Текст книги "Император Пограничья 8 (СИ)"

Автор книги: Евгений Астахов

Соавторы: Саша Токсик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Голова ясная, – добавил Светов. – Первый раз за дни не слышу этого проклятого шёпота.

– И усталость отступила, – заметил Арсеньев. – Словно сбросил тяжёлый рюкзак.

– Отлично, – сказал я. – Теперь у вас есть несколько часов передышки. Используйте их с пользой – поешьте, поспите, восстановите силы. А я займусь организацией обороны на случай обычной атаки.

Следующие часы прошли в напряжённом ожидании. Маги действительно смогли отдохнуть – впервые за дни они заснули спокойно, без кошмаров. Я же удвоил дозоры, разместил дополнительные стрелковые посты и предупредил Бориса о возможной атаке.

Кощей не заставил себя ждать. Ближе к вечеру по острогу снова прокатилась волна безумия – простые жители начали проявлять агрессию друг к другу, видя врагов в соседях, но на этот раз я был готов.

Я методично обходил улицы, накрывая группы людей Крепостью духа. Заклинание требовало больших затрат энергии, но сейчас у нас с лихвой хватало Эссенции, да и эффект был мгновенным – люди приходили в себя, переставали драться и оглядывались с недоумением.

К вечеру действие спор начало ослабевать. Первыми почувствовали возвращение дара Мастера – Карпов и Светов. Я сразу же накрыл их защитой.

– Как ощущения? – спросил я у Георгия.

– Намного лучше, – целитель осторожно сформировал небольшую лечебную ауру. – Воздействие есть, но слабее. Будто кто-то убавил громкость в голове.

Остальные маги восстанавливали способности постепенно. Каждого я сразу же накрывал Крепостью духа, не дожидаясь возобновления ментальной атаки.

Стало ясно – план сработал. Маги получили необходимую передышку, а регулярное применение моего защитного заклинания позволяло им функционировать, хоть и с ограничениями.

– Это не идеальное решение, – сказал я, собрав магов на утреннее совещание. – Но оно даёт нам время на поиск более постоянной защиты.

– И главное, – добавила Василиса, впервые за дни выглядевшая отдохнувшей, – мы снова можем думать и планировать, вместо того чтобы просто страдать от боли.

Зарецкий довольно улыбался в углу – его безумная идея спасла магов острога и купила нам драгоценное время в войне против Бездушных.

* * *

Вечерний свет тускло пробивался сквозь окна моего кабинета, где за столом сидели трое лучших специалистов острога. Максим Арсеньев, Анна Соболева и седобородый Леонид Карпов выглядели отдохнувшими, в их глазах читалась ясность мысли вместо прежней измотанности.

– Итак, какие у нас успехи с Маяком? – спросил я, располагаясь напротив.

Арсеньев первым выложил на стол свои чертежи, но говорил осторожно, словно боялся сказать что-то не то:

– Базовую конструкцию каркаса просчитал, воевода. Шесть опорных точек для кристаллов, центральный резонатор – технически это всё выполнимо. Но вот система энергетических контуров… – артефактор неуверенно покачал головой. – Я понимаю принцип создания магических усилителей, но не вижу, как именно должны взаимодействовать отдельные элементы в такой сложной конструкции.

Соболева добавила, её пальцы нервно постукивали по столу:

– С кристаллами похожая ситуация. Я могу их стабилизировать и синхронизировать – работала с нестабильными образцами в… в лаборатории. – На миг её голос дрогнул при воспоминании о плене. – Но для синхронизации шести гигантских кристаллов нужно точно знать, какие частоты резонанса требуются. Сейчас работаю практически вслепую.

– А теоретические расчёты, Леонид? – обратился я к профессору.

Карпов развёл руками:

– Базовая физика процесса понятна. Резонансные частоты, амплитудные колебания, интерференция волновых потоков – это всё описано в академических трудах. Однако дьявол, как известно, кроется в деталях – в точных параметрах воздействия на некротическую энергетическую структуру Бездушных, в способах усиления жизненной силы. Без точных данных мои формулы остаются элегантными, но бесполезными математическими абстракциями.

