Текст книги "Гороскопы всегда врут [СИ]"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 58

Ремизов вытащил Гришку из трубы, как выдергивают из грядки морковку – одним рывком. Тот даже взвыл и появился из трубы в разодранной рубахе, а, ступив на крышу, обхватил руками ободранные плечи и зашипел от боли. Но цыган ни словом не попрекнул Алексея: из трубы уже несло жаром, и огонь мог нагнать его в любую минуту.

Они спустились вниз, отбежали к ограде и, под дружелюбный лай собак, перепрыгнув на другую сторону, долго смотрели на дело своих рук. Сперва только пробивающийся сквозь плотные шторы свет указывал на начавшийся пожар, затем пламя мгновенно слизало шторы огненным языком, начали гореть рамы, зазвенело лопающееся стекло, последней занялась крыша. Когда со стороны города послышался далекий вой пожарных сирен, они, не сговариваясь, повернулись и пошли в лес по протоптанной цыганом дорожке. За первыми деревьями они остановились, Ремизов вытащил сигареты.

– Я расплатился до конца, – заявил Григорий после первой затяжки, неотрывно глядя на оставшийся сзади пожар.

– А я нет, – упрямо мотнул головой Ремизов.

Цыган искоса посмотрел на него, здравый смысл подсказывал Григорию, что ему не стоит лезть дальше в чужую судьбу. Кто ему этот лейтенант, во что обернется его сведение счетов с первым человеком города и как оно отразится на его, Гришкиной судьбе? На все эти размышления ушло не более секунды, затем он обнял Ремизова за плечи и предложил.

– Тогда пошли ко мне? Надо переждать до субботы, а, кстати, какой сегодня день?

– Четверг. Два дня еще. Ну, веди, куда хочешь, – согласился Алексей, и они двинулись дальше по тропе. Как бы подтверждая их решение, со стороны пожара раздался громкий треск, и что-то ухнуло, словно вздохнул неведомый великан. Это обрушилась вниз прогоревшая крыша.

Вода в подвале, где укрывался цыган, уже замерзла, и он легко заскользил по льду, показывая Ремизову путь. Тот осторожно двинулся следом, но на самой середине подвала лед не выдержал его массы и Алексей с проклятиями провалился в воду. Цыган, оглянувшись на него, засмеялся, со скрежетом отворил железную дверь. Пока лейтенант, изображая ледокол, добирался до двери, Гриша уже разжег в буржуйке огонь.

– Ничего, лейтенант, сейчас обсушишься, согреешься.

Сняв хлюпающую обувь и отжав мокрые джинсы, Ремизов с любопытством огляделся по сторонам. Убогое жилище цыгана его не разочаровало, в заводской патерне он тоже жил без лишнего комфорта. Он не понял предназначение крюка, свисающего сверху, и цепей на полу, но инстинктивно поежился. Между тем Гриша поставил на раскаленную печку чайник и вскоре они смаковали огненный, терпкий «купчик».

– Ты с этой кассетой что делать будешь, пойдешь к прокурору? – спросил Григорий, отхлебнув глоток огненного напитка. – Теперь тебя могут помиловать, а мэра посадить.

– Нет, – Ремизов отрицательно покачал головой, – у меня и кроме этого накопилось грехов не на один срок. Я сам ему и судья, и прокурор.

– Правильно, – поддержал его хозяин, – пока спать не хочется, расскажи, как у тебя всё это было?

Ремизов допил чай, он почему-то отметил, что они оба одинаково держали кружки не за ручки, а обхватив ладонями, словно грея руки. Сначала Алексей говорил нехотя, с трудом, временами путаясь, возвращался назад, повторялся. Но потом он увлекся, и рассказ стал более связанным. Цыган оказался благодарным слушателем, все воспринимал живо, непосредственно, временами награждая резкими эпитетами то ментов, то бандитов Нечая. Особенно радовался Гриша, слушая историю побега Алексея.

– Молодец, настоящий мужчина! – вскричал он, хлопая в восторге себя ладонями по бедрам. В колеблющемся свете свечи его лицо с горящими глазами, крючковатым носом, копной непослушных волос приобрело какой-то демонический облик.

Но пик его восторга пришелся на рассказ Ремизова о его побеге из завода через трубу Гнилушки. Сначала цыган долго, до боли в желудке хохотал и, лишь успокоившись, пояснил.

