Текст книги "Гороскопы всегда врут [СИ]"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 28

Было полшестого утра, когда люди Нечая окружили коттедж номер четыре. Рыдя не ошибся, раньше это действительно был пионерский лагерь. От того времени остались и ворота со скрещенными пионерскими горнами, и трибуна для руководства пионерскими парадами, и мачта для флага.

Фугас нервничал. Давно уже рассвело, они могли начать дело и раньше, но Нечай во время инструктажа два раза напомнил ему, чтобы все началось не раньше шести часов пятнадцати минут.

– Если я не позвоню – значит, можешь начинать.

За этот час ожидания парни немного расклеились, и Фугас, прошедший Афганистан – всерьез опасался, как бы они не перегорели.

Ему было под сорок. Высокий, поджарый, с длинным скуластым лицом и рыжеватыми волосами, Фугас был одет, как и все остальные, в пятнистый камуфляж, только вместо черной шапочки-маски на голове красовалось армейское кепи с удлиненным козырьком. Покосившись на своего соседа, Фугас поморщился: тот обрывал лепестки у ромашки, сосредоточенно шевеля губами. Фугасу хотелось подать команду и встряхнуть парней, но он сдержался и все-таки дождался, пока минутная стрелка застыла в нужном ему положении, и только потом негромко скомандовал: – Подъем!

Все было распределено заранее. Пока все оцепляли большой приземистый коттедж с цифрой четыре над входом, один из боевиков быстро вскарабкался на столб и перерезал телефонный кабель.

Фугас первым вскочил на крыльцо и хотел уже вышибить легкую дверь, но тут она сама открылась и в дверном проеме показалась сонная всклокоченная девица в одном бикини. Фугас успел зажать ей рот раньше, чем она вскрикнула, оттащил в сторону и, закрыв коленкой дверь, шепнул на ухо потрясенной дамочке:

– Тихо! Милиция, – а потом спросил. – Сколько их там?

– Не-не считала, – запинаясь, ответила она. Магическое слово «милиция» ее немного успокоило. – Человек десять.

– Они все бородатые?

– По-оловина.

– Оружие есть?

– Да. Видела пистолет, – припомнила девица.

– Ну, хорошо, подожди здесь, – он толкнул ее в руки напарника, кивнул остальным и первым ворвался в дверь.

Когда в коттедже поднялась отчаянная пальба, девушка поняла, что на самом деле это вовсе не милиция. Вскрикнув, она укусила за руку державшего ее парня и, вырвавшись, бросилась бежать в лес. Она почти добежала до ближайших деревьев, когда с крыльца полоснула автоматная очередь. Девушка упала, а Фугас обрушился в руганью на зазевавшегося парня.

– …Раззява! Что стоишь, сходи посмотри, вдруг она ещё жива.

Оглянувшись по сторонам, он заметил в ближайшем коттедже, метрах в пятидесяти, белевшие лица обитателей. Парни его были в масках, а лицо самого Фугаса они вряд ли могли рассмотреть с такого расстояния, но для профилактики он, не целясь, полоснул очередью по окнам.

– Сидеть, суки, – пробормотал он себе под нос, а потом скомандовал. – Уходим.

В лесу, на проселочной дороге, стояли три автомашины. В одну из них, милицейский УАЗик с номером Кривовского отделения милиции на боку, они сгрузили все оружие и униформу, и неторопливый вездеход растаял где-то в лесу. Весь остальной народ налегке расселся в две «девятки», и они, проехав с полкилометра, влились в оживленный поток магистрального шоссе. Через час все три машины были уже в Кривове.

В это прекрасное летнее утро Свояк поднялся, как обычно, ровно в шесть. Особой нужды в этом не было, он мог бы спать хоть весь день, но долгие годы отсидок давали о себе знать въевшимся в организм распорядком зоны. Нашарив ногами домашние тапки, пошел на балкон.

В шевелюре Свояка давно не осталось ни одного черного волоса. Такого же цвета окладистая борода обрамляла лицо. Именно подражая ему, отрастил бороду Макар, а затем и половина его бригады.

