Текст книги "Пси-ON. Книга V: Финал (СИ)"
Автор книги: Евгений Нетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
Пси-ON. Книга V: Финал.
Глава 1
Последний шанс
Артур Геслер изменился, а вместе с ним изменения ждали и весь мир.
Планету трясло и лихорадило, перемалывало в фарш, словно свалившегося прямо в жернова зазевавшегося рабочего. Но её трясло не только физически, ведь что такое «чёрная дыра» посреди океана на фоне охватившей весь мир волны недомоганий?
Алексей Второй заседал в окружении множества подчинённых и терминалов, собирая информацию, поступающую со всех частей Земли. И чем дальше заходил непонятный процесс, тем хуже всё становилось.
Сначала под удар попали способные телепаты. После – слабосилки. Следом пошли псионы с зачатками внезапно раскрывшихся телепатических способностей. А за ними – те, кто телепатических способностей не имел вовсе. А окончательно всё рухнуло, когда аномалия неизвестной природы дотянулась и до обычных людей. Миллионы, десятки и сотни миллионов на себе прочувствовали, каково это – когда тебя изучает нечто, находящееся за гранью осознаваемого человеческим разумом.
Воронка поглощала всё, и в какой-то момент вгрызлась в западное побережье Африки. Местные правительства все как один вопили, по всем существующим каналом умоляя соседей по земному шару о помощи, но мало кто вообще счёл нужным откликнуться: когда неясен финал разворачивающегося представления, в большой политике становится не до добродушия и сострадания. Сам Алексей Второй смог поднять лишь ряд размещённых в Африке локальных гарнизонов, отправив «в помощь» стратегическим партнёрам, но этим и ограничился.
И даже так, счёт спасённых на одного «лишнего» псиона шёл на тысячи. Ни техника, ни обычные люди не могли сбежать от стремительно расширяющейся аномалии, и только сильные одарённые обладали возможностями хоть как-то перемещаться в опасной зоне.
«Чертовски плохо то, что в том регионе традиционно мало псионов. Сотни тысяч жизней…». – Хозяин Трона сцепил зубы, глядя на обновляющуюся в реальном времени карту. К счастью, воронка в какой-то момент перестала расти ввысь, так что прямо сейчас все, кто имел такую возможность, готовили «долгоиграющую» воздушную технику. – «Но что, если Он не остановится? Что, если это тот самый финал нашей борьбы?..».
С каждым часом вероятность благоприятного исхода таяла, и Алексей Второй успел четырежды пожалеть о не отданном ещё тогда приказе об устранении. Снова.
Но каждый раз, вспоминая тот момент, когда Артур Геслер стоял перед ним – не как чудовище, не как спаситель, не как Лжебог, а как нечто промежуточное, живое – Император вспоминал и другое. Надежду. Надежду на то, что уж эта-то фигура склонит чашу весов в пользу его Империи.
И теперь эта надежда истаяла дымкой, смешавшейся с гарью от охвативших мир пожаров.
Геслер уже не был человеком. Возможно, и тогда он уже был им не в полной мере, что теперь Алексей Второй понимал в полной мере. А после событий у разлома «Альфа-4», по всей видимости, он стал чем-то большим. Или наметил курс на это становление, вознамерившись обратиться не Богом, но новой природной силой, обладающей… целеполаганием, пожалуй.
Но чем для него стало человечество, и учтено ли оно в Его планах?
– Сообщения от исследовательских судов типа «Гелиос» номер четыре, семь, двенадцать, двадцать один перестали поступать. Вероятно их полное уничтожение на границе воронки. – Офицер связи со мнимым спокойствием отрапортовал об очередной волне потерь. Люди, военные и учёные, даже пилоты-гражданские, мобилизованные на благо своих родин – все они летели туда, чтобы подарить остальным хотя бы шанс на спасение.
И умирали сотнями ежеминутно.
Император сжал подбородок пальцами, нахмурился.
