Текст книги "Гороскопы всегда врут [СИ]"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 9

Нечай понимал, что первый заместитель мэра города Виктор Спирин птица не его полета, но не закинуть удочку в ту встречу в мэрии было бы просто грешно. И вот теперь «астрологический брат» позвонил сам! Нечай сразу почувствовал грядущую удачу. Собираясь на встречу со Спириным, он на минутку заехал к сооружаемому под присмотром его ребят бару на улице Пархоменко. Быстро решив все накопившиеся на стройке проблемы, Нечай собрался ехать, но вспомнил, что у него кончились сигареты, и отошел к расположенному рядом мини-рынку. На небольшом пятачке асфальта стояли десятка два крытых прилавка, где торговали дешевым импортным барахлом, да самыми ходовыми продуктами питания. Уже купив пачку «Бонда», Геннадий стал свидетелем любопытной сцены. К пожилой бабе крестьянской наружности, скромно пристроившей прямо на асфальте пирамиду из двух десятков кочанов молодой капусты, пристали два парня, требуя с нее деньги за право торговать своим нехитрым товаром. Оба парня явно сидели на «игле». Одного, рыжего верзилу, Нечай знал, сталкивался в свое время еще в зоне для малолеток. Теперь Геннадий поразился, насколько «дурь» высосала из того все силы. Ража, так звали парня, словно высох, ссутулился, ходил на полусогнутых ногах. Бабка между тем отчаянно защищалась, не желая расставаться с честно заработанным рублем. Она, даже, крикнула мужа, дремавшего в стареньком «Москвиче» и дедок, еще крепкий на вид, поспешил ей на помощь.

– Ну-ка, пошли отсюда, оглоеды! – прикрикнул на них старик и грудью оттер обоих мазуриков от бабки и от своего товара.

– Михай! – отчаянно взвыл один из рэкетиров, обратив мутные глаза наркомана вверх, на один из балконов четвертого этажа ближайшего дома, где покуривал сидящий на табуретке худощавый мужик в белой майке и трико. – Деревня тебя не слушается, хвостом бьёт. Бабки не хочет отстегивать.

– Скажи, я сейчас спущусь, – хрипло крикнул тот со своего балкона и, повернувшись, скрылся в квартире.

– Слышь, дед, щас ведь хуже будет! – снова обратился Ража к неуступчивым крестьянам. – Счас сам Михай с тобой базарить будет. А у него так просто хвостом не шваркнешь.

– Да заплатите вы им, и пусть подавятся, – дернула бабку за рукав ближайшая торговка. – С этим Михаем и милиция не связывается, убивец, пятнадцать лет отсидел в тюрьме.

Нечай усмехнулся. Да, Михай в свое время действительно получил пятнадцать лет, хотя мог бы заработать и вышку, застрелив из ружья двоих своих врагов. Кривов и до перестройки считался городом неблагополучным в криминальном отношении. Каждый десятый его житель хоть раз, да сидел в тюрьме, две трети из этого числа считались рецидивистами. Этот своеобразный криминальный мир жил ещё по старым воровским законам, свято чтил своих «героев», и вернувшийся с отсидки инвалидом Михай вскоре занял «королевский» трон в своем небольшом районе. Правда была и в том, что милиция старалась не связываться со стариком. Все его нынешние «подвиги» тянули максимум на пятнадцать суток, а так хоть какой-то «пастух» необузданного воровского стада. К нему шли, если возникал какой-то спор, в других случаях дело кончалось бы поножовщиной, а с его мнением считались.

Неясная мысль, крутанувшаяся в голове Нечая, показалась ему забавной, и он глянул на часы, засекая время, за которое Михай спустится со своего «скворечника». С полгода назад у Михая обострилась старая болезнь кишечника, он чуть было не отдал концы. Его подручные тогда таскали в квартиру не водку и анашу, а одно крестьянское молоко, попросту отбирая его у дорожных молочниц. Те сначала сильно ругались, потом плюнули. Одна банка молока в день на десятерых не стоила таких тревог, а только просили вернуть дефицитную тару. И выжил, выкарабкался "старый волчара". Только ослаб сильно. По весне начал выходить, но, упав на лестнице, вскоре сломал руку.

