Текст книги "Патриот. Смута (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 19

Я оценивающе взглянул на вставшего крепкого бородатого мужчину. Больше торговец, чем воин, но в деле бывал. К тому же одежда и снаряжение говорили, что такие союзники мне сейчас ох как нужны.

– Выйдем тогда, чтобы без лишних ушей. – Он указал на дверь.

– Ефим, собирай людей, расспроси, что узнали.

Племянник воеводы кивнул и торопливым шагом направился к поджидающему нас на дворе отряду. Мы же остались на крыльце.

– Во-первых словах, прощения просить хочу, боярин. – Проговорил басовито собеседник.

– Принимаю. Парень ваш горячий, за языком не следит. Поучить его бы. Но, вроде бы, ситуация разрешена?

Послышался вздох.

– Разрешена. Заносчивый он, и боец отменный, вот и… – Он глянул мне в глаза. – За вас мы опасались.

Мне с трудом удалось сдержать смех. Так вот, оно что. Думали, этот мальчишка меня уделает. Так-то, на вид я тоже такой же паренек, только на деле… Все иначе.

– Коса на камень нашла?

– Учителя у тебя отличные были, боярин. Я смотрел, признаюсь, не поверил. – Он огладил бороду. – По глазам понял, что ты человек серьезный, хоть и тоже молод. Кто ты, скажи?

Начались вот эти заходы. Поговорить вроде о деле хотели или расспросить? Сейчас что-то просить будет, договариваться. Видно, что люди эти здесь не просто так. Приехали дела обустраивать. Какие? И, что самое важное, мне с этого польза какая в данный момент.

– Игорь Васильевич Данилов. А ты кто, добрый человек?

– Не хотел обидеть, прощения прошу, что не представился. Путята я, Бобров. – Он кашлянул, подбоченился. – Здесь по делу торговому. Давно еще прознали, что в земле Воронежской бобра бьют. А мы, у себя там, на Волге дело с этим тоже имеем. Вот и здесь хотим.

Понятно. Вот чего вы такие красивые и в мехах все. Не ошибся я – промысловые люди. Приехали смотреть, узнавать, думать. Но, что-то вы непохожи сами на тех, кто зверя бьет – на трапперов и охотников. Больше на иных, кто мануфактуры организует, людей нанимает и дело строит.

Только мне это пока к чему? Мне здесь от татар город защитить надо, людей служилых в кулак собрать. А вот дальше – связь отличная такая, пригодится.

И тут у меня всплыла в голове прошедшая как-то мимо мысль. Минин! Кузьма. Он же из Нижнего Новгорода и ополчение второе, оттуда. До него еще года два, но человек-то известный. А за кого они сейчас? Все эти люди, что потом начнут войска вокруг себя собирать?

Вспомнить бы.

Вроде бы с первым ополчением у них поначалу все нехорошо было, а в первом были преимущественно люди, Лжедмитрия второго поддерживающие.

За Москву ты, мил человек? За Василия? Или сам по себе? Сила третья, себе выгоду ищущая, как и многие в это непростое время. Если так, то нам, может, с тобой и по пути. Ни Шуйский, ни самозванец, окруженный литовскими и польскими людьми, у меня симпатий не вызывали. Так далеко я пока не думал, стратегию глубоко не строил. Здесь на месте разобраться пока нужно.

Но. Раз случай подвернулся, надо использовать на полную.

– Боярин, мы здесь подумали. – Путята вывел меня из задумчивости. – Как и говорил, на сабельку претензий не имеем. Трофей твой по праву. Молодому своему новую найдем. Но. Хотим еще в знак уважения шапку бобровую подарить тебе. Не откажи. Прими.

Протянул меховой сверток, я принял. Глянул. Головной убор был на мой вкус неказистый, тяжелый, жаркий. Фасон мне непривычный, как и многое здесь. Принять нужно.

К тому же. В деньгах и местной экономике я не силен. Но, все, что сделано из меха, стоит денег не малых. Дорогой подарок. Расположить к себе хотят, может, решили, что я местный воевода.

– Путята, дар приму, спасибо тебе за него. Благодарю. Ценный подарок. Только ты пойми. Я не воевода местный. В делах твоих помочь не смогу. У меня здесь свои. – Я понизил голос. – Татары под город идут, остановить их надо.

Лицо Боброва посерьезнело.

