Текст книги "Схватка (СИ)"

Автор книги: Евгений Шепельский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

В ящиках стола лежали стопки пожелтевшей бумаги, пучки очиненных перьев, несколько давно высохших чернильниц с мухами на дне и две бронзовые печати – одна большая, другая малая. Архканцлерские печати, разумеется. А также нагрудный знак на толстой позолоченной цепи, вроде тех, что носили братки в девяностые, изображающий, кажется, восходящее солнышко. Бумагу, перья, печати и знак я выгрузил на стол и, увидев, что он принял вполне рабочий вид, велел запускать посетителей по одному.

Глобальные свершения подождут… Постоят в очереди.

Множество своекорыстных придворных дураков ожидали от меня внимания. Помощник главного кастеляна (ему были заказаны одежда и свежие постели), помощник главного конюшего, помощник главного егеря (беглых зверей, конечно, не отыскали), различные дворцовые распорядители, включая младших мажордомов, и даже придворный младший художник – пожилой и бородатый, и у всех в глазах светилось неподдельное любопытство – и страх, страх, страх, как у всех малодушных приспособленцев. Они стремились купить мою благосклонность и заодно смотрели, с кем им доведется столкнуться – ибо Коронный совет, как известно, распространил слухи, что Аран Торнхелл – кровавый маньяк. Они не обременяли меня просьбами, о нет, что вы, они пришли засвидетельствовать почтение, раскланяться и купить благосклонность кровавого временщика… А заодно стремились понять, кому придется платить… Коррупция такого рода вошла в их плоть и кровь и они не понимали других правил игры. А я не играл в любезность. Я сухо улыбался и кивал, а они… о, это было великолепно! – каждый, каждый, каждый из них с поклоном представлялся, а затем преподносил мне памятный сувенир в бархатном или кожаном кошельке. Это было до омерзения великолепно! Я сгребал мзду в ящик стола, и ящик этот разбухал на глазах. Так бы ежедневно было, и чтобы больше никаких проблем… Мечты, мечты…

Почти каждый замечал кота-малута и ужасался, и весь разговор проводил в страхе – а ну, как кровавая животина кинется на него, такого пухлого, раскормленного, вороватого? Это было маленькое развлечение для меня и Шутейника.

Типичная реакция:

– О, ваше сиятельство!

– Ну что такое?

– У вас на шкафу… кот!

– Да, кот, и что?

– Это же малут, который сегодня ночью сбежал из зверинца! Кровавый убийца и пожиратель детей!

– Ну, не знаю. По-моему, хороший котик. Он только что вкусил кровавого парного мяса и вполне добр, так что вам… не следует бояться. Но резких движений лучше не делать.

И так далее.

Кроме мужчин, приходили и придворные дамы. Разного сорта, разного возраста, разного облика, попадались и хорошенькие, вроде баронессы Кроуни, которую я хотел бы слопать на завтрак со взбитыми сливками и клубникой, но преобладали старые грымзы, зубы съевшие на дворцовых интригах. Они приседали, демонстрировали морщинистые шеи и ужасные груди в глубоких вырезах платьев, обдавали экзотическими ароматами и тоже вручали деньги. Потом замечали кота-убийцу и сматывались. Должен сказать, что малут здорово сокращал время аудиенций, он усмирял одним присутствием, так что, если и были у меня сомнения насчет того, оставлять ли его жить в кабинете, они развеялись, и я решил поставить кота на полное довольствие.

Но все мои гости были шушерой, людьми, не имеющими реальной власти.

Никто из лиц, значащихся в записке Белека, которую я выучил наизусть, не пришел. Не явились главы фракций Коронного совета, не явились послы Сакран и Армад, и следа не было Баккарала Бая – главного дюка хоггов. Не пришел засвидетельствовать свое почтение Дио Ристобал – канцлер, мой подчиненный, не сунулся в кабинет и Лайдло Сегерр – генерал-контролер финансов, трусливо избежал встречи Шендарр Брок – военный администратор.

Все, кто имел касательство к реальной власти – выжидали, когда меня спровадят на тот свет, как Жеррада Утре, несчастного моего предшественника.

Я решил не радовать их скорой смертью.

