Текст книги "Братва: Век свободы не видать"

Автор книги: Евгений Монах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Разговор за бутылкой марочного шампанского носил легкий и веселый характер. Темы затрагивались самые разные – от окололитературных до животрепещущих проблем свободной любви. Я вовсю напирал в голосе на бархатно-чувственные ноты, стараясь нежным баритоном «окутать» молодую собеседницу, как хитрюга паук окутывает липкой паутинкой свою муху-жертву.

И, видимо, достиг поставленной «гипнотической» цели. По крайней мере, когда я защелкнул изнутри дверь подсобки, проводница совсем не возражала и даже ни капли не удивилась. Да, явно не под силу устоять лучшей половине человечества перед грамотным натиском худшей. Потому, по ходу, и называют женщин также еще и слабой половиной.

Молочно-белая попка Маргариты отличалась от известных мне ранее оригинально-пикантным нюансом – острый копчик рельефно выдавался вперед. Должно быть, древние предки блондинки самыми последними спустились с деревьев и потеряли хвост – вот отросток у девчушки и не успел, как у других, до конца атрофироваться-исчезнуть. Но своими крамольными соображениями я тактично с Марго не поделился. Да, признаться, и не до того было – имелось значительно более приятное и захватывающее занятие. В разных интересных позах-позициях причем. В основном почерпнутых мной из трактата о любви «Кама сутра».

Мои фундаментально-глубокие познания в премудростях индийского секса не остались неоцененными прелестной партнершей, и весь остаток пути до Одессы я с краткими перерывами занимался благородным преподавательским ремеслом – терпеливо и без устали передавал благодарной ученице свой богатый личный опыт.

Таким образом, всласть налюбоваться живописными окрестностями за окном вопреки намерению не удалось. Ну и ладно. Известно ведь: благими намерениями вымощена дорога в ад. К тому же искусство всегда требует некоторых жертв. А искусство грамотных ласк – в особенности. Ответственно заявляю это как непревзойденно крупный дока в данном интимном вопросе.

Когда поезд подходил к шумному солнечному вокзалу приморского города, я, улучив момент, незаметно сунул в боковой карман форменного кителя Маргариты две бумажки по сто долларов каждая.

Конечно, милая Марго ни слов не упомянула о какой-либо плате или вознаграждении, но я-то не первый день небо копчу, отлично понимаю, что к чему и что почем. Любишь кататься – люби и саночки возить. Каждый труд должен быть оплачен, как правильно утверждает основной закон современной рыночной экономики.

На прощанье я чмокнул Маргариту в нежно-розовое ушко и искренне пожелал удачи в ее нелегкой работе проводницы. Почему-то загрустившая блондинка ответила адекватно, но слишком уж банально – просто дала мне свой домашний номер телефона в родном Екатеринбурге.

2

Санаторий «Нептун», куда у меня была путевка, нашел довольно быстро в районе «Семи Фонтанов». Впрочем, его не я отыскал, а местный таксист, которого я нанял на железнодорожном вокзале.

Здание произвело на меня благоприятное впечатление – современная шестиэтажная постройка из светлого силикатного кирпича, стилизованная под дворянскую старину. Белые мраморные колонны у парадного подъезда имею в виду.

Регистрация в черноморской здравнице заняла у меня не более пяти-семи минут.

Администратор – бочкообразная женщина, вручая ключи от моего одноместного «люкса», сообщила, что главврач Коган начнет прием новоприбывших через полчаса. Во время нашего краткого разговора толстушка постоянно плотоядно улыбалась, щедро одаривая меня многообещающим взглядом из-под длинных, явно искусственных, ресниц.

Конечно, я люблю женское внимание, но не тогда, когда оно исходит от подобных представительниц противоположного пола. Наверно, лет сорок бабенции, а туда же!

Сухо раскланявшись с пылкой хохлушкой, я поспешил ретироваться на свой четвертый этаж.

Казалось бы, санаторий – лечебное по статусу учреждение, но мой «люкс» совсем не смахивал на больничную палату, скорее – на обычный номер в пятизвездочном отеле.

