Текст книги "След мустанга"
Автор книги: Евгений Костюченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
16
По-настоящему богатого человека легко отличить от обычного богача. Да, у Скотта Форсайта блестели золотые перстни на пальцах, кольт был отделан серебром, а один сапог стоил больше месячной зарплаты шахтера. Но не в этом проявлялось его богатство. Перстни можно и не заметить, особенно издалека, да и сапоги оценит не всякий. А вот многочисленная охрана, вооруженная до зубов, сопровождает только по-настоящему богатого человека.
Гек Даррет чувствовал себя довольно неуютно в окружении такой охраны. Он привык перемещаться по земле в одиночестве. Скромный значок на груди был его лучшей защитой. Каждый знал, что за маршалом следует незримая, но непобедимая сила, имя которой – Закон.
Однако сейчас маршал ехал рядом с Форсайтом, а вокруг них гарцевали три десятка всадников. И даже самый последний воришка, встретив такую процессию, мог бы предположить, что маршал более не полагается на могущество Закона и отдал себя под покровительство тридцати винтовок.
– Вы всегда берете с собой столько народу? – спросил он у Форсайта.
– О нет. Только тогда, когда сопровождаю федерального маршала.
Федеральный маршал Гек Даррет весьма гордился тем, что дожил до пятидесяти лет. Он пережил всех своих приятелей, с кем когда-то бил бизонов и проводил караваны через Индейские Территории. Был он седым, невысоким, склонным к полноте.
На его круглом добром лице всегда держалась приветливая улыбка. Она легко превращалась в прощальную, когда маршалу приходилось отправлять кого-то на виселицу. В его спине, между лопатками, сидела пуля, которую не решился извлечь знакомый ветеринар, а до хирурга Даррету все недосуг было добраться.
Из-за этого комочка свинца у маршала все чаще случались внезапные приступы боли то в руке, то в ноге. Чтобы не беспокоить пулю, он в последнее время старался поменьше ездить верхом и обзавелся легкой двуколкой на резиновом ходу. Но сегодня он где-то оставил свой экипаж, и к полицейскому участку его подвез Форсайт.
Сам мясной барон остался сидеть в коляске, а Даррет прошел внутрь офиса.
– Скажи мне, Мерфи, где сейчас инженер Скиллард?
Шериф засопел.
– Не знаю.
– А жаль. Я хотел бы с ним поговорить. Очень важный разговор. Но, как я слышал, он сейчас вроде бы у индейцев?
– Вроде бы. Не волнуйтесь, Гек, мы разберемся. Мы все уладим. Только пускай этот Форсайт не сует свой нос в наши дела! Пускай сидит на своем ранчо, нечего ему делать в нашем поселке.
– Не горячись. Ему есть что делать в поселке. Но об этом позже. – Маршал разложил на столе привезенные фотокарточки. – Вот, полюбуйся. Снимки только что прислали из Форта Смит. Кажется, мы можем неплохо заработать.
Мерфи перетасовал снимки и отложил один из них.
– Никого не знаю. Кроме вот этого. Я же сам вам отправил его карточку.
– Ну, и кто на ней, по-твоему?
– Его никто не опознал, – сказал Мерфи. – Предположительно, зовут Дик Руби.
– Не Дик Руби, а Давид Рубинштейн, – с довольной улыбкой произнес маршал. – Участник банды Брикса. Знаешь, как этих парней называли лет десять назад? «Потрошители банков».
Вот они, перед тобой. Сам Брикс – таким он был в Миллвильской тюрьме. Это вот Крис Беллоу, на нем десяток убийств. Снимок сделан, когда он в Нью-Йорке ожидал смертного приговора.
– Не дождался, как я понимаю? – спросил Мерфи, внимательно разглядывая карточку.
– Да. Бежал из зала суда. Вместе с подельником, Билли Истменом. Вот он.
Шериф еще раз перебрал снимки и бросил их на стол.
– Да, крутые ребята. Жаль, что они не заглянули к нам. Сколько за них дают? По паре тысяч, не меньше?
– Ты не знаешь самого главного, Том. В банде «Потрошителей» состоял еще один парень. – Даррет выложил на стол розыскное предписание, присланное из Вайоминга. – Почитай.
Мерфи забормотал, пробегая глазами по строчкам:
– Коннорс, Эдвард Патрик… Рост… Волосы темно-рыжие…
– Ну как?
