Текст книги "Очерки истории российской внешней разведки. Том 3"

Автор книги: Евгений Примаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 43 страниц)

17. «Бумажная фабрика»

Далеко не все пути вели нашу разведку к успеху… В одном из архивных дел внимание привлекла выписка из плана работы резидентуры внешней разведки в США, относящаяся к началу 30-х годов, в которой, в частности, говорилось: «…при наличии этого агента и его связей считаем нецелесообразным дальнейшее проникновение в госдепартамент по линии как «легальной», так и «нелегальной».

Столь информированным агентом и резидентура, и Центр считали в то время «Лео», получавшего сведения, по его словам, от подысточников «Вилли» и «Даниеля».

«Лео» родился в 1876 году в Германии. Еще будучи молодым человеком, он эмигрировал в США и занялся журналистикой. Попал в поле зрения резидентуры в 1933 году как активный журналист и был привлечен к сотрудничеству на материальной основе разведчиком-нелегалом В.Б. Маркиным.

«Лео» принимал участие сначала в деятельности левого крыла Социалистической партии Америки, а затем других партий, однако подолгу в них не задерживался. Его политическое лицо оставалось весьма неопределенным, а идейные позиции – путаными.

Но приобретенные им источники вроде работали, и неплохо. Резидентура в середине 1934 года так оценивала разведывательные возможности «Вилли» и «Даниеля»:

«“Вилли” дает копии докладов послов, консулов и военных атташе США в Европе и на Дальнем Востоке, адресованные в госдепартамент. Материал представляет большую ценность. Может давать постановления кабинета по вопросам внешней политики и деятельности военной разведки.

«Даниель» работает в том же учреждении, что и «Вилли», завербован при содействии последнего. Дает копии стенографических записей бесед государственного секретаря и его помощников с послами других стран. Материал представляет большую ценность».

В феврале 1934 года резидентура поставила вопрос о необходимости перевода источников «Лео» на прямую связь с нами. При этом она отмечала, что политическая активность «Лео», его связь с левыми группировками может привлечь внимание американских властей и привести к нежелательным последствиям. Кроме того, связь через «Лео» лишала резидентуру возможности провести обстоятельную проверку самих источников.

Несмотря на хвалебные отзывы резидентуры, Центр тоже считал необходимым провести глубокую проверку «Лео», «Вилли» и «Даниеля». Даже при поверхностном знакомстве со справочниками госдепартамента возникло подозрение, что «Даниель» занимал должность, не дававшую ему доступа к документам, которые он передавал. С другой стороны, служебное положение «Вилли» открывало ему непосредственный доступ к шифрпереписке и архиву госдепартамента. На этой основе проверяющим сначала пришла в голову мысль, что «Даниель» был создан воображением «Лео» с целью увеличения получаемого от нас вознаграждения. А в наличии «Вилли» тогда не сомневались.

Может быть, сказался то г факт, что более глубокая проверка в тот момент была затруднена. По данным «Вилли», посол США в Москве У. Буллит якобы сообщил в госдепартамент, что содержание его докладов становится известным в Москве. В связи с этим начальники отделов госдепартамента будто бы опрашивались о возможных каналах утечки информации в Вашингтоне, а самому «Вилли» было поручено провести тщательное расследование в возглавляемом им отделе. «Лео» заявлял, что, по мнению «Вилли», к проверке подозрений об утечке могли подключиться американские спецслужбы.

Однако в плане работы резидентуры, утвержденном в декабре 1934 года, была настойчиво подчеркнута необходимость проверки источников «Лео».

С профессиональной точки зрения указанный план имел один весьма существенный недостаток. Фокусируя внимание на «Вилли» и «Даниеле», он не предусматривал никаких мероприятий в отношении самого «Лео», который был явно ключевой фигурой в этом треугольнике, и для того, чтобы глубоко разобраться в его подысточниках, надо было сначала разобраться в самом «Лео».

Работа была поручена 32-летнему разведчику И.А. Ахмерову, прибывшему в США в апреле 1935 года. К моменту прибытия в США он уже имел опыт нелегальной разведывательной работы в Турции и Китае, где приобрел несколько ценных источников, в частности среди представителей Японии в Китае. Способности молодого разведчика, блестящее знание английского языка привлекли к нему внимание руководства разведки и способствовали направлению на работу в США в качестве помощника резидента нелегальной резидентуры.