Ах да, принимал я всех, как и следует архканцлеру, сидя, и никому не предложил сесть, да и предложи я – сесть было некуда, кроме моего стула и табурета Шутейника.

Стрела лежала на пожелтевшем листе бумаги острием к посетителям. Как и веточка мертвожизни. Странные эти предметы производили впечатление едва ли не большее, чем кот-малут.

С каждым гостем заходил добротно одетый, румяный молодец, и сначала я решил, что это личный слуга – ну куда же во дворце без личных слуг? – но в какой-то момент заметил, что щекастые лица молодцев повторяются. Они заходили повторно. Было их человек восемь-десять, и смотрели и слушали они меня более внимательно даже, чем основная масса придворных.

Так прошло примерно четыре часа. Ни одного путного дела я не сделал – масса придворных напоминала нечистую приливную волну на загаженном пляже и ни о чем серьезном не просила. Наконец волна иссякла. Я объявил перерыв и велел принести еще пищи, а заодно кликнул старшего секретаря.

– Кто заходит вместе с посетителями, Блоджетт?

– Это ваши секретари. Младшие.

– И какого hrena они заходят?

Он задрал жидкие брови. В местном языке и в местной агрокультуре хрен отсутствовал.

– Простите, ваше сиятельство?

– Зачем они являются вместе с гостями?

– Сопровождают просителей. Вам, господин архканцлер, ваше сиятельство, по закону полагается по три секретаря от каждой из фракций Коронного совета – Простых, Умеренных и Великих… Возможно, выслушивая просьбу посетителя, вы захотите послать секретаря куда-то по делу… Или составить указ захотите…

– Послать захочу. И отнюдь не по делу. Вам как старшему секретарю – указание: более младших секретарей вместе с посетителями ко мне не пускать. И вообще не впускать. Даже если будут плакать и сучить ножками – не пускать. Скажите, что если распоряжение мое будет нарушено, я велю… хм…

– Велите отрубить ослушнику голову! – подсказал Шутейник.

– Вот, именно это я и прикажу сделать. Понимаете, Блоджетт?

Старший секретарь опасливо кивнул.

Младшие секретари от фракций, которые являются моими врагами. То есть – банальные соглядатаи, шпионы. А я их впускал, ну просто умница.

Что ж, больше я не допущу такой ошибки. Но секретари нужны, это правда. Какой я управленец без личного бюрократического аппарата? Надо поразмыслить, где набрать расторопных ребят – а может, лучше девушек? – на роли секретарей. Но это – позже.

– А к какой из фракций принадлежишь ты, Блоджетт?

– Я старший секретарь Варлойна, ваше сиятельство, и к фракциям я не принадлежу… Я был уже на пенсии, я, можно сказать, нянчил внуков… кхм… – Он сделал паузу, и я понял, что внуки его уже сами имеют внуков, которые имеют внуков, – но вчера Коронный совет вновь призвал меня на работу. И хорошо, что призвал, ибо имперскую пенсию по старости и выслуге лет мне не платят уже третий месяц…

О как! Фракциям понадобился некий нейтральный руководитель секретарского корпуса. Без привязки к какой либо из сил, и при этом дряхлый, не способный плести интриги. Возможно, я могу доверять старику… Возможно.

Я порылся в ящике стола и вытащил один из кошельков, развязал золоченную тесьму. Около двадцати золотых крон и немного серебра. Всего-то… Не сильно ценят архканцлера придворные, если преподносят вместе с золотом жалкое серебро. С другой стороны, это знак: у империи совсем неладно с финансами, даже у приближенных ко двору имеются проблемы…

– Возьми, посмотри – это возместит тебе пенсию за три месяца?

Он дрожащими руками принял кошелек и заглянул в него.

– О, ваше сиятельство… – В уголке его глаза повисла мутная слезинка. – Более чем, более чем!

– Я распоряжусь, чтобы пенсии имперским служащим выплачивали вовремя.

Сказал и сам не поверил. Распорядиться-то я распоряжусь, только деньги где взять? Золотой антилопы у меня нет. И осла, который кладет из-под хвоста золотишко, не имеется.

В прихожей раздался шум, лязг и грохот. Кто-то взрыкивал и виртуозно матерился. Так материться умеют лишь солдаты и полицейские – в моем мире. Не думаю, что в мире Санкструма есть исключения.

