал меня всеведающий и всезнающий Единый. Как говорил священник в Армейне: "Если Единый допустил такое, значит это для чего-то нужно".

       Мои уже давно опущенные к земле глаза уставились на рыцарские шпоры – это был один из эскадронных капитанов. Рыцарские шпоры отличались от прочих золотым напылением. Никто кроме рыцарей не мог пользоваться такими. Дворяне в большинстве своем использовали с серебряным напылением или такие сапоги с шипами как у меня.

       Я подумал, что очень недооценил леди-рыцарь Женевьеву, ведь она совершила какой-то подвиг, иначе, в рыцари не посвящали – это звание не передавалось по наследству, его можно было только заслужить. Любой простолюдин, удостоенный чести стать рыцарем, тут же приравнивался в своих правах и вольностях к благородным. Но только он, его дети так и останутся простолюдинами.

       Рыцарь был где-то один на десять благородных. Дворянам гораздо охотнее присваивали это звание, нежели простолюдинам, поэтому простолюдинов-рыцарей было гораздо, гораздо, меньше. Чтобы обычный человек, не благородный, стал рыцарем, ему нужно было безоружным убить пару десятков недругов, захватить казну небольшого государства и победить дракона. Я утрирую, но это действительно должен был быть подвиг. Если бы я совершил такой, то мое будущее стало бы подтверждением настоящее – ни у кого бы не возникло вопросов, почему я адъютант. Такие возможности, выпадают крайне редко, и почти в ста процентах случаев заканчиваются смертью. Даже граф не рыцарь, хотя у него есть оруженосец, в то же время у леди Женевьевы нет оного – как все запутано. Хотя ничего запутанного. У него есть деньги, у нее по-видимому нет, или просто не хочет брать на воспитания какого-нибудь отпрыска-ротозея из благородной семьи.

       Надо бы сойтись поближе с нашим рыцарем-капитаном, разузнать, за что он получил золотые шпоры.

       Ехавший рядом Гай, толкнул меня рукой в плечо и весело спросил:

       – Чего пригорюнился? Посмотри, какая чудесная погода. Благодать.

       – Да вот думаю, как бы мне рыцарем стать.

       – Ооо, брат, ты загнул. На мелочи не разбрасываешься. Если придумаешь как, скажи мне, вместе будем рыцарскими шпорами щеголять.

       – Обязательно.

       – Ты это, не сочти за оскорбление, но как ты приобрел такие вещи? – осторожно спросил он, перебегая взглядом с эфеса меча на бригантину.

       Братья фон Эмерик начали прислушиваться.

       Я поглядел по сторонам и довольно громко шепнул:

       – В кости золотишка выиграл – вот и реализовал.

       – Ха. Удача тебя любит парень, – проговорил Гай с легкой завистью, намекая еще на мою адъютантскую цепь.

       Я развел руками.

       – Есть немного.

       – Надо бы держать к тебе поближе. Может она и на меня обратит внимание, – произнес с улыбкой парень.

       Я улыбнулся в ответ. Гай не собирался прекращать разговор и нашел новую тему для обсуждения:

       – Я тут слышал любопытный слух о тебе.

       – Ого, и какой же? – искренне удивился я.

       – Поговаривают, что ты незаконнорожденный сын Драгана Четвертого, в народе прозванного Последним.

       Это был последний король независимого Бривенхейма.

       – Вот только источник слухов не учел, что он умер за десяток лет до моего рождения, – снисходительно выдал я.

       – Эх, в следующий раз буду говорить, что ты его внук, – произнес Гай и заржал.

       – Вот ты сплетник, – обвинил его я.

       – Ладно, а теперь серьезно. Я слышал, на равнине есть шаманы. Как бы они чего не учудили мерзкого. Надо бы амулетов, что ли, где-нибудь достать.

       – Святой круг тебя не защитит? – иронично приподняв бровь, сказал я.

       Старший адъютант разочарованно крякнул и тихо произнес:

       – Я думаю, что с моей верой, я сам больше пострадаю от круга, чем шаманы. Глауану совсем не простая страна.

       Память услужливо начала из глубин поднимать на поверхность информацию. Глауану это было весьма закрытое государство без четкой власти – по сути это было общее название множества племен, кочующих по Перекати-Поле. Они частенько воевали друг с дружкой, но когда заявлялись чужаки, дружно принимались их бить, забыв о своих разногласиях.