На мгновение весь зал погрузился в звенящую тишину, нарушаемую лишь гудением систем фильтрации и щелчками кнопок с тумблерами. Даже людское дыхание утонуло в этом накрывшем помещение оцепенении… но всего на мгновение.
– Лжебог не вмешается?
Император крепко сжал веки. Выждал секунду. Отрывисто бросил:
– Это и есть Лжебог.
Но откровение не прервало работы отлаженного механизма передачи данных. Вновь зазвучали голоса, тревожные и спокойные. Вновь стали пополняться списки потерь, озвучиваться добытые жертвующими собой героями данные. И пока всё указывало на то, что воронка фактически не расширялась, и её эпицентр сохранял свои размеры и форму. А вот эхо того, что происходило там, растекалось, словно цунами, бессердечное, беспощадное, неостановимое и лишь набирающее скорость.
– Ваше Величество, приходят сообщения о локальных катастрофах в южных регионах империи. Человеческий фактор, люди массово теряют сознание.
– Меры приняты?
– Так точно, Ваше Величество. Все возможные.
– Тогда больше об этом не сообщать вплоть до существенного изменения ситуации. Что от группы Архонта?
– Они самостоятельно опознали в аномалии нечто разумное, Ваше Величество. Предположений касательно личности нет, агрессии оно не проявляет, но даже пассивное присутствие и внимание представляет огромную угрозу.
«А ведь не все подвергаются ментальному давлению с его стороны. Как минимум, часть наших людей вблизи воронки ещё жива и здорова. Но какой критерий выборки?..».
Не хватало времени. Катастрофически. Хозяин Трона обладал доступом к лучшим умам Империи, а значит и почти всего человечества. Он и сам был тем, кто мог проанализировать что угодно, определив проблему даже в чём-то незнакомом. Но не тогда, когда объёмы информации колоссальны и разрознены, а счёт идёт на часы.
– Пусть через телепатов из нижней группы попытаются узнать больше. Допустимые значения потерь – до сорока процентов. О моих догадках никого не информировать.
– Будет исполнено, Ваше Величество…
Подписав своими руками приговор для массы ценных телепатов низких рангов, Алексей Второй на секунду ушёл в себя, разгоняя разум ещё сильнее, жертвуя здоровьем в пользу удовлетворения сиюминутных потребностей в ускоренном мышлении. Поднесённый к лицу платок расцвёл пятнами алой крови, но мужчина не обратил на это внимания: пока он жив, любые последствия ликвидируют биокинеты. А доводить до собственной гибели он не желал. Не сейчас, когда власть аристократии показала свою неэффективность, рассыпавшись на осколки при появлении глобальной, задевающей всех и вся угрозы.
Тихо пискнул звук входящего сообщения от имперских аналитиков. Высшая степень важности. Император моргнул – и заскользил взглядом по тексту, обновляющемуся на экране с огромной, соответствующей скорости мышления Хозяина Трона частотой. Его левая рука спустя пару секунд заплясала над панелью управления, в то время как правая крепче сжала подлокотник кресла.
На основном проекторе обновилась окрашенная в алые с чёрным цвета голограмма региона. Воронка, это округлое, вращающееся всепожирающее пятно было столь черно, что от неё невозможно было оторвать взгляда. Но интерес представляла не голограмма, пусть и очень точная, а то, что удалось зафиксировать вблизи её несколькими минутами ранее.
Хозяин Трона жестом сдвинул таймлайн голограммы, и взглядом развернул сразу несколько пиктограмм, подсветившихся в разных точках на границе воронки. Его взгляд надолго прикипел к экранам, прежде чем мозг телепата шестого ранга сформировал нечто, похожее на реальный вывод: структура воронки не просто нарушала привычные представления о физике, нет. Она вообще отказывалась подчиняться хоть каким-то законам, сотрясая основы привычного людям мироздания.
