Текст книги "Посох Богов (СИ)"

Автор книги: Евдокия Филиппова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

Жажда решающего поединка подстёгивала меня.

Обжигающая ненависть полыхала в чёрных глазах Харапсили.

– Чем ты удивишь меня на этот раз, дочь Аллува?

Мой голос звучал как победные трубы на стенах Хаттусы, моего города, встречающего свою царицу:

– Не будем медлить, Харапсили, я готова.

Бормоча слова, сковывающие древних духов зла, я выплеснула этому исчадью ада прямо в её красивое побледневшее лицо, прямо в глаза, все, что копилось долгие века преследований и потерь…

Но она никогда не чувствовала боли других. Она привыкла наносить жестокие удары с целью причинять боль другим. Она всегда была готова отомстить, отнять и предать, оглушить и оскорбить. Когда она стала жертвой демонических сил, какие грехи прошлых жизней тяготеют над ней? Инфернальное злорадство сверкнуло в её глазах.

Я смотрела в лицо, отмеченное нечеловеческой красотой, которой её наделила наследственно гордая и необузданная кровь её породы. Её чувственные губы зловеще улыбались, в чёрных глазах мерцали отблески страшного пламени. Не в силах справится с ненавистью, Харапсили опустила руку в складки одежды, и в её руке сверкнул нож. Это был жертвенный кинжал из чёрного небесного железа, драгоценного амутума, некогда принадлежавший колдуну Гахидджиби, орудие убийства, на металле которого вместе с кровью жертв запечатлелись их ужас и боль.

– Наконец-то я сделаю то, чего так долго жаждала, Асму-Никаль!

Голос Харапсили совсем не изменился с тех пор, как мы виделись в последний раз. Сладострастно жестокий контур приоткрытого её рта изогнулся в улыбке.

Теперь, в момент пика своей ненависти ко мне, она была ужасающе красива и сильна. Но это существо древней кровожадной породы посвятило себя мести, неутолённая жажда которой стала сильнее любви. Теперь она хотела только моей гибели, она опустошила своё сердце, а сердце, не наполненное любовью, слабо, ибо только любовь делает его по-настоящему сильным.

С шипением готовящейся к нападению пантеры, она двинулась ко мне.

Ядовитые языки её ненависти почти достигли меня, но ненависть, перерастая свою цель, обращается против самой себя.

И я сказала:

– Поздно, Харапсили! Тебе не одолеть меня. Я отправлю тебя туда, где тебя давно ждут!

Я была полна решимости и достаточно сильна для последнего боя. Там, за моей спиной лежал недвижимым мой Возлюбленный, мой Избранник, которого я искала столько веков. И я ни за что не отдам его теперь. Валентин казался бездыханным, но был жив. Я почувствовала, как моё сердце бьётся в унисон с сердцем Валентина, как наполняет меня и нарастает во мне с каждым его ударом немыслимая сила, такая сила, что я перестала чувствовать земное притяжение.

Ноги мои оторвались от земли, показалось мне, что, я взлетаю. Серебристо-белый свет струился из Жезла, раскрываясь веером, и свивался вокруг меня в кокон. Окутав меня с ног до головы, кокон стал медленно вращаться, постепенно ускоряя вращение. Я оказалась внутри светящейся сферы. Я видела всё, как из прозрачной, непроницаемой капсулы. С каждым мгновеньем я становилась сильнее, моё сознание прояснялось, всё становилось… стало реальным. Моё тело звенело натянутой струной. Воздух пришёл в движение. Волосы развевались вокруг лица. Кончики пальцев мерцали пурпурным блеском. Я была так сильна! Мне достаточно было лишь поднять ладонь, чтобы сокрушить врага. Я была готова защищать своё право безраздельно владеть сердцем Валентина.

Я шла, как Богиня Намму, когда она к чудовищу Эббех подходила. Непоколебимое спокойствие Вселенной снизошло на меня, в моей душе был покой. – ни вопросов, ни сомнений. Я подняла свою сияющую пурпурным светом руку, руку, держащую Лазуритовый Жезл Владычества, и в этот самый миг сгусток несокрушимой энергии сорвался с кончиков моих пальцев и ударил Харапсили в самое сердце. Её тело содрогнулось и замерло. Поднятая рука разжалась и выронила занесённый над головою нож. Он глубоко вонзился в землю, издав глухой и печальный звон. Харапсили покачнулась, медленно опустилась на колени и рухнула к моим ногам.