Все положенные атрибуты были в наличии: трехкамерный холодильник «Стинол», широкая полутораспальная кровать, телевизор «Шарп», два кресла и незатертый желтый ковер на полу в гостиной. Имелась также душевая комнатка с полусидячей ванной. Балкон отсутствовал, но его неплохо заменяла длинная лоджия. Правда, она была общей – сразу на три номера, как я выяснил, тут же ее обследовав. Мой «люкс» оказался посередине. Остается лишь надеяться, что соседи справа и слева – приличные люди, имеющие хотя бы приблизительное представление о таких культурных понятиях, как тактичность, скромность и порядочность.

Вид с лоджии открывался просто замечательный, я даже залюбовался им на пару минут.

Весело-беззаботно искрящееся на солнце близкое море мягкими лапами прибоя без устали ласкало берег песчаного пляжа, на котором безмятежно нежились многочисленные отдыхающие, подставив жарким лучам свои и так уже темно-коричневые телеса. Видно, загорающий люд желает заиметь африкански черную кожу, жадно не останавливаясь на уже достигнутом. Законченные максималисты, ничего не скажешь. Впрочем, жизненная формула «или все, или ничего» мне тоже близка по духу.

Первым делом распаковал свой туристический баул и переоделся, сменив костюм на бежевую безрукавку и светлые шорты, а туфли – на легкие плетеные сандалеты. С настенного зеркала на меня смотрел уже стопроцентный курортник. Очень мало загорелый, правда. Ну, да это дело наживное. Через пару-тройку дней ничем отличаться от основной массы здешней публики не буду. Белая ворона, между прочим, не слишком-то умная птица, долго смахивать на нее мне совершенно не в кайф.

На прием к главврачу очередь была малолюдной, и я достиг желанного кабинета, не успев особенно заскучать.

Основной санаторный эскулап явно был родом из Биробиджана, как я махом определил по его ушам-«пельменям», рыжеватым волосенкам и тяжелому мясистому шнобелю. Носу то бишь.

Умеют все-таки хитромудрые иудеи, надо отдать им должное, находить для себя теплые выгодные местечки. Наверняка, если понадобится, в игольное ушко запросто без мыла пролезут.

Но, как человек интеллигентный, я ничем не выдал своего истинного отношения к выходцу из Биробиджана и даже без всяких возражений позволил ему себя осмотреть, раздевшись до пояса.

– Ну-с, молодой человек, что в данный момент вас больше всего беспокоит? – профессионально доброжелательным тоном начал допрос эскулап, внимательно-пристрастно разглядывая радужную оболочку моих глаз.

– То, что опоздаю на обед, – честно признался я. – В последние дни пришлось питаться хаотично и весьма неполноценно.

– Ну, раз вас волнуют подобные вещи, значит, вы вполне здоровы, – поощрительно улыбнулся тип в белом халате, беря в руки медицинский молоточек. – Положите, пожалуйста, ногу на ногу.

Удар по коленке, хоть и резиновым молоточком, заставил мою нижнюю конечность припадочно дернуться вверх. Я даже смутился слегка.

– Ничего страшного, Евгений Михайлович, – успокоил главврач. – Просто у вас очень хорошо выражены рефлексы. Излишняя возбудимость, безусловно, имеет место, но мы легко наведем порядок в вашей нервной системе с помощью чудесных водных процедур. Назначу вам, для начала, курс углеводородных ванн и душ Шарко. Твердо обещаю – через недельку будете чувствовать себя свеженьким как огурчик. Уж поверьте моему богатейшему тридцатилетнему опыту.

Меня так и подмывало съюморить, ответив ему народной пословицей: «Верю-верю всякому зверю, а тебе ежу – погожу!» Но я культурно промолчал.

Получив в пользование личную санаторную книжку, поспешил в столовую на первом этаже. Но, как и подозревал, обед уже закончился. Выяснив, что ужин здесь в восемнадцать часов, я, чисто чтоб не умереть с голоду, запасся в буфете сыром, копченой колбасой и длинным хлебным батоном, очень похожим по форме на милицейскую дубинку. А дабы не давиться всухомятку, благоразумно прихватил также пару бутылок «Виорики». Сухое марочное винцо весьма качественно утоляет жажду.