– Имя сходится, цвет волос – тоже, – задумчиво сказал шериф. – Но на рисунке совсем другое лицо.
– Томас, рисунок – это всего лишь рисунок. Рисовальщики вечно все портят. Давай все-таки считать, что этот Коннорс связан с бандой Брикса. Тогда все сходится. Дик Руби приехал к нему неслучайно. И твой помощник Лански может рассчитывать на премию.
– Обойдется, – сказал Мерфи. – Он не знал, в кого стреляет. Его судить надо, а не награждать.
Маршал Даррет сложил снимки обратно в папку и аккуратно завязал тесемки.
– Ну, и зачем вы мне все это показали? – спросил шериф. – Думаете, вся банда соберется в поселке?
– Да нет никакой банды, – благодушно улыбнулся Даррет. – Я навел справки. Дик Руби – обычный торговец. Все остальные, полагаю, тоже давно легализовались. Но за старые дела все равно надо отвечать, не так ли?
– Так.
– Хорошо, что наши мнения совпадают. Это очень важно. Потому что я хочу тебе кое-что предложить. – Даррет достал из кармана значок помощника маршала и покачал его на ладони, словно взвешивая. – Я предлагаю тебе записаться в мои помощники. Прямо сейчас. Позже, как выдастся свободное время, съездим в Форт Смит и все оформим. Согласен?
– Нет, – сказал Мерфи.
Маршал искренне удивился:
– Что? Ты, кажется, не понял меня. Помощник маршала – это не сторож компании. Подумай.
– Не о чем думать. Я не собираюсь выслуживаться перед такими, как Форсайт.
Даррет покачал головой:
– Жаль. Я рассчитывал на тебя.
– Гек, разве я когда-то отказывался вам помочь?
– Боюсь, теперь мне придется обращаться за помощью к другим парням. Сейчас я скажу тебе кое-что не очень приятное. Насчет Форсайта. Вот ты спрашивал, какого черта ему делать в поселке… Он показал мне две бумажки. Одна из них касается тебя.
– Меня?
– Да. Читай сам.
Мерфи развернул бланк горнорудной компании Кребса, и лицо его залилось краской.
– Что? Уволен со вчерашнего числа? Сдать ключи и значок Джону Лагранжу? Кто он такой? Этого не может быть! Это подделка!
– Мне жаль, Том. Но это не подделка. Вторая бумажка осталась у Форсайта. Приказ о назначении Лагранжа начальником охраны карьера. Подписи подлинные. Не знаю, как они все это провернули.
– Так вот зачем вы приехали, – с горечью произнес Мерфи. – Я думал, мы вместе займемся поисками Скилларда. А вы, оказывается, просто решили помочь этому мошеннику?
– Я решил помочь тебе, Том. Но и о себе я тоже подумал. Ты слишком горяч, а мне было бы неприятно вешать тебя за убийство Форсайта.
Мерфи сорвал с жилета латунную звезду и бросил ее на стол. Рывком выдернул ящик из стола и с грохотом вывалил все ключи.
– Все, Гек? Вы довольны?
– Нет, пока не все. Я еще раз предлагаю тебе стать моим помощником. Пойми, мне нужен свой человек среди шахтеров. Ты всех знаешь, тебя все знают. Ты сможешь работать по-настоящему. А этот, как его… Лагранж – я даже не знаю, откуда он свалился на мою голову! Ну как, Томас?
– Вы уже слышали мой ответ, – сказал Мерфи.
Маршал перестал улыбаться.
– В таком случае, – сухо произнес он, – сними с пояса револьвер. Теперь ты – обычный житель поселка и не имеешь права ходить по улицам с оружием.
На крыльце загремели шаги, и в офис ввалились ковбои Форсайта. Последним вошел сам мясной барон. Он остановился на пороге, насмешливо разглядывая Томаса Мерфи, который сидел на краешке стола.
– Ну что, Томми, – сказал Форсайт почти дружелюбно, – кажется, ты ищешь новую работу? У меня как раз не хватает ковбоев.
Мерфи, тяжело дыша, с ненавистью смотрел на него. Федеральный маршал Даррет встал со стула и оказался между ними.
– Итак, дело сделано, – сказал он. – Парни, кто из вас Джон Лагранж?
Один из ковбоев, в расшитой серебром куртке, шагнул вперед.
