Текст книги "Император Пограничья 8 (СИ)"

Автор книги: Евгений Астахов

Соавторы: Саша Токсик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Товарищи подоспели вовремя – затушили оставшиеся очаги, оттащили героя в сторону. Руки парня были обожжены, на лице и шее – следы от когтей, но он спас позицию. Ещё минута – и патроны могли бы накрыть защитников на стене.

Герой. Простой крестьянин, который думал не о собственной жизни, а о соратниках.

Однако таких моментов становилось всё меньше. Я видел, как защитники двигаются медленнее, как дрожат руки при перезарядке, как некоторые опираются на оружие, чтобы устоять на ногах. Минуты непрерывного боя выматывали даже самых выносливых похлеще чем долгие часы за плугом.

– Всем бойцам! – скомандовал я через амулет связи. – Приготовить зелья выносливости! По моей команде – принять!

Специальный состав позволит телам работать на пределе ещё несколько часов. Потом будет расплата – жуткая усталость, но сейчас нам нужны были силы.

– Пить!

Сотни защитников одновременно опрокинули флаконы. Я сам проглотил горьковатую жидкость, чувствуя, как по телу разливается искусственная бодрость. Мышцы налились силой, дыхание выровнялось, усталость отступила.

Увы, не все смогли воспользоваться этой помощью.

На участке стены в двадцати метрах от меня Стрига – особо крупная, с бугристыми наростами по всему телу – сумела вскарабкаться по брёвнам. Защитники открыли огонь, но тварь двигалась слишком быстро.

Хитиновая конечность пробила грудь ближайшего стрелка. Молодой парень дёрнулся и обмяк. Стрига отшвырнула тело и ринулась к следующей жертве.

Сосед убитого, такой же молодой новобранец, застыл. Автомат выпал из рук. Парень смотрел на распростёртое тело товарища, на вывалившиеся внутренности, на расширенные в предсмертном ужасе глаза. А за спиной уже накатывала новая волна Бездушных – сотни оскаленных пастей, когтей, пустых глазниц.

– Нет… нет-нет-нет… – забормотал новичок, пятясь назад.

Ветеран-Стрелец попытался его удержать:

– Стой, парень! Держи строй!

Но было поздно. Разум новобранца не выдержал. Он развернулся и бросился бежать, крича что-то нечленораздельное. Ветеран выругался, подхватил брошенный автомат и открыл огонь из двух стволов одновременно, пытаясь закрыть образовавшуюся брешь.

– Михалыч! – крикнул он кому-то внизу. – Лови психованного! В цитадель его!

Двое дружинников перехватили обезумевшего парня, увели прочь. Может, отлежится, придёт в себя. А может, разум так и не вернётся. Война ломает не только тела, но и души.

– Прохор.

Я обернулся на знакомый голос. Игнатий Платонов стоял рядом, и вид у него был… необычный. Вместо привычного делового костюма – камуфляжная куртка и штаны, удобные для боя. В руках – магический жезл, на поясе – кобура с пистолетом.

– Что ты здесь делаешь?

– А сам как думаешь? Не могу же я отсиживаться в тылу, когда мой сын на передовой.

Он встал рядом, вскинул жезл и пустит цепную молнию в рядах собравшихся внизу тварей.

– Неплохо для старика, а? – лукаво пробормотал отец, выбирая новую цель.

Я невольно улыбнулся.

– Усилить огонь! – скомандовал я, возвращаясь к управлению обороной. – Третий пулемёт, не зевай, мать твою! Оптическая башня выжги к чертям полосу у стен, живее!

Вновь сработал Амулет связи, и голос сержанта Соколова, обычно спокойный и размеренный, сорвался на крик:

– Воевода! Восточный сектор! Прорыв! Повторяю – прорыв обороны!

Я резко повернулся в сторону восточных бастионов. Даже отсюда было видно, как в одном месте линия защитников прогнулась. Бездушные были готовы хлынуть через брешь – десятки, сотни тварей, прорвавшихся за периметр.

Я видел, как восточная линия обороны рушится. Защитники отступали, пытаясь сдержать поток Бездушных. Ещё немного – и твари прорвутся к жилым кварталам.