Выйдя на балкон, опоясывающий второй этаж его причудливого особняка, старик глянул на пейзаж, и нахлынувшая волна восторга поднялась из его заскорузлой души. Еще бы! Этот дом в свое время был дачей секретаря обкома и стоял на высоком холме в самом центре заповедника. Окружала его холмистая местность, густо поросшая лесом, виднелись живописные скалы на горизонте и поблескивающая серебряная змейка реки. Солнце, только поднявшееся над горизонтом, еще не разогнало голубоватую дымку тумана. Ради этих нескольких минут Свояк тратил целый час, добираясь сюда из города, и поделать с собой ничего не мог. Как часто бывает, старый убийца отличался некоторой сентиментальностью.

Именно в эту секунду стоящий метрах в трехстах от дачи Рыдя удобно пристроил в развилке дерева винтовку и поймал его в перекрестье оптического прицела. Сергей немного волновался. Хотя в молодости он ходил в секцию стрельбы, а в армии числился снайпером в своей роте, но это было очень давно. Лет пятнадцать он вообще не держал в руках оружия и никогда не стрелял с такого большого расстояния. Вдохновляла его только винтовка, которую он держал в руках. Мощная, немецкого производства, ручной сборки, она поразила его еще полгода назад, когда они с Нечаем опробовали ее в заброшенном карьере. Цейсовская оптика позволяла разглядеть цель с огромного расстояния, а пули ложились точно так, как хотел стрелок, не ниже и не выше. До поры до времени это ружье лежало мертвым грузом, но вот теперь пришел черед поработать и ему.

Высокий, худощавый, чуть сгорбленный человек с белоснежной шевелюрой в паутине прицела виделся совсем рядом. Рыдя даже рассмотрел, что его губы шевельнулись. Он не знал, что в эту секунду Свояк произнес: "Как хорошо!"

Ветер дул стрелку в спину, так что поправку на ветер можно было отбросить. Старых навыков Сергей не забыл: поймав голову седобородого в перекресток прицела, он плавно потянул спусковой крючок.

Приглушенный треск выстрела и легкий толчок отдачи поразили его несоответствием легкости исполнения с убойной силой оружия. Оптический прицел дрогнул и показал, как откидывается назад голова старого вора, тело валится назад и замирает у стены в невозможной для живого человека позе.

"Дело сделано, – думал Рыдя, удаляясь от дома к проселочной дороге, где ждал его автомобиль. – Нечай будет доволен".

– Все окей, – только и сказал он в микрофон рации.

Нечай посмотрел на часы и улыбнулся. Было как раз шесть пятнадцать. В это время Фугас уже уничтожал пехоту Макара.

Тело старика обнаружили через полчаса. Охранник, вышедший покурить на свежий воздух, увидел на асфальте лужицу свежей крови, а, подняв глаза, понял, что она натекла сверху.

Убийство Свояка тут же приписали Тенгизу. Началась затяжная, более чем на полгода кровавая война за наследство седобородого вора. Она унесла жизни более чем тридцати боевиков с обоих сторон и кончилась только со смертью Тенгиза и большинства его земляков.

Нечай оказался прав. При таком "битье посуды" о банде Макара никто и не вспомнил. На некоторое время он вздохнул с облегчением.

ГЛАВА 29

К этому времени пошел уже второй год срока лейтенанта Ремизова. Волей и не пахло. Незаметно подкралась осень, отзвенели последние деньки бабьего лета, пошли заунывные серые дожди. Холода в этих северных местах наступали раньше, чем в Кривове. Хмурая погода и чавкающая под ногами грязь еще сильней угнетали психику осужденных. Чаще стали вспыхивать ссоры и драки, порой по малейшему и самому глупому поводу. Нависла угроза и над самим Вырей. С очередным конвоем в зону прибыл некто Урал. По тому, как забегали перед новеньким шестерки, Ремизов понял, что вновь прибывший – человек влиятельный. Высокий сутуловатый мужчина с длинным лицом, на котором особенно выделялись темно-карие глаза и крупные губы, с постоянной усмешкой, Урал высокомерно принимал поздравления с прибытием.

– Вот сука, опять нас с ним судьба свела, – услышал Ремизов сзади голос Выри.

– Кто он? – спросил Алексей, не поворачивая головы.

– Медвежатник, деловой. Два раза нас судьба сводила, но в третий – я чувствую, уже не разведет. Леня, надо его убрать.

Ремизов покосился на Вырю. Лицо у пахана было встревоженное, глаза светились ненавистью.

– За что? – спросил Алексей.

– Нутром чувствую, что стукач, а доказать не могу. Актер! Ну, вот хоть убей, не верю я ему.

