Текст книги "Город Атлантов (СИ)"

Автор книги: Евгений Аллард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 40 страниц)

– Да, обязательно, – пробормотал Фрэнк. – Обязательно схожу.

Он мельком взглянул на часы, стрелка неумолимо приближалась к цифре «7». Он уже ощущал, как по спине текут холодные струйки пота, леденеют руки. Осталось двадцать пять минут.

– Вам плохо? Вы побледнели. Что-то с сердцем?

Фрэнк соскользнул на пол. Когда подоспевшие официанты уложили его на диван, лорд коротко приказал:

– Вызовете моего врача.

Он сел напротив диванчика, где лежал Фрэнк, положив руки на трость. Его лицо выглядело совершенно невозмутимым, только пальцы сжимали и разжимали набалдашник, выдавая беспокойство. Звук шагов заставил его вздрогнуть.

– Юргенсон, приветствую вас. Посмотрите этого молодого человека. Он упал в обморок, как юная барышня на первом балу.

Юргенсон подошёл к Фрэнку, посмотрел зрачки, проверил пульс. Вытащив из саквояжа шприц и пузырёк, засучив рукав, быстро сделал укол. Через пару минут Фрэнк пришёл в себя, у него порозовели губы, щеки, он открыл глаза, пытаясь встать. И тут же закашлялся, приложив к губам платок. Юргенсон нахмурился.

– Лежите, лежите, молодой человек, – предупредил врач. – Как себя чувствуете?

– Неплохо.

– И давно у вас идёт горлом кровь? – произнёс Юргенсон, будто спрашивал о чем-то совершенно обыденном.

Фрэнк скомкал платок, сунул в карман, и глухо ответил:

– Не могу точно сказать.

Юргенсон бросил на него изучающий взгляд.

– И вы знаете, что это означает? У вас нет денег на лечение?

Фрэнк промолчал, отведя глаза.

Юргенсон сложил медикаменты в саквояж, щёлкнул замком, и сухо подытожил:

– Вам остался месяц, может два. Максимум.

Юргенсон подошёл к лорду Кармайклу и отвёл в сторону.

– Милорд, кто этот человек?

– Инженер-механик с завода Хаммерсмита.

Губы Юргенсона тронула печальная усмешка, которая быстро исчезла.

– Он серьёзно болен, милорд. И я бы сказал, что такой букет заболеваний обычно приобретают на каторге или в тюрьме. У него на запястьях бинты, а там свежие рубцы. От кандалов.

– Вы хотите сказать, он – преступник?

– Не обязательно. Это всего лишь слухи, милорд. На заводах Хаммерсмита всех рабочих держат в кандалах. Правда, я не мог представить, что и своих инженеров он заставляет работать именно так. Кажется, сейчас я в этом убедился.

Лицо лорда осталось бесстрастным, только презрительно сузились глаза.

– Благодарю вас, мистер Юргенсон, счёт как обычно пришлёте мне. Да, прошу вас, об этом случае никому не говорить. Полная конфиденциальность.

Юргенсон понимающе кивнул.

Лорд Кармайкл подошёл к диванчику, где сидел Фрэнк. Быстро окинув его взглядом, присел на стул.

– Как себя чувствуете, мистер Фолькленд? Вам лучше?

– Да. Мне надо идти, милорд. Благодарю вас за заботу.

– Не стоит благодарности. Мой шофёр отвезёт вас домой.

– В этом нет необходимости. Мистер Хаммерсмит прислал за мной машину.

– Ясно. Скажите, мистер Фолькленд, вам нравится на заводе Хаммерсмита? Если я предложу перейти на мой завод, скажем за две тысячи в месяц?

Фрэнк отрицательно покачал головой.

Сэр Роджер откинулся на спинку кресла.

– Хорошо, я не буду притворяться, что ничего не понимаю. Это выглядело бы комично в подобных обстоятельствах. Я не слепой и не совсем ещё выжил из ума. Безусловно, вы мне не доверяете, иначе бы сразу попросили бы о помощи. Раз уж вам представилась такая возможность. Ваш хозяин, мистер Хаммерсмит, проиграл мне в карты много денег, – объяснил он спокойно. – Он совершенно не умеет играть честно, но не смеет жульничать со мной. Его долг рос, он решил расплатиться со мной вашей работой. Судя по всему, он очень рисковал, присылая вас ко мне. Только его патологическая жадность заставила это сделать.