Я стояла над ней, понимая, что одержала окончательную победу, пройдя через страдания и лишения, ибо страдание ведёт к пониманию и любви, и так замыкается круг.

Я ликовала! В этот восхитительный миг, миг моего торжества, мир взорвался, превратившись в яркий свет. Он трепетал, пульсировал, расплёскивая сияние. Свет становился нестерпимым. Мои глаза насыщались невероятным блеском. Вдруг яркая вспышка обожгла глаза. Я зажмурилась, но ослепительное сияние прорезало сомкнутые веки. Я вдыхала странный незнакомый аромат, который не смогла бы описать словами. Я находилась внутри самого света, я сама становилась светом…

Я оказалась в краю, которому невозможно найти название, испытала чувства, рядом с которыми звёзды в августовском ночном небе кажутся стайкой бумажного серпантина…

Тёмный экран вигилятора спал, посылая редкие серовато-голубоватые волны по поверхности.

Иннаресми смотрела на него, не понимая, чего ждёт. Она словно предчувствовала что-то. Вдруг на экране вспыхнула светящаяся точка. По тёмному полю среди голубых волн теперь плавал крохотный, слабо пульсирующий шарик света.

Иннаресми, ещё не совсем отдавая себе отчёта в том, что это означает, почти закричала:

– Я нашла его!

Её победный голос зазвучал из всех трансляторов «Сиппара». В командирский зал немедленно сбежались все, кто был на дежурстве и те, кто отдыхал в своих комнатах.

– Я нашла его! – едва не задыхалась от возбуждения крикнула Иннаресми. – Они наконец-то обнаружили себя.

На неё вопросительно смотрели глаза членов команды «Сиппара». Они ещё не верили в то, что произошло чудо.

– Я нашла люцидум.

Наконец-то первая реакция. Танфана подняла руки к голове и, сжав её ладонями, засмеялась. Эстан бросился к Иннаресми, схватил её ладони, крепко сжал и стал молча трясти.

– Слава Создателю! – сказала Аната, и словно обессилев, села в ближайшее кресло.

– Ты зафиксировала его местонахождение? – взволнованно спросил Аруна.

– Конечно!

Иннаресми была взволнована не меньше.

– Вот, смотрите.

Она вывела на дисплей координаты.

Все столпились у экрана, на котором ярко пульсировала световая точка.

– Я доложу Элу, – сказал Эстан и набрал на панели связи код командора Элу.

Танфана обняла Иннаресми за плечи:

– Молодец, девочка.

После разговора с Элу Эстан был немногословен и собран.

– Мы выходим, – коротко объявил он. – Ярри, готовь фуджер.

Повернувшись к Иннаресми, он сказал:

– Ты идёшь с нами.

На щеках нибирийки вспыхнул яркий румянец. Первый выход на Землю!

Иннаресми сняла с подставки излучатель, создающий поля недоступности для всех форм излучений и делающий нибирийцев неуязвимыми для всех материальных частиц. Она вставила его в кобуру на поясе и проверила весь комплект портативного защитного оборудования: излучатель на месте, эскхалантик, регулятор гравитации, диафанум и звуковой генератор.

Никогда раньше не случалось настолько удаляться от пределов родной цивилизации. Но ещё на Нибиру она полюбила эту маленькую планету и её странных обитателей, так походивших на нибирийцев и таких не похожих на них.

Прорезав толщу океанских вод, Ярри поднял свой фуджер в воздух, и повёл его по касательной к горизонту. Пологой дугой он поднимался всё выше.

Эстан и Иннаресми, погрузившись в глубокие сиденья в прозрачном носу катера, наблюдали, как на координатном вигиляторе непрерывно пульсирует светящаяся точка. Это означало, что люцидум находится где-то там, в этой точке.

