Текст книги "Четверо с базарной площади"

Автор книги: Евгений Титаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Катя «на стреме»

По тротуару мимо Генки шли в одном и другом направлении десятки людей, а нужные Генке не появлялись.

Генка забежал на улицу Салавата Юлаева, к Фату, разведать о его успехах. Фат сказал, что ему показалось, будто вдалеке мелькнул Дроля… Но утверждать этого он не мог.

Друзья проклинали неуловимого мужика, когда на них откуда-то из переулка, таинственные, как сыщики, и возбужденные, вдруг налетели Толячий и Слива.

Чувствуя себя немножко виноватыми, отличник и уже не двоечник наперебой в деталях изложили историю своего «провала».

Генка и Фат были слегка ошарашены внезапным поворотом событий.

– В девять будем забирать! – еще раз повторил Слива, чтобы Генка и Фат перед лицом нового опасного дела не досадовали, что операция подошла к концу. – Мы без вас ничего особенного – мы только сказали главное! – добавил Слива. Мол, подробности расследования – это общее достояние, и они с Толячим вовсе не претендовали на роли основных героев.

– А Гвардейца мы нашли? – мрачно спросил Фат.

– А если Купец удерет – тогда что? – вопросом на вопрос ответил Толячий.

Но в общем-то, участие в предстоящем задержании бандитов пришлось по душе и Генке, и Фату – чуток попротестовали они лишь для виду.

Слива уже наделил их тянучками и совал подержать в руках часы.

Разведчики последний раз оглянулись на перекресток, тихонько вздохнули и зашагали к базару.

Они обошли его со стороны коровьего рынка и через дыру в загоне пробрались к Фату, за сарайку.

Мать его в этот день собиралась заняться приборкой, поэтому никто их не мог потревожить. Но, если говорить честно, Слива не случайно прежде всего назвал Аркаше сарайку, а уж потом монастырь, хотя они могли бы пробраться незаметно и в котельную. Под навесом, за сарайкой, у Фата лежало душистое сено для козы. И после целого дня беготни, после дня огромного нервного напряжения гораздо приятней было отдыхать на сене, чем, согнувшись в три погибели, сидеть на кирпиче.

Толячий и Слива еще раз рассказали, как ходил в магазин Купец, как явился к нему Арсеньич, как их «забрал» Аркаша…

Потом, когда обсудили все возможные повороты предстоящего дела, загрустили. Толячий предложил даже рассказать, кто что помнит из завтрашних уроков…

Немножко грустно было потому, что долгое напряжение кончилось, что не надо больше, затаив дыхание, пробираться темными улицами выселков и татарки, не надо волноваться от каждого мышиного шороха в траве… И было немножко обидно, что после того, как затрачено столько усилий, после того, как осталось выяснить самое последнее в истории гибели полковника, – они вдруг оказались не у дел… А кто-то другой продолжает начатое ими расследование.

Слива сидел, привалившись к стене сарайки, Генка и Фат лежали, заложив руки за голову, Толячий вертелся – то сидел, то вставал, то ложился…

А ждать было еще около трех часов.

– У меня есть вопрос, – неожиданно объявил Генка.

– Говори, – разрешил из-под челки Слива.

– Ведь завтра об этом деле уже все будут знать? – спросил Генка.

– Ну, ясно… – проворчал Фат.

– А что, если один человек знает, что у меня есть тайна и я обещал, что скажу ему первому, когда можно будет?

– А зачем обещал? – спросил Слива.

– А если уж никак нельзя было?

– Кто это? – спросил Толячий.

– Это я потом скажу… – увильнул Генка. – Надо же предупредить, что скажу. Вас же я предупреждаю?

– А человек верный? – мрачно спросил Фаг, недовольный тем, что у Генки был какой-то еще свой секрет.

– Верный! – с готовностью заявил Генка. – Вот так! – Сел и показал над макушкой.

– А мы Аркадию Антоновичу обещали, что никому не скажем… – напомнил Слива.

– Дак то вы обещали, а я обещал раньше! – сказал Генка. – Если бы я был с вами, я бы ему сказал, что уже обещал кому-то.

– Конечно, он же раньше обещал, – неожиданно поддержал Фат, не чтобы отомстить, но чтобы чуточку напомнить Сливе и Толячему о жизненной несправедливости, в результате которой первым досталось говорить об операции Толячему и Сливе, тогда как честно было бы сделать это вчетвером.

