Текст книги "Когда осенние печали. Часть 1 (СИ)"
Автор книги: Эвелина Пиженко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
…Озноб не бил… он колотил… Обхватив обнажённые плечи руками, Александра сидела на лавке, не в силах встать и одеться. Курсант Саша тоже сидел неподалёку – на другом конце, отвернувшись в сторону. Положив на колени локти, парень смотрел в одну точку и не двигался.
– Почему ты сразу не сказала?.. – Але показалось, что в его голосе сквозит искренняя боль, – Я ведь думал, что ты не в первый раз…
– Вот и радуйся… – озноб добрался и до зубов – они стучали так, что мешали говорить, – Будешь потом всем рассказывать…
– Ну, зачем ты так… – он повернулся к ней и хотел обнять за плечи, но девушка нервно дёрнулась, – Аля…
– Уходи.
– Ты прости меня…
– Ты не слышал? Уходи!
– Я провожу тебя.
– Не надо меня провожать! – она хотела выкрикнуть эти слова, но получилось похоже на какое-то нервное прерывистое мычание, – Иди, тебя командир ждёт!
– Я всё равно уже опоздал…
– Да уйдёшь ты или нет?! – она с трудом подавила дикое желание запустить в него чем-нибудь тяжёлым, – У-хо-ди!..
Молча натягивая на себя мокрую одежду, Саша то и дело поглядывал на девушку – она лишь накинула на себя пальто и снова опустилась на лавку. Затянув ремень, повернулся, чтобы попрощаться.
– Аля… – он сделал шаг в её сторону, но она вдруг подняла на него полный ненависти взгляд.
– Если ты хоть кому-нибудь проговоришься о том, что сейчас здесь произошло… я скажу, что ты меня изнасиловал. Ты понял?..
– Зачем ты так… Ты мне, действительно, нравишься…
– Мой отец – начальник управления внутренних дел… – Аля говорила, не слушая его слов, пристально глядя в голубые, полные искреннего непонимания глаза, – Понятно?! И, если ты хоть кому-то… хоть слово… Пойдёшь за решётку… Понял?!
– Я понял, – едва усмехнувшись, парень взялся за ручку двери, – но я всё равно хотел бы с тобой встретиться ещё раз… Может, скажешь мне свой адрес?
– Ничего я тебе не дам!.. – она всё же сорвалась на истеричный крик, – Тебя здесь не было, понял?! И меня – не было!.. И ничего – не было!..
– Так… – он снова шагнул к ней, – Я тебя здесь не оставлю. Одевайся, я провожу…
– Да уйдёшь ты или нет?! – вскочив с лавки, Аля схватила первый попавшийся под руку таз и запустила им в Александра, – Уй-ди-и-и-и!..
***
Уже оказавшись в «общежитии», на своей постели, Аля вдруг подумала, что оставила в бане кучу улик – и валяющийся таз, и сдвинутую с места лавку, и не замытые на ней капельки крови…
«Ничего… Так и надо этой старой своднице… Нужно было ещё и мотоцикл перевернуть… И, вообще – сжечь эту баню к чёртовой матери…»
Девчонки в этот раз вернулись поздно – после танцев они ещё какое-то время пережидали дождь в здании сельского клуба, и лишь потом отправились в свою деревню, увязая в грязи чуть ли не по колено. Анюты с ними не было, впрочем, Аля и не ожидала увидеть её среди остальных студенток…
Завернувшись в тонкое шерстяное одеяло, накинутое поверх белой простыни, она не сводила взгляда с раскладушки Анюты. Перебирая в памяти сегодняшний вечер, она пыталась убедить себя, что всё, что произошло между ней и Сашей – месть Виталику… Он так хотел добиться её… так пусть теперь получит!..
…Чем больше она об этом думала, тем меньше оставалось уверенности в собственной правоте. Ей ужасно захотелось сию же минуту оказаться у себя дома, в своей комнате, в своей мягкой постели… оказаться и забыть обо всём, как о страшном сне. Не было ничего… не было – и всё. Этого Сашу она вряд ли когда ещё увидит… Он даже не знает её фамилии… Она, конечно, зря сказала ему про отца. Не стоило раскрывать о себе все карты… Их знакомство было мимолетным, и новой встречи не будет – в следующую пятницу она с остальными студентками уедет отсюда вечерним рейсовым автобусом… Уедет, оставив здесь все воспоминания… Они никогда не встретятся. Её слова об отце он, скорее всего, забудет, или решит, что она наврала…
Да, так и будет.
