Текст книги "Ур, сын Шама. Формула невозможного"

Автор книги: Евгений Войскунский

Соавторы: Исай Лукодьянов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 36 страниц)

Торопясь и волнуясь, ужасаясь собственному многословию, Нонна изложила просьбу. Если довести до конца проект, над которым он, Ур, работал так увлеченно… в общем, если закончить обоснование эффекта, который, если он, Ур, помнит, мы называли «джаномалией»… Ну да, конечно, она и не сомневалась, что он помнит… лично она тоже прекрасно помнит поездку на Джанавар-чай и часто вспоминает… вспоминает, как прибор показал излишек электроэнергии… Ну вот, если довести проект до конца, то он, наверное, вызовет большой интерес. Очень вероятно, что будет разрешена большая исследовательская работа в океане. Кстати, Жюль Русто собирается в экспедицию и предлагает совместное исследование Течения Западных Ветров. Если он, Ур, хочет прочесть письмо Русто, то вот перевод…

Ур быстро пробежал письмо и вернул его Нонне.

– Наши, наверное, согласятся на совместную работу с Русто, продолжала Нонна более спокойным тоном. – Ты, конечно, волен не принимать в ней участия, если не хочешь. Но мы все очень, очень просим тебя, Ур, вернуться в институт на короткий срок, чтобы закончить проект. При твоей работоспособности это займет не больше двух месяцев. Мы тебе поможем…

Ур молчал, сгорбившись на табуретке и поигрывая бритвой.

С веранды донесся тихий голос Решетника:

– Не логичнее ли допустить, что у шумеров и у древних тюркских племен были общие предки с неким праязыком, элементы которого сохранились в языках обоих народов? Язык – организм сложный, и если мы будем иметь в виду его дискретность…

– Нонна, – поднял голову Ур, – ты приехала только затем, чтобы сказать мне это? Чтобы я закончил наш проект?

– Да. Ты, по-видимому, не собирался заглянуть в институт… Что ж, если гора не идет к Магомету…

– Понятно. За два месяца, наверное, можно закончить расчеты. Даже раньше, я думаю. Но, видишь ли… мои планы несколько переменились…

– Ур, только не спеши отказываться! – воскликнула Нонна. – Вспомни, как ты говорил об океане дешевой электроэнергии… о совмещении магнитной и географической осей… Вспомни, Ур! Не могу поверить, что ты начисто потерял интерес ко всему. Я знаю теперь о необычайности твоего прошлого… но, что бы там ни было, ты человек, Ур. Человек среди людей…

Скрипнула калитка, во двор вошли Каа и улыбающийся Шам в своей клетчатой рубахе навыпуск, с желтой плетеной корзиной, из которой торчали виноградные листья.

– Еще раз прошу, Ур: не торопись с отказом, – сказала Нонна, поднимаясь. – Подумай хорошенько и сообщи мне по телефону о своем решении. Ладно? Или открытку напиши.

– Хорошо, – сказал Ур, тоже вставая. – Я подумаю, Нонна.

Как ни порывалась Нонна поскорее уехать, ничего из этого не вышло. Уж если Каа хотела угостить обедом, так она угощала, и Нонна поняла, что сопротивляться ее гостеприимству бессмысленно. Ели долму – местные голубцы в виноградных листьях, и это – Нонна должна была признать – была очень вкусная долма. Только Решетник, кандидат наук, ее не ел. Он пил чай с сухариком, и очки его иронически поблескивали.

Валерий объявил, что будет есть за Решетника, и подтвердил свои слова делом. Он был оживлен и весел. Уру он сказал, что скоро женится на Ане, и заранее пригласил на свадьбу. И еще он сказал, что рассчитывает на помощь Ура в Кое-каких математических вопросах для диссертации, которую он, Валерий, наконец-то начал писать.

Каа горячо заинтересовалась сообщением о предстоящей свадьбе. Она устремила на Валерия неистово любопытный взгляд и стала выспрашивать подробности – во что обойдется свадьба, и какой выкуп надо платить родителям невесты, и про подарки, и все такое, – а Решетник, тонко улыбаясь, переводил с шумерского на русский и обратно, а потом Каа начала жаловаться на сына, который никак не женится и этим причиняет ей ужасное горе. Ур сидел молча, уставившись в стакан с крепко заваренным чаем. Одна щека у него так и осталась невыбритой.

Гости уехали. Шам отправился к себе на ферму.