Блоджетт кинулся смотреть, а я сграбастал гладиус. Измена? Фракции решили прикончить меня в открытую?

В предбаннике началась суета. Старый секретарь заграждал тщедушным телом двери в мой кабинет, а над ним громадной скалой навис рыжий мужчина. Наконец ему надоело возиться со стариком, он просунул руки ему подмышки, поднял и выдворил обратно в коридор, вошел в кабинет и захлопнул двери. От мужчины пыхало жаром, как от дровяной печи.

– Я Бришер, капитан Алых Крыльев! – прогромыхал он, сверкая докрасна раскаленной бородищей. – Я послан к архканцлеру для переговоров от всех Алых Крыльев Варлойна. Если сегодня мы не получим просроченное жалование, то завтра утром уйдем из казарм в горы Шантрама. Уйдем – навсегда!

Алые Крылья… мой единственный военный актив в Санкструме.

Я не могу его потерять!

Глава 3-4

Глава третья

Бришер был суров и зычен, как оперный бас. На выпуклой груди его ярко отсвечивала кольчуга. Простые штаны были с пузырями на коленях. Палаш у бедра – в потертых ножнах. Осмелюсь предположить, капитан Алых Крыльев оставил парадную форму в казармах. Визит его, можно сказать, был неофициален. Лет капитану было около пятидесяти, буйная рыжая поросль колосилась не только на подбородке, но и на голове, и даже с любопытством из мясистых ноздрей выглядывала. Широкое, как блин, лицо усыпано веснушками. Интересно, горцы Шантрама все рыжие, как шотландцы?

Пауза. Мы изучаем друг друга. Ноздри капитана раздуваются, как кузнечные мехи, борода трепещет, разве что раскаленными каплями не падает на вздутый паркет.

Я встал, рывком отодвинув стул, и, перегнувшись через столешницу, с улыбкой протянул капитану руку.

– Торнхелл. Аран Торнхелл. Архканцлер.

Он опешил. Явно не ожидал от меня любезности. Не лебезения, прошу заметить, именно любезности. Осторожно принял мою ладонь, стиснул ее железными пальцами в мозолях от рукояти палаша.

Я обошел стол, не размыкая рукопожатия, и хлопнул капитана по плечу. Ушиб руку. Плечо капитана по твердости не уступало базальтовой скале. Пахло от Бришера крепким алкоголем.

– Добро пожаловать, капитан, добро пожаловать! Вы не представляете, как я рад вашему визиту. За весь день – единственное симпатичное, по-настоящему человеческое лицо среди кучи этой придворной… мелкоты… Вы же понимаете?

Он опешил повторно. Вряд ли даже родная мамочка, будучи трезвой, могла бы назвать его лицо симпатичным. Весь его рыкающий, басовый запал мигом растаял, он растерялся, и только смотрел на меня пустыми глазами. А я улыбался – мягко, отечески, как старшему сыну, который вымахал на полголовы выше папочки.

Скрипнула дверь, заглянул Блоджетт. В руках маленький поднос, уставленный тремя чарками. Пить, что ли, предлагает?

– Чернила, господин архканцлер!

И правда, без чернил ни один указ не составишь. Я забрал поднос и выпроводил старшего секретаря в коридор.

Капитан пожевал губами, скрытыми в ярких джунглях волос, и растерянно повел взглядом перед собой. Заготовленный им гневный спич-отповедь растаял, вернее, я сбил его еще на подлете ракетой вежливости и приязни.

– О… у вас кот. Кгхм. Есть.

Я посмотрел на малута. Малут спал.

– Да, приблудился котик. Пусть живет. Не выгонять же?

Капитан Бришер медленно собирался с мыслями.

– Кгхм. Да! Люблю котов. Но таких, что делают дела в положенных местах. Надо!

Странная у него была манера выражаться.

– Не беспокойтесь, – сказал я. – Он будет справлять свои дела в положенных местах. – И повторил слова барона Ренквиста: – Дисциплина – прежде всего!

Это капитану тоже понравилось:

– Кхгм. Это да. Дисциплина. Должна!

Шутейник смотрел на нас с превеликим интересом.