Включив обзорные экраны в режим оптики, они старались не упустить из виду крохотую пядь земли, на которой предположительно должен был находиться генератор защитного поля.

Через некоторое время Ярри направил фуджер вниз. На последнем вираже перед посадкой он пролетел над самой поверхностью деревьев, широкой тёмно-зелёной полосой уходящих за горизонт. Фуджер развернулся, максимально уменьшил скорость и завис над лесом. С высоты полёта уже были хорошо видны верхушки деревьев, разбегавшихся во все стороны едва ли не до бесконечности.

– Открываю фенеструм. Активирую диафанум и звуковой генератор.

Ярри привычными движениями нажимал сенсоры на блоке управления. Звенящая вибрация заставила фуджер содрогнуться.

На экране они увидели, как люди упали.

Фуждер завис уже над самой травой.

– Выходим, – сказал Эстан.

Раскрасневшаяся Иннаресми поднялась с кресла, готовясь увидеть то, к чему шла долгие годы, и что так мечтала увидеть – людей Земли.

– Открываю.

Ярри тронул ещё один сенсор на панели управления, и остиум плавно отделился от стен фуджера.

Эстан ободряюще улыбнулся Иннасерсми и первым шагнул наружу.

Она последовала за ним.

Нибирийка вышла из фуджера.

Земная поверхность была такой мягкой, Иннаресми показалось, что ботинки провалились в зелёный растительный покров. Она ожидала головокружения, но его не было, лишь ощущение лёгкой слабости, что было естественным. От пряного аромата защипало в носу, Иннаресми чихнула и слегка покачнулась. Эстан подхватил её за руку, внимательно заглянув ей в глаза:

– Если хочешь, подыши, – протягивая баллончик эксхалантика, сказал Эстан.

– Нет, не надо, мне нравится.

Иннаресми тряхнула головой и улыбнулась.

Эстан кивнул.

Закрыв глаза и сделав несколько дыхательных упражнений, нибирийка восстановила равновесие и огляделась.

Люди выглядели именно так, как Намму изобразила их на своей знаменитой пиктуре, той, что украшает стены кафедры генетики Высшей школы. На изумрудной поверхности Земли, волнуемой лёгким ветром, лежали золотоволосые юноша и девушка, столь совершенной красоты, что от них невозможно было оторвать взгляда. Иннаресми понимала, что это было мечтой Намму – создание существ, более совершенных, чем нибирийцы. Она всегда говорила об этом Иннаресми, ведь та была её лучшей студенткой.

Неуверенно переступая ослабевшими ногами, она подошла к золотоволосой девушке и опустилась рядом с ней на колени. В разжатой ладони землянки лежал люцидум.

Иннаресми вглядывалась в её лицо, узнавая черты Намму. Поразительно, но это было её лицо.

– Посмотри, Эстан, какое сходство.

Эстан присел рядом. Сходство девушки с Земли и его далёкой возлюбленной было, действительно, поразительным.

Эстан осторожно вынул из ладони девушки люцидум, поднялся и коротко сказал Иннаресми:

– Уходим.

Скоро он будет на Нибиру, вахта на «Сиппаре» завершается. Он увидит синие горы Нибиру, её зелёные водоёмы, и снова встретится с Намму.

– Постой…

Иннаресми понимала, что это первый и, возможно, последний выход на Землю. Она рискнула попросить:

– Можно, Эстан? Ради Намму.

Ради Намму он был готов пойти на многое. Он кивнул.

Иннаресми сняла с запястья инвелигабис и нажала на маленькую голубую кнопку, внутри которой запульсировала слабая световая точка. Иннаресми несколькими движениями пальцев настроила код и надела на руку девушки.

Через несколько мгновений та открыла глаза.

С огромным трудом я подняла тяжёлые веки и увидела, что воздух вокруг меня уплотнён, почти осязаем. Я могла дотронуться до него, погрузить в него ладонь, раздвинуть, словно прозрачный занавес. Сквозь эту завесу я различала не имеющий чётких контуров, светящийся женский силуэт.

