Текст книги "Подрывник"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

– Да нет, метров десять, до фонаря только…

– Там фонарь был?

– Ну да, один он там. Он ещё бибикнул ей.

– Как это, бибикнул? – снова не понял Андрей.

– Ну, просигналил. Она обернулась, потом дальше пошла. А тут и он за ней. Я сразу через забор стартанул, вот и засёк, как он её переезжал.

– А он тебя видел?

– Водила?

– Ну, не папа Римский! – рассердился Андрей.

– Не-а. Я сразу к воротам перебежал, там закуток такой, темно. Он как уехал, я уже поближе подошёл.

– А ты, правда, что ли, покойников боишься?

Лягу даже передёрнуло.

– Ужас как! Аж изнутри чё подымается, кожу аж рвёт, такой вот страх.

– Да, не в отца ты пошел, слава богу, – пробормотал Колодников. – На твоём папашке два жмурика было. Ну, с машиной мне, вроде, всё понятно.

– Статью мне не навесишь за это, Андрей Викторович?

– Да нет, Макс, зачем. Свидетелем будешь, и ценным.

– Гы-гы! В первый раз я свидетелем буду!

– Ну, лиха беда начала. Потом пострадавшим будешь.

– Терпилой? Не-а. Ни в жизнь.

– Слушай, Максим, мне вот не понятно, что это вы так Авезова то невзлюбили? Уж третий раз в его тонер залазите? Что он вам такого плохого сделал?

Ляга ухмыльнулся.

– А хрен ли не залезть туда, куда уже залазили? Мы бы ещё залезли, если он на окна такие же решётки наварил. Я их ногой выбил! У нас в ПТУ салаги первогодки лучше варили, чем этот сварной.

– О, а ты, у нас, оказывается, и в ПТУ учился?

– А как же, я ж сварщик, да классный. У меня и диплом есть.

– Ладно, поедешь в зону, там такие профессии нужны. В авторитете будешь.

Колодников с полчаса снимал с Сухинина показания, а напоследок вспомнил об ещё одном деле.

– А кто ж твоего отца то убил, а Максим?

Простоватое лицо Сухинина сразу стало каким-то страшным, в нём словно прорисовался совсем другой человек.

– Кто убил, тот долго не проживёт.

– Да, уж год как прошёл, – напомнил Андрей. – А он, похоже, живой, здоровый.

– Ничего, он скоро откинется, вот тогда мы и посмотрим, кто чьё бабло прижилил.

Больше он не сказал ни слова. Когда Лягу увели, Колодников долго перебирал в голове уголовников, бывших в дружбе с покойным Сухим. Потом он полез в стол, и нашёл там одну из густо исписанных тетрадей. Это была своеобразная картотека опера. Сухой был в одной колонке еще с десятком кличек. Перебирая их сверху вниз, Андрей ткнул пальцев в одну из кличек. После этого он взял трубку, и позвонил своему знакомому оперу в горотдел, Сергею Денисову.

– Сергей? Привет. Слушай, а Шмыгу ты сажал?

– Да, я.

– Его когда загребли, до десятого сентября, или позже?

– Двенадцатого, а что?

– Он сколько получил?

– Да, ерунда, полтора года. Скоро уж выйти должен.

– Слушай, а когда ты его брал, у него денег при себе много было?

– Да откуда? Так, мелочёвка. А что?

– Как думаешь, он на мокруху способен?

– До этого за ним такого не было. Он же типичный щипач, зачем ему на мокрое дело идти?

– Вот в том то и хрен. Ну, ладно, бывай.

– А чего ты звонил… – Начал Денисов, но Колодников уже положил трубку.

– Вот баламут! – Ворчал Денисов, кладя трубку на место. – Чего звонил? Узнал что, или просто справки наводит? Темнит что-то Андрюха.

ГЛАВА 26

Этим утром Колодников наконец-то выбрался в тепловозное депо железнодорожной станции Кривов. Именно тут держал свой маневровый тепловоз завод «Металлопласт».

– Они нам сильно то не нужны. Одни хлопоты, и с тепловозом, и с бригадой. Тут ломались они в прошлом месяце, так завод до сих пор с нами за ремонт ихнего шарабана не расплатился, – заявил Андрею начальник депо.