       Главный город под название Глауану – это был скорее базар, чем столица, где все племена могли торговать друг с другом. Был, конечно, и формальный король. Его выбирали из вождей племен на десять лет. Потом снова выбирали. Некие принципы демократии у них были.

       Для империи, Глауану с его обширной равниной, нещадно терроризируемой солнцем, не представляло каких-то значимых интересов, но все знали, что рано или поздно имперские войска пересекут границу. Захватнический пыл нашего императора не иссякал.

       Хоть разведчики и собрали множество информации о Перекати-Поле, но для нас это был другой мир, в котором свои законы и порядки. Казалось бы, два дня пути, и ты уже на пороге равнины, вследствие чего культуры двух стран должны были проникнуть на территорию друг друга, но между империей и Глауану, словно невидимая стена стояла, которую не преодолеешь.

       Я тряхнул головой и произнес:

       – А что они могут учудить эти твои шаманы?

       – Они не мои. А что могут, точно не знаю, но слухи ходят разные. Говорят, они убивают пленников и что-то делают с их телами.

       – Ну, тут ничего необычного, пленников везде убивают.

       – Еще прошел слух, что шаманы на равнине собираются вместе и готовят какую-то пакость.

       – Хуже чем наш повар?

       Гай даже не улыбнулся. Он серьезно смотрел на меня.

       – Только вчера нашли пять трупов внутри пентаграммы в трущобах Кар-Караса, мало тебе? Никто не знает, зачем они это сделали.

       Я подавился воздухом и побледнел.

       – Вот-вот, они уже среди нас, – не правильно истолковал мое поведение Гай

       – Да брось ты, – сказал я хрипло. – Они уже давно убрались восвояси.

       – Не знаю, не знаю, – покачал он головой и хотел прекратить разговор, но я не дал ему этого сделать.

       – Что теперь с этими пятью трупами и шаманами? Их будут искать?

       – Инквизиция взяла это дело под свой контроль. Уж будь спокоен, они найдут этих шаманов или ведьм, где бы они ни были. Если шаманы еще не на равнине, то их найдут и удавят или публично сожгут. А если ведьмы из Кар-Караса, то они точно не спрячутся от бдительного ока святой инквизиции.

       – Почему ты думаешь, что их было несколько?

       – Не цепляйся к словам. Откуда я знаю, сколько их было? Пусть одна или одни, без разницы, их всех ждет костер.

       Вот это меняет дело. Решено, инсценирую смерть. Еще инквизиции мне не хватало. Рано или поздно они меня найдут. У них есть свои методы. Сейчас еще есть время, пока они сопоставят факты и показания, я уже буду далеко на равнине. Как же я опростоволосился. Знал ведь, что в городе хозяйничает инквизитор. В ночь ритуала, я был так возбужден тем, что получил маленький шанс на спасение от Ветус, что не мог рассуждать здраво, а сейчас уже поздно, что-либо исправлять.

       Вообще, надо было спалить всю халупу к чертям. Мальчишку на улицу, а в дом заклинание огня. Пожалел его, не стал лишать дома, а надо было. Я ему нормально серебра оставил, хватило бы на десяток таких сараев. Я гнал от себя мысль, что у него просто отнимут серебро. В таких районах быстро взрослеют и понимают ценность денег. Он не должен пропасть.

Глава 17

       Ночевать полк расположился в небольшом лесу. Людей было больше чем деревьев. Если какое-то зверье и птицы жили здесь, то теперь они улепетывали со всех лап или крыльев. Повсюду были слышны разговоры солдат, ржание коней, треск ломаемых на костер сучьев.

       Около шатра полковника, нам поставили палатку, рассчитанную на четверых. Адъютанты уже были там. Они о чем-то тихо беседовали. А я после того как поел, решил прогуляться по лесочку, усвоить итог полевой кухни.

       Путь я выбирал менее запруженный солдатами, то и дело вскакивающими и отдающими мне честь. Вскоре я оказался на опушке леса, впереди расстилались поля, и виднелись огоньки деревни. Вокруг никого не было. Я сел на землю и достал дневник. Надо было освежить в памяти заклинания и заклятия. Вскоре, возможно, мне придётся ими воспользоваться, чтобы защитить свою жизнь.

