Текст книги "Война (СИ)"

Автор книги: Евгений Шепельский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

Глава 42

Глава сорок вторая

Утро воскресенья было тихим и пустым. Алые снялись с казарм и ушли еще ночью. То же самое проделала дворцовая стража, нет, конечно, остались небольшие посты там и тут, но это выглядело лишь формальностью. Блоджетт отправился к Храму Ашара еще вчера. Его правая рука Лонго Месафир отбыл по моему заданию. Все, кого знал, отбыли по моему заданию. Даже кот меня бросил, убрел куда-то по своим кошачьим делам. Во дворце стояла тишина гулкая и страшная. Я сидел в кабинете и ждал.

Вчерашний день был очень насыщен, встречи, переговоры, попытки шантажа. Но об этом дне я расскажу в другой раз. Гицорген провел вчерашний день в болезненной летаргии, порывался идти со мной, но не мог выбраться из кареты. Снотворная магия Великий Матери была слишком сильна, и я понял, почему она не хотела повторять этот фокус: после вторичного применения, человек, действительно, мог превратится в кретина.

Тишина… Гулкая… Страшная тишина. Даже вороны в парке молчат. И под деревьями нет силуэтов Алых…

Я обреченно ждал.

Час назад я устроил рекогносцировку, выглянул из своей берлоги и пробежался по переходам Варлойна. Придворные разъехались в Норатор на мое отречение, во дворце осталась лишь пугливая челядь. Она, челядь эта, смотрела на меня расширенными глазами, как… на живой труп, на осужденного смертника.

Я вернулся в кабинет ротонды и начал ждать.

Обреченно.

Наконец, послышался скрежет ключа в замке предбанника. Распахнулись с едва слышным скрипом внешние двери, затем ключ деловито заскрипел в дверях внутренних.

Барон Гицорген вошел с едва заметной улыбкой на румяном, свежем лице. Выспался за двое суток, под глазами нет даже кругов, и ни следа той вчерашней заторможенности – жесты вкрадчивые, как у пантеры. Камзол черный с золотом, льняные локон рассыпаны по плечам. Глаза искрятся.

– Гицорген? Но как ты вошел?..

Он встал у двери, возложил ладонь на эфес шпаги.

– Умному человеку не составит труда сделать слепок ключа. Твой дряхлый секретарь то и дело забывал ключи на конторке, когда бегал к тебе с докладами, крейн.

Это был совсем другой человек, он снял маску легкой придурковатости и этой самой… трахабилити, с которой смотрел на всех женщин. Иронический холодный прищур. Собран, жесток, полностью отдан идее… оперативно решить вопрос с архканцлером. Профессионал с самоконтролем.

Я бросил пугливый взгляд на собственную шпагу, что положена на каминную полку рядом с Законным сводом, но он неуловимо быстрым движением извлек свое оружие и покачал головой:

– Тц-тц-тц!

– Все-таки убить меня явились, – промолвил я обреченно.

Он кивнул.

– А почему же не убили раньше? – спросил я, дрожащей рукой утирая взмокший лоб. – Мы оставались наедине, что стоило пырнуть ножиком в сердце? Почему именно в день… коронации?

Он улыбнулся.

– Именно потому, что вы все же решили короноваться, хотя, уверен, прорабатывали разные варианты… Но остановились на самом гибельном. А ведь вас предупреждали – бросьте эту затею! Бросьте!

Шпага в его руке описала красивую дугу и свалила мое оружие с камина.

– Так будет лучше, крейн. Как вас звать-то на самом деле, а?

– Торнхелл, – сказал я. – Аран Торнхелл. Здесь меня так зовут. У меня есть еще время?

Он кивнул благосклонно.

– Да, конечно, есть некоторые моменты, которые мне интересно прояснить для самого себя… и для тех, кто меня нанял. Поэтому время – есть. Но немного.

– Дадите мне возможность защищаться? – спросил я, едва разлепляя губы.

– Нет, – ответил он, снова отходя к двери и аккуратно ее прикрывая. – Но не бойтесь, вы умрете быстро. Один укол в сердце…

Я подумал, что он произведет его прямо сейчас, и напрягся, но Гицорген расслабленно улыбнулся, повернул туловище к Законному своду, однако следил за мной углом глаза. Его шпага легонько стукнула по огромной книге. Затем он провел лезвием по корешку, оставив на нем тонкую зазубрину.

– Вы знаете, что я понял, господин архканцлер, пока за вами наблюдал? Вы очень неглупый человек и проявляете удивительную преданность своему делу. Своего рода – фанатик, цепной пес империи.