Из-за угла дома Михай показался минут через десять. Шел он тяжело, опираясь на палку с красивой ручкой из наборного цветного плексигласа. На не слишком свежую майку старый уголовник накинул легкую спортивную куртку, но застегивать ее не стал, так что впалая его грудь и морщинистая шея как-то по особенному бросились в глаза Нечаю.

"А ведь ему еще нет пятидесяти, – мелькнуло в голове у Геннадия. – Хотя почему пятидесяти? Сел он в двадцать пять, это я точно помню, Михай сам в зоне говорил. Отсидел он пятнашку и уже пару лет на свободе. Боже ж мой! Ему же вот только-только перевалило за сорок!"

Между тем действие на базарчике развивалось своим чередом. Бабка, уже изрядно «прокачанная» соседками, испуганно смотрела на приближающегося варнака. Остыл немного и ее дед, хотя по инерции продолжал хорохориться.

– Ну, так что, деревня, хвостом бьем, на дурика прокатить желаем? – не торопясь, начал свою речь Михай.

– А чего это мы ещё и тебе должны платить? – заерепенился дед, выпячивая грудь, туго обтянутую зеленой солдатской рубашкой. – За место мы заплатили, а тебе, с какого рожна еще платить?!

– Вань, может, заплатим? – начала дергать старика за рукав жена.

Морщинистое лицо старого уркагана не выражало никаких эмоций. Глаза из-под кустистых бровей казались блеклыми, словно голубизна их повыцвела от времени и лишений. Но промелькнуло в них что-то вроде молнии, передернулось судорогой лицо, и с неожиданной яростью Михай обрушился на зеленую пирамидку нехитрого урожая старых крестьян. В несколько пинков старый зэк раскидал вилки под ноги прохожим, в небольшую лужу, оставшуюся после ночного дождя, под колеса стоящих за прилавками автомашин.

– Ты что, сволочь, делаешь?! – кинулся на Михая дедок, но, получив от того неожиданно сильный толчок в грудь, отлетел назад и, споткнувшись, обрушился задом на собственные овощи, окончательно завершив этим полный разгром своего торгового места.

– Милиция! Убивают! – закричала старуха, отчаянно оглядываясь по сторонам.

Нечаю так же казалось, что совсем недавно на другом конце базарчика маячили сизые форменные рубашки, но, увы. Представителей закона как попутным ветром сдуло.

Завершив свою миссию, Михай, тяжело отдуваясь, отошел в сторону и остановился, опершись обеими руками на свою клюку. Бабка же начала взывать к представителям медицины.

– Доктора! Врача! Скорую хоть вызовите!

Старику явно было плохо. Он никак не мог подняться и сидел на асфальте, прижав ладонь к сердцу и периодически тяжело постанывая.

Между тем колючий взгляд старого уголовника нашел в толпе любопытствующих Нечая.

– Эй, Нечай, подойди-ка сюда, братан!

Геннадий не торопясь, подошел, почтительно склонив голову, пожал вялую руку старого уголовника. Они встречались в свое время на зоне, даже жили в одном отряде, правда, не долго, месяца два. И тогда, и теперь Михай относился к Нечаю настороженно. Хотя держался Нечай правильно, ни в стукачах, ни в «активистах» не числился, но не было в нем высшего, блатного шика. Не мог он на поверке заблажить ни с того ни с сего, понося «волков» из охраны или, кольнуть в ногу раствор махорки, чтобы обезножить и получить на месяц пансион в лазарете. А Михай целых три раза подвергался операции по извлечению «креста». Он связывал резинкой два гвоздя, втыкал их в хлеб и проглатывал. Через пару часов хлеб растворялся и распрямившийся «крест» отправлял своего хозяина на операцию и давал недолгую передышку от надоевшего распорядка зоны.

