Текст книги "Пси-ON. Книга V: Финал (СИ)"

Автор книги: Евгений Нетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 22
В одном шаге

Артур Геслер внимательно следил сразу за четырьмя точками на планете: кабинетом Владимира Романова, разрывающегося между семьёй и долгом; малым тронным залом столичного дворца, в котором Алексей Второй поочерёдно принимал своих высокопоставленных подданных, обсуждая с ними остро вставшие вопросы безопасности; недрами подземной базы с неактивными Вратами Великого Калифата, которые пока безуспешно пытались запустить бунтари; и дворцом, в котором держали совет все нынешние держатели власти Великого Калифата.

Он не предполагал – он знал, что так произойдёт. Человечество не могло, да и не хотело признавать над собой чью-либо власть в рамках одного поколения. Одновременно с тем не было времени на то, чтобы постепенно «переучивать» людей, отчего всё приходило к тому, с чего начиналось: к изначальному варианту.

А избранный при «рождении» Аватара путь, предполагающий уничтожение всех недовольных и запугивание ропчущих, больше не казался ему приемлемым. Для него как для «личности» пропал смысл силой собирать из человечества нечто жизнеспособное, ведь тогда, по свежеобретённому мнению Артура Геслера, люди лишились бы того, что делало их столь уникальными и ценными.

Сам Аватар не желал, чтобы кто-то начал бы управлять им, пусть и ради спасения. И никто на всей планете того не желал, кроме самых забитых, давным-давно угнетённых людей.

Человечество в большинстве своём ставило свободу превыше всего прочего, и не раз доказывало это за тысячелетия существования цивилизации. В войнах редели поколения, исчезали города и пропадали с карт целые страны, но проигрывающие крайне редко шли на поклон к врагу. А если подобное и случалось, то следом шли бунты, возмущения, попытки сбросить с себя гнёт чужаков, пусть и ценой соственных жизней.

Артур Геслер понимал: как бы он ни старался, какие бы усилия ни прикладывал, однажды всё равно родится тот, кому не по душе придётся навязанный силой уклад. Умрёт в попытках освободиться? Родится ещё один. И ещё. И ещё. Это будет повторяться до тех пор, пока человечество, сбросив «оковы», вновь не окажется на грани уничтожения.

Оригинал был прав, говоря, что не существует исхода, при котором люди сохранились бы как вид в вечности. И, как считал Артур, неправ в том, что людям можно не давать шанса закончить существование вида естественным образом. Что это значило для Аватара здесь и сейчас?

Лишь то, что усилия стоит сконцентрировать на небольшом временном отрезке, уже минувшем… а дальше наблюдать, учась и делая выводы.

Развязки или того, что можно было счесть предвестником таковой, не пришлось ждать долго: уже в ближайшие часы цесаревич, наконец, решился. Не уведомляя отца он со своими ближайшими соратниками, погрузился на борт транспорта и направился прямиком к окружённому войсками Центрального Калифата объекту с твёрдым намерением или как-то договориться на месте, или… предать.

Предать себя, Империю, свой народ и своего отца, чтобы поступить так, как велело ему сердце.

Весь неблизкий путь от точки до точки пролетел для Владимира Романова во мгновение ока. Наверное, именно по этой причине, высаживаясь на дальнем краю удерживаемого войсками Великого Калифата периметра, он ещё боролся со своими «внутренними демонами», и не сразу обратил внимание на направляющуюся к ним процессию.

– Цесаревич Владимир. – В человеке, вышедшем вперёд, встрепенувшийся наследник Трона Империи безошибочно определил Хусейна – одного из лидеров Великого Калифата, родившегося из Южного и территорий, в сжатые сроки и без особого кровопролития аннексированных этим государством. – Я до последнего момента считал, что ваше несогласованное заранее появление – лишь очередная попытка террористов вывернуться из западни. Потому я прошу простить нас за чрезмерные меры предосторожности…

Неглубокий кивок, сопровождающий слова мужчины, вернул Владимира в реальность, позволив заметить спешно сворачивающиеся огневые точки и многочисленных псионов, пытающихся притвориться ветошью. Все они держали под контролем именно тот участок посадочной площадки, на которую садился Имперский вертолёт.