– А он про это знает?

– Да, – Выря отогнул ворот рубашки и показал на шее застарелый шрам.

– Его работа.

Начал Урал круто. На вечерней поверке он безо всякого повода выругал матерно дежурного офицера, за что был избит дубинками и отправлен в карцер. Вышел он оттуда через десять дней, с той же нахальной улыбкой и безмерно возросшим авторитетом.

– Вот, посмотри, из карцера пришел, а как с курорта, даже не чихнул, – прокомментировал старый уголовник.

Ремизов поневоле согласился. Каменный, неотапливаемый мешок и летом вытягивал из организма все соки, а поздней осенью, и подавно. А вскоре в карцер загремел сам Выря. На утреннем разводе объявили, что он снимается с должности и переводится на погрузку шпал. Выря был просто обязан отреагировать на подобное унижение, что он и проделал, может быть, не так эффектно, как его главный враг, а затем отправился на правеж.

Из карцера Выря вернулся через десять дней уже с температурой и прямиком отправился в лазарет. Навестивший его Ремизов сразу отметил частый глубокий кашель, сотрясавший тело старого уголовника. Тот явно похудел, даже по лицу чувствовалось, что его мучает температура, глаза блестели лихорадочным огнем.

– Иди-ка, зема, погуляй, – Выря спровадил единственного соседа по палате.

Алексей в это время выгружал подарки: пару пачек чая, сигареты, стакан спирта в неизменной мягкой упаковке.

– На мое место, конечно, Урала сунули? – первым делом спросил пахан.

– Да, – подтвердил Ремизов, – часть артельщиков уже на него работает.

– Так и знал! – тут Вырю скрутил очередной приступ кашля, но, чуть отдышавшись, он сразу перешел к делу. – Леня, надо его убрать. Я устрою тебе побег, но перед этим ты замочи Урала.

Ремизов думал недолго. Цена свободы была велика, но есть ли цена у свободы?

– Хорошо, – сказал он пристально наблюдающему за ним пахану. – Я согласен. Что надо делать?

Через два дня к мастерской, где работал Ремизов, подъехал самосвал «ЗИЛ-130». Опилки и щепу от основных цехов отправляли вагонами в другой город на гидролизный завод, а от этой небольшой мастерской стружку и мусор раз в неделю вывозили за территорию зоны, на свалку. Рядом с шофером сидел сержант-контролер из старослужащих, отвечающий за то, чтобы никто не проник в кузов во время погрузки. Ремизов, увидев машину в окне, сразу двинулся к дверям инструменталки, на ходу вытирая руки тряпкой. Урал был один. Разувшись и положив босые ступни на табуретку, он наблюдал, как шевелятся заскорузлые пальцы под веселые хрипловатые звуки, доносящиеся из перемотанного изолентой старенького транзистора.

– Тебе чего? – лениво спросил он у Алексея.

– Мне сверло на восемь, а то это сломал, – Ремизов старался говорить как можно подобострастно. Урал, зная, что он человек Выри, недолюбливал его, хотя напрямую не проявлял этих чувств.

– Возьми вон там, в верхнем ящике, – Урал небрежно кивнул в сторону стеллажа слева от себя и снова сосредоточился на созерцании своих конечностей. Ремизов продолжал идти на него. Урал поднял глаза, встретился взглядом с лейтенантом – и все понял. Резко вскочив на ноги, он рванулся навстречу Алексею, но не успел. Узкое лезвие стамески, словно само, вошло в его сердце. Какую-то долю секунды они стояли друг против друга, затем темно-карие глаза Урала затянула поволока смерти, правая рука судорожно сжала рукав спецовки Ремизова. Алексей почувствовал, как тяжесть мертвого тела начала давить на ручку стамески, он отпустил ее, и Урал мягко опустился на пол, потянув Ремизова за собой.

Освободившись от его прощального объятия, Алексей прислушался: сквозь веселенькую музыку неунывающих негров со стороны улицы донесся требовательный автомобильный гудок. Это шоферу надоело ждать, когда же урки соизволят загрузить самосвал.

Выйдя из каптерки, Ремизов чуть заметно кивнул одному из зэков и, торопливо надев свой бушлат и шапку, поспешил к выходу.

– Лень, ты куда? – спросил его попавшийся по дороге напарник.

– В контору, посылка пришла, – буркнул Ремизов на ходу.