…Увидев вошедшую в помещение Анюту, Аля нарочно прикрыла глаза, оставив лишь едва заметную щёлочку. Она наблюдала, как девушка раздевается, как ложится в постель… По её жестам и движениям Аля пыталась догадаться, как прошёл Анютин вечер в обществе Виталика… было ли у них «то самое», или нет?.. Одежда Свиридовой была абсолютно сухой, что только подтверждало догадки Александры о том, что Аня провела вечер с Виталиком в доме бригадирши.
Ей ужасно хотелось съязвить по этому поводу, а ещё больше – схватить эту сучку за волосы, и бить… бить… бить – вон о ту стену… Но она только сильнее стиснула зубы и плотно закрыла глаза.
***
Всё воскресенье Аля провела в постели – после вчерашнего ливня и переживаний у неё поднялась температура. Находящаяся в соседнем селе аптека была закрыта, поэтому лечиться приходилось лишь аспирином, который оказался в походной аптечке почти у каждой студентки.
Уже к обеду девушка почувствовала себя особенно плохо, и это было единственной причиной, по которой она удерживалась от скандала с Анютой.
Видимо, чувствуя свою вину, та пыталась ухаживать за подругой, чем вызывала у Альки откровенную тошноту.
– Не прикасайся ко мне… – процедила та сквозь зубы, когда Аня попыталась положить ей на лоб мокрое полотенце, – Уйди… поняла?..
– Ну, хорошо… – видимо, догадавшись о причинах неприязни, Анюта тут же отошла от больной и улеглась на свою постель. Начавшийся вчера дождь так и лил, и поэтому все воскресные прогулки были отменены.
– Девчата! – в неожиданно отворившуюся дверь ввалилась грузная фигура Михалны, – Что же это такое… а?!
Судя по решительному виду бригадирши, пришла она не с благими намерениями. Подбоченившись, Михална встала посреди комнаты, пронзительным взглядом окидывая всех девчонок, включая и молоденькую преподавательницу.
– Марьмихална, что случилось? – преподавательница первой отреагировала на визит неожиданной гостьи.
– Нет, ну, я понимаю, что молодые… что мама с папой не научили… Так взрослые же кобылы, сами должны понимать!..
– Да что произошло?!
– А ну, признавайтеся, кто вчера последний мылся?! – Михална обвела всех очередным, не обещаюшим ничего хорошего, взглядом, – Сами признавайтеся, я ведь всё равно вычислю!
– Я последняя мылась… – заранее зная о своём «алиби», Аля подала с раскладушки больной голос.
– Я не про тебя, – бригадирша махнула на неё могучей рукой, – после тебя я заходила, всё было в порядке. Я спрашиваю, кто ночью ходил?!
– Марьмихална, я за наших девочек ручаюсь, – преподавательница приложила ладонь к едва заметной груди, – они после бани все ушли в село на танцы, вернулись вместе, ночью. Сразу легли спать… А что там, в бане?
– А там… – Михална недобро прищурила глаз, – Там сплошное безобразие! Тазы валяются, лавки сдвинуты, на лавках кровь… Я вас, как порядочных, пригласила… а мне – такая благодарность?!
– Нет-нет… Это какое-то недоразумение… Да и зачем им идти ночью в вашу баню, если они ещё с вечера помылись?!
– А вы их не выгораживайте… – взгляд женщины остановился на Анюте, – Тем более, что уже враньё.
– Я не вру!
– Врёшь. Не все они на танцульках-то были, некоторые кавалеров своих ко мне приводили…
– Каких кавалеров?!
– А таких, – Михална так и буравила Анюту взглядом, – ну, что смотришь?! Во сколько ты ко мне ночлежника привела? В девять?..
– Ну, и что… – залившаяся пунцовым румянцем Аня пожала плечами. – Вы же сами его пустили переночевать…
– Пустила! В дом, а не в баню! Я в баню только женщин пускаю, мужикам тама неча делать!
