Текст книги "Гороскопы всегда врут [СИ]"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 49

После смерти Шамсудова Нечаю оставалось только ждать, когда оставшаяся без крепкой хозяйской руки торговая «империя» начнет разваливаться на части и выбирать наиболее лакомые куски. Как никогда прежде, его положение в городе было сильным и крепким. Теперь у Геннадия не осталось конкурентов ни в уголовной, ни в коммерческой деятельности. Торговля наркотиками и оружием, рэкет, казино, «ночные бабочки» – все это приносило солидный доход даже и не по провинциальным меркам. Приличную часть этих денег Нечай пускал на подкуп должностных лиц в милиции и прокуратуре, стремясь обезопасить себя от законной власти.

Большую угрозу таили и старые уголовные кадры. Агентура у Геннадия работала хорошо, он знал, что давно уже приговорен этим обществом, а порою знал и тех, кто должен был привести приговор в исполнение. На этот случай он содержал с десяток старых уголовников. Подкармливая их регулярными подачками, Нечай использовал стариков как липкую приманку для мух. Все вернувшиеся с зоны шли по старым адресам, старички либо щедро подпаивали их, либо давали кольнуться, кто к чему привык, а затем начинали жаловаться на Нечая. Как правило, эти простые парни начинали рвать на себе рубахи с клятвами выпустить «сучаре» кишки.

Исчезали они без следа. Нечай твердо помнил: нет человека, нет и дела.

Коммерция под общим руководством Шишкина также процветала. Более дальновидный, чем его малообразованный патрон, Василий Ильич способствовал развитию в городе малого бизнеса. Теперь многие обращались к нему, минуя банки, прося кредиты и содействие в развитие своего дела. Внимательно выслушав будущих предпринимателей и через агентуру Нечая разузнав, что это за люди, Шишкин ссужал им деньги на приобретение оборудования под более низкий процент, чем это делали банки.

Так в городе появились две мини-пекарни, химчистка, салон красоты.

Но Нечай не успокаивался. Еще летом, в августе, он провернул своеобразную операцию. Наркотики в Кривов поставлял некий синдикат, состоящий из выходцев из Средней Азии. Механизм доставки действовал с четкостью, вызывающей уважение даже у педантичного Нечая. Раз в месяц в город въезжал небольшой караван, состоящий из рефрижератора, следующей впереди него «Волги» и замыкающего колонну микроавтобуса «Фольксваген». Грузовик перевозил фрукты и овощи, и где-то там, среди ароматного и витаминизированного продукта, хранился несравненно более дорогой и гораздо более вредный товар.

Сопровождали груз восемь человек разных национальностей, а заправлял всем некто Усмонов, невысокий, полноватый узбек лет тридцати с редкими усиками и доброжелательной белоснежной улыбкой. Они выгружали товар, получали деньги и катили дальше, куда-то на Север России. Еще в свой первый приезд этот караван удивил Геннадия: все машины имели номера разных областей России. Со временем он понял, с какой целью подбирались эти номера.

И вот в августе случилось так, что караван вынужден был остаться в Кривове. Серая «Волга» Усмонова потребовала срочного ремонта, в город ее притащили на буксире. Нечай тут же переговорил с кем надо, и с заверениями, что машина будет готова к утру, Геннадий предложил гостям для ночевки свою дачу в Лысовке. Усмонов очень благодарил гостеприимного хозяина, но в кабину рефрижератора посадил двоих своих людей с автоматами наготове. Поужинав, четверо охранников Усмонова пошли спать, а сам узбек с одним из приближенных засиделся за столом с Нечаем и Рыдей. Радик, так просил называть себя гость, несколько перебрал и стал словоохотлив. Чуть покачиваясь, Усмонов долго восхвалял себя, своего отца, намекал на очень большие связи где-то наверху.

– Мой отец был неразлучен с самим Рахим… – тут его телохранитель чуть толкнул хозяина ногой, и Радик спохватился и не назвал фамилии. Но остановиться он уже не мог. – Что бы вы без нас делали в этой огромной, паршивой России? Эти вшивые городки, они же подохнут, если мы не протащим через три границы эту дрянь, запрещенную Кораном. Аллах справедлив, он сделал так, что вы сами уничтожите друг друга…

Узбек хрипел эти слова почти в лицо Нечаю, но даже Рыдя, прекрасно разбирающийся в мимике хозяина, не мог понять, что скрывается за бесстрастной маской.