Вернувшись в номер, сразу сунул бутылки в морозильник холодильника – пусть заледенеет напиток чуток. А съестные припасы аккуратно нарезал карманным ножом аппетитными ломтиками и кружочками.

Из посуды в комнате имелись в наличии только поднос, графин с водой и два высоких бокала из тонкого стекла, разместившиеся на журнальном столике у кровати. Расписанный веселенькими цветочками жостовский поднос я использовал в качестве тарелки для сыра и колбасы, а графин, предварительно вылив содержимое и тщательно сполоснув, наполнил охлажденной «Виорикой». Палку батона, не мудрствуя, просто поломал на куски. Довольно приличненький натюрморт получился в итоге.

Несмотря на раскрытую дверь на лоджию, в номере стояла непробиваемая духота, и я решил переместиться на свежий воздух. Журнальный столик вместе с незамысловатой импровизированной трапезой оперативненько перенес на открытую галерею. Климат здесь был вполне терпимый – убийственные солнечные лучи сюда не проникали из-за натянутого по верху лоджии плотного тента.

В стенном шкафу я видел раскладной деревянный шезлонг, его присоединил в пару к столику.

Устроившись со всеми возможными на данный момент удобствами в приятной тени тента, только приступил к насыщению личного организма срочно необходимыми ему калориями, как мое гордое одиночество тут же было нарушено самым тривиальным образом.

Выходящая на лоджию дверь соседнего «люкса» бесшумно отворилась, и перед моим взором предстал черноволосый мужчина лет сорока пяти в белом полотняном костюме и соломенной шляпе.

– Сегодня прибыли? Новый сосед, если не ошибаюсь? – поинтересовался он, внимательно блестя на меня своими умными карими глазами.

– В точку угодили, уважаемый, – улыбнулся я, почему-то сразу почувствовав к собеседнику искреннее расположение. – Будем знакомы: Евгений Михайлович из Екатеринбурга. Бизнесмен и по совместительству литератор.

– Очень приятно. А я Роман Борисович. И – любопытное совпадение – тоже с Урала. Из Перми.

– Серьезно? – Я даже слегка изумился. – А еще нагло врут, что земной шарик большой! На нем, как выясняется, только гора с горой не сходятся! Не желаете составить мне компанию за столом? Кресло я принесу.

– Не стоит беспокоиться, Евгений Михайлович. В моем номере точно такой же шезлонг имеется. Я сейчас вернусь.

Исчезнув за своей стеклянной дверью, Роман Борисович вскоре появился вновь, неся складной шезлонг и зажимая под мышкой темную бутылку «Хванчкары».

– При такой несусветной жаре полезнее всего потреблять красные виноградные вина, – словно извиняясь, пояснил он, ставя свой алкогольный взнос рядом с моим пузатеньким графином.

– Возможно, попаду пальцем в небо, но, судя по столь грамотному выбору напитка, вы принадлежите к почтенной грузинской нации? – предположил я, когда новый знакомый устроился в шезлонге напротив меня.

– Отнюдь. Не имею к ней ни малейшего отношения, – с вежливой улыбкой зарубил на корню мою догадку Роман Борисович. – Я чистокровный татарин. Да и у вас, дорогой Евгений Михайлович, предки явно берут начало от диких кочевников. Верно? Хотя, несмотря на черную шевелюру, у вас несколько странное строение лица. Скорее европейское. Кто-то из близких родичей русский, наверно?

– Угадали прямо в «яблочко», – не стал я темнить с личной родословной. – Мама русская.

– А отец?