– Так вот, – сказал я. – Отрекомендуюсь повторно. Аран Торнхелл, архканцлер Санкструма.

Капитан Бришер кивнул, в прозрачно-серых глазах его сверкнул огонек.

– Я знаю вас, ваше сиятельство. Газеты читаю… в нужном месте… Я был возле храма Ашара вчера, и видел, как вы вышли из дверей в клубах дыма с мандатом в руках. Да, в руках.

– Кстати, дым! Храм – цел?

– Да что ему сделается… – Внимательный взгляд на меня. – Кто-то поджег воз сена, но пожар – какое чудо! – быстро затушили, ибо рядом по совершенной случайности оказались бочки с водой. Да, с водой.

– Действительно, случайность дивная. Ашар пособил.

– Вероятно, ваше сиятельство.

Он был не дурак, этот капитан, хоть и простоват, он понимал, что пожар затеяли для того, чтобы меня остановить. И подлость эта была ему не по нутру.

– Кстати, – сказал я, пока он собирался с мыслями. – Господин Рейл, мое доверенное лицо. Если меня нет на месте – можете обращаться к нему, он непременно передаст мне все ваши слова, и даже те, которые в приличном обществе произносить не следует.

Шутейник отодвинул табурет и поклонился. Я подумал, что до сих пор не знаю его истинного имени, Рейл же – фамилия, та же, что и у дядюшки Бантруо, владельца «Моей империи».

Капитан пробубнил что-то невнятное. Яростный спич я погасил, можно сказать, уничтожил в зародыше, проявил любезность и уважение, и теперь он не знал, как со мной общаться. Он был смущен. Я пришел ему на помощь:

– Вы что-то говорили о просроченном жаловании?

Бришер оживился, кивнул, придвинулся к шкафу с котом и – я не поверил глазам! – погладил надутый пушистый бок. Я не поверил глазам повторно – малут принял ласку, даже заурчал во сне. Чуял спокойную силу, видимо, как это умеют делать и собаки.

Бришер обернулся ко мне.

– Алые Крылья не получали жалования полтора месяца. – Он щелкнул каблуками. – Да, полтора месяца! Все наши петиции Лайдло Сегеррру остались без ответа. Наши петиции в Коронный совет – остались без ответа. Кругом – тишина! Согласно древнему договору между горцами Шантрама и фамилией Растаров – Алые Крылья получают свое жалование точно в установленный срок! Да, в установленный срок – раз в месяц! Так было триста лет подряд, и впервые… впервые, ваше сиятельство… впервые мы не получили жалования вовремя… И уже второй месяц такого безобразия… Да, второй месяц! И еще – еда. Нас стали кормить ужасно, у многих болят животы… В казармах – ужасное брожение… Во всех смыслах брожение… Мои ребята совещаются. Мы готовы завтра же утром сняться с казарм, построиться в колонны и уйти в горы Шантрама. Навсегда. Да, навсегда!

У меня похолодел затылок. Если уйдут Алые Крылья – меня сжуют без соли. Сразу же. Просто мгновенно. Алые Крылья – единственная военная группировка в Санкструме, которая не имеет привязки к этому государству. Это иностранные наемники, призванные охранять императора, а значит, и его наместника – меня. Наемники со своим кодексом чести, вроде швейцарских гвардейцев, что и поныне охраняют Ватикан. Только на них я могу пока опираться. Регулярная армия Санкструма разложена, солдаты разбегаются из лимеса – военного рубежа на границе со Степью, и вполне ясно, что отдельные армейские группировки контролируются той или иной фракцией Коронного совета, и пока я заново не соберу регулярную армию, не поставлю во главе ее своих людей, я не могу доверять обычным солдатам и их командирам.

И еще нюанс. Ренквист, Ренквист, чертов ты маньяк. Я вспомнил наш разговор в замке Лирны:

«Скоро… осталась всего пара месяцев… состоится ежегодный бал, традиционный бал, на который съедутся все Растары. Ну, теперь вы понимаете?

Я кивнул.

– Алые Крылья – это те немногие солдаты, что еще верны короне?

Взгляд-молния. Барон энергично кивнул.