– Татары. – Он вздохнул. – Это плохо. Думали мы, что поход опасный будет у нас. Но чтобы степняки весной полезли. Давно они не хаживали. Ох, давно. Скоро ли ждать?

– Кто же их знает, может неделя, может, две.

Он погладил бороду, задумался.

– Путята, скажи, а Кузьма, Минин или Минич знаком тебе? – Пока тот размышлял, я задал интересовавший меня вопрос. – Он же вроде человек у вас известный. В Нижнем Новгороде.

Глаза дельца расширились. Он занервничал, прежде чем ответить, промедлил, слова подбирал.

– Его весь Нижний Новгород знает. Мясник он, лавка у него.

Что-то ты не договариваешь. Или так выходит, что не хочешь в политику вмешиваться. Себя с человеком, в нее лезущим с головой в один ряд ставить не хочешь. Интересно.

– Слышал я про него. Толковый, по слухам, человек. С низов самых поднялся.

– Это да, это верно. – Собеседник выглядел напряженным, перевел разговор в нужное ему русло. – Ты, боярин, шапку прими, и слово перед воеводой замолви. Мысль у нас есть. Тут в Воронеже дело открыть. По местам поездим, посмотрим, поглядим, поговорим. Будем бобра тут бить и выделывать. – Он помялся, добавил. – Ну и с татарами то, помочь попробуем чем сможем. Если дело у нас тут будет, то всеми против них и встанем.

Слово хорошее, но не уйдешь ли ты завтра на рассвете, когда мальчишка ваш в себя придет? Поглядим. Так-то, мне сейчас любая помощь нужна. Но вас от силы человек семь. Да, парень у вас отважный, дикий и смелый. Толку только. Мы же не вдвоем с ним на татар воевать пойдем. Их то сотни.

– Ладно, Путята, слово замолвлю. – Хлопнул его по плечу, улыбнулся. – Если все, то поеду. Служба.

– Бог в помощь.

– И тебе, и вам всем, и делу вашему. За шапку спасибо. Благодарю.

Развернулся, спустился с лестницы. Ощущал, что в спину смотрит и нижегородский деловой человек. А помимо него еще несколько холопов во все глаза пялятся с сеновала. Привлек внимание поединком. Ничего, пускай знают, что подле воеводы такой человек стоит. Сабельник отважный. Из таких моментов слава и складывается.

– В кремль к воеводе. – Взлетел в седло. С каждым разом удавалось все это лучше и лучше. Вспоминались детские навыки. Как отец меня учил к коню подходить, как садится, переводить в рысь. В галоп по полюшку русскому гнать.

Двинулись неспешно. Задавали темп мы с Ефимом.

– Что узнали?

– Третьего дня видели похожих людей близ Ельца на переправах. Вроде они там лодки искали, купить хотели.

– Насколько верить можно? – Понятно, что только я мог этого человека в лицо узнать.

Если лодки он берут, то по Дону пойдут. Как их там ловить. Да и не могу я сразу быть и у Маришки и здесь. Приоритеты расставлять надо.

Ефим покачал головой. Пожал плечами.

– Холопы молвили, человека описали, вроде похож. Вроде с отрядом. Мало ли таких? Тот, с которым ты схлестнулся, так-то похож. Я вообще вначале решил, что он.

– Нет. Того я в лицо сразу узнаю. – Надо было до кремля уточнить у этого человека еще кое-что важное. – Скажи, а есть от воеводы ход подземный к воде, к Воронежу?

Ефим уставился на меня. Мы как раз проехали сквозь ворота в город. Стрельцы сверху вопросов не задавали. Народу на улицах прибавилось. Все куда-то спешили по делам городским. Жизнь кипела. Но основная масса встреченных людей были женщины и дети. Воронежцы – мужчины в массе своей, люди служилые. Дело свое ратное делали, службу несли. Кто на стенах, кто после ночи караула отсыпался.

– Есть или нет?

Мыслишка у меня одна родилась. И из нее уже план строился.

– Есть. Примерно к монастырю выйти можно. Чуть правее, на склон.

– А через Воронеж как переправиться можно?

– Паром есть, Никита Иванов его держит. Еще лодки есть. А тебе зачем, боярин?

