Текст книги "Судьба ликвидатора (СИ)"

Автор книги: Евгений Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

  – Но ты же сам не так давно говорил, что тебе запретили выезд за границу на семь лет. – Женщина отпрянула от мужа и заглянула ему в глаза. – Как ты себе представляешь такую семейную жизнь, если я семь лет буду одна растить ребенка в Германии, а ты будешь прозябать здесь в России?

  – Нет, Инге, – твердо заявил Богдан и улыбнулся, – мы будем вместе и, пожалуй, в этот раз поступим так, как ты предлагала. Мы сбежим в Западную Германию.

   От этих слов, Инге даже привстала с места. На ее лице сначала заиграла улыбка, постепенно сменившаяся гримасой разочарования.

  – Но как же ты попадешь в Германию, если тебе туда не разрешают выезжать? Ты собираешься бежать прямо отсюда? – она обреченно махнула рукой и вновь присела на скамейку. – Это безнадежный вариант. Тебя задержат прямо в аэропорту или на вокзале. Не мне рассказывать, как работает ваш КГБ.

  – Глупенькая ты у меня.– Улыбнулся Богдан и вновь прижал ее к своей груди, – Конечно, никто отсюда бежать не собирается. А в Германию у меня все же есть шанс попасть. Не забывай, что рожать нашего ребенка ты будешь именно там.

  – И ты надеешься, что я побегу с новорожденным ребенком за границу? – с возмущением возразила Инге, – Ты представляешь себе насколько это хлопотно? Его же кормить нужно, пеленать, где мы все это будем делать?

   Она отодвинулась от Богдана и закрыла лицо руками.

  – С тобой становится тяжело разговаривать. – Откровенно разозлился Богдан. – Сначала, ты сама настаивала на побеге, а теперь, когда я согласен, тебя стал смущать ребенок.

  – Ты говорил, что у тебя появился какой-то план, а на самом деле, кроме наивных фантазий ничего предложить не можешь. А еще считаешь себя разведчиком. – Инге бросила на мужа пренебрежительный взгляд.

  – У меня есть реальный план, но ты должна набраться мужества, чтобы выслушать его.– Сохраняя интригу в голосе, спокойно продолжал Богдан.– Так вот, к сожалению, на рождение нашего первенца меня никто в Германию не отпустит, руководство будет настаивать на том, чтобы ты, вместе с ребенком вернулась в Москву...

  – Еще раз тебе повторяю: я никогда не вернусь в Россию, тем более с ребенком. – Перебила его Инге. – и давай, не будем к этому больше возвращаться.

  – Помню, помню. Но я от тебя этого и не прошу. – Успокоил ее Сташинский. – Я прекрасно понимаю, что бежать с ребенком у нас не получится. Поэтому мы уйдем за границу вдвоем. Но ты, пока будешь в Германии, должна мне немного подыграть.

  – Что я должна сделать? – серьезно спросила Инге, демонстрируя готовность принять любые условия.

  – Слушай меня, не перебивая, и ничему не удивляйся. – Предупредил ее Богдан и, сделав глубокий вдох, начал излагать свой план.

   Инге слушала его с широко раскрытыми глазами, периодически вскакивая с места от возмущения, но Богдан каждый раз ее успокаивал, подробно разъясняя каждый пункт своего замысла. Когда он закончил, Инге выглядела настолько уставшей, что даже не могла ничем возразить своему мужу. Она, склонив голову немного на бок, молча рассматривала отсутствующим взглядом носки своих туфель.

  – Ну что скажешь? – спросил Богдан, ожидая реакции на свое предложение.

  – Ты с ума сошел. – Не поднимая глаз, тихо произнесла Инге. – У тебя нет ничего святого.

  – А по-другому, у нас ничего не получится. Теперь решать тебе. Или мы дальше будем жить вместе или придется расстаться навсегда.

   Она долго смотрела не мигающим взглядом на Богдана, а потом неожиданно расплакалась.

   – Будь проклята твоя работа, будь проклят ваш Советский Союз.

