Текст книги "Схватка (СИ)"

Автор книги: Евгений Шепельский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Но деньги… мы не в силах покупать еду с имперских кухонь!

– Ваше содержание не уменьшится. Более того, я уже говорил – я его повышаю. И все ваше бесплатное довольствие я верну, и еще увеличу. Потерпите… до послезавтра. Послезавтра я опубликую нужные указы, которые будут обязательны к исполнению.

– Но Совет…

– Совет пойдет в задницу в полном составе. С завтрашнего дня.

Упоминание задницы, куда полным составом пойдет Совет, весьма успокоило капитана. Я заговорил с ним на правильном языке, и дверцы его разума окончательно распахнулись, и он меня услышал.

– Верю вам, господин архканцлер. Вы – сможете! Потерпим сутки. Купим сегодня шамовки в городе, отправлю туда нарочных, да, нарочных! В городе дешевле.

Конечно дешевле. Совет намеренно велел отпускать пищу Алым крыльям по несусветным ценам. И, подозреваю, те же цены действуют и в моем случае, так что будем перебиваться сегодня внутренними резервами, а проще говоря – объедками, что остались от завтрака. Кота жалко. Впрочем, он может найти себе прокорм и сам.

Грокон убрался с поляны. Разочарованные вороны кружили над деревьями. Я различал среди ветвей на траве жирные красные мазки… Краска. Просто краска, не более.

Немного успокоив капитана, я попросил об увеличении караулов у ротонды и на других местах, вручил ему архканцлерский знак и велел лично и немедленно добыть с места пожара Законный свод Растаров.

– Возьмите десять Алых, – сказал. – Это важно и это – в интересах Санкструма. Законный свод должен быть доставлен сюда любой ценой. Если сенешаль Грокон… да-да, толстый такой малый, начнет юлить – припугните его расправой. Действуйте быстро и решительно. Законный свод находится где-то среди спасенных из пожара книг Архива. Он – большой. Не ошибетесь.

Бришер кивнул, повесил знак на грудь, а вернее – на свою бороду, и, нервно выдернув из носа колосок, удалился.

– Блоджетт, – сказал я. – Мне нужно узнать о тех чиновниках и дипломатах, которых отправили в отставку за последние… ну, скажем, пять лет. Имперские Архивы сгорели, и вся надежда теперь только на вас. Есть ли возможность собрать эти сведения? Я оплачу их. Оплачу сполна.

– Подробный список?

– Любой список. Кто – где – когда. Хотя бы десять-двадцать фамилий.

– Это будет нетрудно, ваше сиятельство. Я помню многих поименно. И денег никаких не нужно.

– Очень хорошо. И не торопитесь. Составьте список, скажем, за неделю.

Вот так. В нынешних обстоятельствах – увольнение, это почти печать качества работы чиновника и, возможно, указание на то, что у человека в наличии немного совести. Эти люди и хогги, если таковые окажутся в числе чиновников, войдут в мое правительство.

Я отпустил Блоджетта и повернулся к Шутейнику и Бернхотту. На столе уже лежали принесенные старшим секретарем рулоны бумаги, перья гусиные и стальные и золотые на длинных деревянных стерженьках, и песочницы, похожие на перечницы, для того, чтобы быстро осушать чернильные строки. Стояли и приготовленные чернила из каракатиц. Оказывается, их доставляют прямо в Варлойн с рыбных промыслов, которые еще каким-то образом живы и не стонут под пятой Коронного совета.

Бернхотт поднял взгляд:

– Варвары! Эти степные варвары в личинах! Но мы ничего не могли поделать!

– Бернхотт, варвары, что пожирают страну изнутри, намного опаснее. А степняки… они не варвары ни разу. Они просто… другие. И закончим на этом. Время составлять указы.

– Умные указы! Верные указы!

– Умные и верные я начну составлять послезавтра. Пока… Шутейник, а скажи-ка мне, лень заглядывать в карту, какие деревни в Санкструме носят неблагозвучные названия?

Гаер подумал, картинно почесав в кудрях черенком пера.