– Мы не были в вашей бане… – взяв себя в руки, Анюта гордо тряхнула волосами, – И, вообще… Такие вопросы, Мария Михайловна, обсуждаются с глазу на глаз, а не делаются достоянием всей общественности.
– Е-е-дри-и-ть твою в коре-е-ень… – всплеснув руками, бригадирша хлопнула себя по бёдрам, – Ты глянь! За собой убирать не научилися, а права качать – только в путь! Я, что ли, с твоим кавалером на веранде до утра сидела?! Кроме вас с ним некому было в бане бедокурить!
– Да я уже в двенадцать ушла, спросите у девочек!..
– И не собираюся! И мотоцикл евоный караулить целую неделю не собираюся!
– Вам что, места во дворе жалко?! – Аня возмущённо округлила глаза, – Вы же видели, какой ливень, разве можно несколько часов ехать под открытым небом!
– Может, вы мне объясните?! – преподавательница решила вклиниться в разговор, – Я ничего не понимаю! Какой ночлежник, какой мотоцикл?!
– Ко мне приехал знакомый, – стараясь не глядеть в сторону Александры, Аня неохотно решилась всё объяснить руководительнице, – на мотоцикле. Но пошёл дождь, и нам некуда было идти… Я попросила Марию Михайловну пустить его на ночь, а мотоцикл поставить во дворе… И всё. Она согласилась… напоила нас чаем, мы ещё телевизор у неё посмотрели, просидели часа два… Потом вышли на веранду… Я побыла с ним немного, и ушла. А он должен был утром рейсовым автобусом уехать, потому, что дождь сильный… И ни в какую баню мы не ходили!
– Ну, не знаю! – Михална сердито поджала губы, – Кроме вас там быть некому было. Так что давай… иди, убирай за своим… этим… как его…
– Виталиком, – Аля не смогла удержаться от язвительной реплики.
– Да каким Виталиком… – махнув рукой, женщина старательно вспоминала имя парня, – этим… как его… Вспомнила!.. Вадиком!
Глава 6.
Услышав произнесённое Михалной имя, Анюта испытала некоторое облегчение – сама того не ведая, бригадирша обеспечила ей алиби перед Александрой. Вернее, это сама Аня второпях назвала Виталика именем своего жениха – вчера оно первым пришло ей в голову, когда ливень загнал парочку под вынужденный кров. Сделала она это нарочно, чтобы в понедельник Михална случайно не проговорилась, с кем на самом деле заявилась к ней Анюта субботним вечером.
…Ливень, заставший их в лесу, сначала только развеселил – попытавшись укрыться от него под разлапистой елью, Аня с трепетом прижималась к широкой груди парня. Виталий натянул полы своей болоньевой куртки на её плечи и, обхватив руками, собой закрывал от упругих, холодных струй. Его объятия были тёплыми, и девушка поймала себя на мысли, что ей не хочется, чтобы дождь прекращался.
Дождь и не думал прекращаться – как по заказу, он только усиливался с каждой минутой, так, что Анюта почувствовала, как её ноги в лакированных туфельках начинают замерзать. Каблук одной туфли был сломан, но, несмотря на это, ни она сама, ни Виталий не подумали сначала поехать в деревню, чтобы Аня смогла переобуться.
Выехав из соседнего села, они свернули на первой же развилке – ночной лес так и манил влюблённую парочку… Виталий собирался развести костёр, но не успел из-за ливня. Постояв немного под деревом и основательно промокнув, он предложил Анюте поехать в деревню – переждать ненастье.
«Сандра узнает, что ты приезжал…» – сразу подумав о своей подруге, Аня пробормотала эти слова куда-то ему в ключицу.
«Я не могу допустить, чтобы ты заболела», – наклонившись, он в темноте отыскал губами её губы…
Анюте снова показалось, что земля уходит из-под ног… Даже несмотря на холодный дождь она была готова стоять вот так всю ночь – в его крепких объятиях, чувствуя, как сладкая истома наполняет её с головы до ног…
Как и в прошлый раз, Виталий не переходил границ дозволенного, он только целовал её, и Аня чувствовала себя в полной безопасности.
…По дороге в деревню они обогнали двух человек, и Ане показалось, что в девушке она узнала Александру…
Доехав до клуба, она решила не рисковать и не тратить время на переобувание – Сандра за это время могла добраться сюда и увидеть своего жениха, приехавшего вовсе не к ней. Крикнув Виталику, чтобы он ехал дальше, Аня крепче прижалась к его спине.