– В этом всецело моя вина, старейшина Хусейн. Я не сообщил о своём визите заранее, потому как он, стоит сразу сказать, не является официальным. – Цесаревич отзеркалил неглубокий кивок. – Как вы уже знаете, Его Величество Алексей Второй, Император Российского государства, отрёкся от Лины Романовой, моей сестры…

Хусейн медленно кивнул, перебив цесаревича мягко и без явного намерения его этим оскорбить.

– И предложил провести операцию по зачистке объекта силами Российской Империи. Мне известно об этом, цесаревич Владимир. Стоит ли полагать, что вы прибыли сюда «инкогнито» потому, что не согласны с такой линией поведения?..

Владимир тут же подтвердил это предположение.

– Абсолютно верно, старейшина Хусейн. Я склонен считать, что в роду каждый несёт ответственность за каждого, и просто «махнуть рукой» на сестру после её ошибки и вашего отказа принять помощь – это неправильно. Я хочу лично поговорить с ней и, если удастся, переубедить в ошибочности избранного ею пути. И в таком случае террористы останутся с минимальным телепатическим прикрытием, что позволит безопасно провести зачистку объекта.

Владимир пусть и не вышел характером, но получил всестороннее образование как человек, метящий на Трон огромной Империи. Как наследник. И он знал, на что упирать в диалоге с представителем традиционных идеалов Востока: род, ответственность, готовность рискнуть, чтобы исправить ошибки членов семьи. Хусейн просто не мог не воспринять эти слова иначе, чем было нужно Владимиру… и всё в точности так и произошло.

– Нам будет весьма проблематично обеспечить вашу безопасность, цесаревич Владимир. Вряд ли террористы согласятся организовать вашу встречу тет-а-тет вне комплекса, а внутри… – Мужчина покачал головой так, что всё и само становилось понятно. Силы Калифата не сунутся туда, даже если Владимира возьмут в заложники. Ведь на кону стояла судьба их третьих Врат, возведение которых дорого обошлась только набирающему силы и влияние, но амбициозному государству.

– Я понимаю, и по этой же причине я прибыл сюда тайно, советник Хусейн. Моя свита сопроводит меня до входа, а дальше я справлюсь и сам.

– По крайней мере, позвольте нам сначала проинформировать террористов о вашем прибытии и намерениях. В противном случае они могут сначала ударить, а после уже разбираться, кто показался на горизонте. – Дождавшись согласного кивка со стороны Владимира, Хусейн приложил указательный палец к гарнитуре у уха, перейдя на слабо понятный цесаревичу восточный язык. Лишь по тону было понятно, что он описывал подчинённым ситуацию и отдавал приказы. – Подождёте хотя бы с четверть часа, цесаревич?

– Как вы сочтёте нужным, советник…

Ждать Владимир не любил, но умел. И особенно легко это давалось, если в голове ещё не сложилось никаких конкретных представлений о том, что и как говорить, чтобы исправить ситуацию хотя бы частично.

Лина… за последние два года она, казалось, изменилась лишь в том, что касалось Артура Геслера, Лжебога и непосредственно Плана. Увидев больше, чем следовало бы, цесаревна уверилась в одной простой мысли: добром тирания некогда друга не закончится, и человечеству нужно сделать всё для того, чтобы избавиться от его влияния.

Понимала ли она, что противостояние лоб-в-лоб – провальная затея? Бесспорно. Но она и не шла на конфликт ранее, со всем своим умом плетя интриги за спиной семьи. Предвосхищение планов телепата около-пятого ранга и раньше казалось Владимиру чем-то крайне сложным. А теперь, когда в этом провалились и люди отца, и его собственные подчинённые, окончательно убедился в том, что это было бесполезно с самого начала.