– О, сегодня, значит, похаваем от души, – вслед ему засмеялся зэк.

Выйдя на улицу, Ремизов двинулся вдоль стены цеха, стараясь не смотреть на машину.

– Эй, нас там скоро загрузят? – открыв дверцу, окликнул его нетерпеливый шофер.

– Да сейчас, идет он уже, – буркнул Алексей, сворачивая за угол.

Действительно, в дверях мастерской показалась мощная фигура Серого, человека отвечающего за погрузку и разгрузку машин. Он что-то жевал, и его квадратное, невозмутимое лицо профессионального грабителя остановило водителя, уже приготовившего упреки по поводу задержки. Плюнув, он сел за руль и закрыл дверцу кабины. Шофер был гражданским, работал здесь недавно и вполне откровенно побаивался обитателей этого учреждения. Серый двинулся к громадному баку, в который сваливали опилки и прочий мусор, а в это время из цеха с дикими криками выскочили двое: щуплый парнишка и преследующий его здоровенный детина, тут же прижавший пацана к стене и начавший что-то выкручивать у него из рук. Сержант, сидевший в кабине, сразу заинтересовался: из рук парнишки выпал блеснувший полированной латунью массивный портсигар. Соблазн был слишком велик. Сержант выскочил из машины с целью экспроприации шедевра воровского искусства.

– Ну-ка, дай сюда! – обратился он к здоровяку, успевшему поднять портсигар с земли.

– Может не надо, начальник? – расплылся в улыбке здоровяк, пытаясь спрятать портсигар в рукав. – Я его полгода делал, на воле козырнуть хотел.

– Дай сюда, говорю! – повысил голос служака.

– Ну, командир, может договоримся? Я тебе лучше мундштучок наборный подгоню. А это ж я для себя делал.

– Дай сюда, кому говорю!

Пока шел торг, Серый подцепил крючками объемный бак и, манипулируя кнопками, поднял его вверх. Сделав это, он свистнул, шофер глянул в зеркальце заднего вида и сдал машину назад. Ремизов, все это время стоящий за баком, поднырнул под него и ящерицей проскользнул в кузов. Упав плашмя на холодный, железный пол, он покосился на застывшую громаду массивной емкости, прикрыл заранее приготовленной тряпкой голову и замер в ожидании.

– Эй, начальник, высыпать? – услышал Алексей голос Серого.

– Погоди, проверю кузов, – донеслось до Ремизова, и сердце у него оборвалось.

"Все, сгорел!" – подумал он, но тут сержант начал ругаться. За долгие годы эксплуатации под кран-балкой образовалась громадная яма с густой липкой грязью, куда пришлось бы лезть сержанту, пачкая зеркально-чистые сапоги.

– Подними повыше, потом высыпай! – в конце концов, крикнул он Серому и махнул рукой с зажатым в ней реквизированным портсигаром. Ремизов услышал, как загудел электродвигатель, затем послышался скрежет и стук, это Серый сбивал длинной палкой запорный крючок с откидывающегося днища. Раздался грохот, и куча опилок, обрезки деревяшек, пустые пачки из-под сигарет и чая – словом, весь этот мусор хлынул на Алексея. Что-то больно ударило его по ногам, сильный удар пришелся и по почкам, рыхлая сыпучая масса перекрыла дневной свет. И, как ни старался укрыться Ремизов, содержимое бака упорно лезло через воротник и шапку, липло к телу, а еще хуже все это забивалось в рот и нос. Несмотря на кажущуюся воздушность опилок, придавило его солидно, но главная опасность состояла в том, что, не смотря на все предосторожности, часть опилок непостижимым образом все же проникла под тряпку и набилась в ноздри. Алексею нестерпимо хотелось чихнуть. Убрав руки с головы, Ремизов попробовал зажать нос, но это помогало мало, и он возблагодарил бога, когда машина все-таки тронулась, и Алексей успел от души чихнуть пару раз, но тут самосвал снова остановился, и затаившийся лейтенант услышал зычный бас начальника зоны:

– Что везешь? – спросил он.

– Мусор, товарищ подполковник! – бодро доложил сержант.

– Места много осталось?

– Да есть еще, – судя по звукам, охранник подтянулся и заглянул в кузов. – Треть кузова.

– Тогда заверни к старому складу, пусть погрузят еще и половняк.