Среди разговора Усмонов вдруг заметил, что на столе, кроме местных яблок нет никаких других фруктов.

– Эй, Ахмед, принеси там всего: апельсинов, алычи, гранатов. Чтобы дастархан был достоин гостей и хозяев!

Его человек вышел во двор и вскоре вернулся с подносом, полным фруктов. Здесь были и апельсины, и гранаты, и виноград. Слушая пьяную болтовню гостя, Геннадий взял в руки крупный апельсин, машинально подкинул его вверх, а, поймав, замер на секунду и осторожно положил обратно на стол. Но Рыдя успел заметить удивление, промелькнувшее на лице Нечая, и на гостя тот взглянул ничего хорошего не предвещающим прищуром.

– Хорошие фрукты, – похвалил Геннадий и продолжил: – У нас таких я что-то не видел. Все мелочь какая-то. Ты не отсыплешь мне всего понемножку, а, Радик? У Сергея вон дочь болеет, – он кивнул на несколько удивленного Рыдю. – Я заплачу…

– Вах!.. Какие деньги! – прервал его Усмонов. – Ахмед, принеси побольше дорогому хозяину. Сколько тебе надо?

– Рыдя! – подозвал Нечай и, когда тот подошел и склонился к Геннадию, спросил: – Тебе сумки хватит?

– Конечно.

– Ну, вот и возьми, – и совсем тихо, одними губами шепнул. – Посмотри, что за маркировка на ящиках.

Через пять минут пришедших с улицы Ахмеда и Рыдю Нечай встретил на лестнице, спускаясь со второго этажа.

– Он спит, – сказал он узбеку и, когда тот поспешил к хозяину, обернулся к Рыде. – Ну что?

– Судя по ящикам и надписям – это импорт.

Нечай кивнул головой, вытащил из пакета апельсин и, оторвав, протянул Рыде небольшую синюю бирочку: «Маroc».

– Заливает наш дорогой друг. Везти из Узбекистана африканские фрукты. Смешно, правда?

Рыдя напряженно ждал, чем кончатся рассуждения хозяина. А тот все поигрывал заморским фруктом, потом бросил апельсин обратно в сумку и, наконец, сказал то, что ожидал от него Сергей.

– Подготовь завтра к утру две машины, семь человек, обязательно Фугаса, возможно, он понадобится.

– Стволы?

– Помощней. Те, чешские. Хочу я во всем этом разобраться, – задумчиво сказал Нечай, а напоследок неприятно удивил старого друга. – Ты остаешься в городе.

Поймав обиженный взгляд Сергея, Нечай дружески толкнул его кулаком в бок:

– Чудак, гордись! За меня остаешься, за всем городом приглядывать будешь!

Выехали они с утра, сразу вслед за караваном гостей. Ещё ночью, когда охранники в кабине фуры уснули, Нечай пристроил в машину Усмонова небольшой радиомаячок, позволяющий ехать в некотором отдалении от каравана.

Торговые гости уверенно двигались своим маршрутом, откупались от гаишников традиционными взятками, заезжали в крупные и мелкие города, ненадолго останавливались, сгружали «товар», отнюдь не овощи и фрукты, и снова трогались в путь. За трое суток они не останавливались, чтобы отдохнуть, просто менялись за рулем каждые четыре часа. Труднее приходилось нечаевским орлам. Если люди Усмонова по очереди отдыхали в комфортабельном микроавтобусе, то боевики Геннадия дремали в машинах в сидячем положении. Но никто из них не роптал, только Фугас временами пристально посматривал на хозяина. В отличие от Рыди, он еще не привык просто исполнять приказания, а старался понять, в чем смысл этой странной игры в кошки-мышки.