– Милорд, что вы хотите от меня? Я не понимаю, куда вы клоните.

Фрэнк нахмурился. Голубые живые глаза стали ещё печальней и будто начали тускнеть.

– Извините, старика, я слишком болтлив. Я спрошу просто – что произойдёт, если вы не вернётесь на завод Хаммерсмита? Насколько я понимаю, его люди поджидают вас у входа в ресторан. За нами следовала машина, та самая, на которой вас привезли.

Фрэнк откинулся на спинку дивана, помолчал.

– Сэр Роджер. Мне нужно вернуться, как можно скорее. Иначе через десять минут я умру, – просто ответил он.

– Понятно. И каким образом это осуществится?

– Не думаю, что подробности предназначены для ваших великосветских ушей, – отрезал Фрэнк.

– Да, понимаю. Безусловно, вам не стоит мне доверять. Вы думаете, я – друг мистера Хаммерсмита. Вытягиваю из вас подробности, потом передам все вашему хозяину, он накажет вас за откровенность. Так?

Фрэнк опустил голову, перекатывая желваки. Он уже реально ощущал, как холодеют конечности, и к груди подступает удушье.

– Давайте я расскажу за вас, – продолжил лорд Кармайкл. – Поскольку, вы я вижу, боитесь. Вы оказались в городе недавно, и не по своей воле. Как вы попали на завод к этому ублюдку, меня не интересует. Думаю, что это был какой-то примитивный метод. Теперь послушайте меня внимательно. У меня есть к вам предложение.

Глава 3

Роджер подошёл к сутулому немолодому мужчине, с аккуратно подстриженными усиками, тщательно набриолиненными, прилизанными чёрными волосами. Продолговатое лицо, низкий лоб, грубые скулы, сильно выступающий вперёд подбородок, рот с тонкими губами, немного искривлённая, широкая спинка носа. Его можно было принять за бывшего боксёра или охранника. Если бы не чересчур надменное выражение лица и пронзительные, глубоко «утопленные» под бровями «акульи» глаза, в которых, казалось, отражалась главная мысль: «весь мир – помойка, не стоящая внимания».

– Приветствую вас, сэр Роджер. Неужели Эдвард поправился? – произнёс мужчина холодным, надменным тоном.

– Да, Алан, ему стало лучше. Я решил, что он сможет жить дома. Хотя курс лечения не закончен, – ответил сэр Роджер.

– Я очень рад. Но не забывайте, я терплю вашего племянника здесь только из-за вас. Да, да, Эдвард, – проронил он, смерив брезгливым взглядом спутника Роджера. – Вы – ветреный повеса, и ваш моральный облик, мягко говоря, далёк от идеала.

– Алан, он изменился, начал помогать мне в ведении дел, и довольно успешно. Подал несколько отличных идей, которые я смог воплотить. Талантливый мальчик, только немного взбалмошный.

– Хорошо. Как ваша жена? В её лечении есть какие-то сдвиги?

– Нет, – сухо ответил Роджер. – Она в том же состоянии.

– Вам надо перестать сердиться на меня, Роджер. Каждый человек делает выбор сам, руководствуясь собственными знаниями и целями. Элизабет сама выбрала свою судьбу.

– Безусловно, Алан. Безусловно, вы правы, – сухо проронил Роджер. – Этот разговор явно его тяготил. – Прошу нас извинить, мы вас оставим.

Это место представляло собой казино, внизу располагался зал с игральными автоматами – «однорукими бандитами». На втором этаже – столы с зелёным сукном для игры в карты. Весь интерьер был выдержан в стиле ар-деко – чистота геометрических линий, окружности, широкие поверхности однородного цвета. Сочетание роскоши и практичности. Звучала приятная музыка.

Роджер со своим спутником отошёл к стене, где стояли небольшие диванчики. Племянник лорда обладал той же типичной англосаксонской внешностью, что и дядя: вытянутое, холёное лицо, светлые волосы распадались на две изящных волны, открывая высокий лоб, прямой, длинный нос с крыльями, словно высеченными из мрамора, маленький рот, выпуклый подбородок с ямочкой. И удлинённые, приковывающие внимание живостью и умом ярко-голубые блестящие глаза.

– Вы плохо выглядите. Может нам стоит уйти?

Молодой человек помотал отрицательно головой, взял с подноса бокал с красным вином. Сделав глоток, сильно закашлялся.