Троица зэков, так мастерски разыгравшая сценарий Выри, с беспокойством наблюдала издали за переговорами офицера и подчиненного. Когда самосвал, вместо того чтобы поехать к воротам, свернул в другую сторону, они машинально последовали за ним и, завернув за угол цеха, с полчаса наблюдали, как с десяток зэков кидали в кузов обломки кирпича и другой строительный мусор.

– Хана парню. Не повезло Лёньке, – сказал Серый, когда осевший на рессорах, доверху нагруженный грузовик поехал к воротам.

ГЛАВА 30

Это было ужасно. Хорошо еще, что тяжесть нарастала постепенно, а опилки гасили удары кирпичей. Повинуясь интуиции, Алексей поднялся на четвереньки и уже в таком положении дожидался конца этого ада. Теперь он не мог защитить руками лицо от забивающих рот и нос опилок, временами ему нечем было дышать, и, отплевываясь, он глотал живительный воздух вместе с этими проклятыми опилками. А тяжесть все росла. Руки, ноги, шея – все затекло. От напряжения он истекал потом, тяжесть, давившая на него, казалась непомерной. Алексей уже начал постанывать под ее гнетом, но тут глухой стук ударов прекратился, и машина, покачиваясь на колдобинах, медленно тронулась с места. Ремизов каждой клеточкой своего тела ощущал кочки этой дороги. Груз колыхался, словно вода, и временами очень сильно. Сжав зубы, Алексей думал только об одном – лишь бы не упасть. Подняться он бы уже не смог.

Вскоре машина остановилась, послышались голоса, лай собак.

"Ворота", – понял Ремизов, но ни испугаться, ни затаиться не сумел: все силы уходили на борьбу с грузом. Ему показалось, что стоянка длилась целую вечность, но, наконец, грузовик тронулся и, судя по меньшей амплитуде толчков, выехал на асфальт. Алексей подумал, что теперь будет полегче, машина ехала ровней, но тут грузовик влетел в выбоину, и весь груз подпрыгнул вверх вместе с лейтенантом. Удар этой массы был чудовищен, Алексею показалось, что захрустели его кости, а в глазах поплыли цветные круги. Но он все же устоял, восстановил дыхание и попробовал выкарабкаться из-под груза камней. Сначала масса, давившая на плечи, даже не шелохнулась, на секунду проскользнул страх, что он не сможет выбраться, так и останется погребенным в этой могиле. Но Алексей отбросил прочь эту жуткую мысль и, продолжая задыхаться, тянулся и тянулся по миллиметру вверх, до звона в ушах, до кровавых пятен перед глазами.

Наконец непомерная тяжесть дрогнула и поддалась. Алексей застонал, вкладывая в этот порыв всю свою ярость и, раскидывая кирпичи, вырвался на поверхность.

Первым делом он выплюнул набившиеся в рот опилки, а выпростав из завала руки, прочистил нос и отдышался. С большим трудом вытащив из-под кирпичей ноги, Ремизов очутился наверху и тут же пригнулся. Слишком он был заметен на груженном с верхом самосвале. На его счастье, дорога на свалку не пользовалась популярностью среди автолюбителей, и машины попадались только на встречном курсе.

Холодный осенний ветер сразу освежил его, и Ремизов начал раздумывать, что ему делать дальше.

"А если самосвал не остановится, что тогда? Вывалит вместе с кирпичами, вот это будет хохма!" – подумал Алексей, но, на его счастье, машина вскоре остановилась, хлопнула дверца кабины.

– Привет, Василь!

– Здорово, Петро. Ты что, в колонию, что ли, ушел?

– Ну да, в РСУ ни черта не платят, да с механиком поругался.

– А там кто, все Брызгалов?

– Он, старый черт!

– Ну, я с ним в свое время тоже хлебнул. Эх, и змей!

– Да еще какой!

– А сколько в зоне огребаешь?

Под нехитрый разговор двух шоферов Ремизов кошкой выпрыгнул из кузова, перебежал кювет и скрылся в лесу.

ГЛАВА 31

Ремизова хватились очень быстро. Сначала нашли труп Урала, и произошло это минут через пять после того, как машина с мусором выехала за ворота зоны. Когда после переклички стало ясно, что не хватает бывшего лейтенанта Ремизова, начальство пришло к правильному выводу, что именно он убил особо ценного стукача по кличке Артист.