Она понимала, что, приведи она Виталика к себе, то вернувшаяся Александра сразу заявит на него свои права. И неизвестно, как поведёт себя он в этом случае – ведь он ещё не порвал с Сандрой, и не успел сказать важных слов ей, Анюте…
Особого выбора у неё не было, у Виталия – тем более, он вовсе никого не знал в этой Богом забытой деревне, поэтому единственным местом, где они сейчас могли обсушиться, не рискуя быть «пойманными за руку», был дом бригадирши. Виталик был мокрым с ног до головы, а ему ещё предстоял обратный путь…
…Михална жила через два дома от «общежития» студенток, и уже через минуту Виталькина «Ява» притормозила возле её калитки. Помня о том, что бригадирша обещала не закрывать ни калитку, ни баню, Анюта решительно шагнула в уже знакомый двор. Ей даже в голову не пришло тащить Виталика в баню – во-первых, это было неприлично, учитывая их короткое знакомство, а, во-вторых, туда могла прийти сама хозяйка, или какие-нибудь её запоздалые гости, поэтому девушка сразу направилась к дому.
На стук женщина открыла сразу и, увидев промокших и продрогших молодых людей, впустила их в дом. Представляя своего спутника, Аня в последний момент решила не называть его настоящего имени.
«Это мой друг, одноклассник, – от того, что ей пришлось соврать, девушка слегка покраснела и часто-часто заморгала, – его зовут Вадик. Он привёз мне посылку от мамы… а теперь не знает, как ехать назад, ливень никак не кончается. Можно, он у вас переночует, а то ехать сейчас очень опасно».
Легко согласившись, женщина сразу согрела чайник и выставила на стол свежеиспечённые оладьи. Жила Михална совершенно одна, поэтому восприняла поздних гостей чуть ли не как подарок судьбы. За столом она долго и пытливо расспрашивала Виталика и Аню про их родителей, про учёбу, и, слушая Анютины правдивые ответы, сам Виталий включился в невольную игру. Судя по выражению его глаз, роль «Вадика» он играл с артистическим азартом и очень ею увлёкся, так, что Анюта едва сдерживала себя, чтобы не расхохотаться.
Телевизор у Михалны был старый, чёрно-белый, но Аня была рада и такому – она чувствовала себя почти одичавшей без телевизора, без походов в кино или кафе, без шумных городских улиц и танцев под кассетный магнитофон.
Мокрую куртку Виталика и Анютин плащ Михална повесила на протянувшейся через всю кухню бельевой верёвке, прямо над горячей печкой, и, дав обоим по паре шерстяных носок, поставила сушиться мокрую обувь.
Согревшись домашним теплом, Анюта совсем не хотела покидать уютную комнату с незатейливой деревенской мебелью, и, усевшись рядом с Виталием на старом низком диване, уставилась на экран телевизора. Парень обнял её, и, положив ему голову на плечо, Анюта невольно закрыла глаза.
«От чё делает, а?.. – сидевшая к ним спиной на стуле Михална хлопала себя по толстым ляжкам и укоризненно прицокивала языком, – Ты ж смотри, ни стыда, ни совести… Да бросит он тебя, дура ты безмозглая… Поматросит, и бросит!»
Сквозь сладкую полудрёму слушая комментарии бригадирши к французской мелодраме, Аня невольно улыбалась. Ей было так хорошо сейчас… она подумала, что так хорошо ей ещё никогда не было.
«Мария Михайловна, у вас на веранде можно курить?» – неожиданно Виталик отвлёк женщину от переживательной картины.
«Можно, Вадик, можно, – не отрывая глаз от экрана, та согласно закивала, – там и спички есть, на окошке».
…Выйдя с Виталиком на веранду, Аня не смогла сдержать улыбки, вспомнив, как он изображал «Вадика». Тусклый свет лампочки-двадцатьпятки едва освещал сбитое из деревянных досок помещение с двумя небольшими окнами по обеим сторонам, завешанными хлопчатобумажным тюлем с вытянувшимися краями. Под тюлем угадывались короткие занавески-задергушки, закрывающие обзор двора, и придающие окружающей обстановке эффект уединённости.
