Текст книги "Война (СИ)"

Автор книги: Евгений Шепельский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Глава 17

Глава семнадцатая

Блоджетт пригласил капитана наемников, сам убрался куда-то. Бришер вошел, как обычно с силой печатая шаг, так что монеты в сундуке начали подпрыгивать и звякать. Сургучного цвета лицо (явно, уже выпил на рабочем месте) в изобилии усеяно веснушками. В руках объемистый бочонок.

Бухнул его у Законного свода, отдулся.

– Это вам, ваше сиятельство! Обещал, да!

Похоже, он вознамерился приносить мне по бочонку за визит. Сколько же у него их припрятано?

Глаза капитана внимательно изучили содержимое сундука.

– Послы? – Он знал, что я буду вымогать деньги у послов.

Я встал и поприветствовал Бришера рукопожатием, от чего у меня возникло ощущение, что моя рука побывала в слесарных тисках.

– Конечно. В этом сундуке утром было пятьдесят тысяч, сейчас уже меньше, ибо часть денег я уже пустил на текущие нужды. И за эти пятьдесят тысяч я должен прилюдно отречься от короны на ступенях Храма Ашара.

Он оскалился в усмешке, выучил меня, знал, что на это я никогда не пойду. Шурик вылез из-под стола, сел у ног Бришера, и капитан с готовностью почесал серый лоснящийся загривок.

– Чрезвычайно душевный кот! Да, чрезвычайно! Он приходил к нам в казармы, разодрал ногу нашему кашевару, передушил всех крыс и загрыз собачку. Очень ласковый. Кашевар не в обиде, нет. Он, не заметив, наступил ему на хвост. Да, на хвост! Но поесть любит! Кгм! Я смекаю: дай ему лошадь – он ее за сутки дочиста обгложет.

Я кашлянул. Кот лениво покосился на меня через плечо: «Наговаривают!» – сказал его взгляд.

– Это золото – для найма горцев Шантрама, – сказал я. – Я ведь говорил о выгодном для вас предложении, помните, Бришер? Здесь – около сорока тысяч.

Он снова крякнул, как медведь, вразвалку, подошел к сундуку, бросил взгляд на монеты, поджав губы. Блеск золота оставлял его равнодушным. Он был одним из немногих знакомых мне людей, полностью лишенных позывов к алчности.

– Я разумею, вы хотите взять еще солдат кроме Алых. Трети сундука хватит, чтобы купить весь мой клан.

– Насколько я знаю, в горах Шантрама три основных клановых союза.

Он рыкнул согласно.

Я сказал негромко, подбирая слова попроще и поосторожнее.

– Кланы часто враждуют…И хотя горы Шантрама формально принадлежат империи Санкструм, сохраняют независимость…

– Истинная правда. Сотни и тысячи раз – правда! Мы независимы, и так будет всегда! И мы враждуем, увы, тысячу и сотню раз – правда!

– То есть, если Адора или Рендор решат взять наемников из враждебных вашему кланов… Они…

– Смогут это сделать!

Да уж, вы не швейцарцы, которые хоть и враждовали кантонами, никогда не шли в наемники, если у противника в чужой для швейцарцев войне были наемники из другого кантона.

– Чудесно, капитан. Остальная часть золота – другим кланам. Чтобы посланники Адоры или Рендора не вздумали подкупить их. Можете ли вы либо ваши доверенные посланники выступить… в роли финансовых миротворцев? Выступить таким образом, чтобы прочие кланы оставили вражду и направили своих наемников под мои знамена? Сможете ли вы опередить посланников врага?

Он набычился, взгляд остекленел: напряженно думал. Я подстегнул его:

– Со своей стороны, как уже обещал, я гарантирую горцам Шантрама огромные преференции в торговле, в первую очередь, – я указал на бочонок, – этим замечательным напитком. Да, и, чтобы вы не переживали – ваш клан, и только ваш клан, Бришер, будет всегда охранять Варлойн – что будет закреплено в дополнительном соглашении. Мир и процветание – Санкструму и горам Шантрама, и в первую очередь – вашему клану, Бришер! Новые времена… требуют новых решений. Ваш клан будет охранять Варлойн и Норатор. Два других клана будут использованы для усиления и обучения моей армии. Сразу скажу – я не знаю, где будет жарче – в Варлойне и Нораторе или за их пределами.