Решение удержать ратную компанию в резерве всё же оправдало себя. Подобной ситуации я и ждал, когда разговаривал с княжной, потому что знал, что каждое сражение приносит неприятный сюрприз.

– Ярослава! – приказал я в амулет, – В прорыв! Немедленно! Встречаемся у внутренних восточный врат.

– Волки, за мной! – донёсся до меня её яростный голос. – Время охоты!

Два десятка элитных бойцов сорвались с места. Свежие, полные сил, жаждущие боя после часов вынужденного бездействия. Они неслись по стенам, перепрыгивали через препятствия, скользили между защитниками. Ярослава летела впереди, её меч уже окутывался режущими потоками воздуха.

– Вершинин, Сомова, заткнуть брешь! – отдал я следующий приказ.

Но я знал – даже Северных Волков может не хватить. Нужно было что-то ещё. Кто-то ещё.

– Крестовский! – заорал я в амулет. – Матвей!

– Да, воевода? – прозвучал хриплый, надломленный голос.

Впервые с момента нашего знакомства в нём мелькнула искра жизни. Не радость – нет. Скорее предвкушение. Предвкушение битвы, которая может стать последней.

– Восточный бастион. Прорыв. Покажи им наше гостеприимство. Порви там каждую сучью тварь!

Глава 4

Я стоял у внутренних ворот восточного бастиона, мысленно воспроизводя в памяти его очертания.

Лепесток клевера – именно такое сравнение приходило на ум, если посмотреть на острог сверху.

Пристроенный к старой стене Угрюмихи бастион в форме вытянутого пятиугольника, действительно напоминал один из трех лепестков, которые дети рвут, гадая на счастье.

Только вместо удачи здесь решалась судьба людских жизней.

За моей спиной возвышалась еще одна линия обороны, которая могла отсечь захваченный участок от остального острога, а впереди раскинулось внутреннее пространство бастиона.

Слобода, занятая переселенцами из Овечкино. Вытянувшиеся в четыре улицы новые и перевезённые дома с сараями, амбарами, коровниками и другими надворными постройками.

Место под стройку размечали ровно, словно по линейке, но между ними всё равно возник настоящий лабиринт из огородов, погребов, тропинок, чтобы ходить к родственникам «короткой дорогой» и тому подобного топографического ада.

Улицы были пусты, все люди находились сейчас в Цитадели и я снова порадовался этому решению. Останься тут жители, и потерь было бы в разы больше.

Но вся домашняя живность осталась на местах. Прятать её было негде, да и не было никакой подобной возможности. В конюшнях испуганно ржали лошади, тоскливо мычали коровы, словно предчувствуя опасность. Свиньи хрюкали в загонах, не понимая, почему их не покормили вовремя.

Совсем недалеко по улице суетливо бегали куры, видимо кто-то эвакуируясь в спешке забыл закрыть курятник.

Рядом со мной выстроились три десятка резерва под командованием сержанта Панкратова, которого пришлось вызвать из западного сектора обороны.

Кузьмич, как его называли абсолютно все, включая его самого, стоял по стойке смирно, но без напряжения – выправка ветерана, для которого военная дисциплина стала второй натурой.

Его выцветшие голубые глаза излучали спокойную уверенность человека, видевшего и не такое.

– Кузьмич, – обратился я к сержанту, – видишь эти внутренние ворота?

– Вижу, господин воевода, – коротко ответил Панкратов.

– В случае прорыва мы можем отрезать бастион от центральной части острога. Закрыть ворота и не дать тварям пройти дальше. Понимаешь идею?

Панкратов окинул взглядом массивные дубовые створки, окованные железом.

– Понимаю. Жертвуем бастионом ради защиты цитадели. Разумно.

– Но, – я особенно подчеркнул это, – ворота не закрываем до последней возможности. Если будут отступающие или гражданские, пропускаем их. Людей не бросаем. Даже если это создаст риск.

– Есть, воевода, – кивнул он. – Какая перед нами стоит задача?

– Ваша задача – удержать эту стену любой ценой. Если ворота придется закрыть, вы остаетесь на пути Бздыхов к сердцу острога. Ясно?