«Слушай, ты так правдоподобно говорил о своих родителях, – усевшись на стоящий возле стены сундук, покрытый плюшевым покрывалом, Анюта подняла взгляд на Виталия, – мама – прачка, папа – шофёр… А кто они у тебя на самом деле?»
«Я не похож на сына прачки и шофёра?» – присев рядом, парень тут же заключил девушку в объятия.
«Не похож…»
Кокетливо закусив нижнюю губу, Анюта смотрела в его серые глаза – они были так близко…
Они снова целовались… целовались…
…Его дыхание становилось прерывистым, а руки ещё крепче сжимали девичье, прикрытое тонким батником тело, так, что в какой-то момент Аня вдруг испугалась – ей не показалось, она явно почувствовала, как тело парня напряглось… пробежав губами по её лицу, он спустился к шее… плечу…
«Не надо – так…» – девушка смущённо отстранилась и поправила расстёгнутый Виталиком ворот батника.
«Чего ты боишься?..» – всё ещё тяжело дыша, он не стал настаивать и разжал руки.
«Я не боюсь… – Анюта опустила вниз глаза – длинные ресницы трепетно задрожали, – Я не боюсь, но… нет».
Наступило неловкое молчание. Видимо, ожидавший другого, Виталий рассматривал коробок спичек, едва улыбаясь уголком губ. Анюта сидела рядом молча, не зная, что сказать… Да и как можно объяснить свои чувства парню, с которым едва знакома? Пока они только целовались, она не ощущала никакой опасности… но всё оказалось намного сложнее. Ну, как объяснить ему, что она совершенно не готова к «этим самым» отношениям? Она свято верит, что они должны наступать только после свадьбы. Если она ему сейчас скажет об этом, не подумает ли Виталик, что Аня намекает именно на свадьбу?
…Глупости. Она вообще ни о чём таком не думает. Просто Виталик ей очень нравится… Даже больше, чем нравится… Но ей вполне достаточно его объятий и поцелуев.
«Знаешь, я, наверное, пойду…»
Сказав эти слова, она вдруг поняла, что не в силах сдвинуться с места. Нет, она решительно не хочет уходить от него…
«Подожди… – он положил свою ладонь ей на руку, – Обещаю, что не сделаю тебе ничего плохого. Только не уходи…»
«Хорошо…»
Анюта вдруг подумала, что впервые за всё время пребывания здесь, вдали от родных ей людей, она не ощущает чувства сиротства – вполне типичного для молодых девушек, покинувших отчий дом, чувства… И причиной этому – парень, знакомство с которым она теперь считает совсем не случайным… и даже то, что она отнимает его у другой девушки, её вовсе не смущает.
…Они ещё долго сидели на прохладной веранде – сходив в дом, Анюта попросила у Михалны тапочки для себя и Виталия, и угодливая хозяйка дала ей ещё и свой пуховый платок – накинуть на плечи, пока сушится плащ.
«А, всё-таки, кто твои родители?» – не удержалась от вопроса Аня.
«Мать – актриса областного театра».
«А отец?»
«Он работает в обкоме партии».
«Где?!»
Услышав о том, что отец парня – высокопоставленный партийный работник, Анюта слегка опешила. У себя дома она была комсоргом класса, позже – школьного комитета комсомола, часто посещала горком, знала многих комсомольских работников. Её покойный отец был парторгом в своём преподавательском коллективе, и из его откровенных разговоров с матерью Аня имела кое-какие представления о жизни номенклатурных чиновников и их детей.
Сама она в душе всегда мечтала хоть немного приблизиться к этому кругу людей… Нет, не из жажды материальных благ – с этим у девушки было всё в порядке, она не была завистливой. Но ей казалось, что это – особенный круг, в котором собрались исключительно образованные, интеллигентные, имеющие большие перспективы люди.
…Это ночное общение с Виталием только укрепило мнение – парень оказался на удивление интересным рассказчиком, с широким кругозором и разносторонними познаниями… Он так увлекательно рассказывал ей о поездках за границу, перемежая свои впечатления с пересказом исторических фактов, что Анюта слушала его, раскрыв рот. Ей казалось, что она, отличница, медалистка, не знает и десятой доли того, что знает этот красивый, умный, обаятельный парень…
…Около двух часов ночи они нехотя попрощались – Ане было пора возвращаться к себе, иначе руководительница могла спохватиться и решить, что с ней что-то случилось.
