Текст книги "Патриот. Смута (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Умею. – Улыбнулся я. – Так сколько?

– Четверо здесь. Еще двое особо шумных и ретивых. И семеро, которые просто шумели больно. Толпу заводили.

– Ясно, допросить бы их. Думаю, последние ни в чем не виноваты. Монетой им заплатили или едой.

Служилый человек кивнул, соглашаясь, добавил.

– Но плетей выдать надо бы. По закону.

– Если по закону, то выдадим. – Я хлопнул его по плечу.

– Как дальше действуем, боярин. – Подбежал разгоряченный, возбужденный Ефим.

– Человек шесть, ты и я едем в кабак, что у дороги донской. Там еще шуму наведем.

– Понял.

– А ты, Григорий начинай с самых смирных допросы. Убийц мне оставь. Сам поговорю. Пока всех связать и сторожить.

– Исполним, боярин.

В кремле все завертелось.

А через минут пять, по моим подсчетам времени, мы выдвинулись малым отрядом на север. В броне был только я. Ефим красовался на лошади в толстом просоленном тегиляе с высоким воротом и плотной шапке. У него была аркебуза, чуть попроще моей, с фитильным замком. Чего он ее взял, неясно. Разжечь и подготовить такое к стрельбе, дело не быстрое. А у нас оперативный рейд. Быстро и по делу.

Остальные были налегке. Вооружены короткими копьями, саблями и луками.

Пронеслись по улице. Вроде бы маленький городок, а храмов… Справа два и вдали у самих крепостных стен еще один и слева церковь. Людей вокруг прилично. Все возвращались с утренней службы, смотрели на нас с опаской. Вооруженный отряд торопится куда-то, конный – видоно ли.

Да и слухи уже по городу шли. Это было видно. Люди собирались кучками, обсуждали новости. На меня в железе смотрели с удивлением, опаской, а порой уважением.

Троица совсем бедно одетых мужиков, встреченных на дороге, даже шапки сняли и кланялись в землю.

Чудно у них здесь. То обвинить хотят и порвать, а то челом бьют. Молва людская она такая. Но ее заслужить надо.

Ворота были открыты. Люди проходили внутрь и наружу. Какой-то бедно одетый мужичек с пареньком только-только ввезли внутрь телегу. Лошадь выглядела совсем скверно, с трудом волочила ноги. Мужик понукал ее, просил, делал все возможное, чтобы она двигалась дальше.

Стрельцы на башне, завидев нас, высунулись.

– Кто такие и куда?

Вопрос был больше для порядка. Остановить нас они могли бы, если только выстрелом из пушки. Но смысла в этом никакого не было. Мы же из города, а не в него. Да и видно, что местные. Здесь населения не так много, чтобы не запомнить всех хотя бы примерно.

– Игорь Васильевич Данилов! Разбойников бить!

В ответ ничего не последовало. Лица тех, кто входил в город через ворота вытянулись.

Мы вышли в предместья. За воротами раскинулся посад, за которым вдаль уходили холмы, поля, луга. За ними, уже на горизонте к небу поднимался лес.

Здесь, под стенами, дома стояли не так плотно, как внутри. Крепостная стена отделялась еще и рвом, а также врытыми надолбами. Естественные овраги были расширены и использовались как часть укреплений для пущей неприступности. По правую руку, чуть вдали виднелась еще одна церковь. Простенькая, уже больше похожая на ту, что я видел в Чертовицком.

Слободка там какая-то значит. Крупная. Не хутор.

Кабак стоял недалеко от стен, на перекрестье двух дорог. Донская в Москву, на север выглядела чуть получше, пошире. И еще одна, совсем уже напоминающая направление – на запад. На Оскол.

Питейное и постоялое заведение не было просто домом. Целый комплекс, обнесенный с правой стороны плетнем. Слева, за конюшнями ограждений не было. Вся та часть двора упиралась в естественный овраг.

Внутри размещался крупный терем с пристройками. Там же стояло несколько распряженных телег, у откоса стояли и бродили стреноженные кони. Двое мальчишек приглядывали за ними. Справа вздымалось крупное строение – сеновал. Еще была видна несколько подземных сооружений, служащих для хранения пищи погребов.

Ворот не было. Проездом служило пространство, разделяющее край оврага и начало плетня. Туда-то мы и въехали. Шли конно, прямо к главному зданию.