– Нам же на Маришку идти. Вот и думаю, как отряд переправлять. – Улыбка появилась на моем лице. – Ефим, скольких людей можно взять, чтобы защите кремля не пострадала. Чтобы дозоры не снимать?

– Человек десять, может, двенадцать, можно.

– Как думаешь, а из иных концов города, из храмов ходы подземные есть? Выбраться тайно можно к реке?

Парень помялся, почесал затылок.

– Думаю, да.

– Славно. Задача тебе. – Мы ехали через город, впереди уже виднелись ворота в резиденцию воеводы. – Первое. Отобрать этих двенадцать человек, дать им выспаться, сил набраться, отдохнуть. Неприметно. Второе. Три лодки нам найти, к вечеру. Вечером дальше скажу, что и как.

– Будет сделано, а вы что?

– Обед. Сотники и атаманы придут.

Мы въехали в кремль. Руководство воронежских служилых людей еще не собралось. Есть хотелось ужасно, но я решил совместить прием пищи и общение с ними. Дал соответствующие распоряжения, а сам двинулся к арсеналу. На выходе сидел Пантелей, угрюмо смотрел по сторонам.

– Чего ты тут?

– Григорий Неуступыч с лиходейским этим писарем работают. – Он погладил бороду, посмотрел на солнышко. – А я здесь не пускаю никого. Велено так.

– Дела. – Прошел мимо него, заглянул в дверь.

Первая комната была забита полностью. Проход узкий остался, даже разойтись двоим – сложно будет. Копья разных типов. Справа – древко чуть выше роста человека и с локоть наконечник треугольной формы. Слева – более длинные, метра под четыре, если от пятки до самого кончика острия, то метра четыре будет. Много и тех и других по сотне точно или даже больше. Считать сложно, в глубине неясно сколько их.

Навалены на специальные уступы штук по восемь-десять на полку. А стеллаж этакий хитрый шел от пола до потолка.

– Григорий!

Впереди в следующей комнате слышались голоса.

– А, боярин, вернулся. Рад видеть. – В проеме появилось довольное лицо подьячего. Кафтан его и шапка выглядели запыленными. Но вид счастливый, словно клад нашел.

– Как тут? – Спросил я, не зная даже с чего начать.

– Сверяем. Хищения пока выявлены незначительные. – Улыбнулся он. – А так лучше сам глянь. Копья, это только начало. Подойди, посмотри красоту.

Он махнул рукой и исчез в проеме. Я последовал за ним.

Во второй комнате меня встретил Савелий. Грустный, угнетенный, осунувшийся писарь вздохнул, уставился в пол. На руках и ногах кандалы, стоит с бумагами, читает. Но, окружение было гораздо более интересно, чем этот разбойничек поневоле.

Здесь хранился огнестрел. Много.

Я видел десятки мушкетов – тяжелых ружей крупного калибра. Глянул на ствол одного, так там сантиметра два, а то и больше диаметр. Латную конницу валить? Бездоспешных из такого насквозь прошивать будет, а то и по два человека за раз, если плотным строем стоять будут. Страшная штука. Попасть только надо.

К ним комплектом шли подпорки – сошки. Еще бы стрелять с такой штуки, это столкнутся с сильной отдачей. В руках можно не удержать. А без умения плечо выбить. Все пары выглядели одинаково. Чувствовалось, что заказали их у одного мастера, одной артели.

Рядом с этими стройными штуками был более разношерстный строй аркебуз – стрелкового оружия калибром меньше. Примерно, как мой, притороченный к седлу карабин. Только здесь почти все были фитильными, не колесцовыми. Более простыми, дешевыми, но внушавшими не меньшее уважение.

Мое оружие – это индивидуальный заказ для человека богатого, могущего заплатить. А здесь стандартный солдатский набор. Но их количество впечатляло.

Эти штуки можно было использовать и с лошади, хотя не так удобно, как мой, и в пешем бою. Причем именно ими отлично бить из засад. Легкие, таскать удобнее, подбираться к врагу проще, отступать сподручней. Вышел на позицию, дал залп, выхватил пистолеты, дал еще залп. Если подавил противника, дело можно довершать саблями. Если нет – отступаем в лес, попробуй нас там найди потом. Либо обозы бросать и вдогонку идти. Либо раненными заниматься и добро сторожить.

