Текст книги "След мустанга"
Автор книги: Евгений Костюченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
– Откуда вы? – спросил Кирилл, потому что никогда прежде не слышал такого говора.
– Саванна, Джорджия. А ты откуда едешь?
– Из Техаса, – сказал Кирилл.
– Техас? Это очень далеко. Смелые вы парни. У нас тут вдвоем не ездят. Не боитесь грабителей?
– У нас нет ничего ценного.
– Ничего ценного? – Питер оглядел его. – Шляпа хорошая. Оружие. Сапоги совсем как новые. Лошадь с седлом – это целое состояние. Здесь не грабят. Здесь убивают. И оставляют лежать голый труп. Через два дня от тела остается только несколько костей. А ты говоришь «ничего ценного».
– Да, – только и мог сказать Кирилл. – Весело вы тут живете.
– Хорошая лошадь у твоего друга. Такие лошади не любят седло. Ей нужна легкая коляска. Ей нужен овес, а не колючки. Ее нужно каждый день чистить. Я знаю, это дорогая лошадь. Это лошадь для богатого человека.
– Ты богатый?
– Не знаю. Наверно, нет. Но твой друг тоже не похож на богатого человека.
– Богатые и бедные выглядят примерно одинаково, когда получат пулю в бок, – заметил Кирилл.
– Ты прав, – Питер рассмеялся.
Пока они дошли до фермы, он еще несколько раз заводил разговор о кобыле Брикса. Кирилл старался отвечать уклончиво и дипломатично.
Давно уже он не встречал такого словоохотливого собеседника. В том кругу, где ему приходилось вращаться, не принято было много говорить, особенно с незнакомцами.
От домов к ним бежали трое мальчишек. На них были такие же белые домотканые штаны и рубахи, как на Питере и его молчаливой сестре.
– А вот и племянники, – сказал Питер. – Сейчас начнут драться из-за кобылы, кому за ней ухаживать. Дикари. Что с них взять, если отец – индеец…
Они были похожи, как три капли воды, но это были разноцветные капли. Один был белобрысый, другой – с черными прямыми волосами, а третий – рыжий и кудрявый. Все трое – смуглые, скуластые и светлоглазые. После короткой перебранки ребятишки перехватили лошадей и повели их в конюшню. Питер едва успел скинуть с буланой два навьюченных мешка.
– Осторожнее! – раздался женский возглас, и Полли, подбежав к ним, бережно взялась за обвязанные горловины мешков.
– Я помогу, – Кирилл наклонился к ней, но тут же выпрямился, обожженный гневным взглядом.
Питер коротко рассмеялся, глядя вслед сестре, которая волокла мешки по траве.
– Можно подумать, у нее там банкноты Федерального казначейства, – озадаченно сказал Кирилл.
– У нее там пейот.
– Что? Кактус?
– Да. Только она может собирать пейот, – важно заявил Питер. – Она его видит. Другим пейот не дается.
– Зачем вам столько? Два мешка…
– Она собирает два мешка каждый месяц, – сказал Питер. – Нам нужно много пейота.
– Но для чего?
– Для жизни. Чем, по-твоему, мы будем лечить твоего друга? – Питер прильнул к окошку дома и подозвал Кирилла: – Давай посмотрим, как у него дела.
Энди, совершенно голый, лежал на высокой кровати лицом вниз. Коренастый лысый старик с огромной седой бородой колдовал над его раной. На полу стояла большая глиняная миска, наполненная окровавленными лоскутами. Старик промакнул рану и бросил в миску очередной лоскуток, а стоявшая рядом женщина в черном платье тут же протянула ему новый.
Питер потянул Кирилла за руку:
– Отец его вылечит. Когда рана безнадежная, он не берется за лечение. Пойдем, сейчас нас покормят.
За домом под деревом был накрыт небольшой стол с двумя лавками, врытыми в землю вдоль него. Рядом с кофейником на белой фаянсовой тарелке высилась гора душистых оладий. В открытой масленке таяла ярко-желтая пирамида масла, а на блюдце расплывался густой бурый мед.
– Садись, – сказал Питер и сел первым, перекрестившись. Свою шляпу он повесил на ветку. – Ешь. Все наше, домашнее. Мы не покупаем еду.
– Я не заметил по дороге ни одной лавки, где можно было бы купить хоть что-нибудь, – сказал Кирилл, пристраивая свою шляпу рядом. На этой ветке было еще несколько оструганных сучков, предназначенных для шляп.