Также быстро просчитали они и метод побега. За это время зону покинул только один самосвал с мусором. Первым делом притянули к допросу чистоплюя-сержанта, и тот быстро припомнил всех "артистов оперы и балета", отвлекавших его возле машины. Но те были готовы к тому, что их потянут к «хозяину», и клятвенно божились, что ничего не видели и ничего не слышали. Сунув комиков в карцер, полковник вытер пот с лица и с душой выругался.

– Да что вы волнуетесь, товарищ полковник? – попробовал его успокоить молоденький лейтенант, пропустивший через ворота злосчастную машину. – Там кирпичей накидали несколько тонн, наверняка его раздавило.

– Запомните раз и навсегда, молодой человек, – с пафосом начал полковник, – там, где нормальный человек сдохнет, зэк выживет. Можете поверить мне на слово, тридцать лет с этими сволочами дело имею.

Допросили и гражданского шофера. Зачем тот соврал, что не останавливался в пути, он, наверное, не смог бы объяснить и сам. Такова уж психология запуганного советской властью поколения: лучше отрицать все, чем сознаться в малом. Приехали на свалку, и водитель показал место, куда высыпал груз. Увы, за это время рьяный бульдозерист столкнул в овраг не одну машину с мусором. Бестолково потоптавшись на утрамбованной площадке, где под тоннами мусора должно было покоиться тело его подопечного, полковник глянул на равнодушно сидевшую розыскную собаку и пропустил мимо ушей заверения лейтенанта: – Ну, вот видите, товарищ полковник. Все нормально.

Опытный старый служака раздраженным тоном ответил: – И все-таки надо проверить. Чувствую я, что всплывет этот чёртов Ремизов и устроит нам небо в алмазах. Майор, ищите экскаватор, будем копать тут. Оградите участок, чтобы никто больше сюда мусор не сваливал. Вы, лейтенант – возьмете людей, одну из собак и двинетесь от свалки назад, к зоне, держась правой стороны дороги. А вы, капитан, – повернулся командир к другому офицеру, – то же самое сделаете по левой стороне дороги. Действуйте!

К этому времени Ремизов вышел из леса к большому дачному массиву.

Сезон уже кончился, но Алексей не стал рисковать и маячить на пустынных улочках, а, зайдя на первую же дачу, продолжил свой путь, форсируя один забор за другим. При этом он не забывал заглядывать в убогие и крошечные домишки. Прежде всего его интересовали одежда, обувь и еда. Сначала ему не везло, но потом он все-таки нашел старый свитер себе по размеру. Хозяин этой дачи почему-то не слил на зиму воду из бака и Ремизов почувствовал нестерпимое желание помыться.

Раздевшись по пояс, он долго вытряхивал из одежды опилочную труху. Покончив с этим, Алексей пробил кулаком тонкий, прозрачный лед и долго с наслаждением мылся обжигающе ледяной водой. Тело у него горело от зверской процедуры, каждая мышца тела звенела как струна, и только тогда Алексей поверил, что все-таки он на свободе.

Вытеревшись не слишком чистыми дачными тряпками, Ремизов снова влез в свою зэковскую робу и даже удивился, насколько это было неприятно. В зоне ему было все равно, что есть и что носить.

Продолжив свой поход по дачам, Алексей нашел в одном из домиков немного спичек, полпачки чая, разжился довольно сносным шарфом, но самое главное – тупым ржавым ножом спорол с бушлата и спецовки проклятый лагерный номер. После этого он поддел под штаны пару старых трико. От мародерского угара его оторвал заурчавший вдалеке двигатель автомобиля. Алексей понял, что он увлекся. Несколько секунд он прислушивался, и ему показалось, что он различил отдаленный собачий лай.

"Неужели ищут?" – подумал он, и тут с противоположной стороны услышал приглушенный стук железнодорожных колес. В ту сторону Ремизов и побежал, не теряя времени. Небольшие заборы он перепрыгивал, а те, что выглядели подряхлей, валил мощным ударом ноги. Минут пятнадцать подобного кросса с препятствиями не утомили его, а скорей разогрели. Выбравшись на крайнюю дачу, он увидел, наконец, железнодорожную насыпь. Между садовым участком и железной дорогой находился большой пустырь, метров триста открытого пространства. Слева, на горизонте, виднелись трубы какого-то завода, туда и вела одноколейка.