Лина за два года сделала то, на что у многих уходили десятилетия. Сколотила свою «оппозиционную ячейку», вышла на связь с «коллегами» из иных стран и подготовилась к тому, чтобы, по всей видимости, оставить планету вместе с теми, кому доверяла или кого успела проверить.

Как говорил ей когда-то наставник по особой, «женской» самообороне – «Не можешь победить ни в лобовом столкновении, ни хитростью – просто избегай боя». И цесаревна слишком буквально усвоила этот урок, применив на практике тогда, когда этого от неё ждали меньше всего.

Группировка численностью в три сотни бойцов и псионов. Несколько тысяч гражданских. И все – на территории объекта ждут своей незавидной судьбы. Слишком невелика вероятность того, что им удастся запустить Врата своими силами, даже имея «на руках» данные точкам входа-выхода, предоставленным Артуром.

Они уже отчаялись, но пока не подошли к грани, чтобы потребовать предоставить им специалистов. Но в какой-то момент голод, жажда и банальное перенапряжение сделают своё дело: Великий Калифат лишится своих драгоценных Врат, цесаревич – потеряет сестру, а род Романовых обзаведётся иссиня-чёрным пятном на репутации.

Владимира устроила бы первая и последняя потери, но вот оставить Лину на произвол судьбы он был не готов. Лучшим вариантом он видел её согласие на неучастие в отражении штурма: тогда, вероятно, террористов просто сомнут превосходящим числом телепатов, прибывших в том числе и из Российской Империи, и теперь ожидающих согласия «хозяев земли» на своё участие в операции. Вариант средней паршивости подразумевал захват Лины в ходе штурма с её последующим выкупом у испытывающего материальные трудности Калифата, но там оставался риск подрыва всего объекта.

Хусейн прервал его размышления:

– Они согласны на организацию такой встречи, если экс-цесаревна подтвердит вашу личность, цесаревич Владимир. Но, как я и предупреждал, всё на их условиях: внутри комплекса, без сопровождения и средств связи. Разумеется, без каких-либо гарантий безопасности. – Взгляд старейшины стал тяжелее. – Вы всё ещё намерены идти, цесаревич? Риск непомерно велик, и никто не упрекнёт вас в нежелании на него идти.

Владимир кивнул, отбросив сиюминутно вспыхнувшие сомнения. Путь был выбран. Отступить – значило признать окончательное поражение себя как Владимира Романова, уступив бразды правления тому, кого так долго и старательно в нём взращивал отец. Наследнику.

– Я иду. Проинструктируйте ваших людей, чтобы не мешали. И… если что-то пойдёт не так, – он сделал паузу, глядя Хусейну прямо в глаза, – действуйте по обстановке. Если что, мои люди подтвердят, что я решил туда идти самолично. Имейте это в виду.

Хусейн грустно улыбнулся.

– Я приму ваши слова к сведению, цесаревич Владимир. Да хранит вас Аллах… или тот, в кого вы верите. – Владимир удивился, пусть и не подал виду. А после Хусейн уже дал отмашку стоящим чуть поодаль офицерам с оружием наготове. – Проводите цесаревича Владимира ко входу «Гамма». В конфронтацию без причины не вступать, наблюдать издалека…

Последняя фраза уже не адресовалась его сопровождающим, так что удаляющийся от старейшины Владимир её едва слышал, а дальнейшую речь не разобрал даже отчасти. Но одно понял точно: для подстраховки старейшина всё же задействовал военных Империи, потому как к кому ещё он мог обращаться на международном языке? Уж точно не к своим подчинённым.

Путь к массивным, обшитым бронесталью воротам комплекса занял несколько минут. И воздух тут был как будто бы гуще, и спину сверлили тысячи взглядов, взирающих на него через объективы камер, дронов и через прицелы винтовок, и телепатическая какофония не сражающихся, но задающих «границы допустимого» телепатов обеих сторон конфликта… совсем не та атмосфера, к которой привык Владимир.