– Принимайте дела, мистер Лагранж. Мистер Мерфи, я думаю, охотно введет вас в курс дела.
– Охотно! – Томас Мерфи сплюнул на пол. – Вот ключи, вот звезда. В камере сидит арестант, его пора выпустить, он свой срок отбыл. Бумаги в сейфе, винтовки в оружейном шкафу. А я пошел.
Он оттолкнул плечом Лагранжа и вышел из офиса.
– Кажется, наш Томми чем-то расстроен, – сказал Форсайт, садясь за стол на место шерифа. – Лагранж, приступай к делу. Нам с маршалом надо кое-что обсудить. А вы, парни, расходитесь по местам. Будьте настороже. Помните, что здесь водятся не только шахтеры.
* * *
– Наш шериф свое дело знает, – говорил помощник Лански, подкладывая Илье жареную картошку. – Давно он мечтал засадить Уолка за решетку хоть на пару деньков. Повода не было. И вдруг – такая удача.
– Что они не поделили? – спросил Илья.
– Наш шериф терпеть не может всяких богатеев. Эти Уолки откусили больше, чем могут проглотить. Земля для них, как виски для пьяницы. Если их не остановить, они и всю Оклахому под себя загребут.
Лански уселся рядом и подлил пива в кружки.
– Чего они только не придумывали, чтобы записать себе побольше земли! Говорят, Питер соорудил несколько шалашей на захваченных участках, и в каждом шалаше было маленькое застекленное окно. Все для того, чтобы в заявочном клубе можно было под присягой подтвердить: на участке стоит жилой дом, и окна в нем застеклены. С такого участка уже не выселяют, он считается обжитым. Все по закону. И никому в голову не приходит спросить, откуда на дикой земле всего за пару дней появилось столько жилых домов?!
– А у тебя есть участок? – поинтересовался Илья.
– Конечно, – гордо сказал Лански. – Участок у меня отличный. И дом стоит настоящий. Только я давно там не появлялся, живу в поселке. Когда буду уезжать, продам тому же Уолку. Ему все продают свои участки, когда уезжают.
– Почему уезжают?
– Потому что здесь не растет ничего, вот почему. Мне еще хорошо, у меня постоянная работа, компания платит неплохо. Но как быть тем, кто ничего, кроме плуга, в руках не держал?
Он сказал это с таким высокомерным сочувствием, что Остерман с трудом удержался от улыбки. Кроме плуга любой фермер умеет держать в руках еще сотню инструментов, о которых этот белоручка и не подозревает. А Лански продолжал разглагольствовать:
– Наша семья перебралась сюда из Джорджии вместе со всеми остальными русскими.
– Русскими? – переспросил Илья.
Он подозревал, что Лански, судя по фамилии, славянин, да и внешность не оставляла сомнений – прямые соломенные волосы, нос картошкой, серые глаза. Так выглядели поляки и чехи, каких немало повидал Остерман в странствиях по Западу. А вот русского встретил впервые…
– Русскими?
– А что такого?
– Да как-то странно. Откуда взялись русские в Джорджии?
– А, долгая история, – махнул рукой Лански. – Наши отцы – из России. Я – то сам американец, потому что родился тут. Но нас по-прежнему называют русскими. Ничего не поделаешь.
Сначала отцы держались вместе, как в старину. Общая земля, большая деревня, общее стадо. Потом начали по одному отделяться, потому что земли было много, каждому хватало.
Наша семья тоже отделилась семь лет назад. Распахали целину. В первый год у всех были хорошие урожаи, а на следующее лето все выгорело. С мая до осени не было ни одного дождя. Завели небольшое стадо, так коровы наелись какой-то травы и передохли. Пришлось всем мужчинам идти на карьер. Заработали немного и перебрались в Канзас к родственникам. Я остался, а мои все в Канзасе сейчас. И такая история со всеми случается.
– А как же эти Уолки? У них, что, особенная земля?
– У них? – Лански задумался. – У них земли просто очень много. И они сами на ней не работают, нанимают индейцев.
– Разве индейцы могут работать на земле?
– Не знаю. Но он их заколдовал. Спаивает настойкой из кактуса, они за нее сделают все, что прикажешь.
– Ну, пьяный индеец много не наработает, – засомневался Илья.
– Пьяный? В том-то и колдовство, что от той настойки не пьянеют. Говорят, кто ее пьет, на всю жизнь становится рабом Питера. Так оно и выходит.