Однако по-настоящему проверка «Лео» и его подысточников развернулась с приездом летом 1935 года нового резидента нелегальной резидентуры Б.Я. Базарова. В свои 42 года Базаров был уже опытным разведчиком, за плечами у него было около 10 лет нелегальной работы на Балканах и в Австрии. Базаров имел опыт вербовочной работы. Одно из его выдающихся достижений – вербовка шифровальщика английского Форин офис, которую он осуществил вместе с известным разведчиком-нелегалом Д.А. Быстролётовым.

Свои впечатления от первых контактов с «Лео» Базаров изложил в первой же почте от 5 июня 1935 г. Вот это письмо:

«“Лео” встретил меня не то что холодно, а просто в штыки. Мне стала ясна его значительная независимость в работе. По словам Ахмерова, скорее «Лео» руководил Дэйвисом-Маркиным (оперработник, у которого «Лео» находился на связи. – Лет.), чем последний им. Всегда носит маску сверхзанятого журналиста: вечно торопится, срывает задания и встречи, путается в изложении, противоречит сам себе, многого, мол, не помнит, не знает.

Несколько раз был уличен в том, что сидел дома, в то время как говорил, что уезжал в Вашингтон. Чего стоит одна история с «Дэниелем», то дающим материалы, то боящимся их давать, то больным, то передающим «Лео» записки через «Вилли», то желающим иметь связь только с «Лео» напрямик и, наконец, сейчас разоткровенничавшимся с «Лео» о том, что раньше он, дескать, работал на французов, но те неаккуратно платили и поэтому, мол, он от них ушел, – вся эта история темна, как осенняя ночь.

«Лео» старается произвести впечатление, что его работа с нами – это так, между прочим. Однако думается, что мы даем примерно половину его бюджета, в то время как у него работа на нас отнимает около одной шестой его времени. С другой стороны, он говорит о себе как о человеке, преданном нашему движению, динамичен, насквозь журналист, который чувствует себя просто больным без газеты. Заботливый отец, считает каждый цент, человек обязательный в личных отношениях, с некоторой склонностью к теплоте, требующи:' к себе внимания, любящий похвалу. Исходя из этого и помня, что у нас в деле на «Лео» всего одна скромная бумажка о нем, я буду накапливать в отношении него все, чтобы позже на базе накопленных данных сделать наиболее верный вывод.

В результате первых впечатлений я принял определенную тактику в отношении «Лео». С одной стороны, я налаживаю с ним безупречные товарищеские отношения, проявляя себя безукоризненным другом, без тени сомнения в его честности, революционной настроенности, обсуждаю все вопросы работы над его источниками, как с равным. С другой нажимаю на него без колебаний, напрямик. Сначала от моего разговора на лице у него было что-то вроде гримасы тошноты, но сейчас это стало будто менее заметно, хотя до лучезарной улыбки еще далеко».

Письмо резидента Базарова, которое сильно отличается от многих сухих оперативных документов, написанных в аналогичных ситуациях сегодня, дает живую зарисовку того, что происходило, доносит атмосферу тех лет, бесхитростный, но по-своему вполне деловой стиль работы разведчиков той эпохи.

В целях проверки Базаров попытался уточнить у «Лео» обстоятельства его знакомства с «Вилли» и «Даниелем». Путаные объяснения агента сводились к тому, что он познакомился с ними в одном вашингтонском клубе. Базаров пришел к выводу, что «Лео» упорно старается скрыть от нас действительные обстоятельства его знакомства с «Вилли» и «Даниелем».

Подводя итог шести месяцам своей работы с «Лео», Базаров сообщал в Центр в конце ноября 1935 года:

«“Лео” категорически не соглашается на передачу нам «Вилли» и «Даниеля», заявляя, что это будет означать прекращение работы… К «Вилли» и «Даниелю» нам надо будет прийти через голову «Лео», собрав по ним максимально насыщенный установочный материал. Именно этой задаче я подчинил всю мою работу».

При всех сомнениях и сложностях, которыми сопровождалась работа с «Лео» и его подысточниками, они в этот период все же давали вполне актуальную информацию из госдепартамента, что позволяло считать их ценными источниками. Однако со временем стали проявляться некоторые шероховатости. В мае 1936 года Ахмеров, который замещал Базарова во время его отпуска, сообщал, что в материалах «Вилли» встречаются, с его точки зрения, некоторые неправдоподобные сведения, а подчас и просто наивные рассуждения.

