Текст книги "Полночь - время колдовства (СИ)"

Автор книги: Евгений Решетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

       Я, наплевав на честь и поддавшись древнему инстинкту выживания, выдавил из себя:

       – Может, договоримся?

       Еще одна порция смеха прозвучала в темной пещере шахты, грозящей стать моей могилой.

       – А ты действительно современный герой. Но тебе нечего мне предложить, всё, что мне надо от тебя я возьму сама.

       – Может, просто разойдемся в разные стороны и забудем о том, что тут друг другу наговорили? Слышала поговорку: милые бранятся, только тешатся.

       – Разойдемся, конечно, разойдемся, ты на тот свет, а я уж как-нибудь тут, – сарказм сочился из каждого ее слова. – Да и герои не поворачивают назад, пришел убить ведьму, так убивай.

       – Современные герои поворачиваю назад если того требуют обстоятельства.

       – Поздно, герой, поздно, – сладко пропела она откуда-то намного ближе, чем стояла раньше. – Твое время подошло к концу.

       Мне показалось, или я действительно, совсем рядом с собой услышал запах гвоздики. Идея пришла мгновенно. Я схватил лук двумя руками за один конец и как дубиной крутанул его вокруг себя. На полпути я хорошенько вдарил им во что-то, так что он сломался. Раздался женский вскрик. Я тут же бросился на него. Споткнулся обо что-то мягкое и упал. Рядом раздались звуки возни, ведьма пыталась воздеть себя на задние конечности. Я схватил ее, как оказалось за тонкую щиколотку, и мгновенно подмял под себя ее хрупкое тело – что-то это мне напомнило. Нащупав горло, рыча как зверь, начал скрепя зубами от натуги душить ее, вымещая все пережитые страхи. Ведьма хрипела, царапала мне грудь, бешено извивалась как змея, но я знал, что если отпущу, то второго шанса не будет. По рукам потекло что-то теплое, я не сразу сообразил, что это слюна. Конец был близок. Я уже ощущал миг триумфа.

       Ведьма сквозь хрипы выдавила:

       – Отпусти, я награжу тебя.

       – Ни надо мне от тебя ничего, всё, что хочу, возьму сам, – произнес я голосом, в котором прорезалось ликование.

       То, что произошло дальше, в корни, изменило мою жизнь. Трепыхающаяся подо мной ведьма, заплакала и сквозь рыдания позвала маму. Это казалось настолько абсурдным, что я ослабил хватку. Глупо не понимать, что даже у самых мерзких людей есть матери, но вот прямо сейчас, эти слова сразили меня своей неестественностью. Злобное, отвратительное создание, чуть-чуть не уничтожившее деревню звало свою мать.

       Я так опешил, что аж рот открыл, а она не унималась:

       – Мама спаси меня. Мама приди...

       Пещера наполнилась холодом. Температура воздуха резко упала. Что-то сильно, будто, тараном ударило меня в грудь и припечатало к стене. Хрустнули ребра. Из уголков рта потекла горячая кровь. Легкие горели огнем, сжатые грудной клеткой. Я висел на стене, словно, букашка пригвождённая иголкой к двери. Мои ноги не доставали до пола, руки были раскинуты в разные стороны, что-то давило на меня, заставляя стонать от боли и слышать потрескивание собственных костей, под аккомпанемент рыдающей на полу ведьмы.

       Прямо перед моим перекошенным от ужаса и страданий лицом появились глаза. Желтые с паутиной красных полопавшихся капилляров и вертикальными зрачками. Я затрясся на стене, и до конца буду честным, чуть не пустил ту самую в штаны, окончательно теряя человеческий вид. Жуткие глаза качнулись, уставившись в район моей шеи. Я почувствовал, как что-то шершавое с аппетитом облизало кожу, и с противным чмоканьем исчезло. Какая-то архистойкая часть моего мозга, еще ожесточенно сражающаяся с всепоглощающими ордами ужаса, завопила, что это язык желтоглазого монстра, и нам надо бежать отсюда вплоть до крайнего севера, подальше от этого создания.