– Значит, это и есть Алан Райзен. У него сильный акцент. Он – немец?

Роджер усмехнулся и проговорил:

– Нет, русский. Его настоящее имя – Адам Рудинштейн. Из очень богатой семьи, отец был латифундистом, не помню точно, как это называется по-русски. В 1926 он уехал из России без гроша в кармане.

– А почему он уехал из России?

– Ну как же, чернь пришла к власти, начала отнимать все у богатых и успешных, разорила страну дотла.

– И красные отпустили его и не поставили к стенке? Странно. Я не видел ни одного русского флага в городе. Вообще ничего русского.

– Райзен ненавидит Россию, считает себя американцем, о бывшей родине говорит с сильным раздражением и ненавистью. Не важно, касается ли это жизни при царе, или при большевиках. Ненавидит коммунизм, коллективизм и вообще все, что связано с большевиками. Вы слышали об «охоте на ведьм»?

– Ещё бы, мерзкая страница в нашей истории. Сажать людей в тюрьму за то, что у них есть своё мнение.

– Так вот, представьте себе, Райзен выступал экспертом по России перед комиссией по расследованию антиамериканской деятельности в Голливуде.

– По-моему, там речь шла о нескольких фильмах, сделанных в поддержку русских во время войны.

– Он мне пару раз описывал эту «гнусность», как он называл, в красках. Это касалось одного фильма, кажется, «Песнь о России». Рассказывал с отвращением, что это мерзкая пропаганда тоталитарного общества. Нельзя прославлять народ, который сражался за рабское государство. Возмущался, что в фильме показаны улыбающиеся дети, хрустальные люстры, роскошные рестораны, чистые улицы. Чего в России быть не могло.

– Мне не верится, что там нет хрустальных люстр, и никто не улыбается.

– Это не важно, дорогой мой, главное, ему дали облить грязью бывшую родину, – усмехнулся Роджер. – Он быстро натурализовался в Штатах и смог сделать себе огромное состояние. Думаю, это не случайное совпадение.

– Понятно, а на эти бешеные деньги купил себе кресло мэра этого города.

– Почему вы решили, что он – мэр? Он лишь вложил деньги в строительство города. А правит всем вовсе не он. Я вам потом объясню.

К ним подошёл один из посетителей, который сильно выделялся среди всех остальных – под густыми, длинными, чёрными бровями близко посаженные круглые, выпуклые глаза с безумным взглядом и тонкие усики, загнутые вверх тонкими ниточками, как усики диковинного жука. Только у него на роскошном фраке в виде бутоньерки красовалась огромная алая роза, а не маленькая белая гвоздика.

– Эдвард, как я рад, что вы выздоровели! – произнёс он манерно. – Я не надеялся вас увидеть. Вы теперь сможете поддержать вашего дядю. Надеюсь, что вы присоединитесь ко мне и вашему лучшему другу Хьюберту на одном из моих вечеров? Сэр Роджер, я хотел бы увидеть вас с племянником на премьере моего великолепного спектакля.

– Эдвард ещё не достаточно здоров, чтобы выдержать весь спектакль, – сказал Роджер холодно, сжав незаметно локоть спутника, увёл в сторону.

Когда они отошли к высокому окну, задрапированными бордовыми шторами с тяжёлыми, золотыми кистями, Роджер тихо сказал:

– Главный меценат города. Он тоже русский, как и его лучший друг, и покровитель. Сальвадор Каваллини. На самом деле его зовут Семён Ковальчук, но ему нравится, когда его называют артистическим псевдонимом, под которым он выступал.

– Таракан на булавке. Пыжится изобразить из себя Сальвадора Дали.

– Вон тот молодой человек, который стоит рядом с Каваллини, и одет как попугай, тоже ваш большой друг, – добавил Роджер, кивнув на миловидного молодого человека, в длиннополом твидовом пиджаке в крупную сине-голубую клетку, с бархатным воротником и манжетами, и узком галстуке-бабочке в горошек. – Даниэль Хьюберт. Запоминайте.

Воздух прорезал визгливый голос:

– Сэр Роджер, Эдвард, как я рад вас видеть!

К ним подкатился толстяк, с чьей дородной внешностью тонкий голос совершенно не сочетался.

– Что с вами, Эдвард? – воскликнул он. – Вам дурно? Вы побледнели.

– Я замечательно себя чувствую, мистер Хаммерсмит. Как у вас дела на заводе?