   Г Л А В А 25

   В самом конце января 1961 года Инге уехала в ГДР. Через три месяца в Дальгове на свет появился долгожданный малыш, мальчика назвали Петером. Еще до отъезда супруги обговаривали имя будущего ребенка и тогда пришли к единому мнению, что оно должно быть универсальным для любой страны. Тогда они посчитали, что если родится мальчик, назовут его Петром или Петером на немецкий манер, если девочка, то Екатериной – Катрин.

   Все это время Сташинский с нетерпением ждал известий о прибавлении в семье. Инге сообщила в письме, что роды прошли очень трудно и несколько дней врачи боролись за жизнь ребенка, но все обошлось благополучно. Однако, как и предполагал Богдан, в Германию, его не отпустили, но это не очень его расстроило. Морально он давно был к этому готов.

   Вместе с тем, в Москве у Сташинского наступила белая полоса в жизни. Руководство по отношению к нему сменила гнев на милость и в целях повышения квалификации определили его на курсы при Институте иностранных языков, изучать английский язык, однако при этом обязали появляться в Комитете ежедневно. Со стороны начальников вновь стали звучать намеки на новые ответственные задания вплоть до радужных перспектив долгосрочной работы в резидентуре одной из Западноевропейских стан. Сташинский почти ежедневно писал жене письма, при этом, не забывая использовать ранее оговоренные условности. Они оба знали, что их переписка находится под неусыпным контролем КГБ. Так продолжалось до начала августа.

   8 августа 1961 года Сташинский, вернувшись домой после занятий, увидел в дверях вчетверо сложенную записку. Он быстро развернул ее. На желтой бумаге, неизвестным размашистым почерком, были начертаны четыре ничего не значащих слова: «Зайдите на почту получить телеграмму». Единственным адресатом, от которого Богдан ждал сообщений, была Инге, поэтому, не заходя в квартиру, он побежал на почту, которая находилась в двух кварталах от его дома. К счастью, в это время в почтовом отделении очереди не было, и Богдан протянул записку вместе с паспортом молоденькой девушке, отвечавшей за выдачу корреспонденции. Та, в течение нескольких секунд, нашла нужную телеграмму в лежавшей рядом пачке. Она невольно бросила беглый взгляд на ее короткий текст, и сразу же, виновато опустив глаза, протянула ее Богдану. Она даже не посмотрела на его паспорт, быстро извинилась и выскочила из своей кабинки, забыв передать Сташинскому ведомость для росписи в получении корреспонденции. Он пробежал глазами по ее содержанию: «Петер умер. Пожалуйста, приезжай». На лбу Богдана выступила испарина.

  «Боже, только бы это не оказалось правдой» – первое, о чем подумал он. Ему не терпелось позвонить Инге по телефону, но он прекрасно понимал, что их разговор будет прослушиваться и правды в любом случае он не узнает. Нужно идти к руководству и решать вопрос о выезде в Берлин.

   Ровно через час он был на Лубянке.

  – Я могу попасть на прием к Георгию Аксентьевичу? – с порога спросил он у адъютанта, сидевшего в приемной.

  – Георгия Аксентьевича сейчас нет и когда он будет, я не знаю.– Не отрывая головы от бумаг, многозначительно заявил капитан и после непродолжительной паузы, добавил, – Но я в курсе Вашей проблемы. – Поэтому зайдите к подполковнику Александрову, он ждет Вас.

   Сташинский в ответ только удивленно поднял брови, и ничего не ответив, вышел из приемной.

   Подполковник Александров Юрий Николаевич был недавно назначен направленцем в 13 отдел ПГУ и курировал нелегальную работу в Западной Германии и ГДР. Всю свою сознательную жизнь он прослужил в разведке и, как никто другой хорошо знал ее изнутри, поэтому Сташинского он принял достаточно радушно и с пониманием.

  – Проходи и присаживайся Богдан, – пожал руку ему подполковник.– Я думаю, тебя не удивит, что мы уже в курсе твоего горя.

  – Не сомневаюсь. – Буркнул в ответ Сташинский, зная, что телеграмма попала на почту после перлюстации.– Не первый год в органах и уже привык к тому, что каждый мой шаг находится под чутким контролем товарищей.