Глаза разбегались. Радость переполняла грудь. Столько добра…

Помимо длинноствольного оружия имелись еще и пистолеты. Я насчитал штук пятьдесят совершенно разных образцов. От тяжелых рейтпистолей, таких, как я возил в седельных сумках до небольших образцов, удобных в ношении на поясе, за кушаком.

Помимо оружия, дальше по проходу виднелись кожаные ремни, портупеи, перевязи, берендейки, пулевые и пороховые сумки, рожки. Весь воинский элемент снаряжения для огневого боя.

Я посмотрел на Григория.

– Да, боярин. – Лицо его светилось радостью. – Там дальше еще сабли, еще аркебузы, полсотни бердышей. Самое ценное, это кольчуги и мисюрки. По записям полсотни. По ним же даже ерехонки числятся, но пока не видел, не дошли еще. – Он усмехнулся, глянул недобро на писаря. – А еще, этот… Говорит, что в башнях, в подвалах и на первых этажах еще много всего сложено. Учетные книги на это отдельные и там больше внавалку. Всего разного много. Пристроить негде было, когда свозили. И оружие, и доспехи, и кафтаны стрелецкие вроде. Говорит сотни полторы.

– А порох и пули есть?

– Есть. И пушки есть, легкие, помимо тех, что на стенах уже стоят. Вроде бы шесть. Пока не видел своими глазами. По бумагам.

– Да куда оно денется-то… – Начал было Савелий.

– Ты мне оговори еще, тать. – Одернул его тут же Григорий.

И верно. Преступнику слово не давали. Молчать должен и не лезть, когда люди служилые говорят. Я злобно зыркнул на писаря. Тот и без того понурый, совсем сжался.

Выходит, мы всем этим арсеналом снарядить сможем несколько сотен человек. Если прямо хорошо снаряжать. А если не усердствовать и сформировать копейные сотни отдельно, стрелковые отдельно, пистолеты выдать всадникам, сделав из них некое подобие рейтар… То и полтысячи вооружим, доброй рати.

Я вздохнул. Снаряжение – это еще не все. Нужно уметь его использовать. Опыт, дисциплина, слаженность действий. За неделю-две из холопов да крестьян солдат не сделаешь. Дворян лучше укомплектовать, это да. Тех, кто с воинскими навыками знаком – как-то можно обучить, хотя бы немного. Но, пока негусто.

Ладно. Оружие есть, людей найти осталось.

– А кони? – Задал я еще один тревожащий меня вопрос.

– А вот с конями беда, боярин. – Григорий покачал головой. – Личный скакун воеводы, заводной или вьючный. Ефима Конь… Ну ты их видел всех, вы же отрядом ходили куда-то. Помимо этого, еще четыре. Это если наших не считать.

– Мда…

Придется воевать пехотой.

И как одолеть медленными пешими, да еще и не опытными, необученными людьми быструю конную рать? Еще же надо учесть, что татары, это те, кто в седле родился и с луком на ты. Противостоять им в открытом бою – шансов мало. Только хитростью.

Но, где наша не пропадала. Мысли у меня были на сей счет.

– Как съездил, боярин? – Григорию было интересны итоги.

– Хорошо. Узнал кое-что. Кстати, как француз?

– Какой – Подьячий не понял моего вопроса.

– В подвале, в тереме сидит, песни поет.

– Ааа, лях. – Хмыкнул Григорий. – Да, а что? Сидит.

– Пойду, гляну. А ты здесь давай, дальше. Чтобы списки были, а то я как с атаманами воронежскими поговорю, зайду с просьбой.

– Хорошо, боярин, жду.

Мы распрощались. Вышел, двинулся к терему. На двор в этот момент въехало двое. Я их видел на службе, что утром по моей просьбе здесь организована была. Первые гости, сотники. Хорошо.

Я вида не подал, пускай воевода встречает, размещает. Сам чуть позднее буду.

Они на меня глядели недобро. Ну как смотрят на того, кто со своим уставом в чужой монастырь пришел, как-то так. Двинулись к терему, к парадному входу, где Фрол Семенович встречать вышел.

А мне в подвалы надо. В темницу, если это, конечно, она.

Подошел. Там, чтобы наблюдать за пороховым складом и входом в погреб, стоял на посту один из служилых людей, верных воеводе.

– Ключ у тебя?

– Бог с тобой, боярин, какой ключ. Под засовами он.