– Как ваше драгоценное здоровьишко, Михай? – вежливо поинтересовался Геннадий.

– Как у побитой суки после родов. Сдох на самом деле дня два назад, да никто ещё закопать не догадался, – ворчливо ответил старик и кивнул на другую сторону дороги, где вовсю кипела нечаевская стройка. – Скоро, что ли твои обормоты эту рыгаловку доделают?

– Через месяц откроем.

– Смотри, не забудь «погреть» старичка, Юрик.

– Ну что ты, разве можно такое забыть. Я законы знаю, – Нечай деланно рассмеялся. Вообще-то его не забавлял смысл сказанного «пастухом», как раз наоборот – «подкармливать» старого уголовника ему до смерти не хотелось. А вот имя, прозвучавшее из уст Михая, Геннадий почти забыл. Юрой его звали на зоне, как и всех, первый раз севших «юрцов».

Пока они так беседовали, из толпы любопытствующих вызвался доброволец, погрузивший дедка в его собственную машину и отбывший вместе с селянами в ближайшую больницу. На асфальте остались сиротливо раскиданные кочаны капусты.

– Эй ты, шкет! – Михай крикнул невысокого парнишку, лет четырнадцати, судя по соловым глазам и заплетающемуся языку, плотно сидевшему на игле. – Занеси-ка мне парочку «гарбузов» домой.

– Хорошо, Михай.

Пацан прихватил два кочана размером побольше и, приволакивая ноги, поплелся позади Михая к подъезду его дома. Как-то незаметно, но очень быстро исчезла и вся остальная капуста.

Проводив прищуренным взглядом старого уголовника, Нечай глянул на часы и заторопился к машине. Не стоило срывать такую важную встречу со Спириным.

ГЛАВА 10

Они встретились за городом на месте, прозванном в городе «Леблединной аллеей». Удобный съезд и густые кусты, хорошо прикрывавшие авто с влюбленными парочками, сделали эту лесопосадку очень популярной. Но час пик здесь будет позже, вечером, а пока им никто не мешал.

Нервно оглянувшись по сторонам, Спирин за руку поздоровался с Нечаем и предложил:

– Пойдем, пройдемся.

Некоторое время они шли молча, наконец, Виктор спросил:

– Прошлый раз, говоря о людях способных на… – Он неопределенно повертел в воздухе ухоженными пальцами, но все-таки сумел найти достойную формулировку, – на многое, вы имели в виду, прежде всего себя? Я правильно понял?

– Конечно, – легко согласился Нечай, вытаскивая из кармана пачку «Бонда» и зажигалку. Он предложил сигарету своему собеседнику, но тот отрицательно покачал головой.

– Спасибо, я привык к своим, – и Виктор достал из кармана пиджака «Кэмел». В отличие от Геннадия, пальцы у него чуть дрожали.

– Какие вы ставите условия? – сделав первую затяжку, спросил Спирин.

– Пятьдесят процентов доходов от будущего рынка. Естественно, я так же вложу определенные средства в его строительство. Затем трудоустройство своих людей на законном основании: директорат, бухгалтерия, охрана и прочее. К нему ведь сразу протянет руки вся окрестная братва. Еще мне нужно здание ближайшего кинотеатра.

– "Буревестника"? – удивился Спирин. – Но он не рентабелен. Мы его собираемся выставить на продажу.

– Вот и хорошо. Я переоборудую его под ночной клуб. Ресторан, казино, ну и все остальное.

– Это в нашем-то городе? – хмыкнул Спирин. – У нас даже ресторан Шамсудова, «Парус», и тот еле-еле концы с концами сводит.

– На город я и не рассчитываю. Что нужно будут заезжим барыгам после того, как они скинут товар, отмоются и отоспятся? Расслабиться. И в этом мы им поможем.

– Понятно, – кивнул головой Спирин, убедившись, что у его собеседника все продумано.