«Ты уедешь утром?» – уже одевшись, она стояла в дверях, готовая покинуть дом Михалны.
«Да, мне нужно как можно раньше попасть домой. Я не предупредил родителей, что уеду… Они не в курсе, будут волноваться».
«Ты такой отчаянный…» – её синие глаза смотрели на него с неподдельным восхищением.
«Я подумал, что, если не увижу тебя сегодня, то не смогу спокойно жить…»
«Но это же триста километров…»
«Для меня это не предел. Тем более, ради тебя…»
«А, если дождь не прекратится?»
«Я уеду рейсовым автобусом, он в шесть, я уже узнавал».
«А мотоцикл?»
«Приеду за ним в следующую пятницу… и увезу тебя на нём».
«Ты, и вправду, сумасшедший…»
«Это всё из-за тебя…»
Взяв с него честное слово, что, если дождь не прекратится, то он уедет автобусом, Аня, наконец-то, нашла в себе силы уйти. Виталик отправился в дом, на постеленную в «зале» кровать.
Только подходя к клубу, Анюта вспомнила об Александре и о том, как сейчас посмотрит той в глаза.
***
– Ничего я убирать не буду! – Аня упрямо смотрела на Михалну, – Мы не заходили в вашу баню! Вы что, не слышали, что мы были на веранде?!
– Больно надо, слушать, чем вы там занимаетеся, – женщина нахмурила подведённые карандашом брови на полном лице, – а только кроме вас некому было туда ходить! Я вот ещё в ваш институт напишу, да родителям вашим, пусть узнают, кого воспитали!
– А вот вас, видимо, вообще никто не воспитывал! – от напрасных обвинений Анюта чуть не плакала, – Что вы такое говорите, да вы права не имеете так говорить!
Выросшая в интеллигентной семье, девушка никак не могла взять в толк, как можно быть такой двуличной – ведь только вчера та же Михална гостеприимно принимала их с Виталиком у себя дома, всё расспрашивала про родителей, про учёбу… выведывала все секреты… сушила их одежду, давала тёплые носки и тапки… А сегодня утром при всех откровенно пыталась опозорить её, Анюту, обвиняя в том, чего она вовсе не делала.
– Марьмихална, – преподавательница решительно встала и начала одеваться, – раз такое дело, то я согласна пойти и убраться в вашей бане. Я несу ответственность за своих девочек, и уверена в том, что они тут совершенно ни при чём, но, раз такое дело… то идёмте.
– И не стыдно тебе?! – бригадирша снова бросила сердитый взгляд на Анюту, – Человек, учительница, пойдёт твои грехи убирать?!
– Ну, хорошо, – Аня сняла с вешалки свою рабочую курточку, – я тоже пойду... но только чтобы доказать, что я там не была!
Всю дорогу до двора Михалны Анюта проделала молча, всем своим видом показывая, что крайне оскорблена, но, шагнув за калитку, удивлённо уставилась на дощатый сарай – вопреки словам бригадирши, мотоцикла там не было.
– Когда уехал Виталик? – девушка обернулась к женщине, – Вы же сказали, что не собираетесь караулить его мотоцикл…
– Какой Виталик?! – та недоумённо уставилась на Анюту.
– То есть… Вадик. Когда он уехал?
– Вадик-то с самого ранья уехал… – бригадирша сверлила Аню подозрительным взглядом, – ушёл на автобус… А вот кто на мотоцикле уехал, не знаю… Может, и Виталик…
– Но ведь он куда-то делся?! Мотоцикл…
– Смотрите, Марьмихална… – преподавательница двумя пальцами достала из висевшего на калитке почтового ящика сложенный вдвое тетрадный листок, – По-моему, чья-то записка.
– А ну, дай… – взяв листок пухлой ладонью, женщина развернула его и внимательно прочитала, затем снова подняла на Анюту глаза, – Вернулся твой Вадик… Пока я у вас была, приходил. Пишет, что автобус отменили, забирает мотоцикл и поедет на нём. Спасибо говорит, за всё…
– Как же он теперь, в такую грязь… – Аня беспомощно развела руками и посмотрела вокруг, – Даже автобус отменили…
– Этот доедет! – со знанием дела констатировала бригадирша, – Этот парень сквозь стену пройдёт, сквозь игольное ушко пролезет. Я всяких повидала… И соврёт – недорого возьмёт.