С сеновала на нас выбежали смотреть люди. Одетые бедно, если не сказать нище. Какие-то кожушки, жилетки, накидки. Это были те, кто не мог заплатить за нормальный постой внутри терема. Слуги, возницы и прочий подобный люд.

– Ефим со мной. Ты и ты, расспросить вот тех. – Я махнул рукой на толпящийся народ. – Кто с севера. Важно узнать, видели ли они боярина, молодого, хорошо одетого. Ну, типа меня, но другого. Ясно.

Бойцы закивали.

Мы спешились и быстрой походкой двинулись вперед. Я выпятил грудь колесом, положил руку на эфес сабли. Племянник воеводы с трудом поспевал следом.

Сейчас мы здесь шороха наведем!

Глава 18

На крыльцо терема выбежал невысокий, но крепкий мужичок. Рубаха, порты, сапоги. Сверху жилетка овчинная мехом наружу. На голове какая-то бесформенная шерстяная шапка. Спустился быстро по ступеням к нам.

– Чего изволите, господари? Откуда будите, гости дорогие? – Тараторил он свои вопросы. По лицу видно было, что боится.

– По твою душу мы. – Зыркнул я на него злобно.

Он опешил, икнул, отступил под моим напором на два шага. Вжался всем телом в опорную конструкцию навеса над крыльцом.

– Меня-то. Да за шо?

– Говорят, людей добрых спаиваешь. Бандитов на порог пускаешь. Сговорился с писарем, что воеводе служит, Савелием. В казну отчисления не платишь. А еще. – Я сделал паузу, буравил его взглядом, стоя в метре. – Письма в Москву пишешь.

– Против уклада атаману казацкому вина хлебного налил! – Добавил Ефим, застывший рядом. – Закон же есть, поить тебе можно только приезжих, посадских и крестьян.

Интересная у них здесь практика. Не всем наливать оказывается можно. Учту на будущее.

– Я-то… я… – Кабатчик занервничал.

– Что я? Поил? – Поддержал я Ефима.

– Так он это… Как не поить-то, коли требуют.

Кабацкая душонка. Знаю, такой как ты, в таком месте как уж вертится. Все знает, все сплетни собирает, уши греет и желает всем угодить. Красного петуха биться до ужаса и расправы людской. Но в то же время уважаем, поскольку не уважь владельца, так он тебе и не нальет.

Питейными заведениями владели люди хитрые, прозорливые и имеющие соответствующий склад характера. Ресторанный бизнес того времени был очень и очень опасен и своеобразен. Но доходен, очень. И отчет финансовый за него велся перед государем.

Вспомнилась мне одна статейка, давно читал.

Тем временем на крыльце появились двое здоровенных амбалов. Морды круглые, откормленные такие, подкаченные парни. В рубахах без верхней одежды. В руках у каждого по увесистой дубине.

– Отче?

В их глазах стоял немой вопрос. Бить или не бить?

– Не, не, сынки. Люди добрые вопросы просто задают, поговорить пришли. Хорошо все сынки. Идите по своим делам. Гостей развлекайте.

Понятно. Их двое да еще сам глава заведения, а нас-то несколько больше. Да еще при саблях, да в доспехах. Вышедшие парни легко могли справиться с каким-то местным буяном, выпивохой. Охолодить пыл задире. Прогнать нежеланного гостя со двора. Но против боярина с отрядом им не выстоять. Как ни старайтесь – силы не равны. Будь это какие-то неместные налетчики, звали бы подмогу с городских стен. Стрельцы бы на помощь пришли.

Вспомнилась история про того, запертого в подвале терема воеводы француза. Видимо, этим двоим он навешал, а вот против отряда, подоспевшего из города, уже не устоял. Как итог – отправили его под замок.

Парни хорошие, крепкие. Кулаки бы я с ними размял. Только вот лечить их потом придется. А оно мне не нужно. Такой славы недоброй – не надобно.

– Ну что, добрый человек, по-хорошему поговорим. – Я сменил злобную гримасу на вполне приветливую улыбку.

– А как иначе то, как иначе. Боярин. Конечно же.

О, распознал во мне, получается, человека уважаемого. Понятно, глаз наметанный.

– Как звать-то тебя?

– Несмеян я, Васильев.

– Ну что, где говорить будем?

– А так. Идемте, идемте.