– Я ж тебя тогда за водяного дядьку принял! Видел бы ты, как я оттуда бежал, два дня потом ноги болели! Все молитвы сразу вспомнил, а мать мне их двадцать лет вдолбить не могла!

Затем Григорий рассказывал свою грустную повесть. Ремизов поразился выносливости цыгана. Он в вагоне чуть дуба не дал от холода, а тот в ледяной воде просидел двое суток. Допив чай и потушив почти прогоревшую свечку, они улеглись рядышком на топчан, Алексей думал, что не уснет, настолько голова его была свежей и ясной, но сон сморил его так же быстро, как и гостеприимного хозяина.

За все это время Ремизов ни разу не вспомнил о женщине, с которой почти неделю делил кров и постель. Вернувшись со смены домой и, не обнаружив постояльца, Таисия сразу всё поняла. Сначала она проверила, всё ли на месте, и хотя не обнаружила ущерба, но долго плакала, прежде чем уснуть в холодной постели. Но поспать вволю ей так и не дали. Дотошный участковый, капитан Иван Рыжов, получив новые приметы Ремизова, быстро узнал от вездесущих старух про её постояльца и нагрянул в десятом часу дня с группой захвата. Мало того, что эти быки сломали ей дверь, но и потом Таисию промотали до самого вечера в милиции, с расспросами и допросами. Она несколько часов помогала криминалистам составлять фоторобот Ремизова.

Вернувшись домой, измученная Таисия сорвала со стены и разорвала в клочья календарь с глянцевой Богоматерью.

Смерть Нечая наделала в городе примерно то же самое, что медведь делает в тайге с муравейником. Некоторое время после жуткой смерти босса братва пребывала в шоке, затем оправилась, и уже к субботе в городе начали потихоньку постреливать – начался передел нечаевского наследства. Братва, державшие в руках городской рынок, уже не хотели делиться с коллегами с городских окраин. При Нечае те были как бы на дотации, им приплачивали за счет других доходов, в основном рынка. Геннадию важна была власть во всем городе. Но самым первым, еще в пятницу, пристрелили главбуха Шишкина. Фугас рвал и метал: лишь Василий Ильич знал всю финансовую подноготную обширного хозяйства Нечая. Все боевики открещивались от этого убийства, и у Фугаса возникло подозрение, что с Шишкиным свел счеты кто-то из его должников. Василий Ильич опрометчиво держал нелегальную картотеку у себя в голове, справедливо не доверяя бумагам после своего долгого срока. Но и этот, костяной сейф оказался слишком уязвимым для свинцовых отмычек. Фугас публично пообещал найти гада, но вскоре ему было уже не до этого. Средь бела дня его джип превратили в решето так же, как и двоих его телохранителей. Война в городе разгорелась не на шутку, и сразу начал брать верх один из городских бригадиров по кличке Бизон.

Наибольшие дивиденды смерть Нечаева принесли Спирину. Слушая доклад начальника ГОВД о пожаре, он едва сдерживал радость.

– Вы точно уверены, что это не убийство? – спросил Виктор, выслушав его доклад до конца.

– Почти на сто процентов. Пожарным пришлось ломать дверь машиной, она изнутри оказалась заперта на засов и все замки.

"А как же кассета?" – именно этот вопрос мучил сейчас мэра. Стараясь замаскировать свой интерес, он угостил полковника сигаретой и как бы невзначай спросил:– Как само это здание, его ещё можно использовать? Оно сильно пострадало?

Малафеев отрицательно замотал головой.

– Да нет, вы что, Виктор Николаевич. Там одни стены остались, перекрытия все обрушились, так что вряд ли что сгодиться для города. Один кирпич, да и то бракованный.

– А жалко. Красивое было здание. Я видел его еще в эскизах, у Кривошеева. Кстати, про убийц Федора ничего не известно?

Малафеев развел руками.

– К сожалению, нет, непонятны даже мотивы. И на бытовое убийство не похоже, отпечатков нет, все стерто. И на заказ не похоже. У него не было врагов или завистников. Ну, вы знаете.

– Да, конечно. Постарайтесь все-таки найти его убийц, Василий Петрович. Фёдор был не только моим другом, но и очень талантливым художником. Это большая, просто огромная потеря для города.

Проводив офицера до двери, Спирин вернулся за стол, ослабил галстук и долго сидел так с блаженной улыбкой на лице. Виктор не сомневался, что "астрологический близнец" держал бы его на коротком поводке всю оставшуюся жизнь.