Я кивнул, понимая их досаду:

– То есть подвижки есть, но процесс затягивается отсутствием ключевых данных?

– Именно, – хором ответили все трое.

– Если бы у нас имелось полное понимание механизма работы артефакта, – продолжил Арсеньев, – детальные схемы усилителей, точные параметры кристаллических резонаторов, алгоритмы взаимодействия компонентов, процесс шёл бы намного живее. Мы могли бы завершить работу за неделю, а не тратить месяцы на эксперименты.

Я молча слушал их объяснения, но внутри нарастало понимание неизбежного. Поверхностных воспоминаний о работе Трувора было недостаточно. Нужны были детали, точные схемы, понимание каждого элемента конструкции. И для получения этого существовал только один способ…

– Хорошо, – сказал я наконец. – Продолжайте работу в том же направлении. Я попробую вспомнить больше подробностей о конструкции Маяка.

После ухода магов я остался один, мрачно глядя в окно на темнеющий острог. Было только одно средство получить нужную информацию, но оно сопряжено с серьёзными рисками. Погружение в Чертоги Памяти – древняя техника, разработанная Трувором для структурирования известной информации и извлечения забытых знаний из самых глубоких слоёв сознания. Она позволяла погрузиться в сокровенные уголки собственного разума и заново пережить давно забытые события с максимальной чёткостью.

Риски были немалые. Во-первых, существовала опасность потеряться в лабиринтах памяти, застрять в прошлом и не найти дорогу обратно в настоящее. Разум мог просто отказаться возвращаться в болезненную реальность, предпочитая комфорт воспоминаний.

Во-вторых, я терял возможность контролировать обстановку, что делало меня уязвимым для любого физического воздействия – включая атаки Бездушных или их агентов с промытыми мозгами.

В-третьих, интенсивное переживание травматичных воспоминаний могло нанести серьёзный ущерб психике, особенно если речь шла о трагических событиях.

Но выбора не было. Слишком многое зависело от успеха этого проекта.

Я тщательно подготовился к ритуалу. Зажёг свечи из пчелиного воска. Начертил вокруг кресла серебряным ножом защитные руны, которые Трувор вывел экспериментальным путём. Надел на шею амулет с небольшим кристаллом Эссенции – он должен был служить якорем, связывающим меня с настоящим.

Оставалось решить последний вопрос – кого попросить присмотреть за мной во время ритуала. Я отправил посыльного за Ярославой Засекиной.

Княжна явилась через несколько минут, её медно-рыжие волосы были, как всегда, заплетены в косу с металлическими кольцами. Серо-голубые глаза окинули подготовленный кабинет с профессиональным интересом.

– Что-то серьёзное затеваете, боярин, – заметила она, разглядывая руны на полу.

– Ритуал. Рискованный, но необходимый, – коротко объяснил я. – Мне нужен кто-то, кто присмотрит за мной, пока я буду… отсутствовать.

Ярослава чуть выпрямилась, в её взгляде мелькнуло удивление:

– И вы просите меня? – В голосе прозвучали нотки искреннего любопытства. – Почему не Бориса или кого-то из ваших приближённых?

– Потому что вы талантливая мечница, как я убедился во время нашей дуэли, – честно ответил я, – и опытный командир. Если что-то пойдёт не так, вы сможете сами принять правильное решение, а не будете ждать, пока вам кто-то отдаст приказ.

Лёгкий румянец тронул её скулы, хотя княжна старалась сохранить невозмутимое выражение лица:

– Понятно. А что именно может пойти не так?

– Я могу потерять связь с реальностью, застрять в воспоминаниях. Или стать уязвимым для различных атак. В первом случае нужно будет меня разбудить, во втором – защитить.

Ярослава кивнула с деловитым видом:

– Сколько времени займёт ритуал?

– От часа до нескольких. Точно сказать не могу.

– Хорошо. Буду следить, – она коротко кивнула, принимая на себя ответственность. – Но если вы там, в своих воспоминаниях, решите задержаться подольше обычного, я вас оттуда вытащу. Жёстко.