Он повел нас внутрь. Парни, замершие на крыльце, смотрели на нас с опаской. Было видно, если надо, и в такую драку полезут. За отца они горой. Сходство у них, всех троих, имелось. Только батька усох с годами, от дел нервных и ведения хозяйства не простого, а они как раз только крепли.

Мы вошли внутрь заведения.

В нос ударил кислый запах браги, пота, кваса, перегара. К нему примешивались прочие весьма неприятные ароматы злачного места. Местный контингент занимал несколько столов. Люди гудели, каждая компания о своем говорила. Было тепло, но больше не от очага, который еле тлел, а от плотной посадки.

В полумраке лиц особо не видно. Дым стоит под высоким потолком, щекочет горло. На столах коптилось по несколько лучин. Основной источник света небольшие оконца под потолком – больше вытяжка. Топили здесь тоже – по черному.

Двое знакомых уже мне здоровых детин заняли место в углу, у внутренней двери. Никакой барной стойки и в помине не было. Ее изобретут лет через… Двести с лишним, если верно помню.

Гости ели и, преимущественно, пили. Хлебное вино, оно же – самогон, квас, мед, пиво, брага. Если заканчивалось, то требовали принести еще, тогда кто-то из парней уходил на кухню и тащил то, что просили. Второй же пристально следил за порядком.

Столы были дубовые, крепко и просто сделанные, струганные, ровные. Лавки тоже незамысловатые. Все заведение не претендовало на какой-то высокий уровень комфорта. Зашел, выпил, поболтал с такими же, как ты людьми.

Возможно, получил по роже кулаком от засидевшихся выпивох, не понявших твой юмор. Или, если совсем не повезло, то словил нож вбок… Судя по тому, что я слышал от Савелия и воеводы, такое здесь тоже случалось. А еще говорят, до смерти здесь опаивали.

– За мной гости дорогие. За мной.

Кабатчик повел нас к двери на кухню, но тут за спиной я услышал звонкий, молодой голос.

– Несмеян, что за гости у тебя? А? Что не здороваются с честной компанией? Кто такие?

Кулаки мои сразу зачесались. Кто это там такой дерзкий? Кому рожу начистить. Я с утра одному нос сломал, второму руку. Кто-то еще напрашивается?

– Так это, из городу люди. Поговорить приехали. – Кабатчик сжался, повернулся, поклонился.– Не извольте беспокоиться.

– А чего у них самих языков нет, а?

– У нас-то языки есть, только не так они длинны, как у тебя. – Я посмотрел на задиру недобро.

Парень молодой, одетый хорошо, в кафтан поверх еще какой-то одежды, а не просто рубахи. Шапка набекрень, дорогая, мехом отделанная, с брошью массивной. Глаза, слегка осоловевшие от выпитого. На поясе сабля. Куда уж без нее. Вокруг него люди более пожилые, солидные, бородатые, в мехах.

Мальчишка вскочил, но ноги слегка подвели его, закачался. Рука его потянулась к сабле, лицо перекосилось.

Так, надо как-то привыкнуть, что мне самому на вид-то еще двадцати нет. Вот и всякая подобная мелюзга пытается доказать, что лучше. Не знает, что опыта у меня за плечами на пятерых их хватит. Потому что жизнь моя в моем времени считалась, как день за два, а то и за три.

– Охолонись. – Один из крепких мужчин схватил его за плечо. – Не доводи до беды. Не надо. Мы же по делу тут.

– А ну. – Молодой не слышал, пытался вырваться, толкался.

Однако прочие окружающие его люди загудели, призывали к порядку.

– Ефим, один момент. – Я подошел к столу, откуда меня задирали, минуя пару других.

Народ как-то сразу немного расползся, пропускал меня, переставал говорить. Во все глаза смотрели люди, с интересом на то, что дальше будет.

Молокосос смотрел на меня злыми, пьяными глазами. Мужики покрепче не давали ему выбраться и вступить со мной в драку. Тащили вниз, просили, чтобы сел.

– Прощения просим, боярин. – Поднялся один из окружения заносчивого парня. Крепкий, с окладистой бородищей, заросший и в кафтане, отороченном мехом. Шапка меховая, богатая. – Видим, дело у вас к Несмеяну. Не смеем отвлекать. Его милость выпили и шуметь изволят.

– Не с Москвы ли? – Я посмотрел на него серьезно, изучающе.

Этот человек мне нравился, чувствовалась в нем какая-то деловая жилка. Торговец, промышленник. Но и воин, это точно, по глазам видно. За себя постоять умеет. В деле бывал.