– Видишь, вот и Варели женится, – обратилась к сыну Каа, приступив к мытью посуды в большом тазу. – Ой, горе мое! Когда же ты женишься, Урнангу?

– Когда-нибудь, – терпеливо ответил Ур и пошел к тахте.

Он лег и стал разбирать привезенную почту. Прежде всего вскрыл большой конверт из плотной желтой бумаги с цветным фирменным знаком и четкой надписью полукругом: «Fraser Cubic – Eggs Ltd». С глянцевой обложки журнала на него глянула смеющаяся Аннабел Ли. Она была снята в матросском костюмчике на борту яхты, ее волосы были пронизаны солнцем и ветром, а внизу, под стройными ногами, шло красными буквами:

НИКТО НИКОГДА МНЕ ТАК НЕ НРАВИЛСЯ, КАК ПРИШЕЛЕЦ ИЗ КОСМОСА, – ГОВОРИТ АННАБЕЛ ЛИ ФРЕЗЕР. СМ. СТРАНИЦУ 7.

Ур взглянул на указанную страницу. Там шел бойкий репортаж, написанный со слов Аннабел Ли, о том, как они познакомились в Санта-Монике, и как поехали в Одерон и там попали в грандиозную драку студентов с полицией, и как Аннабел Ли с помощью своего отца, преуспевающего владельца фирмы кубических яиц «Fraser Cubic – Eggs Ltd». (Валентайн, Небраска), пыталась вызволить мистера Ура из тюрьмы, но французская полиция вцепилась в пришельца мертвой хваткой. Конец репортажа был посвящен описанию и восхвалению кубических яиц – какие они вечно свежие и непортящиеся.

Ур полистал еще и нашел записку. От нее приятно пахло духами, и там было написано на машинке:

Как поживаете, мистер Ур? Вы теперь стали ужасно знаменитый, о вас пишут в газетах даже больше, чем об Элисе Купере. Как видите, и нас с дэдди не обошли журналисты, и я посылаю вам номер журнала. Любуйтесь, а если не хотите, выкиньте в мусоропровод, я обижаться не стану. Мне приятно вспоминать, как мы познакомились, и как вы сражались в Одероне, защищая меня (не правда ли?), и как я втюрилась в вас по самые уши. А вы меня вспоминаете? Еще посылаю вам вырезки из газет, я отобрала самые интересные, ну, конечно, из тех, что попались на глаза. Дэдди, если вы пожелаете, пришлет вам ящик кубических яиц. Ужасно несправедливо, что в России не знают про эти яйца, – так говорит дэдди, и он, разумеется, прав. Ур, приезжайте в Америку!

Искренне ваша Энн.

Улыбаясь, Ур еще раз прочел письмо. Потом высыпал из конверта газетные вырезки.

Каких тут только не было плодов лихого воображения! Вот серия красочных рисунков, прослеживающих земной путь пришельца – от момента высадки до страшных пыток, которым русские подвергают «человека с Альтаира», выпытывая у него тайны альтаирского оружия массового уничтожения. Вот фотография пришельца – спутанная рыболовная сеть, как бы висящая в воздухе. Вот другая – ящерица, сидящая на чем-то вроде кукурузоуборочного комбайна; ящерица большая, а комбайн маленький – очень занятный комбинированный снимок. Еще фото – трехгранная призма, опутанная колючей проволокой. А вот бледное женское лицо с печальными глазами и длинными темными волосами, – и подпись, извещающая, что это и есть подлинный снимок пришельца, полученный из секретного русского источника.

Вздохнув, Ур принялся за другие письма.

«Пишут вам пионеры 7 «А» класса школы № 2 гор. Пятигорска. Просим приехать к нам на отрядный сбор 15 октября, посвященный проблемам завоевания космоса…»

«Меня, как специалиста, интересуют методы оформления витрин универсальных магазинов на других планетах…»

А вот крупным почерком, зелеными чернилами: «Уриэль!» Это письмо Ур прочел внимательно.

…Теперь когда я знаю кто ты и твою страшную судьбу я совсем лишилась покоя. Уриэль умоляю прости меня я сделала это в минуту раздражения против твоей невнимательности ко мне то есть написала в управление анонимку. Иван Сергеевич меня утешает говорит что ты давно все забыл и вообще ты добрый но я страшно мучаюсь и поэтому решила тебе написать попросить прощения. Уриэль напиши непременно а то я с ума сойду собаки у меня появились новые очень интересный новый номер делаю покажу на гастролях в Сыктывкаре куда мы на днях выезжаем. Ты мне туда напиши я очень буду ждать. Привет тебе горячий от всех наших и Ивана Сергеевича особенно.