– Ты просто пришел не с той стороны. Там, за рекой – поселок, в нем есть пара лавок. Еще дальше есть город, есть и станция. Можно сесть на поезд и поехать, например, в Даллас или Литл-Рок. Это большие города, и там можно купить много полезных вещей. Но еду покупать глупо.
– Такую еду не купишь, – согласился Кирилл, намазывая мед. – Вкусно. Никогда не видел такого меда.
– Этих пчел мы привезли из самой Джорджии, – с усмешкой сказал Питер. – Они все пережили вместе с нами. Они вместе с нами горели и вместе с нами тонули, и теперь живут здесь вместе с нами. Пятнадцать лет мы живем здесь.
– Неужели пчелы живут так долго?
– Да нет, пчелы умирают быстро. Но семья остается та же самая.
– А где вы тонули?
– На Миссисипи, где же еще, – гордо сказал Питер. – Мы ехали на пароходе. Взорвался котел. Начался пожар. Мы были на правой стороне, и она вся обвалилась в воду. Лошади утонули, корова тоже. У нас было два мула, они тоже утонули. Хорошо, что все наши вещи, и пчелы тоже, были в телеге. Телега не утонула. Мы держались за нее.
– Когда это было?
– Семьдесят девятый год. Апрель. Пароход «Быстрая Стрела». Может быть, слышал? Там погибло много народу, об этом еще долго вспоминали.
Слышал ли он о затонувших пароходах? В семьдесят девятом году Кирилл еще жил в Одессе. Бывало, что пароходы тонули. Но об этом не принято было вспоминать.
– Может быть, и слышал, – сказал он.
– В апреле вода очень холодная. Люди умирали от холода, даже те, кто смог выбраться из воды. Умирали на берегу. Нас было четыре семьи, и все остались живы. Только без лошадей и мулов. Толкали телегу сами. Восемь дней до города. Город Вильсон. Там купили вскладчину пару мулов и пошли дальше на запад. Саванна, Атланта, Мемфис, Вильсон. Потом Арканзас. Все время на запад.
– Тогда многие ехали на запад.
– Мы искали хорошую землю. Мы дошли до края земли.
– По-твоему, здесь край земли?
– Да, – сказал Питер.
Из дома вышел старик, вытирая руки полотенцем. Увидев Кирилла, он сказал:
– Много крови потерял твой друг. Будет долго лежать. Пуля сломала ребро и вылетела наружу. А могла и в сердце ударить. Счастливый твой друг.
– Что я могу сделать? – спросил Кирилл.
– Ты? Ничего тебе не надо делать. Только ждать. Мы все сделаем сами, – сказал старик. – Он будет лежать здесь. Ты можешь пожить у нас, пока твой друг не встанет на ноги.
3
– На ноги-то он встанет, – проговорил Питер, когда старик снова скрылся за дверью. – Да только будет стоять на них, как жеребенок, только что родившийся. Далеко вам ехать?
– На ранчо Коннорсов.
– Тогда еще ничего, доедет, – кивнул Питер. – А Коннорса я знал. Хороший хозяин. Многие считали его несносным гордецом, потому что он держался особняком. Так же, как и я. И еще он водился с индейцами. Тоже – как я.
– Он разводил лошадей. Ты тоже?
– Нет. Первое время он держал только овец. Сам жил в пещере. В большой пещере держал овец, а в маленькой жил сам. Это позже он научился делать саманные кирпичи и построил дом. А сначала в пещере жил. Через два года обзавелся лошадьми. Сам их отлавливал в степи, сам приручал. Здесь было много одичавших лошадей. У Коннорса был отличный табун. Многие ему завидовали.
– Кто? – стараясь не выдать волнения, спросил Кирилл.
– Многие, – уклончиво протянул Питер. – Он поймал пару кобылиц, очень крупных и сильных. Такие, говорят, возят пушки в армии. От них получил хороший приплод. Настоящие тяжеловозы. Сильные, как буйвол. За них ему предлагали большие деньги, но Коннорс не продавал. Хотел вывести новую породу. Индейцы его уважали. Они знают толк в коневодстве. Нет, индейцы не могли его убить, если ты это хотел спросить.
– Я ничего не спрашивал. А ты, похоже, дружен с индейцами?