  – А как ты хотел? – развел руками Александров, – В нашем деле полным доверием к себе не может похвастаться никто. Это уже специфика нашей работы.

   Он протянул лист бумаги сотруднику и ручку.

  – Пиши рапорт на выезд в Берлин. – Он немного потянулся всем телом к Сташинскому и, понизив голос, добавил:

  – Скажу честно, что по поводу твоего выезда в Германию был категорически против руководитель аппарата КГБ генерал-майор Коротков, но Александр Николаевич, – он имел ввиду Шелепина, – все же вошел в твое положение и разрешил тебе попрощаться с сыном.

  – И на том спасибо. – Недовольно отозвался Сташинский и подвинул ближе к себе лист бумаги.

  – Должен тебя предупредить, – продолжал направленец, – что поедешь на похороны не один. Я буду тебя сопровождать. Извини, но такое условие выдвинуло наше руководство.

  – Мне до такой степени не доверяют? – с грустной усмешкой спросил Богдан.

  – Глупый вопрос. – Безобидно возразил Александров.– В первую очередь это нужно тебе ради собственной безопасности.

  – А что мне может угрожать в Берлине? – удивился Багдан и отложил в сторону ручку.– В последнее время почему-то все ограничения моих передвижений связывают именно с вопросами собственной безопасности.

  – А ты не думал о том, как тебе отнесутся родственники Инге? Ведь они наверняка узнали от нее, кто ты есть на самом деле. Ты уверен, что информация о тебе и твоих делах в Мюнхене, уже не попала через них в БНД или даже в ЦРУ? Поэтому мы не можем предугадать, как будут разворачиваться события в условиях новых обстоятельств. Может, тебя убьют сразу же, как только ты появишься в Берлине. Между прочим, у нас есть обоснованные предположения, что вашего сына могли отравить американские или западногерманские спецслужбы.

   – Глупости. Все это. А какой интерес я могу представлять для спецслужб США и ФРГ? – с недоверием спросил Сташинский и вновь усмехнулся.– Если я даже жену не посвящал в специфику своей деятельности.

  – После ликвидации Бандеры, ОУН-овцы начали вести свое расследование убийства своего лидера, а, как известно, они работают в тесном контакте не только с БНД, но и с ЦРУ и МИ-6 – английской разведкой. К сожалению, как далеко они продвинулись в своем расследовании, нам пока не известно, но нужно быть готовым ко всему.

  – Возможно, вы правы. – После непродолжительного молчания, согласился Богдан и вновь продолжил писать рапорт.

   Перед тем, как поставить в документе подпись, он поднял глаза на подполковника и спросил:

  – Юрий Николаевич, а вы в курсе, что произошло с моим сыном?

   Александров неопределенно пожал плечами и немного подумав, ответил:

  – Не могу точно сказать. По известным причинам мы не могли опросить врачей, но, по словам Вашей жены, он захлебнулся во время кормления. Но хочу тебя сразу предупредить, что ее вины в этом нет. Она выходила из дому по делам, а ребенок в этот момент оставался с няней.

   Сташинский молча опустил глаза и еле заметно ладонью смахнул накатившую слезу.

   На следующий день, они вместе вылетели на военном самолете в Восточный Берлин. Прибыв к месту назначения, Александров доставил Сташинского в Карлхорст, где их встречал Сергей Демон.

  – Прими мои соболезнования, Богдан. – Он впервые назвал Сташинского настоящим именем и протянул ему руку.

  – Спасибо. – Ответил Богдан и сразу спросил. – Я могу поехать к себе?

  – К сожалению, нет. – Виновато пожал плечами Сергей и посмотрел на Александрова.– На период всех траурных церемоний тебе не рекомендуется проживать ни у родственников жены, ни в своей квартире, ни на квартире Инге. Почему? Ты должен понимать сам. Жить вместе с супругой будешь здесь в Карлхорсте. Квартирку мы вам подобрали, а дальше будет видно.

   Богдан согласно кивнул головой и, увидев, стоящую поодаль Инге, спросил:

  – А с женой я могу поздороваться?