– Еще мне нужно здание общежития педучилища, – продолжал Нечай. – Его выставили на аукцион, а мне хотелось бы получить его по минимуму. Я сильно потрачусь на рынок, а мне хотелось бы получить и его.

– А что ты собираешься сделать из этого "борделя"? – с любопытством спросил Виктор. Его интересовал сам ход мыслей этого человека.

– Именно то, что ты и сказал. Бордель, или гостиницу на одну ночь, или на один час.

Спирин в который раз за эту встречу удивился.

– И что, такое может окупиться?

– А как же. То, что предлагают ваши деятели из мэрии просто глупо. Вы сами-то там бывали?

Спирин отрицательно покачал головой. За общежитием педучилища в городе давно закрепилось исконно русское название, аналогичное европейскому слову «бордель». Об этом двухэтажном приземистом здании имелся целый свод устных преданий в стиле «Декамерона». В этом году училище закрыли, и все его помещения отошли в казну города.

– Стоит оно на окраине, – продолжал развивать свою мысль Геннадий, – сыпется уже всё. Клетушки, в которых девки жили, ни один предприниматель под офисы не возьмёт. А вот тридцать номеров для озабоченных парочек – это то, что надо.

Спирин почувствовал, как удивление, вызванное деловой хваткой Нечаева, начинает переходить в уважение. Геннадий излагал свои планы, с невозмутимым спокойствием покуривая, он разглядывал окружающую природу, словно это и было основной целью его загородной поездки. И это спокойствие невольно передалось Спирину. Виктор вдруг поверил, что все, о чем они договариваются, свершится.

– Хорошо, – согласился он. – Это не проблема. Что еще?

– Пока все, – Геннадий выкинул окурок, Спирина же резануло это слово «пока», но он постарался заглушить это неприятное чувство.

– С чем будет трудно, так это с пятьюдесятью процентами, – после некоторого раздумья ответил Спирин. – Половина прибыли должна отходить городу, а есть еще заинтересованные лица, Шумсудов, например. Тридцать пять процентов вас устроят?

Теперь задумался Нечай. Он потер подбородок, прищурился, а потом, усмехнувшись своим мыслям, согласился: – Да, пожалуй, что, устроит. Я согласен. Значит, договорились?

– Да, – Спирин выкинул свою сигарету и подумал о том, как быстро они нашли общий язык. Судьба мэра решилась в краткие минуты, не дольше пары выкуренных сигарет. Тот был еще жив, но жизнь его не стоила теперь и этих двух окурков.

– Ну, а что вы можете предложить взамен? Надеюсь, это будет не тривиальная стрельба в подъезде? – спросил Спирин.

– Нет, но мне нужно знать о нем все. Где его можно взять голыми руками? Его привычки, слабости. Вы ведь его знаете лучше меня.

– Да, знаю. Есть у него одна слабость – замужние женщины.

К концу их беседы на траве остались еще четыре окурка. А менее чем через две недели в охотничьем домике прозвучали роковые выстрелы.

ГЛАВА 11

Похороны Гринева оставили в памяти Виктора Спирина гнетущее чувство. Вся площадь перед ДК оказалась заполненной, и он просто всей кожей чувствовал насмешливое настроение толпы. Подойдя к микрофону, и почувствовав это на себе взгляд тысяч глаз, он подумал, что не может говорить. Но насмешка в этих глазах вызвала ненависть ко всему этому сброду. Он набрал в легкие воздух и почти прокричал в сторону этого людского стада: – О человеке надо судить по его делам! Всю свою жизнь Анатолий Петрович Гринев посвятил нашему городу…

Уже закончив свою речь, среди этого безбрежного моря окруживших его людей, Виктор вдруг увидел невероятно красивое девичье лицо, почему-то удивительно знакомое, только он никак не мог вспомнить, где же он его видел. Но оно тут же исчезло, заслоненная другими людьми. Виктор почувствовал непривычный укол непонятной тревоги, странное волнение, впрочем, довольно быстро вытесненное из души соблюдением ритуальной скорби.