– Разве мы не такие же люди, как они? – Питер улыбнулся. – Одна голова, две ноги, две руки. Люди всегда могут договориться. Мы к ним с уважением, и они к нам с уважением. Мы пришли на свободное место, здесь никто не жил. Только кайова, [2]2
Кайова – индейское племя, заселявшее Юго-запад США
[Закрыть]но мы им не мешали. У нас не было тогда лошадей, а индейцам нужны только лошади и бизоны.
Наши отцы сами пошли к ним, когда их шатры появились поблизости. Мы не знали, вернутся они или нет. Мы за них молились, и они вернулись. Отнесли индейцам хлеб и табак, а они им дали свои мешки и сумки для воды. [3]3
емкости, изготовленные из желудка бизона
[Закрыть]Тогда вождем кайова был Темный Бык, отец нынешнего Темного Быка. Отцы попросили у него разрешения жить на этом берегу, потому что здесь была хорошая земля для пшеницы. Темный Бык сказал: «Я не белый человек! Я не провожу границ по земле или по воде. Это белые люди устанавливают правила для других. Живите там, где вам нравится. Земля большая, ее хватит на всех».
С тех пор мы с кайова ладим. Они давно бросили кочевать, потому что бизонов больше нет. Кайова сейчас живут рядом с нами, команчи тоже. Работают у меня, когда хотят. Здесь в округе еще много индейцев, разных индейцев. Некоторые даже работают на карьере. А наши никуда не уходят, живут рядом с нами. Мы с ними ладим. Породнились уже. У одной сестры моей – муж из кайова. Сейчас он придет.
– Зачем?
– Помогать будет. Лечить будем твоего друга. – Питер снова улыбнулся, но на этот раз хитровато. – Надо кобылу от него хорошо закрыть, чтобы не увидел. Он с ума сойдет, если ее увидит.
– А откуда он знает, что мы здесь?
– Отец сразу позвал, – сказал Питер и, свернув пару оладий в трубочку, отправил их в рот. – Индейцы хорошо лечат. У нас даже кладбища нет. За пятнадцать лет никого не хоронили. Нехорошо будет, если твой друг умрет.
– Он не умрет, – сказал Кирилл. – Такой человек, как он, не может умереть от одной пули.
– От одной пули? – Питер покачал головой. – Я видел в Джорджии, как люди умирают от комариного укуса. Ты знаешь, что такое болотная лихорадка? Я сам рыл огромные могилы, чтобы похоронить всех, кого укусил маленький комар. И никто не мог им помочь. Пулю можно вытащить, раны можно перевязать, а с лихорадкой ничего нельзя сделать. Но здесь у нас нет таких комаров, и здесь никто не умирает от лихорадки. У нас здесь никто не умирает.
Мимо них молча прошла Полли, она несла лопату на плече. Кирилл проводил ее взглядом.
– Она собирается копать? Я могу помочь ей.
– Сама справится. Им нужно немного песка, чтобы лечить твоего друга, – пояснил Питер.
Кириллу оставалось только понимающе кивнуть, хотя он и сомневался в целебной силе песка. Ладно, им тут виднее. Бриксу он уже ничем не мог помочь. Но было слишком тяжело сидеть без дела и слушать нескончаемую болтовню гостеприимного хозяина.
– Может быть, для меня найдется какое-нибудь дело? Не могу же я целый день сидеть и пить кофе.
– Ты устал с дороги.
– Я уже отдохнул.
– Как насчет того, чтобы срубить старое дерево? – поинтересовался Питер.
– Я готов.
– Спасибо тебе, Крис! – Питер широко улыбнулся и встал из-за стола. Его лицо просто светилось от радости. – Спасибо.
– За что?
– Я давно ждал достойного помощника для такого дела. Мне сразу показалось, что ты подойдешь. Я ждал, пока ты сам захочешь мне помочь. Это очень, очень важное дело.
Кирилл дожевал последнюю пару оладий и допил кофе, и Питер подал ему шляпу.
– Вдвоем мы справимся быстро. Это хорошее дерево. Его в прошлом году разбило молнией, оно хорошо высохло за осень и зиму, – говорил Питер, направляясь к сараю. – Я собирался срубить его еще зимой. Но там старое воронье гнездо. Я думал, что вороны, может быть, снова поселятся там. Но они не прилетели, впервые за пятнадцать лет. Значит, построили новое гнездо, где-то в другом месте.