Шурик вразвалку – явно поддразнивая капитана! – подошел к бочонку, обнюхал с двух сторон с гулом пылесоса, фыркнул и уселся рядом намывать ряху. Новые времена с новыми решениями были ему неинтересны.

Капитан очнулся, стукнул кулаком в раскрытую ладонь и обдал меня перегаром:

– Сложно и непросто, господин Торнхелл, но ваши резоны я понимаю, да, понимаю! Что ж… считайте, что я вас услышал и сделаю все, как вы хотите. Я сам отправлюсь в Шантрам и увезу туда золото. И приложу все силы… Да, все силы!

– У вас меньше двух недель, – напомнил я.

– Помню. Все помню.

– Золото разделите на три части, и везите в горы Шантрама разными путями. Вынести его из Варлойна нужно под одеждой Алых, разделив на мелкие порции.

Он не понял, и я пояснил о следящем заклятии на монетах. Пусть думают, что я вывожу сокровища окольными путями. Не сразу поймут, что я трачу деньги на наемников, а когда поймут, будет уже поздно.

Некоторое время мы обговаривали детали, попутно прикладываясь к содержимому бочонка. Наконец, все утрясли, капитан довольно крякнул и вдруг осведомился, понизив голос:

– У вас есть, я слышал, господин архканцлер, астролог… Аркубез… как же его… Мариотт!

– Да, есть. Но я его скрываю, чтобы никто не вздумал его случайно… убить либо похитить.

– Я! Читал о нем в газете… Какие у него… ну, это, ну…

– Прогнозы?

– Да, предсказания! На грядущее?

Как же тут верят печатному слову! Вспомнился английский фильм «Без улик», где настоящим гением был Ватсон, а Холмс – нанятым жуликоватым актером, которого Ватсон, желающий оставаться в тени, раскрутил через свои книги. И ведь создатели картины мало что придумали – почти до середины двадцатого века печатному слову верили, верили самой чудовищной ахинее, верили в то, что на Марсе найдена жизнь, что Земля плоская, что в ее недрах скрыта огромная пещера с доисторическими чудовищами, что Шерлок действительно живет на Бейкер-стрит…

Но в душе я ликовал: виртуальный персонаж, чертов гуру, халтурный астролог, придуманный мной, работал и влиял на умы в этом суеверном мире!

Улыбнулся и сказал с оптимизмом, стараясь копировать манеру капитана выражаться:

– Прогнозы его великолепны, и даже скажу вам больше – прогнозы обещают! Да, обещают! Разумеется и безусловно! Но пока не время! Тс-с-с! Все будет изложено в газете. Да, в газете!

Он поверил, кивнул с видом заговорщика, посвященного в великие тайны, даже подмигнул – впрочем, возможно, у него просто дернулся глаз.

Я подумал, что владею сильнейшим в этом средневековом мире оружием – печатным словом. С его помощью можно карать и миловать. Но газета моя должна генерировать идеи, объединяющие людей. Деструкцию применять только в самом крайнем случае, даже во время войны. Ибо велик, велик соблазн задействовать оружие против врагов своих и смести их парой направленных ударов… Только вот удары эти не будут точечными, и могут зацепить десятки и сотни невинных душ. Поэтому – только в крайних случаях.

Капитан глянул на меня искоса:

– Стесняюсь спросить, господин Торнхелл… А железные камни?

Он ведь меня тестирует на готовность к войне, вдруг пришло понимание. Не просто так вопросы задает. Хочет знать, насколько готов – и кому он доверит кланы Шантрама, ведь от моей готовности будут зависеть потери горцев. Да, прошли мы с ним уже через многое, и он видел мою решимость и разумные действия, но, как и полагается старому солдату – проверяет.

– Вскоре у нас будет не менее четырех катапульт, – уверил я, ни капельки не привирая, хотя и не знал, сколько пушек на каждом из вражеских кораблей и сколько попадет в мои руки. – Они будут швырять железные камни с таким же точно шумом, грохотом и неотвратимой смертоносностью. Вас я первого приглашу на испытания, капитан. Кстати, кто охраняет таможенный двор в порту Норатора и сам порт? Люди Аниры Най?

– Собственная армия Морской Гильдии, – ответил Бришер без запинки. – Мои ребята никогда там не стояли на охране, даже десять или двадцать лет назад. Там свое… государство в государстве, свои законы. Кгм, да, законы.