– А как их работу фиксируют? Там выходы на работу, выезд из депо? У вас, или на заводе?

– Ну, у нас, если только выезды с территории. А так учёт идёт у них на заводе. Как они это делают – чёрт его знает. Раньше то они на территории завода обитали, но с перестройкой этой долбаной, к нам их приписали, чуть ли не насильно. У них там и ремонтной базы нет, да и вообще, – он махнул рукой, – разруха.

– У вас тут, говорят, хорошая сауна?

– Да, сделали своими силами. Хотя, и проблем с ней тоже, хватает.

– Что так?

– Да, делали для того, чтобы шкуру после ремонта можно было хорошо отмыть. Возиться в тавоте, знаете как хреново? Но, они и не для этого её используют. Любят у нас мужики попариться ночью, под водку и пиво. Работа то у нас круглосуточная, начальство не всегда уследит.

– Можно мне посмотреть на это ваше чудо света?

– Конечно. Сейчас я позвоню Андреечу, он покажет вам всё, что надо.

Андреевич, сухощавый старичок в должности мастера, охотно провёл Колодникова по лучшим местам своего депо.

– Сауну мы года три назад сделали, своими силами. Да, эти же, заводские охламоны нас подзадорили. "Вот у нас там, в транспортном цехе, такая сауна, с бассейном". Наши тоже загорелись. Начальство дало добро, выделили материалы. И за полгода своими силами, потихоньку, сляпали её.

Сауна железнодорожников размещалась в соседнем помещении с раздевалкой. Проходить туда надо было через душевую. Андреевич демонстрировал её с нескрываемой гордостью. И ему было чем гордиться. Всё было сделано по уму, подогнано точно и с любовью. И полог, и шайки деревянные, и каменка. Был даже небольшой, два на два бассейн, облицованный голубой плиткой.

– Как для себя делали, в дом родной. Чистая липа, ни досочки другого дерева. И столяры сразу нашлись, и плиточники. Вишь, как плитку в бассейне подогнали? Ни щёлочки, как на заказ.

– А эти, с завода, они тут, говорят, гуляли двенадцатого?

– Да, кто его знает. У нас график не совпадает. Они сутками работают, с восемнадцати до восемнадцати. А наши с девяти утра до девяти утра. К этому времени все наши уже уходят. Хотя… Когда, вы говорите, они гуляли?

– Двенадцатого.

Мастер кивнул головой.

– А-а, помню такое, как же. Ругался я с ними, с Каркиным, с Володькой. Уборщица жаловалась. Три бутылки из-под пива в душе разбили. Она собирать замучилась, порезалась даже. Наблевали тут по углам, намусорили.

Колодников кивнул головой. Но потом мастер сказал нечто совершенно необычное.

– Целую банку шарлака тут замутили, и дрянь эту тут же и бросили.

– Чего? Шарлака?

– Ну да. Это…

– Да знаю я, что это такое! – отмахнулся Андрей.

Шеллак использовался на всех военных заводах мира для покрытия патронов водостойким защитным лаком. В основе его шёл продукт, производимый в Гималаях какими-то экзотическими насекомыми. Производили его в одном месте мира, в Индии, а оттуда все страны закупали его за валюту. Но если во всём мире им дорожили и пускали только по прямому назначению, то в России ушлый народец пускал его на выпивку. Просто лак этот делали на спирту, а отделить примеси от спирта было делом простым и отработанным. Лак солили, потом долго мешали какой-нибудь палкой. В результате вся масса оседала на палку, а в ёмкости оставался один солёный, но вполне готовый к употреблению спирт. Некоторые предпочитали его даже чистому спирту, сравнивая его по вкусу с коньяком. Довелось его пробовать и Колодникову. Андрей никакого сходства с коньяком не нашел, просто вкус соли перебил все остальные особенности этого "народного коктейля".

– Пил я ваш этот шарлак. А бутылок из-под водки разве тут не было?

– Да я откуда знаю. Их Машка собирает, это её пушнина. А, вот и она!

Действительно, в раздевалку, под грохот ведер и швабры вошла толстая баба лет шестидесяти.