В тот же день, только на два часа раньше, в другом конце кладбища скромно похоронили Елену Ремизову. Присутствовали при этом только ее родители да с десяток друзей из гарнизона.

На следующий день состоялось расширенное заседание городской думы, на котором Спирина утвердили главой администрации города на последующие два года. С предложением утвердить его выступил сам Феддичевский, директор крупнейшего в Кривове завода и по совместительству глава законодательного собрания, человек очень влиятельный и уважаемый в городе. Его поддержал Шамсудов, один из местных бизнесменов. После окончания заседания те же действующие лица по очереди подходили к новоиспеченному мэру и желали всяческих успехов. Виктор без устали рассыпался в любезностях и заверениях.

Последним к нему подошел Шамсудов. Невзирая на мужиковатую внешность, а лицо у Рашида Магомедовича, казалось, было вырублено топором, и выглядел он гораздо старше своих сорока лет, Спирин очень ценил этого человека. Ему принадлежала целая сеть магазинов и ларьков по всему городу, ресторан, станция техобслуживания, но самое главное, он чуть ли не единственный в городе из представителей частного бизнеса старался не только торговать готовым товаром, но и что-то производить.

– Поздравляю, Виктор Николаевич, – улыбающийся Шамсудов крепко пожал руку Спирину. Чувствовалось, что он искренне рад за Виктора. – Как, господин мэр, ждать нам теперь от вас великих дел?

Спирин улыбнулся.

– Ну, я бы не сказал, что они такие уж великие.

– В масштабах нашего города даже очень, – Шамсудов огляделся по сторонам, народ уже почти разошелся, последние из думских деятелей спешили к выходу. – Поговорить бы надо с глазу на глаз, Виктор Николаевич.

– Пойдемте ко мне в кабинет, – предложил Виктор.

Пройдя по пустынным коридорам, они прошли в небольшой кабинет Спирина, расположившись по разные стороны стола и, не сговариваясь, закурили. Бизнесмен, сделав затяжку и выпустив струю дыма в сторону, первым начал разговор.

– Виктор, ты ведь знаешь, у нас есть своя небольшая компания деловых людей, мы регулярно собираемся по пятницам…

Спирин невольно улыбнулся, Шамсудов понял смысл его иронии и в ответ рассмеялся.

– Да-да, в сауне. Насколько я помню, ты называл наше банное сообщество гильдией купцов.

– Ну конечно, – кивнул головой Спирин. Он действительно знал этих людей, активно занимающихся бизнесом в городе. Было их немного, человек десять-двенадцать. Состав сборища в сауне временами менялся: кто не выдерживал гонки и разорялся, у одного отказало сердце, у другого печень, но на смену ушедшим приходили новые люди.

Между тем Шамсудов продолжал неторопливую речь.

– Покойный Анатолий Петрович относился к нам весьма благосклонно. Ты, конечно же, в курсе, что, когда большинство из нас начинали заниматься бизнесом, у многих за душой не было ни гроша. Все то имущество, что передал нам муниципалитет, мы получили как бы в долг, хотя считалось, что все это мы выкупили. Это чтобы не волновать так называемый народ. Расплатились мы с городом уже потом, кто два года спустя, а некоторые и до сих пор рассчитываются.

Виктор не прерывал Шамсудова, он, в самом деле, был в курсе этих тщательно скрываемых от чужих ушей, и не очень законных дел. А его собеседник, наконец, подошел к сути разговора.

– В благодарность за это мы отчисляли некоторый процент своих доходов в личный фонд Анатолия Петровича. Он довольствовался в последнее время вот такой суммой.

Рашид Магомедович начертил на листке бумаги две цифры, показал их Спирину. Тот мысленно прибавил к ней нули и получил сумму, раза в десять превышающую должностной оклад Гринева.