  – Безусловно, – ответил Александров, как старший по званию. – Мешать вам не будем, но потом, все же вернитесь сюда, мы отвезем вас на квартиру.

  Он многозначительно посмотрел на Демона, чтобы тот не отпускал из виду Сташинского.

   Богдан подбежал к жене и, не говоря ни слова, крепко ее обнял. Они долго стояли не шелохнувшись, а затем, медленно пошли пешком по улице. Боковым зрением Сташинский увидел, как следом за ними на противоположной стороне выдвинулся молодой мужчина в сером костюме и такой же шляпе.

  – Почему ты определил дату похорон на 13 августа? – шепотом спросила Инге.

  – Это будет воскресенье, а в этот день будет выходной. Поэтому мы окажемся не под таким плотным наблюдением моих коллег, как обычно.

  – Ты думаешь, за нами будут следить в такой день? – удивилась женщина и, покачав головой, добавила. – Как же это подло.

  – И, тем не менее, это так. – Он сильнее прижал Инге к себе. – Между прочим, за нами уже следят. Только не оглядывайся сразу назад, – предупредил ее Богдан. – Сзади нас сопровождает человек в сером костюме.

   Пойдя несколько шагов, Инге, якобы случайно, выронила свою сумочку, и, поднимая ее с мостовой, посмотрела на противоположную сторону. Молодой человек почти сразу остановился и стал рассматривать витрину магазина.

  – И как же мы сможем бежать при таком наблюдении? – разочарованно произнесла Инге. – Нас же задержат при первой попытке к бегству.

  – Не волнуйся, дорогая, доверься мне. – Богдан еле заметно улыбнулся. – Я уже все продумал.

   Г Л А В А 26

   В субботу 12 августа Сташинский вместе с женой поехал на машине КГБ в дом родителей Инге, чтобы сделать последние приготовления к погребению, которое намечалось на завтра. Все утро и до полудня они находились у родителей, при этом Сташинский периодически выходил в город, чтобы сделать необходимые покупки и заказать цветы. В это время на улице постоянно находились два автомобиля «Фольксваген» и «Мерседес» с берлинскими номерами. Сотрудники КГБ ни на минуту не оставляли без внимания своего коллегу.

   Во время обеда, когда за столом собрались все родственники и близкие, Инге едва слышно сказала мужу:

  – Давай на минуту выйдем ко мне.

   Он вышли в комнату, где прошло ее детство. Женщина нежно прижалась мужа, и, уткнувшись ему в грудь, шепотом заговорила:

  – Нам надо бежать сегодня, до похорон. Другой возможности у нас не будет. Иначе завтра тебя заберут у меня и отправят назад в Москву.

  – Я тоже хотел тебе это предложить. – Согласно кивнул головой Богдан.– Своим частым появлением на улице, я уже примелькался своим наблюдателям. Мне кажется, что их бдительность немного притупилась. Поэтому давай собираться. Много вещей с собой не бери, возьми только самое ценное.

   Они наспех стали собирать пожитки, деньги и документы. Неожиданно на пороге спальни появился младший брат Инге Фриц.

  – Я все слышал. – Сказал он. – Возьмите меня с собой. Я не хочу здесь оставаться.

  – Это исключено. – Категорично отрезала Инге. – Подумай о родителях, они этого не переживут.

  – Я не останусь здесь. – Капризным тоном настойчиво повторил мальчик.

   Времени на уговоры брата не оставалось совсем.

  – Черт с тобой. – Не стал возражать Богдан, посчитав, что проще согласиться, чем спорить с подростком. – Собирайся, только быстро.

   В четыре часа пополудни Сташинский с женой и ее братом через черный ход, скрываясь за цветами и деревьями, вышли в сад, а оттуда направились к озеру, откуда шла прямая дорога к местечку Фалькензее. Богдан за руку держал Инге, постоянно ее подгоняя, Фриц тяжело дыша семенил за ними. Через несколько километров пешей ходьбы, он остановился.

  – Долго нам еще идти? – чуть не плача, спросил он. – Я устал и хочу отдохнуть.

  – Потерпи Фриц, – на ходу отозвалась Инге, – мы скоро придем, нам еще идти около часа.