И то сказать, когда в твой дом бьет молния, задумаешься о переезде, да? Ну, а раз вороны там больше не живут, дуб можно и спилить. А если не спилить его сейчас, придется снова ждать зимы. Такие деревья пилят только зимой. Мы с тобой справимся с этим деревом, и у Полли с отцом будут хорошие дрова. На всю зиму хватит.
Они взяли с собой двуручную пилу, топор и клин. Проходя мимо дома, Кирилл увидел на крыльце индейца. В комбинезоне и клетчатой рубашке, он бы сошел за обычного фермера, если бы не коса, свисавшая на плечо, и если бы не лицо – оно было кирпичного цвета, и такое же оживленное, как кирпич.
– Хорошо, что ты быстро пришел, – сказал Питер индейцу. – Это Крис. Его друг ранен. Надо лечить раненого.
Индеец встал и назвал себя, приложив ладонь к животу:
– Ахо.
– Мы идем рубить одинокий дуб, – сказал Питер. – Крис хочет помочь нашей семье.
Индеец смотрел так, что казалось, будто он ничего не слышит.
Поднимаясь вдоль косогора, Кирилл издалека увидел то дерево, которое предстояло превратить в дрова.
«Сколько же лет он стоял здесь, этот дуб? – подумал он. – Как ему удалось выжить на склоне, ведь рядом нет ни одного деревца? Когда-то он был просто желудем, потом превратился в росток – и он рос под солнцем, и его не затоптало копыто бизона, и не подпилили зубы кролика…. Говорят, дубы живут веками. Сколько же он жил, прежде чем принял на себя удар молнии? Славное дерево. И славная смерть».
Они встали на колени перед вековым дубом, и острые зубья гибкой пилы выбросили на пожухлую траву первую струйку опилок. Через пять минут Питер стянул рубаху, и Кирилл последовал его примеру. Он уже понял, почему такие деревья пилят только зимой. Сейчас под лучами робкого мартовского солнца он уже взмок от пота, словно в мексиканской пустыне.
– Отдохнем, – скомандовал Питер и повалился на спину, раскинув руки. – Дуб хорошо высох. Мы быстро справимся.
– Надеюсь.
– Дубовые дрова лучше всего. Лучше, чем уголь. К тому же уголь надо покупать. Глупо платить деньги за то, что можно получить даром.
– Многие платят деньги, чтобы сберечь свое время, – сказал Кирилл.
– Ты куда-то торопишься? Нет. Я тоже. У нас есть время, пока отец лечит твоего друга.
– Он врач, твой отец?
– Нет. Но он умеет лечить. Ну, отдохнули, пилим дальше.
Питер встал на колени, поплевал на ладони и снова схватился за рукоятку пилы. И снова брызнули струйки опилок из-под звенящих зубьев.
На этот раз Кириллу показалось, что он пилит гранит. И когда Питер остановился и скомандовал: «Отдыхай», он раньше него повалился рядом с дубом.
– Мы пришли сюда первыми, – говорил Питер. – Потом появились другие с Востока. Немцы, чехи, ирландцы. Много их было. А сейчас почти никого не осталось. Они думали, что смогут прокормиться на этой земле. Но здесь тяжелая земля. Мало дождей. Очень трудно собрать хороший урожай. Поэтому все уехали. Остались только мы.
– Почему вы остались?
– Нам здесь хорошо. Земли много, людей мало.
– Ты же говоришь, здесь «тяжелая» земля.
– Ну и что? У нас есть хороший плуг, «Джон Дир». Есть сильные лошади. Мы ладим с этой землей.
Кирилл подумал, что Питер «ладит с землей» примерно так же, как сейчас пытался поладить с дубом. И ему стало понятно, почему его соседи подались в иные края.
– Человек имеет право жить там, где ему легче, – сказал он.
– Мы останемся здесь, – сказал Питер. – Те, кто уехал отсюда, сейчас копают землю на рудниках в Колорадо. Или тут неподалеку, на угольном карьере. Наверно, им больше нравится копать и выбрасывать землю, чем пахать ее, чем сеять зерно, чем собирать хлеб. Им больше нравится получать деньги каждую субботу. Им больше нравится каждое воскресенье пропивать эти деньги в кабаке.