В течение 1935 года резидентура скрупулезно собирала и проверяла все факты, которые «Лео» сообщал о «Вилли» и «Даниеле», а также об организации его работы с ними. Проверка показала, что «Вилли» был на работе, в то время как, по данным «Лео», он находился в отпуске. Пару раз было установлено, что в определенные дни «Лео» был дома, в то время как, по его словам, ездил в Вашингтон для встречи с «Вилли».

В начале октября 1935 года «Даниель» передал поступивший в госдепартамент материал о беседе посла США в Лондоне. Базарову удалось точно установить, что посол в этот период находился в отпуске в США и вернулся в Англию только в конце октября. «Лео» объяснил это противоречие тем, что посол приезжал в Америку на короткое время и вскоре вернулся обратно в Англию.

Базаров неоднократно отмечал и то, что «Вилли» давал документы с неверной подписью. Так, из газет было известно, что один американский дипломат был переведен из Парижа в Дамаск, но «Вилли» еще долго давал материалы за его подписью из Парижа. Объяснения «Лео» по этому поводу были неубедительными.

Изыскивая пути для прямого выхода на «Вилли» и «Даниеля», Базаров перенес встречи с «Лео» в Вашингтон. Это легендировалось тем, что у Базарова появилась самостоятельная группа в Вашингтоне, где он вынужден проводить большую часть времени. Связь с «Лео» в Нью-Йорке осталась за Ахмеровым. «Лео» был очень взволнован этим обстоятельством, однако возразить против такого варианта связи не мог и, по выражению Базарова, пытался делать «хорошую мину при плохой игре». Вскоре после этого «Лео» сообщил, что в госдепартаменте ведется широкий поиск лиц, подозреваемых в шпионаже. В связи с этим «Вилли» и «Даниель» якобы потребовали проведения встреч вне Вашингтона – первый в Балтиморе, а второй в Филадельфии. Базаров с явным сарказмом отмечал: «Чем больше «Лео» проваливается передо мной и сам понимает это, тем больше небо и земля ополчаются в Вашингтоне против всех, кто занимается нашей работой, и, видимо, недалек тот день, когда, по выдумке «Лео», все работники госдепартамента превратятся в детективов». Наблюдение Базарова за «Лео» в Вашингтоне показало, что, когда, по его словам, он метался между Балтимором и Филадельфией, получая материалы от «Вилли» и «Даниеля», он просто прилетал в Вашингтон из Нью-Йорка на самолете.

В ходе наблюдения за госдепартаментом не было зафиксировано никаких признаков усиления внутренней слежки за его сотрудниками. Режим в госдепартаменте был действительно строгий, но примерно половина сотрудников могла беспрепятственно выносить служебные документы под предлогом работы над ними дома. Что касается «Вилли», то его режим и степень загрузки практически совершенно исключали возможность тайной переписки материалов на работе, а затем их перепечатки на машинке дома. Организация служебного дня «Вилли» и его осторожность противоречили версии «Лео» о том, что тот носит ему перепечатанные материалы в гостиницу и может выезжать в другие города для встреч с ним. Вскоре после переноса встреч в Вашингтон Базаров сообщил, что «Лео» окончательно запутался в том, что из передаваемых им материалов поступает от «Вилли», а что от «Даниеля».

В марте 1936 года после трехмесячных оттяжек и проволочек «Лео» наконец организовал Базарову встречу с «Даниелем» в Нью-Йорке. В своем отчете Базаров отмечал, что «Лео» пошел на этот шаг лишь после того, как была достигнута договоренность, какие вопросы могут быть затронуты в ходе беседы, а какие нет.

В ходе этой встречи «Лео» сильно волновался, особую заботу проявил о том, не подсажены ли в ресторане «посторонние» люди. Базаров пришел к заключению, что «Лео» беспокоили не полицейские агенты, а возможные помощники советского резидента. Внешне «Даниель» был типичным американцем англосаксонского происхождения, худощавым шатеном среднего роста. На первых порах держался смущенно и боязливо, без всякого апломба, все время оглядывался, до шепота понижал голос, в целом производил впечатление мелкого чиновника.