Несмотря на напряжение предстоящего ритуала, я едва заметно улыбнулся:

– Вот так сразу? А как же цветы или ужин, княжна?

Ярослава мгновенно покраснела до корней волос, но тут же сощурилась с опасным блеском в серо-голубых глазах:

– Очень смешно.

Устроившись в кресле, я закрыл глаза и начал медленно погружаться в транс. Первым этапом было успокоение сознания – отпустить все текущие заботы, страхи, планы на завтра. Дыхание стало глубже и медленнее. Сердцебиение замедлилось. Мир вокруг постепенно растворился.

Затем нужно было нырнуть глубже, в те древние слои памяти, где хранились события давно минувших дней. Я представил себя плывущим в тёмной воде сознания, ища среди тысяч воспоминаний одну конкретную нить. Образы мелькали и исчезали – детство во дворце, первые уроки фехтования, коронация, бесчисленные битвы…

И вот я нашёл то, что искал.

* * *

Макар Вдовин лежал в сарае за кузницей, прислушиваясь к крикам на улицах. Очередная волна безумия накрыла острог – самое время действовать. За двадцать лет службы в Гильдии Целителей он убил больше сорока человек, всегда чисто и профессионально – яд в вине, кинжал между рёбер, «несчастный случай» на дороге. Но никогда раньше ему не приказывали пить смертельное зелье для выполнения задания.

Дрожащими руками он достал из тайника стеклянную ампулу с кроваво-красной жидкостью. «Ярость Берсерка» – одного глотка хватало, чтобы превратить обычного человека в неуязвимую машину для убийства на четверть часа. Потом сердце разорвётся от перегрузки. Перед глазами всплыли лица жены Марии и сына Петьки, которых Гильдия держала в своих подвалах.

«Убей воеводу любой ценой, и твоя семья останется жива», – пообещал Константин Петрович. Макар знал, что выбора нет. Скуратов-Бельский, тот самый потомок Малюты Скуратова был человеком безжалостным несмотря на весь свой невзрачный вид. Убийца своими глазами видел, как Константин Петрович проводил допрос одной важной цели, буквально разбирая её заживо по частям на органы.

Макар опрокинул ампулу в рот, почувствовал, как огненная волна прокатилась по жилам, а мышцы налились нечеловеческой силой.

Выскочив из укрытия, он бесшумно перемахнул через забор дома воеводы. В окнах дома горел свет – Платонов находился дома. Семён подкрался к стене, цепляясь пальцами за неровности бревенчатого здания, и начал взбираться к освещённому окну кабинета. Зелье пело в крови, даря сверхчеловеческую ловкость и силу. Пора заканчивать последнее дело в жизни.

Глава 20

Я стою в просторной лаборатории, залитой ярким светом магических светильников. Высокие окна выходят на внутренний двор дворца, за ними виднеются ухоженные сады. Стены покрыты стеллажами с книгами, алхимическими приборами и образцами различных материалов. В центре помещения возвышается массивный дубовый стол, заваленный чертежами, расчётами и моделями артефактов. Я бывал здесь множество раз, но всегда поражаюсь масштабу работы старшего брата.

Запертый в собственном прежнем теле могу видеть только то, на что смотрели мои глаза тогда, слышать лишь то, что доносилось до моих ушей в том далёком прошлом. Повлиять на происходящее невозможно – я лишь безмолвный свидетель собственных воспоминаний.

Мой старший брат стоит спиной ко мне, склонившись над очередным чертежом. Его фигура выше и стройнее моей, а движения отличаются особой точностью. Длинные пальцы с точностью часовщика корректируют линии на пергаменте.

Когда он поворачивается, я вижу лицо, одновременно похожее и не похожее на моё. Светлые волосы аккуратно зачёсаны назад, открывая высокий лоб мыслителя. Те же серые глаза, тот же прямой нос, но выражение совершенно иное. Если мои глаза обычно горят огнём действия и решимости, то взгляд Трувора холоден и расчётлив – взгляд учёного, для которого весь мир является полем для экспериментов.