   Юноша остановился, он очень устал и не мог идти дальше.

  – Стойте, – крикнул он, удаляющимся от него беглецам и когда те оглянулись, сказал.– Я вернусь обратно.

   Инге не стала его уговаривать, она подошла к нему и на прощание поцеловала, а Богдан сунул ему 300 марок на карманные расходы. Юноша, помахал им рукой, а затем, развернулся и тем же маршрутом поплелся обратно.

   Около 18 часов Богдан и Инге взяли стоявшее на автозаправке такси и поехали на Фридрихштрассе в Берлин, где остановились возле ближайшей станции метро. Оттуда ходили электрички в Западный Берлин. Местные полицейские без всякого интереса проводили глазами молодую пару, даже не поинтересовавшись их документами, хотя восточно-германская полиция всегда проверяла документы у пассажиров, следующих в западный сектор. Еще через час они вышли на станции Гезундбруннене, первой остановке Западного Берлина.

  – Давай возьмем такси и поедем к моей тете, сестре отца. Она живет здесь в десяти минутах езды. – Предложила Инге. Попав в Западный Берлин, она почувствовала некоторое облегчение и ей очень захотелось, наконец, расслабиться и отдохнуть после нескольких часов напряженного бегства.

   – Ни в коем случае, – оборвал ее Богдан. – Мы должны сразу же обратиться в американскую комендатуру.

  – А зачем туда, а не в немецкую полицию? – удивилась Инге, – Мы же политическое убежище будем просить в ФРГ, а не в США.– Она взяла мужа за руку и тоном маленькой девочки, продолжила, – Ну, давай, поедем к моей тете, сегодня отдохнем, а завтра пойдем, хоть в комендатуру, хоть в полицию, хоть к черту на рога, мне все равно.

  – Нет. – Сташинский был категоричен. – Пойми, любимая, нас начнут искать уже сегодня и возможно, через несколько часов мои бывшие коллеги придут именно к твоей тете. А что касается полиции, то политическое убежище нам лучше просить в представительстве именно США. Я не уверен, что мы сможем скрыться от КГБ в Западном Берлине или даже Западной Германии. Поверь мне, найти нас здесь не составит никакого труда, зато мало кто подумает, что мы обратимся за помощью к американцам.

   На лице Инге появилась тень сомнения и разочарования.

  – Но мы же с тобой не собирались бежать в США. – Она бессильна села на пустую скамейку и прикрыла лицо руками, – Я даже английского языка не знаю.

  – Ладно, пусть будет по-твоему. – Сташинский вновь посмотрел на часы и махнул рукой.– Все равно, через несколько часов уже все будет кончено.

   Взяв такси, они поехали на квартиру к тетке Инге, чтобы у нее переночевать. Это была та самая ночь, когда наутро Берлин оказался разделенным стеной на две части.

   С первыми лучами солнца, они вместе поехали в американскую комендатуру.

   В дежурной комнате безмятежно дремал сержант. Американцы привыкли к мирному ритму Западного Берлина, возложив всю ответственность за обеспечением порядка на местную полицию. Богдан, озираясь по сторонам, подошел к окошку и, наклонившись ближе к сержанту, чтобы видеть его реакцию, старательно выговаривая каждое английское слово, произнес с жутким акцентом:

  – Мое имя – Богдан Сташинский. Я агент КГБ.

   Сержант спросонья потер глаза, не до конца понимая, о чем говорит странный посетитель.

   Сташинский еще раз повторил свои слова по-немецки и после небольшой паузы добавил:

  – Два года назад по заданию Москвы я убил в Мюнхене Степана Бандеру.

  – Стоп, стоп, стоп, – окончательно проснулся дежурный, вскакивая со стула.

  – Повторите еще раз, только помедленнее, кого вы там убили?

   Сташинский кашлянул в кулак и более уверенным голосом подтвердил:

  – Я убил Степана Бандеру, лидера украинских националистов.

   Инге, находившаяся все это время за спиной Богдана, округлив от удивления глаза, тронула мужа за плечо.

  – Так вот оказывается, какие задания КГБ ты выполнял.