       Всхлипывающая ведьма, поднялась на ноги и подошла ближе к монстру и его трясущейся жертве.

       – Я понимаю, мам, это будет мне уроком, – проговорила она как провинившийся ребенок.

       Желтые глаза обратились куда-то в сторону. Видимо, существо, у меня язык не поворачивается назвать это иначе, смотрело на ведьму. Мозг все это отмечал, но уже прогонял передо мной картинки детства, ненавязчиво намекая на то, что будет дальше.

       – Я хочу его смерти, – капризно воскликнула моя недавняя жертва и топнула ножкой. – Мне плевать, что он может нам пригодиться.

       – Точно, я могу вам пригодится, – прохрипел я, не желая умирать.

       Холод резко стал еще более ощутим. Это был уже почти трескучий мороз. Он, как ни странно, облегчил боль от ран, возвращая мне тонкий лучик надежды на лучшее будущее, но тут же перечеркнул его страшной вонью, проникнувшей в ноздри. Вокруг разносилась омерзительный запах разлагающегося трупа – много позднее, я точно узнал, что так пахнет цветок под названием "лилия мертвой лошади". Вот эту-то особенность ведьм я уже встречал, хоть и на бумаге. В одной из книг было упоминание, о том, что Христания Костяная Рука – это имя ведьмы, отвратительно смердела как цветок лилия мертвой лошади.

       Ведьма тем временем со страхом проговорила:

       – Хорошо, мама.

       Глаза вновь уставились на меня. Заставлял рассудок содрогаться в конвульсиях ужаса. Рука этого существа проникла под мою одежду и, скользнув по обнажённой коже, остановилась возле сердца. Невыносимый холод обжог как раскаленное добела железо. Я почувствовал быстро уходящую боль в форме руки. Она на общем фоне мелькнула легким, комариным укусом, на который не следует даже обращать внимания, когда у тебя вся грудь содрогается в огне страданий.

       Внезапно глаза пропали, а за ними исчезли холод и вонь. Невидимая сила тоже испарилась. Я упал на колени, и начал широко распахнутым ртом ловить воздух. Грудь, освобожденная от оков боли судорожно вздымалась, давая легким работать. Физически тело пострадало гораздо меньше, чем я думал. Гораздо больше досталось моей психике, которая навсегда запомнит эту шахту.

       Я не сразу сообразил, что ведьма говорит со мной. Она наклонилась и громко произнесла со смешанными чувствами в голосе:

       – Теперь ты принадлежишь мне.

Глава 10

       Спустя некоторое время, я, прихрамывая, шел в направлении имперцев и Велены. Я точно знал, где они. Откуда у меня эта информация, предпочитал не вспоминать, как и старался забыть колдовство ведьмы, которая практически вылечила все мои раны, посчитав, что свое имущество нужно беречь. Она оставила мне только мелкие раны и ссадины. И то, лишь из садистских побуждений. Чтобы я помучался ближайшие дни.

       Хотелось стереть из памяти последние несколько часов – они круто изменили мою жизнь. Я уже практически не вздрагивал, вспоминая мать ведьмы и то, что произошло в пещере. Молодой мозг пластичен, он гораздо легче воспринимает столкновение с чем-то новым, и лучше подстраивается под изменившуюся навсегда реальность. Колдовство на страницах книг – это одно, а вот в темной шахте – это другое.

       Ведьма больше не жаждала моей смерти. И хоть я и потел от ужаса и страха, когда находился рядом с ней, но понимал, что зря. Опасаться да, но не больше. Осознание этого постепенно заставило отступить ужас и страх. Они затаились где-то глубоко во мне, уступая место невыносимому чувству досады. Ведь все могло бы быть иначе, вспомни я в пылу схватки о притаившемся в ножнах охотничьем ноже. Зачем я начал ее душить? Воткнул бы острое лезвие ей в сердце и все обернулось бы по-другому. Обидно было до слез. Я бессильно заскрипел зубами. Из таких роковых мелочей и складываться жизнь. Плетётся узор судьбы.