Частная армия Морской Гильдии. Ну, это я знал. Бургомистр Таленк сетовал, что Морская Гильдия слишком сильна, и он не может с ней сладить. А мне надо быстро, одним ударом опрокинуть эту зарвавшуюся корпорацию, чтобы получить нужные ресурсы и ликвидировать одного из внутренних врагов. И в этом мне поможет…

– Сколько потребуется Алых, чтобы взять под контроль весь порт и морской таможенный двор?

Бришер не удивился, только покачал головой:

– Круто вы взялись, господин архканцлер, ваше сиятельство! Морская Гильдия вам этого не спустит! Солдат у нее в самом Нораторе не менее тыщи! Грядут кровавые схватки! Да, схватки, и я не уверен, совсем не уверен, что мои ребята согласятся… Охранять покой Варлойна да Норатора – это одно, даже воевать с врагами – тоже… это… одно… другое… А вот внутри когда, это… Ну… Морская Гильдия не Адора, не Рендор… Ну…

Да-да, ты не одобряешь рейдерский захват чужой собственности, капитан, и не простой, а такой, который будет сопровождаться резней, и за это огромный плюс тебе в карму. И именно поэтому я могу спокойно поручить тебе доставить золото в Шантрам. Ты человек чести и меня не предашь.

– Положим, я найду способ связать действия Гильдии по рукам и ногам, и взять порт почти без крови. Да, Гильдия потрепыхается, но ничего не сможет сделать. Кровь, наверняка, будет, но немного. Сколько потребуется Алых, капитан?

Он фыркнул – рыжий щекастый морж.

– Так чтобы взять плотно… чтобы товары не несли через крысиные щели… Не менее пятисот Алых. Но это же значит – половина моих людей! Нет, на это я пойти не могу!

– И не нужно. Хватит сотни Алых. И четыреста человек – моих солдат.

– Но… как? И зачем?

Я пояснил ему – зачем. Пояснил – как. Он фыркнул. Потом рассмеялся. Потом ткнул меня в плечо кулаком (я едва устоял).

– Снова хитрость! А! Хитрость! Нет, ну это другое дело!

– Военная хитрость, – поправил я строго, и он согласился.

– Что ж, здесь ваша взяла, – произнес он. – Я уеду в Шантрам, но выдам инструкции своему зас… заместителю. Лейтенант Ричентер толковый малый. Но когда вы планируете?..

Я сказал – когда. Он вновь согласился. Мы выпили еще немного, и капитан ушел. Тут же в кабинет заглянул Блоджетт (явно дожидался в приемной, деликатничал), в руках – все тот же имперский голубой, расшитый серебром костюм, некий прообраз французского жюстокора – узкий в плечах, и расширяющийся колоколом книзу. О нет, здесь не Париж с Версалем!

– Господин будущий император, – сказал с нажимом. – Примерьте.

– Нет, – сказал я твердо.

– Да, – сказал он еще тверже. – Я уже готовлю прием…

Я издал стон.

– О Свет Ашара!

Все эти балы, кадеты, юнкера… М-мать… Напомаженные, воняющие благовониями, весь этот сонм двуличных подхалимов, стремящихся заглянуть тебе в душу… Весь этот тягучий церемониал в спертом воздухе…

– Я не могу явиться на прием… в обычной одежде? Минут на пять показаться?

– Господин будущий император! Примерьте! И привыкайте! Это необходимо! Хотите вы того или нет – необходимо! Дворяне из тех, что уцелели, должны увидеть сильную руку власти во всем блеске и величии. Да и уважения к вам прибавится многократно. Вы не разменная фигура, вы пришли надолго!

Хм, а ведь прав – даже при том, что все мое существо противится вот этому вот заведению меня в рамки дворцового протокола, – он прав. Король умер – да здравствует король! Короля должны узреть во всем великолепии. По крайней мере – для начала. Да и послов убедим, что все идет так, как мы сказали.

При каждой непонятной ситуации – напяливай мундир с бранзулетками и устраивай прием. Закон Варлойна. Закон высокого Средневековья. Хорошо, что не нужно золотое кольцо в нос. Хотя бранзулетки и позументы – они и есть золотое кольцо в носу. У нас на Земле в роли золотого кольца и пера в жопе выступает смартфон «Верту» и часы «Омега». Все, все должны видеть, что ты крут, что твое носовое кольцо и перо в заднице – самые модные, самые изысканные, самые толстые.