   Инге была в шоке от услышанного. Проскользнув мышкой в комнату дежурного, она присела на стул, стоявший у стены и зажала ладони у себя между колен, стараясь изо всех сил унять нервную дрожь.

   Дежурный поерзал в кресле и, не спуская глаз со странного визитера, закурил. Не каждый день в офис американской военной полиции приходит «агент КГБ» и делает заявление о совершенном теракте, тем более убийстве какого-то политического лидера.

   Он поднял трубку и, выждав несколько секунд, пока на противоположном конце провода ему не ответили, доложил, судя по обращению, другому дежурному:

  – Ленни, сообщи полковнику, что у нас тут из ряда вон выходящий случай. Пришел сдаваться агент КГБ и заявляет о каком-то убийстве.– Он выслушал реакцию своего товарища и добавил, – Только пусть обязательно пришлют переводчика с русского языка и пару автоматчиков для охраны.

   Он положил трубку на рычаг и, взглянув на Сташинского, предложил ему присесть, а затем, молча перевел взгляд на женщину.

  – Это моя жена, – мгновенно понял немой вопрос Сташинский. – Ее зовут Инге Поль. Вчера мы вместе с ней бежали из восточного сектора Берлина, точнее приехали поездом.– Он взглянул на Инге, которая прикрыла лицо газовым шарфиком, чтобы не дышать табачным дымом, и, осмелившись, добавил, – Господин сержант, Вы не могли бы не курить. Моя жена пережила очень сильный стресс, пару дней назад у нас умер сын, которого мы даже не успели похоронить. Весь вчерашний день мы находились под плотным контролем КГБ и едва смогли от них оторваться, поэтому пойми ее состояние.

  – Да, конечно, нет проблем. – Добродушно откликнулся сержант и аккуратно погасил сигарету в пепельнице. Он подошел к окну и распахнул его.

  – Извините, вентилятор у нас сломался. Может быть, хотите воды?

   В этот момент в дежурную комнату вошел сухопарый мужчина средних лет в полевой американской форме. Судя по манерам и уверенному выражения лица, он занимал немалый чин в здешнем ведомстве. Его сопровождали двое молодых людей в гражданской одежде, по все вероятности переводчик и представитель контрразведки.

  – Господин полковник, – вытянулся в струнку дежурный, – Этот человек – он указал пальцем на Сташинского, – утверждает, что является агентом КГБ и совершил убийство какого-то типа, – он заглянул в свои записи и по слогам произнес, – Бан-де-ры.

  – Сержант, как давно вы служите в Германии? – усмехнулся полковник.

  – Пол года. – Отчеканил дежурный.

  – Тогда простительно. – Полковник снисходительно улыбнулся и, сняв фуражку, присел за стол.– Степан Бандера был фюрером украинских наци и, действительно, два года назад был убит в Мюнхене. Об этом писали все местные газеты. Но это так, к слову, сержант. А сейчас возьмите бумагу и приготовьтесь вести протокол.

   Полковник еще раз осмотрел всех присутствующих, и, убедившись, что все готовы допросу, обратился к загадочному заявителю:

  – И так, начнем. Назовите себя.

  – Мое имя – Богдан Сташинский...

   Однако вопреки ожиданиям, сотрудники военной полиции и ЦРУ отнеслись с недоверием к словам Сташинского, посчитав его сумасшедшим. Никто из них не допускал мысли, что убийца двух человек жаждет сам подписать себе смертный приговор. Опять же, и тех и других настораживал тот факт, что странная семья бежала из восточного сектора в западный именно накануне возведения стены, разделяющей Берлин на две части. Об этом не знали даже власти и спецслужбы западной Германии. Стена, была воздвигнута всего за одну ночь по инициативе руководства ГДР и негласной поддержке СССР. Но и в этих странах, о готовящемся строительстве могли знать лишь единицы. Поэтому Сташинский был передан в распоряжение западногерманской полиции, которая начала свое расследование. Поначалу немцы тоже не поверили ему, однако, при содействии самого Сташинского, они получили целый ряд доказательств его причастности к убийствам Ребета и Бандеры. Полиция нашла свидетелей, которые видели его на месте преступления, опросили администраторов гостиниц, которые оформляли его под различными фамилиями. Сыщикам удалось даже извлечь кусочек ключа, который сломался в дверях подъезда Бандеры. Конечно, орудия убийства в мутных водах канала найти не удалось, но этого уже было и не нужно.