– Здорово, – поприветствовала она мужиков.

– Долго жить будешь, подруга только что мы тебя тут вспоминали.

– Чего меня вспоминать? Плохо вымыла что ли в прошлый раз?

– Да нет, не в этом дело. Слыш, Маш, ты тот день, когда заводские тут бутылки набили, помнишь?

– А то не помнить! Я порезалась тогда по их милости. Палец вон гниёт до сих пор.

Она оттопырила толстый, с сосиску, средний палец в резиновом напальчнике.

– А бутылок из-под водки тут не было? – задал свой вопрос Колодников.

– Нет, не было, я бы запомнила. Шарлак они пили, это точно. Здоровую такую банку из-под пороха испоганили, пятилитровую. Видно, только что с завода вывезли.

– Почему это видно?

– А она с крышкой была. Та ещё мокрая была, в шарлаке.

– Сколько же они спирта выпили? – Скорее сам себя, чем окружающих спросил Андрей.

– Литра три, не меньше, – сказала уборщица.

– А ты то откуда знаешь? – засмеялся Андреевич. Засмеялась и уборщица.

– Так я двадцать лет на заводе проработала, бригадиром в одиннадцатом цехе. Там этого шарлака у нас – какого хочешь! И пятипроцентного, и сорокапроцентного. Этот вот точно сорокопроцентный был. Сколько я своих мужиков гоняла из-за этого шаралка! Нажрутся этого дармового «коньяка», и валяются, придурки, по углам. А план делать надо? Кому? Мне приходилось!

– Так откуда три литра то взялось? – спросил Андрей. – Почему три, а не два, или не один?

– А это по комку видно. Вот такой, – она показала рукой что-то размером с голову быка, – комок шарлака в банке был. Значит, и спирта много было. Они тут все углы облевали.

Колодников подвёл итог.

– Понятно. Значит, погуляли парни нехило, попарились хорошо, а потом одного потеряли.

Теперь с ним не согласился мастер.

– Нет, пить то они могли, а вот насчёт попариться да искупаться, так это вряд ли. Не работала в тот день сауна. ТЭН сгорел.

– Это точно? – не поверил своему счастью Колодников.

– Конечно. У меня в журнале всё записано. Пойдёмте.

Они спустились вниз, и Андреевич процитировал ему запись в одном из журналов.

– Где она? Вот-вот, эта запись. "Не работает сауна, сгорел ТЭН". Это одиннадцатого числа, а напротив запись – "ТЭН заменили". Тринадцатое ноября. Так что – двенадцатого они попариться никак не могли.

"Так, ну, то, что они пили не водку, а шарлак, это враньё понять можно. Шарлак ведь они вывезли с завода, а это уже преступление. А вот зачем нужно было врать про сауну? Непонятно", – думал Андрей, возвращаясь обратно в отдел.

К вечеру он дозвонился до Мазурова.

– Слушай, Михалыч, а откуда взялась у тебя эта версия про сауну? Кто первый сказал про неё? Этот машинист?

– Ну да, кто ещё то? Я же только этого Кракина и опросил, забыл, что ли, уже?

– Да нет, помню.

– Я же его накрыл прямо дома, он ещё не проспался после смены.

– И он тебе заливал про водку, про пиво, про сауну?

– Ну да, всё точно так и было. А что?

– Да нет, ничего. Всё понятно. Спасибо, друг.

После длительных раздумий Андрей сделал самый логический вывод: "Похоже, всё было так: Каркин, ещё с похмелья начал врать Мазурову про водку и сауну. Чтобы не разойтись в показаниях, он начал обзванивать всех остальных, потом они ещё раз договорились на работе, а последняя «спевка» прошла уже тут, у дверей моего кабинета. Недаром эти двое, сцепщик и помощник, припёрлись в одно время. Но, раз есть нужда врать, значит – есть что скрывать. Надо, пожалуй, брать их, и крутить по серьёзному".

Но, вскоре его отговорили делать столь привычные следственные действия.

Глава 27

Очень ранним утром злой и раздосадованный Николай Соколов, возвращался домой. Бизон заставлял их уже две ночи в буквальном смысле патрулировать улицы Кривова.