– Хродрик, – произносит он ровным голосом, но я замечаю, как его пальцы на мгновение сжимают перо чуть сильнее необходимого. – Синеус прислал весточку. Его армия окружила гнездо Алчущих под Псковом.

– Я знаю, – отвечаю я, стараясь не думать о потерях, которые неизбежны при такой операции. – Он запрашивал подкрепление. Я отправил ему два полка копейщиков.

– Копейщиков, – Трувор откладывает перо и поворачивается ко мне полностью. – Против существ, которые не чувствуют боли. Сколько из них вернётся, младший брат? Половина? Треть?

Я чувствую, как челюсти сжимаются:

– Мы не можем позволить гнезду разрастись.

– Не можем, – соглашается он и меняет тему. – Ты пришёл посмотреть на мою работу или снова читать нотации о морали?

Я чувствую, как мой голос звучит с плохо скрываемым раздражением:

– Я пришёл понять, что ты замышляешь. Мои люди донесли, что ты ведёшь странные разговоры со своими учениками. О «симбиозе» с Алчущими, об «эволюционном скачке человечества»… Ты забыл, брат, с кем мы имеем дело?

– Донесли… – хмыкает Трувор, возвращаясь к чертежам. – Я помню лучше тебя. Я изучал их сущность, пока ты махал мечом на полях сражений. Алчущие – это не просто враги, Хродрик. Они представляют собой принципиально новую форму существования, в некоторых аспектах превосходящую человеческую природу.

– Превосходящую? – мой голос повышается. – Они лишены души, разума, всего, что делает нас людьми! Это ходячие трупы, одержимые голодом и жаждой разрушения!

– Зато они лишены наших слабостей, – невозмутимо возражает старший брат, не отрываясь от работы. – Не знают страха, сомнений, усталости. И главное – их энергия может многократно усилить магические способности магов. Сколько сражений было выиграно за счёт того, что в нашей армии имелись геоманты, построившие укрепления, и пироманты, спалившие табун Алчущих?..

Он указывает на сложную диаграмму энергетических потоков:

– Их Зёрна содержат концентрированную жизненную и духовную силу. Маги используют её для повышения ранга, для создания могущественных артефактов, для лечения смертельных болезней. Разве это не благо?

– Мы используем её, но каждое богами проклятое Зерно создаётся на чужой смерти, – мрачно констатирую я. – На утрате души. Мы строим нашу магическую мощь на костях и крови невинных людей.

Трувор на секунду замирает, и я вижу, как подрагивает уголок его губ:

– Помнишь, мы с тобой и Синеусом строили крепость из брёвен у реки? Ты тогда сказал, что она защитит всех, кто внутри.

– Помню, – неохотно признаю я. – Нам было по десять лет.

– Десять тебе, четырнадцать мне, – поправляет брат, и в его голосе проскальзывает тепло. – Ты всегда хотел защищать. Я – понимать. А Синеус…

– Синеус хотел сражаться, – заканчиваю я, и мы оба на мгновение замолкаем.

Трувор возвращается к столу, но его движения уже не так точны:

– Я начал изучать Алчущих после Кровавой зимы.

Я бы не смог забыть её, даже если бы захотел. Три месяца осады, когда орды тварей окружили город нашего отца. Голод, холод, и каждую ночь – атаки.

– Тогда погибла половина ополчения, – продолжает брат, и его голос становится тише. – И маленькая Ингрид, дочь хэрсира Эрика. Ей было всего семь. Она… она просто вышла за водой к колодцу, но Летун…

Я помню Ингрид. Светлые косички, веснушки, заливистый смех. Она часто играла во дворце с детьми слуг.

– Я тогда поклялся, – Трувор сжимает кулаки, – что найду способ остановить это. Любой способ. И я нашёл.

Трувор разворачивает передо мной очередной чертёж.