Марина Морская.

Ур обвел взглядом дворик с прибитой серой землей, кур, исследующих эту землю, летний очаг, беленые стены домика под шиферной крышей. Толстые гроздья рыжевато-лилового лука висят на столбах веранды. Из комнаты доносится бормотание телевизора – мать, покончив с готовкой и уборкой, теперь будет смотреть все передачи подряд. Лингвист Решетник пристроился на веранде с блокнотиком, пишет что-то.

Ур, прихватив газетные вырезки, пошел к веранде. Решетник взглянул на него и захлопнул блокнот.

– Хотите посмотреть на мои снимки? – Ур протянул ему вырезки и сел рядом, обхватив колени.

Решетник, посмеиваясь, просмотрел вырезки.

– Это Бичер-Стоу, – сказал он, указав на печальное женское лицо.

– Кто?

– Гарриет Бичер-Стоу, которая написала «Хижину дяди Тома».

– А-а, книга о рабстве в Америке. Слышал, но не читал. А надо бы прочесть… Ведь я – сын раба из Древнего Шумера, верно, Павел Борисович?

– Ну, не совсем. Ваш отец, насколько я понимаю, не был рабом в классическом смысле. Он рассчитывал, после того как отработает хозяину выкуп за жену, получить клочок общинной земли. Но вообще-то дело шло именно к рабству. Имущественное неравенство уже взрывало родовую общину. Этот типчик, Издубар, которого ваш батюшка называет Хозяином воды, вполне созрел для рабовладения.

– Да-да, я помню, вы говорили… – Ур уткнул подбородок в колени. Отцу повезло: вовремя смотался… Скучно, Павел Борисович… Рассказали бы что-нибудь…

– Уж не знаю, что вам еще рассказать. – Решетник добросовестно наморщил лоб и пошевелил толстыми пальцами, собираясь с мыслями. – Ну, раз зашло о рабском труде…

И он, посмеиваясь, принялся рассказывать, как некий древнегреческий поэт, Антипатр Фессалоникский, некогда восхитился изобретением водяного колеса и пылко воспел это само по себе чрезвычайно важное техническое новшество, наивно полагая, что теперь можно освободить рабов от изнурительного труда. Дескать, рабство падет перед водяным колесом и снова настанет золотой век.

Со вкусом, слегка подвывая, Павел Борисович прочел наизусть это стихотворение, которое сам же, еще будучи студентом-вундеркиндом, перевел на русский язык:

 
Слушайте новость, рабы, чей удел – напрягаясь, вертеть жернова,
Дайте отныне отдых рукам утомленным и спите спокойно.
Пусть петухи надрываются криком, предчувствуя утро, спите!
Вашу работу отныне делают нимфы речные – наяды.
Прыгая светлыми, звонкими струйками на водяном колесе,
Весело пляшут нимфы-наяды на звонких подвижных ступеньках,
Жернов тяжелый вращая веселой полезной игрою своей.
Вы же, рабы, теперь без труда заживете счастливою жизнью.
Лишь наслаждения ведая, вы позабудете тяжесть труда.
Благодарите богов милосердных, пославших эту замену
Обод колесный ступенчатый, быстро вращаемый резвым ручьем.
 

– Очень интересно, – сказал Ур.

– Не правда ли? – хихикнул польщенный Решетник. – Чудная получается картинка. Рабы спят или резвятся на лужайке, а нимфы работают за них. Речные нимфы, так сказать, крутят турбины ГЭС, морские нимфы-нереиды ведут лов сельди, горные нимфы-ореады – ну, скажем, проводят канатные дороги, а лесные дриады… гм… прибирают мусор, оставленный туристами.

– Да-да, – сказал Ур, вздохнув. – Не спасло водяное колесо людей от рабства… Павел Борисович, разрешите вас спросить. Вы довольны своей жизнью?

Решетник поднял брови.

– Я доволен. А что?

– Вот вы, наверно, женаты, в Москве у вас семья, дети… а вы вторую неделю сидите здесь и разговариваете с совершенно вам чужими людьми, что-то записываете… Вас не тянет домой?