"А все-таки врут гороскопы, – с усмешкой подумал он. – Если им верить, то в этот же день должен был погибнуть и я. А я живу, и ещё как живу"!

Теперь можно было попробовать снизить процент, отстегиваемый «попечителям», хватит им и пятнадцати процентов. Все остальное пойдет на благо города, а деньги сейчас решают все. Теперь он развернется. Еще бы чуть-чуть полегчало с безработицей, и тогда на фоне области его Кривов смотрелся бы экономическим чудом. Если все пойдет, как надо, то через два года он выставит свою кандидатуру на пост губернатора.

"Интересно, а какой возрастной ценз для баллотирующихся в президенты?" – подумал он, и сам испугался этой мысли.

Мысли его взлетали высоко и далеко, но ни разу он не вспомнил своего бывшего друга художника Федьку Кривошеева.

Авральные методы поисков бывшего лейтенанта не дали ничего. Первыми сошли с дистанции солдаты, ведь завод надо было охранять. Так что потом одним участковым да операм приходилось гонять по чердакам голубей, а по подвалам – кошек. Когда же через неделю выяснилось, что искать надо совсем по другим приметам, не зачуханного бомжа, а стильно одетого красавца, то большинство милиционеров просто плюнули на это дело. Обратный результат получился и от второй статьи в местной газете, включавшей уточненные данные на Ремизова и фоторобот составленный со слов Таисии. На портрете красовался совершенно жуткий, пожилой уголовник. До ужаса замотанная женщина согласилась со всеми уточнениями ментов, лишь бы от нее отстали. После выхода этой статьи в милицию звонили раз по пять в сутки, с требованиями срочно приехать и забрать этого особо опасного преступника. Каждый раз все заканчивалось конфузом. Здоровенных мужиков в джинсах, кожаных куртках и шапках из нутрии в России полным-полно. Многие звонили и сообщали, что видели похожего человека, садившегося на поезд, автобус или электричку. В целом получалось, что Ремизов за сутки отбыл на все четыре стороны, на всех видах транспорта, причем не один раз. Милицейское начальство сломалось, смирившись с тем, что избыток информации подчас хуже полного её отсутствия. А разразившаяся разборка между братвой Нечая и вовсе отодвинула эту проблему на второй план.

А Алексей всё гостил у цыгана. Днем они спали, а ночью прогуливались, разминали кости, заготавливали дрова, добывали пропитание. Убив Нечая, Гриша успокоился и больше не преследовал подручных Рыди. Он знал, что лейтенант непременно увяжется с ним, и значит, увеличивался риск попасть в поле зрения милиции и боевиков. А Гриша понимал что то, что, задумал Ремизов важнее всего прочего.

В тот, первый день они доели последний кусок козлятины, и с наступлением темноты Гришка повел Ремизова куда-то в поселок. Остановившись около одного из частных домов, цыган шепнул лейтенанту:

– Подожди здесь, я сейчас, – и легко перемахнул через забор.

Прислонившись к забору и поглядывая по сторонам, Алексей слышал, как взлаяла, а потом замолкла собака, затем закудахтали куры. Минут через пятнадцать цыган вернулся и перекинул через забор четырех еще теплых кур.

– До субботы нам их хватит, – заявил он Ремизову, когда они уже шли обратно.

Тем же вечером он спросил цыгана.

– Гриша, а, сколько тебе лет?

Тот, сидя у открытой печки буржуйки и шустро ощипывая курицу, не задумываясь ответил:

– Двадцать шесть.

– Сколько?! – удивился Алексей.

– Двадцать шесть, – повторил цыган и в свою очередь удивленно посмотрел на Ремизова. – А что ты так удивился?

– Да я думал тебе лет сорок, седой вон весь, с бородой! А ты оказывается мой ровесник. Мне тоже двадцать шесть.

– Ба, а я тебе тоже лет тридцать пять давал! Думал еще – чего это Алёша в таком возрасте, а всё ещё лейтенант? Разжаловали, что ли?

В субботу, с утра Григорий критично осмотрел своего друга и сказал.

– Тебе надо побриться.

– Зачем? – удивился Ремизов.

– Как зачем? Все-таки на свадьбу идешь.

– Да ладно, я ведь не жених и танцевать там не собираюсь, – попробовал отшутиться Алексей. – Да и нечем бриться.

– Как это нечем!? – возмутился цыган и показал свой нож. – А это что? Сейчас я тебя мигом побрею.