Питер этот хитрец ужасный. Все бедным прикидывается, в лохмотьях ходит, а ему из Канзас-Сити в прошлом году привезли, наверно, десяток огромных деревянных ящиков. Говорят, там были новые плуги, бороны всякие и прочая ерунда. Одних книг, говорят, было пять коробок. Так он из ящичных досок себе новый сарай сколотил!
Ничего, ничего, скоро вся его хитрость ему же боком выйдет. Вот придут землемеры, мы их направим в Мертвую Долину, чтоб они ее занесли на карту. Мы бы и раньше это сделали, но Питер со всей своей родней никого не пускает через свои участки.
А в обход идти слишком тяжело, землемеры не пойдут. Зачем им карабкаться по скалам, когда вокруг столько равнин, верно? Этим ученым крысам все равно, какую землю наносить на карту.
– А вам не все равно?
– Конечно! Мертвая долина появится на карте, компания заявит, что там есть уголь или свинец, и закажет у наших партнеров строительство железной дороги. Земля под дорогу достанется нам бесплатно, и вся долина станет полностью нашей.
– Вашей? И тогда Питеру Уолку придется отсюда убраться, – заключил Остерман. – Здорово придумано.
– Может и не убираться. Но пускай он живет, как все!
«Вот в чем дело, – подумал Илья. – Этот Лански не просто завидует Питеру Уолку. Он не хочет быть таким же богатым. Наоборот. Лански хочет, чтобы Питер был таким же бедным, как он».
В кабинете появился Томас. Он бросил шляпу на диван и тяжело опустился напротив Ильи.
– Лански, иди на конюшню, выберешь двух жеребцов, – устало сказал он. – Приведешь их к моему дому. Привяжешь у дверей, и возвращайся.
– Мы все-таки поедем в город? – спросил помощник, неохотно поднимаясь из-за стола.
– Да. Поедем.
– А маршал зачем прибыл?
– Потом расскажу. Поторопись! – Томас нетерпеливо топнул.
Илья подвинул к нему бутылку:
– Выпьешь?
– Не сейчас.
– А почему ты снял значок?
– Потому что я больше не шериф. – Томас побарабанил пальцами по столу. – Билли, ты меня знаешь. Я лишних вопросов не задаю. Сам все расскажешь, когда захочешь. Но времени на разговоры у нас нет. Мне только что показали твою карточку. Ты – в розыске. И не просто в розыске, а вне закона.
– Кто показал, маршал? – спокойно спросил Илья, вытирая губы платком.
– Да. Он много чего показал. Оказывается, Коннорс тоже был «Потрошителем банков».
– Тоже?
– Как и ты. Я прикинулся еще тупее, чем на самом деле, и никого не узнал. Ни тебя. Ни того парня, что заезжал сюда несколько дней назад. Крис Беллоу – ты его знаешь?
– Мой лучший друг. Не ожидал, что он тут… – Илья поднялся и переложил револьвер из саквояжа в карман пиджака. – Я готов.
Томас Мерфи оглядел стол.
– Обидно. Не дали отметить встречу. Мне надо бы многое тебе рассказать. Дик Руби – он тоже твой друг?
– Да.
– Все твои друзья здесь, – сказал Томас. – И это очень плохо. Не надо было им сюда приезжать.
Они вышли из салуна через кухню. Пройдя через задний двор, Томас встал на ящик и глянул поверх забора.
– Чисто. За мной.
По огородам, зеленевшим позади бараков, они дошли до конца улицы, и здесь Мерфи снова поднял руку, останавливая Илью.
– Посмотрю, что там делается возле моего дома.
Он заглянул за барак и тихо выругался.
– Хреново. Кажется, меня ждут.
Илья посмотрел через его плечо. Возле крыльца стояли два оседланных жеребца.
– Никого не вижу. Это те кони, про которых ты говорил помощнику?
– Да. Но я не о них. В сарае дверь закрыта. Я всегда оставляю ее приоткрытой.
– Зачем?
– Для кота. Он любит днем спать в сарае.
– Смотрю, у тебя большое хозяйство, – сказал Илья. – Дом, сарай, даже кот…
– Чего скалишься! Да, кот! По-твоему, я сам должен ловить мышей?
– Сейчас посмотрим, что за мыши у тебя завелись, – сказал Илья и пошел к дому.