– Предельно, боярин, – хмыкнул Кузьмич, топорща седые усы.

Я кивнул, удовлетворенный ответом. Старый служака знал свое дело.

– Тогда займите позиции. Внутрь не лезть, там не ваша зона ответственности.

– Будет исполнено!

После моих указаний резерв пришел в движение. Панкратов негромко, но четко отдавал команды, и бойцы начали занимать позиции на внутренней стене. Молодые торопились, подыскивая себе место, которое больше приглянулось, ветераны двигались размеренно, словно готовились к давно привычной работе.

– Егоров, Сидоров – на левый фланг! Семёнов с винтовкой – к дальнему углу! – командовал Кузьмич. – Патроны проверили? А запасные магазины где?

Звук сапог по деревянным ступенькам, лязг оружия, приглушенные ответы – обычная суета. Один за другим силуэты бойцов появлялись на стене между бастионом и центральной частью Угрюма. Кто-то прикидывал сектор обстрела, кто-то удобнее устраивал автомат на бруствере.

Панкратов занял позицию над самыми воротами, откуда можно было контролировать и проход, и участок стены.

Опустевшая слобода предоставляла множество укромных уголков и потенциальных мест для засады.

Деревянные заборы дворов, хозяйственные постройки, сараи и амбары – все это через считанные минуты должно было превратиться в поле битвы.

В этот момент со стороны западного участка донеслись быстрые шаги и негромкие голоса.

Ярослава Засекина почти подбежала к воротам в сопровождении своих Северных Волков.

Двадцать элитных бойцов двигались не строем, а свободной но функциональной группой, где каждый знал свое место и мог мгновенно перестроиться при необходимости.

Засекина выглядела собранной и готовой к действию, а её глаза горели азартом и предвкушением боя. В то время, когда остальные воины гибли на стенах, я держал «Волков» на самом спокойном участке, зато теперь был готов выложить свой решающий козырь.

– Воевода, – кивнула Ярослава порывисто. – Отряд прибыл, мы готовы к выполнению задач.

– Видишь эти улочки? – я указал на лабиринт между домами. – Нам предстоит вычищать тварей из каждого двора, из каждого сарая. Твои люди это умеют?

– Более чем, – в ее голосе прозвучала уверенность. – Нам приходилось участвовать в городских боях. Северные Волки знают, как действовать в таких условиях.

Я жестом пригласил Засекину и ее отряд следовать за мной.

Миновав внутренние ворота, наша группа оказалась среди пустых домов слободы Овечкино.

– Чего мы ждем, воевода? – не выдержала Ярослава, – разве мы не должны как можно скорее, выдвинуться на помощь обороняющимся?

– Выстрелы,– наконец понял я, – ты слышишь хотя бы один выстрел? Если прорыв случился, то почему весь гарнизон бастиона не стреляет?

* * *

Ответ на свой вопрос мы получили почти сразу же. Стоило сделать первый шаг внутрь бастиона, как из-за поворота на пустую улицу, распугивая кур, вылетела телега, запряженная взмыленной лошадью. Одна из тех, в которых мы развозили патроны на первую линию обороны.

Животное храпело от напряжения.

За поводьями сидел подросток лет пятнадцати, веснушчатое лицо искажено ужасом.

– Данила⁈ – узнал я сына покойного Хлынова.

В телеге сидела одна из женщин, я не успел разглядеть, кто именно, и еще двое подростков. Все они были бледны как полотно, глаза расширены от страха.

За телегой, спотыкаясь и падая, бежали наши бойцы. Трое или четверо – я узнал их, это были защитники восточной стены.

Они мчались вне себя от паники, закинув оружие за спину и даже не пытаясь оказать сопротивление. Их лица были перекошены животным ужасом, они оглядывались через плечо, словно за ними гналась сама смерть.

И тут я увидел, что именно их гнало.

За бегущими людьми волной двигался поток Бездушных. Трухляки и Стриги словно волна заливали улицу.

Но ужас вызывал не их вид, а то невидимое, что накатывало впереди.

Ментальная волна.