Вдобавок его собственный пси-кокон, построенный по методикам работы с ноосферой, вибрировал от слабых, но многочисленных попыток «прощупать» его через пси-восприятие…

Вход «Гамма» оказался примитивнейшим «чёрным ходом», который, ввиду его размеров, можно было легко контролировать, чем террористы и воспользовались. Когда бронированная дверь отъехала в сторону, за ними обнаружился освещённый лишь аварийными лампами коридор и трое вооружённых людей в простенькой, без излишеств, форме. Броня их представляла собой «микс» из доступных на рынке экземпляров, и с понятием стандартизации, очевидно, никогда не сталкивалась. Лица боевиков скрывали маски, но позы говорили о полной готовности и наличии определённого дара у каждого из них.

Стоящий по центру боевик шагнул вперёд, жестом потребовав поднять руки. Дальше последовал быстрый и профессиональный, – на удивление, – обыск. Изъяли комлинк и гарнитуру, чем и ограничились: оружия у Владимира при себе не было, потому как он сам, при необходимости, мог стать таковым.

– За мной. – Глухо прозвучало из-под маски «первого». Владимир последовал приказу, и оставшиеся двое боевиков пристроились позади него, направив стволы винтовок в район поясницы цесаревича: так риски упустить даже довольно подвижного псиона становились минимально возможными.

Цесаревича вели через вереницу петляющих коридоров и безликих дверей. Покрытые арабской вязью таблички ни о чём ему не говорили, но встречающиеся то тут, то там следы прошедшего боя весьма недвусмысленно намекали на судьбу персонала Врат. Часть проходов и вовсе была завалена, а остальные так или иначе, но контролировались бойцами террористов: то ли они всё это время поддерживали боеготовность, то ли с прибытием цесаревича не поскупились на дополнительные посты.

И только под конец «путешествия» на глаза Владимиру попались помещения, заполненные… беженцами, пожалуй. Обычными людьми из гражданских, представителей самых разных профессий. Они сидели в окружении своих пожитков, инструментов и техники, пытаясь по-всякому скоротать время. Подробностей мужчина не разглядел, потому как его быстро провели мимо, а один из боевиков так и вовсе попытался закрыть дверь своим телом: не хотел, видимо, демонстрировать столь жалкое положение среди тех, за кого они – фактические исполнители, несли ответственность.

Наконец, его завели в сравнительно небольшую комнату, которую не так давно очистили от лишней мебели. Тут была только пара стульев и стол со встроенным в столешницу экраном-проектором. Под потолком холодным синеватым светом светилась пара длинных люминесцентных ламп, а с противоположной ото входа стороны сидела она.

Лина.

Она выглядела измотанной. Не спавшей, с посеревшим, слегка осунувшимся лицом. Глубокие тени под глазами контрастировали с неестественным цветом кожи, но держалась она при этом так, словно не произошло ничего важного или значимого. Сидела прямо, руки держала перед собой, водрузив локти на стол и переплетя пальцы; одежда – универсальная имперская форма с лёгкой некомплектной бронёй поверх. Шлема не было, а волосы были забраны на затылке в тугой хвост, оставляя лицо бывшей цесаревны полностью открытым.

Возможно, поэтому Владимир в таких деталях воспринял её взгляд. Холодный, оценивающий, не дрожащий. Словно у загнанной в угол, но не сдавшейся хищницы. В этом взгляде не было ни капли былой сестринской теплоты.

Лишь расчёт и та самая, знакомая Владимиру с детства, безбашенная решимость.

– Брат. – Произнесла она ровным, почти что безжизненным голосом, в котором едва-едва слышалась усталость. – Не ожидала, что отец решит примерить на тебя роль парламентёра. Или это личная инициатива?

Владимир дождался, пока дверь за его спиной закроется, после чего медленно опустился на стул напротив. Стол был узким, так что теперь ближайших родственников разделял лишь один метр.

– Отец отрёкся от тебя, Лина. Официально. И ты знаешь это. – Он выдержал её резко ставший злым взгляд. – Я здесь не как представитель Империи. Я здесь как твой брат. Последний, кто действительно хочет вытащить тебя из этой ямы, пока не стало слишком поздно.

Лина усмехнулась зло, коротко и беззвучно. Уголки её губ дрогнули, а лицо исказили протянувшиеся из края в край тонкие тени.

– Вытащить? И куда, Вова? Золотая клетка мне больше не по рангу. Значит, камера «Лефортово», отсек для особо опасных государственных преступников? Спасибо, не надо. – Она слегка наклонилась вперёд. – Тем более, что мы не в яме, а на пороге обретения свободы. Хотя бы какой-то свободы от Его влияния…

Владимир как мог старался держать мимику, но в его взгляде на краткий миг всё равно промелькнула жалость к сестре, ставшей одержимой увиденным два года тому назад.

– Он уже ни на что не влияет, Лина. Артур буквально отказался как-либо влезать в дела людей после того, как убедился в том, что человечество как вид выживет даже в случае полномасштабной войны. Даже то, что вы устроили произошло с его молчаливого попустительства. Или ты думаешь, что тот, кто вырезал сотни преступных организаций по всей планете, которые не мог найти никто кроме него, ничего не знал о ваших планах? – Владимир подался вперёд. – Нет, сестра. Будь его воля, и на планете никто не смел бы и шагу ступить против его воли.

– Он лишь создаёт видимость неучастия, пустоголовый ты дурак! – Её голос впервые дрогнул, и в нём зазвучала горячая убеждённость. – Ты же знаешь о том, что видела я! Знаешь, что он делает с людьми? Как ломает? Как превращает в покорных марионеток, которым суждено прожить год-другой и сгинуть? А те, кого он просто и без жалости зачистил потому, что они могли создать проблемы его Плану? Десятки, сотни тысяч человек! И это только после Катастрофы! А что дальше? Он уже превращает наш дар, псионику, в болезнь! В причину надеть и затянуть потуже ошейник с шипами вовнутрь! «Меры безопасности», «контроль», «минимизация рисков»… Это путь к вырождению человека! Путь к тому, чтобы мы стали удобными, послушными винтиками в его бессмысленной игре в спасение! Игре, в которой невозможно победить, слышишь⁈

Лина набрала побольше воздуха в грудь:

– Но мы ещё можем уйти. Скоро наши специалисты разберутся и запустят Врата. Всё необходимое для организации колонии здесь уже есть, нужно лишь…

– У вас ничего нет, Лина! – Владимир едва сдержался, почти ударив кулаком по столу. И даже так металлический звон пронёсся по помещению. – Вы сидите в ловушке! Ваши хвалёные «специалисты», какие бы знания ты им не вынесла, не справятся со взломом системы безопасности! И времени у вас тоже нет! Думаешь, старейшины Калифата, страны, кровью выгрызающей себе право стоять вровень с остальными, будут смиренно ждать, пока вы отсюда уберётесь и оставите им врата? А после не попытаются проложить маршрут заново, отправив не горстку идеалистов с промытыми мозгами, а армию⁈ Ты погубишь всех, кто остался с тобой, Лина! Не только твоих боевиков, но и гражданских! Себя, наконец!..

– Мы найдём способ! – Выкрикнула она в ответ, сверкнув глазами. Виски цесаревича сдавило, но он отмахнулся от этого давления так, словно каждый день тренировался с ручным телепатом высокого ранга. Лина тем временем выдохнула, и продолжила уже куда спокойнее. – Или так, или ото Врат и всего комплекса останутся сплошные руины. Он не Бог, брат. И он ошибся, избрав путь страха, подчинения и рабства.

Владимир тяжело вздохнул, вдавив в виски пальцы. Рациональные доводы, его собственные слова о поведении Артура и его решении о невмешательстве, разбились о стену фанатичной веры, возникшей в пережившем страшное разуме сестры. Почему она считает, что Артур обязательно притворяется? И даже если да, то зачем изображать из себя невесть что тому, кто может за пару недель пройтись по всей планете огнём и мечом, предварительно устроив мировых масштабов катаклизм?..

Она рассказывала об «оригинальном» Артуре Геслере и о том, чем тот являлся на самом деле. О том, что ждало человечество, Лина говорила тоже, потому как весьма ясно «прочитала» это в ноосфере. Большинство её кошмаров впоследствии зиждились на «конце всего», но реальность, к счастью, не торопилась эти кошмары воплощать. Аватар делал всё для выживания людей, открыв им путь к звёздам и снабдив бесценными знаниями о псионике, которые сделали саму эту силу на порядок более контролируемой и понятной.

А после почти самоустранился от управления человечеством, во что Лина по каким-то своим причинам отказывалась верить.

– Я повторюсь снова, Лина. Поход через Врата ничем не поможет тебе и другим «бунтовщикам». Да, Артур не сунется за вами, но вот о Калифате нельзя сказать того же. И даже в самом лучшем случае, если о вашей группе предпочтут просто забыть, а Врата каким-то чудом вдруг заработают… – Он говорил медленно, подбирая слова. – … куда вы поведёте людей? В неизвестность? Без подготовки, без ресурсов, без плана, без снабжения? Это не эфемерная свобода. Это самоубийство. Гарантированная гибель в чужом мире.

Лина стиснула кулачки.

– Что бы ты ни говорил, Владимир Романов, а пути назад уже нет. Ни для тех, кто пошёл за мной, ни уж тем более для меня. – В глазах девушки раскинулся целый океан спокойствия, продиктованного смирением и готовностью идти до конца. – Мы или уйдём отсюда и выживем, или на планете просто станет чуть меньше людей, так сильно мешающих его Плану. я сделаю так, чтобы тебя выпустили отсюда. И ты уйдёшь, брат.

На шее Владимира дрогнула жилка, а он сам крепко стиснул зубы, пытаясь облечь эмоции и мысли в слова так, чтобы не обматерить Лину, словно инструктор на полигоне – тупого новобранца. Он гневался, пока в какой-то момент не увидел в дрогнувших глазах сестры не себя, но своего отца. Императора, железной рукой правящего страной уже много лет, и готового ради Империи на всё. Бросить дочь умирать. Покорёжить разум непутёвого наследника. Отречься от дитя, и пальцем не пошевелив для его спасения.

Всё ради государства, ничего для себя. Или же это была высшая форма эгоизма, самая страшная из всех? Владимир не мог сказать точно.

Но вот в чём он был уверен, так это в том, что он не хочет быть похожим на отца. Даже если это значит сбросить с себя возложенную другими роль, отринуть идеалы и двинуться туда, где его, скорее всего, ждёт лишь верная смерть – и ничего более.

Вот так замысловато и невовремя вскрылся застаревший нарыв на душе цесаревича, который и сам не знал, кем он является на самом деле.

– Я остаюсь здесь. И ты проведёшь меня к тем, кто занимается Вратами. – Владимир встал со стула, а в голосе его прорезались повелительные нотки. – Сейчас же.

Аватар, наблюдающий за этой сценой и, параллельно, за рвущим и мечущим в своём кабинете молнии из глаз Императором, усмехнулся, чувствуя, как в груди расцветает что-то давно забытое. Словно оживший ворох бумаги коснулся уголька и занялся пламенем, сотворённый с неясной и невыполнимой целью, не-Артур Геслер тоже готовился вспыхнуть…

И сделать наконец то, что должно. Потому что он не был дефектной временной копией, как начал считать в какой-то момент. О, нет.

Он был чем-то совсем иным…