– Тянет, конечно.

– Почему же не уезжаете? Впрочем, можете не отвечать. Знаю, вы скажете, что вам нравится ваша работа.

– Так оно и есть. – Решетник смущенно потупился. – Но если вы считаете, Ур, что я засиделся здесь…

– Да нет, я не об этом. Живите сколько хотите…

Ур побрел к очагу. Никуда не уйти от самого себя, нигде не спрятаться от собственных мыслей… Он перелил остаток воды в кастрюлю, подхватил ведра и отправился к колодцу. Хорошее это дело – носить воду. Он шел и пытался припомнить песенку, слышанную однажды. «Что-то там такое, в ведрах нет воды… Значит, мне… значит, мне не миновать беды…»

– В-КОРАБЛЕ-РОЖДЕННЫЙ, ТЕБЕ ДАНО РАЗРЕШЕНИЕ ВЕРНУТЬСЯ. ВЫЙДИ НА ОРБИТУ И ЖДИ СИГНАЛА С КОРАБЛЯ.

– Спасибо, Учитель. Я рад. Но мне нужно задержаться еще на два-три земных месяца. Это будет в пересчете…

– ЗНАЮ, ТЫ ПРОСИЛ О СКОРЕЙШЕМ ВОЗВРАЩЕНИИ. А ТЕПЕРЬ ПРОСИШЬ О ЗАДЕРЖКЕ. ПОЧЕМУ?

– Мне нужно закончить одно дело, которое я сам же и начал.

– В ТВОИХ ПЕРЕДАЧАХ ПОЯВИЛОСЬ МНОГО НЕЯСНОСТЕЙ. ПЕРЕДАЙ ЯСНЕЕ: КАКОЕ ДЕЛО ТЫ НАЧАЛ?

– Это проект упорядочения магнитного поля планеты.

– ДЛЯ ЧЕГО ЭТО НУЖНО?

– Если удастся осуществить проект, планета получит дешевую энергию в практически неограниченном количестве.

– ДЛЯ ЧЕГО ЭТО НУЖНО?

– То есть как – для чего?.. Это нужно для блага человечества.

– ЯСНЕЕ! ДЛЯ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ТЕХНИКИ КОСМОПЛАВАНИЯ? ДЛЯ УСКОРЕНИЯ ОПАСНОГО РАЗВИТИЯ?

– Нет, Учитель! Нет, нет, здесь все гораздо сложнее… Опасное развитие скорее возможно в условиях энергетического голода, чем при избытке… Я все объясню по возвращении…

– ТЫ ОБЪЯСНИШЬ В СЛЕДУЮЩЕМ СЕАНСЕ СВЯЗИ. ПОДГОТОВЬСЯ К КОРОТКОМУ И ЯСНОМУ ДОКЛАДУ. ТЫ ПЕРЕДАЛ – ДВА-ТРИ МЕСЯЦА. ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ? ДВА ИЛИ ТРИ?

– Три.

– ХОРОШО, ТРИ МЕСЯЦА, НАЧИНАЯ С ЭТОЙ МИНУТЫ. ТЫ ДОЛЖЕН ПЕРЕДАВАТЬ ВСЕ О СВОЕЙ РАБОТЕ. ВЫЗОВЫ БУДУТ ЧАЩЕ. ТЫ ПОНЯЛ?

– Да. Я понял, Учитель…

Глава четвертая
МЕРИДИАНЫ

Я,Создатель новой энергетики,

По своей преобразуя воле

Этот мир страдания и боли,

Соберу пылающие цветики,

Отдыхая на магнитном поле…

Л. М а р т ы н о в, Гимн Солнцу

В рабочей комнате мало что переменилось. Пожалуй, только шкафы еще больше разбухли от толстых папок да на столе Валерия прибавилось лент, снятых с самописцев.

Рустам, раздвинув синеватые от частого бритья щеки в дружелюбной улыбке, говорил:

– Запишу тебя в турнир по пинг-понгу, дорогой. Если денег надо – бери сколько хочешь, хоть двести рублей. Что еще для тебя сделать?

– Спасибо, Рустам, – сказал Ур. – В пинг-понг, пожалуй, я поиграю немного. А деньги… Мне ведь будут платить?

– Конечно, – сказала Нонна. – Вот с жильем надо как-то решить. Валерий скоро женится, у него ты жить не сможешь. Придется устроить тебя в гостинице.