Между тем караван миновал Москву стороной, достиг Новгорода и, выгрузив фрукты в оптовую базу, повернул назад. Похоже, что это был конечный пункт затянувшегося марш-броска. Вслед за ними повернул свои машины и Нечай. Все шло, как обычно, Геннадий дремал на своем месте рядом с водителем, дорога шла лесом, но когда они вывернули из-за очередного поворота, то увидели, что рефрижератор и две другие машины исчезли. Нечай выругался, глянул на индикатор радиомаяка и скомандовал:

– Назад, ищите съезд налево.

Проехав километров десять по проселочной дороге, они обнаружили пропажу. Сходивший на разведку Фугас доложил:

– Тут они, стоят около озера. Костерчик развели, рыбу пытаются на спиннинг ловить.

– Пикничок?

– Похоже на то.

– Ну что ж, это нам на руку.

Гуляли торговые люди хорошо, больше по-русски, чем по-азиатски: с морем водки, шумом, и даже небольшой дракой. В редкой, по нынешним временам тишине далеко разносились звуки отчаянной гульбы. Один из сидящих сзади Нечая боевиков шумно вздохнул:

– Эх, хорошо гуляют.

Нечай, улыбнувшись, обернулся назад.

– Завидуешь? – спросил он.

– Конечно.

– Не завидуй. Мы еще погуляем, а вот они уже нет.

Звуки праздника начали затихать уже за полночь. Вскоре к основной группе вернулся Фугас.

– Все уснули, – доложил он. – Один остался у костра с ружьем, двое спят в «КамАЗе», Усмонов один в «Волге», а остальные в микроавтобусе.

– Ну что ж, начнем, – решил Нечай. – Усмонов мне нужен живым. Остальных можно кончать.

Фугас тут же распределил людей и сам первым пошел вперед.

Сидящий у костра смуглолицый паренек искренно пытался не спать. Он старательно таращил глаза на пляшущий огонь, но пламя гипнотизировало его, он засыпал, затем просыпался оттого, что ронял карабин в костер, торопливо выхватывал его и испуганно оглядывался на серую «Волгу». В конце концов, часовой поудобней устроился в обнимку с оружием, и задремал основательно. Бесшумно вынырнувший из темноты, Фугас левой рукой перехватил его горло, а правой вонзил в сердце нож.

Мягко опустив на землю безжизненное тело, Фугас оглянулся по сторонам, убедился, что все заняли заранее отведенные им места, и резко свистнул. И сразу же грохот выстрелов и крики погибающих людей разорвали тишину заповедного озера. Никто из боевиков Усмонова не смог открыть огонь, только один из шоферов «КАМАЗа» успел выскочить из машины, но не пробежал и трех метров, нашпигованный свинцом. Растерянного Усмонова в одних подштанниках выволокли из «Волги», поставили на колени и, сунув в висок пистолет, спросили:

– Где деньги?! Быстро!

Тот чуть замешкался, и тут же сапог Фугаса больно ударил его по почкам. Бывший прапорщик знаком был с технологией допроса военнопленных и знал, что нельзя давать ни секунды для размышлений.

– Деньги где, козёл!

– В трейлере, – сипло произнес Усмонов. – Там в полу, слева, тайничок.

Двое побежали проверять, а появившийся из темноты Нечай подошел и спросил:

– Так откуда ты возишь товар, Радик?

Усмонов дернулся, пытаясь оглянуться, но рука Фугаса вцепившаяся ему в волосы, развернула его назад, а очередной удар по почкам заставил вскрикнуть от боли. Но узбек все-таки молчал.

– Не хочешь говорить? А жаль. Время у нас нет.

Фугас тут же нанес ещё несколько резких, болезненных ударов. Но узбек молчал.

– Ладно, – прервал Фугаса Нечай. – Пора уходить отсюда. Деньги нашли? Хорошо. Всех в автобус и в озеро. А этого, – он кивнул на Усмонова, – суньте в багажник. Дома с ним разберемся.

Обратный путь занял у них гораздо меньше времени. Дольше они возились с Усмоновым. Сухачова уже не было, тот повесился незадолго до этого, но школа его не прошла зря. Основными палачами стали Фугас и Рыдя. Главное для них было – случайно не убить своего пленника. Пользуясь методами седобородого мясника, через сутки интенсивной обработки Нечай узнал самое главное: он действительно не ошибся. Наркотики Усмонов возил не из Узбекистана, а совсем близко, из Саратова. Через две границы опий возили совсем другие люди, и Геннадий постарался узнать о них всё. Усмонов знал и это. Именно тогда в голове Нечая родилась идея выйти на них напрямую, минуя Саратовский синдикат. Это должно было ему принести огромную выгоду.