– Ну, должен же кто-то добывать уголь…
– Уголь не растет, как пшеница. Он кончится. Здесь мало угля. В прошлом году уже иссяк один карьер, и всем пришлось уехать. Осталась только гора глины и огромная яма. Вот и все, что осталось после двенадцати лет. Здесь будет то же самое. И всем этим людям придется снова ехать куда-то. Все начинать сначала. И так они будут кочевать по всей земле. Они будут добывать хлеб в лавке, они будут жить в чужих домах, они будут греться чужим огнем. А мы останемся здесь, и у нас все будет свое, не чужое. Свой дом, свой хлеб, свой огонь.
Они еще не добрались до середины, когда снизу прибежал мальчонка с узелком. Белоснежная тряпица раскинулась на земле, густо усеянной опилками, и они пообедали отварным картофелем и жареными цыплятами. В черном глиняном кувшине с индейским орнаментом было козье молоко. Хлеб был пышным и душистым, горячим внутри, со смуглой мягкой коркой.
Еда придала сил, но работа не пошла быстрее. Дуб обрушился на землю уже на заходе солнца. От удара даже горы подскочили, но у Кирилла не было сил радоваться победе. Даже лежа на земле, дуб закрывал закатное небо голыми длинными ветвями.
– Вот и все, – сказал Кирилл.
– Это еще не дрова, – покачал головой Питер. – Нам еще пилить и пилить…
До наступления темноты они успели срезать всего лишь две нижние ветки. Возвращаясь в деревню, Кирилл думал только о том, что через несколько часов придется снова подниматься по этому косогору. Краем глаза он заметил, что окна дома, где остался лежать Энди, были закрыты ставнями, но из щелей пробивался красноватый свет.
Питер, как оказалось, устал не меньше. Он молчасидел за столом, а сестры в белых платках порхали вокруг, подавая тарелки и подливая молоко в кружки. Полли среди них не было, что не удивило Кирилла – эту молчунью он скорее мог представить гарцующей на мустанге, чем снующей по кухне.
– Твой друг спит, – сказал Питер, отодвигаясь от стола. – Ты тоже ложись. Все будет хорошо. Если ты торопишься, можешь оставить его здесь. Мы проводим тебя до ранчо Коннорса.
– А как же дрова?
– Значит, остаешься?
Питер поманил пальцем сестру, и на столе перед Кириллом появилась пустая кружка.
– Выпей на ночь, работать будет легче, – сказал Питер.
– Виски?
– Лучше, чем виски. Травяной чай.
Он поднял кружку и обнаружил на самом донышке зеленоватую прозрачную жидкость. На вкус она была горькой, но приятной.
Ему постелили на широкой лавке вдоль стены. Он успел только стянуть сапоги и заснул, не раздевшись толком.
На рассвете они были уже возле поверженного великана. За ночь на месте битвы побывало много любопытствующих. На влажном от росы слое опилок остались следы енота. Он, похоже, искал под рухнувшим деревом место для новой норы. Здесь же виднелся глубокий отпечаток волчьей лапы. Как только топоры застучали по веткам, со всех сторон налетели синицы. Они внимательно обследовали каждую отлетевшую щепку, каждую полоску толстой коры. По их радостному писку было ясно, что сегодня они до отвала наедятся разными деликатесами – личинками, червяками да муравьиными яйцами, которые до сих пор были скрыты под корой.
Синицы не отставали от них весь день, пока они обрубали сучья и перепиливали ствол. Птицы не боялись людей, наверно, потому, что сегодня те работали молча, и этим не отличались от других их родичей – бобров или дятлов.
Обед был таким же, как вчера, но вместо молока была та самая зеленоватая жидкость, которой угостили Кирилла на ночь. Горький прохладный напиток бодрил, как хороший коньяк, но в нем не было ни капли спирта. И еще одно отличие – от любой выпивки развязывается язык, а после этого «чая» Кирилл на время потерял дар речи. Все слова казались пустыми и ненужными. Они с Питером работали вполне согласованно без единого слова, и шумные синицы смешили его своей болтовней. К концу дня он уже различал их по голосам.
Назавтра целая стая желто-зеленых обжор поджидала дровосеков и приветствовала нетерпеливым гвалтом. Когда люди принялись забивать клинья, чтобы расщепить колоды, то пичуги бесстрашно суетились рядом с ними, чудом не попадая под удары кувалды.
Наверно, здесь и в самом деле был край земли. Отдыхая, Кирилл оглядывал лес и замечал, что между деревьями порой проплывает силуэт оленя.
– Жалко, что я оставил внизу ружье. Можно было бы недурно поохотиться, – сказал он.