Свет, исходивший от фигуры жещины, был нестерпим. Но я сумела разглядеть…

Её черты были вполне человеческими, но… немного другими, чуть изменёнными. Её кожа, волосы, глаза – всё мерцало искрящимся перламутровым светом… Она выглядела очень молодой, но взгляд голубых глаз был мудр, как у человека, прожившего долгую жизнь.

Чудесный покой снизошёл на меня.

Всё, что я видела, словно отодвинулось далеко назад…

Узкая переливающаяся рука осторожно касается моего запястья. Затем словно вспыхивает новое солнце, сверхновая, мерцающий взгляд неправдоподобно синих глаз направлен на меня. Неземной, идущий из глубины пространств и времён, он проходит сквозь меня. Боюсь, у меня не хватит слов, чтобы описать это.

Она улыбается.

Она сказала мне всего два слова. Хотя, впрочем, откуда мне знать, сколько было слов. Но она обратилась ко мне дважды. Голос звучал как абсолютная гармония. Он был соткан из света и серебра, он почти пел. Эти звуки можно назвать музыкой или волнами сопереживания, мудрости. Они звучали невидимым хором.

Сначала она произнесла:

– НИБ' ИХ' УР' У.

Потом, указав на себя, добавила:

ИН' НАХ' РЕС' МИ.

Потом снова был яркий свет и тишина.

Ярри взял курс на южный полюс. Фуджер, плавно вращаясь, поднялся над землей, взволновав изумрудную траву.

Иннаресми смотрела, как трещут золотые волосы девушки, похожей на Намму.

– Они ничего не вспомнят, – сказал Эстан, продолжая, как и Иннаресми, смотреть на землянку, чьё красивое лицо всё ещё можно было разглядеть.

– Очень жаль, – задумчиво сказала нибирийка.

Глава 10. Замыкая цепь

Мучительная волна потери – это первое, что испытала я, когда пришла в себя. Ослепительный свет, который, вне всяких сомнений, был неземного происхождения, или… это свет откуда-то из самой сердцевины меня самой? Окончательно очнувшись, я вспомнила все свои предыдущие жизни и имена: Асму-Никаль, Танаквиль, Авлари, Сильвана, Ева Берг… Я вспомнила пышную Хаттусу и гостеприимную Таруишу, великолепный Кносс и загадочную Этрурию, цветущие скифские степи и узкие улочки средневековой Европы. Всё это было со мной. Я вспомнила, как жила и умирала, как искала своего Поэта и обретала его, как несла Лазуритовый Жезл, теряла и находила вновь.

Серебристый кокон света растаял, и силы покинули меня. Я поняла, как устала, почувствовала, как дрожат мои руки, только что крепко сжимавшие Жезл. На тонком браслете, обхватившем правое запястье, пульсировала, мерцая светом далёкой Сияющей Звезды, крошечная голубая точка.

Всё ещё пребывая в той ипостаси, о которой вспомнила, лишь увидев Харапсили, я склонилась над телом своей вековечной соперницы.

Это была всего лишь Тамара.

Потом я огляделась, ища глазами жезл.

Жезла не было.

Я, Прирождённая, видевшая Свет Сияющей Звезды, хранительница Лазуритового Жезла Владычества, наследница Намму выполнила предначертанное мне, я вернула Жезл Звёздным Людям. Отныне я свободна. Моя жизнь принадлежит только мне и моему возлюбленному.

Прекрасный как изваяние Телепину в царском дворце древней Хаттусы неподвижно лежал мой Валентин, мой Алаксанду.

Поднялась я, дрожа от внезапной слабости и страха за жизнь возлюбленного, подошла к нему, распростёртому на траве. Припала к груди его. Дышит! Жив! Лицо моё было влажным. Я поняла, что плачу. Взяла я руку моего возлюбленного, и заговорила его, отпустила сердце его, и оно застучало вновь.

– Зоя, – позвал меня Валентин.

– Всё будет хорошо, – сказала я и про себя добавила: «Или я не Асму-Никаль!»

Но мне ещё предстояло понять, где ключ к запутанным событиям последних дней. В предрассветной мгле, или где-то по ту сторону бодрствования и сна, забытья? Это было что-то непостижимое. Но одно было ясно, что мне довелось внимать голосу древней крови, удалось прикоснуться к древнему источнику. Пусть недолго, но я держала в руках Посох, протянутый Богами.