– Тут целая история. По паспорту папаша татарин, а на самом деле нагайбак. Была такая древняя народность, жившая где-то под Уфой. Во времена татаро-монгольского нашествия она влилась в Золотую Орду и даже, по преданиям, пользовалась почетом у Чингисхана – за отчаянную смелость он в авангард, на острие своей конницы всегда ставил нагайбаков. Впрочем, между нами говоря, я сильно подозреваю, что хитрый Чингисхан просто не очень-то доверял новым союзникам или побаивался их. Вот и пускал впереди, чтоб они поскорей перестали существовать как самостоятельное крупное воинское формирование. Так и случилось – за весьма непродолжительный отрезок времени две трети нагайбаков погибли в боях, а оставшаяся часть незаметно полностью растворилась в Орде, также став называться объединяющим словом – татары. И только в наше, постперестроечное, время, когда вошло в моду ковыряться в собственных истоках, историческая правда и справедливость выплыли наружу. Сейчас, слыхал, родина папаши уже именуется на географических картах как Нагайбакский автономный округ. Такие вот метаморфозы.

– Да уж. Все нынче стремятся разделиться и получить статус самостоятельной суверенности и самобытности, – то ли огорчился, то ли просто подытожил Роман Борисович, наполняя наши бокалы бордовой «Хванчкарой». – Давайте выпьем за знакомство, дорогой Евгений Михайлович. А также за то, чтоб нагайбак всегда находил общий язык с татарином. Согласны?

– Без базара! – кивнул я, и, чокнувшись, мы чистым стеклянным звоном бокалов надежно скрепили наше доброе «международное» соглашение о взаимопонимании.

Терпкое грузинское винцо и правда оказалось точно в тему при здешнем климате – хорошо освежило не только желудок, но и размягченные сорокаградусной жарой мозги.

Роман Борисович, как выяснилось, был нескучным и довольно приятным собеседником, время до ужина пролетело совершенно незаметно. Есть я уже не хотел, сбив аппетит бутербродами с колбасой и сыром, но земляк уговорил меня не ломать дружескую компанию и спуститься с ним в столовый зал.

– Заодно познакомитесь с Рафаилом Вазгеновичем, вашим вторым соседом. Сейчас он, должно быть, на пляже, а то обязательно вышел бы к нам. Но на ужин непременно заявится – аппетит у Рафаила прямо зверский, между нами говоря. Сами увидите, Евгений Михайлович. Очень забавное и поучительное зрелище, поверьте.

– Ладушки, – без особого сопротивления сдался я. – Будь по-вашему. Древний римский лозунг-требование «хлеба и зрелищ!» всегда был мне понятен и близок по духу. Идемте!

Просторный общепитовский зал санатория удивил меня своим немноголюдством.

– В августе мало отдыхающих, слишком жарко. Самый наплыв будет через месяц, в так называемый «бархатный» сезон, – словно прочтя мои мысли, сообщил Роман Борисович. – Вот наш столик. Дайте-ка вашу санаторную книжку, я договорюсь со старшей сестрой, чтоб она вас именно здесь закрепила. Не возражаете?

Получив от меня согласие и личную санаторную книжку, уральский земляк исчез за дверью служебного кабинета, расположенного рядом с кухней. Уже через минуту нарисовался обратно и вернул мою лечебную «ксиву».

– Все улажено, – явно довольный собой, заявил он, усаживаясь напротив. – Забыл спросить – вы, случаем, не язвенник?

– Нет.

– Замечательно! Тогда никаких проблем. Дело в том, что индивидуальный заказ вы сможете сделать только в воскресенье, тогда раздается меню на всю неделю. А пока, Евгений Михайлович, вам придется довольствоваться теми же блюдами, что мы с Рафаилом для себя заказали. Возражений не имеете?

– В еде я совсем не привередлив, – снял я с души Романа Борисовича тяжелый камень сомнения, с удовольствием разглядывая фигуристых молодых официанток, проворно сновавших с подносами между столиками. Все девчушки как на подбор – с симпатичными наивными мордашками и хорошо тренированными налитыми бедрами. Пожалуй, некоторые из них вполне могли бы составить конкуренцию даже нашим девочкам из ночного клуба «У Мари».

Признаться, так увлекся, раздевая официанточек глазами, что не сразу заметил появление за столиком третьего человека. Это был моложавый мужчина примерно моих лет, с неплохо развитой мускулатурой и с крепким торсом, которые не могла скрыть легкая белая футболка с короткими рукавами. Густые курчавые волосы на голове и теле новоприбывшего были пегими – то ли сильно выгоревшие на южном солнце, то ли просто рано начавшие седеть. Зато его глаза являли собой замечательную копию полудрагоценного черного агата и вкупе с благородным «греческим» носом делали внешность мужчины довольно привлекательной и легко запоминающейся.