Слива понял его.

– Ну, если раньше… – сказал Слива. – А нам ты еще раньше говорил, что никому не будешь рассказывать!

– Так я же объяснил! Нельзя было! Раз уж попался, так…

Фат оглядел друга с нескрываемым сожалением. Он понял, о ком идет речь.

– Смотри только, чтобы тихо все… – проворчал Фат.

– Это не сомневайтесь, – заверил Генка, стараясь быть абсолютно спокойным и даже озабоченным: он вовсе не стремится похвастаться перед кем-то, просто обещал – вот и все, тут уж ничего не поделаешь.

Его старание да и весь спор оказались напрасными.

Генка должен был опять пробраться через коровий рынок. Но, выйдя из-за сарайки, он уже по привычке сначала выглянул через щелку в заборе на базарную площадь, потом одним глазом осмотрел монастырский двор и увидел Катю.

Она сидела на кирпичах возле ворот, как делала это всегда, если хотела о чем-нибудь предупредить Генку.

Например: возвратился отец, была учительница или кто-то наябедничал на него…

Генка сберег для Кати всю свою долю тянучек и решил порадовать ее до того, как отправится в ближние выселки.

Незаметно перевалился через забор.

– Катя! – поманил ее.

Катя поднялась и, всхлипывая отчего-то, подошла.

– Пропадаешь весь день! – сказала она голосом матери.

– А что случилось?

– Ничего! – сказала Катя. – Вот скажу папе – он ему щелкнет!

– Подожди, – остановил ее Генка. – Кому ему?

– А ему! Которого надо подслушивать!

– К-кому? – Генка даже заикнулся. – За что?

– За то, что щелкает, – рассердилась Катя. – По носу! Понятно?

Генка быстро достал тянучки.

– Ничего не понимаю. Катя… Бери, бери! Это все тебе. Кого он щелкает? За что щелкает?

Катя сунула одну тянучку в рот и пожевала ее.

– Ну, ты ж говорил, что надо его подслушивать?

– Кого его?

– Ну, того, который в тир ходит! Сказал, что он плохой.

Генка догадался наконец, о чем речь.

– Ну… – сказал Генка.

– Я всегда смотрела. А сегодня он идет.

– Так-так, Катя… – заволновался Генка. – И что же дальше?

– Что! Я пошла к нему!

– К тиру?

– Ну да!

– И что ж он говорил?

– А он ничего не говорил!

– За что же щелкнул тебя?

– А мне стало смешно.

Генка вздохнул.

– Катя, что-то непонятное у тебя: никто ничего не говорил, а тебе стало смешно…

– Да это тот сказал ему, который без волос! Я даже назло запомнила!

– Что он сказал? – спросил Генка.

– Тот взял ружье, а который без волос говорит: в восемь, говорит, у Толстого. Сейчас закрою, говорит, эту лавочку. А мне стало смешно. А он меня не видел. Наклонился потом через стенку и говорит: «Ты откуда?» А я говорю: «Это совсем не лавка – это тир». А тот, которого надо слушать, как щелкнет меня в нос! Я так и заплакала… – Катя всхлипнула опять.

– Ладно, Кать, это мы ему отомстим… А дальше что?

– Дальше я стала там у зелененького киоска и плакала, а тот ушел.

– Хорошо, Катя, это было уже давно, а ты все плачешь.

– Да! А ты не идешь и не идешь!

Генка понял, что визит к Тосе придется отложить

Гвардеец

Генкино известие произвело сильное впечатление на друзей. Все повскакивали на ноги.

Слива достал часы, пустил их по рукам. Каждый убедился, что уже пятнадцать минут восьмого.

– Надо бежать кому-нибудь за Аркашей… – неуверенно предложил Толячий, справедливо побаиваясь, что могут послать его.

– Что они, дураки, что ли, – не следят? – возмутился Фат. – А если дураки – нечего было нас сюда загонять…

Помолчали в растерянности. Слива отдал остатки своих тянучек Генке. Толячий и Фат тоже – для Кати.

– Так ты не побежишь куда хотел? – спросил Слива.

– Куда теперь, – сказал Генка. – Объясню потом.

– Ну, правильно… – отозвался Фат, шевеля в раздумье сдвинутыми к переносице бровями.

– Надо проследить за Толстым, – сказал Генка.

Фат кивнул, разглядывая монастырь.

– А мы обещали до полдевятого… – сказал Слива.