– Деревня Дырка, Опупиль, Серая Грязь… Вот три помню точно! Ну и Рыбьи Потроха, конечно! Не Потроха, ой, Голубые Фиалки!

Я плюхнулся на стул, схватил гусиное перо и придвинул к себе рулон бумаги и одну из чернильниц.

– Отлично. Бернхотт – пиши указ. Переименовать Дырку в Золотое солнце. Шутейник, на тебе Опупиль, переименуй его как тебе захочется. Ну а я займусь Серой Грязью. Назову ее, пожалуй, Милочкой. Деревня Милочка, звучит, а?

Молча и недоуменно они написали указы. Я скатал их в трубки и положил в один из ящиков стола.

Сегодня будет много указов для Коронного совета. Нам придется напрячься.

– Бернхотт, пиши новый указ: «Пусть всем будет хорошо!». Шутейник – пиши: «Приказываю снизить подушный налог вдвое». Ну а я, пожалуй, запрещу давить кошек каретами после полудня. Готово? Теперь так. Бернхотт: «Запретить держать в накладных карманах городской стражи ржаные сухари под страхом смерти!» Шутейник: «Указ о немедленном аудите армейских складов»… Побольше слов, друг, побольше витиеватости! А я напишу вот что: «Запрещаю после восхода солнца кричать петухам. Пусть всякое подворье, на котором живут петухи, платит пени, ежели петух закричит после восхода!»

– Э-э-э? Мастер Волк, что это? Это же какой-то… идиотизм?

– Так точно, мессир, ведь большая часть указов… какая-то чертовская глупость!

– Осознанная глупость в законотворчестве, – кивнул я с улыбкой. – Моим почерком и почерком Бернхотта составляются дурацкие указы. Твоим почерком, Шутейник, составляются указы нужные и необходимые.

– Но зачем, мессир?

– Да, мастер Волк, зачем?

– Для завтрашнего представления указов Коронному совету. Кое-что они завизируют, я надеюсь.

– А если нет?

– Я придумал способ, чтобы визы поставили.

Мы составляли указы битых три часа. Затем я взял один указ Бернхотта («Запрещается крестьянам есть морскую рыбу на берегу Оргумина» с добавлением тридцати подпунктов, с перечислением многочисленных сортов рыб), и добавил среди прочих подпунктов мелким-мелким почерком кое-что весомое.

Очень важное.

Очень нужное.

Магия мелких букв, которыми заполняются поля в земных контрактах, еще не была освоена в Санкструме.

Я надеялся стать первопроходцем.

Глава двадцать девятая

Работа спорилась, да как спорилась! За три часа мы накатали примерно сотню указов, по большей части – кретинских донельзя. Но среди них были и настоящие, серьезные, давно продуманные мной указы. Послезавтра, если все пройдет гладко, настоящие указы пойдут в дело, потому что я обрету настоящую власть – шаткую, конечно, ибо у фракций свои армии, но – власть. И я, наконец-то, начну формирование официального правительства и совершу, тем самым, маленький и плавный переворот внутри правящих элит, закосневших в своем самоценном элитизме, не способных думать о нуждах страны, а только о собственном возвышении и пухлом кармане.

Но – очень осторожно. Повторяю: кирпичики из стены местной власти следует вынимать с предельной аккуратностью, чтобы не обрушить весь дом под названием «государство». И следить, чтобы не началась паника и из страны не исчезли деньги.

Под конец работы мы, разогревшись, разлили по чаркам дивное вино из фиников. Шутейник вкушал его с видимым удовольствием, Бернхотт – морщась и поминая Свет Ашара, и только я пил эту сладкую гадость через силу, просто, чтобы успокоить нервы и прочистить засорившиеся чакры.

Указ с мелкими буквами я положил так, чтобы Коронный совет изучил его в числе последних.