Старший секретарь сказал увещевающее:

– Вас необходимо легализовать в глазах подданных и простого народа. Все должны видеть, что к власти пришел истинный император, сильный человек. Это необходимо совершеннейшим образом! Прием – и торжественный выезд на днях… Выезд в город. Выезд перед похоронным шествием… Это будет позже. Народ очень давно не видел императора… Необходим… образ!

А Блоджетт не дурак, понимает в пиаре… Ой, понимает. Образ, говоришь? Я вспомнил слова Шутейника о безработных актерах. Что ж, будет образ. Сейчас пошлю вестового за хоггом. Пусть ищет.

– Только не завтра, – сказал я. – Завтра отправляюсь с внезапной проверкой в Дирок.

– Послезавтра, господин Торнхелл… ваше сиятельство… государь. Прием будет послезавтра. Я уже отдал распоряжения. А торжественный выезд состоится позже, но тоже – обязательно на днях! И сразу вслед за ним – похоронный церемониал. Думаю, мы закончим разбирать завалы уже послезавтра…

– Труп Таренкса Аджи не отыскали?

– Увы, нет. Так значит, насчет приема…

Я окончательно сдался.

– Прием, надеюсь, малый?

– Разумеется. В Варлойне траур…

– В апартаментах Величия?

– В апартаментах Величия.

– Послушайте, Блоджетт, – сказал я. – Вы, хоть и знатный дворянин, в статусе старшего секретаря… Почему бы вам не стать главным сенешалем Варлойна?

Он замялся, пробормотал что-то. Статус серого кардинала явно устраивал его больше. Однако я не стал слушать, тут же подписал и заверил печатями указ. Блоджетт охал. Затем, не глядя на бумагу, спросил вполголоса – словно речь шла о каком-то великом секрете:

– У вас, я слышал, есть где-то могучий астролог Аркубез Мариотт – что он говорит? О том, что будет… Какие испытания грядут для Санкструма?

Я заглянул в его блеклые слезящиеся глаза старого спаниеля и соврал спокойно и четко:

– Все будет хорошо. Я узнавал.

Глава 18

Глава восемнадцатая

Ночью в парке тихо шумели деревья. Луна на чистом небе сияла, как надраенный пятак.

Амара ждала меня в спальне ротонды. Я вошел, разогнав по углам свечные тени. Остановился в снопе лунного света – верного спутника вампиров.

Она сказала, скрывая улыбку:

– Твои глаза горят бесстыдством.

– А твои похожи на дымчатое серебро.

Ее взгляд соскользнул с моего лица вниз.

– Добродетель скучна, а, Торнхелл?

– К черту добродетель, – искренне ответил я.

Мы пропускали через себя лунный свет, мы дышали им, и он всецело поглощал наши тела… и души. Сплетение тел и сплетение лунных чар… Слитные движения все быстрее и быстрее… Быстрое дыхание… Вскрик… и сладостный стон… И еще один… Много стонов. Недолгий перерыв… И снова…

Я говорил много ранее, что такая женщина, как Амара, в момент своего оргазма может переломить мужчине спину ногами.

Ошибся. Но ошибся очень ненамного.

А еще она царапалась и кусалась.

Просто так, от души.

Она была счастлива.

И я.

Когда мы закончили, под нашей кроватью кто-то громко чихнул.

Проснулся чертов кот.

* * *

Утром выехали в Дирок. В карете без гербов, в сопровождении восьмерки Алых и Амары. Моя голова чувствовала себя недобро. И поясница. И зад, отбитый о седло Ласточки. В глаза будто насыпали песку.

Я дал себе зарок: как только покончу с войной, возьму отпуск – и к морю. И тут же поправился: я и так живу у моря. В парке. Дышу чистым воздухом, пью прекрасный виски, рядом со мной влюбленная женщина. Что может быть лучше?

Наверное, просто нужно отдохнуть…

Я открыл оконце, чтобы пропитаться утренней свежестью.

Что скажет Великая Мать? Вообще – захочет ли меня слушать? Может, она озлоблена и отправит меня в дальний путь? Сколько заключенных я отыщу в Дироке для своих дел? Сколько из них, из тех, о ком Растар велел позабыть, еще живо?

Но больше меня заботила Великая Мать. Если она заупрямится…

Амара накрыла мою ладонь своей.

– Тш-ш-ш, Торнхелл. Все будет хорошо. Она знает, что ты приедешь.