– Вы его упустили, вы его мне и доставьте.

– Да где мы его возьмём? – роптала братва. – Лёг этот хрен на дно, и х… теперь найдёшь!

– Да. А прошлой ночью он чего-то выехал? Значит и ещё может проявиться. Так что, если кого этой ночью застану в постели – опущу как в зоне малолетку. И не сидеть по барам, а то я вас знаю. Дай вам волю – из жопы корни расти начнут.

Из патрульных самым активным был, конечно, Сыч. На время он взял у брата его старенький «Мерседес» двухсотпятидесятой модели, и активно тралил улицы города. Он же, Сыч, не давал халтурить и всем остальным. При малейшей попытке кого-нибудь из братков вильнуть в сторону, и чуть подольше засидеться в каком-нибудь баре, он тут же звонил Бизону, и тот, со сна, в гневе был ещё более страшен. Но, все потуги кривовских «быков» были тщетны. Проклятый недоносок со странным погонялом Кежа пропал, как на морском дне. От такой безысходности «быки» к концу ночи накачивались уже не пивом, а водкой или текилой в зависимости от вкуса. Съезжались в какой-нибудь глухой тупичок втроем-четвером, и хлестали спиртное, матерно полоская при этом Бизона, гавнюка Сыча, и этого маломерку Кежу.

Так что этим ранним утром Коля Соколов был совсем не в форме. С литр водки полоскался в его организме, и усталость смешивалась с опьянением. Но, не даром братва дала ему кличку Гонщик. Ездить медленно он не умел и штрафы за постоянное превышение скорости составляли большую часть его расходов. В этот раз он переборщил во всём: в скорости, в наглости, и, не вписавшись в поворот, вылетел на тротуар. Сначала был удар о бордюр, потом ещё один, поменьше, перед стеклом «Джипа» взлетели вверх чьи-то ноги, грохнуло ещё один раз, уже на крыше. Гонщик бы смылся с места происшествия, иных мыслей у него не было. Но у мощного, но старенького «джипа» в первый раз за долгую, честную жизнь заглох мотор. Николай успел только выругаться, как распахнулась дверь, и здоровенный мужик в мгновении ока выволок его на улицу.

– Ты, сука, ты же Сашку замочил, козёл! – заорал он, нанося первый удар по лицу Гонщика. Как оказалось, Соколов врезался в толпу мужиков, спешивших на раннюю, рабочую электричку. Гонщик служил в спецназе, но в эти секунды он ещё находился в трансе от всего происшедшего, и только серия мощных ударов по лицу заставила его выйти из этого состояния. Перед ним было трое предельно злых работяг, но, когда к месту происшествия приехал наряд автоинспекторов, бой уже заканчивался. Соколов был в крови от головы до ног, но два его противника уже без чувств лежали на земле, и только третий, тот самый здоровяк, никак не хотел ложиться под ударами Гонщика, более того, отвечал ударом на удар. Кончилось это тем, что они обессилили, и, находясь в состоянии «клинча», упали на землю, и начали кататься, как два школьника на перемене.

– Хорош! Ну-ка, разойдись! – закричал Николай Кучков, с помощью полосатой дубинки пытаясь разнять противников. Сначала его самого чуть было не свалили на землю, потом раздался хруст, и у оторопевшего инспектора в руке остался одна рукоять.

– Вы, придурки! Вы чего сделали?! – заорал Кучков.

– Хлеба лишил, – съехидничал один из зрителей «поединка».

– Орудие труда сломали, – подхватил второй.

– Пошли, а то на электричку опоздаем, – резюмировал третий.

Конец этому нудному поединку положил Леонид Голод. Когда народ чуть рассеялся, он оглянулся по сторонам, потом наклонился, и резко ударил ребром ладони здоровяка, находившегося сейчас сверху, по шее. Тот сразу обмяк, и, почувствовав волю, Гонщик со звериным рыком выбрался из-под тела своего обидчика. Встав на ноги, он пожелал, было, ударить своего поверженного противника ногой по лицу, но Голод ловко толкнул его в сторону своей машины, и не успел Соколов прийти в себя, как за его спиной защёлкнулись наручники. Поняв это, Гонщик взревел: – Отпусти! Ты, козёл…!