В прихожей раздался звук жестяного камнепада. Я догадался, что капитан Бришер привез Законный Свод, как и полагается, со словами благодарности и любви ко всему сущему. В кабинет проскользнул брат Литон, распахнул обе дверные створки. Законный свод был размером с атомный авианосец. И ему, как кораблю на суше, полагался стапель в виде железной тачки-стойки с двумя ржавыми цельноковаными колесами, издававшими охи и стоны. Пыхтя, Бришер ввез главную законную книгу Санкструма, и, выдвинув ржавый же упор, поставил на тачке в простенок между камином и шкафом, где дрых кот-малут. Полтора метра в высоту, в ширину Свод достигал метра и был обит потертой, как сказали бы в мире Земли – винтажной, винного цвета кожей, окованной по краям бронзовыми позеленевшими завитушками. Листать такую книгу можно только с тачки, благо, она для этого и предназначена; Свод лежит торцом на стальной полке тачки, и никакой стол его не выдержит, слаб в коленках. Свод был скреплен серебряными цепями крест накрест, и по центру эти цепи соединял могучий вороненый замок. Я посмотрел боковой срез, лохматый от разнокалиберных, торчащих там и тут листов бумаги и, кажется, трухлого пергамента. В толщину Свод имел, пожалуй, около метра. Три тысячи страниц, четыре? Кто знает…

История многих сот лет правления Растаров… Вот она, классическая литература, что от возраста делается только вкуснее, как коньяк. Надеюсь, здесь я отыщу оружие против Баккарала Бая и пойму кое-что о посте архканцлера. Ну и из истории многое почерпну, не открывая свой облик каждому встречному. Но читать придется долго, очень, очень долго.

Пахнет гарью от Свода, но не сильно. Видно, что Сегерр и Диос выкатили его в начале пожара, как и было договорено. А вот кто затем прирезал – или удушил, не суть – обоих? Впрочем, и правда не особо важно. Я знал, что когда зазвенит даже самый тихий звоночек опасности для вороватых мразей на самом верху – эти самые мрази бросятся заметать следы.

Взгляд капитана выражал ярость и неистовство, будто он только что победил опасного врага.

– Спаси Ашар, это тяжелее глыб льда, что я таскал в юности с ледников Шантрама!

Он передал мне знак архканцлера, я же – сердечно пожал капитану раскаленную, будто она в домне побывала, натертую рукояткой тачки ладонь.

– Вы сделали важное дело, Бришер. Были трудности?

– Кгм! Кха-а-а… Сенешаль Грокон на месте пожара выражал, да, выражал неудовольствие… что вы Свод берете без санкции Коронного совета. Его стража думала воспрепятствовать… Резво!

Ишь ты. А с утра сам прямо горел желанием принести мне Свод.

– А вы?

– А я сказал им, чтобы вдаль ходили и не кашляли! Кха, кхгм!

– Разумно, глубоко правильно. А Грокон?

– С ним люди были … ну как люди, людишки: стража Варлойна, простая, имперская, и еще народ, дворяне из Умеренных – все при оружии, рыл двадцать с гаком… Пытались заслонить мне путь. Но тут явился Трастилл Маорай от Умеренных – видная фигура! – и сказал Грокону что-то… Тогда, кхгм, они все пошли вдаль, впрочем, кхгм, без видимой охоты, а меня пропустили. Трусы!

Значит, Бришеру позволили увезти Законный свод. Маорай остудил пыл Грокона, который надеялся устроить господину архканцлеру небольшую проблему в ближайшие часы… Отсюда вывод: разобраться со мной думают иначе, не так, как хочет Грокон, а на Свод махнули рукой – все равно к ним вернется. Но, черт его дери, как они планируют меня убрать, и когда? Не сегодня ли ночью, на берегах Оргумина? Придется усилить караулы вокруг моей персоны… Я-то думал, фракции порешили арестовать и казнить меня завтра, это ведь проще и легче, чем в очередной раз подсылать убийц… Значит, внутри фракций разногласия даже по вопросу убийства господина архканцлера. Надо бы попытаться этим воспользоваться. Старым, дедовским способом воспользоваться. Разделить – и властвовать.

– Пожар закончился, кстати?