– Для нас это не очень много, раздели ее на десять, и ты поймешь. А для одного человека очень даже хорошо. Мы бы могли перестать тратить и эти деньги. Но, мы, Виктор Николаевич, надеемся на вашу поддержку в нашем непростом бизнесе. Сами видите, как город атакует большой бизнес со стороны Железногорска, и даже столицы. Нам нужна защита от этих посягательств. Если запустить в город все эти супермаркеты, но нам будет хана.

– Я этого не допущу, – пообещал Спирин. – От всех этих супермаркетов мало проку. Мне важны живые налоги, а не ничтожная арендная плата.

– Это хорошо. Я рад, что вы всё это понимаете. Так что, мы хотим продолжить ваше личное финансирование. Вы человек молодой, запросы у вас должны быть выше. Не стесняйтесь. Сколько?

Шамсудов пододвинул к Спирину листок бумаги и выжидательно замер, ожидая реакции на свои слова.

Первым желанием Виктора было отказаться. Ему хотелось получить большую свободу действий, а, получая эти деньги, он сразу оказывался на крючке у местных бизнесменов. Он уже и так зависел от Нечая, и это не радовало. Но была еще и жена, Лариса. А ей не хватало не только его оклада, но и еще трех таких. До этого выручали состоятельные родители жены, но с полгода назад отец Ларисы получил инфаркт, и это сразу сказалось на семейном бюджете Спириных. Всё очень тщательно обдумав, Спирин написал свою цифру, отодвинул бумажку обратно Шамсудову и сказал:

– Этого мне даже много, хватит вот этого. Но мне нужно еще кое-что. Сегодня вы мне дали только два года сроку до следующих выборов. А я хочу быть избранным на следующий срок. И, естественно, мне нужна будет ваша поддержка.

– Хорошо, – согласился Шамсудов и затушил сигарету. – Я скажу им это. Надо нам всем как-нибудь встретиться.

– Непременно, – согласился, поднимаясь из-за стола, Виктор и, улыбнувшись, добавил. – Только не в бане.

ГЛАВА 12

В эти же дни, сразу после убийства мэра, Нечай открыл свой бар по улице Пархоменко с ласковым названием «Ямайка». Богатая фантазия Феди Кривошеева разыгралась здесь во всю. Под пляшущими буквами, исполненными в старомодном стиле, трепетал на ветру «Веселый Роджер» с традиционными черепом и костями. Стены и потолок заведения были выложены природным необработанным камнем, что напоминало своды пещеры. На одной из стен висел искусно исполненный корабельный штурвал, столы и стулья также отличались грубоватой манерой исполнения, но высшим шиком считалось сидеть на бочонке с тем же самым «Роджером» на боку и надписью наискось: «Порох». В одном углу за искусственно изготовленной паутиной на солидном сундуке примостился в небрежной позе ощерившийся скелет, одетый в шляпу, ботфорты и с пистолетом в руке. Этот «загостившийся посетитель» приводил в особый восторг впервые приходивших сюда дам. Пиво подавали в массивных глиняных кружках, и даже бармены заведения вписывались в дизайн не только форменной одеждой, состоящей из тельняшек и косынок на голове. Один перевязал себе глаз черной повязкой, а другой вдел в ухо массивную золотую серьгу и не выпускал изо рта прокуренную трубку. Заведение Нечая сразу приобрело в городе бешеную популярность, и первым это почувствовал Шамсудов, потерявший чуть ли не половину постоянных клиентов своего ресторана.

Как-то под вечер к Нечаю на квартиру приехал Рыдя, его правая рука и личный шофёр. Это был высокого роста и мощного сложения мужчина с большой круглой головой. Светло-русые волосы Рыди резко контрастировали с чуть раскосыми черными глазами, а маленький приплюснутый нос, свернутый на сторону, и большой шрам на губе указывали на бурное прошлое гостя.

Усевшись в свое любимое кресло, он сразу приступил к делу.

– Ты знаешь, этот старый пень Михай потребовал с бара сорок лимонов в неделю.

– Сколько?! – удивился Нечай.

– Сорок, – повторил Рыдя.