– Посмотри на эту конструкцию. Я зову её Маяком Жизни. Несколько пафосно, но что поделать… – он крутит ладонью, как бы говоря, что даже для него неизбежны простые человеческие слабости. – Шесть энергетических узлов с гигантскими Зёрнами, система резонансных усилителей. Этот артефакт защитит тысячи людей, сделает их сильнее, здоровее, умнее. Ни один Алчущий не сможет приблизиться. Дети смогут играть за стенами города, Хродрик. Смогут ходить к колодцу без страха. Разве их жизни не стоят жертв, принесённых ради создания такого артефакта?

Прошлый «я» изучает схему, несмотря на отвращение к философии брата. Конструкция действительно гениальна – каждая деталь просчитана с математической точностью. Центральный резонатор, волновые излучатели, система фильтров некротической энергии.

Именно ради этого момента будущий «я» и решился на опасный ритуал. Мой взгляд скользит по схемам энергетических контуров, запоминая расположение резонансных усилителей, точки подключения кристаллических матриц, формулы расчёта волновых частот.

Каждая деталь критически важна. Я впитываю информацию, словно губка – углы наклона опорных балок, материалы для изоляционных слоёв, последовательность активации энергетических узлов. Всё это понадобится Арсеньеву, Карпову и Соболевой для воссоздания гениального изобретения моего брата.

Во время разглядывания чертежа часть меня – та часть, что помнит всех погибших – хочет согласиться. Поразительный артефакт, но…

– И сколько таких как Ингрид должно умереть, чтобы наполнить эти Зёрна силой? – спрашиваю я, указывая на шесть энергетических узлов. – Сколько детей мы принесём в жертву ради защиты других детей? Гигантские Зёрна редки – Жнецы уходят от прямого столкновения, командуя издали. И судя по чертежу, далеко не каждое Зерно подойдёт этому артефакту. Значит, Жнеца придётся создавать искусственно. Откармливать! – выплёвываю я. – Я верно понимаю твой замысел?..

Перо в руке Трувора ломается пополам. Он смотрит на обломки с удивлением, словно не понимая, как это произошло:

– Я… я думал об источниках. Преступники, приговорённые к смерти. Смертельно больные, которые всё равно…

– Ты слышишь себя? – я делаю шаг к нему. – Ты уже составляешь списки тех, кого можно принести в жертву. Сегодня преступники, завтра – больные, послезавтра – старики. А потом?

– Это не так! – впервые за разговор Трувор повышает голос, и я вижу в его глазах боль. – Я пытаюсь спасти человечество! Ты видел отчёты с границ – Алчущих становится больше с каждым годом. Мы не успеваем их уничтожать!

– Тогда мы будем сражаться упорнее.

– Как отец? – слова вылетают прежде, чем Трувор успевает их остановить.

Повисает тишина. Мы оба помним, как погиб наш отец – вместе с отрядом своих хирдманов, окружённый сотней Алчущих, прикрывая отступление отряда беженцев.

– Отец умер человеком, – наконец говорю я. – Он спас три деревни.

– И оставил нас сиротами в шестнадцать лет! – в голосе Трувора прорывается старая боль. – Если бы у него было достаточно Зёрен, если бы он был сильнее…

– Он был достаточно силён, – твёрдо отвечаю я. – Сила не в магии, брат. Сила в выборе. Отец выбрал спасти других ценой своей жизни. В этом наша человечность.

Трувор отворачивается, и я вижу, как дрожат его плечи:

– А что, если я не хочу терять больше никого? Что, если я устал хоронить тех, кого люблю?

На мгновение передо мной не гениальный учёный, а испуганный юноша, который так и не смог принять смерть отца.

– Трувор…

– Нет! – он резко поворачивается, и в его глазах стоят непролитые слёзы. – Ты не понимаешь! Я могу это остановить! Могу сделать так, чтобы никто больше не умирал! Нужно только… нужно только принять неизбежное. Использовать силу Алчущих против них самих.

– Стать такими же, как они?

– Стать сильнее их!