Она ударила по мне, как поток страха и безысходности. Чужая воля – древняя, злобная, насквозь пропитанная презрением к жизни – попыталась сломить мою психику.

В голове зазвучал не голос, а чистая эмоция, мёртвая, ледяная, презрительная и высокомерная.

Беги. Все кончено. Сопротивление бесполезно. Смерть неизбежна.

На мгновение я почувствовал, как мои собственные колени подгибаются. Северные Волки вокруг меня заколебались – даже эти профессионалы дрогнули под натиском чужого разума.

Они подхватили оружие, без всякого приказа занимая оборону прямо там, где кто стоял.

Ярослава рядом со мной смертельно побледнела, хватаясь за меч и изо всех сил борясь голосом внутри своей головы.

Теперь я понял, что случилось с Восточным бастионом.

Жнец. Разумный Древний применил массовую ментальную атаку, сломав волю защитников стены. Пока люди бежали в панике, Стриги воспользовались моментом и захватили стены.

Телега промчалась мимо нас и исчезла за поворотом. Бойцы сильно отставали, один из них, молодой и веснушчатый, споткнулся и растянулся на дороге. Тут же нагнавшая его Стрига прибила его к земле уколом уродливого щупальца.

Когда-то этот Бздых видимо был кабаном, но сейчас у него на спине выросло множество извивающихся отростков, как у какой-нибудь морской твари.

Грянул залп. Вбитые в подкорку боевые рефлексы Волков оказались сильнее ментального воздействия. Либо источник его пока был пока слишком далеко.

Стригу снесло волной свинца, но его место тут же заняли другие.

Давление между тем усилилось. Теперь я чувствовал источник – где-то среди домов слободы находился сам Жнец, распространяя волны паники и отчаяния. Его воля была сосредоточена, как луч, направленный на то, чтобы превратить организованную оборону в беспорядочное бегство.

Не знаю, сколько продержались бы Северные Волки и не хочу проверять.

Эта тварь столкнулся не с обычным противником.

Я сосредоточился, собрав всю силу своей Императорской воли в одну точку.

– СТОЯТЬ! – рявкнул я, вкладывая в голос всю мощь своего дара.

Приказ прокатился по улице, как удар колокола. Ментальная волна Жнеца натолкнулась на мою волю и разбилась, словно брызги о скалу. Бегущие бойцы споткнулись, замедлились и остановились.

– ЗА ВАШИМИ СПИНАМИ ВАШИ РОДИТЕЛИ, ЖЕНЫ И ДЕТИ! – вбивал я слова как гвозди, впечатывая их в сознании бойцов. – ОСТАНОВИТЕСЬ И СРАЖАЙТЕСЬ!

Один за другим солдаты начали оборачиваться. В их глазах место животного страха занимало осознание. Они видели меня, видели Северных Волков, которые не дрогнули. Воля к сопротивлению возвращалась.

– Ищите укрытия! – уже обычным голосом отдал я приказ. – По домам, за заборы! Стреляем по всему, что движется!

Бойцы бросились выполнять приказ.

Один из них присел на одно колено, выдавая в бегущих бздыхов скупые расчетливые очереди по три выстрела.

Другой и вовсе растянулся на земле, выцеливая набегающих врагов как на стрельбище. Теперь они были готовы не просто умереть, но и продать свою жизнь как можно дороже.

В этот момент за нашими спинами послышался топот тяжелых шагов. Матвей Крестовский бежал в нашу сторону размеренной трусцой. Но в его движениях уже чувствовалось что-то нечеловеческое, он делал слишком большие шаги, рвано раскачиваясь из стороны в сторону.

– Крестовский! – окликнул я его. – Они на тебе!

Он даже не остановился, только кивнул на ходу. И тут я увидел, как изменился его взгляд. Глаза, обычно потухшие и безжизненные, вспыхнули каким-то внутренним огнем. В них светилась боевая ярость, чистая словно пламя.

Метаморф пронесся мимо меня, и именно в этот момент началось. Тело Крестовского начало меняться прямо в движении. К тому моменту, как он добежал до скопления Бездушных на площади между домами, передо мной уже было не человеческое существо.