– Откуда?

– Просто знает. Я уверена: она согласится.

А если заартачится, я останусь без согласованной магической поддержки. Да, местные маги существуют, но большая часть тех, кто состоял на довольстве Варлойна и фракций – сгинула на балу – и их останки раскапывают сейчас в Варлойне. Есть Ревинзер со своей кликой – это враги, и даже если согласятся на меня работать, с удовольствием нанесут удар в спину. У Великих в распоряжении всего два чародея, не слишком сильных и удачливых – на них я могу всецело опереться, но беда в том, что Адора и Рендор выставят в сотню раз больше. Магическая институция – как и все в Санкструме – предельно коррумпирована и разложена, а преподавательская часть – девальвирована, я узнавал у Блоджетта: то, что можно назвать Академией магии, представляет собой жалкое зрелище. Высшие иерархи и толковые учителя давно на вольных хлебах, и разъехались по другим, более богатым странам, то есть, предлагают свои услуги там, где платят. Сама Академия – рассадник самодовольных пентюхов с дипломами, за которыми не стоит и грана труда. Другими словами нынешние выпускники – практически липовые специалисты, которых нанимают на работу разные купцы да бароны, потому что так полагается – иметь мага в своей вотчине, примерно как у нас среди богатых – своего астролога или спеца по фен-шуй. Много будет мне пользы в бою от специалистов по фен-шуй. Мне нужны реальные маги.

Два десятка ворон поднялось над верхушками деревьев метрах в ста впереди. Я не придал этому значения, но Амара тут же насторожилась:

– Торнхелл! – ее пальцы сжались вокруг рукоятки шпаги.

Поздно. Позади пропел рог. Впереди ему ответил другой. Ноты были короткие, зловещие: «вжиу-у-у!», «вжиу-у-у!».

Затем началось.

Лошади заржали, что-то проорал сержант Алых. Я услышал, как его рог пропел длинную призывную ноту. Просит помощи, но…

Втуне. Слишком далеко мы отъехали от Варлойна. Слишком далеко отъехали от казарм, где Бернхотт муштрует пополнение. В густых зарослях на обочине мелькнули силуэты конников…

Если удастся вырваться – никогда больше не буду ездить без передового патруля. И общее количество охранников нужно утроить.

Амара с руганью вырвала шпагу из ножен.

Карета затряслась, припустила, подскакивая, будто неслась вниз с горы. Я слышал как бранятся возницы. Впереди и сзади слышался нарастающий топот копыт.

– Туда! Туда! – проревел сержант.

Карета резко своротила с дороги, плеснули в окно зеленые ветви. Позади зазвенело, заскрежетало железо. Алые сшиблись с моими врагами. Сердце колотилось. Я не мог обуздать страх. Вынул собственную шпагу, бестолково взмахнул ею в тесноте кареты. В оконце мелькнули тени всадников – они ломились следом через заросли, и мы, все же, наконец изволили остановиться. На крышу кареты что-то грузно упало.

– А-а-а-а! – заорали на козлах. Тут же послышались чавкающие, тугие удары. Я с ужасом вспомнил, что возницы были из простых слуг, а значит, без доспехов.

– Приготовься, – на выдохе сказала Амара.

Дверцу кареты тряхнуло. Затем ее тупо сорвали с петель и отбросили. Луч света заслонила перекошенная рожа с возбужденно блестящими глазами. Молниеносный выпад Амары пронзил рот и небо врага. Она отбросила мертвеца ударом сапога. Еще один человек сунулся внутрь – и получил каблуком в нос.

Мое сердце прыгнуло к горлу. За спиной в дверцу стукнуло несколько раз, я отпрянул, и вовремя – лезвие топора врубилось в дверцу в вихре щепы. Топор суетливо высвободили, в щели сверкнуло солнце. Я извернулся, ткнул в щель шпагой и услышал матерный вскрик.

Амара дернула меня за рукав:

– Наружу, Торнхелл! Скорей!

Я выбрался следом, выкатился на тесную лужайку, едва не упал, заслонившись рукою от яркого света. Амара впереди, присев, рубила подпругу под чьим-то конем. Сбоку надвинулась огромная тень – но это был один из Алых, чей плащ превратился в кровавые лохмотья. Он прикрыл меня сбоку, сшибся сразу с тремя, что-то крича.