   Открытый процесс над Богданом Сташинским начался лишь в сентябре 1962 года в Карлсруэ. На заседаниях он держал себя очень спокойно и уверенно. Однако, вездесущие журналисты заметили одну не характерную для обвиняемого черту в его поведении. По их единодушному мнению, Сташинский держался на суде, как «ученик, вызубривший лекцию», очень подробно рассказывал обо всем, о чем его спрашивали, хотя мог бы что-то и скрыть.

   Учитывая чистосердечное признание и раскаяние обвиняемого, суд определил ему лишь 8 лет лишения свободы, из которых он отбыл в заключении ровно половину срока, после чего вместе с супругой бесследно исчез. По некоторым сведениям, ему была сделана пластическая операция, и он много лет прожил с новыми документами в Южной Африке, по другим, его следы затерялись где-то в США. Так, во всяком случае, утверждали различные средства массовой информацией в разное время заинтересовавшиеся судьбой бывшего ликвидатора КГБ – Богдана Николаевича Сташинского.

   Г Л А В А 27

   Август 2011 года. г. Киев

   Летним воскресным утром в доме отставного офицера КГБ бывшего СССР раздался телефонный звонок. Константин Петрович вышел в отставку еще в середине 80-х годов и проживал один в своей киевской трехкомнатной квартире недалеко от Вечного Огня. Через несколько месяцев он готовился отметить свой 80-летний юбилей, хотя отмечать особо было не с кем. Большинство его сослуживцев уже отошли в мир иной, а новыми друзьями он так и не обзавелся. Семьи, в обычном понимании этого слова, у него не было, поэтому телефонный звонок вызвал у него понятное недоумение.

  – Слушаю Вас. – Ответил он, усаживаясь в старое потертое кресло.

  – Здравствуйте, Константин Петрович, – услышал он в трубке незнакомый приятный женский голос.

  – Добрый день, – сухо ответил он. – С кем имею честь разговаривать.

  – Вас беспокоит Наталья Шепитько. Я журналистка и хотела бы взять у вас интервью.

  – Я не даю никаких интервью. – Недовольно ответил старик и уже хотел положить трубку, но журналистка его опередила.

  – Прошу Вас, не кладите трубку. – Молящим тоном защебетала она. – Мне рекомендовал обратиться к вам Александр Пантелеймонович Святогоров.

   Эта фамилия прозвучала для старого чекиста, как пароль. Святогоров был не просто полковник СБУ в отставке, для многих он оставался до конца своих дней живой легендой. Именно, он стал прообразом Йогана Вайса в фильме «Щит и меч» и, именно, он в конце 50-х – начале 60-х годов работал в советской резидентуре в ФРГ.

  – Полковник Святогоров умер в 2008 году, поэтому вряд ли мог Вам меня рекомендовать. – Усомнился в словах журналистки Константин Петрович.

  – Совершенно верно. – Не сдавалась Шепитько, – Но я брала у него интервью еще в 2004 году, а потом в Украине произошла Померанчевая революция и тема, которую я хотела поднять, оказалась не актуальной.

  – И какую же тему вы собирались поднять? – уже с интересом спросил ветеран.

  – Я не хотела бы об этом говорить по телефону. – Интригующе ответила женщина, и сразу, как подобает в таких случаях, пошла в наступление, – Если вы не против, я могу прямо сейчас подойти к вам домой. Если хотите, можем встретиться на нейтральной территории.

   Старик немного подумал и про себя усмехнулся.

  – К сожалению, я уже не в том возрасте, чтобы ходить на свидания. Для меня привычнее общаться дома. Записывайте адрес.

  – Не надо. – Прозвучал радостный голос журналистки. – Я уже стою перед дверью вашего подъезда.

  – Однако, оперативно. – Засмеялся Константин Петрович, – Снимаю шляпу перед Вашей настойчивостью.