Трехметровое чудовище, отдаленно напоминающее помесь медведя и богомола, многоглазое и покрытое хитиновой бронёй, врезалось в толпу тварей с такой силой, что несколько Трухляков просто разлетелись в стороны от удара.

Первые секунды боя были похожи на бросок шара в кегли. Крестовский врезался в самую гущу противников, его когти рассекали воздух в смертоносном танце. Один удар – и Трухляк потерял голову. Второй – и у Стриги отлетела конечность. Движения были молниеносными, каждый глаз следил за своим сектором, предупреждая о новых атаках.

Но Бездушных было слишком много.

Живая волна тварей накрыла берсерка с головой. На мгновение фигура Крестовского исчезла под грудой извивающихся тел.

– Черт! – выругался я, готовясь вмешаться.

Но тут груда тел взорвалась изнутри.

Крестовский поднялся, сбрасывая с себя куски разорванных врагов, и я понял – он вошел в настоящее боевое безумие. Если раньше его движения были просто быстрыми, то теперь они стали стремительными. Он крушил противников словно мельница, каждый поворот тела становился смертоносным ударом.

Костяные когти рассекали хитиновые панцири Стриг, как нож режет масло. Множественный обзор позволял ему видеть каждую атаку, каждый выпад, реагировать быстрее, чем противники успевали двигаться. Он стал живой катастрофой, ураганом клыков и когтей, перемалывающим все на своем пути.

Трухляк попытался прыгнуть ему на спину – Крестовский даже не обернулся, просто взмахнул лезвием назад, и тварь разлетелась на куски. Стрига атаковала сбоку – он подхватил ее и швырнул в стену дома с такой силой, что бревна затрещали.

– Вот это да, – пробормотал один из Северных Волков, наблюдая за резней.

Они понимали, что стрелять сейчас бессмысленно. Только зря тратить боеприпасы.

Крестовский методично прорывался через толпу Бездушных, оставляя за собой след из разорванных тел. Это была не просто битва – это было уничтожение. Каждое движение несло смерть, каждый удар был точным и беспощадным.

И самое главное – в этом хаосе разрушения я видел, как берсерк впервые за долгое время по-настоящему жив.

Его боевое безумие было не просто яростью – это было освобождение. Освобождение от боли, от вины, от воспоминаний о погибших товарищах. Здесь, среди врагов, он наконец обрел то, ради чего стоило существовать.

Поток Бездушных начал редеть. Те, кто еще мог двигаться, бросались в отчаянную атаку, но Крестовский не давал им шанса. Он преследовал каждую тварь, каждого противника, превращая организованную атаку врага в мясорубку. Вскоре его фигура скрылась, выиграв нам несколько минут драгоценного времени.

* * *

Пока Крестовский превращал площадь в месиво из разорванных тел, я оценивал общую картину боя. Ситуация была критической, но не безнадежной. Стены бастиона захвачены Бездушными, но основная масса тварей сосредоточилась в центре, где их перемалывал берсерк. Если действовать быстро и грамотно, можно переломить ход боя.

В этот момент ко мне подбежал запыхавшийся сержант. Я узнал Евдокима Соколова – бывшего десятника Стрельцов, нынешнего командира Валькирий.

– Боярин! – Соколов вытянулся по струнке даже в такой обстановке. – Докладываю, Бориса унесли в лазарет. Я принял командование сектором, это… – тут эмоции возобладали над выучкой и опытом, – мы искупим свой позор и своё бегство… это было…

– Ты ни в чём не виноват, – отрезал я, – это магия Бездушных, подлая и злая. Соберись сам, десятник и собери вместе всех уцелевших бойцов. Сколько у тебя осталось в строю?

– Около двух десятков, из тех, кого удалось найти и кто способен выполнять приказы.

Я окинул взглядом бастион, просчитывая тактику. Лобовая атака в центр, где кипела каша из Бездушных была бы самоубийством. Но можно использовать другой подход – восстановить контроль над стенами, зажав противника.

– Соколов, собирай всех выживших и готовься к наступлению вдоль правой стены. Твоя задача – выбить тварей с укреплений и закрепиться там. Можешь справиться?