– Я вижу, вы не дурак. Да, это лучшие – гвардия из горцев Шантрама, а горцы Шантрама, они, смею вас уверить – отменные и верные бойцы. Они будут биться до последнего. Но вы заблокируете их в казармах. И в казармах, и в Варлойне затем будут действовать мои люди…»

Ренквист хотел с моей помощью вырезать всех Растаров, совершить переворот и возложить на себя имперскую корону. Но, видимо, у фракций Коронного совета были те же помыслы… Но их способ избавления от Алых Крыльев был куда более легок. Просто – гвардейцев перестали финансировать. Ни слова не ответили на петиции. Промолчали. Вызвали законный гнев наемников, законное брожение, фактически, вынудили принять решение уйти. Ох-х… Аран, Аран, в какую игру ты ввязался? Но, по крайней мере, мне известно, когда планируется переворот – и Ренквистом, и фракциями Коронного совета. Он состоится на ежегодном балу, куда съедутся все члены имперской фамилии. И правда, это лучше всего – собрать всех наследников в одном месте и прихлопнуть. Не охотиться же за ними, как за последними джедаями, по городам и весям? А если кто-то сбежит, скажем, в Адору или Рендор и после переворота выдвинет свои претензии на престол? Лучше такого не допускать, лучше собрать всех в одном месте, а там… Интересно, что будут делать фракции после убийства наследников? Ясно, что они столкнутся в схватке за власть, но это будет после, после, ну а пока – они действуют сообща, в том, что касается убийства Растаров и меня, несчастного архканцлера Арана Торнхелла.

Молчание мое слишком затянулось, и капитан горцев предупредительно кашлянул.

Я поймал взгляд Шутейника: гаер все понимал, но в глазах его светилась надежда, как тогда, у Амары Тани, когда мы плыли по зачумленной Аталарде. Господин архканцлер найдет выход!

Я приблизился к открытому окну и вдохнул полной грудью. Мда, заработался. Солнце уже давно миновало полдень и клонилось к закату. В парке, над зелеными макушками деревьев, с мерзким карком реяла стая ворон – верных спутников безвластия и запустения… Этих отвратительных птиц следует из парка выжить. Уничтожить, если понадобится. К счастью, здесь нет сумасшедших защитников окружающей среды. В парке должны петь нормальные птицы, а не эти твари, что легко переживут даже ядерную зиму.

Я обернулся к капитану.

– Вы дадите мне… две недели, Бришер? За две недели я найду деньги на жалование вашим парням и сверх того дам всем им двадцать процентов премии.

Капитан набычился, но я сразу понял, что так, наклоняя вперед массивное туловище и морща лоб, он думает.

– Мне нужно посоветоваться с ребятами. Да, с ребятами.

– Поймите, Бришер, я – человек новый, и пока я не возьму в руки все нити власти, может пройти… – я сделал значительную паузу, – некоторое время. Вы мне нравитесь. Вы мне очень нравитесь! – Я, используя обороты Ренквиста, не солгал капитану. – Вы сметливы и сильны и решительны. Такие люди как вы – настоящий клад Варлойна. Истинная редкость. И все ваши ребята вам под стать. И я заверяю вас, капитан, в совершеннейшем к вам и вашим ребятам уважении. Я не хочу терять таких молодцев. Но обстоятельства… вы же понимаете?.. – Я разливался соловьем, почесывая эго капитана, а мысли тем временем работали в одном направлении: где взять денег? И не в отдаленной перспективе, а прямо сейчас!

Капитан отступил от шкафа. Ба, да у него, кажется, заалели щеки. Он, кажется, немного смутился от похвал! Я на верном пути!

– Я вас всемерно понимаю, и я непременно расскажу ребятам о нашем разговоре…

Внезапно в моей голове щелкнуло. Взятки! Ну конечно же! Вот оно, частичное решение проблемы!

– А пока вот вам и вашим ребятам небольшая премия! Шутейник, драпировку! – Когда гаер расстелил драпировку с оленем на столе, я принялся выгребать кошельки с подношениями. Расстегивал, развязывал и ссыпал золото, серебро и медь – вот же прощелыги, медь архканцлеру! – на выцветшую ткань. Вскоре там собралась внушительная горка. Я понятия не имел, сколько задолжали Алым Крыльям, но понимал, что гвардейцы, охраняющие Варлойн, получают немало. Я опустошил на драпировку примерно половину кошельков, навскидку – получилось килограмма два монет. – Вот, капитан, возьмите и отнесите в казармы и раздайте своим людям. И скажите – со мной можно работать. Чуть-чуть терпения – и все будет. Одна-две недели – и ваши люди получат все причитающееся им жалование!