       Я углубился в чтение знакомых строк, но в голову лезли посторонние мысли. Особенно настойчивой была одна – мозг пытался провести аналогию между молитвами и колдовством. Я перестал сопротивляться и стал размышлять на эту тему. Одно без сомнения влияет на другое, и является неким антиподом. Колдовство можно разрушить молитвами – я был этому свидетелем. Но за счет чего действуют молитвы? Хм, в основе любой молитвы, лежит вера. Может быть, она неким образом влияет на примум вис? Если эта теория верна, то тогда искренне верующие творили бы настоящие чудеса, но этого не происходит. Как объяснить такой вывод? В голову не приходило ничего путного. А если посмотреть на молитвы как на средство, которое может помочь уберечься от колдовства? Если они предназначены только на разрушения его? Как щит и меч. Эта мысль показалась мне интересной, но не хватало знаний не о колдовстве, не о унуситских молитвах.

       Неожиданно, я услышал шаги по мягкой земле, почти не слышные, но не для моего тонкого слуха. Я обернулся. В паре десятков метров от меня шла по лесу Каститас. Она увидела, что я смотрю на нее, и помахала рукой.

       – Долго тебя что-то не было, – сказал я, когда ведьма подошла. Я поймал себя на мысли, что почти рад ее видеть. Странно, ведь так хотел ей отомстить.

       – Дела, – коротко бросила она. – Вот еле выбралась пожелать тебе удачи на войне. И кое от чего предостеречь.

       – Говори, – произнес я.

       Девушка грациозно опустилась на траву. Она была одета в платье, которое вроде бы должно было скрывать ее тело, но оно только подчеркивало его. Молодой организм начал бурлить гормонами.

       Каститас, помедлив, начала говорить:

       – На равнине есть шаманы, которые владеют колдовством. Они не образованы, иногда не знают и самых элементарных заклинаний, но все же опасны.

       – Спасибо за предупреждение, – поблагодарил я, не отводя взгляд от ее груди.

       – Это еще не все. Ты же понимаешь, что ретраитур можно наполнить страданиями не только обычных смертных?

       – Ты намекаешь на колдунов и ведьм? – утвердительно спросил я. Такая мысль давно кружилась в моей голове.

       – Именно. Еще ты должен сообразить, что война – это буквально пиршественный стол для них.

       Я согласно кивнул головой.

       – Значит, в армии империи будут колдуны или ведьмы, а скорее всего и те и те.

       – У нас почти нет женщин в армии.

       Каститас пожала плечами и сказала:

       – Лекари. Среди них есть женщины.

       – Они захотят меня убить ради силы?

       – Естественно. Потому что ты дикий колдун.

       – Что это значит?

       – Колдун, не принадлежащий ни к одному ковену, следовательно, не могущий получить защиту членов этого ковена.

       Я быстро сообразил, куда Каститас завела разговор.

       – Значит, чтобы мне не опасаться за свою жизнь, я должен вступить в ковен? И этот ковен Темные Нити?

       Девушка согласно моргнула, но уточнила:

       – Колдунов и ведьм опасаться нужно. Кое-кто из них может попытаться тебя убить так чтобы ковен не узнал, а если же узнает, то это означает войну между ковенами. Главы ковенов запрещают убийства членов других ковенов, но колдуны и ведьмы встречаются разные.

       Я опустил голову и задумался.

       – Решай скорее. Ты играешь с огнем.

       – Я, пожалуй, рискну, – произнес я решительно. – Вступление в различные группы и альянсы означает потерю части своей свободы. Я пока не готов к этому.

       Я видел, как Каститас недовольно поджала губы и гневно сузила глаза. Я уже готов был ощутить знакомую боль, давящую на сердце, но лицо ведьмы приобрело другое выражение. Она задумалась.

       – У тебя есть время до конца месяца, чтобы согласиться, потом пеняй на себя. А пока запоминай. Ты ведь ощущаешь легкий аромат гвоздики, когда рядом твориться колдовство?

       – Ага, – сказал я.

       – Так вот всегда будь начеку. Если услышишь подобный аромат – значит рядом колдун или ведьма, что-то творят. Готовься к бою. А если услышишь вонь лилии мертвой лошади, то беги со всех ног куда подальше.

       – Лилия мертвой лошади – это название цветка? – прекрасно зная ответ, спросил я

       – Ага. Так пахнет очень сильное колдовство. Ты мог услышать эту вонь от моей матушки в кабинете или в шахте.