Пожал плечами, подошел. Поднял деревяшку, сунулся внутрь, вниз. Повеяло холодом, спустился по ступенькам. Было темно, маленькие окошки у самого потолка освещали пространство довольно плохо. Слева и справа стояли какие-то кадки, бочонки, пахло кислятиной, но достаточно приятно. Капуста, что ли, или может квас?

Напротив входа дальше вглубь виднелась пара дверей. Одна частично открыта, и там тоже хранился какой-то съестной припас. Запах привычного погреба. Овощи, лежащие здесь давно, с осени слегка начали подгнивать, преть, прорастать. Что давало те самые ароматы.

А вот от другой двери, закрытой на засов так, что еще и петля его держала, не подденешь изнутри никак, не откроешь – слышалось человеческое дыхание. Пахло неприятно – грязным, давно, очень давно не мытым телом, мочой и дерьмом. Как часто у заключенного выносят срамное ведро? Судя по тому, что ведет он себя плохо, буянит, а также по запаху – раз в неделю, в лучшем случае.

Мда, условия содержания лютые.

Ну ничего, поговорим. Военные специалисты мне нужны до зарезу. А этот француз мог быть как раз таким.

– Рано идти, рус. Ждат смерт?

Этот голос принадлежал усталому, истощенному человеку, но чувствовались в нем некие нотки непокорности. Акцент тоже говорил сам за себя, гнусавый французский слог.

– Пришел поговорить с тобой, пленник. – Я перешел на знакомый мне французский.

За дверью замолчали. Не ждал пленник гостей, что обратятся к нему на родном.

Глава 20

Ну что, француз, поговорим.

Владел я их языком не в совершенстве, да и изменился он за четыреста лет прилично. Но все лучше, чем слушать обрывки поломанных фраз на русском и догадываться о том, что имеет в виду. Плюс эффект единения с человеком. Вряд ли он здесь часто встречал тех, кто знал его говор.

За дверью послышалась возня.

– Кто ты? – Донеслось спустя несколько секунд. – Ты дьявол? Пришел искушать меня. Или эта страна свела наконец-то меня с ума? А может, я мертв, и ты ангел господень? Пришел забрать меня отсюда.

– Я, русский. Я знаю твою речь. – Давать ему надежд я не планировал. – Как твое имя, пленник.

– Франсуа. Франсуа де Рекмонт. Святая дева, я схожу с ума. – Голос его стал звучать более надрывно. – Как, здесь, в этих бескрайних, безлюдных лесах? В этой северной стране? Как?

– Франсуа, мое имя Игорь Данилов, и я могу освободить тебя.

– Что есть свобода, если я не волен распорядиться ей. В этой земле все немы. Я сам здесь нем. Даже господь отвернулся от меня. Здесь он говорит на их наречье – языке холода и страданий. Дева Мария, помилуй меня.

Он произнес какой-то речитатив на латыни. Я не настолько хорошо знал этот язык, но фраза, уверен, имела религиозный характер.

– Франсуа, ты же наемник? Мне нужны люди. Оттого, что ты сейчас скажешь, будет зависеть твоя жизнь и судьба. Ты же хочешь жить, хочешь выйти на свободу?

– Любая тварь хочет жить. Не исключение. Слушаю тебя, друг. Что я должен сделать?

– Что ты умеешь?

– Я неплохо владею мечом. Бог свидетель, я умею убивать людей и учить одних убивать других. Но, мой друг, есть одна загвоздка. – Мне показалось, что я расслышал смешок. – Ты верно подметил, я наемник. Я работаю за деньги. Только так.

То есть ты не считаешь оплатой – твое освобождение? Хорошо, деньги вроде какие-то у меня были. Надо понять, что он хочет, на сколько полезен, и что стоит. Заплатить одному опытному человеку, это мне по силам, полагаю. Оплачивать наемную армию… Конечно же, нет. Пока нет!

– Это хороший, все мы работаем ради чего-то. Мне нравится твой честный ответ, Франсуа. Скажи, почему Жук оставил тебя здесь?

– Проклятая навозная тварь. – В голосе француза я слушал злость. – У него нет чести. Он дал мне слово и не выполнил его. Он обманул меня. Он высмеял меня.

– Конкретнее, Франсуа. Мне нужны детали.