При упоминании столицы народ вокруг, и без того смотрящий во все глаза на происходящее, напрягся еще больше. Зашептались, завозились. Я затылком чувствовал, пялятся на меня и на этих людей, ждут.

Будет ли драка.

Если так, то ставки будут делать.

– Нет, что ты, боярин. Мы из Новгорода, из Нижнего, что на Волге стоит. С делами здесь.

– Ясно. – Я пристально взглянул на мужиков. Суровые ребята. Чего они здесь делают?

Но, дел у меня других и так много. С этими разбираться… и тут в голову пришел забавный вопрос.

– Прощения просим за молодого. – Говоривший склонил голову.

Парня, который меня провоцировал, пытались усадить.

– Бывает. Я человек отходчивый, но тут у нас народ лихой. Могут и иначе поступить. Доброго дня вам.

Я начал отступать, развернулся. Казалось мне, ситуация исчерпана. Драться с пьяным дураком не хотелось совершенно. Пускай его учат товарищи старшие. Извинения получены, можно…

– Ах ты, собака трусливая.

О, парень, вот это ты зря. Вот такого спускать уже нельзя.

Резко повернулся. Глянул зло.

Мужики, что сидели рядом с заносчивым парнем, судя по лицам, сейчас были в очень тяжелом положении. Им нужно было как-то заступиться за этого идиота. Видели они, что против них одетый в доспехи человек. Понимали, что раз к кабатчику приехал, да еще и не один, а со вторым доспешным, то серьезно все. А их младший нарвался на неприятности. И по существу – не прав-то он. Встать за него, шанс есть – дело свое, с каким они здесь, погубить.

– Пошли. – Я хлопнул по сабле рукой. – Давай, давай.

– Пустите. – Заголосил парень, продираясь через своих спутников.

– Боярин… – Бродатый встал. Лица на нем не было. – Ты это… Он…

Я холодно кивнул. Убивать пьяного дурака я не хотел. Уму-разуму поучить. Это да.

Вышел, спустился по ступеням. Следом выбрался этот буян, стоял на ногах неважно. Хмель прилично дал ему в голову. Но тот храбрился и двигался быстро.

– Сейчас тебя бить буду. – Он выхватил саблю.

Ладная, не чета моей текущей – легкой. Сразу я подметил это, и появилась у меня в голове отличная мысль. Вынул трофейную, крутанул, разминая кисть. Встал спокойно в позицию. На удивление парень тоже замер достаточно хорошо. Его покачивало, но я видел, что ноги стоят как надо, а руки далеко от тела не выходят.

Неужели фехтовальщик?

– Давай, пробуй. – Усмехнулся я, смотря ему в лицо.

Напал он резко, умело, из позиции в правый бок целил. Но, как только удар обозначать начал, руку выкрутил и резко начал поднимать. Клинок полетел мне в пах. Пришлось сбивать удар примой и атаковать в ногу, доводя оружие рукой.

Он отбиться не успевал, отшатнулся, отпрыгнул. Оскалился.

Что, думал меня одним ударом взять. Первым. Да куда – промеж ног. Дурачок малолетний. Не на того ты напал. Но ты неплох, если бы не пьянство, пришлось бы повозиться чуть больше.

Я атаковал, жестко, быстро. Целил в голову, корпус, бока. Вращал кистью, переходя из одной позиции в другую. Пресекал жалкие попытки контратаковать, сбивал клинок. Атаковал вновь. Не колол, таких ударов он мог и не отбить. А у меня не было желания его убивать.

Поучить, проучить, в грязь кинуть, может по холеной роже дать.

Парень сражался поначалу умело. Но быстро сбился с ритма и стал размахивать саблей как цепом. Алкоголь давал о себе знать. Скорость упала, реакция ослабла, координация подводила. Поразить его я мог уже раз пять, но продолжал атаковать, останавливаясь в последний момент. Не нанося завершающего, тяжелого удара.

Рассек ему раза три одежду. Слегка порезал. Улыбался.

В начале поединка в его глазах стояла надменность. Потом ее заменила собранность, непонимание. А спустя минуту нашего танца все, что осталось, это нарастающий ужас. Парень изрядно протрезвел и начал понимать, что связался не с тем.

Он попытался перейти в очередную контратаку.