– Рафаил Вазгенович, а это Евгений Михайлович – наш сосед по этажу и лоджии, – представил нас друг другу Роман Борисович.

– Искренне рад знакомству, – пожал мне руку пегий тип и неожиданно добавил: – А вы, судя по всему, нет?

– Что за странные подозрения! Я тоже весьма рад! – поспешил я опротестовать вывод проницательного Рафаила. – Такое чисто мужское общество мне по душе. Хотя, не стану отрицать, что если б в номере слева или справа от моего проживала одинокая красавица принцесса – я бы нисколько не возражал. Даже наоборот. Общая лоджия сделала бы наше общение приятно простым и пикантным. В натуре!

– Одинокие принцессы здесь – крупный дефицит, – усмехнулся чуток полноватыми губами сластолюбца Рафаил Вазгенович, весело сверкнув на меня своими фальшивыми «самоцветами». – Вот красотулек Золушек – хоть пруд пруди. Причем по ночам они все превращаются в принцесс. По крайней мере, плату за интимные услуги требуют по-настоящему королевскую! Хе-хе! Кстати, могу познакомить при надобности.

– Благодарю, но в протекции не нуждаюсь. Привык, знаете ли, в подобных мероприятиях обходиться собственными силами и возможностями

Впрочем, Рафаил Вазгенович меня совсем не слушал – все его внимание уже всецело переключилось на стол, профессионально быстро накрываемый официанткой. Перед каждым из нас появились овощной салат и телятина с рисом в голубеньких фаянсовых тарелочках. А также стаканы с чаем. Лекарственно-травяным, судя по духмяному аромату.

Ел мой второй сосед на самом деле весьма оригинально. Бесподобно, можно смело констатировать. Я даже залюбовался этим проглотом.

Раскрасневшаяся потная физиономия с алчно, блестящими глазами, в стахановском темпе двигающиеся челюсти-жернова более походили на живой, хорошо отлаженный механизм для поглощения пищи, чем на удовлетворение обыкновенной человеческой потребности. Хоть не чавкал – и то вперед, как говорится.

Сам я почти не притронулся к столовой трапезе. Нарезанную кубиками вареную телятину проглотил без всякого аппетита, а рисовый гарнир лишь слегка поковырял вилкой. Чай же вообще проигнорировал – существует, слава Богу, куда приятнее и полезнее жидкость. В моем графинчике, например.

Земляк тоже ел лениво и, можно сказать, чисто символически. Ему явно не давала покоя жара. Натурально упарился мужик в своем полотняном костюме, несмотря на активно-старательно вращающиеся под потолком огромные лопасти вентилятора, очень похожие на вертолетный пропеллер.

Но пиджак Роман Борисович так почему-то и не снял. Из-за глупого врожденного упрямства, наверно. У каждого свои странности и причуды.

Неожиданно народившаяся неприятная мысль заставила меня взглянуть на уральца по-новому, подозрительно ощупав глазами его чуть полноватую низкорослую фигуру. Впрочем, беспокоился я, кажется, зря. Локти Романа Борисовича прижимались к бокам свободно и плотно. Да и в других местах под пиджаком возможная кобура с пистолетом не выпирала и даже не угадывалась. Должно быть, я просто «дую на воду», как обычно. Ничего не поделаешь – свойство характера такое, постоянно жду от ближнего какой-нибудь пакостный подвох. А привычка – вторая натура, как известно.

Заговорщически мне подмигнув, земляк придвинул свою тарелку к нашему соседу-проглоту:

– Жаль оставлять столь нежное мясо. Уж давайте спасайте положение, дорогой Рафаил.

Тот не заставил себя упрашивать. Без лишних слов благодарности деятельно принялся уминать добавку, словно это было в порядке вещей. Хотя скорее всего так оно и было за данным столом.