– Так точно! Дым, гарь из Архивов, чад. Туда не пошел. Взял Свод – и назад. Ключа нет. Сенешаль Грокон уверил, что ключ сгорел при пожаре, расплавился, мол, он…

Ну да, поверил, как же…

– Я открою, мастер Волк! – Шутейник сорвался с места, вынул из кармана какую-то загогулину, похоже, отмычку, поковырял в скважине и презрительно хмыкнул. – Замок открывали недавно, смазанный… – Раздался щелчок. – Во! – Гаер стянул серебряные цепи и с видимой натугой распахнул тяжелую обложку. Поднялось облачко пыли. Кот-малут, чихнув, бесшумно переметнулся на другой шкаф – даром что весил добрых двадцать кило.

Титульный лист книги был склеен из разнокалиберных лоскутов. Приглядевшись, я увидел, что это разные указы прежних времен, склеенные вместе, видимо, для экономии места. Некоторые указы дополнялись цветными и крайне примитивными картинками, с которых частично осыпалась краска и позолота.

Я отпустил Бришера, попросив прикомандировать к каждому своему человеку – а таковых пока четверо, включая Блоджетта и Шутейника, нелюдя, по четверке Алых, и ко мне лично, на всю ночь – тридцать гвардейцев, чтобы стояли на постах там, где скажу. Бришер кивнул, понимал, что да как.

– А зачем вы таскали глыбы льда, капитан? – спросил я напоследок.

– Глыбы? Когда? Какие глыбы? Кгхм… Ах, да! В юности, в юности таскал. Было! Мы гоним из хорошей пшеницы и ячменного солода особый напиток… Очень вкусный напиток! – Капитан облизнулся. – И вот для перегонки необходим лед, да, лед! Иначе будет плохо капать! Или вообще не будет капать! После мы выдерживаем напиток в дубовых бочках, иногда по нескольку лет, и только тогда, когда он наберет вкуса… Скажу вам по истинной совести – вы такого не пивали! Да я вас угощу, у меня есть еще немного в казармах! Принесу вот вскорости, попробуете!

– О! Его еще можно подкрашивать жженным сахаром, – сказал я.

– Да? Свет Ашара, не думал…

– Он станет мягче и вкуснее.

– Так вы в курсе? Пробовали?

Я сказал мечтательно:

– Я пил ваш эликсир жизни.

– О! И вы знаете толк…

– Немного, капитан, совсем немного… Вы можете выдерживать свой напиток в бочках, обожженных изнутри – так он обретет другой вкус, а можете смешивать напитки, привозя бочки из разных винокурен, так вкус тоже будет иным, но одинаково приятным.

– О!

Я тоже сказал – «о!», вернее – мысленно выкрикнул. У них есть виски, практически неизвестный в Санкструме напиток. И единственный алкогольный, который я смогу – думаю, что смогу – пить без отвращения. Если у горцев Шантрама нет каких-то религиозных запретов, я закажу экспорт виски в империю, а Бришера сделаю дилером, думаю, воину будет не зазорно торговать благородным напитком горцев для поправки своих финансовых дел.

– Еще, ваше сиятельство, вот что Грокон передать вам просил после разговора с Маораем… – сказал Бришер, сощурив левый глаз. – «Скоро все случится». Вот так и сказал, плешивец. Не знаю, чего он имел в виду-то… нет, не знаю. Хитрый!

Я знал.

Бришер взглянул на меня с глубоким сочувствием, и ушел, отвесив молчаливый кивок.

Пленный челядинец был отправлен в казармы к капитану. Холуй нужен мне живым, как свидетель против козней Умеренных. Но использую я его не сразу, нет, не сразу.

Следующие шесть часов я занимался изучением Свода и – одновременно – приемом просителей. Выглядело это так: я на стуле, возле книжной глыбы, читаю, листаю, чихаю от пыли, одновременно беседую с теми, кто жаждет меня видеть. Да, невежливо, но время поджимает. Если прошение или жалоба серьезны – Шутейник записывает, я обещаю разобраться в ближайшее время.

Взяток мне пока не предлагали. Пошли горемычные, зачастую нищие просители – разорившиеся купцы, отставные чиновники, военные, ветераны – офицеры и простые солдаты, которых выбросили на улицу, лишив пенсий; им терять было нечего – они шли к опальному архканцлеру и цеплялись за соломинку – авось поможет. Картина разрухи и чудовищной коррупции всех, имеющих сколь-нибудь значительное касательство к власти предстала в неприглядной, уродливой наготе…

И плевать было этим просителям на утренний пасквиль и на то, что архканцлер, якобы, разносит чуму – они шли за последней надеждой.