После разговора на общие темы Базаров стал расспрашивать «Да-ниеля» о его служебных обязанностях, структуре отдела, обстановке на работе, высказал общую оценку полученных материалов, обозначил, что нас интересует, а что нет. «Лео» не мешал беседе и даже помогал уточнять некоторые моменты. «Даниель» рассказал, что он руководит работой стенографического бюро. У него работают 8 стенографисток, которые привлекаются для записи бесед руководящих сотрудников госдепартамента с иностранными послами. Работает он в кабинете с двумя другими сотрудниками. Материалы для нас он готовит, переписывая наспех расшифрованные копии стенограмм, когда они находятся у пего на корректуре, а затем перепечатывает свои записи дома на машинке. После того как обработанная запись сдается заинтересованному лицу, «Даниель» больше возвратиться к ней не может. По словам «Даниеля», вся работа, независимо от степени ее готовности, собирается у исполнителей и в 3.30 дня запирается в шкафы. Работа в вечернее время исключается.

В разговоре выяснилось, что «Даниель» знал в общих чертах круг вопросов, которые затрагивались в поступавших якобы от него материалах, но по существу политических проблем был информирован слабо. Обнаружилось сильное пристрастие «Даниеля» к спиртному, он заказывал один коктейль за другим. Заметно опьянев, он стал называть вещи своими именами. Вслух рассуждал о том, какая шпиономания царит в госдепартаменте, что особенно все боятся немецкого шпионажа и, по его мнению, его могли принимать за немецкого шпиона. Несмотря на ряд настораживающих моментов, у Базарова, однако, не возникло подозрения, что перед встречей «Лео» и «Даниель» сговорились между собой.

Центр в полной мере разделял сомнения Базарова в отношении подысточников «Лео» и хорошо понимал трудности, с которыми сталкивалась резидентура в ходе его проверки. Руководство разведки в октябре 1936 года сообщило резиденту:

«Подтверждаем свое решение о том, что впредь до внесения ясности в отношения с «Лео» работу с ним следует продолжать, несмотря на его недостатки и двурушничество… Материалы «Вилли» и «Даниеля» в том виде, в котором Вы их даете, безусловно, представляют большой интерес. Ввиду этого просим пока снять вопрос о разрыве и строить работу резидентуры на изыскании прямых подходов к агентуре».

В ноябре 1936 года Базарову удалось установить по американским справочникам, что «Даниель» не располагал доступом к тем документам, которые передавал, поскольку работал в финансовой части госдепартамента.

В том же справочнике имелась фотография «Вилли» и его адрес. Проведенная «установка» показала, что в этом доме жил мужчина, внешность которого не имела ничего общего с внешностью человека, который ранее по настоянию Базарова был показан ему как «Вилли».

В начале 1937 года, учитывая накопившиеся сведения о нечестности «Лео» практически во всем, что касалось работы с его подысточниками, Базаров пришел к выводу о необходимости предъявления «Лео» ультиматума в виде категорического требования о личной встрече с «Вилли».

«Лео» жил на Манхэттене и занимал два этажа в четырехэтажном доме. Окна его квартиры выходили на улицу. Для наблюдения за «Лео» резидентуре удалось снять две квартиры в доме напротив, откуда хорошо просматривалось все, что происходило в квартире «Лео».

В середине февраля 1937 года, накануне очередной встречи, за «Лео» было установлено круглосуточное наблюдение, которое велось в течение 60 часов. Выяснилось, что, вопреки утверждениям «Лео», он в этот период в Вашингтон не ездил. За время наблюдения он выходил из дома только один раз на 4 часа. Три ночи напролет в его кабинете шла работа, в которой участвовали все члены семьи, причем жена и сын «Лео» попеременно печатали что-то на машинке. При передаче нам материалов «Лео» повторил обычную ложь о своей поездке в Вашингтон и встречах с источниками.

Наружное наблюдение было возобновлено в конце марта, накануне новой встречи, и дало те же результаты.

По данным наблюдения Центр сделал предварительный вывод о том, что «Лео» является необыкновенно талантливым компилятором. Использование сведений из открытых источников, выуживание из них новых данных, их анализ и обобщение нередко дают поразительные результаты. Многие разведки не пренебрегают этим методом. Но подобная работа считается лишь дополнением к основной – агентурно-оперативной. Работу с «Лео» можно было бы продолжить, но, конечно, на других условиях.

По мнению же резидентуры, эрудиция «Лео» была не настолько высока, чтобы он мог самостоятельно фабриковать весь материал от начала и до конца. Он, видимо, располагал какой-то документальной информацией, но дорабатывал ее. Все это требовалось выяснить, прежде чем принимать окончательное решение.