– Есть, воевода! Только… – сержант колебался.

– Говори.

– У нас мало боеприпасов. В панике многие побросали амуницию.

– Понял. Действуй осторожно, береги людей. Продвигайтесь по верху стены, не подпускайте никого к себе, если что, берите Бздыхов на холодняк, как на обычной охоте.

Соколов кивнул и исчез, собирая своих людей.

Ярославу я отправил по левому флангу с тем же приказом. Шансов у неё было куда больше, двадцать элитных свежих бойцов должны были легко справиться с задачей.

Засекина посмотрела в указанном направлении, быстро оценивая обстановку.

– Сделаем, – княжна поняла мой план, едва я его озвучил. – Берём Бздыхов в кольцо?

– Именно, – кивнул я. – Задача – зажать Бездушных в центре между двумя группами, отрезать им пути отступления. Крестовский будет продолжать крушить их посередине, а вы очистите фланги.

Засекина развернулась к своим бойцам ставя перед ними задачи. Напоследок, она вдруг оглянулась.

– Воевода, – в её глазах мелькнуло волнение и понимание, – А что вы собираетесь делать?

– А у меня назначена одна неотложная встреча. Было бы невежливо заставлять дорогого гостя ждать.

Глава 5

Отец Макарий стоял в центре переполненной цитадели, где сотни людей сбились в тесный круг, словно овцы перед бурей. Его богатырская фигура возвышалась над толпой, но священник не чувствовал себя великаном – скорее пастырем, которому предстояло успокоить паству перед лицом смертельной опасности.

Первыми весть о прорыве восточного бастиона подхватили беженцы из Сергиева Посада – те самые, кто совсем недавно нашёл приют в Угрюме. Женский крик прорезал воздух цитадели:

– Всё пропало! Твари прорвались! Мы все умрём!

Паника распространилась быстрее лесного пожара. Матери прижимали к себе детей, старики крестились дрожащими руками, подростки метались между взрослыми, пытаясь понять, что происходит. Священник видел, как страх охватывает людей, превращая их в обезумевшую толпу.

– Тише, чада мои, – его мелодичный голос, казалось, не мог пробиться сквозь нарастающий гул паники. – Не поддавайтесь унынию раньше времени.

Но слова тонули в общем шуме. Тогда отец Макарий сделал то, что умел лучше всего – он начал петь. Низкий, глубокий голос священника полился над толпой, как мёд из сот:

– «Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится…»

Псалом девяностый, молитва воинов и защитников. Макарий помнил, как пел его двадцать лет назад, когда сам стоял на стенах с ружьём в руках, отражая натиск Бездушных. Тогда он ещё не носил рясу, а был простым Стрельцом, но уже тогда знал – вера сильнее страха.

Постепенно крики стихали, люди начали прислушиваться. Старики подхватили знакомые слова, за ними потянулись женщины. Священник поднял массивную руку, благословляя собравшихся:

– Братья и сёстры! Я знаю ваш страх. Двадцать лет назад я стоял на стенах Рязани, когда Гон обрушился на наши земли. Тогда я ещё не носил этой рясы, был молодым Стрельцом, полным гордыни и полагался только на силу оружия. Видел, как твари рвутся сквозь огонь и сталь, слышал предсмертные крики товарищей…

Толпа затихла окончательно. Даже плачущие дети умолкли, заворожённые спокойным голосом великана в рясе.

– И знаете, что меня спасло тогда? Не моя сила, не меткость – а то, что рядом оказался старый сержант, который в самый страшный момент сказал: «Держись, сынок. Мы не одни». И правда – откуда-то нашлись силы стоять, когда другие бежали. Откуда-то пришла помощь, когда её не ждали. Может, это просто люди друг друга поддержали. А может, и впрямь Господь через них действовал. Я тогда не понимал, а теперь знаю – чудеса случаются через простые вещи.

Среди стариков кто-то кивнул – седобородый мужчина с обрубком вместо левой руки:

– Правду батюшка говорит! Я в прошлый Гон в Ростове Великом был. Думали – всё, конец. А соседи из Ярославля подмогу прислали, хотя никто не просил. Сами решили помочь.