Сумею ли я удержать его, будут ли мои руки крепкими, разум светелым, сердце открытым?

Наша с Валентином свадьба состоялась через год после этих невероятных событий. В тот день на мне было платье цвета утренней зари и венок из белых лилий.

После свадьбы мы отправились на древнюю землю прародины, в город, который уже не существует.

Стоя там, у красных гранитных глыб Богаз-Кёя, глядя на невероятной красоты неземной пейзаж, я понимала, что непостижимым образом ступила на землю моей древней родины. Здесь я впервые почувствовала биение новой жизни и поняла, что пришла пора начать новый цикл Прирождённых. Я прислонилась к раскалённым камням, закрыла глаза… Завеса времени спала, и я увидела….

Я увидела край вечной юности и любви.

Я увидела прекрасную Хаттусу, царскую крепость на вершине скалы, где на площадке дворцовой лестницы, сбегающей вниз широкими пролётами двух сотен гранитных ступеней, стою я и смотрю на сверкающие в солнечном свете плоские крышы домов, тенистые садики во внутренних дворах, рыночную площадь, разноцветную от товаров, сверкающие пруды с золотыми священными рыбами, колесницы, мчащиеся по улицам, здание царской библиотеки, где на втором этаже поэт Алаксанду из Таруиши читает древние гимны.

Теперь он навсегда со мной.

Вот Алаксанду поднимает голову, видит меня и что-то говорит…

– Я сочинил стихи, – сказал он. – И посвятил их тебе. Они здесь.

Он приложил мою руку к своей груди.

Я прижала ладонь к его гулко бьющемуся сердцу, сердцу поэта, сердцу Валентина, и прочитала в нём.

Это были стихи о Вечной Любви.

И я сказала моему Поэту и Возлюбленному:

– Они прекрасны.

Команда «Нефилим» в полном составе собралась в командирском зале базы «Сиппар-2».

Вокруг большого овального стола сидели командир корабля Эстан, инженеры связи Дамкина и Аруна, инженеры-пилоты дальних звездолётов и астронавигаторы Тиона и Тару, врачи Аната и Танфана, пилоты лёгких катеров и инженеры установок вооружения и защиты Нисаба и Ярри, инженеры-биологи Иннаресми и Сиват.

Они смотрели на строгое лицо Эллу. Из транслятора звучал его голос:

– Вахта завершается. На «Сиппар» прибудет новый состав экспедиции. Иннаресми остаётся. По решению Верховного Совета Нибиру все участники экспедиции награждены высшей нибирийской наградой «Око Нибиру». Совет единогласно согласился с необходимостью нашего присутствия на Земле в качестве наблюдателей на протяжении ещё двух шаров. Намму настаивает на продолжении генетических исследований и подала в Совет рапорт. Решение было нелёгким, но Совет согласен с выводами Намму о том, что мы ответственны за будущее Земли. И прежде, чем человечество возьмёт ответственность за планету на себя, нам предстоит ещё много работы. Споры среди учёных ещё не окончены, и высока вероятность дальнейшей корректировки генетического кода человека прежде, чем мы оставим эту планету навсегда…

Иннаресми пришла в лабораторию, потому что знала, что Сиват тоже придёт туда. Расставаться придётся – работа есть работа – но теперь оба знали, что на Нибиру будут вместе.

Всё время, проведённое на «Сиппаре» в составе его легендарной команды Иннаресми переживала такую бурю чувств, что Аната забеспокоилась. Её «жизненные линии» говорили, что нибирийка постоянно переживает какой-то невероятный подъём. Аната даже пыталась назначить ей курс успокоительных препаратов….

Но пришло время прощаться.

Она сидела у экрана диагностического блока и смотрела на дисплей, на котором плыли зигзагообразные линии и мерцали точки. Среди них энергично пульсировала одна маленькая и голубая, означавшая что землянка, так похожая на Намму, жива и здорова. Её «линии жизни» были чёткими и вполне соответствовали норме. Там жила земная наследница Намму.

– Я пришёл прощаться, – сказал вошедший Сиват, приблизившись к ней на минимально допустимое расстояние.