– Зачем? Тебе не хватает еды?
Кирилл пристыжено перевел взгляд вниз и увидел, что к ним поднимается одна из сестер Питера. Ему захотелось, чтобы это была Полли, но отсюда он не мог разглядеть ее лицо, наполовину закрытого белым платком. Она вела за собой пару мулов, а за ними катилась двуколка под дрова.
– К нам идет помощь, – сказал он.
– Полли? – Питер посмотрел из-под ладони. – Я ее не звал. Что-то случилось.
– Как ты ее разглядел отсюда?
– Только за ней мулы сами идут в гору. Мне или тебе пришлось бы их тянуть.
– Она колдунья?
– Нет. Просто ее все боятся.
– И ты?
– И я. И ты будешь бояться, когда узнаешь.
– Видали и пострашнее, – сказал Кирилл.
– Смейся, смейся. Вспомнишь еще мои слова.
Пока он укладывал поленья на тележку, брат и сестра перекинулись парой тихих фраз, а потом вдвоем набросились на оставшиеся чурбаки. Кирилл невольно залюбовался их слаженной работой. Широкая спина Питера бугрилась вздувшимися мышцами. Он легко вздымал над головой тяжеленную кувалду и со всего размаху обрушивал ее на клин, ловко вставленный сестрой в щель.
– Отец уезжает, – сказал Питер, поднося к тележке охапку поленьев. – За ним приехали с ранчо, там раненый.
– Что за ранчо?
– Его старый хозяин пропал. Сейчас там иногда живут какие-то незнакомцы.
– Ну, раз они просят у вас помощи, значит, вы все-таки немного знакомы.
– Об отце многие знают, – сказал Питер. – Если незнакомец просит о помощи, нельзя отказывать.
– Он поедет один? Ты же сам говорил, что тут у вас даже вдвоем опасно ездить.
– С ним поедет Полли. Она всегда ему помогает в таких делах.
– Можно мне тоже с ними? – спросил Кирилл.
– Не знаю. Как отец скажет, – ответил Питер, переглянувшись с сестрой.
Она не смотрела в их сторону, и Кирилл до сих пор не услышал от нее ни слова. Они нагрузили тележку, обвязали поленья сверху и осторожно тронулись вниз по косогору. От деревни в сторону реки удалялся всадник. Когда он скрылся за рощицей, Питер сказал:
– Наверно, плохи у них дела, если они послали за отцом. Эти пастухи нас не любят.
Отец стоял на крыльце. На нем был черный сюртук и белая рубашка со стоячим воротником. Лысину скрыла широкополая черная шляпа. В одной руке у него была кожаная сумка, в другой блеснула узкая ножовка.
– Оказывается, среди техасцев попадаются неплохие лесорубы, – сказал он. – Хорошая работа, Крис. Твой друг еще не проснулся. Он проснется через два дня. Не беспокойся, у него все будет хорошо. Нам надо навестить еще одного раненого. А ты отдыхай.
– Я не устал.
– Крис хочет поехать с вами, – сказал Питер.
Старик испытующе поглядел на Кирилла из-под низко надвинутой шляпы.
– Хорошо. Поедем втроем. Седлайте коней, нам надо спешить.
Кирилл живо переоделся и зарядил револьвер. Опуская его в кобуру, он вдруг понял, что впервые за много лет у него выдались подряд целых три дня, когда он не носил оружия. Эти три дня пролетели, как один час. С той самой секунды, когда он встретил Полли в ущелье, время потекло иначе.
Да, те три дня, за которые он «смог поладить» с дубом, пролетели, как один час. Но за те же три дня он постарел, наверно, на тридцать лет, ожидая, чем закончится лечение Энди Брикса. Мысленно он уже дважды похоронил его: когда стаскивал обмякшее тело с седла, и когда увидел в постели – обнаженного и окровавленного. Он боялся себе в этом признаться, но ему не верилось, что Энди выживет.
И хуже всего было то, что Кирилл был во всем виноват. Это он предложил ехать по сухому руслу. Это он не заметил чужих следов перед поворотом. И он не только опоздал с выстрелами, но и стрелял поверх противников. Он не хотел никого убивать, ему казалось, что достаточно будет их припугнуть. Он ошибся, и вот теперь за ошибку расплачивается друг.
После таких рассуждений он еще раз прокрутил барабан кольта и несколько раз взвел и плавно опустил курок, слушая, не скрипит ли пружина.