Мы молчим. Трувор смотрит мимо меня в окно. Туда, где тысячи и тысячи жизней зависят от наших решений. Накатившие на брата эмоции отступают, как морской отлив. В его серых глазах больше нет ни гнева, ни сочувствия – только холодная, безжалостная логика:

– Смерть неизбежна, Хродрик. Этот урок мы выучили слишком хорошо, разве нет? Люди умирают от болезней, старости, несчастных случаев, ошибочного выбора… Их жизненная энергия просто растворяется в пустоте, не принося никакой пользы. Разве не разумнее направить эту силу на созидание, на развитие магического искусства. На благо всего человечества?

– Ты говоришь об убийстве как о… как о сборе урожая, – отвращение прорывается в моём голосе.

– Я говорю о рациональном использовании ресурсов. О неизбежных потерях.

– Твой Маяк может защитить людей, – признаю я неохотно, – но он не решает главную проблему. Алчущие продолжат множиться, распространяться, пожирать мир. Нужно не отгораживаться от них – нужно найти способ уничтожить их всех до единого.

– Примитивный подход, – фыркает собеседник. – Ты же правитель! Ты смотришь столь поверхностно… Начни смотреть на картину шире. Алчущие – это не болезнь, которую можно вылечить мечом. Это полезный ресурс. Человечество может уничтожить угрозу, прозябая и дальше в забвении, погибнуть, упорно сопротивляясь неизбежному, либо адаптироваться и подняться на новый уровень существования. На следующую ступень эволюции.

– Превратившись в таких же чудовищ?

Брат закатывает глаза, весьма явно выражая раздражение, а я цежу:

– Это гнусная мерзость, Трувор. Мы превратимся в паразитов, питающихся чужой болью, как сейчас это делают Алчущие.

Я сжимаю кулак правой руки, чувствуя, как внутри разгорается привычный огонь.

– Ты хочешь отнять у человечества самое ценное – нашу душу, нашу сущность, нашу способность любить, страдать, надеяться, способность жертвовать собой ради других. Именно это отличает нас от тварей! Наша сила не в бессмертии тела, а в неукротимости духа. Мы побеждаем не потому, что не знаем страха, а потому что идём вперёд, наперекор страху. Мы сильны не отсутствием боли, а умением её преодолевать. И если нам, как нашему отцу, суждено пасть в битве с Бездушными – то пусть мы падём людьми, а не станем чудовищами ради призрачного спасения. Если же мы поставим чужие смерти на поток, если будем в друг друге видеть только ресурс – мы уже проиграли, даже если останемся живы. Лучше умереть человеком, чем жить чудовищем.

– Как всегда прекраснодушно и наивно, – вздыхает брат, и его голос остаётся ровным, но в глазах появляются искорки досады. – Ты хочешь обречь людей на вымирание из-за ложной морали. Вероятно мы не сможем победить Алчущих силой, Хродрик. Их слишком много, и они не знают страха смерти. Единственный способ выжить – принять их природу и направить её на созидание.

– Никогда, – твёрдо говорю я. – Я найду способ уничтожить их всех. До последнего.

Трувор делает шаг назад, маска учёного прочно сидит на его лице.

– Ты не веришь мне. Думаешь, я чудовище.

– Я думаю, что ты заблудился, – мягко отвечаю я. – И я молюсь всем богам, чтобы ты нашёл дорогу назад, пока не поздно.

Мы стоим друг напротив друга – два брата, разделённые пропастью выбора. Где-то там, под Псковом, Синеус ведёт людей в бой. Обычных людей против чудовищ. И может, многие не вернутся, но они умрут людьми.

– Возьми это, – Трувор протягивает мне медальон с руной защиты. – Создал его недавно. Остановит даже Жнеца. На случай, если твоя вера в человечество не защитит тебя от когтей Алчущих.

Я беру амулет, чувствуя, как горло стягивает стальным кольцом.

– Уходи, – он отворачивается к своим чертежам. – У меня много работы. Раз ты будешь тратить жизнь на бесплодную борьбу с неотвратимым, мне остаётся готовить человечество к неизбежному будущему.