– Вот уж кем мне не хочется быть, – буркнул я, – так это, извините, цепным псом. Обижаете сравнениями. Я бы перестал себя уважать, если бы даровал себе глупейший рабский титул.

Он развернулся, уткнул шпагу в пол, покачался на носках.

– Как же вас называть? О нет, вы не простой человек, архканцлер… Заметили? Я называю вас на «вы», когда обращаюсь как к архканцлеру… Это – искреннее мое уважение. Ну, так как же вас называть?

– Имперский администратор. Мне не нравится текущее положение дел в стране, и я хочу его исправить.

В искрящихся глазах проявилось удивление:

– Просто так? Я присматривался к вам и никак не мог ухватить мотивы ваших действий… Понятно, что вы напропалую врали послам, изображали из себя алчного дурачка… Сперва я решил, что вы обычный фанатик, есть такие, однако сейчас вижу, что мотивы ваши куда глубже… И я очень хотел бы их понять. Ради чего вы… рискуете головой?

Я пробарабанил пальцами по столу. Придвинул к себе шкатулку и суетливо, локтем стер с нее несуществующую пыль.

– Ради всех людей.

– Но зачем?

– Можете назвать это сверхценной идеей о всеобщей справедливости. Я воплотился в этом теле, прошел длинный путь по гибнущей стране, и понял, что преступлением будет не взять власть. Преступлением будет не исправить Санкструм. Ведь знания… а теперь и силы – у меня есть. Иногда недеяние также преступно, как и деяние. Поэтому – реформы. И создание государства, в котором нормально живется простому человеку

– Но это невозможно! Просто – невозможно! Простой человек везде… страдает!

– Невозможно, конечно, но создать сбалансированное государство – в моих силах. Убрать власть высших сословий. Провести реформы. Это я смогу сделать. Тогда и простому человеку станет легче дышать.

Он не вполне понимал, и я не стал пояснять, что страна и так на пороге крушения феодализма, что скоро пышным цветом распустится буржуазия, в городах народится интеллигенция, запустится маховик конкуренции, творческого и философского поиска, не сдерживаемого более августейшей волей и волей церкви… Образование, газеты, торговля, все это начнет ломать и преобразовывать страну со страшной – не гибельной! – силой. В демократии есть свои плюсы и они перевешивают плюсы… просвещенной монархии.

– Вряд ли это у вас теперь получится, – произнес барон с оттенком жалости.

Я кивнул.

– Да, драматичная вырисовывается история. Но сейчас уникальный момент…

– Уже нет.

– Ах да, вы правы… вы меня убьете. Кстати, Гицорген, у вас были – я точно знаю! – были сомнения, крейн я или… В чем же я провалился?

Он улыбнулся. Улыбка его была исполнена превосходства.

– Да практически во всем. Если изначально у меня и были сомнения в том, Торнхелл вы истинный либо же подлый крейн, то практически сразу они отпали. Есть десятки мелочей, что с головой выдают пришельца из иного мира… Например, ваш образ действий и странная манера одеваться, строить фразы… К тому же, вы все время забывали делать Знак Ашара! – Он засмеялся. – О, Знак Ашара делает каждый, кто рожден в этом мире, это как… как дышать! Так вот, Торнхелл-крейн, вы – все время забывали дышать, и наметанному, вроде моего, глазу вы казались от этого живым мертвецом! – Он вновь засмеялся, но резко оборвал смех, сказал серьезно: – Вы человек идеи, человек действия, а Торнхелл каким вы его сыграли – дурень-задира, которым управляют, дергая за веревочки. Я осматривал всех, кто заходил в ваш кабинет… Я улавливал обрывки слов. Слишком много секретарей, слишком много лиц… Скажем так: вы дергали за ниточки этих людей, а не они дергали вас. Наметанному глазу это сразу стало ясно. И ваши глупые попытки показать себя развратником! У вас же на лице написано – вы приверженец женщин, которые чтут верность. И сами вы такой же. Это свойство сильных. Лишь сильные способны на верность. Слабые и гнилые, пресыщенные устраивают оргии…

Я искренне удивился.

– Обличаете сами себя, Гицорген?

Он распахнул рот, чтобы громогласно расхохотаться, но сдержался, лишь хмыкнул.