– Не так уж и хорошо, – недовольно пропищал Хаммерсмит. – После того, как пропал мой лучший инженер дела пошли из рук вон плохо.

– Магнус, я надеюсь, вы не обвиняете меня в этом? Не думайте, что я переманил его к себе. Штат моих сотрудников не увеличился. Вы можете это проверить.

– Ну что вы, сэр Роджер, – проверещал Хаммерсмит, тщетно стараясь придать голосу любезность. – Я верю. Я поставил в известность полицию, они обязательно его найдут, живого или мёртвого.

– Зачем вы сообщили в полицию? – поинтересовался с издёвкой молодой человек. – Он что-то украл у вас?

Хаммерсмит растерялся:

– Ну как же, мистер Кармайкл, человек ушёл с моего завода и исчез, – пробормотал он, наконец. – Я несу за него ответственность.

– Пусть ищут родственники. Зачем владельцу завода искать своего работника? Вы так заботитесь обо всех своих людях?

Хаммерсмит, бросив высокомерный взгляд, с комичным пафосом изрёк:

– Да, я забочусь обо всех людях, которые работают на меня! И особенно о талантливых, как этот инженер.

– Может быть, это не совсем так, мистер Хаммерсмит? Он сбежал от вас, потому что ему не так уж и хорошо работалось у вас?

Роджер сжал ему руку и строго проговорил:

– Эдвард, помолчите. Магнус, извините, мой племянник ещё не пришёл в себя окончательно. Он ведёт себя неадекватно. Вы должны это понять.

Хаммерсмит, бросив исподлобья злобный взгляд на обоих, развернулся и, заложив руки за спину, уплыл в сторону, комично переставляя короткие ножки.

– Извините, Роджер, я веду себя, как идиот.

– Держите себя в руках, – предупредил Роджер, и добавил, увидев, куда устремлён взгляд собеседника. – Камилла, жена Райзена.

В зал вошла девушка, несмотря на множество представительниц слабого пола, присутствующих здесь, она сразу приковывала внимание: идеально изогнутые «оленьи» глаза с пушистыми ресницами, густые, светлые волосы открывали чистый лоб, обрамляли волной лицо и ниспадали на плечи. Высокую, упругую грудь выделяло слишком открытое ярко-алое, облегающее платье, подчёркивающее точёную с осиной талией фигуру.

– Что между ними может быть общего? Она раза в два моложе его. Знаю таких особ, которые на все готовы ради денег.

– Мой друг, вы чересчур предвзяты.

Перекрывая гул в зале, послышался громкий радостный визг Хаммерсмита:

– Мистер Эскью, как же вы так, не стоило вистовать без козырей!

– Хаммерсмит – шулер, – усмехнулся Роджер. – Виртуоз в своём деле. Обчищает всех, кто садится с ним играть.

– Зачем же тогда с ним играют?

– Его никто не ловил за руку.

– Я с ним сыграю.

– Не стоит. Вы проиграетесь. Он будет издеваться над вами. Впрочем, как хотите, – махнул рукой Роджер.

За круглым ломберным столиком в преферанс играли Хаммерсмит, Каваллини и Эскью. Увидев Роджера с племянником, Хаммерсмит похлопал себя по тугому животу и проронил самодовольно:

– Видите, сэр Роджер, мне тоже везёт в картах, как и вам. Не хотите со мной сыграть, Эдвард? Или боитесь? Ничего, ставки маленькие, за вас, как всегда, заплатит дядя, – гнусно захихикал он.

– Я попробую, мистер Хаммерсмит.

Губы Роджера тронула презрительная усмешка, он отошёл к барной стойке, взял коктейль, и сел в кресло у стены. Изредка бросая чуть заметный взгляд, который выдавал его беспокойство. Через некоторое время толпа окружила столик, скрыв от глаз «поле битвы». Роджер откинулся на спинку кресла и задумался.

Недовольный вопль заставил его вздрогнуть.

– Вы жульничаете! Я прекрасно вижу, вы все время одёргиваете манжеты. Вы там прячете карты. Вы шулер! Я знаю вашу репутацию!

Роджер не поверил своим ушам. Голос принадлежал Хаммерсмиту! Неужели ему попался противник не по зубам? Роджер подошёл к столику.

– Хаммерсмит, я наблюдаю внимательно за игрой, Эдвард играет честно, – спокойно проронил Эскью. – Сядьте и успокойтесь.