– А если они упустили их? – ответил Генка.

– Откуда следить? – сам у себя спросил Фат. – С улицы? Засекут, если догадались уже. Из амбразуры вашей…

– Матери погонят, – решительно заявил Слива, чью совесть уже успокоил единственный Генкин довод.

– С крыши! – сказал Генка.

Через несколько минут все было продумано до точки.

Фат захватил с собой длинную веревку на случай, если придется кому-нибудь спуститься в сад к Толстому.

Кати на улице уже не было.

Сумеречная базарная площадь, пустынная и грязная, отдыхала. Где-то шаркали метлы дворников.

Один за другим перебрались, как недавно сделал это Генка, в монастырский двор, нырнули в котельную, неслышно вскарабкались на третий этаж.

Отдышались.

Железо на Генкиной крыше, если ступать по нему ногами, грохотало, как минометная батарея. К тому же на крутом скате можно было не удержаться и головой вниз нырнуть прямо на кирпичный завал в саду Толстого.

Решили, что наблюдать будет кто-нибудь один, остальные подстраховывают.

Генка и Фат были уверены, что выяснят, кому спускаться, между собой. Но Толячий вдруг так убедительно заканючил предоставить это право ему, что и более сильные натуры не выдержали бы.

Толячий доказал, что они уже слишком много сделали без него, что первый пост у него сгорел, а на втором его тут же арестовали…

– Ну, это все равно, – сказал Генка. – Мы не делили: кто что. Хочешь ты – давай ты.

– Но замри, и чтобы – ни скрипу! – сердито напомнил Фат.

Сразу пригодилась веревка. Они крепко обвязали одним ее концом правую ногу Толячего, и он стал медленно выползать через пролом на крышу. Толячий прижимался к железу всем телом и скользил неслышно. Ему и усилий-то почти не надо было делать: если бы не веревка, на которой удерживали его, он через минуту уже спикировал бы в сад к Толстому.

Быстро темнело, но отсюда, с третьего этажа, фигура Толячего просматривалась хорошо.

Он приподнял левую руку.

Это был условный сигнал – Толячий достиг ржавого водостока, через щели которого легко просматривались калитка и двор садовладельца. Друзья остановили движение веревки и закрепили ее вокруг кирпичной кладки.

Ненадолго приподнятая правая рука будет означать появление во дворе человека. Приподняты обе руки – «Тащите назад!».

Фат, Генка и Слива наблюдали за Толячим, не отрывая глаз.

А время шло, и темнота становилась гуще.

Слива по нескольку раз в минуту глядел на часы.

Без двадцати пяти минут восемь… Без двадцати… Без пятнадцати… Чтобы разглядеть стрелки часов, пришлось отойти к противоположной стене чердачного этажа.

Фат и Генка – оба высунулись по грудь из пролома, чтобы не прозевать сигналов.

Толячий, откинув правую руку назад, быстро поднял и опустил ее.

Генка машинально загнул указательный палец.

«Есть!..» – выдохнул Фат. Труды их начинали оправдывать себя.

Толячий снова приподнял и опустил руку. Генка загнул большой палец. Ни скрипа калитки, ни шагов они не слышали. События во дворе свершались в абсолютном безмолвии.

Еще взмах правой руки.

Потом сразу – еще…

И вдруг Толячий, отведя обе руки назад, замер.

Генка и Фат на всякий случай отвязали веревку.

Толячий не двигался, будто окаменевший над желобом водостока.

Генка постучал ребром ладони по натянутой веревке. Толячий не шелохнулся.

Потом он резко взмахнул обеими руками.

Генка, Фат и Слива потащили его к себе.

Генка впервые пожалел, что монастыри и монахи отошли в прошлое, что давно уже никто не верит в бога: самое бы время помолиться, чтоб крыша не затрещала…

Но все обошлось без вмешательства сверхъестественных сил. С крыши всего раза два послышался едва уловимый шорох.

Толячий плюхнулся на кирпичный пол и прежде всего схватился за узел.

– Нога отмерла!

Друзья помогли ему избавиться от жгута.

– Пятеро уже! – задыхаясь, начал шепотом докладывать Толячий. – Открыли трубу в подвал! Я ждал – один начал спускаться!

– Кто?! – быстро спросил Фат.

Генка и Слива напряженно прислушивались около люка.

– Не знаю! Темно! – Толячий облизал губы. – Толстого разглядел! А четверых – не знаю!