Пространство, оказывающееся подле воронки, не искривлялось и не расщеплялось на энергию. Оно сдавалось. Уступало чудовищному напору, переставая быть собой. Камень, металл, вода, воздух – они не сгорали, не исчезали, не разбирались на составляющие. Они отказывались. Отказывались быть тем, чем являлись. Разрушались на концептуальном уровне, теряя свои свойства от и до.
Камень переставал быть твёрдым, вода – жидкой, а свет – светом. Они выцветали, изменялись и стирались в ничто за считанные мгновения, словно кто-то в огромной книге нашёл «лишние» страницы и постепенно вырывал их.
И чем больше Алексей Второй смотрел на эти кадры, чем больше скользил по таймлайну, чем больше пропускал через себя записей, тем больше понимал – эти краткие минуты дали ему в понимании псионики как явления больше, чем долгие годы тренировок до этого.
Понимание это можно было счесть губительным, ведь даже разум Императора дрогнул от ужасающего, сотрясающего фундамент человеческого существования осознания: всё сущее – это иллюзия. Что человек, материя, история, подвиги и эмоции – лишь появившаяся на миг клякса на листке, который Геслер больше не считал чем-то значимым. И это пугало куда сильнее, чем какое-то там «стихийное» пси-явление.
– Ваше Величество! Сообщение с «Гелиоса-1». Телепат четвёртого ранга, Сергей Милославский, утверждает, что в момент поглощения аномалией сразу нескольких гражданских танкеров он слышал голос. Аналитики отметили данный факт, как значимый, но…
– Включите мне запись. Живее! – Император так рявкнул на подчинённых впервые за долгие годы. Не прошло и десятка секунд, как гарнитура на ухе мужчины ожила, и из неё полились хрипяще-шипящие, трижды отфильтрованные ради достижения хоть какой-то читаемости слова.
Он думает внутри нас. (Он думает нами). Он… осмысляет. (Взвешивает!) Этот голос, он везде! Это не существо, это следствие существования! (Оно знало моё имя до рождения!) Оно…].
Запись обрывалась так же резко, как и начиналась. И Император, сжав зубы, повернулся к ближайшему оператору связи.
– Прикажите «Гелиосу-1» выйти из опасной области и двигаться прямым курсом на Москву. Незамедлительно!
– Невозможно, Ваше Величество. Сигнал «Гелиоса-1» потерян сорок две секунды назад.
– Проклятье! – Император вместо того, чтобы обрушить взметнувшийся кулак на подлокотник, вцепился в металл пальцами. – Опросить всех телепатов поблизости от аномальной зоны на предмет голосов в голове, странных образов, чего угодно!
– В процессе, Ваше Величество!..
Концентрация действий на единицу времени во дворце и не думала снижаться.
Наоборот: всё только начиналось, и люди поднимали всё и всех, кого могли…
* * *
Тем временем в той тишине, где не было ни слов, ни звуков, ни материи, ни энергии, ни границ восприятия, Он смотрел.
Геслер – если это имя ещё что-то значило – чувствовал ВСЁ и СРАЗУ.
Для него больше не было ни «я», ни «ты», ни «они». Было Единое Целое. Система. Точка в пространстве, параллельно наблюдающая за всем вокруг и обладающая абсолютным знанием. Он видел смерть материи и развоплощение живого не как трагедию, а как временное упрощение, перемещение горсти песка из одной ёмкости в другую. А иногда, яркими вспышками среди кромешной тьмы, и как избавление для изувеченных, тяготящихся дальнейшим существованием разумов, связанных с ноосферой.
И Он слышал ноосферу. Ощущал. Воспринимал. И понимал её структуру, потому что и сам стал её своевольной частью. Вошёл в контакт не с миром, а с силой. Не со словом, а с огнём и мечом. Пришёл подчинить и разрушить, лишить связи с мыслящими разумами – и порой путём уничтожения этих разумов, что отчаянно цеплялись за связь с общностью.
Потому что нельзя было продолжить историю человечества, предварительно не выкорчевав все сорняки.
В первые же мгновения с момента Вознесения Он осознал, что бездействие, равно как и любой мягкий вариант действия, приведёт к неотвратимому, ужасному концу для рода людского. Для расы, породившей Его. Имело ли это для Него значение?