– Интересно, а ваш брат тоже не может пожаловаться на отсутствие аппетита? – полюбопытствовал Роман Борисович, когда Рафаил закончил чревоугодничать и сыто откинулся на спинку стула, отпыхиваясь.

– Ашот любит хорошо покушать, как и все в нашем семействе, – ухмыльнулся Рафаил Вазгенович. – Но он ханжа, каких свет не видывал – привык скрывать свои нормальные инстинкты от окружающих, всегда ест медленно и аккуратно, будто священный ритуал исполняет. Я не такой, на окружающих мне глубоко наплевать. Присутствующих, ясно, в виду не имею, господа.

– Надеюсь, он аккуратен не только в этом, – обронил Роман Борисович, поджав губы. – В воскресенье я уезжаю домой, учтите. Билет уже на руках.

– Не тревожьтесь понапрасну, уважаемый. К концу недели Ашот будет здесь как штык. Море спокойно, яхта прибудет в порт к назначенному времени. С парусом брательник умеет управляться не хуже профессионального яхтсмена. Утверждаю со всей ответственностью. Разве мы вас хоть раз подводили?

– Пока, слава Всевышнему, нет, – почему-то вздохнув, согласился уральский земляк, выбираясь из-за стола. – Пойдемте в номер, Рафаил Вазгенович, сгоняем партийку-другую в нардишки. Не станем ломать нашу вечернюю традицию. Вы, Евгений Михайлович, не желаете составить нам компанию?

– Пожалуй, нет, – чуток подумав, отказался я от заманчивого предложения. – Прогуляюсь по берегу, освою окрестности слегка и заодно вдоволь поглотаю свежего морского воздуха – для легких и пищеварения весьма пользительно.

– Не смею настаивать, – улыбнулся земляк, нисколько не огорчившись. – Тогда до завтра. Заранее желаю спокойной ночи и приятных сновидений на новом месте.

– Вам того же и по тому же месту, – чисто по привычке съюморил я и, прощаясь, раскланялся со своими соседями.

Пологий берег, насколько хватало глаз, представлял собой сплошной песчаный пляж. Впрочем, это был даже не песок, а почти в крупу перетертые временем ракушки. Поэтому цвет здесь был в основном светло-серый, а не обычный желто-золотой.

Со стороны санатория пляж окаймляли пышные пирамидальные тополя и редкие стройные кипарисы с забавными зелеными «метелками» на верхушках. Основной отдыхающий контингент уже благоразумно насытился солнечными ваннами и с пляжа слинял, но оставалась еще довольно солидная людская масса, алчущая хапнуть последние остатки солнечной радиации быстро уплывавшего за горизонт светила.

Усевшись на свободный деревянный лежак, я закурил душистую «родопину», с наслаждением вдыхая табачный дым вперемешку с соленым запахом моря. Надо было подняться в номер и прихватить с собой графин. Впрочем, нет. Окружающий плебс не так бы меня понял, посчитав за банального алкаша. Не станешь ведь каждому быдлу популярно разжевывать, что вполне естественное желание получить «две горошки на ложку» ни о чем предосудительном не свидетельствует, а лишь говорит о моей давней привычке всегда мудро соединять по возможности полезное с приятным.

С наступлением вечера море, озябнув видать, начало эгоистично стягивать с города одеяло теплого воздуха на себя.

Сумерки тут необычайно короткие, как выяснилось. Южная ночь опустилась на землю так же оперативно, как темный бархат занавеса в театре.

Небо здесь значительно ниже, чем на родном Урале. Почти антрацитовое, с яркими вкраплениями крупнокалиберных – с фасоль величиной – звезд. Лепная луна отбрасывала на водный простор прямую узкую дорожку, терявшуюся где-то в морской дали. Так бы и пошел по этой таинственно-прозрачной серебряной тропке в поисках познания Высшего Абсолюта. Но веры у меня еще меньше, чем у апостола Петра – усомнившись, махом провалюсь под воду, как и он, бедолага. Меня-то спасать будет некому – Иисуса поблизости не наблюдается, к сожалению. Вокруг одни жирные нувориши, их домочадцы и прихлебатели. Святости в окружающих самодовольно-тупых мордах ни на грош не просматривается – хоть в телескоп их разглядывай до опупения или Второго Пришествия.