Голод не стал слушать дальнейшие оскорбления в свой адрес, а легонько ударил дубинкой задержанного в темечко, и, пока тот ловил «звёздочки» перед глазами, быстро погрузил его обмякшее тело в салон машины.

Через полтора часа он звонил в третье отделение милиции.

– Там у вас Астафьев такой есть?

– Да, пришёл уже. Позвать?

– Позовите.

Когда Юрий взял трубку, инспектор представился.

– Юрий, это Голод.

– А, привет, Лёнь!

– Слушай, тебя, вроде, интересовал Соколов?

– Этот, с «Джипа»?

– Ну да.

– Конечно!

– Он сейчас сидит у нас в обезьяннике.

– За что?

– Сбил двух человек, и там у него ещё хулиганка в довесок.

– Хорошо, я сейчас подъеду.

Через полчаса два конвоира вывели Соколова в один из кабинетов уголовного розыска. Кроме хозяина кабинета, Сергея Денисова, его там с нетерпением ждали трое: Астафьев, Колодников, и Николай Сычёв, с полным набором принадлежностей для снятия отпечатков пальцев. Дурь из Гонщика немного прошла, осталось только похмельное опьянение, да гонор крутого парня.

– Ого, какая компания! Кажется я тут недавно половину из вас отп…

– Садись, Соколов! А то сейчас мы тебя тут все отп… – Колодников кивнул ему на стул, потом кивнул криминалисту. – Давай, Николай, приступай.

Гонщик с некоторой оторопью наблюдал за тем, как его пальцы с помощью валика покрывались черной краской, потом переносились на бумагу.

– Это… зачем ещё? – спросил он в самом начале процедуры.

– Как это, зачем? Порядок такой, – спокойно ответил ему Колодников. – Ты ведь у нам ещё не сидел?

– Не-а. И не буду.

– Как это не будешь? Будешь. Двоих ты сегодня сбил, один насмерть, один в реанимации, троих излупил.

– Сами виноваты. Лезут под колеса, как тараканы.

– Хороши тараканы, вон как по твоей роже прошлись кулаками, – усмехнулся Андрей. – Да и тараканы по тротуарам не ходят, так же как и машины.

Гонщик перевёл взгляд на второго опера, молодого. Сначала он вспомнил как полировал своими кулаками его рёбра, и довольно ухмыльнулся. И вдруг Соколов понял, что сейчас в этой комнате происходит что-то не то. Слишком этот парень был напряжён, и всё внимание его было приковано к процедуре дактилоскопии. В сознании Соколова мелькнула одна нехорошая мысль. Она так быстро дошла до его сознания, что Гонщик уже не соображал, что делает. Он сгреб лист бумаги, на котором ставил свой завитой «автограф», и, смяв его, начал запихивать в рот.

– Отдай, урод! – закричал Сычёв. Все: три опера, два конвоира, кинулись на Гонщика, но спасти удалось только жалкие обрывки бумаги. Остальное Соколов упорно жевал, багровея от натуги.

– Ну, и чего ты добился? – спросил Колодников, когда Гонщик уже был надёжно прикован к батарее. – Ты что думаешь, мы с тебя пальчики не откатаем? Ещё как откатаем! Свяжем сейчас, и сыграешь у нас Шуберта на «пианино».

– Лучше бы с трупа их катать, – пошутил Денисов, вытирая со лба пот. – Дёргаться не будет.

– И так можно, – согласился Андрей, – счас пристрелим, а спишем на попытку побега.

Потом он обратился к Сычёву, озабочено собирающий своё разбросанное хозяйство: – Ну, что там у тебя, Николай? Осталось хоть что-нибудь после этого завтрака людоеда.

– Левую ручку он съел, но правая осталась. Продолжим?

Колодников оценивающе посмотрел на Гонщика, и отрицательно покачал головой.

– Нет, давай, играй там с одной клешни. Там пальчики то хорошие?

– На перчатках?

– Ну да.

– Отличные.

– Давай, прогони их! Нам нужно всё быстрей сейчас делать.