Он достал какой-то обмылок, плеснул из чайника горячей воды, быстро намылил Ремизову щеки и в две минуты побрил его своим уникальным ножом.

– Ну вот, теперь можешь сойти и за жениха.

Повинуясь его указаниям, Алексей тщательно вымылся и сменил рубаху.

– Пойми, тебя не должны заметить раньше времени, – наставлял Ремизова цыган, – плохо, конечно, что от тебя дымом несет как от лешего, ну да ты там долго не рассиживайся. Сделаешь дело, и уходи. Быстро уходи.

День этот казался бесконечным. Поев с утра, они больше не стали возиться с приготовлением пищи, а только пили чай, как всегда крепкий, горячий, без сахара. Спать никто не ложился. Ремизова даже слегка потряхивало от волнения, и это его удивило. В случае с Нечаем он не испытывал особого волнения.

В седьмом часу Григорий наконец сказал.

– Пошли.

Ремизов засомневался.

– Не рано?

– Да мы ещё не на свадьбу. Зайти мне надо тут неподалеку, – объяснил Григорий, а затем критично глянул на ботинки Алексея. – Протри обувку, а то не поверят, что ты с подарками на свадьбу.

Одевшись, Ремизов, с удивлением, увидел, что Гриша прихватил с собой лопату, лом и большую сумку на ремне. Вода в подвале промерзла уже до дна, и Алексей не проваливался как первый раз. Выйдя на поверхность, они с наслаждением вдохнули свежий морозный воздух, глянули на крупные звезды над головой и двинулись к месту пожарища. Войдя в развалины своего дома, Григорий остановился посреди одной из комнат и, протянув ладони к земле, горестно сказал:

– Здесь спали мои дети.

Опустившись на колени, он долго говорил что-то на своем языке, чуть покачиваясь из стороны в сторону, словно разговаривал с кем-то. Наконец он перекрестился, поднялся с колен, смахнул с глаз слезу и прошел в соседнюю комнату. Там он отмерил от стены какое-то расстояние и принялся ожесточенно долбить ломом подмерзшую землю. Ремизов не понимал, что тот делает, но предложил.

– Давай помогу?

– Я сам, – коротко отрезал цыган, продолжая вгрызаться в землю. Минут через десять его яростные усилия увенчались успехом, и он выволок из земли алюминиевый бидон литров на пять. Отщелкнув рукоятки герметичных запоров, цыган снял крышку и, подозвав Ремизова, попросил:

– Алёша, ну-ка, посвети.

Алексей чиркнул спичкой, поднес ее к горловине бидона и увидел, как маслянистой желтизной блеснуло золото, острыми цветными искрами брызнули драгоценные камни, матовой белизной зазмеились нитки жемчуга. Гриша запустил ладони в это богатство, поднес к глазам, пристально глянул на Ремизова и небрежно бросил все это обратно.

– Говорят, что все это копилось в нашем таборе сотни лет. А я бы, не глядя, обменял это барахло на жизнь своих детей, – со вздохом сказал он.

Сунув бидон в сумку, они отправились в город. Гриша по ходу рассуждал на вольную тему.

– Нет, что это за погода, а?! Ноябрь на носу, холодно – а снега нет. Без снега человеку зимой грустно. Эх, помню я места, где дома заносило с верхом. Маленький был, а помню…

– Слушай, Григорий, – оборвал его Ремизов, – может, не стоит тебе туда идти со мной? Ты же сам говорил, что рассчитался за всё?

Григорий отрицательно мотнул головой.

– Нет, я тогда ошибался, у меня к этому мэру свой счёт. Я уже потом всё понял. Нечай не набрал бы такой силы, если бы его не поддерживал вот он, – и цыган кивнул головой на выцветшую листовку с фотографией мэра и надписью: "Голосуй за Спирина".

– Это верно, – согласился Ремизов, привычно сунул руку за сигаретами, но потом вспомнил, что выкинул пустую пачку еще на пустыре.

– Пошли, я сигарет куплю, – сказал он, сворачивая к огням ближайшего киоска. Он не знал, что здесь его ждет еще одна неожиданная встреча.