Деньги, игры, лож. Он должен мне. Мы договаривались, но он не заплатил в срок. Мы часто играли, и его долг рос. Он кормил меня завтраками, я верил. Но, я не работаю бесплатно. Это мой обед, мой зарок. Я поклялся Святой деве в этом. Я терпел, верил ему, ждал. Но… – Француз сделал паузу. – В один из коротких холодных дней мы остановились здесь, в корчме. Мы выпили, чтобы согреть наши промерзшие кости. Мы сыграли в очередной раз, и он проиграл. Опять. Я потребовал платы, тогда он высмеял меня. Сказал, не заплатит, и что я не выберусь отсюда живым. Никогда. Что мой дом далеко, а здесь на краю света, я либо буду работать на него, либо умру.

Знал бы ты, что это далеко не край света, француз. Сейчас русские люди идут все дальше на восток. И вот там… Там ты бы по-настоящему понял, что такое фронтир и конец цивилизации. Холод, промерзшие кости и бескрайние, безлюдные пространства дикой первозданной природы. Здесь – все на должном уровне.

Я усмехнулся, продолжил с вопросами.

– И что ты сделал, Франсуа?

– Я выбрал смерть. Я не работаю бесплатно.

Чудной человек. Хотя в его словах была логика. Наниматель обманул его, отказался платить, зачем работать на такого. Наемники готовы выполнять работу за деньги. Воевать, убивать, грабить. Но иных стимулов выполнять свои обязанности у них нет. Они не служилые люди. Это не их земля, не их страна. Они не строят здесь будущее для людей, которые придут после. Не думают об этом.

Они выживают, зарабатывают деньги для себя. Вполне честный эгоизм.

– Азартные игры и вино до добра не доводят, солдат. – Проговорил я.

– Еще женщины. Они тоже. Из-за одной такой я здесь. – Мне показалось, что за дверью человек посмеивается. – Но, я поклялся святой деве Марии, что не буду работать без оплаты. Никогда. Ты сможешь мне заплатить, Игорь? Тридцать рублей в месяц, если я только учу, и пятьдесят, если еще и бьюсь сам за тебя.

Черт знает, насколько это ощутимая цифра. В кошельке денег у меня было, помнится, не так уж много. Но, под боком арсенал и трусоватый воевода. Выбить у него денег на наем специалиста, уверен, получится. А если нет, я точно знаю, кто мне сможет в этом помочь – кабатчик. Он же должен налог государству. Вот пускай и оплачивает.

– Да. – Подумав, ответил я и произнес. – Уважаю твой выбор, за деньги так за деньги. Хочешь расквитаться?

– С Жуком? У тебя с ним счеты. Если наймешь, заплатишь, помогу.

– У него твои деньги. Я предлагаю тебе помочь забрать их.

Он помолчал, потом произнес.

– Но тогда я сделаю для тебя работу бесплатно. И нарушу обет. Так не пойдет.

Хитрый или безумный человек.

– То есть ты готов сгнить здесь, если я не предложу тебе денег за работу. Франсуа, ты очень интересный солдат. Я предлагаю тебе свободу, ты помогаешь мне разобраться с тем, кто обманул тебя. Твоя выгода двойная. Свобода и месть, солдат.

– Потом ты можешь посадить меня обратно под замок.

– Я дам слово, что не сделаю этого.

– Твой голос говорит, что ты человек чести. Но, все мы смертны.

– Деньги у тебя также могут отобрать. – Усмехнулся я. Логика этого человека находилась где-то в иной плоскости, чем моя.

– Да. Но я же получу их, как оплату. А дальше, уже мне решать. Смогу ли я противостоять силам судьбы и рока.

– Ладно. Я уже сказал, что заплачу тебе. Найму.

– Русский, у меня возникла мысль. Мы можем заключить пари.

– Пари?

– Да. Думаю, моя жизнь чего-то стоит. Не так много, конечно. Но если я выйду отсюда, то ты как бы дашь мне авансом мою же жизнь. За это я готов послужить тебе… – Он замолчал. – Дней семь.

Я рассмеялся. От души. Этот человек был забавен до крайности.

– Неделю буду учить твоих людей убивать других. Но, сам я не пролью чужой крови за тебя. Нет. Только учить.

– А что потом?

– Потом мы сразимся. Это и будет пари.

– Зачем мне это? – Предложение мне нравилось, но глупо рисковать жизнью ради непонятно чего.