Он услышал, как за спиной мягко щелкнул курок, и понял, что Томас его прикроет.
Едва он подошел к лошадям, как дверь сарая распахнулась, и оттуда вышли двое ковбоев. Один держал наперевес винчестер, другой крутил на пальце револьвер.
– Эй, мистер, куда направляешься?
Илья снял пенсне, протер его и снова водрузил на нос.
– А почему это вас интересует?
– Когда тебя спрашивают, надо отвечать, – сказал ковбой с винчестером.
– Так записано в конституции вашего поселка?
Ковбои переглянулись.
– Придется тебе, мистер, пройти с нами. Ты ведь приезжий? А нам приказано всех посторонних доставить в участок. Шагай впереди. И не дергайся.
– И кто же отдал вам такой странный приказ? – поинтересовался Илья, снова снимая пенсне. – Когда Джеффри Кребс приглашал меня посетить Шерман-Сити, он не предупредил, что у вас так относятся к гостям.
Он достал из кармана платок и принялся тщательно натирать стекла.
– Джеффри Кребс?
Винчестер опустился, а кольт отправился в кобуру.
– Да, Джеффри Кребс, мой компаньон и приятель. Послушайте, джентльмены, неужели… – Илья опустил платок в карман. – Неужели вы не можете отличить добропорядочного гражданина от преступника?
С этими словами он выхватил из кармана револьвер и нацелил его в лоб тому, кто был с винтовкой.
– Брось оружие! Оба – на землю! Ноги в стороны! Руки за спину!
Томас подбежал и связал лежащих ковбоев их же брючными ремнями.
Илья хотел вскочить на коня, но Томас его удержал:
– За мной.
Ведя коней в поводу, они прошли вдоль забора, иногда пригибаясь, чтобы их не увидели с другого конца улицы, где мелькали чьи-то силуэты.
– Ну, Форсайт, ну, развернулся, народу-то сколько нагнал, – презрительно ворчал Мерфи. – На каждом углу стоят, козлы. Не на тебя ли он охотится, Билли? А ловко ты успокоил эту парочку.
– Честно говоря, сначала хотел дать им по десятке, чтобы выпили за здоровье Джеффри Кребса, – сказал Илья. – Но сунул руку не в тот карман. Ты не думай, я не такой. Я теперь все дела улаживаю с помощью денег. Ну, почти все.
– Интересно, сколько денег тебе понадобится, чтобы смыться отсюда? – Томас свернул к густым зарослям мескита. – Я выведу тебя на дорогу. После старого карьера свернешь налево, от колодца – направо. И гони, пока не увидишь старый фургон на холме. За ним будет ранчо Коннорса.
– Знаю. Я был там зимой. Но тогда все выглядело иначе. Сейчас, наверно, я бы не нашел дорогу.
– Был зимой? И не заглянул ко мне?
– Откуда я знал, что шериф Мерфи – это ты?
Томас забрался в седло и усмехнулся:
– Да я ведь тоже думал, что мистер Смит из Аризоны – такой же урод, как Форсайт и все прочие. Погнали, Билли. Провожу тебя немного.
– Немного? А сам?
– А сам покатаюсь вокруг. На всякий случай. Вдруг кому-то взбредет в голову за тобой гоняться?
Кони понесли их сквозь прозрачную сосновую рощу. Скоро перед ними распахнулась степь, и здесь Томас остановился.
– От Коннорсов, если держать точно на север, двадцать пять миль до водокачки. Там останавливаются дневные поезда, а ночные пролетают мимо. Имей в виду.
– Наверно, я все-таки дождусь друзей, – сказал Илья.
– Не жди их. Не задерживайся на ранчо. За Эда Коннорса придется рассчитываться его семье. Возможно, у маршала даже есть постановление суда насчет конфискации. Иначе он бы не стал заводить разговор.
– Скверно.
– Да, скверно. Все раскрылось, Билли.
– Надеюсь, что не все, – улыбнулся Илья.
Томас подал ему руку, прощаясь:
– Держись подальше от Оклахомы. Наверно, я и сам отсюда уберусь. Нельзя так долго торчать на одном месте.
– Было бы неплохо, если б ты решил заглянуть в Аризону. Найдешь меня?
– Не сомневайся.
Илья пришпорил жеребца и помчался, не оглядываясь.