У порога я оборачиваюсь:

– Когда ты завершишь работу над Маяком, передай чертежи мне. Что бы ни случилось между нами, люди должны иметь защиту. Если получится уничтожить достаточно Жнецов, можно будет попробовать применить артефакт в деле…

– Ты их получишь, – коротко отвечает Трувор, уже погружённый в новые расчёты, – но помни – защита лишь отсрочит неизбежное. Рано или поздно человечеству придётся сделать выбор между эволюцией и вымиранием. И Хродрик? Береги Синеуса. У него твоя храбрость, но нет твоей мудрости.

Я выхожу из лаборатории, не зная, что это наша последняя встреча…

* * *

Ярослава Засекина стояла у окна кабинета, наблюдая за воеводой, сидящим в кресле. Прохор погрузился в транс, его дыхание стало глубоким и размеренным, а черты лица разгладились. Княжна скрестила руки на груди, прислонившись бедром к подоконнику, и задумалась о странности ситуации.

Почему он пришёл именно к ней? В остроге хватало надёжных людей – тот же Борис, правая рука воеводы, или кто-то из его приближённых магов. Однако Платонов выбрал именно её, Ярославу Засекину, главу наёмного отряда, формально независимую от его командной структуры.

«Потому что вы талантливая мечница», – вспомнились его слова. Медно-рыжая коса с металлическими кольцами пришла в движение, когда она покачала головой. Конечно, приятно слышать признание своих навыков от человека, который сам продемонстрировал выдающееся мастерство фехтования, победив её. Их поединок до сих пор стоял перед глазами – как он перебросил саблю в левую руку, перехватил её запястье… Засекина потёрла правое запястье, словно всё ещё чувствуя силу его хватки.

А потом был этот его комментарий про цветы и ужин. Княжна почувствовала, как щёки снова начинают гореть от воспоминания. Мерзавец знал, что смутит её, и всё равно сказал. Хуже всего, что где-то глубоко внутри, под всей бронёй профессионализма и гордости, ей… понравилось. Давно никто не флиртовал с ней так открыто, не боясь получить клинок между рёбер за наглость.

Серо-голубые глаза штормового цвета скользнули по фигуре Прохора. Молодой, сильный, с той особой харизмой прирождённого лидера, которая заставляла людей идти за ним в огонь и воду. За полгода он превратил захудалую деревушку в укреплённый острог, собрал вокруг себя магов и воинов, бросил вызов сразу нескольким князьям. И при этом не стал кровожадным тираном, упивающимся властью.

Ярослава видела, как он заботится о своих людях, как берёт на себя ответственность за каждого жителя острога. Видела его в бою – спокойного, расчётливого, но готового рисковать собой ради других. Такие мужчины встречались редко, особенно среди аристократии, привыкшей прятаться за спинами наёмников.

Княжна резко отвернулась от созерцания воеводы, злясь на себя. Нельзя. Она дала клятву – никаких привязанностей, пока жив узурпатор Шереметьев, пока не восстановлена честь рода Засекиных. Прошлый урок с лейтенантом, чей отец служил убийцам её семьи, должен был научить не доверять сердцу.

И всё же… Мысль о проигранном танце заставила уголки губ дрогнуть в улыбке. После Гона, сказала она. Если выживут. Интересно, умеет ли грозный воевода Пограничья танцевать так же хорошо, как фехтует?

Звон разбитого стекла вырвал её из размышлений. Периферийным зрением Засекина уловила стремительное движение – смазанная фигура ворвалась через окно, направляясь прямо к беззащитному Прохору.

Реакция опередила мысль. Эспадрон из Грозового булата выскочил из ножен, и Ярослава бросилась наперерез. Клинок встретил два кинжала в сантиметре от лица воеводы, высекая искры. Сила удара едва не выбила меч из рук – княжна с трудом удержала хватку, отводя смертоносные лезвия в сторону.

Нападавший отскочил назад, принимая боевую стойку. Невысокий жилистый мужчина лет сорока с лихорадочно блестящими глазами и испариной на лбу. Тёмные волосы прилипли к вискам, а руки с парными клинками двигались с неестественной скоростью.