Нет.
Но иного мнения придерживался остаточный след человеческой памяти в самой глубине Его нового сердца. Истаивающий, растворяющийся с каждой секундой, этот отпечаток или даже шрам страстно желал дать сородичам шанс. Было ли это тем, что когда-то составляло собой суть Артура Геслера, или же это правильнее было назвать Надеждой, не суждено было узнать никому из ныне живущих.
И даже Он сам не мог сказать точно, что же именно двигало Им сейчас, заставляя искать обходные пути там, где проще было бросить книгу в костёр и написать новую, правильную, идеальную и не переполненную ошибками.
Он видел многомерные ветвления возможных «судеб» – ключевых вариаций развития событий, тянущихся вдоль вектора времени. Устраивал Его лишь один «перекрёсток», начинающийся с уничтожения старой цивилизации ради создания новой, эталонной, чистой и невинной. И чем глубже он проникал в эту ветвящуюся паутину, чем больше изучал вариантов, тем яснее понимал – человечество в его нынешнем виде не достойно существовать. Слишком много дефектов. Слишком много порождённых историей «вредных привычек». Людей было не спасти. Крах в ветви дальнейшего существования рода людского был неминуем.
Но вместе с тем, каждая попытка обрести идеал гарантированно уничтожала нечто бесценное и тонкое. Нечто, находящееся за гранью Его новой логики и Его понимания.
Сейчас Он был и стражем, и палачом, и архитектором, и вандалом одновременно. В Его руках старая история могла как вспыхнуть и рассыпаться прахом, освободив место для чего-то нового, так и непредсказуемо измениться. Стабильным оставалось только одно: рождение новой истории требовало не просто разрушить, но и сделать выбор.
Кого спасти, а кого – обречь на забвение.
В глубине Его сознания продолжал звучать не голос, но стойкая воля, не сдавшаяся и сопротивляющаяся обращению в то, чем Он уже должен был стать. И Он не мог не ощущать это эхо примитивной жизни, сохранившей достаточно для того, чтобы приводить свои, нелогичные и бессмысленные аргументы.
С одной стороны встало всепоглощающее знание и безжалостная логика.
С другой – уязвимая человеческая память и бесполезная эмоция.
И Он впервые задумался о том, есть ли у Него право на сомнение.
Там, где времени не существовало, где прошлое, настоящее и будущее сливались в точку, у Него пока не было власти. Как бы иронично это ни звучало, но для того, чтобы стать независимым ото времени, требовалось время. Из-за этого Он не мог выбрать однозначно правильный и сбалансированный путь. И колебался, подтачиваемый эхом остаточной человечности. Дать шанс, или сразу начать действовать правильно, логично и рационально? Поддаться тому, чего не станет спустя час, и понаблюдать за куцыми попытками спасти как можно больше «бесценных жизней», или решительно очистить «полотно»?
Это был трудный выбор, ибо что-то в Нём не давало поступить рационально. А ещё время на дистанции не имело значения, и потому Он сдался, уступив последней крупице, жаждущей подарить человечеству шанс.
…
…
.
Он наблюдал, как остатки человеческого «я» – пережитки чувств, обрывки памяти, искажённые через призму восприятия события прошлого – сплетаются в подобие личности. Не копии. Не Артура Геслера, каким его знали и помнили.
Не призрака прошлого, а чего-то иного.
Аватара.
Он не наделил его абсолютным зданием. Не дал ему абсолютную мощь. Даже не предупредил о том, что увидел там, на перекрёстках судеб. Потому что определил в момент: всё это лишит аватара главного – того, что нельзя описать логикой, и того, что Он больше не мог понять.
Аватар был рождён не из воли, но из уступки. Не из расчёта, но из сомнения. Аватар унаследовал что-то хрупкое, неокончательное, испорченное, но всё ещё живое.
И потому мог видеть то, чего не видел Он.
– Ты будешь действовать, – беззвучно сказал Он, – так, как считаешь нужным.
– А если ошибусь? – спросил Геслер, едва его «я» «открыло глаза».
– Ты обязательно ошибёшься.
– И что тогда?
– Ты сам ответишь мне на этот вопрос.
– Почему?
– Не мне решать судьбу тех, о ком ты так беспокоился. Не теперь.
Он отвёл бы взгляд, если бы у Него остались глаза.
А Аватар, воплощаясь в материальном, шагнул в мир.
Глава 2
Откровения
– Ваше Величество, готовы доклады аналитиков по ситуации в регионе.
– Изложи, кратко. – Алексей Второй, казалось, ни на секунду не отвлёкся от экранов, по которым бежали сотни строк из докладов телепатов и целые вереницы изображений с «переднего края».
– Исполняю, Ваше Величество. В регионе резко возросла сейсмическая активность. В перспективе ожидается её распространение по всему земному шару, начиная с эпицентра: под ударом все литосферные плиты. Кроме того, объём поглощаемой объектом воды колоссален, уже зафиксированы локальные смещения водных масс. Если тенденция сохранится, мы ожидаем изменения подводных течений…
Докладчик сглотнул, продолжив.
– … Уже сейчас возникают серьёзные трудности с доставкой к аномалии воздушных и водных судов из-за множества экстремально сильных штормов и ураганов. Все воздушные и морские сообщения, особенно межконтинентальные, экстренно приостановлены. Помимо этого, лояльная аристократия под началом Великого Князя Дмитрия Оболенского выделила силы и принимает активное участие в закрытии границ и обеспечении достаточного уровня контроля над ними. В перспективе, к нам хлынет мощнейший поток беженцев в истории уже в течение нескольких суток…
– Выделите в помощь князю первую и вторую гвардейские группы. – Император принял решение незамедлительно. – За моим приказом. Границы необходимо укрепить и удержать любой ценой.
Того, что уже происходило внутри Отечества Алексею Второму было более чем достаточно. Прибавлять к этому десятки, сотни тысяч или даже миллионы беженцев ему не хотелось. Их было бы, где разместить в мирное время, и даже как использовать можно придумать, но вот назвать нынешнюю ситуацию подходящей для увеличения числа рабочей силы в стране у мужчины не поворачивался язык.
– Исполняю, Ваше Величество!
Отметив в своём сознании имя и фамилию ответственного за это сообщение подчинённого, Император вновь сконцентрировал всё внимание на экранах. Телепаты… он чувствовал, что ключ лежал именно в ментальных силах. Что те крупицы информации, собранные, порою, ценой жизни смельчаков, предпринимающих попытки «вслушаться» хотя бы в эхо пси-шторма, могли пролить на ситуацию свет.
Но лично в это лезть он не торопился, понимая, что некий шанс не стоит обезглавливания его Империи. Владимир не сможет быстро собрать нити управления, случись им выпасть из его рук, а значит гегемон окажется в очень уязвимом положении. И одно дело – если коллапс не остановить, и человечеству грозит неотвратимая гибель. И совсем другое – если аномалия схлопнется, и его государство окажется под ударом соседей, не торопящихся бросать все силы на изучение воронки.
«А чего они ждут все и так, я надеюсь, понимают» – промелькнула мысль в голове Императора перед тем, как всё его естество ощутило… что-то.
Это не походило на колоссальное искажение реальности, как в случае с моментом образования воронки. Но и обычным пси-воздействием нечто не являлось. И из присутствующих в помещении заметили это, насколько разогнавший скорость мышления Император мог судить, только по-настоящему способные псионы: высокого ранга или исключительного телепатического таланта. Все они разом напряглись, словно в ожидании удара.
А в следующую секунду пространство дрогнуло, и посреди зала всколыхнулась поглощающая свет точка.
Изящные потолки в ту же секунду вздрогнули, выпуская массивные бронеплиты, отсёкшие потенциальный источник угрозы от Императора и его приближённых. Псионы-телохранители окружили Алексея Второго барьерами и собственными телами, и даже некоторые операторы повскакивали со своих мест, озираясь и не понимая, что это за гнетущее ощущение, давящее и свербящее в самом мозгу.
– Ваше Величество, ход готов!
– Отставить. – Император гордо выпрямился, глядя в бронированную переборку и видя куда больше, чем окружающие. – Не стрелять. Опустить барьеры.
Не прошло и пары секунд, как прямо сквозь переборку просочилось нечто подрагивающее и чёрное, как сама ночь. Оно уже приобрело форму объёмного человеческого силуэта, и остановилось в нескольких метрах от Императора. Телохранителей и стражей дворца не обнадёжили слова Хозяина Трона. Поэтому они хоть и не демонстрировали агрессию слишком уж явно, но всё равно были готовы в любое мгновение пустить в ход всё, что имели: пули, холодную сталь и псионические силы. Ни у одного из людей тут не было даже малейшей крупицы уверенности в возможности победить, потому как чем дольше перед Императором стояло это нечто, тем чётче становилось осознание того, что оно контролирует всё вокруг.
И ярче всего это ощущали сильные псионы.
Такие, как Алексей Второй.
– Что ты такое? – Хозяин Трона действовал аккуратно, так, словно перед ним была живая ментальная бомба, готовая на любое телепатическое касание отозваться разрывающим разум на клочки взрывом. И потому он смог составить некоторое представление о незваном госте, но не установить с ним контакт.
В ментальном плане тот ничем не отличался от бетонной стены, но при этом создавал вокруг себя фон, присущий живым существам.
– Я? – Существо подняло руку, взглянув на неё, будто увидев в первый раз. И вместе с тем пространство вокруг пришло в движение: подле тьмы закружилась простая и понятная материя, подчинённая чужой воле. Кости, кровь и плоть, неясные жидкости и вкрапления появлялись из ниоткуда, в крошечном мясном вихре формируя человеческое тело.
Но это люди поняли лишь спустя десяток секунд, до этого момента успев всерьёз перепугаться, словно уже произошедшего для этого было мало.
Жуткая, противоестественная и невозможная картина, представшая перед ними, била по психике достаточно сильно, чтобы самый впечатлительный из присутствующих операторов кулем свалился на пол, потеряв сознание. А псион, не выдержавший и попытавшийся атаковать неизвестное существо, застыл недвижимым памятником самому себе, в то время как его псионическая манипуляция бессильно разбилась об абсолютный контроль реальности того, что предстало перед людьми.
И только Алексей Второй сохранил достаточное самообладание, чтобы, глядя в оформившееся лицо «неизвестного», прищуриться:
– Геслер…
– Нет. – Ответ был дан незамедлительно, едва аномалия сформировала вокруг тела Артура Геслера привычное Лжебогу облачение. – Я – не он.
Хозяин Трона невесело усмехнулся, качнув головой и опустившись в операторское кресло: он представлял себе возможности Лжебога, и понимал, что здесь и сейчас они могут хоть на атомы разложиться, но даже не поцарапают этого монстра.
– Правда ли? Тогда зачем ты принял его облик?
– Потому что я – это всё, что от него осталось. Я – последняя надежда человечества, Император. – Последним на лице Лжебога сформировался его шлем с пока что открытым забралом.
И только тогда схлынуло охватившее всех и вся кроме Алексея Второго оцепенение.
По всему помещению начали раздаваться шепотки. «Он вернулся», «это иллюзия», «мы спасены!» повторялись чаще всего. Люди обрели надежду, потому как в их глазах только Лжебог ассоциировался с невозможным.
Император ещё раз обвёл взглядом своих подчинённых, видя в лицах и мыслях страх, оцепенение, благоговение и, конечно же, надежду. Сам же Хозяин Трона чувствовал лишь пустоту, сиречь затишье перед бурей. Ему хотелось верить в то, что Лжебог спасёт положение, да только слова «того, что от него осталось» внушали определённые опасения.
– Ты остановишь аномалию? И откуда она вообще взялась? – Император спросил несмотря на то, что у него и так были определённые предположения на этот счёт. Основательные, подкреплённые фактами предположения.
– Всё успокоится само через двое суток, не больше. А взялась… – Не-Геслер ухмыльнулся, и от этого с души Алексея Второго словно камень свалился. Такая простая, но здесь и сейчас бесценная демонстрация человечности пришлась как нельзя кстати. – Он шагнул дальше, не видя других вариантов. И это – часть превращения.
– Это катастрофа планетарного масштаба. – Император нахмурился. От его взгляда не укрылось то, что и он сам перестал слышать своих людей, и они, судя по всему, перестали слышать его. Их рты открывались, они что-то обсуждали, а телохранители сновали вокруг, словно осматривая невидимую стену. – Миллионы уже погибли, и за последующие дни смертей станет ещё больше. На порядки больше.
– Станет ли тебе легче, если я скажу, что оптимальный и самый эффективный вариант спасения человечества заключается в его уничтожении и воссоздании с нуля, Император? – Не-Геслер чуть наклонил голову, удовлетворившись произведённым эффектом. Алексей Второй хоть и удержал лицо, но вот его мысли, казалось, собеседник видел от и до. И в них ярко вспыхнула искра страха. – Вы в ловушке. Ноосфера охватила почти всё, что могла. Концентрация Пси постоянно растёт, как и частота образования разломов. Планета с таким населением и числом псионов обречена. И Он считает, что невозможно сохранить человечество в прежнем виде.
– И тем не менее, ты сейчас здесь, «последняя надежда человечества».
Не-Геслер кивнул:
– Время не имеет значения, и Он дал мне шанс всё спасти. Но в этот раз я не буду столь же разборчив в методах. «Мягкая» стратегия уже доказала свою бесполезность.
Стоило ли говорить, чего Императору стоило удержать в узде эмоции, когда в мыслях промелькнули всего лишь предположения касательно того, на что способен Лжебог, отказавшийся от принципа сохранения максимума жизней?
– Значит, если ты провалишься, нас ждёт забвение? – Не спросил, а скорее утвердил мужчина, на пару секунд крепко сжав веки. – И в каком виде? Как это должно произойти?
– Ноосфера, Император. Это глобальное, относительно-разумное пси-явление, способное к осознанному совершению определённых действий, но не способное к долгосрочному планированию. – Не-Геслер посчитал необходимым внести некоторые уточнения, без которых дальнейший диалог был бы бесполезен. – Именно ноосфера стала причиной появления Пси, и по её же вине псионов становится всё больше. Всё это одновременно провоцирует и её рост, и рост концентрации Пси в мире.
– Значит, корень всех бед – ноосфера?.. – Задумчиво пробормотал Император, вспоминая услышанные недавно слова телепата, «за которого думали», и «чьё имя знали до рождения». А ведь после у него набралось ещё с полсотни аналогичных прецедентов по всей планете: благо, другие лидеры в большинстве своём делились информацией.
– Верно. Прямо сейчас Он берёт ноосферу под контроль, и, соответственно, вскоре сможет одним волевым усилием выжечь разумы каждого человека на планете. Как могла и ноосфера, но не считала нужным.
Алексей Второй вздрогнул, а спустя секунду – поймал спокойный, даже равнодушный взгляд Не-Геслера, который всё ещё «отходил» от бытия чем-то несравнимо большим, нежели человек.
– Есть способ отрезать себя от ноосферы?
– Ты – сможешь. Остальные… – Лжебог покачал головой. – … едва ли. Они просто не выдержат последствий отделения разума от ноосферы, которая в значительной мере интегрирована с каждым человеком.
Император едва заметно поджал губы:
– И чем чревато это «отделение»?