– О, с женщинами… Это маска. Ничего не стоят дамы, которые отдаются первому встречному. Они тля и мусор. Я пользовался ими, чтобы укрепить свою репутацию беспутного гулены и бретера… Ведь мужья некоторых… они о-о-очень сердились… Приходилось их упокаивать. Не успокаивать, нет, упокаивать… Я это хорошо умею. В упадочном Нораторе мне была нужна именно такая репутация. Так меня воспринимали в высшем свете города и Варлойна как своего. – Он стал суров и собран: – У меня есть женщина, которая терпеливо ждет в Рендоре. Истинное единство мужчины и женщины дарит обоим высшее наслаждение, перед которым все меркнет. И я не веду сейчас речь о банальном соитии. Единение душ прежде всего… Понимаете, Торнхелл, я благороден, но очень беден. Упадок в делах моего рода тянется уже более века, хотя род мой родственен правящему дому, я, можно сказать, родственник королевской фамилии, ха-ха-ха! За ваше дело я получу столько, что смогу возродить величие своего рода. Мои дети будут богаты. И жена моя не будет знать нужды. Понимаете, Торнхелл? В некоторых делах… деньги решают.

– Да, – сказал я задумчиво. – Деньги это свобода.

Его глаза расширились.

– Вы понимаете! Для мразей и подонков богатство – самоцель, они упиваются властью, имеют прислугу, рабов, пресмыкающихся мразей… Но для умного и не гнилого человека деньги дают величайшее благо на свете – свободу! Я не жесток и не подл, а всю чушь, что плел о собственных крестьянах… это просто чушь. Игра. Маска мерзавца. Хотя вы и считаете меня неспособным к раскаянию и искуплению…

– Считаю, – сказал я.

– Помилосердствуйте! Я не зверь! Но не пытайтесь пробудить во мне эмоции! В любом случае – я убью вас.

– А кто истинный крейн? – быстро спросил я. – Признаетесь перед тем, как меня убить?

Он покачал головой.

– Я не знаю. Правда, не знаю. Кто-то из высшей касты Адоры. Может быть, даже Варвест. Но утверждать не буду. Знаю только, что едва я доложил послам о своей уверенности, что вы – все же крейн, они немедленно ускорили приготовления к вторжению. Они почему-то боятся именно крейна. Будь вы Торнхелл-выпивоха, трус, дурак – вас бы просто сунули в Дирок после прибытия Варвеста. Но крейна… крейна они повелели убить.

Угу, угу, крейн с той стороны дал Сакрану и Армаду недвусмысленный приказ: если я окажусь пришельцем – устранить меня любыми способами. Он считает, что я могу выкинуть коленце, опираясь на земные знания, и правильно считает. Могу. И выкину!

Близился час моей гибели…

Ветерок из распахнутого настежь окна ворошил мои волосы и бумаги на столе.

Гицорген сказал задумчиво:

– Нам известно, что ты хотел заманить экспедиционный корпус в порт, где стоят твои корабли. Приложил к этому все силы. Выпустил две разные газеты. В одной официальной – говорил о чуме, в другой – о том, что чумы в порту нет. Зато там двадцать твоих кораблей с экипажами и, наверняка, уже полно солдат, да и пушки, что получил с кораблей Адоры, тоже там нас ждут. Нет, архканцлер, ты сам себя переиграл! Мы высадимся в старом порту, там прекрасное место чтобы развернуться и выдвинуться к Храму Ашара и муницпалитету. Полноценное вторжение не нужно.

Мое сердце екнуло, затем быстро-быстро застучало. Гицорген увидел перемены в моем облике, улыбнулся – уже не торжествующе, устало.

– Да, я вижу, господин архканцлер, подействовала на вас эта новость… Увы, вы проиграли повсюду. Дэйрдрины числом более пяти тысяч идут на Варлойн со стороны Китраны, среди них много умелых конников, да и рубак славных там немало. Прозрец их очень хорошо научил. Их задание – взять Варлойн. Знаем, что вы блефовали с Алыми, они якобы ушли, а на деле, отправились к новому порту, ждать вторжения… Варлойн, таким образом, вы совершенно обнажили, его очень просто будет взять. Мы снеслись с великим прозрецом, и он с радостью оказал нам услугу… Все на свете делается ради денег и власти, – обронил барон с горькой усмешкой. – Но и это еще не все, любезный Торнхелл. Со стороны Аталарды идут сейчас к речным пристаням Норатора гребные барки с солдатами Рендора. Вы ведь знаете, что такое каботажное плавание?

– Плавание вдоль берегов, – промолвил я заледенелыми губами. Сердце сжалось.

– Именно, любезный архканцлер. Суда вышли из Рендора и шли по Оргумину вдоль берегов до первого крупного притока Аталарды, буксируя за собой речные весельные барки. Барки вошли в приток, затем – в Аталарду. Миновали на веслах владения господина Ренквиста – сумасшедший дурак не пытался нам препятствовать – и сейчас подходят к пригородам Норатора. Таким образом, удар будет нанесен с трех сторон сразу. По Варлойну, и по столице – причем столицу мы возьмем в клещи.