17
– Не понимаю, зачем вам нужны лишние хлопоты, – сказал маршал.
– Все очень просто, Гек, – ответил Форсайт. – Я хочу навести порядок. Когда я вижу, что какое-то дело выполняется неправильно, я увольняю нерадивого работника и нанимаю другого.
– Думаете, Лагранж справится лучше, чем Мерфи?
– Не сомневайтесь. Он справится. Потому что работает на меня. А я плачу только тем, кто справляется.
– У него есть опыт работы в охране?
– О да, огромный опыт. Ко мне он пришел из меднорудной компании Тирби. А это – лучшая рекомендация. Но хватит о нем. Поговорим о Коннорсе. Вы знаете, что его ранчо находилось на границе моих пастбищ. Мы были, можно сказать, соседями, хотя никогда не встречались. Сейчас, когда его нет, ранчо осталось без хозяина, и я, скажу вам откровенно, собираюсь прибрать его к рукам.
– Желаю удачи, – сказал маршал. – Но зачем вы делитесь со мной своими планами?
– Предлагаю сделку. Думаю, вам известно, кем был Эд Коннорс?
– Он разводил коней.
– Да. А раньше выращивал овец. А еще раньше грабил банки.
– Кажется, вы знаете больше меня, – улыбнулся Даррет.
– Не думаю. Мы оба знаем, что он был в банде «Потрошителей банков». Знаем, что в Вайоминге он заочно приговорен к смерти. И знаем, что его голова была оценена в полторы тысячи долларов.
Улыбка Даррета стала еще лучезарнее.
– Я же говорю, что вы знаете больше. Про полторы тысячи я слышу впервые. Наверно, у вас имеются свои источники?
– Естественно, – кивнул Форсайт. – И я полагаю, что тому, кто убил Коннорса, будут выплачены призовые деньги.
– Об этом вам надо спросить у губернатора Вайоминга.
– Но, во всяком случае, все имущество преступника должно быть конфисковано, не так ли?
– Это целая история, – протянул Даррет. – Я не занимаюсь такими вещами. Обращайтесь к судейским.
– Вот тут, Гек, вы лукавите. Как раз федеральный маршал и занимается такими вещами. Так вот. Если вы поможете присоединить к моим землям это ранчо, то получите половину его стоимости.
– Наличными?
– Естественно.
– А что будет с семьей Коннорса?
– То же, что с семьями других преступников, – спокойно ответил Форсайт. – Надо было подумать о семье немного раньше, прежде чем становиться на кривую дорожку. Не так ли, маршал?
– Да, надо было подумать о семье, – согласился маршал. – Что ж, мистер Форсайт, закон на вашей стороне. Действуйте, как сочтете нужным. Когда вы намерены вернуться в Шерман?
– Сразу после того, как мы с вами заглянем к Коннорсам.
– Мне там нечего делать.
Маршал поднялся со стула и с папкой под мышкой направился к дверям.
Форсайт остался за столом. Он слышал, как Даррет, стоя на крыльце, подозвал кого-то и попросил оседлать одну из шерифских лошадей.
«Ничего, он еще одумается, – подумал Форсайт, собирая бумаги и фотокарточки, рассыпанные по столу. – Он же разумный человек».
Он твердо знал, что разумный человек не может отказаться от выгодного дела. Маршал ничего не ответил на его предложение, но это еще не было отказом. Возможно, Даррет набивал цену. Или сам надеялся заполучить чужое хозяйство. В таком случае он не помощник, а конкурент…
Одна из фотографий привлекла его внимание. Он подошел с ней к окну, внимательно разглядел, а потом поднял раму и подозвал к себе одного из ковбоев, охранявших участок:
– Приведи ко мне Лагранжа.
* * *
Джон Лагранж согласился стать шерифом только потому, что Форсайт пообещал – это ненадолго. Через пару месяцев, когда в поселке будет наведен порядок, Лагранж отдаст латунный значок кому-нибудь другому, а сам откроет салун. И, самое главное, ему разрешат держать в заведении пару залов для игры.
Когда-то он просаживал за карточным столом тысячи, десятки тысяч долларов. Однажды в Техасе владелец салуна предложил ему войти в долю. Лагранж внес пай и был изумлен, с какой легкостью и быстротой вернулись к нему его доллары.