– Кхгм… – сказал Бришер, растеряно меряя взглядом горку монет. Я начал ковать железо, пока горячо:

– Это моя личная казна. Прихватил, знаете, деньги из дому. Берите-берите, и я обязательно разберусь с качеством подаваемой вашим людям пищи!

Я дождался, пока он сгребет тяжелый узелок в руку, покрытую красным волосом и веснушками, и сказал как бы между прочим:

– Мне нужно, капитан, чтобы ваши люди стояли на всех ключевых постах там, где я укажу. Двое – а лучше четверо – возле моей приемной, в коридоре. Еще четверо должны нести дневной и ночной караул под ротондой, в парке. И двое-четверо – сопровождать меня везде, если я захочу куда-то выйти. И еще – в приемной мне нужен вестовой, с которым я мгновенно мог бы передать весточку вам и вашим людям.

– Кхгм!

Я показал на стрелу:

– Вот это прилетело сегодня из парка. После – мне принесли отравленный завтрак. Многим не нравится новый архканцлер.

Я вверял себя в руки Алых Крыльев. Не очень хорошо, даже очень нехорошо вверять себя в руки местных преторианцев, но это пока единственное, что я могу сделать для своей безопасности.

Капитан внимательно осмотрел стрелу, цокнул языком. Сказал голосом куда более мягким, чем в начале беседы:

– Кхгм. Это все можно… и нужно. Но я посоветуюсь с ребятами. Да, с ребятами. Если мы согласимся… если все будет в порядке… вы увидите ребят под дверями и везде, где указали, уже сегодня вечером или завтра утром. Я бы и сейчас приказал это, но… единолично я уже ничего не решаю.

Сэтими словами он убрался, отдуваясь и пыхтя, как морж, и напоследок сердечно пожав мне руку.

Я перевел дух и переглянулся с Шутейником. Ох, попали, ох, попали, говорили его глаза.

В парке переругивались вороны. Интересно, а есть ли здесь кожаны – местные летучие мыши, промышляющие на Аталарде? Море-то рядом, а где море – там и рыба… Вспомнилось вдруг, как мы с Шутейником – считай, что позавчера! – плыли с контрабандистами в Норатор.

«Мы выгребли на широкое пространство между двух островов. Тут дядька, мой напарник, вдруг бросил грести и схватил со дна какую-то кривую деревяшку.

– Кожаны! Да что ж ты будешь делать, кожаны!

– Где? – привстал на лавке Шутейник. – Снова появились, что ли?

– А вона, глянь, малый, – показал рукой дядька перед собой. – Полно… Их все больше с каждым годом… Напасть чертова!

Меж островов над речной гладью носились крылатые тени. Пролетали низко над водой, сильно взмахивая крыльями, хватали лапами что-то блестящее.

Мы подгребли ближе и я услышал тонкий, почти комариный писк, и только теперь сообразил, что кожаны – это местные летучие мыши-рыболовы. Они носились над водой в лунном свете, охотясь на рыбешку, хватали ее когтистыми лапами, проносились близко от бортов, и над головами, и было их куда больше сотни.

– Могли бы и повыбить, – буркнул один из рыбаков. – Никому нет дела, что они черный мор разносят…

И правда, разносят же! Я вспомнил, что вши или блохи в шкурах летучих мышей могут быть разносчиками чумы. Да и когти самих мышей, гм, гм… Вон, как подцепляют из воды серебряных рыбок… Если таким когтем полоснет по лицу – какая зараза попадет в кровь, а?

Дядька привстал и начал раскручивать деревяшку. Это оказалась трещотка, издававшая отвратительный тарахтящий на высоких нотах визг-писк. Звук, очевидно, влиял на ориентировку мышей, так как вокруг нашей лодки образовалось свободное пространство метров на пятьдесят во все стороны.