– Пари. Просто пари. Тебе нужен учитель твоих людей. Я же живу ради денег, женщин и страстей.

Настоящий дьявол, хотя и говорит о боге. Ох уже эти иностранцы. Никогда их не понимал.

– До первой крови?

– Конечно. Мне не нужна твоя жизнь. Ты же мой наниматель. Если я выигрываю, то ты платишь мне вдвойне и авансом. Если проигрываю, то работаю на тебя год за еду и место для сна.

– Неплохо. Тебе недели хватит, чтобы вернуться в норму? Француз.

– Ты раскусил меня, русский. – Из-за двери раздался смешок. – Ну что, пари? Поклянись девой Марией.

– Пари. – Я усмехнулся. – Клянусь, Франсуа.

– И я клянусь, Игорь.

– Тебя выпустят, отмоют, отчистят, дадут одежду и еду. Говорю на твоем здесь только я один. Не перечь другим и слушай людей, к тебе посланных. Надеюсь, ты не создашь проблем.

– Мне честь дороже жизни, Игорь.

Странные у тебя понятия о чести. Сидеть под замком и гадить под себя, не желать работать за деньги, заключать сомнительные пари с неизвестным человеком. Молиться деве Марии и постоянно говорить о ней, но превозносить выше всего страсти – игру, деньги и женщин. Чужая душа потемки. Но, мне действительно нужен человек, который сможет учить других современному для них, для этой эпохи бою. Меня на всех не хватит. Да и дел других, вагон и маленькая тележка.

На том и порешили.

– Скоро за тобой придут. Сегодня день не в счет. Семь дней начнется завтра.

– Хорошо.

Я выбрался наружу. Двинулся к терему.

Там меня уже заждались сотники и атаманы. Все – местная властная элита. Лучшие люди, Воронежа. Как это… Бомонд. От этого слова, всплывшего в мыслях, на лице, заиграла довольная улыбка.

План, как вести с ними разговор у меня сложился еще вечером. Осталось реализовать.

А что до француза, проходя по двору, я дал указание одному из служилых людей. Потребовал освободить, помыть, одеть и привести в норму. Боец не обрадовался такому, но перечить не стал. Раз приказал человек, ставший вторым лицом после воеводы, а то и первым, выполнить необходимо.

Сегодня Франсуа приведут в норму. Ну а завтра поглядим – что он может и за семь дней преподаст. Понятно, что он несколько месяцев провел в заключение и его состояние от этого ухудшилось. Он истощен.

Терем встретил меня разговорами.

Уже в коридоре слышалось, что в зале, где меня вчера принимали, собрались люди. Снизу из подвала быстро поднялась служанка. Остановилась, глаза в пол, руки сжимают поднос с хлебом, солью и парой мисок капусты квашеной.

Прошел мимо нее, вошел.

Глава города сидел во главе стола. По бокам на лавках сидело шесть человек. Достаточно разные как по достатку, видимому в одежде, так и по возрасту. Была разложена еда – горшки с кашей, хлеб, сало. Пахло вкусно, сладко. Есть хотелось ужасно.

Как только я вошел, все уставились на меня. Часть смотрела с неким пренебрежением, а часть уважительно. Во всех собравшихся чувствовался интерес.

– Приветствую всех, господа, воронежские сотники и атаманы. – Я прошел, занял место подле воеводы. – Успели уже дела общие обсудить, Фрол Семенович?

– Успели, Игорь Васильевич, успели. Твоими усилиями. – Глава города был напряжен. Дела рабочие тяготили его. Это было видно.

Я сел, придвинул к себе плошку, навалил туда каши из горшка, что стоял по центру. Рассыпчатая гречка, приправленная маслом и даже заправленная то ли мясом, то ли салом. Дух стоял невероятный. Вкус отменный, пряный, отдает легкой горечью. Слюнки потекли, в животе заурчало.

Служанка, которую я обогнал, внесла свой поднос, быстро расставила все на столе и семенящим шагом удалилась. На нее никто внимание не обращал, все собравшиеся буравили меня взглядом.

Надо будет, спросят. А пока поесть что-нибудь успею.

– Знать хотя люди, что делать будем, боярин. – Подал голос воевода. – Что за решения, за тобой. К чему готовиться.