– Нет! Снимите пиджак! – заорал ещё громче Хаммерсмит, пристально наблюдая, как молодой человек, скинув пиджак, аккуратно повесил на спинку стула.

Но через пару раздач, Хаммерсмит завопил ещё громче:

– Засучите рукава, Эдвард, я вам не верю!

Роджер чуть напрягся, когда молодой человек лёгким движением расстегнул манжеты, обнажив запястья, на каждом из которых красовался широкий металлический браслет, усыпанной бриллиантовой крошкой.

– Мистер Хаммерсмит, – услышал Роджер насмешливый голос своего спутника. – Мне догола раздеться, чтобы вы не нервничали? Это будет не совсем прилично. Здесь дамы. Но я готов.

Хаммерсмит, тяжело засопел, стал бросать из-за карт сердитый взгляд. И вновь подал голос:

– Эдвард, покажите взятку! Покажите!

– Мистер Хаммерсмит, это не последняя, я не могу показать.

– Все равно покажите! Этого не может быть!

Роджер начал чуть заметно нервничать. Эскью не выдержал и покинул «поле боя», дуэлянты остались с глазу на глаз.

– Фальшренонс, мистер Хаммерсмит, ну, сколько ж можно ошибаться? Третий раз подряд. У вас же есть червовая десятка. Или вы запамятовали, что у вас есть козырь? Я и так прощаю недозаказ. Вхожу в ваше положение, вы нервничаете.

– Заткнись, мальчишка! – вскрикнул Хаммерсмит. – Ты пытаешься вывести меня! Из равновесия!

– Хаммерсмит, прекратите, – сказал наблюдавший за игрой Эскью. – Умейте достойно проигрывать.

Хаммерсмит осёкся, пробурчал что-то невразумительное и отчётливо произнёс:

– Семь без козырей.

– Что ж такое, мистер Хаммерсмит? Как это вы так сумели забыть, что до этого было восемь червей.

Хаммерсмит вскочил и заорал так, что зазвенели стекла:

– Хватит! Я не собираюсь больше играть с шулером!

– Вы ошибаетесь, Хаммерсмит. Я не умею засылать пакеты, выдёргивать карты, подменять на краплёные, как вы. И видите, я сижу почти голый, а у вас полколоды в одном кармане пиджака, полколоды – в другом, а в кармане брюк пара тузов.

Хаммерсмит побагровел и, сузив злобно глаза, хрипло бросил:

– Встретимся в суде.

Он развернулся, чтобы уйти, но наткнулся на Эскью, который сухо сказал:

– Мы должны проверить то, что сказал молодой человек.

– Вы не имеете права меня обыскивать! – завизжал Хаммерсмит, пытаясь вырваться из рук. – Хорошо! Проверяйте, – неожиданно согласился он, сняв пиджак и тряся его над столом.

Роджер увидел, как молодой человек аккуратно взял из его рук пиджак Хаммерсмита, засунул руку в карман и, отогнув подкладку, показал потайной кармашек.

– Вы подложили мне колоду! – заверещал Хаммерсмит.

Мигнул свет, раздался душераздирающий звук, будто разрывали сотню кусков материи. В потолке образовался овал, уходящий куда-то в бесконечность, переливающийся всеми цветами радуги. Откуда выпрыгнул человек в рабочем комбинезоне, увешанный оружием, с дробовиком в руках. Уселся в кресло и положил, скрестив, ноги на стол. В других частях зала тоже образовались овалы, из которых высыпались существа, похожие на вылезших из могилы покойников. Они были в грязных, замусоленных костюмах, с рожами, похожими на восковые маски, поплывшими от жара, искажённые безумным весельем. Гнусно гогоча, они расселись на потолке и стенах.

– Я вижу, как вы рады моему приходу, – сказал человек, бросив взгляд на лица посетителей. – Развлекаетесь. И все без меня. Быстренько, все кошельки на стол.

Понаблюдав за действиями своих жертв, он молниеносно оказался рядом с Камиллой, схватив её за талию, проговорил:

– Камилла, цыпочка, не хочешь развлечь меня?

Посадив на колени, начал грубо лапать, заставляя вздрагивать от отвращения. Никто не пошевельнулся, чтобы защитить её. Лицо Райзена представляло собой абсолютно бесстрастную маску.