– Прочь, прочь от нас! – тихо вскрикивал дядька.

Тем временем двое рыбаков продолжали усиленно грести, свежий, но не холодный ветер приятно обдувал мое лицо. Кожаны действительно теряли ориентацию от звука трещотки, становились как пьяные, носились зигзагами, загребая крыльями воду, но, отлетев метров на семьдесят, выравнивали полет и продолжали охоту».

Если эти твари и правда разносят черный мор? Если кожаны есть в пределах Варлойна, нужно заказать партию таких трещоток.

Я плюхнулся на стул. Поерзал. Нащупал Ловца Снов и сжал в кулаке. Нервный узел внутри солнечного сплетения не желал распускаться. Ну и денек выдался. Закончим его на приятной ноте, сделаем хоть что-то полезное для страны. Второй указ я уже знаю – сокращение подушного налога вполовину. Это – пока, затем я вовсе его отменю. Но сначала, до налоговой реформы, просто отменю его на пятьдесят процентов. Запоминается всегда конец и начало – в книге, фильме, правлении архканцлера. Пусть начало запомнится простым людям Санкструма на нужной, правильной, мажорной ноте. Ну а конец… Надеюсь, он не будет бесславным, как у старых импотентов.

А теперь первый указ, о, я давно его лелеял!

Я сдвинул на лоб венец архканцлера.

– Шутейник, подготовь указ. Первый указ. Переименовать Рыбьи Потроха в провинции Гарь в Голубые Фиалки.

В прихожей раздался шум. Распахнув дверь, ввалился один из моих секретарей – лицо бледное, как кусок невыдержанного сыра. Не побоялся, что ему голову отрубят, надо же. Значит, случилось нечто серьезное.

– Господин архканцлер!

– Что случилось?

– Посланники Алой Степи прорвались сквозь карантин и требуют встречи с тобою именем Владыки Небес – Акмарилла Сандера!

Я поднялся из-за стола и вздохнул.

Начались рабочие будни.

Настоящая работа.

В прихожей скверно зазвенело, забряцало боевое железо. Небрежно отодвинув – да где отодвинув, отбросив плечом секретаря, в кабинет вошла… молодая женщина.

Глава четвертая

Платиновая блондинка с короткой стрижкой и нежным румянцем, вот какой она была. И я готов был дать руку на отсечение, что способ осветлять волосы в этом мире еще не открыт, а значит цвет ее волос – самый что ни на есть настоящий. На всех частях тела, то есть, настоящий.

Секретарь тут же отпрянул, словно блондинка хворала проказой, ударился о стену и снова навалился на посланницу Степи. Попытался отскочить, но девушка развернулась и наградила его смачным пинком. Ох! Секретарь вылетел в коридор, едва не сбив с ног осанистого старца в серебряной кольчуге и стальных оплечьях-эполетах, который следовал за девушкой, как… хранитель ее девственности, что ли. Он и смотрел на меня поверх орлиного шнобеля так, словно я был готов похитить невинность его подопечной.

Я прикинул, что в секретари фракции Коронного совета набрали не последних людей, скорее всего, дворян, и что такой, пардон, пендель заставит секретаря вспомнить о дворянской чести, и так далее, тем более оскорбление нанесено женщиной, что особенно унизительно для мужчины средневековья, но… он сжевал этот кислый лимон и проглотил и даже, возможно, не отказался бы от добавки. В коридоре, куда он вылетел, толпились остальные восемь моих секретарей-назгулов, бледных, как поганки на рассвете. Где-то за их спинами квохтал Блоджетт. А еще дальше я увидел десяток высоких белокурых воинов в блестящих кольчугах, остроконечных шлемах и равнодушных серебряных масках-личинах. Достаточно зловеще они выглядели, эти маски… Степь явилась в Варлойн во всем своем блеске и зловещем великолепии.

Поведение секретаря было весьма красноречиво. Степь в Санкструме боялись до колик в животе. Я тоже боялся, но не подавал виду. Нельзя показывать даже легкий испуг. Если боишься – тебя перестанут уважать, уж эту истину о психологии разных кочевых народов я знал хорошо.