Несмотря ни на что, через месяц очередную партию наркотиков в Кривов доставили вовремя. Технология осталась та же, другими были только люди и машины. И тех и других стало в два раза больше. Заправлял всем теперь хмурый здоровяк по фамилии Коч, а среди охраны почти не осталось азиатов. На простодушные расспросы Нечая об отсутствии Усмонова этот явный бендеровец ответил коротко:

– Отдыхает у праотцов.

Геннадий выразил свое сожаление, а улыбнуться себе позволил только после отъезда каравана. Теперь оставалось только выждать некоторое время, а Нечай это умел.

ГЛАВА 50

Как раз в те же дни, когда в городе появился Ремизов, Нечай отбыл на отдых, на юг, в Сочи. За себя он оставил Рыдю. Но, провожая своего патрона, Рыдя не знал, что у же сам стал «объектом охоты». Гриша Граф, как это говорят охотники, «скрадывал» его уже несколько дней. Он уже выяснил, где тот живет, на чем ездит, когда возвращается домой. Гриша к этому времени приоделся, влез в один из ближайших к пустоши домов и позаимствовал у загулявших на свадьбе хозяев теплую, добротную и вполне приличную одежду. Теперь Гриша спокойно ходил по ночным улицам, правда натянув на голову капюшон и избегая освещенных мест. Проблем с едой у него тоже не было. Доев двух небольших овечек, добытых у подслеповатого старика, он утащил прямо из сарая молодого козлика, благо погода стояла морозная, и мясо хранилось хорошо. В день отлета Нечая Григорий в очередной раз осмотрел свою рану, попробовал руку в действии и решил, что теперь пора действовать.

Вечером Рыдя подъехал к своему гаражу недалеко от дома, вышел из машины и сунул в замочную скважину длинный ключ внутреннего замка. В этот момент сверху, с крыши, на Рыдю обрушилось что-то тяжелое, беспощадно отключившее его сознание.

Очнулся он не скоро, и в довольно странном положении. Сначала он ощутил боль в руках. Очнувшись, Рыдя понял, что висит на связанных руках, и попробовал найти ногами точку опоры. Это ему удалось, он встал на цыпочки. Тут снизу раздался какой-то странный звон, но боль в кистях ослабла, и Сергей осмотрелся по сторонам. Первой он увидел печку буржуйку, в открытой топке которой яростно плясал огонь. Рядом с печкой Рыдя разглядел что-то вроде нар с наваленным сверху тряпьем, все остальное терялось во мгле. Со стороны буржуйки тянуло теплом, а вот сзади его тело холодил сквознячок. Опустив голову, Рыдя увидел, что он голый, и это его поразило больше всего. Только теперь вслед за недоумением и яростью поднялась мутная волна страха. Поняв, что в помещении он один, Рыдя попробовал высвободить руки, но оказалось, что привязан он был крепко. Подняв голову, Сергей хотел разглядеть, на чем он висит, но не увидел, все терялось в темноте, только в затылке проснулась дикая боль, и, он, прикрыв глаза, мучительно застонал.

Чуть оклемавшись, «адъютант» Нечая пошевелил ногами, снова вызвав лязг и звон металла. Приглядевшись, он понял, что ступни связаны цепью, по виду похожей на собачью, так что он мог стоять, и не более. Тут он выругался, попробовал еще раз освободить руки, но только до крови растер запястья. Боль остановила его ярость. Рыдя затих, и только тяжело дышал, а в голове проносились десятки мыслей. Кто? За что? Где он? Что это, месть старой воровской гвардии? Они на такое не способны, не их стиль. «Перо» в бок или выстрел из обреза вот это их методы.