– Да, совсем сдурел старичок. Куда ему столько? Может озеро из молока соорудить себе хочет? Только ведь скиснет оно.

– Может, ты поговоришь с ним? – предложил Рыдя. – Путь скинет пару нулей.

Нечай встал, несколько раз с задумчивым видом прошелся по комнате, затем, прищурившись, глянул на своего первого помощника.

– Не о чем мне с ним говорить. Время пришло, Серёга. Пора кончать с этими старыми пердунами.

Рыдя только усмехнулся. Он единственный в городе знал о наполеоновских планах своего шефа. Людей, более или менее сведущих, всегда удивляло, что Нечай содержит такую большую для своего района армию братвы. Любой из этих молодых, крепких парней, словно наштампованных где-то на одной фабрике, с одинаковыми прическами и «прикидами», мог убить человека не моргнув глазом, не переставая жевать свой бубльгум, лишь бы от этого был хоть какой-то «навар».

– Завтра, пожалуй, что и начнем, – подвел итог Геннадий и пристально глянул на своего гостя. Тот только развел руками: дескать, как скажешь, так и будет.

Уже после ухода Рыди Нечай долго лежал на диване, не раздеваясь, курил, и все думал, просчитывал, пытался предугадать грядущие события.

Люди не рождаются художниками или музыкантами, но у них есть какие-то задатки, некий врожденный дар. Геннадию от природы достался некий криминальный талант. Родители у него даже близко не соприкасались с уголовной сферой жизни. Мать долгие годы работала в загсе, регистрируя свадьбы, смерти, разводы и рождение граждан города Кривова. Отец добросовестно трудился на заводе мастером – хорошая, благополучная семья. Тем большим ударом для них стал тот срок Геннадия, это знаменитое дело о кражах в домах почетных и уважаемых граждан города. Уже тогда судей поразил особый цинизм и точный расчет злодеяния. Нечай сумел из такого скучного дела, как шефская помощь ветеранам, извлечь криминальную выгоду. За это он и схлопотал тогда необычно большой для малолетки срок.

А первый раз он воровал в тринадцать. Лешка Соломин, по кличке Коржатник, первый друг и сосед Нечая, пацан, помешанный на голубях, как-то вернулся из деревни, где гостил у родственников и взахлеб начал рассказывать о каких-то особых породах голубей, что держал на селе один из местных чудаков. Турманы, чеграши, монахи – диковинные названия так и сыпались из Лешкиных уст.

– Эх, мне бы таких! – с завистью закончил он свой рассказ. – Да батька денег не дает на голубей.

– А ты возьми да просто укради их, – просто предложил Нечай.

– У кого?

– У того же братца твоего.

Лешка сначала удивился, а потом загорелся этой идеей. Они подъехали к деревне уже затемно, оставили в кустах свой мопед и, перепрыгнув через забор, подошли к голубятне. Пока Лешка гладил привыкшую к нему хозяйскую собачонку, Нечай быстро открыл несложный замок и сгрузил диковинных птиц в свою большую сумку. Что его удивило в той простой и незатейливой первой краже это поведение его напарника. Лешку даже после кражи ещё долго трясло от страха, в то время как сам Геннадий испытывал только странное обострение чувств и будоражащий душу азарт. То же самое с ним происходило и потом, во всех криминальных моментах его жизни. Но была ещё и зона.

В заведении для малолетних преступников он не проникся чувством раскаяния и вины. Как и на воле, Геннадий вскоре незаметно прибрал власть в своем отряде. Что-то в нем было такое, что привлекало к нему более сильных, более талантливых, и даже более умных парней. Не слишком словоохотливый, скупой на улыбку, Нечай отличался острым и оригинальным складом ума, своеобразным юмором, да и в драках был хорош, хладнокровен и расчетлив. Старался бить так, чтобы наверняка, с одного удара вывести противника из игры и чаще всего целился в глаза.