Другой старик, опираясь на костыль, добавил:

– А у нас в деревне случай был. Бездушные окружили, а тут туман такой плотный поднялся – шага не видно. Мы по домам попрятались, а твари в тумане заблудились и мимо прошли. Повезло? Может быть. А может, и не просто так туман-то был.

Отец Макарий улыбнулся в густую бороду:

– Вот видите? А вы – «всё пропало». Стыдно должно быть! Воевода Прохор не зря столько сил вложил в оборону. Стены у нас крепкие, оружия хватает, бойцы обучены. Да и не простые мы люди – Угрюм своих не бросает!

– Но что там происходит? – выкрикнула молодая женщина из беженцев. – Почему Бздыхи прорвались?

Священник развёл руками:

– А что там сейчас творится – мы не знаем и знать не должны. Наше дело – держаться вместе, друг друга поддерживать. Паника – враг похуже Бездушных. Она изнутри разъедает, лишает сил тех, кто за нас сражается. А вера и спокойствие – они как невидимая броня. Может, кто-то из воинов сейчас думает о том, что здесь его семья, и от этой мысли сил прибавляется. Разве это не чудо?

По толпе прошёл шёпот. Люди вспоминали странности их воеводы – его невероятную силу воли, умение появляться там, где нужнее всего, способность вдохновлять людей одним словом.

Священник достал из кармана свою заветную баночку мёда:

– А теперь давайте помолимся. И не просто помолимся – вложим в молитву всю душу. За воинов на стенах, за воеводу нашего, за всех защитников. И вот что я вам скажу…

Он открыл баночку, и сладкий аромат мёда поплыл над толпой:

– После победы – а она будет, не сомневайтесь! – всех угощу мёдом с моей пасеки. Они ведь тоже Божьи создания, трудятся не покладая крыльев. Как и мы должны трудиться – молитвой и верой поддерживать наших защитников.

Старики улыбнулись, женщины утёрли слёзы, даже дети притихли, заворожённые рассказом о пчёлах. Паника отступала, уступая место решимости.

– И запомните, – отец Макарий возвысил голос, – мы не овцы на заклание! Мы – община Угрюма, семья, которая стоит друг за друга. Наши мужья и жёны, братья и сёстры, сыновья и дочери сейчас там, на стенах, защищают нас. А мы здесь будем их тылом, их опорой. Молитвой, верой и спокойствием. Ибо сказано: «Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходящия, от сряща, и беса полуденнаго»!

– Аминь! – грянула толпа.

А снаружи продолжалась битва за Угрюм.

* * *

Я мчался по узкой улице между домами, уворачиваясь от когтей Трухляка, который каким-то чудом избежал смертоносного танца Крестовского. Моя глефа рассекла воздух, отделяя уродливую голову твари от туловища, и я, не останавливаясь, перепрыгнул через ещё дёргающееся тело. Амулет связи обжигал грудь сквозь ткань рубахи – я активировал его на ходу.

– Всем свободным магам немедленно переместиться на восточный бастион! – мой голос разнёсся по всем каналам связи. – Черкасский, забирай своих с западной стены! Оставь минимум на севере и веди остальных сюда! Башням, приказываю жечь тварей на расплав без остановки, купите нам время.

Две Стриги выскочили из-за поворота, их щупальца извивались в предвкушении добычи. Я направил в них поток металлических осколков, созданных из обломков разрушенного забора, превратив тварей в решето. Не снижая скорости, продолжил отдавать распоряжения:

– Внимание всем бойцам! Немедленно принять стимуляторы силы и скорости! Повторяю – всем выпить зелья! Маги – используйте эликсир из Лунного покрова для усиления способностей! – договорив, я сам последовал собственному приказу.

Горьковатая жидкость обожгла горло, и через мгновение по венам разлился жидкий огонь. Сердце забилось с такой силой, что рёбра, казалось, вот-вот треснут от ударов изнутри. Мышцы вздулись, растягивая кожу до предела – я слышал, как поскрипывают сухожилия, натянутые как тетива лука. Кости ныли от напряжения разросшейся плоти, словно скелет стал слишком мал для нового тела. Руки мелко дрожали от перенапряжения, но в них клокотала сила, способная раскрошить гранит голыми пальцами.