– Эдвард, не смейте этого делать! – прошипел Роджер, заметив, как рука его спутника скользнула к заднему карману брюк. Но тот и не подумал послушаться.

– Оставь её, мерзавец.

Главарь с кривой ухмылкой взглянул на дуло револьвера, замаячившее перед носом и вдруг закинув голову, расхохотался. Он сделал незаметный жест рукой, револьвер какой-то невидимой силой вырвался из рук противника и отлетел в сторону. Парочка мерзких существ, спрыгнув с потолка, мгновенно оказались рядом, схватив молодого человека под руки. Бандит, оттолкнув Камиллу, вскочил с места. Гадливо ухмыляясь, похлопал по щеке врага, которого в смертельных тисках сжимали отвратительные твари.

– Эдвард, я так рад тебя видеть. Ты что-то сказал? Не хочешь повторить? Почему же ты молчишь? Язык проглотил?

Сверкнула молния, электрический разряд пронзил уродов. Они рухнули наземь, как подкошенные сзади молодого человека.

Главарь съёжился, затрясся мелкой дрожью, заметив, как освободившейся враг, так эффектно расправившийся с двумя уродами, нехорошо улыбаясь, потирает браслеты, только что продемонстрировавшие свою потрясающую мощь.

Раздался треск, бандит со своими подручными мгновенно исчезли в образовавшихся порталах.

* * *

– Не думал, что встреча с вашим прежним хозяином так встревожит вас, – произнёс Роджер задумчиво. – Вы говорили, что не встречались с ним раньше.

Они возвращались домой. Откинувшись на спинку сиденья роскошного авто Роджера, его спутник лениво крутил руль. Теперь он выглядел несколько иначе, модная причёска разлохматилась, с его лица будто сошёл лоск.

– Не встречался. Но теперь я понял, кому принадлежал этот мерзкий фальцет, который повторял: «Всыпьте ему ещё. Всыпьте так, чтобы он не мог ни встать, ни сидеть». Ненавижу. Если бы вы не вмешались, свернул бы его жирную шею!

– Скажите, дорогой мой, вы подвергались сексуальному насилию на его заводе?

– Слава богу, нет. Они не успели. Но я был на волосок от этого. Если бы это произошло, я бы с вами не разговаривал.

– Вот как?

– Я бы застрелился или повесился. Смотря, что нашёл бы быстрее – верёвку или револьвер.

– Это для вас так неприятно?

Фрэнк нахмурился, бросив на Роджера напряжённый взгляд.

– Это самое страшное для любого мужчины.

Роджер чуть заметно усмехнулся.

– Роджер, вы не думаете, что меня разоблачат? Американское произношение?

– Не кокетничайте. У вас почти безупречный британский выговор. Я был удивлён, когда вы сказали, что родились в Штатах.

– Я хотел быть музыкантом, точнее вокалистом, джазовым. Брал уроки у преподавателя, избавлялся от провинциального акцента, оттачивал фразировку, ну знаете, как у Фрэнка Синатры.

– Я предпочитаю Бинга Кросби, – перебил его Роджер.

Фрэнк чуть заметно усмехнулся.

– Ваши уроки, Роджер, мне тоже сильно помогли. Я вам очень благодарен за всё.

– Благодарите не меня, а Юргенсона, – сухо проговорил Роджер. – Он просто волшебник. Какой безжалостностью нужно обладать, чтобы отравить человека этиленгликолем? Они вас обманули, у них не было противоядия. Лишь надеялись, что через некоторое время у вас наступит эйфория, вы почувствуете себя лучше. И возможно выживете. Но ваш ослабленный организм не дал бы вам ни одного шанса. Вас спасло только то, что Юргенсон обладает уникальной лабораторией. И смог провести полную очистку вашего организма.

Фрэнк сжал зубы, сглотнув комок в горле, закрыл рукой лицо.

– Извините меня, мой друг, – Роджер дружески похлопал его по колену. – Я больше не буду тревожить вас этими воспоминаниями. Расскажите мне немного о себе. Вы говорили, что хотели стать певцом? Что же вам помешало?

Фрэнк отнял руку, вздохнул. И через силу объяснил:

– Мать сказала, что я стану певцом только через её труп. Она хотела, чтобы её сын стал солидным человеком, приобрёл вес в обществе. Артист – ненадёжная профессия. Хотя на рояле немного играю до сих пор. И пою. Но у меня, наверняка, другой тембр голоса, чем у вашего племянника.