Я поднял взгляд, осмотрел их всех пристально. Старался вглядеться не только во внешность, но и в душу саму заглянуть. Кто из вас, господа, власть закона предал? Кто с бандитами дело имеет?

Так, с наскоку не разберешь. Но ничего, есть у меня отличный, хоть и опасный план.

Продолжал оценивать. Тот, что сидел дальше всех, по левую руку от воеводы не выглядел человеком военным. Да, саблей перепоясан был, но не чувствовалось какой-то суровости в нем. Да и сидел он нервно. Не в своей тарелке как будто очутился.

– Господа. Завтра проведем смотр. – Выдал я, смотря на них всех. – Проеду по всем слободам. Гляну, кто как снаряжен, кто как службу несет, сколько коней, людей. Сколько доспешных среди вас.

Гости начали переглядываться.

– То, что случилось сегодня у церкви, недопустимо. Разбойники совершенно распоясались. До чего мы дошли! В самом центре города произошло нападение. С этим нужно что-то делать. Какие мысли?

Поглядим, что вы скажете. Я-то для себя все уже решил еще ночью. Мне нужна ваша реакция, ваши слова и дела. Кто-то из вас может быть заинтересован в происходящем, стоять за всем этим.

– Так это, ну, дозоры надо бы. – Начал говорить один. – Усилить.

– Мы-то стены сторожим. Мы то, как? – Это был явно руководитель пушкарей и прочего обслуживающего артиллерию люда. – Нам все имущество в порядке держать. Оно и в порядке есть.

– Так мы это. По станам надо людей собрать. Сами то мы что, у нас же служба.

Господа не хотели что-то делать. Не проявляли инициативы. Я их в чем-то понимал. У каждого свои дела. Своя зона ответственности. Еще и семьи – дети, жёны. А здесь какой-то иногородний начинает пытаться вмешаться в привычный ход вещей.

Только такими темпами мы дела не поделаем.

А мне в край надо, чтобы сделано было. Чтобы собираться по капле начал русский юг. Ну ничего, хитрость военная имеется. Действую по плану:

– Мыслю я. – Проговорил сурово. – Первое, в Елец нужно письмо писать, помощи против татар просить. Это раз. Придут они, скоро.

Люди притихли, переглядывались.

– Проверить всех, кто у вас на службе состоит, смотр устроить. Это два. Третье, дело верное, собрать с округи всех, кого можно. Чтобы люди служилые единым кулаком здесь сидели в городе. В готовности все были. Как татарин подойдет, тогда бой дадим. Стены-то они не возьмут.

– А если, кто… – Начал один, но замолчал.

Было ясно, к чему он клонит. Провокация ли или действительно опасается за открытие ворот?

– Мы татей всех поймали. Сейчас добросим и оставшихся изловим. Город от этих упырей очистим. – Я посмотрел на них грозно, задал вопрос, специально именно с сомнением. – Что думаете, завтра готовы будете к смотру?

Сейчас важно не приказать. Помягче себя повести, запутать. А завтра уже…

Начались неуверенные возражения. Посыпались оправдания тем, что люди отъехали, со слобод собирать надо. Это гонцов слать. Коней немного. Пока туда, пока сюда. День надо, а то два. К завтра не поспеем, лучше через день.

Все ясно, дело с вами темное. Как обычно, каждый хочет в лучшем виде себя показать, для этого время затянуть. Такими темпами мы здесь до китайской пасхи сосредотачиваться будем. Но, я вас услышал, настроения понял. Для меня именно это сейчас важно. А завтра вы сами волчком виться начнете.

Стараясь быть безэмоциональным, я обвел и всех тяжелым взглядом. Вздохнул, сделал вид, что понимаю их беды и принимаю их. Выдал:

– Тогда, господа, через два дня смотр. Собрать всех, кого можно. Сам проеду по улицам, по концам, по слободкам, что близ Воронежа. Всех посмотрю.

Собравшиеся закивали, положительно загудели. Такой расклад им нравился. Думали они сейчас, примерно следующее. Боярин, приехавший и резко взявшийся за дело – панику навел, покричал громко и сдал назад. Будет-то по-нашему. Как было, так и будет, ничего не изменится. Людей неспешно соберём, дела поделаем, покажем ему, что коней мало, оружием бедны, доспехов нет. И изрядно додельный мальчишка пошумит и успокоится. Лютовать не станет.