– Зачем в гостинице? Зачем в гостинице? – энергично всплеснул руками Рустам. – Как будто я не найду квартиры! У меня брат-нефтяник в Алжир уехал с семьей – двухкомнатная квартира пустая стоит, хоть сегодня занимай!

Примчался Валерий, возгласил с порога:

– Порядок! Только в кадрах просили заполнить анкету.

– Зачем? – поморщилась Нонна. – Вера Федоровна сказала же…

– Ну, не могут они без анкеты – надо их тоже понять. – Валерий положил перед Уром анкетный лист. – Пиши. Фамилия – Ур… Нет, постой… Надо тебе наконец человеческую фамилию придумать. А?

Ур пожал плечами.

– Правильно, – поддержал Рустам. – Фамилии раньше давали по имени отца. Значит – Шамов.

– Тогда уж, если точно, – Шамнилсинов, – возразил Валерий. – Как-то не очень звучит, произносить трудно. Ребята, а может – Шумеров? Или Шумерский? Как тебе больше нравится, Ур?

– Мне все равно.

– Шумерский, – сказала Нонна. – Так лучше.

– Значит, пиши, – ткнул Валерий пальцем в графу анкеты, – Шумерский. Имя-отчество – тут надо точно – Урнангу Шамнилсинович. Так. Год рождения… Ну, тут я уж не знаю, что писать. Может, напишем просто: «до потопа»? – Он засмеялся.

– Уру двадцать семь лет, – сказала Нонна, – значит, год рождения…

– Но это же неверно! В анкете нельзя привирать. Пиши, Ур: четвертое тысячелетие до нашей эры. Звучит, черт дери! Дальше – место рождения. Инопланетный космический корабль…

– Не надо пугать людей, – заметила Нонна. – Лучше написать «Транспортное средство». Это более или менее привычно: ведь люди теперь рождаются и в поездах и на теплоходах…

– В нашем дворе соседка в такси родила, – сказал Рустам. – Пиши, дорогой: «Транспортное средство». Так правильно будет.

– Какие-то вы… заземленные, – недовольно сказал Валерий. Романтики в вас ни на копейку нету. Ну ладно, дальше что? Национальность. Пиши: древний шумер. Или, как точнее – шумериец? Мне бы такую анкетку ух! Пиши, Ур, чего остановился?

– Не хочу. – Ур бросил авторучку и встал из-за стола. – Надоело. Заполняй сам, если тебе нравится, а мне дайте папку с расчетами. Я ее оставил, кажется, в своем столе.

– Твоя папка у меня, – сказала Нонна. – Действительно, Валера, заполни анкету сам, просто дашь Уру подписать.

Она протянула Уру зеленую папку.

Некоторое время Ур перебрасывал в этой папке листки, испещренные цифрами и размашистыми набросками, схемами, графиками. Потом попросил таблицы магнитных склонений и замер над атласом, раскрытым на синих просторах Индийского океана. Нонна иногда кидала на него быстрый взгляд. Ур сидел боком к ней – в старой черной водолазке и потертых джинсах, кулаком подпер скулу, ноги в стоптанных огромных кедах выставил из-под стола. «Бож-же мой, – вдруг ужаснулась она, представив себе, на каких фантастических, невероятных фонах рисовался вот этот самый профиль. Какие странные, нечеловеческие миры видели эти глаза… Неужели он собирается вернуться т у д а? Неужели прав Валерка в своем предположении, что он д о л ж е н туда возвратиться, даже против собственного желания?..»

Дождь как зарядил с ночи, так и лил весь день без передышки. По улицам нагорной части города бежали желтые потоки. Машины шли, волоча за собой водяные буруны, как торпедные катера. Из троллейбуса, остановившегося на углу проспекта Дружбы и Малой Хребтовой улицы, повалил народ – жители нового микрорайона. Первым выскочил Рустам. Он подал Нонне руку, помогая ей прыгнуть с подножки на тротуар, и они побежали по Малой Хребтовой под дождем, хлещущим наотмашь.

– Хороший хозяин, – бормотал на бегу Рустам, – собаку в такую погоду не выпустит…

Спустя несколько минут они свернули под арку, пересекли наискосок просторный, как поле аэродрома, двор и вбежали в подъезд. Поднявшись на четвертый этаж, они вошли в маленькую переднюю, сбросили мокрые плащи и мокрые туфли.