– Нет, у вас на удивление схожие голоса. Кстати, Эдвард тоже неплохо пел. У него был большой диапазон, три с половиной октавы. Академическая техника.

– Нет, у меня меньше, – усмехнулся Фрэнк. – Максимум две.

– Он получил хорошее воспитание, иностранные языки, музыка, потом закончил Кембридж. У него была светлая голова. До определённого момента. Но вы не должны беспокоиться так уж сильно. Я – друг Алана Райзена, – в уголках рта Роджера появилась злая улыбка и быстро исчезла. – Можно сказать, лучший друг. Мне позволено больше, чем остальным. Но все равно не переходите границу.

– Роджер, если вы друг Хозяина, почему вы не расскажите ему о том, что творится на заводе Хаммерсмита? Хотя бы в общих чертах, без подробностей.

– Ну, во-первых, как я объясню, что узнал об этом? Знаешь, дорогой Алан, с завода Хаммерсмита ко мне пришёл инженер. Он был очень болен, я оплатил его лечение, пластическую операцию, чтобы выдавать за своего племянника. Это немыслимо. Я подставил бы себя под удар. А, во-вторых, даже, если бы Райзен узнал, он бы не стал ничего делать.

– Почему?

– Он ни во что не вмешивается. Считает, что бизнесмены сами должны регулировать свои отношения с наёмным персоналом. Полная свобода. Во всем. А, вы обманули меня, мой дорогой, – добавил Роджер без тени упрёка, явно, чтобы перевести разговор на другую тему. – Сказали, что эти браслеты нужны вам, чтобы прикрыть шрамы от кандалов, а сами делали страшное оружие.

– Роджер, ну какое оружие?! Пугач. Электрошокер.

– Когда тела этих несчастных обуглились до костей, я заметил, что в шоке были все. Ну, кроме вас, конечно. Вы ощущали себя Зевсом-громовержцем. Я думал, вы собираете новый «движок» на моем заводе, а вы делали ужасное оружие, чтобы продемонстрировать его на глазах Райзена. Другого места не нашли.

– Я лишь немного усовершенствовал то, что было с помощью этой замечательной штуки, как вы её называете – сыворотка А-192. С ней можно горы свернуть.

– Не увлекайтесь этим сильно, – предупредил Роджер. – Но зачем вы бросились спасать Камиллу? Её жизни ничего не угрожало. Этот паяц собрал бы кошельки и ушёл, никого не тронув.

– Роджер, а если этот мерзавец изнасиловал бы её на глазах всех, мужа?

– Какое вам до этого дело? Альтруистические порывы не приветствуются в нашем городе.

– Почему?

– Моральный каннибализм.

Фрэнк удивлено поднял брови:

– Вы шутите?

– Альтруизм, самопожертвование – нравственная основа коллективизма, коммунизма. Всё, что ненавидит Райзен. Если вы не хотите нажить себе врага в лице Хозяина, забудьте раз и навсегда эти привычки.

Фрэнк издал короткий смешок, но спорить не стал.

– Роджер, а что это за существа в клубе. Похожие на зомби?

– На кого? Не совсем понимаю, что вы имеете в виду. Вы видели тех несчастных, кто обезумел от употребления сыворотки. Обычно они находятся в закрытых районах города, но порой вырываются оттуда и нападают на нормальных людей. Они агрессивны, очень опасны.

– И что мешает их уничтожить?

– Это очень сложно, их ряды постоянно пополняются. Некоторых пытаются лечить. Как, к примеру, моего племянника.

– А если его вылечат, вы меня пристрелите? – поинтересовался Фрэнк с иронией.

– Вряд ли это возможно. Впрочем, теперь я скорее пристрелил бы его, чем вас. Я смог убедиться, что вы более полезный член общества.

– Я так и не понимаю, Роджер, зачем я вам нужен?

– Не торопите события, мой дорогой. Вы все узнаете в своё время.

Фрэнк нахмурился, ушёл в себя.

– Дорогой мой, надеюсь, вы не думаете, что я собрался сделать из вас своего любовника? – наконец прервал молчание Роджер. – Ради этого я не стал бы так рисковать. Я женат, моя жена находится в той же клинике, что и мой племянник. Её тоже пытаются лечить. Совершенно безрезультатно.

Фрэнк бросил на него взгляд, заметив, как печальной дымкой подёрнулись глаза Роджера.