       Злобно пиная встречающиеся по пути камешки, я издалека увидел четверку моих спутников. В свете фонарей были видны, их крадущиеся спина к спине, силуэты.

       – Эй, – позвал я громко.

       Они мгновенно остановились.

       – Горан? – удивленно протянул Харник.

       – Он самый, – откликнулся я.

       – А мы уж думали ведьма тебя того, – произнес имперец и провел пальцем по горлу Георга.

       – Это ты так думал, – с неодобрением сказал Георг, убирая руку Харника от своей шеи.

       Кривоносый имперец пристально посмотрел на меня и сказал:

       – Неважно выглядишь. Кто тебя так? И что это ты несешь?

       Я размахнулся и бросил свою ношу к ногам спутников. Велена громко закричала. Ее крик далеко разнёсся по галереям шахты. На секунду я пожалел, что так поступил, напугав ее. Харник же довольно выругался. Леди Женевьева не прилично сплюнула на землю и осенила себя святым кругом. Георг мрачно улыбнулся и присел на корточки, рассматривая ношу.

       – Я убил ее, – подойдя, проговорил я лишенным эмоций голосом.

       На земле лежала отрубленная голова. Кровь сочилась из перерубленной шеи. Лицо было в глубоких морщинах, кожа на нем напоминала печеное яблоко. Безжизненные глаза смотрели в потолок. Лицо было настолько изуродовано кровоточащими ранами, что невозможно было понять кто это мужчина или женщина, а уже тем более различить черты лица.

       – Как ты это сделал? – пораженно просипела благородная, не сводя глаз с отрубленной головы.

       – Сперва, нужно сжечь эту мерзость для надежности, а потом я все расскажу, – проговорил я, отводя глаза.

       – Ты прав, – сказал Георг и протянул руку в сторону Харника.

       Тот с несчастной миной на лице вытащил из кармана фляжку и вложил ее в ладонь имперца. Георг облил голову крепкоградусной жидкостью, щелкнул кресалом и поджег голову. В воздухе запахло палёной кожей и горящим мясом. В носу неприятно защекотало. Затрещали человеческие волосы, пожираемые пламенем. Огонь лихо начал пожирать голову, благодаря пойлу кривоносого имперца.

       – Больше нам здесь делать нечего, – подвел я итог, и, не дожидаясь их, пошел прочь из шахты.

       Через минуту отряд догнал меня, и леди Женевьева спросила:

       – Ты точно знаешь куда идти?

       – Точно, – ответил я.

       – Тогда рассказывай, как ты ее убил.

       Я скупыми фразами рассказал спутникам мой бег за ведьмой, как шмыгнул вслед за ней в лаз, играл с ней в кошки-мышки в темноте, сломал об нее лук, схватился в рукопашную, начал орудовать ножом, вонзил его в ей сердце, отрезал голову, и в исступление принялся кромсать ее.

       – Ты настоящий воин, – убежденно произнесла леди-рыцарь.

       – Да, такое под силу не каждому, – почесав затылок и растягивая слова, проговорил Харник. – Удивил парень. Нет, пожалуй, что уже мужик.

       Георг похлопал меня по плечу и сказал:

       – Была бы моя воля, дал бы тебе рыцарские шпоры. А пока могу только пообещать, что в деревне осмотрят твои раны, иначе я им...

       Он многозначительно недоговорил, сжав могучие кулаки.

       Велена, прекраснейшая Велена, была не похожа сама на себя. Она будто превратилась в серую мышку, проникнув под своды шахты, где-то снаружи остался ее гонор и спесь.