       Я содрогнулся от отвращения, согласно кивнул головой и выжидающе уставился на девушку. Она оправдала мои ожидания, и снова начала говорить:

       – Серебро причиняет боль колдунам и ведьмам, но только ночью. Чем могущественнее колдун или ведьма, тем сильнее боль.

       – Эээ, и на меня эти правила будут распространяться?

       – Не беси меня глупыми вопросами, – раздраженно сказала Каститас.

       Я захлопнул рот, но тут же вновь открыл его.

       – За счет чего унуситские молитвы разрушают колдовство?

       – Я не знаю. Наверное, за счет их глупой веры. Уверенного в чем-то человека, очень трудно подчинить колдовству. Но ты сильно не зацикливайся на этой проблеме, только очень верующий человек может разрушать колдовство.

       – Такой, как леди Женевьева?

       – Ага, – с неудовольствием буркнула девушка. – И паладины. Увидишь их – беги.

       – Они могут почуять меня?

       – Только если будешь колдовать. На тебя пока даже серебро не действует. Ты можешь стоять рядом с ними, и они даже не поймут, что ты колдун.

       – Обнадеживает.

       – Я бы провела с тобой учебный бой, но нет времени, да и место неудачное. Запомни главное – внимательно вслушивайся в слова заклинания противника, чем быстрее ты поймешь, что он хочет сделать, тем скорее найдешь противодействие. Опытные колдуны и ведьмы по первым звукам понимаю, что сейчас применят.

       – Спасибо, – искренне поблагодарил я девушку, когда она замолчала, и сказал то, что давно просилось на язык, хоть ответ и так был мне знаком: – Почему вы не освободите меня? Я клянусь, что не причиню вам вреда.

       Каститас толкнула меня в грудь, так что я опрокинулся на землю. Ее бедра оказались на моих. Она пальцем ударила меня по носу и издевательски произнесла:

       – Ты еще очень долго не сможешь причинить нам вреда. А что касается свободы, то когда-нибудь ты ее получишь.

       – Значит на учебный бой у тебя времени нет, а на это есть? – шутливо произнес я, делая вид, что обрадован ее словами. Ведьма врала. Свободу мне может дать только смерть ее матери или моя.

       – Если хочешь, можем провести бой, но на секс времени не будет.

       – Нет-нет, продолжай.

       Девушка через голову начала снимать платье.

Часть III

Глава 1

       Наш полк на несколько часов пути опережал основную часть армии. Несколько разведывательных турм скакали в паре километров по бокам и одна впереди на том же расстоянии. Все меры предосторожности были приняты.

       Империя Истред Клат четырьмя армиями, по четырем разным дорогам пересекла границу с равниной Перекати-Поле и двигалась в сторону столицы Глауану. Я входил в состав Четвертой армии князя Вильгельма фон Турана по прозвищу Имперский орел. Мы получили задание продвигаться по равнине по северной дороге. Наша армия была крайней в этом направлении. Были еще две центральные армии и южная. Сорок тысяч солдат должны были примерно в одно время встретиться в назначенном месте – столице Глауану. В главном штабе нам отвели не больше двух недель на этот путь, осадных орудий у нас не было, так что этот срок более чем реален, но если мы будем встречать такое же сопротивление как сейчас, то прибудем туда за неделю. Простые солдаты были уверены, что равнинники в страхе бежали от мощи империи, но в штабе армии князя Вильгельма так не считали.

       Нам по пути встречались селения жителей равнины, но там были только старики, женщины и дети. Ни одного взрослого мужчину мы не встретили. Солдаты радовались, офицеры с подачи князя находились в раздумьях. Старый полководец, поразивший меня своим острым умом и способностью делать далеко идущие прогнозы, сходу заявил, что работала не только имперская разведка, но и Глауану кое-что знает об имперских войнах. Солдатам строго было запрещено наносить вред местным жителям: поголовно женщинам, если они не оказывают враждебных действий, и мужчинами до шестнадцати лет и от шестидесяти. Не все воины империи следовали этому правилу, но каптенармусы со своими подчиненными быстро вправляли им мозги. В зависимости от проступка могли и жизни лишить. Империя распространяла свои идеи и культуру на территориях вновь завоеванных стран с помощью торговых связей, проповедников, имперских учителей, строительства школ и монастырей. Через пару десятков лет такие территории уже считали себя частью империи и многие из них даже не помышляли о бунте. Я был ярким тому примером. Рожденный в северной деревне, завоеванного полсотни лет назад королевства, я был готов служить империи и считал себя имперцем.