Ремизов некоторое время раздумывал, потом собрался с духом, вышел на открытое поле и, не торопясь, двинулся к дороге. Хотя кругом не было ни души, ему казалось, что за ним наблюдают десятки глаз, и он ждал, что сейчас его окликнут, и долгожданная свобода для него кончится навсегда. Добравшись до жидких кустов около насыпи, Алексей затаился в какой-то яме и прислушался. Было тихо. Некоторое время он раздумывал, что ему делать. Ждать здесь, или идти дальше, по шпалам? Вдалеке приглушенным треском рассыпалась стрельба. Ремизов узнал характерный звук автомата Калашникова. Первым его желанием было бежать, но тут рядом раздался гудок тепловоза, и через пару минут показался небольшой состав, неторопливо постукивающий по стыкам рельсов. Алексей вжался в землю, уже темнело, и он надеялся, что его не заметят из кабины тепловоза. Так и произошло. Машинист, помощник и сцепщик горячо обсуждали очередной проигрыш наших футбольных клубов в еврокубках, и совсем не обратили внимание на кусок тряпья, валяющийся в кустах. Сыграл на руку Ремизову и легкий изгиб железной дороги, он вскарабкался сначала на насыпь, а потом и в вагон, оставшись незамеченным.

Открытый сверху так называемый полувагон оказался доверху заполнен белым, силикатным кирпичом. Минут пять Алексей яростно откидывал кирпичи из одного угла вагона, пока не получилось довольно приличное углубление, где он и пристроился, ворочаясь на жестких угловатых кирпичах.

Первое время он с беспокойством думал о странной стрельбе и интуитивно связывал ее со своим побегом. Только не мог понять – почему стреляли вертухаи? Это было действительно так. Поисковая группа, возглавляемая лейтенантом, наконец, достигла того места, где беглец спрыгнул с грузовика. Собака, бежавшая до этого совершенно спокойно, вдруг подобралась, ткнулась носом в землю и рванула в лес. Неизвестно, как бы развернулись события в дальнейшем, если бы за первым же деревом они нос к носу не столкнулись с огромным красавцем лосем. Собака залилась отчаянным лаем, люди немного опешили, а зверь, совершив огромный скачок, рванул в чащу. Но лейтенант, сорвав с шеи автомат, успел пустить вслед ему длинную очередь. Каким-то чудом он попал, лось упал на землю, попытался подняться, но пуля попала в позвоночник и остальные выстрелы, те, что слышал Ремизов, уже добивали подранка. Овчарка, озверелая от запаха крови, и думать забыла о преследовании какого-то зэка, чей запах она почувствовала за несколько секунд до встречи с лосем.

Полковник выругал лейтенанта за неполное исполнение приказа, но поблагодарил за весомый довесок к скудному офицерскому пайку.

Об этой случайности, во многом определившей его судьбу, Ремизов так никогда и не узнал. Примерно через полчаса после того, как он залез в вагон, состав после длительного маневрирования остановился. По грохоту проносящихся поездов и голосу громкоговорителя, объявляющего о прибытии электрички, Алексей понял, что они прибыли на станцию.

Стояли здесь долго. До Ремизова долетали самые обычные, житейские звуки: шум проезжающих автомобилей, переговоры обходчиков и грузчиков, обрывки разговоров прохожих и звонкий смех женщин. Звуки казались ему резкими, раздражающе громкими, к тому же слепил глаза яркий свет дуговой лампы с высокой мачты. Грохот пролетающих составов возбуждал его непонятной, рвущейся из глубины души тревогой. И если раньше Алексей оставался, на удивление, хладнокровным, то сейчас был готов запаниковать без всяких видимых причин.

Но особенно его поразило, когда после долгого протяжного скрежета тормозных колодок и грохота открываемой двери прозвучал радостный детский крик: "Папа, папа приехал!" – У Алексея на глаза навернулись слезы. Он вспомнил себя таким же маленьким, явственно увидел отца, возвращающегося после длительной командировки, высокого, мощного, в красивой военной форме. А рядом почему-то плачущую мать, шепчущую себе под нос: "Слава Богу, живой!" Тогда он не мог понять, как это можно плакать от радости.

Алексей стер с глаз соленую влагу, завязал под подбородком завязки шапки, сунул ладони в рукава бушлата и, свернувшись калачиком на немилосердно жестких кирпичах, попробовал уснуть.