– Хо! – сказала девушка, и звучно стукнула костяшками пальцев по столешнице. – Ты – он! Ты – новый арканцлер. Аран… – она прищелкнула тонкими пальцами, – Торнхелл. Мы слышали о тебе еще на подъездах к Норатору. Видели тебя… в газете.

Я спокойно опустился на стул. Посланница Степи умеет читать? Славно. Да вдобавок видела в газете мой портрет. О, сила печатного слова и печатных же иллюстраций!

Дерзкий взгляд зеленых глаз скользнул по мне, как по пустому месту, метнулся по кабинету и остановился на Шутейнике:

– Мелкий пусть выметается. Поговорим с тобой с глазу на глаз, арх… кха… канцлер! Мескатор, выйди тоже!

Старец поклонился, дрогнув белой бородой до середины груди и лязгнув стальными эполетами, зыркнул на меня недобро и вышел, погромыхивая, кажется, шпорами, поскольку звук этот явственно доносился снизу. Я успел заметить, что на боку Мескатора виднеется хищная загогулина сабли. Крутые ребята степняки, у них даже пенсионеры таскают оружие.

Я обернулся к Шутейнику и кивнул. Он понял и без слов выбрел в коридор, повернулся напоследок…

– Тиу! – Это прозвучало в спину девушке, будто спустили тетиву на луке, и она вздрогнула, обернулась, но Шутейника уже и след простыл.

Мы остались наедине. Я медленно поднял взгляд, и немалых трудов мне стоило держать его равнодушным. Девушка была прехорошенькая, а опасность, которую она воплощала, удваивала ее привлекательность. Лет ей было, пожалуй, не более двадцати пяти, и если бы меня спросили о точной цифре – я настаивал бы на двадцати четырех с половиной. Тело гибкое, в черном с золотом кафтане до середины бедер. А бедра – соразмерны фигуре и вполне округлы, но не до той степени, когда они превращаются в уродливые галифе. Стоячий воротник выгодно подчеркивает стройную шею. Лицо – идеальный овал, глаза зеленые, кошачьи, с искрами, губы яркие без всякой помады. И почему я ожидал, что представители Алой Степи похожи на монголов? Совсем не похожи.

Тонкая талия препоясана ремнем в золотых узорных бляхах, к которому крепятся две короткие сабли в золоченых ножнах. Не игрушечные. Нет, совсем не игрушечные. Рукоятки перевиты кожаными, потертыми ремешками. Эта девушка знает толк в холодном оружии и, по всей видимости, умеет убивать.

Теперь – и только теперь! – настало время подняться.

Я встал и изобразил легкий поклон:

– Аран Торнхелл. Новый архканцлер Санкструма.

– Х-хо! – сказала она.

– Х-хо?

– Я знаю, кто ты. Зачем повторяться? Я – Атли! Атли Акмарилл Сандер. Мне нравятся твои руки.

Вот тут мне пришлось собрать всю свое мужество, чтобы сохранить безучастный вид.

Дочь – или наложница? А может, любимая жена? И почему я сдуру решил, что она – девственница?

Но почему бы не спросить ее прямо? Не про девственность, конечно…

Пахло от нее лошадьми, длинной дорогой, и вместе с тем – я ощутил вдруг тот сладкий женский аромат, который заставляет мужчин совершать безумные поступки, скажем, бросать империи к ногам возлюбленных. Можете назвать это облаком феромонов, которых якобы не существует в природе. Но всякий мужчина знает – есть женщины и… женщины особенные. Так вот Атли была… той самой особенной.

– Атли Акмарилл Сандер… дочь?.. – Я поднял брови.

Она обнажила в улыбке великолепные зубы, обошла стол и взгромоздилась на мое место, нагло закинув на угол ноги в щегольских расписных сапогах с кавалерийскими каблуками, которыми так удобно цепляться за стремена. Блеснули позолоченные, заляпанные грязью шпоры. Теперь я стоял перед ней – дурак дураком. Забавная рокировка.

– Конечно же, дочь, Аран Торнхелл. Неужели ты подумал, что Владыка Небес пошлет в Санкструм какую-то жалкую любовницу? Или жену? Арр! Да и похожа ли я на чью-либо жену? Или любовницу-подстилку? Мне кажется, ты меня оскорбляешь, х-хо!