       Так вот люди, которых мы встречали в деревнях равнинников, полностью укладывались в возрастные и половые рамки. Никто не пытался оказать нам сопротивление. Они занимались своими повседневными делами, словно, не замечая нас. Только ненависть в брошенных вскользь взглядах раскосых глаза, говорила, что они всё видят. Когда переводчики из нашего полка, хорошо знающие их язык, пытались узнать, где все мужчины. Жители деревни делали вид, что не понимают их. Такое положение вещей изрядно бесило нас. Мы ничего не могли сделать им, и они прекрасно это знали. Единственный прок для нас был от таких поселений – это колодцы. Мы могли напиться сами и напоить лошадей. Обозники на всякий случай ведрами наполняли большие бочки, которые перевозили на телегах. Князь опасался, что равнинники могут испортить воду в колодцах и отравить нас. Поэтому воду запасали впрок, и первым из нового колодца всегда поили старого, обозного коня. Если сдохнет, значит отравлено. Ждали около часа и только тогда пили сами.

       Обыскивали деревни на предмет пищи для себя и для коней, мы уже чисто для проформы. Жители Перекати-Поле всё хорошо припрятали. Хотя нам хватало и обозной еды, которые мы прихватили из империи, но всегда хотелось большего, особенного простым солдатам у которых рацион был скуднее, чем у офицеров.

       Спустя несколько дней после того как армия пересекла границу, я под вечер привез в шатер полковника запечатанное послание от князя. Он вскрыл его, внимательно прочитал и громко сказал:

       – Господа офицеры вы все свободны.

       Люди начали вставать со стульев и покидать шатер. Я тоже было рыпнулся, но граф показал мне глазами, чтобы я остался. Я сделал вид, что пропускаю благородных и выйду последний, но не покинул шатер.

       Как только мы остались с полковником Артуром одни, он кинул послание от князя на стол и сказал:

       – Читай.

       Я взял письмо и прочитал, там говорилось, что нужно скрытно и без свидетелей добыть информацию у какого-нибудь местного жителя. Что за информацию не уточнялось, но все офицеры это и так знали.

       – Они просто так не скажут, – произнес я, положив письмо на стол.

       Граф понизил голос и проговорил:

       – Придётся надавить.

       – Пытки?

       – Скорее всего.

       – Но ведь это не законно.

       – Это делается для блага империи. Если мы не узнаем, что они затевают, то могут погибнуть очень много хороших, молодых ребят, которым еще жить и жить.

       Я не стал говорить, что они и так могут погибнуть, благодаря аппетиту империи, вместо этого я произнес:

       – Это должен сделать я? Вы ведь не просто так мне дали прочитать это послание.

       – Ты, адъютант, – он выделил мое звание интонацией, – и один переводчик. Есть у меня на примете лихой малый. Вы проберетесь в девереньку, неподалеку отсюда и как угодно вытрясете информацию из одного из ее жителей. Отправляетесь, как только я поговорю с переводчиков. К утру, чтобы были в расположении полка. Жди переводчика за пределами лагеря, вот здесь, около этого дерева.

       Я отдал честь, вышел из шатра, подозвал свистом коня и отъехал куда надо. Через несколько минут появился мой напарник. Он подъехал ко мне, отдал честь и сухо представился:

       – Переводчик Густав к заданию готов господин адъютант.

       Я бегло осмотрел его. Суровый мужик лет сорока с угрюмым взглядом. Мне сразу пришла в голову мысль, что жена его бросила, дети не уважают, а с домом случилась непременно какая-нибудь беда – поэтому он и пошел в армию.

       – Зови меня просто Горан, – сказал я и послал коня в сторону деревушки.

       Переводчик кивнул и пристроил своего скакуна рядом. Сумерки уже накрыли землю и создали нам хорошее прикрытие, но я все равно решил дождаться наступления ночи. Благо оставалось около часа. Недалеко от деревни, мы спешились и стреножили коней. Расстояние было такое, что если они заржут, то их не должны были услышать.

       Как только мои внутренние часы, дали сигнал о наступлении полночи, мы чуть ли не ползком двинулись к деревне. Ни страха, ни сомнений я не испытывал. Мы совершаем правое дело. В груди клокотало немножко гнева, хотелось отомстить равнинникам за их комедии. Не хотели говорить по-хорошему, будем по-плохому.