Генка подбежал к ним и потащил к люку.

– Вниз!

Они на цыпочках спустились по шаткой железной лесенке на второй этаж, чуточку быстрее – на первый и залегли вокруг пролома в котельную.

«Надо было Толячему остаться у желоба!» – подумал Генка. И сам спохватился: откуда бы они узнали тогда, что надо следить за подвалом?

– Я слезу. Может, они только возьмут что-нибудь? – шепнул Фат.

Генка больно сдавил ему предплечье, и в совершеннейшей тишине стало различимо шебуршанье в котельной.

Они инстинктивно отодвинулись от пролома.

Шебуршанье стало явственней.

Впереди Генка, за ним Толячий, Слива и Фат взбежали на второй этаж.

Высунулись во двор, наблюдая за подвальным окошком.

Тихо звякнуло в помещении котельной железо. Потом какой-то невнятный шум…

Фат затаился над лестницей первого этажа.

Минута прошла в молчании.

– Лезут сюда! – шепнул Фат, отскакивая от двери. Шепнул одними губами, но показалось, что он крикнул это.

Слива метнулся к лесенке на третий этаж. Генка поймал его за рукав, показал в темноте на пробитые стены.

– Если что, можно выпрыгнуть! – шепнул он.

На худой конец, отсюда действительно можно было выпрыгнуть. В крайнем случае – сломаешь ноги…

Друзья упали возле широкого пролома, за кучами битого кирпича и остатками внутренних переборок, что были похожи теперь на фантастические развалины древней крепости.

Генка, а по его примеру и остальные переместились чуть вправо за своими укрытиями, чтобы в призрачном, едва уловимом свете звезд, который сочился через пролом, видеть хотя бы дверь.

Неторопливые, осторожные шаги по каменной лестнице. Шли двое…

Их силуэты задержались в дверном проеме.

– Что за игрушки… – пробормотал первый.

– Откуда я знаю… – негромко ответил второй и длинно выругался. – Спички есть?

– Зажигать нельзя.

– Ну, подождем… – ответил второй и снова выругался.

Мелькнул за их спинами еще один силуэт.

– Где-то здесь, вправо…

Генка и Фат узнали голос щербатого.

Спотыкаясь и шаря в темноте руками, трое двинулись в глубь развалин.

Скрипнула железная лестница.

– Здесь! Черт ее…

Слышно было, как, пыхтя и ругаясь, все трое один за другим влезли наверх, на третий этаж.

Опять стало тихо.

– Эй! – негромко окликнул от двери четвертый.

Ему не ответили.

– Что вы, оглохли? – Голос Банника.

Снова никто не отозвался.

– Идиоты… – Банник тоже начал шарить по стенам. И в тишине, что наполняла монастырь, громко прозвучал удар о лестницу.

Банник высказал десятка два ругательств в адрес дружков.

А сверху послышался веселый смех.

Под тяжестью Банника опять заскрипела железная лестница.

Послышалось негромкое препирательство наверху, потом все затихло.

Но Банник разозлился и долго молчать не мог.

– Что они там застряли? Нас сюда, а сами шухарят, что ли?

– В прятки играем! – хихикнул щербатый Весельчак.

– Хоть бы сказали, за каким чертом вся эта петрушка! – выругался Банник.

– А как Толстый протиснется в эту дыру? – снова хихикнул щербатый.

– Атас!..

Опять осторожные шаги на лестнице.

Снова двое.

– Идите на нас! – негромко позвали сверху.

– Все в порядке? – голос Купца.

– Да! Отсюда кошки и те разбежались.

Купец шагнул в сторону голосов, но тут же споткнулся обо что-то и упал.

– Чтоб тебе!..

Чиркнула спичка наверху.

– Болван!

Огонек буквально на одно коротенькое мгновение вспыхнул и погас, зажатый чьими-то пальцами.

Но в этой вспышке разведчики, уже готовые броситься к пролому во двор, успели разглядеть шестого.

Узнали его и – не покинули своих укрытий…

Рядом с Купцом возле железной лестницы стоял Аркаша.

Банник сопротивляется

Двое начали подниматься на третий этаж, а Фат, пользуясь шумом, который они производили, быстро отполз на животе к пролому.

Выбросил конец веревки наружу и опустил ее до земли. Шепнул в самое ухо Сливе:

– Жми в милицию!