– С чего вы взяли, что он врёт?!
– А что, правду говорит? – Михална недоверчиво усмехнулась, – и мать у него прачка, и отец – шОфер… А сам одет как артист, и мотоцикл – вона какой… как во вчерашнем кине.
…Придя вместе с руководительницей в баню, Аня брезгливо осмотрелась вокруг – царивший беспорядок явно свидетельствовал о том, что ночью здесь кто-то был, уже после того, как мылись студентки. Она вдруг вспомнила, как, сидя вместе с Виталиком на веранде, вдруг услышала с улицы сквозь шум дождя какой-то шорох, как будто кто-то шёл по двору. Она хотела выглянуть наружу, и уже потянулась к занавеске, но парень перехватил её руку, и потянул к себе…
Через какое-то время шорох повторился, но она снова была в объятиях Виталика, и ей совсем не хотелось их покидать.
Она только сейчас подумала, что это могли быть люди, проникшие в баню к Михалне…
Аня повесила на место все тазы и веники, поправила широкую деревянную лавку… подсохшие за ночь капельки крови ярко выделялись на светлом дереве, и она не знала, как их замыть – было противно и обидно…
Оглянувшись в поисках какой-нибудь тряпки, девушка краем глаза зацепила что-то блестящее, жёлтого цвета. Нагнувшись, подняла неизвестно как попавший сюда предмет: латунная пуговица с выбитой звездой легла на ладонь…
Аня совсем не разбиралась в атрибутике, но сразу догадалась, что пуговица эта с военной формы. Решив пока не говорить о своей находке, торопливо сунула пуговицу в карман.
– Аня, – войдя в помывочную из предбанника, преподавательница окликнула девушку, – ты только не обманывай… Ты и вправду не была здесь ночью?
– Вера Андреевна, честное слово! – Анюта произнесла эти слова с таким достоинством, что не оставалось сомнений – она не обманывает.
– Я ведь отвечаю за вас, – Вера Андреевна всё же решила продолжить разговор, – вы ещё не совершеннолетние, и, если что, мне первой попадёт.
– Это – не моё, – показывая пальцем на кровь, Аня пристально смотрела женщине в глаза, – я же дала вам честное слово!
– Я верю тебе, верю… Но на будущее, очень прошу – не уходи ночью одна… Хорошо?
– А мне некуда идти, – Анюта пожала плечиком, – Вадик уехал, и мы скоро уедем…
…Она всё-таки замыла лавку и вместе с преподавательницей вышла во двор. Ане казалось, что её унизили – грубо и несправедливо. Проходя мимо Михалны, копающейся в грядках, девушка не смогла смолчать.
– Вот, что я нашла! – вытащив из кармана пуговицу, она показала её бригадирше, – Откуда это у вас в бане?!
– Чегойто? – прищурившись, та издалека разглядывала блестящий предмет фурнитуры.
– Пуговица! Армейская, между прочим!
– Так, кто там был, тому и лучше знать, – Михална перевела взгляд на Анюту, – Ты ж сама запуталась, с кем была – то ли с Вадиком, то ли с Виталиком… Вот и выдала сама себя!
– Между прочим, вы оскорбили мою честь и достоинство! – гордо подняв подбородок, Анюта отчеканила эту фразу.
– Это какую честь? – бригадирша упёрлась руками в круглые бока, – Ту, что по лавке размазана?
– Ну, что вы такое говорите?! – Вера Андреевна возмущённо уставилась на Михалну, – Марьмихална, мы с вами две недели бок о бок, ни разу не поссорились… А тут – такое!..
– Так и в баню я вас в первый раз за две недели пустила. А тут – такое!..
…К себе Анюта возвращалась, чувствуя, как всё внутри кипит и клокочет. Она думала, что, если Сандра сейчас скажет ей что-то обидное, то она не сдержится, и выдаст всё, что о ней думает…
А что, собственно, она о ней думает?.. Ничего, кроме того, что, по сути, увела её жениха…
Или ещё – не увела?..