Зрение обострилось до боли – я различал каждую пылинку в воздухе, каждую царапину на камнях, каждый волосок на морде приближающейся твари. Глаза резало от избытка деталей, мозг едва успевал обрабатывать лавину визуальной информации. Время растянулось как патока.

Эликсир Лунного покрова ударил следом, и магические каналы вспыхнули раскалённой проволокой под кожей. Я чувствовал, как энергия прожигает пути в теле, расширяя их грубо и беспощадно. Во рту появился металлический привкус – кровь из лопнувших капилляров. Я чувствовал каждую частицу металла в радиусе сотни метров, каждый камень под ногами откликался на мой зов. Стихии стали послушными, как верные псы, готовые исполнить любой приказ.

Однако за этой мощью скрывалась цена – где-то в глубине сознания тикали невидимые часы, отсчитывая время до неизбежной расплаты. Организм работал на пределе, сжигая жизненные силы, но сейчас это не имело значения. Главное – уничтожить врагов и сохранить Угрюм.

В голове мелькнула мысль о гранатомётах, спрятанных в арсенале. Соблазн использовать их против этой орды был велик, но я заставил себя отбросить эту идею. Слишком мало, чтобы тратить их сейчас. Настоящее испытание ещё впереди, и тяжёлое оружие понадобится против более серьёзных угроз.

Ментальное давление усиливалось с каждым шагом. Я чувствовал его источник – где-то впереди, среди хаоса битвы, находился сам Жнец. Древняя злобная воля давила на сознание, пытаясь сломить, подчинить, заставить бежать. Но я шёл прямо на неё, как корабль идёт навстречу шторму.

Краем глаза заметил движение на стенах – отряд Ярославы продвигался по верху укреплений по левому флангу, методично зачищая позиции от Бездушных. Её рыжая коса с металлическими кольцами мелькала повсюду, а вокруг неё бушевали воздушные вихри. С другой стороны двигались люди Соколова – менее организованно, но с не меньшим упорством. Бывший десятник Стрельцов знал своё дело.

Я выскочил на небольшую площадь перед пробитой стеной и встретил настоящий вал из плоти и когтей. Десятки Трухляков и Стриг сбились в единую массу, преграждая путь. Времени на изящные решения не было – я воткнул древко глефы в землю и активировал Каменные копья.

Жестокое наследие войны с южными кочевниками, когда маги не стеснялись превращать поле боя в братскую могилу. Современные геоманты предпочитали создавать стены и барьеры, я же вызвал смерть из самой земли.

Почва треснула паутиной разломов, и из недр земли с грохотом вырвались острые обелиски серого гранита – не гладкие и ровные, как делали бы современники, а зазубренные, с рваными краями, созданные для максимальной убойной силы. Они пробивали тела тварей снизу вверх, вспарывая брюхо, протыкая грудные клетки, выходя между лопаток в фонтанах чёрной крови. Одна Стрига оказалась нанизана на три копья одновременно – корявые каменные пики пронзили его насквозь, оставив дёргаться в предсмертных конвульсиях. Трухляк попытался увернуться, но острый шпиль вошёл ему в подбородок, расколов череп, как орех.

– Мать моя женщина! – выдохнул Вершинин. – Что это за заклинание⁈

Земля превратилась в поле остроконечных надгробий, между которыми стекала густая кровь, а воздух наполнился хрустом ломающихся костей и шипением умирающих тварей. Те немногие Бездушные, что избежали каменной казни, метались между пиками, не в силах сблизиться.

Мимолётное усилие, и воздвигнутые моей волей чудовищные колья, взорвались шрапнелью, добивая живых и раненых чудовищ.

Рядом со мной материализовался Крестовский – трёхметровая машина убийства в хитиновой броне. Его множественные глаза сфокусировались на врагах, а четыре руки-лезвия начали свой смертельный танец. Мы двигались синхронно, словно отрабатывали этот бой годами – я создавал бреши в обороне противника магией, а метаморф добивал дезориентированных тварей.