Тут заскрежетала входная дверь, но светлее от этого в подземелье не стало. Вошедший человек прошел за спиной Рыди в глубь комнаты, зажег небольшую свечку, стоящую в обрезанной баночке из-под пива. Рыдя, вывернув голову, насколько позволяли его путы, старался рассмотреть незнакомца, понять кто он. Взяв в руки свечу, хозяин медленно подошел к висящему человеку и поднял вверх колеблющееся, слабое пламя. Увидев это лицо, Рыдя забыл про связанные руки и ноги и рванулся всем телом назад, прокричав одно только слово:

– Нет!!!

Цыган усмехнулся.

– Узнал? Да, Сережа, да. Это я, Гриша Граф, пришел с того света по твою душу.

Рыдя слабо замотал головой, тщетно стараясь отогнать жуткое видение. Ведь он сам стрелял в него, видел падающее тело!? Приезжал он и потом, смотрел на оставшиеся от людей обугленные головешки, собранные цыганами для погребения. Там невозможно было остаться живым: все пылало, у него самого обуглились волосы на голове! Слухи о появляющейся на пепелище тени Гришки Графа Сергей воспринимал со смехом. В этой жизни Рыдя не верил ни в Бога, ни в черта, а вот теперь рад был поверить во что угодно, лишь бы прошло это наваждение. Он вглядывался в лицо призрака, тщетно пытаясь найти следы от ожогов, но заметил лишь седину, появившуюся в густой шевелюре цыгана, и лишь тогда поверил, что перед ним не привидение, а живой человек. Мертвые не седеют.

– А ты ведь дружил с моим братом, – негромким голосом продолжил цыган, – помнишь Василия-то?

Рыдя невольно кивнул головой. Сердце у него билось с частотой бегущего марафонца. А Григорий продолжал.

– Вы вместе гоняли голубей, а сколько раз ты ночевал у нас в доме? Не в этом, кирпичном, а в стареньком, с дырявой крышей и дырами в полу. Ты даже был на похоронах Василия, единственный не наш, не цыган. А ты знаешь, что это такое для нас. Ты хорошо знаешь наши обычаи, правда, ведь, Сережа?

Рыдя побледнел. Он действительно знал многие обычаи цыган, густо замешанные на всех видах религий, от языческого поклонения силам природы до христианства. Но он понял, о чем говорит Григорий. В делах мести цыгане придерживались Моисеевых заветов: "Око за око, зуб за зуб".

– Ты правильно все понял, – кивнул головой Григорий, отошел к буржуйке, поворошил кочергой прогоревшие угли, затем подкинул дров, а кочергу оставил в топке. Поднявшись, он повернулся лицом к своему пленнику, в руке у него блеснуло длинное лезвие ножа. За эти несколько месяцев цыган заточил его до острия бритвы, и отполировал до зеркального блеска. Рыдя снова дернулся всем телом, еще раз попытался вырвать из оков руки и ноги, но только застонал от боли. Тогда он закричал: – Нет, Гриша, нет, не надо! Это не я, это Нечай все придумал, это его идея, я только исполнял!

– И до него доберемся, не бойся, – невозмутимо ответил цыган. Затем он плавно, без нажима, провел ножом по груди Сергея, и струйка крови брызнула из-под лезвия. Рыдя скрипнул зубами, но не застонал.

– Всё равно ты будешь первым, – пообещал Григорий. – Надо же мне с кого-то из вас двоих начинать.

Если бы кто-нибудь забрел в это проклятое место в ту ночь, то услышал бы жуткие стоны, доносящиеся словно бы из-под земли.

ГЛАВА 51

Убийство первого человека в команде Нечая наделало в городе много шума. Тело Рыди нашли на кладбище, недалеко от цыганских могил. Он сидел за рулем собственной машины, головой уткнувшись в клаксон, и постепенно затухающий вой гудка привлек внимание могильщиков, пришедших с утра пораньше копать могилы. Они заглянули через стекло внутрь салона, сначала им показалось, что на Сергее была куртка красного цвета, но реальность оказалась гораздо страшней. Поняв это, могильщики так поспешно рванули от машины, что побросали ломы и лопаты. Гриша Граф не был ни садистом, ни маньяком, просто он решил, что этот человек должен умереть самой мучительной смертью. Он тщательно, сантиметр за сантиметром содрал со своего врага кожу, методично вырезая её лентами сантиметра по два шириной. Врачи установили, что внутренних ран у Рыди не было, Сергей умер от болевого шока.