   Через минуту в квартиру ветерана госбезопасности вошла миловидная женщина лет тридцати пяти, стройная, чуть выше среднего роста, в строгом брючном костюме синего цвета. В руках она держала небольшой клач. На первый взгляд ее можно было принять за молоденькую девушку, но возраст выдавали необычайно умные и уставшие глаза.

  – Добрый день, Константин Петрович, – она протянула мужчине руку.

  – Еще раз здравствуйте, – ответил на рукопожатие тот и жестом руки предложил женщине войти в гостиную.

   Она медленно вошла в комнату, внимательно осматривая ее обстановку. Обычная трехкомнатная квартира, обставленная старой советской мебелью, красноречиво говорила об аскетизме хозяина. Хотя две вещи все же говорили о том, что этот человек не живет одним лишь прошлым. Плазменный телевизор, подчеркивал приверженность его к комфорту. На прямоугольном столе, стоящем в дальнем углу, лежал ноутбук, говорящий о том, что хозяин квартиры старался не отрываться от реалий сегодняшней жизни. О причастности к некогда всесильной службе говорил лишь маленький бюст Дзержинскому, который красовался на книжной полке.

  – Хотите чаю? – предложил Константин Петрович, – Кофе я не держу в доме, в последнее время начались проблемы с сердцем, а чай у меня хороший, с чабрецом.

  – Пожалуй, не откажусь. – Улыбнулась в ответ Наталья.

  – Тогда я поставлю чайник, а Вы располагайтесь, где вам будет удобно.

   Константин Петрович вышел на кухню, оставив гостью в гостиной. Когда он вернулся, женщина сидела в кресле, положив на журнальный столик маленький цифровой диктофон.

  – А вот это лишнее. – Старик строго посмотрел на журналистку. – Я с удовольствием отвечу на любой Ваш вопрос, но только при условии, что не будет никакой звукозаписи.

  – Хорошо. – Немного смутившись, согласилась женщина и спрятала свой диктофон в клач.

   Константин Петрович занял место в кресле напротив и, сложив руки на колене, спросил:

  – Так о чем вы хотели со мной поговорить?

  – Не о чем, а о ком. – Загадочно улыбнулась журналистка. Выдержав небольшую паузу, она продолжила. – Я хотела бы, чтобы Вы пролили мне свет на некоторые белые пятна в судьбе Богдана Сташинского.

  – А какое отношения я к нему имею? – усмехнулся старик и отвел в сторону глаза от журналистки.

  – Во время нашей последней встречи со Святогоровым, он мне рассказал, что больше Вас в отношении этого ликвидатора мне не сможет рассказать никто. Если верить его словам, то вы были в курсе всех аспектов его подготовки и дальнейшей работы.

  – Ох уж старый лис, даже после смерти нет от него покоя. Ну, раз уж он Вам меня так отрекомендовал, попробую Вам ответить.– Улыбнулся хозяин квартиры и добавил. – Хотя, что нового я могу рассказать о Сташинском, если вся его жизнь подробно изложена в материалах следствия. Насколько мне известно, он ничего не скрывал на суде. По материалам его допросов, написано масса статей, а также документальных и художественных книг.

  – Я знаю,– согласилась журналистка. – Более того, я все их перечитала и досконально изучила, но, тем не менее, некоторые ответы Сташинского на суде вызвали у меня большие сомнения.

  – Например? – усмехнулся старик и с интересом посмотрел на женщину.

  – Ну что ж. – Журналистка достала из сумочки маленький блокнот с заранее подготовленными вопросами. – Начнем с самого начала. И так, Сташинский рассказал, что поводом для его вербовки послужил факт задержания за безбилетный проезд в поезде, когда он ехал на выходные домой. Так ли это?

   Константин Петрович, потер ладонью подбородок и задумался.

  – Вы чего-то опасаетесь или просто не хотите говорить о Сташинском? – с вызовом спросила Наталья. – Неужели Вас, как ветерана органов госбезопасности, не задевает тот факт, что Ваш бывший коллега так и останется в людской памяти, как убийца и изменник Родины.