Слива ухватился за веревку и, почти не перебирая руками, скользнул вниз.

Фат забыл, что лазальщик Слива не особенно хороший, но быстрота, с которой он спустился на землю, была, как это выяснилось вскоре, кстати.

Фат убрал веревку и опять затаился рядом с Генкон.

Если Слива пробежит всю дорогу до милиции – он будет в отделении минут через пятнадцать – двадцать… Потом еще сколько-то понадобится на обратный путь.

– А остальные где ж? – услышали они ворчливый голос Арсеньича.

– Остальные тоже на месте. Хочешь, чтобы все здесь: как в ловушке? – ответил Купец.

Генка подумал: «Догадается или не догадается Слива махнуть через огород Фата?..»

Купец:

– Веселый, гляди за двором. Остальные тихо. Ты тоже слушай! (Должно быть, Весельчаку.)

– Все в ажуре, – сказал откуда-то со стороны щербатый.

Генка облегченно вздохнул: это другие думают, что Слива простачок. Слива прикидывается. Когда надо, он десятерых перехитрит…

– Зачем эти шуточки? – спросил Банник.

– Ты знаешь, как я шучу, – отозвался Купец. – Растолкуй. (Очевидно, Гвардейцу.)

– Дроля напрасно поднял шумон… – сказал Аркаша.

– Почему напрасно? – тут же вмешался Купец.

– То есть не напрасно. Но мусора здесь ни при чем. За нами увязались два шкета.

Толячий даже рот открыл: почему два? Генка и Фат тоже с недоумением уставились в темноте на своего соратника. Но ни Толячий, ни даже Слива не могли бы теперь припомнить, что, говоря «мы», они ни разу не назвали Фата и Генку.

– Захотели поиграть в следователей… – продолжал Гвардеец-Аркаша. – Ну, так вот…

И он коротко поведал всем, что услышал от Сливы и Толячего.

На какое-то время воцарилась тишина.

– А ведь хрен редьки не слаще… – подытожил Дроля.

– Как же теперь? – растерянно спросил Банник.

– Завтра они нас продадут, – сказал Дроля.

– Гляди внимательно! – напомнил Купец щербатому. – А теперь будем вот что… Для того и шуточки затеяны. Уходить всем и сразу бесполезно. Самое большее через полчаса они будут здесь. Гвардеец встречает их. А ты, ты, ты и ты – берете их на себя.

Опять ненадолго воцарилась зловещая тишина.

– Я на мокрое дело не пойду… – вдруг заявил Банник.

– Пойдешь! – жестко сказал Купец. – Именно ты обязательно пойдешь! А то слишком много плачешься об одноруком!

– А зачем было кончать однорукого?

– Хочешь брать деньги чужими руками?

– Я вор, а не убийца! – В голосе Банника появилась решимость. – У меня братяш! Я не хочу, чтобы он кончал в колонии! Я вовсе завяжу с этим! Уже половину ребят прибрали. Я в Уфе с трудом между лап ушел. А братяш, гляжу, тоже воровать начал!..

Кажется, невнятным ворчанием его поддержал Арсеньич.

– Так… – сказал Купец. – Хотите отправиться за Корявым?

– И Корявого вы зазря решили! – почти выкрикнул Банник.

– Тихо, ты! А то я припомню тебе кой-какие делишки!

– Что тихо! – уныло протянул Банник. – Корявый-то был вовсе ни при чем! Пробавлялся всю жизнь карманами, когда вы сотни гребли!

Послышался звук удара и падения. Потом короткая борьба.

– Вот так… – сказал Купец. – Это лучше. Теперь слушай… Или ты не выйдешь отсюда… Веселый знает: здесь есть четыре отличных колодца в стенах… Так вот – можно будет использовать все четыре… Понятно? И найдут в них лет через десять. Не раньше! Понял? Или ты, сука, раскаешься сейчас…

– Отпустите руки… – сказал Банник.

Купец разрешил:

– Отпусти.

– А что, если эти шпанята уже рассказали кому-нибудь? – помедлив, спросил Банник.

– Не рассказали! Из них Гвардеец-то с трудом слово выжал. Остальное он сейчас выяснит. Будете сами слышать отсюда. Ну?

Банник еще поколебался.

– Последний раз спрашиваю: согласен?

Разведчики затаили дыхание: почему-то хотелось, чтобы хоть Банник сказал «нет».

– Да, – сказал Банник.

– Гаденыш… – выругался шепотом Фат.