Зато о странном самоубийстве следователя прокуратуры Годованюка мало кто слышал. Концы с концами там явно не сходились: дверь была заперта только на один замок из трех, стояла расстеленная постель, и в то же время капитан словно только что откуда-то вернулся, был ещё в верхней одежде. При его неприятном нраве друзей у капитана не было, но в то же время никто из его коллег не поверил, что Годованюк способен свести счеты с жизнью, не тот характер. Дело зависло, и с каждым днем становилось все меньше шансов на его раскрытие.

Воскрешение Ремизова если не из мертвых, то из пропавших без вести, вызвало цепную реакцию разнообразных событий. Слетел со своего поста комендант завода, проработавший на этом месте пятнадцать лет, переведены в простые вахтеры начальники караулов, взыскание получил командир части, охранявшей завод, но более всех пострадал бывший друг Ремизова, лейтенант Волобуев. Кроме выговора, командир части намекнул ему, что теперь Петру не стоит рассчитывать на скорое повышение в звании, после чего тот начал серьезно подумывать об отставке.

Подобно кругам, расходящимся по воде, волны репрессий достигли и "мест весьма отдаленных". Получили взыскания и начальник лагеря, и командир отряда. Но самым жестоким образом пострадал сержант-раззява, допустивший побег. Сначала раздосадованный полковник содрал с него лычки, а затем объявил уже собравшему чемодан дембилю, что в этом году новогодние праздники тот встретит на вышке, и домой пусть пишет, чтоб ждали его ближе к весне.

К этому времени Выря потихоньку прибрал к рукам утраченную, было, власть, но это принесло ему мало радости. Тяжелый кашель всерьез замучил его, и врач поставил жестокий диагноз – туберкулез.

А виновник всех этих событий находился в тепле и комфорте, много спал, много ел, наслаждался жизнью и ждал. Все произошло случайно. Покинув квартиру следователя, Ремизов долго шел по улицам ночного города и на одной из его окраин, невдалеке от железной дороги, набрел на киоск, ласково подманивающий витринами с традиционно алкогольно-шоколадным набором. Подойдя поближе, Алексей долго, словно завороженный, смотрел на это пестрое изобилие. Снова проснулось чувство голода, а, кроме того, почему-то нестерпимо захотелось водки. К выпивке Ремизов относился равнодушно но, очевидно, сказывалось нервное перевозбуждение этих дней. Алексей даже почувствовал на губах горьковатый вкус водки. Он представил себе, как с хрустом свинчивает пробку, наливает в стакан прозрачную жидкость… Умом он понимал, что это глупо, надо было скрываться, искать какое-то убежище, а он не мог оторваться от этих дурацких витрин. Словно в ответ на его мысли, отщелкнулся крючок окошечка и насмешливый женский голос спросил.

– Ну, что, парень. не знаешь, что выбрать или денег нет?

– Да нет, я сейчас, – и Алексей торопливо полез в карман.

В поле зрения продавщицы появились его руки с пачками денег. Ремизов отвык от любых финансовых операций, поэтому действовал неловко. Еле поняв, сколько ему сейчас надо денег, он запихнул обратно в карман две пачки, а с третьей содрал банковскую ленту и сунул в окошечко несколько ассигнаций.

– Дай бутылку водки и пару «Сникерсов».

Продавщица молча подала, что он просил, выложила на прилавок сдачу.

– А выпить из чего? – спросил Алексей.

– Здесь, что ли пить, собрался? – спросила продавщица, не сильно удивившись. Она и не такое видела. – Вот, на пластмассовый стаканчик, и гони еще рубль.

– Давай, – потребовал Ремизов, сдирая пробку. Он налил себе больше чем полстакана, выпил, торопливо заел невкусным, с пережаренными орехами «Сникерсом». Вниз по пищеводу пробежала горячая волна.

– С похмелья, что ли? – спросила заскучавшая в своем скворечнике женщина.

– Нет, просто так, – скупо ответил Алексей и налил себе еще.

На этот раз водка дошло сразу. Ремизов почувствовал, как мир чуть качнулся под ногами, витрина превратилась в цветное пятно и заколыхалась морской волной.