Это был единственный шанс сделать хоть что-то под градом моих ударов. Ответить чем-то. Но шансов на успех было ровно ноль. Рука его устала, дыхание сбилось. Мой организм тоже действовал с напряжением, но я тратил в разы меньше сил, делая меньше движений. Они были выверены, отточены и даже при примерно равной нашей с ним физической форме уставал гораздо медленнее.

Яростная паническая атака провалилась. Я ушел влево, пропустил его вперед. Сделал подсечку, шлепнул по заду плашмя саблей. Пнул.

Мальчишка совершенно потерял равновесие. Оружие вылетело из его рук. Сам он полетел ничком в грязь.

Начал подниматься, но я уже был рядом. Застыл над ним. Приставил клинок к горлу.

– Слова выбирай. – Я чуть порезал ему кожу на щеке. – А это, я заберу.

С этими словами сделал пару шагов и поднял его клинок.

Осмотрелся.

Отряд бородатых мужиков смотрел на меня с любопытством. Интересно, а чего они ждали? Что их сосунок покажет здесь местным, какой он красавчик. Просил не убивать его только один. Остальные думали, что даже пьяный – он справится? Люди, что приехали со мной, смотрели во все глаза. Да что там – все посетители таверны вывалили наружу, окрестные жители замерли наблюдая. Даже с башни, что стояла достаточно близко – смотрели на наш поединок.

Еще плюс в карму и в славу мою.

– Прощения просим. – Вперед вновь выступил тот самый крупный, бородатый мужик. – Благодарствую, за то, что отрока нашего не покалечили.

Остальные бородачи заволновались.

– А ну, тихо. – Он одернул их и опять повернулся ко мне. – Поговорить прошу, как дела свои закончите, боярин.

– Хорошо.

– На саблю не претендуем, ваша по праву. – Он неглубоко поклонился, добавил. – Славный трофей, боярин.

Я взмахнул новым оружием. Опробовал.

О. Это то, что мне нужно. По качеству очень похожа на мою баторовку, близка к ней. Отличная ковка, ладная сталь, зазубрин после боя почти не осталось. В отличие от моей, взятой трофеем у казака. Видно сразу, что делалась на заказ и денег стоит не малых. Никаких каменьев, инкрустаций и прочего драгоценного пафоса в ней не имелось. Отлично сделанный, рабочий инструмент. Легкая турецкая сабля с четырехконечной звездой – перекрестьем. Цепь от выступающего вперед луча, завершающегося крупной бусиной к головке. Красивый, красный темляк, продетый через отверстие. Хорошо сидит в руке. Баланс такой, как мне надо. Фехтовать удобно и комфортно, руку не вытягивает вперед.

Оружие, созданное для поединков.

Прошел мимо компании бородачей, они мне слегка поклонились. С уважением и признанием мастерства. Главный им что-то до этого тихо пояснил. Потом они стали спускаться, чтобы поднять своего молодого товарища.

Нажил ли врага или, может быть, образумил человека? Получил этих мужиков и Нижнего Новгорода в знакомцы или даже союзники? Время покажет.

– Эка ты его. Я такого в жизни не видел. – Ефим был удивлен, смотрел на меня с невероятным восторгом. – Он когда первый раз напал, рукой вывернул, думал все, конец тебе, боярин.

– Идем с кабатчиком говорить, Ефим. – Хлопнул его по плечу. Уставился на застывшего на ступенях Несмеяна Васильева. Добавил. – Время, время.

– Да, боярин, жду. – Он смотрел на меня, как на восьмое чудо света. Икнул аж. Заторопился внутрь. – Идем, идем.

Мы двинулись следом. Наконец-то кабатчик провел нас в кабинет. Хотя…

Это привычка из моего времени обозвала так его покои. Располагались они за кухней, вверх по узкой, кривой лестнице на второй этаж, пристроенный как-то странно и неказисто. Комнатка оказалась небольшой, заваленной до ужаса. Тут он и спал и дела вел. Кровати, в отличие от покоев воеводы не было. Не хоромы, не терем. Каморка. Два сундука, лавка, три стеллажа – шкафа просто и надежно сделанных. В них бумаги, документы, переписка. Все подшито. Еще был стол с подсвечником, у небольшого окошка. Вместо стекла натянуты… Я опознал в этом материале – бычий пузырь. Не очень-то прозрачный, но дающий хоть сколько-то света. Запас лучин и несколько свечей.

Мужчина работал здесь, вел бухгалтерию.