– Ур, ты где? – Нонна заглянула в комнату. – Ур! – Она испуганно повернулась к Рустаму. – Слушай, его нет!

Рустам, сунув босые ноги в старые тапки, прошлепал через проходную комнату во вторую. Сквозь раскрытую балконную дверь он увидел Ура.

– Привет, дорогой, – сказал он. – Ты что делаешь?

– Привет, – ответил Ур. – Я смотрю на дождь. Нонна пришла?

– Пришла. Пойдем, а то она уже решила, что ты сбежал.

Пропустив Ура в комнату, Рустам закрыл балконную дверь. Потом постоял немного, озираясь и качая головой. Ох, и досталось бы ему от Гусейна, старшего брата, если б тот увидел, во что превратили его квартиру! Мебель сдвинута, и всюду – на полу, на столе, на тахте – карты, карты, ватманы с чертежами, таблицы. Рустам отколол от полированного бока серванта ярко раскрашенную схему примерного количества воды, переносимого течениями в Южном полушарии. Схема, спору нет, была хороша, но это еще не резон, чтобы втыкать кнопки в румынский гарнитур.

– Рустам, – позвал Ур из передней, – найди, пожалуйста, для Нонны домашние туфли, а то я не знаю даже, где тут искать.

Вскоре Нонна вышла из ванной, постукивая каблуками слишком больших для нее туфель без задников. Вынула из сумки антрекоты, хлеб, сыр и яблоки.

– Сейчас буду вас кормить. Ты, конечно, целый день ничего не ел? спросила она Ура.

– Что-то ел. – Ур прищурил глаз, припоминая. – А, пирожок проглотил, когда ходил покупать газеты.

– Пирожок – это не еда. – Нонна умчалась на кухню.

– А что же? – с некоторым замедлением удивился Ур.

Рустам, сунув руки в карманы, разглядывал разложенную на полу карту, склеенную из нескольких листов ватмана.

– Вроде бы температуры все обозначены? – спросил он.

– Сезонного термоклина нет для этого района. – Ур ткнул пальцем в пролив Дрейка. – Валерий обещал найти данные, но что-то не идет. Не знаешь, где он застрял?

– Валерка с перерыва ушел в научтехбиблиотеку. Придет, никуда не денется. – Рустам кинулся в кресло, зажатое между горкой с посудой и шкафчиком с телевизором, и закурил. – Навалилось на Валерку все разом, добавил он. – Переезжать на новую квартиру надо, а тут Анька опять взбрыкнула…

– Что? – рассеянно переспросил Ур, принюхиваясь к мясному духу, поплывшему из кухни. – Что ты сказал?

– Ничего. – Рустам выпустил одно за другим два аккуратных дымных колечка. – Ничего, кроме нервотрепки, он не получит, если на Аньке женится. Не знаю, что мне с ним делать, жалко его, дурака… Ты бы помог ему, Ур, написать диссертацию.

– Так пожалуйста, я готов. Только, по-моему, Валерка сам еще не готов.

– Да-да! – Рустам закивал, мучительно сморщившись, как от зубной боли. – Материала – навалом, садись за статистику, считай, обобщай, так нет, душа у него, скажи пожалуйста, не лежит. Ко всему лежит, только к диссертации не лежит. Скажи? – Он развел руками, взглядом призывая Ура к сочувствию.

– А что, – спросил тот, – Валерий обязательно должен защитить эту диссертацию?

– Почему обязательно? – удивленно помигал Рустам. – Его никто не обязывает, не хочешь – ходи без степени. Приличный человек должен степень иметь. На этой планете, откуда ты прилетел… Эир, да?.. там разве не так?

– Нет, там по-другому.

– Ну да, – понимающе кивнул Рустам. – Не по-человечески. Ты не думай, я не считаю, что все поголовно должны остепениться. Но если ты работаешь в научном институте, имеешь дело с наукой, – почему нет? Не сидеть же всю жизнь эмэнэсом.

– Ты прав, – сказал Ур.

Тут Нонна позвала их обедать – или, если угодно, ужинать.

– Сегодня развернул газету, – сказал Ур, управившись со своим антрекотом и придвинув чашку с черным кофе, – и вижу заголовок: «Меридианы благоустройства». В заметке речь идет о расчистке старого пустыря под сад и детскую площадку. Это хорошо, но при чем тут меридианы? Меридиан все-таки определенное географическое понятие. Или он имеет другое значение?