Сергей Шалимов уже сотни раз давал себе слово бросить курить. Словом своё дело он не ограничивал, он действительно бросал курить, потом начинал снова, машинально стреляя сигареты у коллег во время очередного сложного дела. В этот день он закурил снова, ещё утром, в кабинете Малафеева. Собрав оперативников угро и участковых, начальство долго обсуждало, где еще можно искать Ремизова. Вроде и адреса всех его немногочисленных знакомых проверили еще в первые дни пребывания на кривовской земле, но теперь решили заняться этим ещё раз. Разослали людей проверить все воровские малины, подняли на уши всех осведомителей в воровском мире. Тем более как раз подоспела подробная информация из зоны о побеге лейтената, о подозрении на убийство Урала, и о роли Ремизова в охране смотрящего по зоне.

– Судя по тому, насколько хорошо Ремизову организовали побег, у него хорошие связи в воровском мире, – решил Малафеев. – Мы и так уже облажались, искали загнанного бомжа, а он в это время где-то катался как сыр в масле. Пил водку и трахал телку. А адресок этой продавщицы наверняка ему ещё на зоне дали.

– Он, поди, уже давно где-нибудь на юге, в Сочи, или Ялте, – подал голос Колодников.

– Хоть на Северном полюсе! – отрезал Малафеев. – Но у нас должна быть уверенность, что его в городе нет. Пока не найдем, будем считать, что он у нас в городе. Судя по тому, что он не покинул сразу город, у него есть какие то планы. Кто может быть его жертвой у нас?

Все молчали, потом голос подал Шалимов.

– Спирин.

Все удивленно посмотрели на следователя.

– Спирин? При чем тут наш мэр? – спросил Сундеев.

– Да, это так, я просто думаю, – признался Шалимов, и, прочитав в глазах всех присутствующих недоумение, пояснил свою мысль. – Я просто сужу по последствиям смерти Гринева. Именно Спирин получил от этого наибольшую выгоду.

– Ну и что, ты хочешь сказать, что Спирин организовал убийство своего шефа?

В глазах и голосе полковника Молофеева было столько сарказма, что Шалимов не решился сказать все, что он думал.

– Ну, это только в сфере размышлений, – перевел стрелки следователь. – Организовать он вряд ли что мог, это скорей по части Нечая.

– А Нечай у нас, слава богу, загнулся, – с удовлетворением подвел итог Малафеев.

– Как-то странно он всё-таки загнулся, – сказал прокурор, – не вериться мне, что такой осторожный человек мог так просто погибнуть на пожаре.

– Да, но мы не нашли ничего, – возразил Малафеев. – И он погиб, и дом стоял запертый, и овчарок его пришлось пристрелить, пожарных к дому не пускали.

– Но одного очага возгорания не было, – возразил начальник УГРо Косарев. – Пожарные говорят, что вспыхнуло сразу на обоих этажах дома.

– Ну, спьяну он сам мог и поджечь, случайно. Обожрался своим эти виски, да и разлил его. А потом подпалил во сне, сигаретой.

– Нет, все равно как-то не вериться в случайную смерть Нечая, – покачал головой прокурор, – такие люди так просто не умирают.

Теперь и Малафеев задумался.

– Чёрт его знает, ты, Шалимов, совсем мне голову заморочил. Прикончит этот чокнутый лейтенант нашего мэра, конфуз будет на всю страну, – признал он.

– А у Спирина сегодня его свадьба, – напомнил Косарев.

– Да, это тоже нужно учесть, – согласился полковник. – Непременно наряд милиции к загсу и ресторану. Охранник у него, вроде бы, есть. Но, надо и его предупредить. А вам, Сергей Александрович, надо поподробней заняться этим пожарищем. Проверить надо всё более подробно.

К вечеру Шалимов жутко провонял запахом гари, но точно знал одно – оба замка от входной двери были безнадежно испорчены. В одном обломили ключ, а во втором оказался забит гвоздь. И это была уже улика. Хозяин дома просто не мог открыть их изнутри во время пожара.

Вспоминая обо всем этом, Шалимов свернул в сторону ларька на окраине местного парка, так что к окошку они подошли одновременно: следователь, и его бывший подследственный. Шалимов, может быть, и не обратил бы внимание на стоящего перед ним парня, но в нос ему ударил знакомый запах дыма и гари. Сначала следователь подумал, что этот запах идет от него, но он то, как раз отмылся, и переоделся. Потом Шалимов понял, что пахнет гарью именно от его соседа. Как раз тот получил свои сигареты, и развернулся, чтобы уходить. Шалимов пристально посмотрел на его лицо. Ремизов сильно изменился, но не узнать его следователь не мог. Между тем и лейтенант узнал его.

– Сергей Александрович? – невольно спросил он.