Иннаресми сняла со своей руки и надела на запястье Сивата браслет.

– Это мой инвелигабис. На нём остались мои «линии жизни» в момент нашего прощания. Возьми его, и пусть он напоминает тебе сегодняшний день. Вспоминай меня чаще.

Сиват наклонился к ней, почти касаясь её серебристых волос губам. Он впервые осознал, что никогда раньше не подозревал существования в себе подобных переживаний. Он всегда так гордился своей невозмутимостью учёного, привыкшего иметь дело только с фактами и результатами многочисленных экспериментов. Составляя длинные рутинные отчёты, бесконечное количество раз проходя по длинным пустым коридорам, он считал это единственным стоящим занятием. Но эта девушка со своей красотой, близкой к совершенству, всё перевернула в нём. Иногда ему казалось, что она уже не принадлежит осязаемому миру, так прекрасна была она. В ней было столько света, она излучала волны такой частоты и чистоты, что рядом с ней можно было быть только абсолютно искренним. Он считал, что Иннаресми способна вызывать только сильные чистые чувства. Она была светом, светом его жизни.

– Ну, как там наши подопечные? – спросил Сиват, стараясь не раствориться совсем в этих новых для него ощущениях.

– Всё-таки поразительно, как быстро земляне усваивают всё новое, – задумчиво ответила Иннаресми, снова взглянув на экран. – Совсем недавно мы дали им огонь, а они уже пытаются добраться до нас самих. Похоже, они скоро поймут, где мы.

– Что меня всегда по-настоящему удивляло в них, – сказал Сиват, присаживаясь рядом с Иннаресми и поворачивая её прямо в кресле лицом к себе. – Так это, как не странно, их дерзость. Так и норовят добраться до Богов…

– Главное, чтобы они поняли, где их главный Бог, – улыбнулась девушка.

– Поймут. Они способные. В них так много от Намму. Она всегда относилась к ним по-матерински.

– Намму рассказывала мне, что среди землян уже есть люди, одаренные чувством связи явлений во времени, способные тонко чувствовать психологию каждого и по ней судить о его мыслях и чувствах. Это тонкое ощущение взаимосвязи событий происходящего в настоящий момент и возможность заглянуть в будущее – это как точный математический расчёт. Они называют это интуицией, много веков существовавшей как полумистическое подсознание. А ещё люди обладают одной удивительной способностью, совершенно уникальной для нибирийцев. Они умеют то, чего не умеет ни один нибириец. Среди искусств нашей планеты нет такого искусства. Они умеют записывать свои мысли каким-то особым образом. У этих записей есть особый ритм, который не несёт никакой дополнительной смысловой нагрузки, однако придаёт тексту особенную выразительность. Они называют это поэзией. Так они обращаются к Богам, то есть к нам. Она изучала эту их способность. Это невероятно и… прекрасно.

Иннаресми чуть повернула голову и снова задумчиво посмотрела на пульсирующую точку на экране.

Сиват, любуясь серебристыми волосами возлюбленной, спросил:

– О чём задумалась?

– Я подумала о том, как ничтожно мала продолжительность жизни человека на Земле, по сравнению с нибирийцами. Нибириец живёт около ста шаров. Если условно посчитать нибирийский шар в земных годах, то один нибирийский шар будет приблизительно равен сто двадцати земным годам. Не удивительно, что они считают нас бессмертными, и мы с тобой в своей лаборатории показались бы им сверхъестественными существами. Скольким же поколениям пришлось передавать люцидум из рук в руки, что бы хранить его такое продолжительное для землян время, сколько прошло человеческих жизней, жизней людей, у которых каждый день по капле утекала молодость, силы и красота? А я так хочу, что бы каждая человеческая жизнь была драгоценностью. Люди живут так недолго, едва успевая усвоить сумму знаний, накопленных предыдущими поколениями.

– Поэтому они так много записывают, изобретают всё новые и новые способы запомнить и передать потомкам ценную информацию, сохранить знания? – спросил, улыбаясь Сиват.

– А ты? Ты сохранил ценную информацию, составил отчёт для Элу? – ответила в ответ Иннаресми.