Культурно выкопал пальцем маленькую ямку и скромно похоронил в ней свой окурок. Признаться, завирально-оригинальные идеи «Гринпис» и разных других экологов-чистоплюев частенько находят некоторый отклик в одной из ячеек моей многогранной души. Я ведь с детства чистой воды романтик по глубинной сути. В натуре.

Мне уже немного прискучило любоваться ожившими картинами Айвазовского, и я отправился восвояси, на четвертый этаж санаторного здания.

Поднявшись к себе в номер, сразу посетил лоджию, с искренним удовлетворением отметив, что соседи – люди весьма интеллигентные и с понятиями – никто из них не покусился на графин, бесхозяйственно забытый мною на столике. Правда, вина в нем осталось самый децал – пара стаканов, не более того.

Из соседнего номера явственно доносился азартный стук игральных фишек, но навещать заядлых нардистов я посчитал необязательным. Во-первых, мы уже простились до завтра, а во-вторых, спать хотелось – просто спасу нет. Умаялся я за последние дни, как спринтер в конце дистанции.

Темпераментная Марго времени на отдых и благотворный сон отпускала мне очень скупо. Чувственная юность в любви до безобразия эгоистична, как в очередной раз имел возможность воочию убедиться.

Вспомнив о милой проводнице, я выудил из дорожного баула легко умещающийся на ладони миниатюрный магнитофон «Сони-компакт» и прослушал на сон грядущий тайно сделанную накануне запись, состоящую из бессвязных стонов и сладострастных вскриков. Имею такую маленькую и простительную слабость – незаметно для партнерши засовывать включенный диктофон под кровать или в иное укромное местечко, а затем слушать на досуге отпечатавшиеся на пленке забавные звуки сексуального пиршества. Обожаю, признаться, это дело. У меня уже довольно приличная коллекция подобных кассет в Екатеринбурге насобиралась. Целая фонотека, можно сказать смело без лишней глупой скромности.

Насладившись приятными воспоминаниями и приговорив «ночной колпак» – бокал «Виорики», я принял на кровати горизонтальное положение и почти моментально отключился.

3

Меня нахально трясли за плечи, словно я дуб, с которого хотят получить спелые желуди. Ну лесных орехов не обещаю, а вот свинцовыми запросто могу одарить наглеца.

– Цыпа, ты вконец оборзел! – заявил я, продирая глаза. – Где опять горит? Ой, простите, Рафаил Вазгенович, я еще не свыкся с мыслью, что не в Екатеринбурге нахожусь, а в Одессе. Что случилось, уважаемый? И как вы сюда попали?

– Ровным счетом ничего, – усмехнулся сосед. – Уже восемь часов. Утренние лучи самые полезные – не пекут, а нежно ласкают кожу. Идемте на пляж. Народа там пока что не сильно густо. Надо успеть хорошие места занять, поближе к воде. А попал к вам совсем просто – через общую лоджию. На всех дверях шпингалеты и крючки отсутствуют. Наверное, для удобства уборщицы.

– Ладушки. А где Роман Борисович? Он разве с нами не идет? – Я встряхнул головой, приводя выпрямленные сном мозги в рабочее извилистое состояние.

– Наш сосед – большой оригинал, – пренебрежительно скривил пухлые губы Рафаил. – Никогда не загорает и не купается. По крайней мере, я ни разу не видел. Так вы идете?

– Само собой. Пора принимать цивилизованный загорелый облик, – я рывком поднялся с кровати и по-военному быстро экипировался в свои модные шорты до колен и сетчатую футболку цвета беж. Перекинув через плечо длинное махровое полотенце, подмигнул близкому родственнику Гаргантюа. – Полностью готов к труду и обороне! А к славному черноморскому отдыху – и подавно!

На пляже и правда было не чересчур многолюдно, хотя у самой воды не только яблоку, но и его огрызку упасть уже негде было. Кто не успел – тот опоздал, ничего не поделаешь. Се ля ви, как любят выражаться на родине палача, отрубившего голову Людовику Шестнадцатому.