Битый Нос, бросив к лицу ладонь, метнулся ко мне, вращая топор, но я, памятуя наставления Амары, хлестнул его кромкой шпаги по ногам. Он отнял кровавые пальцы от носа и заорал. Я хлестнул его по глазам, добил уколом в шею, под кадык.

Алый рубился с тремя. Мне показалось, он весь облит кровью. Я возжелал помочь, дурень, но вскрик Амары предупредил – я бросился на колени, затем – опрокинулся на бок, откатился под карету, а там, где только что стоял – уже топтали каменистую землю подкованные копыта. Я вытянул шпагу и без жалости уязвил острием ногу лошади, угодив под бабку. Всадник заорал непотребное, а раненное животное перестало слушаться, унеслось куда-то. Тогда я рискнул выбраться. В схватке от меня уже есть толк, но – небольшой, совсем небольшой.

У задних колес валялся один из возниц, другой свесил с крыши размозженную голову.

Амара дралась с двумя – конным и пешим, вернее, тем, кого она хитро вышибла из седла, подрезав ремни подпруги. Оба были в панцирях, к счастью, ноги не защищены поножами. Я подбежал к коннику со спины, хлестнул по ноге лезвием шпаги, и, когда подлец, ахнув от боли, выпустил повод и немного накренился в седле – ударил в шею. Если алгоритм сработал один раз, почему бы не повторить его, верно?

Рябая ведьма атаковала своего противника, выбила меч из руки хитрым обводом, тоже, не мудрствуя, заколола в шею. Оглянулась на меня, глаза – безумные.

– Торнхелл! Бежим!

Вдали пропел рог: «вжиу-у-у!». Покончив с Алыми, враги намерились взяться за нас.

Нет времени распрягать лошадей кареты или ловить тех, что под опустевшими седлами – вон, как носятся, обезумели от боя… Это только в кино можно ухватить первую попавшуюся лошадь в пылу схватки и ускакать на ней к чертовой матери. В реальной жизни – я уже знаю это по наставлениям Амары – чужой конь заартачится и постарается скинуть седока.

Мы сыпанули по кустам куда-то в сторону побережья. Я отчаянно пытался побороть страх. Лошади топали копытами уже близко. Мне казалось – голову мою развалят так же, как и вознице. Это ведь просто сделать на скаку – один лишь раз взмахнуть топором…

Амара оглянулась, до крови закусив губу. Выматерилась страшно. Я поддержал.

Шансов уцелеть, даже среди деревьев и кустарников, у нас не много. И на этот раз меня хотят именно убить, про плен и речи нет. Что ж, я мог предусмотреть и это, особенно после прозреца, и увеличить охрану. Но чем больше охраны – тем больше твой кортеж привлекает внимания, тем сильнее ты на виду, а как раз на виду мне быть не особенно хотелось.

Я пыхтел и хрипел. Лошади били копытами все ближе; судя по звукам, наши загонщики рассыпались дугой.

– Кто… они? – Почему-то ответ на этот вопрос я хотел услышать перед смертью.

Амара хлестнула по мне взглядом.

– Рыцарская выправка… Разве ты не заметил?

Да не умею я подмечать такие мелочи, ох! Я из другого мира! Значит, рыцари, то есть – какая-то из фракций снова принялась за старое: устранить архканцлера и наследника престола любой ценой.

– Хо! – вскричала Амара вдруг и махнула рукой перед собой. – Туда, Торнхелл, быстрей!

Я присмотрелся: ветви заслоняли обзор.

– Что там?

– Часовня-развалюшка. Очень старая. Я совсем забыла о ней… Наддай, Торнхелл, наддай!

Вот как? Оказывается, ты не только Санкструм, но и окрестности Варлойна знаешь неплохо?

Но даже остатки стен будут нам кстати: чтобы преодолеть их и добраться до нас, противники наши вынуждены будут покинуть седла.

Густые заросли раздались, под ногами захрустело. Впереди над грудами битого рыжего кирпича возвышались оплывшие стены с почерневшими остатками деревянных стропил. Когда-то на них громоздился шатер кровли – а теперь лишь обломки досок перекрытий торчат, как голодные ребра, да кое-где виднеются еще красноватые обломки черепиц.

Над часовней-развалюшкой вился голубоватый венчик дыма.

Арочный вход был до половины завален кирпичом. Мы вскарабкались, помогая друг другу, спустились и оказались в притворе – преддверии храма. Еще одна груда кирпича, и мы внутри, среди четырех осыпавшихся, но вполне себе высоких стен с проемами узких окон на высоте моего роста.