Гребные гребаные барки!

– Много ли на барках солдат?

– Более двух тысяч прекрасно обученных воинов. Хватит, чтобы помочь адоранскому корпусу. В Нораторе после вашего отречения воцарится хаос, которым мы воспользуемся.

– А велик ли адоранский корпус, Гицорген?

– Около тысячи. Нет смысла заводить полноценное вторжение, когда дело можно решить точечными верными ударами прямо в голову врага!

Последнюю фразу он произнес резко, и я подумал, что именно сейчас он попытается меня убить, но он все медлил.

Я провел ладонью по лбу. Я был смят, раздавлен, уничтожен.

– Вижу, не легко тебе, крейн, – произнес барон без жалости. Он был собран, готовился нанести удар.

– Еще пара вопросов, – сказал я просительно. – Вы, Гицорген, только что обмолвились про мое отречение… Но как я смогу отречься, если…

– Я тебя прикончу? – Улыбка. – Ты сам подал нам идею, крейн. Двойник! Мы похитили его, и именно он отречется сегодня на ступенях храма. Кто его узнает под слоем румян и белил? Мы даже не станем его убивать. Он будет арестован и помещен в Дирок под твоим именем.

Его лицо затвердело, я понял, что сейчас он нанесет удар, и упредил его вопросом:

– Хотите закурить? – и открыл шкатулку.

Нос барона дрогнул.

– Эльфийский лист?

– Да. Лучший эльфийский лист. Вы закурите. И я закурю – перед смертью. Это единственная моя просьба.

Гицорген смотрел на шкатулку.

– Это хорошо. Хорошо, что не предложили пожевать чудо. Презираю тех, кто жрет эту дрянь, она разрушает волю и уничтожает разум. Лишь алкоголь иногда можно себе позволить. Когда я закончу и мы получим власть, я увезу к себе и регулярно буду покупать бочонки этого вашего дивного напитка из Шантрама. Да, я не пил его раньше. И, конечно, я играл с вами, архканцлер, даже столь крепкий алкоголь не сшибет меня с ног, о, как я играл, прикидываясь…

– Хватит ломать комедию, Гицорген, – перебил я и сунул руку в шкатулку. Пистоль Хвата уверенно лег в ладонь. Я вскинул его и прострелил барону правое плечо, открыв перед этим рот, чтобы акустический удар не слишком повредил барабанным перепонкам.

Тут же ворвался Шутейник с арбалетом наизготовку. Слушал за задней дверью, подсматривал в щелочку, готовый всадить стрелу в глаз барона.

Гицорген медленно сползал по двери на пол, еще не чувствовал боли, в глазах недоумение.

– Фу-у-ух, мастер Волк, вот это и правда… была комедия! Даже я позавидовал! – Шутейник отвесил Гицоргену пинка, выбил затем шпагу из его окровавленных пальцев и, распахнув соседнюю створку, выметнулся в приемный покой. Там уже нарастал шум: мои секретари, вестовые, Алые – все ожидали распоряжений.

Барон сполз на пол и горько засмеялся.

– Ты провел меня, а? Ох, крейн!

Я встал, положил пистоль на стол и подошел к барону.

– Конечно. Я использовал тебя как источник информации. Эльф по имени Хват рассказал многое, но информацию его нужно было подтвердить. Количество войск, точное направление ударов. Теперь мы знаем все точно и досконально. А вот про двойника мы были совсем не в курсе – он пропал, начали волноваться… Это будет чудесный момент: поймать всех моих врагов на ступенях Храма Ашара тогда, когда они сгрудятся вокруг фальшивого монарха!

Лицо его исказилось: видимо, болевой центр все-таки начал сигнализировать о ране.

– Будешь пытать?

– К чему? Я узнал все что нужно…

– Убей… Только не вешай. Не переношу… этой мужицкой казни.

– Зачем? – искренне удивился я.

– Врага полагается убить.

Я отмахнулся с усмешкой.

– Ты мне не враг. Не сделал ничего плохого, наоборот, помог – подтвердил слова Хвата. И в конце концов, мне по сердцу мужчины, приверженные одной женщине всю жизнь. Тебя вылечат, дадут хорошую сумму денег и отправят в Рендор, когда закончится война. А может, и раньше.

Вбежал Шутейник.

– Ваше сиятельство, господин архканцлер… или как вас там… Пора ехать! Опаздываем на коронацию!

Я подмигнул Гицоргену и вышел.

Отправился за короной Санкструма.

Сегодня я стану императором.