Но с совершеннолетием в его жизни наступил совсем другой период. Во взрослой зоне Геннадий оказался уже младшеньким – Юриком, юрцом, и это ему не понравилось. Нечай решил, что больше он в тюрьму не сядет уже никогда. Лежа по ночам в душном, полном стонов и храпа его обитателей тюремном бараке, Геннадий часами думал о совершенной ошибке и чем ему заняться в будущем. Но, даже лежа на тюремных нарах, он ни разу не подумал о том, о так называемым "честном труде". Первое, к чему он пришел в результате этих размышлений: теперь он будет работать в одиночку, ведь сгорел он из-за подельников.

Вернувшись домой, и с недельку отдохнув под родным кровом, Геннадий снял отдельную квартиру. Родители не могли его понять, а все объяснялось просто. Его удивительно крепкая нервная система по ночам давала странный сбой. Он часами не мог уснуть, и мешали ему не шум или свет, а присутствие рядом другого человека, воспринимаемое с обостренным чувством злости и раздражения. Он и в зоне-то засыпал с трудом, но на воле, как ни странно, все это усилилось во много раз, словно отдача, вернувшаяся после четырех лет несвободы. Квартиру Нечай подыскал по себе: в самом дальнем крае города, подальше от железной дороги и шоссе, угловую, первый этаж, за стенкой жила тихая старушка. Первое время досаждали соседи сверху, устраивавшие по ночам шумные пиршества, а затем не менее шумные битвы. Разжившись деньгами, Нечай перекупил эту квартиру, и заставил съехать "веселую семейку". Квартира так и стояла с тех пор запертая.

Способ добывания средств Геннадий придумал своеобразный. Он устроился мастером по ремонту телефонов на местный узел связи. Денег там платили мало, да и не эти гроши его интересовали. Научившись отключать нужные ему номера, он приходил на вызов и самым внимательным образом исследовал нужную ему квартиру: достаточно ли богатая обстановка, какие замки врезаны в дверь, как бы невзначай интересовался, где и в каком режиме работают хозяева, смотрел, подключена ли квартира к сигнализации. Затем он не спешил, позволял хозяевам забыть о визите телефонных дел мастера и не раньше чем через месяц молниеносно брал квартиру. Интересовали его только деньги и драгоценности, с барахлом Геннадий не связывался никогда. Все шло хорошо, но однажды он чуть не сгорел. Хозяйка вернулась не вовремя, и только хладнокровие Нечая и удача позволили ему уйти из квартиры без мокрухи.

Уже ночью, лежа в зыбком унынии своей бессонницы, Геннадий понял, что рано или поздно он все-таки снова попадет в тюрьму. Все предусмотреть невозможно, рано или поздно, но удача отвернется от него. Проанализировав не только способы добычи денег, а всю стратегию и философию жизни, Нечай пришел к выводу, что надо искать что-то другое, найти менее рискованную технологию изъятия чужих ценностей.

И нашел он его, этот свой путь, как это ни странно, в книгах. С детства он любил читать детективы, но если всех интересовали хитроумные построения сыщиков, то Геннадия больше волновали ошибки преступников. Он сразу ставил себя на их место, прикидывал, что бы он сделал в тех же условиях. Однажды в одно из редких посещений родителей, Нечай увидел у них на столе новую для себя книгу: "Крестный отец". Она потрясла его. Это же так просто и так естественно: помогать людям и делать их зависимыми от тебя, ну а потом уже с их помощью добиваться своего. Тщательно проштудировав бестселлер, а затем и просмотрев кино с блистательным Марлоном Брандо, Нечай усвоил, что, подобно дону Карлеоне с его торговлей оливковым маслом, надо иметь весомое положение в обществе, непременное легальное прикрытие.

Через месяц он вложил все свои криминальные средства в первый торговый ларек. В тот же день к нему подошел недавно вышедший из тюрьмы Рыдя и потребовал дань за право торговли. Нечай улыбнулся в ответ и угостил громилу сигаретой. Вечером их обоих видели в ресторане. Через неделю с ними уже считался весь район, а через четыре года Нечай вышел на Спирина.