Шутейник записывал, я листал Свод, смотрел на людей, сочувствовал искренне, обещал помочь. Ни одной плутоватой физиономии – осунувшиеся, серые лица даже у купцов, которым закрыла доступ к торговле дешевыми товарами Морская Гильдия. Военным и морякам уделил внимание особо. Многих пригласил на завтра со своим оружием. Выброшенные на обочину жизни, эти мужчины в возрасте за пятьдесят и шестьдесят были еще крепки и могли поработать на благо страны – для возрождения армии. И для кое чего другого – тоже.

Сделал пометку: ревизовать военный флот. Судя по рассказам, дела там еще хуже, чем в сухопутной армии.

Кое-кто из ветеранов осторожно заговаривал про лимес – мол, все пропало. Лимес – он же защитный периметр против Степи – почти уничтожен, ибо денег на его содержание не отпускают уже несколько лет. Крепости лимеса не чинены, голодающие солдаты разбежались по стране, большей частью осели в экономическом центре – в Нораторе. Тут можно прокормиться… Другие подались к дэйрдринам в Китрану. Понятно, что ветераны так или иначе связаны с дезертирами, которых в общем-то и дезертирами назвать нельзя – люди сбежали, спасаясь от голодной смерти. Кто сапожничает, кто в рыбаки подался да контрабандисты, кто – к Страдальцам, Палачам либо Печальникам… Я мягко намекнул нескольким ветеранам, что подготовлю указ о поголовной амнистии всем, кто завтра снова явится под знамена Растаров. Запустил небольшую информационную бомбу, увидел, как загорелись глаза… загорелись почти утерянной надеждой! Сказал, чтобы дезертиры приходили завтра – вместе с ветеранами. Чтобы выстраивались на площади перед зданием Коронного совета. С оружием! Непременно – чтобы с оружием. Архканцлер гарантирует им свободу, деньги, и абсолютное почтение, и – зачисление в ряды новой, крепкой армии.

* * *

Я читал Законный свод до глубоких сумерек.

События предыдущих дней, начиная от вселения в тело Арана Торнхелла, летели с такой быстротой, что я фактически не узнал ничего толкового ни об истории, ни о религии Санкструма. Ну, зато теперь восполнил…

Указы прежних времен составлялись на диво многословно, в них расписывались мотивации, почему и как этот указ принят, и зачем и к чему, вдобавок каждый указ оснащался маргиналиями – то есть примечаниями на полях, так что Законный Свод оказался в том числе и прекрасным учебником истории.

Ничего нового. С тех пор, как из сингулярности образовалась вселенная и на ее окраинах завелся человек, он не придумал ничего нового ни в одном из миров. Империи, борьба за власть и место под солнцем, изобретение религий, которые мало-мальски держат в узде и усмиряют страхи перед неведомым и неизбежным…

Санкструм образовался более шестисот лет назад из пяти королевств, которые одно за другим нагнул – прочь дешевую патетику и политкорректные выражения – тогдашний Растар. В свою очередь эти пять королевств были остатком некогда могучей империи, распространявшейся и на Рендор, и на Адору. Центр ее находился в Адоре. Империя рухнула под собственным весом, как рушатся все империи, распалась на ряд королевств, на части которых снова возникла империя – помельче да пожиже, но все-таки империя. Ну понятно, почему местные топонимы звучат то как «Прядка», то – как «Норатор», это смесь нового и старого языков. Рыбьи Потроха – язык новый, а вот Китрана – где засели дэйрдрины – это старое название от старой еще империи.