– С женой, поди, поссорился? – продолжала допытываться продавщица.

– Угадала, – буркнул Алексей уже заплетающимся языком. Голова казалась чугунной, неудержимо тянуло к земле. Некоторое время он еще сопротивлялся, но затем положил голову на прилавок, стараясь не соскользнуть на землю.

– Эй, ты чего это? Спишь, что ли? – засмеялась киоскерша. – Смотри, свалишься, тогда не наркоманы, так менты в вытрезвителе обшмонают. Заберут всё, что есть.

Но Ремизов не отвечал. Ноги его еще держали, хотя тоже начали подламываться. Как сквозь вату, он услышал щелчок замка, и твердая рука повела его куда-то в тепло.

– Сядь вот здесь, поспи, а то еще замерзнешь, – женщина пристроила Алексея на ящик в закутке между товарами, а сама, усевшись на стул возле окошечка, долго разглядывала спящего мужика.

Ей понравился этот высокий, мощного сложения парень. Таисии Андреевне, или, проще, Тае, в этом году стукнуло сорок. Хваткая, напористая женщина, она не хотела ждать милостей от природы, брала все, что шло в ее руки, и еще прихватывала проплывающее рядом. Одно время ей казалось, что жизнь идет, как надо: трехкомнатная кооперативная квартира, машина, гараж, дача. И ко всему этому нормальный, здоровый, в меру ленивый и в меру пьющий мужик. Он работал всю жизнь электриком и воспринимался ею не как добытчик и хранитель очага, а как шофер и механик ее машины, работник на даче, человек, с которым можно пойти в гости, да и, в конце концов – как машина для удовлетворения ее естественных, сексуальных потребностей. Вскоре после свадьбы она родила сына и жила достаточно счастливо. Но лет пять назад ее стал преследовать злой рок. Сначала муж ушел к другой, помоложе и побогаче, ловко прихватив с собой машину. Мужчины в ее доме появлялись часто, но ни один не оставался надолго. Может быть, причиной был ее резковатый, властный характер или мешал сын с его подростковыми сложностями, но что-то отпугивало от нее мужчин. А внешне она была еще очень привлекательна. Невысокая, с полноватыми бедрами и высокой грудью, Таисия сумела сохранить великолепную белоснежную кожу, что придавало ей особый шарм. Темно-карие глаза с прищуром расчетливой женщины, выщипанные в ниточку брови, коротко стриженные крашеные светлые волосы. Нет, выглядела она еще очень недурно.

Три года назад исчезло одно из препятствий для ее личной жизни. Сын получил восемь лет, сильно порезав одного из бывших друзей. На суде он вел себя дерзко, за что и получил такой большой срок. Но за год до того он подсел на иглу, и этот год Тая прожила, как в аду. Идя домой после работы, она с ужасом думала, чего же она не досчитается сейчас: ковра или магнитофона, видика или хрусталя? Некоторых покупателей злил ее внешний вид: "Вся в золоте и во рту, и на груди, и в ушах", – ворчали они. Но они не знали, что это единственный способ сохранить золото от посягательств сына-наркомана.

Недавно Тая устроилась продавцом к Аньке, старой подруге по торговому училищу, взявшей в аренду небольшой ларек. Чтобы побольше заработать, они не стали нанимать продавщиц со стороны, а работали вдвоем, по двенадцать часов. Навар был не особенно велик, торговля шла бойко только два раза в сутки, когда народ шел на платформу, чтобы ехать на работу, да вечером, когда всё возвращались обратно. От такой жизни она сильно уставала. К концу недели ночных дежурств Таисия чувствовала себя совершенно разбитой. Кроме того, прошел уже месяц, как от нее ушел последний мужик, Валера, беженец из Карабаха, подрабатывавший в городе на ремонте домов. Поэтому Тая с интересом разглядывала спящего Ремизова. Высокий мощный мужик, к таким она всегда питала слабость. Тем более не голодранец, деньги есть. Еще заводя незнакомца в ларек, она почувствовала резкий запах импортного одеколона. К нему примешивался какой-то еще запах, похожий на запах глицеринового мыла, но по незнанию Тая приняла его за некий импортный мужской дезодорант. Она никогда не работала в заводе, любая другая работница завода сразу определила бы этот запах, запах тротила. Ну, а то, что руки у парня в ссадинах, так это понятно: в наши времена с такими «бабками» ходят только крутые мужики.