– Значит, первый – твой, – распорядился Купец.

– А кто этот мужик, что они там плели? – небрежно поинтересовался Дроля.

Купец:

– Этот парень давно у меня на примете. Живет на выселках, теща у парка. С месяц назад корову загнал. Вот и бузит. Наверно, пропил все – теперь шмотки жены Мефодихе толкает.

– Ну, с этим ясно… – ровным, даже задумчивым голосом сказал Арсеньич. – А что, если они все-таки проговорились кому-нибудь?

– Тогда уходим. Кто куда – скажу после. Гвардеец возьмет машину, ключ у него есть, и завезет их куда черт не заезжал. Главное – встретить их сейчас… Поднимешься с ними на второй этаж, чтобы нам слышно было. – Это Гвардейцу. – Все ясно?

– Все, – сказал Арсеньич.

– А тебе?

– Ясно! – почти бодро отозвался Банник, успокоенный, видимо, тем, что все продумано до конца.

– Я, наверное, лучше уйду сейчас, а потом сразу – за ними, чтобы это было, как договаривались, – сказал Гвардеец.

– Можно и так… – отозвался Купец. – Сейчас еще рано. Если часы твои не спешат – они придут минута в минуту. А ты поглядывай там!

– У меня мышь не пробежит… – похвалился щербатый. Но уже не так весело, как раньше. Должно быть, тоже не хотел бы участвовать в новом преступлении, да боялся Купца.

– Двое ради всякого шахера-махера спустятся вместе с тобой. Засядут внизу где-нибудь. Может, лучше во дворе даже. Потом – следом, – решил Купец. – А двое останутся здесь.

Фат подтолкнул Генку в бок:

– Надо не выпустить!

Генка сначала кивнул, потом догадался:

– Лестницу!

Они поднялись и скользнули в темноте по направлению к люку.

– Ты лежи! – шепнул Генка Толячему.

– Почему это? – воспротивился Толячий. Убеждать его было некогда.

Но Толячий плохо ориентировался на этаже, и Генке пришлось вести его за руку.

Железная лестница с неширокими резными, в дырочках ступенями верхним своим концом свободно упиралась в кирпичную кладку потолка – в том месте, где квадратный проем в потолке прикрывался люком. А нижний конец лестницы прочно упирался в пол и лишь для страховки крепился еще двумя болтами к железным угольникам. Болты эти друзья отвинчивали сотни раз. Однажды Слива даже утащил их в своем бездонном кармане домой. Пришлось доказать ему, что жизнь без двух болтов с гайками гораздо важнее, чем смерть с болтами в кармане. Слива установил болты на прежнее место.

Фат уже колдовал над одной гайкой, когда Генка принялся за вторую.

Наверху Купец раздавал деньги: «На случай, если придется драпать…»

Когда кто-нибудь говорил, ребята старались крутить быстрее и поворачивали гайки миллиметр за миллиметром, когда умолкали наверху.

Но отвинтить гайки оказалось проще, нежели высвободить болты.

Генка и Фат в четыре руки, не дыша, потянули лестницу кверху, и Толячему кое-как удалось вытащить сначала один болт, потом другой.

Фат привязал к нижней ступеньке веревку.

И друзья притаились на прежней своей позиции, у стены.

Оттого, что все складывалось пока очень удачно, Генка почувствовал даже веселье и хмыкнул про себя.

– Ты что? – удивился Фат.

– Да так, о своем, – сказал Генка. И добавил: – На нервной почве.

Это у Сливиной матери всегда что-нибудь случалось на нервной почве: то разболится голова, то ноги, то Слива получит мокрой тряпкой по затылку…

– Полчаса, – сказал Купец.

– Ну… Дроля и Арсеньич, со мной, – распорядился Гвардеец.

– Хватайтесь! – шепнул Фат.

Веселье как испарилось из Генки.

– Где она тут проклята… – Кто-то шарил ногой первую ступеньку.

– Раз, два… три! – шепотом скомандовал Фат.

Они рванули за веревку что было сил и разом шлепнулись.

Генка ударился головой о стенку, Фат сел, а Толячий упал на Фата.

Они не предполагали, что задуманная ими операция окажется такой впечатляющей: тишина будто раскололась в одно мгновение. От грохота, с каким рухнула железная лестница, бывший мужской монастырь, должно быть, содрогнулся до основания.

Потом сразу упала напряженная тишина.