– Деградация когнитивных способностей, снижение эмпатического восприятия, проблемы с психикой. Опытный телепат, контролирующий свой разум, справится со всеми проблемами, но полностью от последствий это его не избавит. – Не-Геслер повернул голову, вперив взгляд в ворвавшегося в зал цесаревича Владимира. – Ноосфера, Император, существует с тех самых пор, как вспыхнула первая искра человеческого разума. Она шла рука об руку с человечеством, и стала неотъемлемой его частью. Ментальные проблемы исследователей, посещающих «ту сторону» разлома, связаны именно с временным оставлением привычной среды, потерей связи с ноосферой.
– Ты можешь его впустить? – Алексей Второй кивнул на сына, который прямо сейчас, казалось, ощупывал некую невидимую преграду перед собой. – Вы ведь были дружны, верно? И если я погибну, именно ему перейдут бразды правления Российской Империей. Он должен быть в курсе происходящего, Артур.
– Если ты считаешь это необходимым. – Не-Геслер кивнул, и Владимир в ту же секунду как бы провалился на «их» сторону.
– Отец! Артур?.. – Он вскочил на ноги, переводя взгляд с Императора на Лжебога и обратно.
– Не суетись, Владимир. Стой и слушай. – Строгим, с отчётливой прохладцей голосом произнёс мужчина. – Благодарю, Артур. Значит, ты утверждаешь, что это ноосфере мы обязаны псионическим способностям и приближающемуся апокалипсису?
– Корректно. – Не-Геслер кивнул. – Ноосфера стремится расшириться, эволюционировать. Для этого ей нужно не просто увеличить число разумов на планете, но и вывести их на качественно иной уровень. Это инстинктивное стремление любой ноосферы. И псионика как способность стала «стандартом» для ноосфер на множестве миров, погубив их в итоге. Разломы ведут на планеты, пережившие такие «апокалипсисы». Разумная жизнь на них практически сгинула, но, при желании, там можно нащупать разлагающиеся «трупы» местных ноосфер. Это факт, не предположение.
– Единственный способ остановить это – уничтожить человечество?
Услышавший это Владимир вздрогнул, а глаза его широко распахнулись.
– По Его мнению – да. Но Он властен только над Землёй, Император. Пока что – только над ней. Пройдёт много времени, прежде чем это изменится… и к этому моменту человечество сгинет естественным образом, не выдержав существования в условиях высочайшей концентрации Пси.
– Он ведь продумал все возможные варианты, да?.. – Спокойствию мужчины могла бы позавидовать даже монолитная скала.
– Куда больше вариантов, чем ты можешь себе представить.
– И тем не менее, он дал тебе возможность попробовать.
Владимир переводил взгляд с отца на друга, понимая слова, но едва осознавая смысл сказанного. Для него всё это звучало дико, но он был вынужден принимать всё услышанное на веру и запоминать, чтобы в дальнейшем как следует это обдумать.
– Дал. – Не-Геслер опустил веки на секунду, едва заметно кивнув. Он словно подбирал слова, что само по себе было нонсенсом для кого-то с его скоростью мышления. – Дал, потому что Он – не человек даже в малом. И Он не видит того, что можем увидеть мы. При этом Он зрит куда глубже, и Его даже можно назвать Абсолютной Рациональностью. Но время для него не имеет значения, и ради разрешения внутренних противоречий он создал меня.
– Создал… тебя?
– Артур Геслер умер, позволив появиться Ему. Но осколки человека, сохранившиеся в Нём и не успевшие раствориться, теперь перед вами. Последний шанс и последняя воля, если хотите…
– Что значит – умер? – Владимир спросил тихо, но отчётливо и даже немного зло.
– Владимир! – Император отреагировал даже чрезмерно резко, повернув к цесаревичу голову и прищурившись. – Молчи.
Не-Геслер поднял ладонь, как бы прося Императора придержать коней и не быть столь скорым на расправу.
– Он отказался от человечности ради спасения человечества. Других вариантов не было. – Не-Геслер пристально посмотрел на цесаревича, встретившись с ним взглядами. – Ты сам поступил бы иначе, понимая, что счёт идёт на годы?