Там, в Техасе, он познал наслаждение более глубокое, чем давала игра. Ему не надо было прилагать никаких усилий. Он ничем не рисковал. Он просто стоял на галерее и глядел вниз, в игровой зал, где десятки идиотов, возбужденно сопя, выкладывали свои денежки на стол, а потом с тоской провожали их взглядом – а денежки уплывали в карман Джона Лагранжа.
Но счастье было недолгим. Партнер забыл предупредить его, что игра в салунах была под запретом. Однажды через городок проезжал отряд рейнджеров. Почему-то им вздумалось заглянуть именно в заведение Джона. Столы были превращены в дрова и щепки, касса конфискована, а Лагранжу надели наручники.
Приговор суда потряс Джона своей несправедливостью. Год тюрьмы! Его погрузили в вагон вместе с убийцами, насильниками и самогонщиками. И поезд тронулся со скоростью черепахи. На каждой остановке вагон задерживался надолго. Его отцепляли и отгоняли в тупик. Наконец, конвоиры приводили новых обитателей, звенящих кандалами, и путешествие продолжалось.
Целый месяц тюремный вагон тащился по Техасу, а в Оклахоме застрял на неделю. Лагранж прикинул, что к тому времени, когда они достигнут федеральной тюрьмы, срок заключения, пожалуй, истечет. Но его расчеты не оправдались.
Как-то ночью в тупике, где вновь застрял вагон, прозвучало несколько выстрелов. Дверь откатилась, и в проеме показался человек с факелом. «Вы свободны, – сказал он. – Кто желает работать на Боба Клейтона, выходите. Остальные – катитесь ко всем чертям».
Джон не желал работать на какого-то Клейтона. Он вообще не желал работать. Но бежал вместе со всеми, продираясь сквозь камыши и топи. И вместе со всеми оказался на островке, где их ждал новый хозяин. Каждому из беглецов был задан только один вопрос – что он умеет делать. Имя, возраст, происхождение, и даже причина, по которой был осужден – никого не интересовало. «Что ты умеешь делать?» – спросили у Джона Лагранжа.
И он понял, что зря увязался за всеми. Его спутники умели работать на ранчо, готовить обед, охотиться, строить дома, нашелся даже один аптекарь. Джон Лагранж умел лишь тасовать карты и стрелять. «Дай мне пушку, и я покажу, что умею», – ответил он.
Ему дали револьвер. Он откинул барабан и пересчитал патроны. Их было только два. Лагранж огляделся и стянул шляпу с соседа. Тот дернулся, но быстро успокоился, едва ствол коснулся его лба.
Конечно, можно было пожертвовать и собственной шляпой. Но она была черной, а соседская – белой. Весьма существенное различие, потому что дело было ночью, и Джону не хотелось рисковать репутацией.
Он подбросил шляпу, и она вернулась на землю, украшенная двумя дырками.
«Можно было и не стрелять, – сказал Боб Клейтон и повернулся к своим людям. – Этот останется с нами. Остальных гоните на ранчо».
Так Джон Лагранж стал служить в охране мясного барона. Самого же Скотта Форсайта он увидел нескоро. Прошло, наверно, с полгода, когда Лагранжа привезли на центральную усадьбу и подвели к боссу. «В Аризоне разыскивается киллер по кличке Мутноглазый», – сказал босс, стоя на крыльце.
У Джона дрогнули колени. Зря он покинул тюремный вагон, ой, зря…. Получить год за незаконный игорный бизнес, да еще прибавить полгода за попытку побега – такое наказание показалось сущим пустяком по сравнению с тем, что грозило ему за все аризонские делишки.
«Говорят, он убивал только для того, чтобы погасить карточные долги, – продолжал босс. – В конце концов ухлопал своих кредиторов и удрал в Техас. Как бы ты поступил с таким грязным типом?»
«Я бы предложил ему грязную работу», – ответил Лагранж.
«Работа есть работа, – сказал босс. – Ее можно сделать грязно или чисто».
«Моей работой все оставались довольны».
«Заходи», – сказал Форсайт и распахнул перед ним дверь.
Кличка «Мутноглазый» казалась Лагранжу немного обидной. Его и самого раздражала собственная физиономия, когда он смотрелся в зеркало – на смуглом лице под шапкой черных волос серые глаза казались мутным бельмом. Однако он никогда не забывал, что этим прозвищем его наградил сам Джонни Ринго, знаменитый киллер, когда они сидели вместе в тумбстонской каталажке.