– Я, Алексей, я. А это, значит, ты? Смотрю, ты не сильно рвешься покинуть наш город?

– Да, кое-какие дела ещё есть.

– Какие же дела? – спросил Шалимов невинным тоном. – Такие же, как и с Нечаем? Это ведь ты поджог и обломал ключи в его замках?

Ремизов усмехнулся.

– Нечая я не убивал. Был там, да, но не убивал. Есть ещё люди, обиженные этой сволочью. К нему счеты были у многих людей, слишком у многих.

– А сейчас ты с кем хочешь поквитаться? Со Спириным?

Тут Ремизов удивился.

– Откуда вы знаете?

– Да, работа у меня такая, всё знать, – теперь уже Шалимов довольно усмехнулся. – То, что наш мэр работает в связке с Нечаем, мне стало понятно с месяц назад. Просто накопились кое-какие побочные данные. Всё это так, косвенно, чисто умозрительно.

– А я точно знаю, что это именно так, – подтвердил Ремизов. – И у меня есть доказательства их связи.

– Какие?

Ремизов достал из кармана кассету.

– Тут записи всех переговоров нашего мэра и Нечая. Тут все, и про меня, про того убийство того, предыдущего мэра, и про убийство жены Спирина. Даже какого-то художника убили по его заказу. Вся подноготная вашего мэру здесь.

– Если это так, то ты смело можешь обратиться к нам, и мы пересмотрим твое дело.

Ремизов отрицательно покачал головой.

– Нет, Сергей Александрович. Для того чтобы выбраться на волю, я убил человека, а это уже ни как не спишешь. А снова в зону я идти не хочу. К тому же чтобы объяснить, откуда у меня эта кассета, я должен буду рассказать о человеке, который убил Нечая. А я это не хочу делать, он этого не заслужил. Так что, – он взглянул на часы, и Шалимов сразу увидел, что это часы Годованюка, – мне пора.

– Я тебя никуда не пущу, Алексей. Не потому, что я что-то против тебя имею лично, а по долгу службы.

Шалимов поднял руку, нашарил под мышкой кобуру пистолета. Он носил его как раз с той поры, когда понял, что Годованюка убил бывший лейтенант местного гарнизона Ремизов. За это время тот мог ударить его, отобрать оружие, но Алексей стоял, и спокойно смотрел, как следователь достает свой «Макаров».

– Я не могу допустить, чтобы ты убил ещё одного человека, – продолжил следователь. – Пойми, Алексей, тебе лучше сдаться. Это будет лучше для всех, и для тебя, и для меня. Я сделаю всё, чтобы ты получил срок гораздо меньше. Тут можно выкрутить так, чтобы получить условник.

Ремизов горько усмехнулся.

– Да нет, Сергей Александрович, всё уже запущенно, остановить ничего нельзя. Я должен посмотреть в его глаза, перед смертью. Этот человек сломал мне жизнь.

– Подними руки, лейтенант.

– Я давно уже не лейтенант, Сергей Александрович, и разучился выполнять приказы.

Ремизов как-то странно посмотрел за спину следователя, а потом показал жест, понятый Шалимовым, как "только тихо". После этого для него действительно наступила тишина и темнота.

Первое, что они увидели, подойдя к ресторану – был милицейский «жигуленок» с дежурным патрулем. Стоя на другой стороне улицы в тени жилого дома, Ремизов и цыган долго разглядывали ярко освещенные окна, даже сюда долетала веселая музыка, несколько человек покуривая, стояли на высоком крыльце. Рядом с милицейской машиной стояла спиринская служебная «Волга» со скучающим Виталиком за рулем.

– Тебе не просто будет отсюда уйти, – Гриша кивнул на милицейскую машину. – Да, даже и войти.

– Мне всё равно, – ответил лейтенант, доставая пистолет, и досылая в затвор патрон. – Попробую войти через кухню. Там должен быть черный ход.

– А мне не всё равно. Подожди немного, сейчас они уедут, и тогда сразу входи, прямо здесь, – сказав это, Гриша растворился в темноте. Далеко уходить он не стал, через квартал находилась сберкасса, самая обычная, каких в городе много. Нашарив на земле камень, Григорий запустил его в окно, а для верности добавил ещё два в другое окно. Расчет его оказался верен, первым на место происшествия приехал тот самый заскучавший патруль.

Когда Гриша вернулся к ресторану, Ремизов был уже внутри.