После настойчивых требований резидентуры в феврале 1937 года «Лео» наконец согласился организовать встречу Ахмерова с «Вилли». К встрече Ахмеров тщательно подготовился, разработал тактику ее проведения, вопросы, которые позволили бы выяснить действительное лицо «Вилли».

На встречу пришел τον самый «Вилли», которого «Лео» уже показывал в Вашингтоне Базарову несколько месяцев назад. Это был человек примерно 40 лет, среднего роста, смуглый, с глубоко сидящими глазами. По его речи можно было предположить, что это американец немецкого происхождения. «Вилли» производил впечатление рядового чиновника.

Результаты встречи превзошли все ожидания. Тщательная подготовка встречи, настойчивость и изобретательность проводившего ее Ахмерова позволили резидентуре получить убедительный ответ на главный вопрос: показанный «Вилли» не являлся тем лицом, за которое выдавал его «Лео». В ходе встречи выяснилось, что «Вилли» плохо ориентируется в политике, не разбирается в вопросах, которые освещались в передаваемых нам материалах. Он не знал фамилий работников государственного департамента, которых по своему положению должен был бы знать, и называл вымышленные имена остальных сотрудников. Назвал имя секретаря-мужчины, тогда как резидентуре было точно известно, что секретарем отдела, якобы возглавляемого «Вилли», является женщина. «Вилли» проявил необъяснимое незнание порядка регистрации и прохождения документов в отделе, особенностей их реквизитов. Он не знал даже имен большинства американских послов в крупнейших странах.

Ахмеров, установив истину об агенте, не пошел на разоблачение «Лео» и «Вилли», поскольку такая задача перед ним тогда не ставилась. По мнению Ахмерова, «Лео» сам понял, что его обман раскрыт.

За время встречи сотрудники резидентуры успели хорошо рассмотреть «Вилли», и вскоре было точно установлено, что показанный Ахмерову человек был совершенно не тем, за кого его выдавал «Лео».

В апреле 1937 года Б.Я. Базаров сообщил, что после неоднократных проволочек со стороны «Лео» состоялась наконец встреча Ахмерова и с «Даниелем». Во время встречи выяснилось, что это совсем не тот человек, которого «Лео» показывал Базарову. «Даниель» в политике ничего не смыслил и не интересовался ею. В целях проверки Ахмеров затрагивал вопросы, которые освещались источником в материалах, и выяснилось, что он в них не ориентируется. На настойчивые расспросы Ахмерова он твердил, что является клерком, которому подчиняются стенографистки. На вопрос о том, кто является его начальником, он замялся и в конце концов отказался назвать фамилию, сказав, что не будет называть имен и говорить о личностях, как он заранее договорился об этом с «Лео».

В отчете Ахмерова отмечалось, что во время беседы с «Даниелем», как и в беседе с «Вилли», «Лео» постоянно вмешивался, подсказывал «Даниелю» ответы на вопросы, исправлял его.

С целью проверки Ахмеров спросил, знает ли «Даниель» Уильяма Келли – начальника Восточно-Европейского отдела, куда входил Советский Союз. «Даниель» не был знаком с Келли, и у Ахмерова сложилось впечатление, что «Даниель» вообще не знал о существовании этого ответственного сотрудника госдепартамента.

По мнению Ахмерова, «Лео» должен был в результате встреч прийти к выводу, что советские разведчики убедились в том, что показанные им «Вилли» и «Даниель» были подставными лицами.

В целом работа И.А. Ахмерова по подготовке и проведению этих трех встреч заслуживает высокой оценки.

По итогам встреч 2 июля 1937 г. Центр дал указание о разрыве с «Лео». Ахмерову предлагалось принять меры, исключающие какие-либо враждебные действия со стороны «Лео» в отношении резидентуры и его возможные попытки «установки» Ахмерова. Одновременно Центр дал указание активизировать самостоятельную работу резидентуры по госдепартаменту, используя проверенных и надежных агентов.

Таков был путь «Лео» – от политических шатаний к мошенничеству. В его лице внешняя разведка столкнулась с изощренным фальсификатором. У американцев для обозначения этого вида мошенничества даже есть специальный термин – «бумажная фабрика». О таких «бумажных фабриках» бывший директор ЦРУ Даллес писал: «Зачастую их информация правдоподобна, хорошо аргументирована и великолепно оформлена. В ней есть только один недостаток – вопреки утверждениям, она не исходит из первоисточника».