Сычёв ушёл, а Колодников спросил Соколова: – Ну, что, парень, не хочешь нам ни в чём чистосердечно признаться?

Тот отрицательно замотал головой, потом сиплым голосом попросил: – Воды дайте.

– Что, завтрак был суховат?

– Дай воды, начальник, не козлись.

– Да, откуда у нас вода, – Колодников посмотрел на старомодный гранёный графин, украшавший сейф. – Тут и не было её никогда.

– Начальник, сдохну ведь, – пригрозил Гонщик.

– Сам виноват. Не хрен было жрать бумагу. Тебя бы смолой горячей за это угостить, ведра два влить.

Но, Соколов всё больше багровел лицом, и Андрей понял, что с тем действительно плохо.

– Ну, да уж ладно, мы ж не в гестапо. Серёга, налей ему, а то действительно, сдохнет тут, грехов не оберёшься. Ты нам ещё на суде нужен будешь.

Денисов подал стакан воды, Гонщик её жадно выпил, и постепенно цвет лицо Соколова начал приобретать нормальный, розоватый оттенок.

– Ещё, – попросил он.

– Неужели не напился? – съехидничал Колодников. – Стакан воды в Сахаре дороже золота. Чем платить будешь?

– Не быкуй, начальник. Чё тебе, воды жалко?

– Да не жалко. Я просто думал, что ты сначала нам расскажешь, зачем вы убили старичка из барака, – продолжил Андрей. – Что он вам такого плохого сделал?

Гонщик, между тем, осилил второй стакан воды, и, звучно рыгнув, заявил: – Я ничего не буду говорить, пока не поговорю со своим адвокатом. Позвоните Кашиной.

При одной только этой фамилии Колодников сплюнул на пол, и выругался.

– Ожил, да? – спросил он Соколова. Тот в ответ откровенно ухмыльнулся.

– Начальник, я свои права знаю.

– Я тоже. И если на перчатках из того жёлтого пакета будут твои пальчики с твоей правой клешни, то я тебя посажу лет на десять, как минимум.

Улыбка сползла с лица Гонщика, глаза забегали. И когда через полчаса вернулся Сычёв, и сказал, что отпечатки Соколова совпадают с отпечатками с одной из перчаток, Астафьев ничуть не удивился.

– Ну, вот и кранты вам, господин Соколов. Сейчас отправим вас в ИВС, и сидеть вам до конца света, – возрадовался Андрей.

Гонщик на это пробормотал только одно: – Я хочу адвоката.

– Будет тебе адвокат. И прокурор будет, и судья. И срок. Всему свой срок.

Колодников был уверен, что всё будет именно так. Через час к Соколову прошла невысокая, худощавая, какая-то бесцветная женщина лет сорока пяти. Они недолго переговорили с Гонщиком с глазу на глаз. Через час после этого состоялся телефонный разговор Бизона, и человека, которого он называл Погоном.

– Слышь, Погон, чего это твои мусора Гонщика замели?

– А не хрен ему было людей давить. Совсем обурел этот твой Гонщик.

– Да это ясно, я ему за это ещё репу начищу. Но бодяга в том, что его колют не только по этому делу.

– Что ещё?

– Про старичка того спрашивают, в бараках. А нам это, сам знаешь, на хрен не надо.

Погон чуть помолчал, потом спросил: – Говорил я тогда, что Шакал всё это чересчур перекрутил. Проще надо было всё делать! По башке в подъезде дали бы, и всё. На это бы точно никто внимания не обратил.

– Позняк песни про волю петь, когда овчарка на жопе висит. Погон, ты как хочешь, но Гонщика надо с кичи вытаскивать.

– Ты думаешь, Гонщик может расколоться?

– Да, и если даже он не расколется? Он слишком много знает. Он знает всех. Тебя, Шакала, Доктора. Сдаст хоть кого – мало не покажется. Вытаскивай его с кичи, Погон. Любой ценой вытаскивай.

Погон чуть подумал, потом согласился.

– Хорошо, попробую.

Человек с погонами майора положил на стол мобильник, и начал думать, кому позвонить в этом городе, чтобы решить эту проблему.