Мы остановились, тяжело дыша. Под остатками крыши дымили три костра, вокруг которых стояли, насторожившись и выставив блестящие ножи…

– Дети! – воскликнула проводница.

Дети и подростки… Бездомные оборвыши, с блестящими глазами молодых волков. Девочки и мальчики. Чумазые, страшные… опасные. Их было около двадцати человек.

– У них ножи, – выдохнула Амара.

И не только ножи – вилы, какие-то косы на рукоятках, топоры… Не какие-нибудь деревянные мечи игрушечные, нет, все серьезно…

Из огня да в полымя! Повезло наткнуться на банду подростков. Откуда они тут? Почему они тут?

Топот приближался. Пропел азартно охотничий рог. Я сжал взмокшей ладонью рукоятку шпаги. Вперед – или назад, Одиссей? Куда грести? К Сцилле или к Харибде?

Вперед выдвинулся паренек – приземистый, но плотный, кажется, хотя лицо перепачкано сажей – начавший уже бриться. В одной руке его был ножик, в другой – сухарь. На ногах какие-то жуткие, перемотанные веревками, чтобы подметки не отваливались, сапоги на десять размеров больше.

– Эй, а я ж тебя знаю! Ты этот… ты новый архканцлер, вот ты кто! Торн… хелл! Ты хороший человек! Ты хочешь всем добра. Я грамотный, читал про тебя в газете. У нас твой портрет всем показывали, трепались, что ты – главный враг. Эй, ребята, это же новый архканцлер!

– Точно, точно! – загомонили остальные. – Архканцлер и есть! Хочет всем добра!

Добра? Значит это – союзники. Нет времени выяснять!

Манипулировать подростками – скверная штука, но что мне еще остается? Это далеко не дети цветов, это молодые волчата, способные перегрызть глотку матерым волчищам. У них есть оружие, и они – я просто уверен – уже пускали его в ход.

Я думал всего миг, услышал топот уже вблизи, стук шагов по осыпи, и выкрикнул:

– Меня хотят убить! За мной убийцы! Помогите!

Над осыпью появилась бородатая харя. Увидела меня, оглянулась, что-то крикнула остальным. Многоголосый топот затих, я понял, что убийцы спешиваются. К счастью, обломки стен таковы, что через них не перепрыгнешь, но в таком храме обязательно есть второй – черный – вход. И он как раз за спинами детей. А еще имеются остатки окон, но в них не пролезть, слишком узкие, разве что стрелять из луков и арбалетов – но этого добра у нападающих нет. Планировался кавалерийский наскок, а рыцари не степняки, чтобы стрелять на ходу из луков, не умеют они этого, вот просто – не обучены.

Бородач перевалил гребень и грузно начал спускаться. Видел он только меня. Амара возникла сбоку, из-под стены, полоснула бородача по глазам, выбила один и рассекла переносицу. Бородач взвыл, тут же забулькал – острие шпаги воткнулось в горло.

Но через осыпь лезли другие – без меры озабоченные тем, чтобы убить, наконец, господина Арана Торнхелла, его сиятельство, его светлость, будущее солнышко империи, его величество! Я отпрыгнул, когда в меня ткнули мечом, парировал криво-косо, ударил в ответ, чуть не попался на финте, отскочил. Амара пыталась прикрывать, но рыцарей становилось все больше.

За спиной что-то крикнули, Амара ответила, оскалившись страшно. Тут же ухмыльнулась и дернула меня в сторону, да так сильно, что я не устоял, опрокинулся к стене, едва не выпустив шпагу.

В господ рыцарей полетел каменный град. Дети швыряли обломки кирпичей, может, не слишком метко, но обильно, и лица десятка нападавших тут же усеяли кровоподтеки. Половина была без шлемов, у прочих – шлемы без забрал, самые простые, и дети попадали обломками в скулы, носы, надбровья, вышибали зубы… Бедняги пытались заслониться, но град камней бил по рукам. Амара напала сбоку, добивая тех, кто упал: шпага хлестала по головам рыцарей. Я внутренне содрогнулся, затем, героическим усилием удавив зверька гуманизма, кинулся помогать, убил, точно помню, одного, другого ранил. В разгар вакханалии пропели рога, и Алые полезли через осыпь…