Мы сели и… Несмеян выложил все, как на духу. Каялся, божился, крестился, иногда падал на колени, пытался целовать руки. Просил защиты, помощи, прощения. Приходилось возвращать его в адекватное положение, задавать вопросы, выводить на диалог по делу, максимально без эмоций.

По его словам выходило, что собирались тут тати и обсуждали нехорошее. Он несколько раз жаловался об этом городским стрельцам, поскольку сам он и сыновья совладать с такой угрозой не мог. Служилые люди отмалчивались, говорили – не лютуют, не режут тебя, и чего мы-то сделаем. По словам кабатчика, слушал он этих лиходеев, когда они думали, что никто и не слушает их. Обсуждали недоброе. Опознать их он мог, но за жизнь и за имущество очень опасался. Словесный портрет совпадал с теми персонажами, которые на меня у стен церкви в кремле напасть решили. Как раз четверо.

Про Маришку не знал ничего для меня нового. Крест на душу клал, говорил, что дел с ней никаких не имеет. Боялся. Слышал, что ведьма она. Что лиходеи ей служат. Но это, считай, весь город и так знает. Слышал, что с татарами она спуталась, и черти ей служат. Брагу она гонит и в городе ее продают из-под полы, через людей воровских. Он-то, человек честный, он по закону все делает.

Здесь у меня сразу возник вопрос про налоговые отчисления.

И… Несмеян расплакался. Царь в Москве и Царь в Тушино, да еще семь всяких царьков, по всей России матушке. Кому платить-то? У него все подотчетно, все подконтрольно. За прошлый год он с воеводой сговорился и ему выплатил все до полушки. Бумаги есть, свидетели есть. А в этом году – уже два главы города сменилось. Осень скоро, новый год, платить надо, а кому – неясно. Деньги у него отложены, припрятаны. Все под расчет.

Я заверил кабатчика, что с воеводой этот вопрос как-то удастся вновь решить и проволочек не будет. Мои полномочия иного характера.

Про Савелия и его деятельность он не знал ничего. Говорил, что писарем при всех воеводах был. В кабак не ходил, не положено же. Слухи разные, но ими, как известно земля полнится.

О казаке и прочих людях, что пропадали и помирали. Так спаивали их здесь эти четверо лиходеев. Приходили они говорили. Ругались, мирились и за мир по чарочке пили. А потом, так выходило, что еще и еще. Уходили. Кто-то до дома доходил, кто-то нет. Ну, как атаман тот, так ушел, что нашли его утром в овраге замерзшим. Следов насилья нет. Вином хлебным несет. Упился и помер. А с учетом, что атаману не положено в такое место вообще хаживать, как-то дело-то и замяли.

Про Жука мы еще поговорили с кабатчиком. Знал он о нем мало. Из интересного. Людей тот по зиме искал, нанимал на работы. Говорил, что в поместье надо стены поправить, а тоо сели, ров подрыть. Человек тридцать набрал. Несмеян ему в этом помогал. Отчего в добром деле-то не помочь. Люди с Жуком пришедшие были суровые, грозные, опытные. Дворяне какие-то или казаки. Не местные, но русские. Но, это же нормально, живет человек на отшибе, оно и раньше опасно было. А сейчас так вообще, Смута.

И тут всплыл еще один интересный момент. Был с Жуком француз. Тот самый. Действительно, побивший знатно, но без членовредительства, сыновей кабатчика. Когда Жук сотоварищи здесь были, заезжали зимой еще – что-то не поделили с этим иноземцем. Что – Несмеян не понимал. Языка он этого гундосого не разбирал. Повздорили знатно. Жук в поместье уехал, а этот остался. Прожил неделю, пил люто. А тут письмо пришло, всех ляхов – в кандалы. Ну и его взяли. Жук платить выкуп отказался, сказал, что знать этого человека не хочет.

Разговор шел к концу. Надвигался обед, а на это время у меня была назначена встреча с сотниками и атаманами воронежскими. Пора выдвигаться обратно.

– Несмеян, ты же понимаешь, что о нашем разговоре никто знать не должен. – Я смотрел на него серьезно.

– Конечно, боярин, конечно.

Веры в сказанное им у меня не было, совершенно. Поднялись. Распрощались. Хозяин начал провожать нас, но в главном помещении мы наткнулись на компанию тех самых бородатых мужиков, от которых отделился массивный их предводитель.

– Боярин, прошу на разговор. Времени не отниму много.