Скрамасаксы – Ярослава мгновенно узнала их. Толстые боевые ножи с прямыми однолезвийными клинками и характерным скосом от острия к обуху были излюбленным оружием наёмников из Прусской Конфедерации и воинов Норвежского Королевства.

Княжна нахмурилась – что делает профессиональный убийца с севера в глухом Пограничье? Неужели кто-то нанял иноземного солдата удачи специально для устранения Прохора? Или этот человек – беглец, скрывающийся в Содружестве от правосудия родных земель? Нет, чужак не выглядел чужеземцем. В любом случае, выбор оружия говорил о серьёзной подготовке – скрамасаксы требовали особого стиля, отличного от привычных техник ножевого боя.

– Кто ты такой? – рявкнула Ярослава, выступая между незнакомцем и Прохором. – Отвечай!

Мужчина не ответил, лишь дёрнул головой и атаковал. Его движения были быстрыми, слишком быстрыми для обычного человека. Засекина едва успела активировать Прыть Зефира, ускоряя собственные рефлексы, чтобы парировать шквал ударов.

Ярослава попыталась создать дистанцию, отступив на несколько шагов и выпустив Воздушные лезвия – полупрозрачные серпы сжатого воздуха полетели к убийце. Но мужчина с невероятной точностью рассёк их скрамасаксами. С ужасом она узнала нефритовый отблеск кинжалов – аркалий, легендарный антимагический металл. Он разрезал магические конструкции, словно бумагу, и заклинания развеялись искрящимися осколками.

Засекина выругалась сквозь зубы и попробовала другой подход – Молниеносное копьё материализовалось в её левой руке. Однако стоило ей метнуть электрический снаряд, как убийца перечеркнул воздух крест-накрест своими клинками, и молния распалась, не долетев до цели, а сам пошёл на сближение.

Скрамасаксы работали в идеальной синхронии – пока один отвлекал защиту, второй искал брешь. Убийца двигался как профессионал высочайшего класса, каждый выпад был выверен, каждый финт продуман. Ярослава отступала, используя длину эспадрона, чтобы держать противника на дистанции.

Удар, блок, уход с линии атаки, контрвыпад – княжна задействовала весь арсенал приёмов. Элементы саксонской школы перетекали в итальянские техники, восточные финты сменялись классическими европейскими связками. Но противник словно предугадывал её движения, постоянно сокращая дистанцию.

При очередном схождении клинков Ярослава почувствовала, как заклинание Вихревой клинок на её мече внезапно развеялось.

Проклятье! Без магического усиления её преимущества таяли. Грозовой булат, способный проводить молнии, стал обычным, пусть и превосходным, клинком. А противник… противник демонстрировал нечеловеческую силу.

Очередной удар скрамасакса по эспадрону отозвался болью в запястьях. Руки онемели от вибрации, клинок едва не выпал из хватки. Засекина с трудом восстановила защиту, но убийца уже проскользнул внутрь её обороны.

Княжна едва успела разорвать дистанцию, но всё же жгучая боль полоснула по боку – лезвие скрамасакса вскользь задело рёбра, оставив неглубокую царапину. Но этого хватило – холодок начал расползаться от раны, а конечности налились свинцовой тяжестью. Яд!

Хуже того, прикосновение аркалия развеяло все защитные заклинания, которые Ярослава накладывала на себя. Всё исчезло, оставив её один на один с усиленным неизвестным образом убийцей.

Княжна отчаянно сражалась, но силы таяли. Яд замедлял движения, делал их вялыми и предсказуемыми. Противник теснил её к стене, методично разрушая защиту. Эспадрон становился всё тяжелее, дыхание срывалось.

Понимая, что проигрывает, Засекина собрала остатки магической энергии и направила мощный Воздушный таран вверх. Деревянные балки потолка взорвались фонтаном щепок, черепица разлетелась во все стороны, а в крыше образовалась дыра размером с колесо телеги. Грохот был оглушительным – такой шум невозможно было не услышать даже на другом конце острога. Княжна надеялась, что кто-нибудь из дозорных или патрульных поднимет тревогу и придёт на помощь.