– Отчёт готов.

Сиват бегло просмотрел его.

– Тогда отправляй…

Иннаресми снова вспомнилось, как мягка земная трава, и почувствовала себя по-настоящему вросшей в эту мягкую землю, землю Земли. Она обязательно должна вновь побывать там, и её лицо наполнилось решимостью.

– Красивая жизнь на Земле без страха и предрассудков – моя мечта и цель, – твёрдо сказала она.

– Не хмурься, Иннаресми.

Сиват дотронулся губами до её волос.

– Всё прошло неплохо. И люцидум найден…. Элу будет доволен.

– Да, первые уроки, кажется, усвоены, домашнее задание выполнено, – задумчиво произнесла Иннаресми. – Что ж, пора сделать работу над ошибками.

Снег…

Крупными белыми хлопьями на землю падает снег.

В густом снегопаде не видно ни домов, ни людей. Зимняя ночь, незыблемая как Полярная звезда, изменчивая как сияние Кассиопеи, царит над моим городом.

В тускло отсвечивающих контурах оконной рамы, словно замерла картина раннеитальянского кваттроченто. Призрачные звуки моцартовского анданте вибрируют между мной и миром, что за окном, словно это стекло – зыбкий призрачный мост в Страну-Без-Возврата, где протянулась синяя бесконечность, пронизанная таинственно мерцающими переливами звёзд. Я знаю, что за пеленой снега, где-то глубоко в ночном небе кружится вечный хоровод созвездий. Кружится так же, как когда-то в минувшие эоны в Царстве Вечной Жизни кружились в бесконечном хороводе рождений и смертей источники всех земных судеб.

В скрытых заповедных зонах моего сознания возникает ощущение моего истинного Я. Прошлое просто так, без посредников врывается в настоящее. Я словно соскальзываю куда-то близко и недосягаемо далеко. Пространство и время одинаково смещаются во мне, завязываясь в узлы. Что такое бессмертие, если не память?

И вот, словно сама вечность посмотрела мне в лицо, я вижу за стеклом, или в отражении на стекле, себя в веренице бесчисленного множества образов предков и потомков, веренице, начало которой теряется в неохватно далёком прошлом и необозримом будущем. Их лица удивительно похожи, и по-своему неповторимы.

И вдруг удивительно яркое видение.

Передо мной стоит Она, та, которую я видела много лет назад в лесу, у древнего алтаря, в ночь нарождающейся Луны. Беспощадная и милосердная богиня. Я узнала её призрачно мерцающее перламутровым светом лицо. Голос, звучащий из глубины веков и одновременно рядом, воплотившись в сверхотчётливую реальность, произносит:

– Мама…

И великий космический холод вокруг исчезает. Вокруг меня мир, в котором тепло, и я больше не чувствую себя выброшенной на необитаемый остров вне времени. Две мелодии из настоящего и из бездны времён сплетаются в моей душе.

Во мне растёт спокойствие и уверенность, что цепь не прервана, ведь тот, кто живёт в своём потомке, бессмертен. Я понимаю, что любовь, предначертанная мне звёздами, дала росток в Вечную Жизнь, которую один любящий рождает в другом, творя новую Вселенную. Теперь я знаю, что моя земная жизнь не просто шаткий мостик над безднами прошлого и будущего, бессмысленное кружение, пёстрый бестолковый хоровод горестей и радостей, а частица вечного Я, несокрушимого, как монолит.

Цепь, протянувшаяся из глубин времени, приняла ещё одно звено, потому что я не прервала эту цепь, но соединила, и теперь она тянется сверкающей восходящей спиралью к мириадам звёзд Вселенной, соединяя их со звёздным морем внутри меня.

Наступило долгожданное пробуждение, теперь мне известен путь, пролегающий через вечность. Прошлое становится настоящим, настоящее будущим.

И вечно вращается веретено времени…

Моя дочь улыбается мне улыбкой самой милосердной богини – Богини Вечно Возрождающейся Жизни.

Я беру её тёплую руку и, сцепив наши пальцы, замыкаю самую тонкую и самую прочную во Вселенной цепь.

Конец