– Другого не имеет, – улыбнулась Нонна, мелкими глоточками попивая кофе.

– Почему так обижены параллели, почему все достается меридианам? продолжал Ур. – О параллелях я услышал только в одной песне, ее на днях по радио передавали, – хорошая песня, только там, по-моему, неправильно сказано: «Радушие наше знакомо посланцам далеких широт».

– А что тут неправильного? – спросила Нонна.

– Речь в песне идет о Москве и Париже, а расстояние между этими городами по широте не так уж велико – вшестеро меньше, чем по долготе. Надо бы петь: «посланцам далеких долгот».

– Не придирайся, дорогой. – Рустам прожевал последний кусочек мяса. Не нравятся наши песни – спой свои, которые поют на этой планете… Эир, да?

– Там не поют песен.

Рустам сделал круглые глаза и воскликнул:

– Слушай, это совсем скучная планета! Песен не поют, диссертаций не защищают, – чем они там занимаются? Одной астрономией?

– Я бы мог ответить, Рустам, но вряд ли мои объяснения будут полезны или интересны. Ну, представь себе, например, такое развлечение: поток колебаний инфракрасной полосы, воспринимаемый как теплые и холодные дуновения…

– Бр-р! – передернул плечами Рустам. – И ты сидел на таких концертах и получал удовольствие?

– Хватит, Рустам, – сказала Нонна, вставая из-за стола. – Что ты, на самом-то деле, привязался сегодня?

– А почему я не могу спросить? – сердито всплеснул руками Рустам. Тебе неинтересно – не слушай. Зачем мешаешь?

Нонна не ответила. Свалила грязную посуду в мойку и молча вышла из кухни.

– Ты уходишь? – Ур выскочил за ней в коридорчик.

– Нет. Сяду за разрез плотности.

– Подожди, ты ведь одна не сможешь, – сказал Рустам из кухни. Он допивал кофе и доедал бутерброд. – Сейчас вместе сядем. Интересный человек, клянусь: поговорить не дает…

Спустя несколько минут все трое углубились в работу. Ур размышлял над странным своим блокнотом, медленно перематывая пленку с одному ему понятными записями и то и дело останавливая механизм перемотки. А Нонна и Рустам занялись составлением вертикального разреза плотности воды вдоль пятидесятого градуса южной широты – параллели, которая как бы служит осью величайшего на планете поверхностного течения, Течения Западных Ветров, непрерывным холодным кольцом опоясывающего Южное полушарие.

Это была трудная работа: измерения в тех широтах производились сравнительно редко и в разные годы, и в поисках данных об этих измерениях Нонна, Рустам и Валерий перерыли весь институтский архив. Тем не менее даже из этих скудных сведений о температуре, солености и плотности воды все-таки можно было вывести некоторые закономерности, которые следовало учитывать при составлении проекта…

Мир полон загадок.

Ну вот, к примеру: почему летает майский жук, когда сопоставление его массы и параметров крыльев неопровержимо доказывает, что это вредное насекомое летать не может?

А вот загадка, вылупившаяся из научных исследований последнего времени: почему у Земли есть магнитное поле, а у Луны – нет, а у Марса и Венеры – такое незначительное, что и говорить о нем не стоит?

Давным-давно научились люди обращаться с магнитами, использовать их свойства в мореплавании, энергетике, электротехнике. Еще в детстве мы получаем привычные представления о компасе, о динамо-машине. Но что такое магнетизм, какова его природа – этого мы не знаем.

Академик В. В. Шулейкин, известный своими исследованиями в области физики моря, пишет: «Полное незнание самой природы земного магнитного поля никакие вяжется не только с совершенством методов электрических и магнитных измерений, но также и с тем, что практическое применение первого магнитного прибора – компаса – было известно людям более трех тысяч лет…»

Гипотез, конечно, много, но точного знания пока нет. И поэтому приходится объяснять земной магнетизм просто как некое специфическое свойство Земли как небесного тела, обусловливающее существование вокруг нее магнитного поля. Специфическое свойство – коротко и… неясно.