       Теперь она молча взяла меня за руку и пошла рядом, словно подтверждая мои мысли о том, что она преобразилась, может всего лишь на пару часов, но все же. Я чувствовал теплоту ее ладони и понимал, что не заслужил этого.

       Они считают меня героем, а ведь я просто трус и обманщик, подсунул им голову второй жертвы ведьмы, чья жизнь поддерживала барьер. Особенно рвали душу слова имперцев. Они больно ранили мое метафизическое тело. Воины и воительница выражали свое восхищение. Всего пару часов назад я бы млел в лучах славы, но не теперь. Каждая толика восторга звучащая в голосах спутников раскаленной иглой впивалась в израненную душу. Сердце металось от безысходности. Но я понимал, что правда, должна быть погребена здесь, раз и навсегда, и никто не должен узнать ее.

       Выйдя на поверхность, первое, на что я обратил внимание так это на луну. Она уже довольно высоко взгромоздилась на небосклон и освещала мир серебряными лучами. Ее неполный диск осуждающе смотрел на меня.

       – Второй раз за день ты удивил меня, – произнес весело Харник, – вывел из шахты без сучка и задоринки. Как ты это сделал?

       – Чутье, – безразлично проговорил я.

       Георг, видя мое состояние, толкнул кривоносого имперца в бок и что-то прошептал ему на ухо. Тот пожал плечами и замолчал.

       – Идемте в деревню, расскажем людям благую весть, – произнесла благородная. – Там же найдем знахаря и переночуем.

       Безмолвное одобрение было ей ответом. Мы зашагали в деревню. Ночной лес был непривычно тих. Только хруст снега под ногами нарушал его покой. Ветер тоже решил сделать передышку и сонно затих. Немного подморозило и ноги скользили по корке льда. Велене, так и не отпустившей мою руку, теперь она служила опорой. Весьма хилой опорой, но все же лучше, чем ничего.

       Пока мы шли к деревне. В голове всплыла мысль, что людей-то я спас. По поведению ведьмы я понял, что она вторично не собирается нападать на эту деревню. Может, на другую, но точно не на эту. Меня наполнило тепло гордости, отчасти смывающее черное пятно с души. Я спас людей. Как ни крути, но я их спас. Не догони я ведьму и не вступи в бой, то они, скорее всего, были бы мертвы. По какой-то причине ведьма отправилась восвояси. Она покинула шахту, менее экстравагантным путем, чем ее мать, пешком, но все же покинула.

       Я приободрился и на мгновение облегченно закрыл глаза. Все же я не совсем пропащий человек, хорошие поступки за мной тоже водятся. А как я бесстрашно в одиночку бросился преследовать ведьму? Это уже потом праздновал труса. Но что мне оставалось делать? Умереть? Нет, уж лучше я буду служить ей. Может, Духи так и задумывали? Кто я чтобы знать их мысли? Я всего лишь пешка в их древней игре. Я прочитал десятки книг о приключениях героев стародавних времен и не все они начинались хорошо, но в итоге герои побеждали. Кто дракона, кто поработившего его черного колдуна. Так почему бы мне не встать с ними в один ряд?

       Пока я мысленно убеждал себя в том, что обязательно справлюсь со всеми трудностями, впереди показался дым печных труб, клубящийся над лесом. Мы под звуки лая собак вошли в деревню. В некоторых окнах горел свет. В один из таких домов и постучала леди Женевьева. За дверью кто-то охнул. Прошла минута. Никто не спешил узнавать чего нам надобно. Благородная постучала еще раз, сильнее, сопроводив сотрясание двери словами:

       – Откройте, это леди-рыцарь Женевьева Сонбаденская. Мне нужен деревенский голова.

       За дверью кто-то зашуршал и старческий голос проскрипел:

       – Подойдите к окну.

       Благородная, пожав плечами, выполнила просьбу. За бычьем пузырем, натянутым на узкую, словно, крепостная бойница, оконную раму, мелькнула чья-то тень. Спустя миг дверь отворилась и стоящий на пороге дед, непрестанно кланяясь, начал причитать:

       – Простите меня госпожа, яко не пущал сразу, боялся, яко это проклятущая ведьма верталась.

       – Мы убили ее, – громко произнесла леди Женевьева и, отстраняя старика рукой, вошла в дом. Мы следом за ней. Георг захлопнул дверь. – Приведи деревенского голову и знахаря. Наш воин ранен.

       Старик живо метнулся к вешалке, схватил тулуп и вылетел из дома.

       – Теплынь, благодать, – довольно проговорил Харник, сев в плетеное кресло напротив потрескивающего очага. – Надо сказать, чтобы еды нам приволокли.

       – Не располагайся, сейчас нас поведут в гостевой дом, – сказал Георг.

       – Деревня маленькая, здесь нет гостевого дома, – произнес я, чувствуя, как в тепле начинают еще больше саднить раны.

       Дверь отворилась, и на пороге показался уже известный нам старик с крепким мужиком средних лет, который представился деревенским головой. После короткой беседы, он пригласил нас в свой дом, сказав, что тот просторней и теплее. Я отказался, сославшись на усталость, и прозрачно намекнул благородной на то, что переночую здесь, у старика, и не буду участвовать в чествовании победителей ведьмы и в выборе молодежи для императорской армии. Леди Женевьева согласно кивнула головой и вышла из дома. Георг последовал за ней. Велена, поколебавшись тоже устремилась за благородной.

       Харник встав в дверях, крикнул им в спину:

       – Я тоже здесь останусь. Только попросите, чтобы еды нам принесли.

       В доме осталось трое. Хозяин пожевал губы и проговорил:

       – Отдыхайте бравые воины. Скоро придет знахарка, ей кое-чаво надо собрать для врачевания.

       Харник занял облюбованное кресло, а я сел на колченогий стул и положил локти на стол. Тишина повисла в доме. Я думал о ведьме. Имперец не сводил взгляда с огня. А старик сидел на краешке кровати и старался быть незаметным.

       Прошло несколько минут и в дверь постучали. Старик резво ее открыл и принял внушительных размеров корзину снеди от молодого безусого парня. Захлопнув дверь перед любопытной миной, поселившейся на лице парня, хозяин дома начал раскладывать еду на столе. Кроме еды, в корзине оказалась пузатая бутыль самогона. Харник радостно потер руками, перетащил кресло к столу и начал откупоривать стеклянную тару. Старик хотел снова усесться на кровать и не отсвечивать, но имперец сказал ему:

       – Давай к нам дед.

       Тот мгновенно переместился за стол, и с вожделением начал смотреть на бутыль. Харник справившись с пробкой, принялся разливать самогон по глиняным кружкам.

       – Ну, за победу над ведьмой, – проговорил имперец браво.

       Мы стукнулись кружками и пригубили алкоголь. Самогон продрал до самых печенок. Первые две секунды я думал, что сжег себе слизистую. На глазах выступили слезы. Дед протянул мне соленый огурец. Я тут же целиком отправил его в рот. Фух, полегчало. Даже боль отпустила.

       – Тебя как зовут-то отец? – спросил я у хозяина дома по-бривенхеймски.

       – Благонрав, – ответил он. – А ты откель бушь, сынок? Вроде говоришь по-нашему без акцента.

       Видя недовольную рожу Харника я перешел на имперский:

       – С Северного Мыса.

       Так завязался разговор. Сначала робко, а потом все более оживленно, он бурным потоком захватил нас. Каждому было, что рассказать. Этому в немалой степени способствовал самогон, вкусная еда и потрескивающий в очаге огонь. Я даже забыл о настоящей истории, произошедшей со мной и ведьмой. Так хотелось поверить в собственную ложь, которую я вешал на уши заслушавшемуся Благонраву и имперцу. Хотя последний, уже слышал ее, но все равно восхищённо цокал языком и вновь и вновь предлагал выпить за победу над исчадием мрака.

       Старик в свою очередь рассказал о том, что много лет скитался по Бривенхейму, исходил его вдоль и поперек, прежде чем осесть в этой деревне и обзавестись семьей. По его словам он был мастером на все руки, поэтому мог содержать большую семью. Но время шло, и дед остался один. Дети переехали в столицу Бривенхейма город Бривен, жена умерла год назад, а сам он не пожелал перебираться к отпрыскам и решил доживать свой век здесь.

       Изрядно захмелевший Харник, поведал свою историю жизни. Родился маленький имперец, который оказался совсем не имперцем, в одном из оазисов пустыни Орум. С самого детства он прекрасно ладил с животными, поэтому был одним из погонщиков каравана, курсировавшего транзитом через пустыню между княжеством Валиус и королевством Тантил. Время шло, Харник рос, и все лучше и лучше управлялся с кинжалами, которые стали смертоносным продолжением его рук. Так кривоносый имперец стал не только погонщиком, но и охранником. Когда парню было лет двадцать, точно он уже не помнил, когда это произошло, на королевство Тантил напала империя Истред Клад. Она быстро поглотила королевство и завладела всеми его землями. Жители пустыни боялись, что империя покуситься и на их пески, но этого не произошло. По крайней мери до сих пор. Для Харника мало что изменилось, только теперь его караван следовал из княжества в империю. Каждый раз, когда приезжал в империю, он видел, как бывшее королевство преображается в лучшую сторону. Однажды, знакомый пригласил его сходить в имперскую церковь, Харник согласился. Спустя какое-то время он стал унуситом. Дальнейшее продолжение этой увлекательной истории я не услышал, так как, наконец, пришла знахарка. Будь я тяжело ранен, то уже раз десять сдох бы. Она без стука открыла дверь и ворвалась в дом. Мы все трое уставились на нее. Это была симпатичная, рыжеволосая женщина, не достигшая еще рубежа в тридцать лет, но уже приближавшаяся к нему.

       – Ну, и кто здесь раненный? – произнесла она, с нотками вызова глядя на наши захмелевшие рожи. – Ты что ли Благонрав опять помирать собрался?

       – Типун тебе на длинный язык Радмила, печная ты ездова! Вот этот герой, победивший ведьму, охоч до твоей помощи, – быстро произнес дед.

       – И я что-то захворал, – сказал, изображая кашель Харник и жалобно посмотрел на женщину.

       Радмила дерзко улыбнулась, обнажая белые зубы и проговорила:

       – Покиньте дом, больному нужен осмотр и покой, а не самогон. Идите в дом головы, вас там ждут. И заночуете там же. А то споите молодца.

       Благонрав встал со стула и пошел к выходу. Мы с Харником остались сидеть. Я-то и правда, не отказался бы от помощи знахарки, а вот судя по глазам имперца, он хотел совсем иного. Наконец он махнул рукой и вышел из дома, вслед за стариком, напоследок подмигнув мне.

       Женщина приказала мне раздеться до нижних штанов и лечь на кровать. Сама она снимала верхнюю одежду, оставшись в свободной домашнее блузке, унтах и штанах. Я быстро выполнил ее просьбу и лег на живот, повернув голову и наблюдая за ней.

       Знахарка достала из сумки деревянную кубышку и села рядом со мной на кровать. Я ощутил тепло женских ладоней втирающих какую-то мазь в мои кровоподтёки и ссадины. Мне стало так хорошо, что невольно в голову начали заползать мысли недавно посещавшие Харника. Этому в немалой степени способствовала и сама женщина. Она скинула унты и с ногами забралась на кровать.

       Я перевернулся и уставился прямо в её глаза, они были бездонно зелёные и манящие. Несколько минут, а может быть часов, продолжалось моё падение в эту бездну зелёного омута. Мой рассудок отказался от борьбы или какого-то сопротивления. Мне было так тепло и уютно, что даже показалось, как будто чаровница наслаждается моментом, рассматривая моё лицо и массируя плечи. Она немного наклонилась ко мне и как бы принюхивалась, дёргая курносым носиком, изучая мой запах. Её блузка соскочила и с плечика, и мой взгляд заскользил ниже, упираясь в ложбинку между больших и красивых грудок, покачивающихся под тонкой материей. Я не мог оторвать глаза от этого вида, спелой женской груди, тем временем знахарка, проследив за моим взглядом, как-то странно улыбнулась, показав белые зубки, и отпустила мои плечи. Она быстро встала с кровати и начала раздевается, дразня меня своим движениями. Я лежал, как истукан, которого к тому же разбил паралич. Она лёгким движением сбросила свои штаны к ногам, блузка полетела мне в лицо, но я все же увернулся. Перед моим взором открылось великолепное женское тело с округлыми линиями стройных бёдер, с холмиком между ними, чуть поросшим волосиками, почти такого же цвета, как и на голове. Она смотрела на меня опытным взглядом хищницы. Я смущённо опустил глаза, но она взяла меня за руку и провела ей себе по щеке, спускаясь по нежной коже, вниз по шее и по упругой груди, прямо к бусинке соска. Я чувствовал тепло её тела и чуть сладкий аромат, какой-то травы, исходящий от её кожи, но не мог вспомнить какой.

       Утро началось с головной боли, и веселых криков Харника:

       – Вставай пьянчужка, Георг бьет копытом, пора в следующую деревню, а ты все дрыхнешь.

       Я поднялся с измятой кровати. Знахарка ушла еще ночью. Сладкая боль от вчерашних плотских утех заглушила еле саднящие раны. Каждую ночь бы меня так лечили. Даже готов получать такие же травмы, лишь бы лечение повторялось вновь и вновь.

       Счастливо улыбаясь, я быстро сполоснул опухшую рожу в бочке с водой и хотел позавтракать, но имперец складывал остатки вчерашнего пиршества в мешок. Правильно истолковав мой взгляд, он быстро проговорил:

       – В дороге перекусишь. Если леди-рыцарь спросит, почему у тебя такой вид, вали все на деда – это он тебя споил. Ему все равно ничего не будет, он старый. А если и будет, то он свое уже пожил.

       Благонрав смешно вытаращил глаза и начал отнекиваться:

       – Правду расскажу благородной, как на духу выложу!

       Харник махнул на него рукой и перед самым выходом из дома разочарованно проговорил:

       – Не пойду я с тобой в разведку, Благонрав, заложишь ведь.

       – Шутит он, – сказал я, когда имперец покинул дом, – пора нам. Может, свидимся еще когда-нибудь.

       – Прощевай сынок.

       Выйдя на улицу, увидел, что дожидаются только меня. Подойдя к четверке людей, сразу же получил подарок.

       – На, – Георг протянул мне лук, – деревенский голова сказал, что самый лучший какой у них есть.

       – Спасибо, – произнес я и принял оружие. Бегло осмотрев его, понял, что он действительно неплох.

       – Карту-то не потерял? – спросила благородная.

       – Ну как бы нет – неуверенно произнес я и показал продырявленный тубус с картой. – Я неплохо на нем прокатнулся в шахте.

       – А с картой-то что?! – воскликнул Георг.

       Я достал карту из тубуса и развернул ее. На месте где должны были быть Мерзлые Горы не хватало здоровенного куска, но все северные деревни были на месте.

       – А ты силен, – произнес, смеясь Харник, – стер с лица земли горы. Герой. Стираешь горы, может и океаны осушаешь?

       – Веди нас к ближайшей деревне, – произнесла благородная спокойно, хотя было видно, что она сдерживает облегченный выдох.

       – Ну, с Единым, – громко сказал Георг и перекрестился. Все, кроме меня повторили его жест, даже Велена.

       Отряд зашагал прочь из деревни.