Вера в Ашара… Хм, тут – тоже как обычно. Больше тысячи лет назад, еще в пору старой Империи, властвовавшей над двумя континентами, явился человек, назвавшийся посланцем небес, Ашаром, показал чудеса, организовал первые ячейки последователей, затем умер от старости, окруженный почетом, деньгами, женщинами – дела его (в смысле почета, денег и женщин тоже) продолжили верные ученики и постепенно уничтожили все старые культы, и церковь Ашара, таким образом, стала доминировать. Ашар живет на небесах, куда будет открыт доступ праведникам. Угу, угу… Велел уважать всякую верховную власть и терпеть. Ну да, как же иначе, терпилам всегда воздается… О, а вот это интересно, очень интересно! Оказывается, верховная власть – понтифик – находится за морем, в Адоре, и местная церковная элита, кардиналы, включая нынешнего… как же его? Омеди Бейдаром кличут, – подчиняется понтификату. Вот как, значит, церковь Санкструма не самостоятельна, а работает по указке из другой страны…

Хогги явились в Санкструм из Адоры, были изгнаны в древности религиозными фанатиками – священниками Ашара за то, что у них, якобы, нет души… Изгнаны всем племенем, полным составом посажены на корабли и отправлены за море-океан. Вот же черт! Ненавижу эти религиозные заморочки. Нет души, блин! Что за… Ладно, оставим. Люди и в моем мире совершали не менее ублюдочные поступки. Так… Явившись в Санкструм, попросили убежища, и, так как в то время у Адоры и Санкструма была война, тогдашний Растар составил им долговременную протекцию… Заодно и кукиш понтифику показал, дескать – мои священники подчиняются прежде всего мне, Растару, а уже потом – центральной курии. Угу, Адора думала, что сбрасывает на Санкструм гирю в виде лишних ртов, а бездушие использовала просто как повод для изгнания… Но хогги оказались не пальцем деланы – умны, талантливы во многих областях, особенно в бизнесе, и немало поспособствовали возвышению Санкструма. Согласно Первичному Договору земельного сервитута… Черт, где этот Первичный Договор? Нет пока времени искать, но, чувствую, это важно, очень важно!.. Так вот, согласно Первичному Договору, им отписали большую часть гряды Тервида… Кажется, о ней говорила Атли, гряда эта граничит со Степью. Хогги сперва расселились там, затем распространились по всему Санкструму. В отписанной им части гряды Тервида отыскали они богатейшие золотые жилы и прочие замечательные и нужные для богатой жизни ископаемые, что положило начало их прибыльной банковской деятельности…

Ужасно не хватало наклеек-закладок, по которым легко ориентироваться в книге. Я листал и чихал, листал и чихал, время от времени отпивая финикового вина, а потом, когда оно кончилось – чертов Шутейник выпил больше меня! – начал хлебать кипяченую воду.

Архканцлеры… таковых до моего воцарения было четверо. Двое – в старые времена. Один, из фракции Простых, был избран, чтобы победить Степь – и это ему удалось, второй – из фракции Великих, появился, когда шла война между Санкструмом и Адорой. Показал он себя неплохо, добился нескольких побед и заключения выгодного для Санкструма мира. При этом между строк указов прекрасно читалось, что все три фракции Коронного совета не ладили между собой с самого начала и всякий раз избрание архканцлера сопровождалось скандалами, поединками и даже убийствами. Тем не менее, должность архканцлера была своего рода сакральной, и посягательства на жизнь и власть архканцлера в прошлом карались строжайше.

А вот дальше… Я с натугой перевернул почти все страницы Свода и вчитался в последние указы дворянского совета… Вчитался, чтобы рассмеяться. Вспомнил слова Белека:

«Твое слово станет законом. Коронный совет обязан утверждать твои указы. Ты не смеешь распускать Коронный совет или пытаться злоумышлять против власти императора или поступать так, чтобы твои действия разрушили Империю. Однако ты вправе казнить членов Коронного совета за доказанное предательство или же работу против Империи, или любого другого подданного Империи – человека либо нелюдя. Такова твоя власть. Коронный совет не может тебя сместить. Тебя назначил сам Император».

Все было так. До недавнего времени.

Бордовый оттиск Большой имперской печати сиял на трех последних указах Совета. И указы эти…

* * *

Я едва успел принять ванну (и не выпить ни грамма кофе), как за мной явились двое степняков, провожатых от дочери Владыки.

Вместе с ними в глубоких сумерках я отправился к берегам Оргумина.