Различают две части магнитного поля – постоянное и переменное. Постоянное, по-видимому, причинно связано с внутренним строением Земли. Оно изменчиво и постоянным названо лишь потому, что претерпевает медленные, «вековые» изменения. Магнитная ось Земли не совпадает с осью вращения и даже не пересекается с ней. Совпадали ли обе оси когда-либо в прошлом? Неизвестно. Но известно, что магнитные полюсы медленно перемещаются со временем. Сейчас северный магнитный полюс находится на севере Канады, в районе безвестного арктического полуострова Бутия, а южный – в Антарктиде, где-то на Берегу короля Георга V. (На Солнце магнитные полюсы перемещаются гораздо быстрее, чем на Земле, и отмечено, что оба – и северный и южный – могут оказаться в одном полушарии. Еще одна загадка!)

В конце прошлого века русский физик Н. А. Умов высказал мысль, что близость направления магнитной и географической осей Земли не случайна и следует подозревать некую связь между вращением земного шара и его намагниченностью. Взгляды Умова развил П. Н. Лебедев – знаменитый Лебедев, первым измеривший давление света. Он предположил, что центробежная сила, вызванная вращением Земли, смещает электроны внутри атомов и это-то смещение и является источником магнитного поля. Недавно советский ученый Е. В. Ступоченко попытался подтвердить гипотезу Лебедева экспериментально. Исследуя смещения электрических зарядов в вращающихся телах, он произвел расчеты, которые показали, что существующая намагниченность Земли могла бы возникнуть при смещении заряда внутри каждого атома только на одну сотую диаметра атома. Расчет, однако, не подтвердился, когда его применили к Солнцу и звездам.

Итак, подозревается вращение Земли. Но вращается и Луна – почему же у нее нет своего магнитного поля? Выходит, что вовсе не обязательно любое вращающееся космическое тело должно быть намагничено?

В 1945 году советский ученый Я. И. Френкель выдвинул гипотезу: в ядре Земли – вязкой металлической жидкости – возникают вихревые токи, они-то и есть источник земного магнетизма. Ныне школа английского геофизика Э. Булларда, основываясь на новейших сейсмологических материалах, уточнила: Земля имеет твердое ядро, окруженное вращающимся огненно-жидким слоем металла, в котором и возникают дрейфующие вихревые токи.

Гипотеза Булларда – Френкеля имеет свои недостатки: оставляет открытым вопрос о первоначальном источнике возбуждения, не объясняет сравнительно быстрых изменений составляющих магнитного поля. Так или иначе, постоянное магнитное поле принято объяснять вихревыми электрическими токами, генерирующимися в проводящем ядре Земли.

Что до переменного магнитного поля, то его источник находится за пределами Земли: это электрические токи в верхнем слое атмосферы ионосфере. Изменчивость ионосферы – этой пограничной области, за которой чернеет открытый космос, – и вызывает, по-видимому, магнитные вариации. Плавные, периодические вариации в повседневной жизни заметны разве что специалистам-геофизикам и корабельным штурманам, которые должны, ведя прокладку, непременно учитывать магнитное склонение, то есть угол между географическим и магнитным меридианами для данной точки. Неопределенные вариации знакомы каждому, кто слышал, как вдруг начинает хрипеть на коротких волнах радиоприемник, или наблюдал, как внезапно прерывается проволочная связь. Это – магнитные бури. Их вызывают колебания солнечной активности – появление пятен, выброс факелов. Может быть, существуют и другие причины космического порядка. Во время магнитных бурь ярко разгораются полярные сияния. В зоне сияний токи достигают 270 тысяч ампер, в то время как общие токи над землей имеют силу порядка 40 тысяч ампер.

Изменчивость магнитного поля вызывает необходимость постоянных измерений его элементов. И возникают сложные картины. Взгляните при случае на карту магнитных склонений для любого года, и вы увидите, как причудливо изгибаются изогоны – линии, соединяющие на карте мира точки с одинаковой величиной склонения.

Склонения меняются с широтой и временем года, они зависят также от одиннадцатилетних циклов солнечной активности. Наибольших величин склонение достигает в районе магнитных полюсов. Ему бы полагалось равномерно уменьшаться к экватору. Почему же, в таком случае, в экваториальной зоне Атлантического океана западное склонение ныне составляет целых 22°?

Какие-то силы систематически искажают геомагнитное поле. Только ли ионосферные токи? Только ли солнечная активность? Нет. Есть еще одна сила – Мировой океан. Колоссальная масса легкоподвижной и к тому же электропроводной жидкости…

Давно обнаружили электрические токи, блуждающие в твердой оболочке Земли, – так называемые теллурические токи. Но лишь сравнительно недавно открыли, что токи есть и в океане.