В восемь утра пришла сменщица, невысокая, худощавая Анька. Увидев спящего Алексея, она отреагировала по-своему.

– Ого, это что у тебя тут, телохранитель?

– Да нет, пьяный один, – ответила Таисия, укладывая в сумку нехитрое имущество: термос, любовный романчик, массажку. – Затащила сюда, чтобы не обшмонали, а то парень при деньгах и одет прилично.

– Мне его не оставишь? – невинным тоном спросила подруга, продолжая жадно разглядывать спящего мужика.

– Счас! – даже рассмеялась Тая. – И даже не мечтай! Ишь – губы то раскатала! Перебьешься!

Аньку мучили те же самые проблемы, что и Тайку.

Таисия между тем растолкала Ремизова.

– Эй, аллё! Вставай, брателло, пошли, пора уже.

– Куда пора, куда пошли? – спросонья не понял Алексей. Его еще пошатывало, и это со стакана водки на пустой желудок.

– Куда надо, – отрезала Таисия, выталкивая постояльца на улицу под насмешливым взглядом товарки.

На улице Ремизов пришел в себя, остро ощутил утренний морозец, его даже передернуло.

– Что, замерз? – спросила Тая, разглядывая его при свете дня.

– Да, есть немного, – сознался Алексей.

– Ты что ж без шапки-то, холодно уже? – поинтересовалась женщина.

Ремизов сделал вид, что только что это заметил.

– А что, на мне её не было?

– Нет, – засмеялась она. – Хоть какая шапка-то была?

– Голубая норка, – сказал Ремизов первое, что пришло в голову.

Все это время они топтались на месте в двух шагах от ларька.

– Ого, – покачала головой Таисия, – дорогая!

А потом спросила как бы невзначай.

– Тебе идти-то есть куда?

– Вообще-то нет, – сказал правду Алексей.

– Что так?

– Да, с женой поругался, домой ехать пока не хочу.

– Ну, тогда пошли ко мне, хоть переночуешь, – предложила женщина, словно этот разговор происходил не ранним утром, а поздним вечером. Взгляд ее при этом скользнул в сторону, и Ремизов понял подоплеку невинной фразы. Несколько секунд он разглядывал женщину, потом согласился.

– Пошли, раз приглашаешь.

Они, не торопясь, шли по улицам и, так же не спеша, беседовали.

– А ты вообще-то где сам живешь? – допрашивала Ремизова Тая.

– Я не местный, из Железногорска.

– А здесь что делал?

– Я же говорю, с женой поссорился, сел на последнюю электричку и поехал к другу в Кривов. А он квартиру снимал, переехал куда-то, вот и пришлось по улицам скитаться.

– А что с женой то поругался? – не отставала Таисия.

"Вот настырная баба!" – подумал Ремизов и начал сочинять более или менее правдоподобную версию.

– Да, это давно уже у нас, если бы не дочь, давно бы разошлись. Все ей сделал: квартиру, машину, нет, я еще сам должен у ней под подолом сидеть. Сколько раз ей говорил – если я буду сидеть дома, то будем жить на твою зарплату. Нет, ничего не понимает. Мало ли я там с друзьями выпью, должен я после работы разрядиться, всё на нервах ведь! А тут еще полоса невезения, все одно к одному.

– Что так?

– Я охранником у одного босса работал, а его рванули на куски вместе с машиной. Хорошо еще, что я в другой машине ехал, а то бы и мои кишки на проводах висели.

Получилось так, что Алексей рассказал почти чистую правду. Этого бедолагу Ремизов встречал на зоне, так далеко завела того судьба злодейка.

– Господи, ужас-то какой! – Женщина даже перекрестилась. В последнее время Таисия зачастила в церковь, пытаясь вымолить у Бога свое счастье.

– Так что сейчас я и без работы, и без крыши над головой, – продолжал жаловаться Алексей. – Деньги пока есть, а потом что-нибудь придумаю. Я не пропаду.