Всё произошло так внезапно, совершенно неожиданно, и сама Анюта ещё не осознала всех перемен…
…Мир перевернулся. Он стал совершенно другим… не таким, каким был раньше.
Ведь раньше в нём не было его – Виталия…
***
Войдя в клуб, Анюта сразу ощутила на себе восемь пар любопытных глаз. Вернее, семь. Восьмая пара смотрела на неё с неприкрытой враждой, даже с ненавистью, и Аня впервые за все дни пожалела, что их с Сандрой раскладушки стоят рядом.
Единственное, чего она никак не могла понять – откуда та узнала, что Виталик вчера приезжал… Неужели кто-то из местных, с кем общался парень перед тем, как вызвать Аню из клуба, проговорился?
Вряд ли… Откуда им знать, кто – он, кто – Сандра…
Но Сандра точно была в курсе их тайны – это Анюта прочла в её глазах вчера ночью, вернувшись от Виталика… Или она узнала их, когда они обгоняли её на мотоцикле?..
Стоп!.. Сандра была не одна!.. Аня заметила рядом с подругой мужскую фигуру, и, кажется, фигура эта была одета в военную форму…
Ну, конечно!.. Сандра шла в деревню не одна, а с курсантом… Уж не с тем ли, который пригласил её танцевать?..
– Ну, как там Вадик?.. – подруга смотрела с нескрываемой злобой, – Уехал?..
– Вадик?.. Да, уехал… – Аня лихорадочно соображала, что бы ответить, – Зато я кое-что нашла там, в бане…
– Что же ты там такого нашла?
– А вот что…
…Остаток дня Александра провела так же, в постели. Ночные воспоминания накатывали то и дело… они отзывались в душе болью и раскаянием, осознанием непоправимости, а, самое главное, абсолютной абсурдности произошедшего.
Закутавшись в одеяло с головой, девушка сквозь небольшую щёлку смотрела не отрываясь на стоявшую рядом с раскладушкой тумбочку – на крашеной белой краской поверхности одиноко лежала немая латунная свидетельница её неудачной мести… Наверное, чтобы сильнее задеть её, Сандру, Анютка нарочно оставила пуговицу здесь, на виду.
Борясь с желанием схватить и закинуть куда-нибудь подальше. Аля продолжала смотреть на маленький жёлтый предмет, как будто наказывая себя за бессмысленный, дурацкий поступок.
Наконец, не выдержав, протянула руку… какое-то время подержала злополучную пуговицу в зажатом кулаке… затем села на постели и, придвинув к себе свой чемодан, открыла его и бросила пуговицу внутрь.
Глава 7.
К вечеру воскресенья Александре стало совсем плохо. Температура поползла дальше вверх, начался сильный кашель, от которого содрогалось и болело всё тело. Аспирин явно не помогал, и Вера Андреевна вызвала местного фельдшера. Ни о каком выходе на работу в понедельник не могло быть и речи, и, решив, что будет лучше известить Алькиных родителей о её болезни, преподавательница отправила им телефонограмму из сельсовета.
Кроме обычных писем у Александры была телефонная связь с домом – её мать регулярно заказывала междугородние переговоры на номер деревенского клуба, и в назначенное время Аля ожидала звонка. Сегодня же звонок от Вероники Григорьевны прозвучал вне расписания – получив телефонограмму, та немедленно заказала разговор. Узнав о том, что дочь сильно простыла, женщина пообещала завтра же прислать за ней транспорт, и ещё минут десять инструктировала Веру Андреевну, как лечить простуду, если под рукой нет лекарств.
…Уколы, сделанные фельдшером, сбили жар и, проснувшись ночью в холодном поту, Аля почувствовала некоторое облегчение, сопряжённое с сильной слабостью. Но душевную рану лекарства излечить не смогли, и девушка какое-то время лежала на своей раскладушке, с ненавистью глядя на свою соседку. Это ведь она… она во всём виновата!.. Это она увела у неё парня… увела подло, исподтишка, до последнего притворяясь подругой… Это из-за неё Аля вчера сделала непоправимую ошибку!.. Это она – причина всех её бед!..
Аня спала, отвернувшись к стене, её волосы мягкой копной лежали на подушке, и Александра, как и вчера, ощутила непреодолимое желание ударить свою соперницу. Чем дольше она смотрела на Анюту, тем сильнее было это желание…