       Мы вплотную приблизились к деревне, к одному из ее хлипких домов. Я положил руку на плечо Густаву, чем заставил его остановиться, и прислушался. Вроде бы совсем рядом кто-то сопел.

       Я прошептал на ухо переводчику:

       – Жди здесь.

       А сам тихо побрел вдоль дома. Заглянув за угол, обнаружил человека, сидящего около колодца. Он бодрствовал. Его глаза блеснули. Он смотрел в сторону полкового лагеря.

       Незаметным к нему подкрасться было невозможно – обычному человеку. Я наложил на себя несколько заклинаний на основе всё той же полусферы демидиум пила – теперь звук моих шагов не вырывался наружу и почерневшие стенки сферы надежно скрывали мой силуэт.

       Я обошел человека полукругом и пошел к нему сзади. Он до самого удара эфесом меча по голове ничего не заподозрил. Втащив его внутрь полусферы, создал светящийся шарик. Это оказался сухонький старик, я развеял шарик, положил равнинника на плечо и направился к Густаву.

       Дойдя до дома, за которым скрывался переводчик, я скинул все заклинания и предстал перед Густавом. Он одобрительно покачал головой, и мы пошли прочь от деревни.

       Дойдя до лошадей, я положил старика на землю и связал его.

       – Давай ты, – сказал я переводчику.

       У меня рука не поднимется причинить ему боль. Легкий гнев куда-то пропал, при виде этого сморщенного временем лица.

       Густав пожал плечами и начал бить равнинника по щекам. Тот вскоре очнулся и начал непонимающе таращиться на нас. Я отошел подальше и неслышно произнес заклинание. Переводчик и старик оказались внутри полусферы тишины. Рябь стенок ни тот не другой в такой темноте не увидят.

       Густав начал что-то говорить, старик бормотал в ответ. В итоге переводчик начал бить сильнее. Я отвернулся, когда у старика по лицу потекла кровь. Равнинник пытался закричать, но Густав зажал ему рот. Видимо дед не желал выдавать информацию, и тогда переводчик достал кинжал и начал резать им кожу равнинника. Тот дергался как сумасшедший, но упорно молчал.

       – Хватит, – произнес я, не выдержав. – Ты убьешь его. Дай я.

       Я наклонился к старику и посмотрел в его сверкающие ненавистью и решимостью глаза.

       – Скажи ему, что мы вырежем всех женщин и детей в его деревне, – проговорил я.

       Густав перевел, старик презрительно улыбнулся.

       – Мы все равно добьемся своего. Не ты, так кто-нибудь другой расскажет нам всё.

       Переводчик исправно делал свою работу. Равнинник снова презрительно улыбнулся.

       – Густав, возьми лошадей и отойди метров на двадцать и жди меня.

       Переводчик молча выполнил мой приказ. Когда он отошел, я проговорил заклинание -то самое, что однажды испробовал на себе. Меморьес – заклинание позволяющее увидеть воспоминания того человека, на которого оно направлено, можно контролировать период, за который нужно просмотреть воспоминания.

       Я видел, как старик отгоняет вглубь равнины скот, как прячет припасы в вырытый за деревней глубокий погреб, а затем присыпает его землёй. Больше всего меня интересовало воспоминание, в котором он видит приезжающего на коне в деревню старика в шкурах и с ожерельем из костей на шее. Этот старик собирает всю деревню и что-то громко им говорит. Потом строит всех способных держать оружие мужчин в ряд и разливается в словах уже только перед ними. Спустя несколько часов все мужчины оседлали лошадей, взяли оружие и припасы, и ведомые стариков в шкурах, ускакали на восток, в сторону столицы.

       Я разрушил это заклинание, затем быстро проговорил другое и развязал старика. Теперь пора к Густаву. Я подошел к нему, и он жадно спросил:

       – Ну, что?

       Я махнул рукой и взобрался на коня.

       – Вы убили его? Ведь он расскажет всем, что мы его пытали. Если узнает каптенармус и если старик опознает нас... – Густав многозначительно недоговорил.

       – Пытал не я, а ты. И он точно ничего не расскажет, – уверенно произнес я. Заклинание "оглушение" наградит его амнезией, и он точно ничего не вспомнит.

       Переводчик как-то странно на меня посмотрел, словно хотел что-то сказать, но потом облегченно выдохнул и взобрался на лошадь.