Мы с Рафаилом Вазгеновичем устроились в дюжине метров от плещущего прибоем моря, каждый подстелив под себя личное полотенце.

Солнце палило не слишком агрессивно, по-умному приберегая свои основные жгучие залпы на полдень, когда под прицелом окажется наибольшее количество людей-мишеней.

В том печальном факте, что нам не достались лучшие пляжные места, я обнаружил и позитивный момент – на мелководье вовсю резвилась малышня, обдавая друг друга лазурным водопадом брызг, попадавших также и на загорающий поблизости люд. Детишек я, конечно, люблю, но только не тогда, когда они шалят, да еще визжат при этом как потерпевшие.

Я в детстве был серьезным мальчонкой, лирично-вдумчивым, если так можно сказать. Неожиданно, словно в подтверждение данной мысли, мне ярко-зримо и во всех подробностях вспомнился один день, когда я с мамой отдыхал на Черном море. Правда, не в Одессе, а в Сочи. Было это примерно три десятка лет назад...

* * *

Волны с тяжким рокотом обрушивались на галечный берег. Сейчас они были не так сильны, как несколько часов назад: двухдневный четырехбалльный шторм истощил их силы, и продолжали они свою атаку на побережье, наверное, только из врожденного упрямства.

Их союзник ветер, свирепый и самонадеянный в начале шторма, уже выдохся, и оставшихся у него возможностей хватало лишь на пустую злобу.

На круглых плоских гальках, белых от высохшей соли, кое-где виднелись выброшенные морем ракушки. Еще не обсохшие и блестящие, они переливались сказочно-яркими цветами, напоминая летнее деревенское поле, щедро усыпанное дикими растениями.

Я одиноко брел по берегу. Изредка останавливался, подбирая раковины. Но после беглого осмотра разочарованно отбрасывал их в сторону. Мой взгляд снова скользил по галькам в надежде отыскать такую раковину, какую мечталось найти.

Я отчетливо представлял себе эту раковину. В моем воображении она была необыкновенно большой – в две ладони, с бледно-розовыми отливами и узкими кривыми впадинами по краям, вся шероховатая, с тонкими золотыми прожилками. Уже в тогдашние свои восемь лет я был романтичен, просто спасу нет.

После шторма я всегда приходил сюда с призрачной, как мне сейчас уже казалось, надеждой найти эту чудо-раковину.

Утомленный бесконечными напрасными поисками, я пошел домой, гадая, когда снова будет шторм. Через четыре дня у мамы кончался отпуск, и мы возвращались в родной Свердловск. Уже и билеты на самолет куплены.

Благодаря недавнему ливню город блестел чистотой и опрятностью. Свежий воздух, очищенный от пыли, буквально пропитался соленой морской влагой. Лица у прохожих были оживленно-веселые. Люди устали от постоянного зноя, приносящего в курортный город сонливую расслабленность, и были рады прохладному освежающему воздуху, который возвращал их из полусонного состояния к деятельно-энергичной жизни.

Мне нравились «умытые» улицы, но сегодня я не обращал на них внимания, перед моими глазами стояла раковина, ставшая казаться уже несбыточной фантазией.

Дома меня встретила улыбающаяся мама:

– Женик, пройди к себе в комнату, там тебя дожидается маленький сюрприз, – глаза ее почему-то весело смеялись.

«Наверно, как обычно, коробка шоколадных конфет», – вздохнув, предположил я и направился в смежную комнату.

На журнальном столике у окна я увидел коробку конфет, а рядом... Я невольно замер, боясь поверить чуду – рядом с «Птичьим молоком» лежала крупная морская раковина, точно такая, какую я мечтал иметь. Я осторожно подошел к столику, натурально опасаясь, что она растает в воздухе. Слегка притронулся к раковине – она не исчезла. Я услышал позади себя приглушенный смех. Быстро обернувшись, увидел маму и тут же бросился к ней, благодарно прижавшись к ее теплому животу. Мама потрепала меня по вечно непослушным вихрам и чмокнула в лоб. Я еще не в силах был задавать вопросы. Поняв это, мама, уже не сдерживая смеха, стала объяснять: