Текст книги "Подрывник"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 8

С утра Астафьев снова пришёл в этот чёртов барак. Между лестничными пролётами он увидел крышку гроба, и понял, что хозяин комнаты номер шестнадцать уже вернулся к себе домой.

На настойчивый стук в дверь комнаты номер восемнадцать Астафьеву никто не отозвался. Зато из соседней комнаты вывернулась Валентина Серова. В руках у неё была солидная стопка газет, перевязанная бечёвкой.

– Вы к Наталье? – спросила она.

– Да. Нужно кое-что у ней уточнить.

– Она сегодня не ночевала.

– А вы откуда знаете?

– А она как появляется, сразу музыку врубает. Она у ней день и ночь грохочет. Это же Наташка, она с детства такая – повёрнутая на музыке.

– А вы, куда это всё несёте? – спросил он, кивая на газеты.

– В мусорку. Вся квартира забита этими газетами. Отец до сих пор «Правду» выписывал, представляете? Вы не посидите в комнате, пока я отнесу газеты? А то закрывать комнату не охота. Замок что-то плохо работает. Кстати, я звонила вашему начальнику, он разрешил снять его и отдать на экспертизу. Приедут они завтра. Вы поможете?

– Да, конечно.

Юрий прошёл в комнату, покосился в сторону гроба, но лицо висельника, слава богу, было прикрыто простынёй.

Через пару минут в дверях показалась чета импозантных, пожилых людей. И по одежде и по манерам было видно, что оба не обычные работяги. Дама тут же зарыдала, мужчина держался лучше. Вскоре вернулась Валентина, она обнялась с женщиной и поцеловала старика в щёчку.

– Какое горе! Какое горе! – причитала женщина.

– Держись, Валя, держись, – посоветовал старик.

Они сели около гроба, начали беседовать с дочерью. Тут стали подходить ещё люди. Улучшив момент, Астафьев спросил Валентину: – Это кто?

– Это Викентьев, Олег Васильевич, бывший парторг завода. Они дружили по поводу общих взглядов на политику. Оба вечные коммунисты.

Когда мужчина вышел на лестничную площадку, чтобы покурить, Юрий догнал его.

– Извините, Олег Васильевич, я работник уголовного розыска, Астафьев. Скажите, вы когда общались с Серовым последний раз? Он ничего не говорил о каких-либо мотивах своего самоубийства?

– Нет, ничего. Василий Егорович был крепким человеком, он всегда говорил, что наши предки пережили ещё более страшные времена, чем теперь. Гражданскую, Великую отечественную войну. Переживём и ельцивщину. Он звонил мне недавно, на прошлой неделе. Хотя… Тогда он был какой-то не такой. Мы обсудили некоторые места антинародной политики Ельцина, а потом он сказал мне странную фразу: "Знал бы ты, Олег Васильевич, что творится у нас на заводе. У тебя бы волосы дыбом встали". Я спросил, что он имеет в виду. Но Василий Егорович ответил, что ему нужно удостовериться в этом, а потом он поднимет на уши всех этих махинаторов.

– Махинаторов?

– Да, он так и сказал – махинаторов.

– А более конкретно он ничего не сказал? Что он имел в виду?

– Нет, но голос у него был такой… – старик чуть подумал, а потом закончил, – торжествующий. Как будто он уже знал что-то.

– Вы не знаете, что хоть примерно он имел в виду?

– Нет, извините, даже не догадываюсь. Я давно отошёл от заводских дел, уже шесть лет на пенсии.

Эта точка на лестничной клетке оказалась очень выгодной с точки зрения допроса мужской части людей, пришедших проводить старого мастера в последний путь. Увы! Никто из них толком ничего не знал. Что удивило Астафьева, все кто работали с Серовым в последнее время, были молодёжью, едва ли не одного с ним возраста, может, чуть постарше. В чём все они были единодушны – никто не думал, что Серов захочет наложить на себя руки.

– Старик крепкий был, жилистый. А въедливый! Как серная кислота. Чуть на тот свет не вогнал меня своими придирками, – обобщил общее мнение разбитной слесарь-ремонтник. – Это не так делаешь, то не этак. Я уж увольняться хотел. А теперь я ещё поработаю. Вредность, она на дороге не валяется. Мне шесть лет отжать надо, а потом можно и за забор, на волю! А то не покурить, ни выпить.

Самих похорон Астафьев дожидаться не стал. Его дальнейший путь лежал в горбольницу. Предъявив своё удостоверение и пустив в ход некоторую долю своего обаяния, Юрий добился, чтобы ему без всяких официальных бумаг выдали медицинскую карту Василия Егоровича Серова. Увы, последняя запись в ней относилась к пятилетней давности. Судя по ней, у старика вырвали зуб.

По времени надо было возвращаться в отдел, но за этот день Юрий не сделал главного – он ни на шаг не приблизился к тому Наташкиному хахалю, что якобы видел в коридоре троих качков, а потом и их автомобиль. Из-за этого Астафьеву опять пришлось посетить всё тот же, изрядно опостылевший ему барак.

Старика уже похоронили, и, судя по состоянию его обитателей, уже и помянули. На самом пороге барака лежал тот самый инвалид с культёй, и добродушно и мерно блевал на крыльцо. Брезгливо обойдя этого аборигена кривовского гетто, Юрий подошёл к двери комнаты номер восемнадцать, и снова постучал. Увы, ответом ему была тишина.

"Куда она могла деться? – подумал Юрий, отходя от двери и доставая сигареты. – Загуляла у подруг? Или нашла нового друга со свободной хатой"?

Он ещё размышлял об этом, когда в коридоре появилась низкорослая женщина лет пятидесяти в короткой, очень дорогой норковой шубке, с морщинистым, и явно злым лицом. Она так же подошла к двери восемнадцатой квартиры, и решительно в неё постучала. Убедившись, что в комнате никого нет, она развернулась, и, пробормотав себе под нос: – Стерва! – столь же решительно направилась обратно. Астафьев тут же её догнал.

– Извините, вам нужна была Наталья Соенко?

Дама буквально обожгла его своим взглядом.

– Да! Мне нужна была эта стерва. Она сегодня не пришла на работу, и у меня весь день простоял закрытым косметический отдел.

– А вы не знаете, где она может быть?

Дама хмыкнула, и, осмотрев Астафьева, сообщила ему неприятную новость: – Скорее всего, у такого же вот кобеля, как и вы.

Она развернулась, чтобы уходить, но тут Астафьев достал свои корочки, и показал их хозяйке магазина.

– Я не кобель, а представитель власти. Милиция. Так в каком магазине работает Наталья Соенко? У вас?

– Да, она работала у меня. С сегодняшнего дня она уволена.

– Так как он называется, ваш этот магазин?

– Мой магазин называется «Шанс». Надеюсь, вы знаете, где он находится?

– Знаю. И какой у ней был график работы?

– У нас все продавщицы работают с девяти утра до девяти вечера. Два дня работают, потом два дня дома.

– Ого! И вчера она отработала весь день?

– Да. А сегодня не вышла. Главное – даже не позвонила, сука!

– Ну, мобильника у ней, вроде бы, не было.

– Это не важно. Если у наших девушек что-то происходит, то они всегда звонят. И всегда находят, откуда позвонить.

Она развернулась, и пошла к выходу.

Через полчаса Астафьев докладывал своему наставнику о проделанной работе. Колодников с интересом выслушал всё, потом переспросил: – Значит, девушка пропала?

– Да. На неё это как-то не похоже. Она рассказывала, с каким трудом она устроилась в этот магазин. Какая там у ней хозяйка сквалыга, чуть что – увольняет за малейшую провинность.

– Ага, а потом она не вышла на работу? Это интересно.

Колодников поднял трубку и набрал номер телефона.

– Алло, это приёмный покой. Вас беспокоят из милиции, Колодников. Скажите, за последние двое суток к вам не поступали девушки с серьёзными травмами?

Он оторвал трубку от уха и спросил Юрия: – Какая она была?

– Среднего роста, черноволосая, лет двадцать девять– тридцать два. Симпатичная.

– Среднего роста, брюнетка с правильными чертами лица, под тридцать лет, – продублировал его текст Андрей. Выслушав ответ он нажал на клавишу сброса, и по новой начал крутить колесо набора.

– Игорь? Привет. Слушай, к тебе неопознанные девушки в эти сутки не попадали. Что, полный комплект. Какие мне нужны? Брюнетка мне нужна, лет двадцати девяти с правильными чертами лица. Да?! Когда. Хорошо, мы сейчас подъедем.

Через полчаса Астафьев смотрел на тело голой женщины, лежащее на хромоникелевом столе городского морга. Грудная клетка была вдавлена, и так же было видно, что ноги её раздроблены, и неестественно вывернуты. Но голова, лицо, были целы, и при всей непохожести мёртвого человека это была именно Наталья Соенко.

– Да, это она, – с трудов выговорил Астафьев, и, развернувшись, быстрым шагом вышел из морга.

Колодников нашёл его через полчаса, метрах в ста, сидящем на бетонных плитах разобранного здания молокозавода. Только глянув на лицо Юрия, Андрей понял, что парень явно плакал. Нос и глаза опухли и покраснели, а перед ним на земле лежали несколько окурков.

– Ты чего, Юра? – спросил Колодников, присаживаясь рядом. – Ну? Ты чего? Мёртвых никогда не видел?

– Да, при чём тут мёртвых! Ещё позавчера… мы с ней… так круто… покувыркались в постели…

Колодников аж ахнул.

– Ты чего, с ней переспал?!

– А что, нельзя что ли?

– Вот идиот! Ты с ума сошёл! А если бы оказалось, что это она с её хахалем обиделась на стук в стенку этого самого Серова и ухайдокала старичка?

– Да ну, ты что…

– Не да ну! А так было, и не раз! И никогда не доверяй людям, как бы они не были тебе приятны и всё остальное, такое прочее. Ты знаешь, как ты влететь сможешь? Хорошо, если только из органов пнут, а так и посадить могут. Больше так никогда не делай. Трахай этих баб ё… сколько угодно, это я запретить тебе не могу. Но, только после конца следствия. Перестала она быть свидетелем – хоть женись на ней.

Он немного помолчал, потом спросил: – Ты кому вчера говорил про эти её показания?

– Насчёт этого Лёши?

– Да, и про то, что этот Лёша видел?

– Ну, вот, вчера вечером только, в отделении.

– Это в шесть вечера?

– Да.

– А она работала до скольки?

– До девяти.

– Тело нашли в десять, документов и сумочки при ней не было, поэтому она пошла как неопознанный труп. Знаешь что, Юра. Ты, в следующий раз, когда будет совещание, или просто разбор полётов у начальства. Ты не говори ничего конкретно: адреса, имена, фамилии. Говори просто – есть один свидетель, который видел кое-что, но всё это надо ещё проверять, слишком всё невероятно.

В голосе Астафьева снова послышались слёзы.

– Да я то думал – свои же все. Все же в погонах, все менты.

– Ой, Юра! – Колодников замотал головой. – Прошли времена, когда все кругом свои были. Сейчас и не знаешь толком – кто свой, кто чужой. Короче – все подробности этого дела будешь докладывать только мне, или Косареву. Другим – ни слова, или так, как я сказал – полуправду, без конкретики.

– А… – Юрий подумал, и решил рассказать Колодникову всё. – А фейсам можно?

Колодников удивился.

– Каким ещё фэйсам?

– Нашим, со второго этажа.

– Комитетчикам? А они то тут каким боком?

Рассказ Юрия о его встрече со Шлыковым озадачил Колодникова.

– Это точно был комитетчик? Может, разыграли тебя, как дурочка на свадьбе?

Юрий даже обиделся.

– Ну да, как это, он же мне корочки показал! Да и вообще, я его не раз в отделе у нас видел, они же все через нас идут. Седоватый такой, на Волонтира похож, который Цыгана играл.

– А, этот новенький. На Ш как-то его фамилия. Ты, Юрик, никому про это больше не рассказывай. Может, девку эту они сами и убрали. А сейчас знаешь, что мы с тобой сделаем? Съездим-ка мы в этот самый «Шанс». О, как раз автобус едет. Бегом!

Магазин «Шанс» был новеньким зданием из красного кирпича на самой оживлённой улице города. Они быстро нашли парфюмерный отдел, но насчёт того, что он простаивает, это хозяйка соврала. В квадратной амбразуре стеклянных витрин виднелась чья-то недовольная мордочка.

– Девушка, вас как зовут? – спросил Колодников.

– Оля, – слегка озадачилась продавщица.

– А вы прежнюю продавщицу этого отдела хорошо знали?

– Наташку, что ли?

– Ну да.

– Да нет, я тут всего третий день работаю. Лорка с ней дружила, и Марина из обувного.

– А это где?

– Это на верху, на втором этаже, справа.

Они поднялись на второй этаж, там, где и размещался обувной отдел. Две продавщицы, пользуясь отсутствия посетителей, мило болтали о чём-то своём, женском. Девушки были одеты в одинаковые синие халаты, и, на груди, по последней моде, были прикреплены бендики с их именами. «Лариса» и «Марина» – такие надписи значились на них.

– Здравствуйте, Марина и Лариса, – весело обратился к ним Колодников.

– А откуда… – начала, было, Марина, но её подружка захохотала, и ткнула пальцем в её же бендик. Юрию показалось, что Марина была несколько разочарована в столь прозаическом подходе к знакомству.

– Вот именно, всё так просто. А, мы, девушки, из милиции. И зовут нас Андрей и Юра. Скажите, девушки, вы хорошо знали Наталью Соенко? – спросил Андрей.

– Почему знали, знаем. Это наша подруга, – заявила Марина.

– Вот как. А вы не подскажите тогда, у кого она гуляла на дне рождения три дня назад?

– У меня, – призналась Марина.

– Тогда вы должны помнить парня, который вечером ушёл с Натальей.

– Совсем нет. Я его тогда первый раз видела.

– Как это? – не понял Колодников.

– А он появился уже в самом конце. Кто его привёл, я даже и не знаю. И Наташка тут же его закадрила и уволокла к себе. А вам то он зачем нужен? Вы Наташку про него спрашивайте, чего нас то допрашивать.

Опера переглянулись.

– У ней уже ничего не спросишь, – ответил Колодников. – Она погибла вчера, вечером. Попала под машину.

В отличие от Астафьева, лучших подруг Натальи на слезы не пробило, хотя, обе и были в шоковом состоянии.

– Как погибла?

– Какой ужас!

– Вот же, вчера уходили все вместе!

– Кто её сбил? – лепетали они на два голоса.

– Ну, это неизвестно, кто сбил. Но нам нужно найти этого Лёшу, с которым она познакомилась именно у вас, Марина.

Тут Лариса что-то вспомнила, и сказав: – Я сейчас, – бросилась куда-то вглубь магазина. Вскоре она вернулась с дамской сумочкой. На ходу она достала цветастый фирменный пакет «Кодак-экспресса».

– Я вчера фотографии с того вечера сделала, может, он, этот Лёша, тут есть.

Она перебирала снимки, через плечо ей заглядывала Марина.

– Вот он! – в один голос воскликнули обе. Палец Ларисы указывал на светловолосого, полноватого парня в сером свитере. Фотография тут же перекочевала в руки Колодникова.

– А я его вспомнила! – сказала Лариса. – Его Вовка тогда привёл, это точно.

– Кто такой Вовка? – спросил Андрей.

– Вот он, на снимке, – она ткнула в другого человека, сидевшего в обнимку с блондином.

– Это мой одноклассник, – пояснила Марина. – Он, действительно позже всех пришёл.

– Как фамилия этого вашего одноклассника, и где он живёт?

– Коровкин его фамилия. Он на Ленина живёт, возле церкви. Дом, кажется, одиннадцать. Третий подъезд. А квартиру я не знаю. Я у него ни разу не была.

– Мы возьмём эту фотографию?

– Конечно.

– Мы вернём. Кстати, а вы вчера в одном автобусе с Натальей с работы ехали?

– Нет, мы сели на «восьмой», а ей на «первый» нужно было.

– Да, автобусов что-то долго не было, кошмар какой-то, – подтвердила Марина. – Мы уехали, а Наташка ещё оставалась.

– А сколько было времени?

– Полдесятого где-то.

"До Соцгорода минут десять езды на автобусе, – прикинул Колодников. – А нашли её в десять. Интересно".

– Ну что ж, спасибо, девушки. Вы нам очень помогли.

С этой традиционной фразой опера покинули магазин.

– Здорово ты их раскрутил, – сказал на улице уже Астафьев. – Круто. Спасибо тебе, Андрей Викторович.

– Не за что. Учись, пока я добрый. Ну, что, Юрий. Может, накатим по сто грамм за упокой ни в чём не повинной девушки? – и он показал рукой на неоновую вывеску ресторана «Парус».

– Давай, – согласился Юрий. – На сто грамм у меня деньги ещё есть.

Они поднялись на крыльцо ресторана, зашли в дверь. В ресторане было тепло, уютно. Стоя около барной стойки Астафьев переваривал первую рюмку водки. В это время рядом с ним опустилась на барную табуретку роскошная блондинка с высокомерно задранным носиком. Юрий подмигнул ей, та, вроде, немного удивилась.

Через полчаса две проходящих мимо ресторана девушки отпрыгнули в сторону, и на два голоса взвизгнули, когда прямо к их ногам с грохотом и звоном вывалилось огромное стекло витрины ресторана. Причиной этого происшествия был громоздкий стул, запущенный чей-то могучей рукой. Ещё через минуту из дверей ресторана стайкой ошпаренных тараканов брызнули несколько человек, торопливо загрузившихся в чёрный «Джип». Провожать их, с обломками стула в руке вышел габаритный парень двух метров роста. Это был коллега обоих оперов по третьему отделению милиции Павел Зудов. Из-за его могучей спины выглядывали Колодников и Астафьев.

– Выпили, называется, сто грамм, – пробормотал Колодников, языком ощупывая шатающийся зуб. При этом он левой рукой прижимал к глазу холодную монету.

– Да, влетит нам завтра, по полной программе, – согласился Паша Зудов.

Астафьев молчал, только несколько обиженно всхлипывал разбитым носом. Как всегда, он был в этом происшествии самым крайним.

ГЛАВА 9

В этот день Игорь поработал, как никогда прежде. Обои были доклеены, полы Игорь вымыл, и комната приняла тот самый вид, который старый скиталец для неё задумывал. Приняв ежедневную ванну, Кежа уже собирался лечь спать, когда раздался звонок в дверь.

– Вот, бл…! Кого это черти принесли? – пробормотал Игорь, и, надев трико, прошел в прихожую. Открыв дверь, Кежа увидел знакомую, перекошенную от заплывшего с его помощью глаза физиономию Пепла.

– О, давно не виделись. Целые сутки.

– Салютик, – приветствовал тот Игоря. – Слыш, Кежа, нашли мы тут одного сморчка, он кое-что знает про Лолку. Так что, гони пиво.

– Раз обещал, значит пиво счас будет.

– Пупок, иди сюда.

За спиной Пепла Кежа увидел державшегося в некотором отдалении своего второго знакомца – Жмуню. Но разбираться с этим своим обидчиком ему сейчас было некогда. Пепел подтолкнул к Игорю невысокого пацана на вид лет десяти, в изрядно вытертой и короткой куртейке и чёрной, вязаной шапочке. Шмыгая сопливым носом тот начал рассказывать.

– Я тогда со школы чапал, а впереди как раз Лолка чесала. Тут рядом с ней тормозит крутая тачка, её там кто-то позвал, ну… она подошла, что-то спросила, а из машины двое вышли, Лолку скрутили и сунули в машину.

– Это когда было? – поинтересовался Игорь.

– Да вот, дня три назад, – для подтверждения пацан обернулся к Пеплу. – Витек Хвылин на остановке в шестом ногу сломал как раз в тот день, ты же помнишь?

– Это когда он с автобуса на полном ходу спрыгнул?

– Ну да! Водила, козёл, останавливаться не стал, он и прыгнул.

– Да, как раз три дня назад, – подтвердил Пепел, – мы с ним втроём и ехали. Ну, где пиво то?

– Счас, подожди.

Кежа скрылся в квартире и вскоре вынес на площадку три бутылки пива и бутерброд с колбасой, который сразу сунул пацану. Пупок впился в него зубами с алчностью голодного Дракулы.

Кижаев машинально присел на корточки, вытащил сигареты, угостил всех своих гостей, включая малолетку.

– А что за машина была? – спросил он.

– Которая Лолку упаковала?

– Ну да.

– «Фольксваген», цвет "мокрый асфальт".

– Это не тот, что каждый день около блинки стоит? – спросил осмелевший Жмуня.

– Он, – подтвердил Пупок. – Такой у нас в городе один. Есть ещё синий. На нём ара какой-то ездит.

– А! Так это Валеры Сытина тачка! – в один голос воскликнули бывшие обидчики Кежи.

– Кто такой? – поинтересовался он.

– Сыч у него погоняло. Он из «бычков» Бизона, у Рашидова в ресторане раньше вышибалой работал. Он сейчас у Серёги первый корефан, – пояснил Пепел.

– Ну, а сам-то Серёга в этом деле закручен? – спросил Кежа.

– А как же! Лолка же ему при всех на дискотеке по харе съездила.

– Да ну! – удивился Кижаев. – Это за что же?

Парни переглянулись.

– А ты случаем, не в ментовке пашешь? – спросил Пепел.

– Нет, – отрезал Игорь и, вставая, добавил. – Я сам за себя.

Он сходил в квартиру, вынес ещё три бутылки пива.

– Так за что же Лолка съездила по харе своему бывшему дружку? – спросил Кежа, сделав большой глоток «Жигулёвского».

Рассказывать начал Пепел.

– Серёга в городе всегда в авторитетах ходил, ну, среди нас, пацанвы. Парень был свой в доску, особенно до армии, а за этот вот год прилично так скурвился. Все молчали, а Лолка ему в глаза все выдала, да ещё и горячую влепила.

– И как же он так скурвился?

– Он к Бизону прибился, всю торговлю наркотой ведет, – пояснил Жмуня.

– Квартиру купил, машину, – продолжил Пепел.

– «Опель», цвет золотистый металлик, – закончил рассказ своим писклявым голосом Пупок. Покончив с бутербродом он отобрал у Кежи бутылку и начал прихлебывать пиво большими глотками.

– Но главное не это, – пояснил Пепел. – У него был друг, корешок ещё с детства, Пашка Зотов. Так вот Серёга его Бизону сдал.

– Как это сдал? – не понял Кежа.

– У Пашки на Бизона зуб вырос, тот его младшего брата на иглу посадил. А у Сереги со школьных времен ещё обрез лежал. Ну, Пашка по старой дружбе подогнал к Серёге, забрал обрез и сказал, зачем он ему нужен. Пока Пашка до дома Бизона пешком дочапал, там его уже ждали. В момент замочили.

– Ага, я видел – кровищи было! – эмоционально подтвердил Пупок. – В него, наверное, раз сто выстрелили.

– Ну не сто, но раз двадцать это точно, – подтвердил Пепел. – Только этот разговор Серёги с Пашкой Лолка слышала. Серега потом сразу в ванной заперся, и с кем-то по мобиле перебазарил. Ну а когда Пашку грохнули, она сразу всё и просекла. Там уж расклад как в домино – яснее ясного.

– Пашка нештяк парень был, – шмыгая носом, заявил пацан. – Свой в доску.

– Да и Серега раньше такой же был, – подтвердил Пепел.

– Постой, а как ты этого Серегиного бугра назвал? – спросил Игорь.

– Бизон. Федор Васильевич.

Кижаев сморщил лоб, потом уточнил.

– Федор? Да ещё Васильевич? Он такой не сильно высокий, квадратный, ещё ходит вперед так набычась?

– Ага, точно.

– И с бородой ещё, – дополнил портрет пасторалью писклявый Пупок.

– И фамилия его Бизяев?

– Да! – хором подтвердили все трое.

Игорь рассмеялся.

– Бизон-Бизон. А я всё думал, что за Бизон такой в Кривове появился. Да, не думал я, что Федька так далеко пойдет. Раньше он всё больше на подхвате был. А теперь, значит, за шишку в Кривове сошёл.

– Ты знаешь его? – удивился Пепел. – Откуда?

– В свои годы мы с ним вот как вы же ходили, правда, звали его тогда не Бизон, а просто Бизя. Потом я отсюда уехал, надолго. А этот, значит, в гору попёр. И за какие заслуги он сейчас королит?

– Бизон сидел лет десять, мента замочил. Потом вернулся, у Нечая в бригаде был. Когда Нечай крякнул, Бизон сразу резко поднялся. Сейчас первый номер в городе. Всех под себя подмял, лично грохнул Зяму и Фугаса.

Два его друга продолжили наперебой.

– У него целая кодла пацанов, такие все бивни, – раздвинув руки шире плеч, показал Жмуня. – Все торгаши им башляют.

– Все их зовут «быками».

– Ага, обязательно на башке либо бейсболка с рогами "Чикаго булс", или майка с такой же эмблемой. Их сразу по этим рогам узнаешь.

– Круто живут, все на таких крутых тачках, у самого Бизона «Ландкрузер».

На некоторое время Кижаев задумался. Прислонившись к стене он докурил до конца сигарету, лишь после этого спросил.

– А где, говорите, стоит этот «Фольксваген»?

– Да вот здесь, на углу Щорса и Жуковского.

– Сыч его даже на стоянку не ставит, всё равно никто не угонит, знают, чья это тачка.

– Тут идти две минуты, – пояснил Пепел.

– Ладно парни, спасибо, – сказал Кижаев поднимаясь на ноги. Он пожал руку Пеплу, затем подал ладонь его другу, а когда тот протянул свою неожиданно коротко и резко ударил парня левой рукой под дых. Жмуня захрипел и согнулся. По-прежнему пожимая его руку, Кежа показал ему свой небольшой кулак.

– Не обижайся, не со зла. Должок вернул, понял?

Тот согласно кивнул головой и заторопился вниз по лестнице вслед за своим корешком.

Но его новый юный друг Пупок уходить не спешил.

– У тебя ещё такой колбасы нет? – спросил он Кежу.

Игорь рассмеялся, распахнул дверь.

– Ну, заходи, колбасоед.

Пропустив гостя вперед, он развернул его за плечи лицом к кухне и, дав легкого пинка, направил на путь истинный.

– Можешь съесть всё, что найдешь в холодильнике, – крикнул Кежа вслед гостю.

Когда через пять минут одевшийся потеплее Кижаев зашел на кухню, Пупок поглощал бутерброд размером со школьный портфель. От тепла и пищи пацан раскраснелся и жмурился от удовольствия как мартовский кот. Глянув на курносую, конопатую физиономию пацана Игорь рассмеялся и спросил: – Тебе домой то не пора, парень? Родители, наверное, волнуются?

– Не-а! – замычал Пупок, и с трудом проглотив очередной кусок своего бутерброда, пояснил. – У меня еще пять братьев и две сестры. Я тут три дня дома не ночевал, так матуха этого даже не заметила.

– Убивать надо таких родителей, – пробормотал Игорь. – Вот, предки пошли, что твои, что Лолкины. Никакой ответственности. Ладно, пошли, на ходу доешь, – подогнал Кижаев пацана после того, как посмотрел на часы. – Покажешь мне эту самую тачку.

Уже в подъезде, на самом выходе, Игорь споткнулся обо что-то тяжёлое, отозвавшееся на удар сапога металлическим звоном. Кежа пошарил в темноте рукой, и нашёл небольшой, сантиметров тридцать, обрезок старой водопроводной трубы. С одной стороны его утяжелял косо срезанный автогеном набалдашник навеки сросшегося с помощью ржавчины фланца. Рассмотрев свою находку в свете уличного фонаря, Кежа понял, что именно этой штукой два кривовских «педираста», как обозвала их Лолка, и нахлобучили его в прошлый раз. Невольно почесав ещё вполне конкретную шишку, Игорь железяку не выбросил, а сунул в рукав куртки, благо обшлаги её были на резинке. После этого он спросил пацана: – А как тебя на самом деле зовут?

– Николай, – солидно назвался пацан и, сунув руки в карманы куртки чуть оттопырил локти вперед, подражая манере Кижаева ходить.

– Ну а меня зовут Игорь, можно Кежа.

Они пожали друг другу руки, и пошли дальше.

– И сколько тебе лет? – спросил Игорь своего невольного спутника.

– Двенадцать.

– Да ну? – удивился Кежа. – А я думал меньше.

– Да у нас порода такая, что батя малой, что матуха ростом не вышли. И братья у меня как чеснок – с каждым разом всё меньше.

– Заряд, значит, у твоего бати кончается. Ты ему, презервативы, что ли, купи, чтобы больше не рожал.

– Ага, ему надо. Жрать дома совсем нечего, а матуха снова беременна.

До нужного им места они действительно добирались не более пяти минут. Все это время Николай развлекался тем, что с периодичностью Биг-Бена взрывал небольшие петарды, оглашая ночной воздух диким грохотом.

– У тебя они когда-нибудь кончатся? – спросил Кежа, когда ему надоела вся эта пальба.

– Эти скоро. Но у меня в гаражах ещё припрятаны две коробки, – похвалился пацан, закидывая в сторону очередной заряд.

– Сколько же ты их накупил?

– А я не накупил, я их свистнул, большую такую коробку – целый ящик. Сейчас уже мало осталось.

На очередном перекрестке Пупок остановился и ткнул пальцем в приземистый «Фольсваген», стоящий у подъезда углового дома.

– Вот она, та самая тачка. А сам Сыч на третьем этаже живёт. У меня там, напротив него, Лёшка живёт, одноклассник.

– Окна его квартиры сюда выходят?

– Ага, вон они.

Оглядевшись по сторонам, Кижаев спросил: – Как думаешь, тачка на сигнализации?

– Ясен хрен! – даже удивился этому глупому вопросу пацан.

– И что же нам теперь делать? Впрочем, ты можешь идти домой.

– Чё я там ещё не видел? Давай я лучше тебе помогу.

– А что ты можешь делать?

– А всё, что угодно.

Игорь уже с интересом рассмотрел курносое, хитрое лицо пацана.

– А не боишься? За то, что я хочу сделать, можно не только по шее получить, голову открутить могут.

– Ну, – хмыкнул пацан, – это еще мы посмотрим кто кому.

– Ну что ж, Николай, – Игорь доверительно положил руку на плечо парнишки. – Значит, тогда сделаем так…

Валерий Сытин, по кличке Сыч, тридцатипятилетний рослый мужик с солидным животиком, как раз собирался ложиться спать. Почесывая грудь, он вошел в спальню, покосился на давно спящую жену и поморщился. Прошло пять лет после свадьбы, и Светка, родив ему двух пацанов, в полтора раза прибавила в весе, обзавелась вторым подбородком и воспринималась мужем как некий кухонный комбайн, не более. Валерия это бесило. Привыкший чувствовать себя неким сексуальным агрегатом он никак не мог удовлетворить собственную жену, за что ею был нещадно попрекаем. А ведь на стороне Валера отрывался с прежней лихостью.

Долго размышлять об этом парадоксе ему не пришлось. Лишь только задница Валерия коснулась упругой кровати, как с улицы донеслось курлыкающее улюлюканье противоугонной системы его «Фольксвагена». Подпрыгнув, как на батуте, Сытин метнулся к окну. Около его машины стоял какой-то маленький пацан и явно ковырялся в дверном замке. Взобравшись на подоконник Валерий высунулся в форточку и закричал: – Ты, козел, я спущусь, я тебе сейчас же уши оторву! Уйди от машины!

Пацан покосился вверх и спокойненько продолжил свое чёрное дело. Сытин перешел на мат, слюна из его рта щедро летела на улицу. Но словесные угрозы ни как не действовали на хилого угонщика. Всё так же с руганью хозяин крутой тачки метнулся к выходу, натягивая на ходу трико.

– Ты чего там разорался? – хриплым, с спросонья голосом, спросила его жена, приподнимаясь с постели.

– Обстругаю как Буратино! – прорычал её разъяренный супруг.

– Говорила же я тебе – ставь машину в гараж! – крикнула уже вслед Валерке супруга. – Всё тебе лень потом пешком идти.

Сыч послал ее к родимой мамочке и, захлопнув дверь, быстрым темпом понесся вниз по ступенькам.

"Угнать не угонит, но замок, скотина, попортит", – думал он, перепрыгивая через три ступеньки. На первом этаже не было света, но автовладелец скорости не сбавил, так на полном ходу он и споткнулся об растянутую поперёк ступенек Кежей проволоку, пролетел весь лесничный пролёт, и с грохотом врезался лбом в дверь. Ошеломлённый таким полётом Сыч приподнялся, было, но тут же снова лег, получив по затылку сильный удар тяжелым предметом.

Кежа сделал ему общую анестезию тем же самым обрезком трубы, что опробовал на собственной голове. Первым делом он нашарил на полу ключи от машины, и, выйдя на крыльцо, отключил проклятую бибикалку. После этого он вернулся в подъезд и с помощью Николая той же самой проволокой связал руки Сыча за спиной. Заведя машину, Игорь подогнал ее вплотную к крыльцу и с трудом погрузил живой груз на заднее сиденье автомобиля.

Задремавшая, было, жена Сытина, услышав снизу звук отъезжающей машины, слегка удивилась.

"Чего это он, решил в гараж её увести? А потом через полгорода в одном трико попрется? Во дурак! Отморозит себе весь агрегат".

Но, немножко поразмыслив, Светлана решила, что так ему, козлу, и надо. Не хочет жену слушать, так пусть побегает ночью голяком. Все равно от него пользы как от того же самого легендарного козла, с агрегатом, или без агрегата. И, перевернувшись на другой бок, она преспокойненько уснула.