Ринго поделился с ним кое-какими адресами, дал рекомендации, и с тех пор Лагранж никогда не сидел без работы.
Он так и не узнал, откуда Форсайту стали известны такие подробности его биографии. Да это его и не волновало. Мутноглазый не любил лишних вопросов.
* * *
– Смотри, что я нашел, – сказал Форсайт, показывая фотокарточку Рябого. – Мерфи не тратил время зря. Хорошо, что мы его опередили. Узнай у Лански, куда увезли этого дурака. И отправь за ним людей.
– Мы еще не закончили, – сказал Лагранж. – Осталось пошарить в салуне Бенсона и пройтись по баракам.
– У тебя достаточно ребят. Отправь за Рябым двоих.
– В прошлый раз мы отправили за ним троих, – напомнил Мутноглазый. – Они до сих пор не вернулись. Нет, босс, закончим с поселком, и двинемся всей командой.
– Мне бы не хотелось, чтобы его нашел кто-то другой, – сказал Форсайт. – Например, маршал.
– Даррет поехал в город. Сказал, что ему тут нечего делать. И уехал.
Форсайт снова погрузился в чтение шерифских бумажек. Лагранж стоял перед столом.
– Сэр?
Мясной барон поднял взгляд:
– Ты еще здесь?
– Будут ли другие указания?
– Я же сказал – отправь людей за Рябым. Ему надо заткнуть глотку.
– Эй, джентльмены! – послышался голос из-за решетки.
В клетке для задержанных стоял небритый фермер, держась за прутья.
– Чего тебе? – спросил Лагранж.
– Мерфи сказал, что меня надо выпустить. Так, может быть, кто-нибудь отопрет, наконец, решетку?
– Мало ли что сказал Мерфи, – процедил Мутноглазый. – Сиди и не шуми. Разберемся и с тобой. Со всеми разберемся.
Он вышел из участка, крайне раздосадованный. Босс, видимо, собрался торчать тут все время. Будто нет у него других дел.
В его присутствии Лагранж чувствовал себя скованно. Боялся что-то сделать не так. И не сомневался, что все равно босс найдет к чему придраться. И останется недоволен. Вечно он недоволен.
Однако настроение Лагранжа быстро улучшилось, стоило ему увидеть, как толпа ковбоев ведет к нему Томаса Мерфи.
Мерфи надо было бы повязать сразу, но Форсайт запретил это делать, пока в поселке околачивался маршал. Пришлось дожидаться удобного момента.
Бывший шериф выглядел слегка потрепанным. На нем не было шляпы, и рубашка лишилась одного рукава. У ковбоев, висевших на Мерфи, вид был тоже неважным – окровавленные физиономии, разодранные рубахи, а одного даже волочили под руки.
– Что за дела? – сердито спросил Мерфи, когда его подвели к участку. – За что меня схватили?
– Джон, мы ему спокойно говорим, мол, пройдем в участок, – задыхаясь, начал докладывать один из ковбоев. – А он – драться!
– Почему без наручников? – спросил Лагранж.
– Да он не дается!
Мутноглазый поднес ствол револьвера к лицу бывшего шерифа:
– Давай без глупостей, приятель. Ты же не против порядка? Ты же сам – законник. Вот и подчиняйся новому закону. Поселок – собственность компании. Живут в нем только работники. Ты уволен. Если устроишься работать на карьере – добро пожаловать. А пока отсидишь недельку за дебош. Согласен?
– А по-другому – никак? – спросил Мерфи, косясь на ствол.
– По-другому?
Лагранж выстрелил в воздух так, что дульное пламя опалило лицо бывшего шерифа.
Мерфи зажмурился и чихнул.
– Понял.
Они завели его в участок. Скотт Форсайт даже головы не поднял от бумаг. Лагранж отпер решетку, и Мерфи затолкали в камеру.
– Проверьте салун, – сказал Форсайт. – Проституток не трогать, задерживайте только мужчин. Действуйте аккуратно. Нам не нужны трупы.
Он собрал все бумажки в коробку и встал, прижимая ее к груди.
– Я уезжаю в город. Помни, что с Рябым надо разобраться. Как можно скорее, понял? Как можно скорее.
– Разберемся, босс! – пообещал Мутноглазый, мысленно добавив: «Только вали отсюда как можно скорее».
