Текст книги "Посох Богов (СИ)"
Автор книги: Евдокия Филиппова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Евдокия Филлипова
Посох Богов
От автора
Лазуритовый жезл – это один из атрибутов шумерской богини Инанны…
Вы, конечно, знаете о теории палеоконтакта и инопланетном происхождении человека? Эта книга – моя интерпретация того, как всё произошло…
Кроме этого, одной из главных тем романа является тема любви, ревности, рокового треугольника. А ещё тема избранности, тема поэзии, поэта и его музы…
Колыбель. Вместо пролога
Камни…
Камни перекатываются… Звук возник где-то на границе слышимости.
К Да-Ре возвращался слух.
Не успев понять, откуда доносятся звуки, и ещё до того, как к ней вернулось зрение, Да-Ре вспомнила…
Она пришла чуть раньше, чем обычно. Да-Ре едва успела пробудиться.
Раньше… сейчас… потом…
Теперь для Да-Ре существует время. Прежде было только знание. Чистое, неподвижное, несокрушимое, как монолит. Никаких ощущений, чувств, желаний. Теперь у неё есть сознание. Собственное Я. Теперь она живая.
Но Да-Ре ещё не привыкла к этому.
Склонившись над Колыбелью, Она улыбнулась Да-Ре и протянула руку, помогая подняться. Она знаком пригласила идти с ней.
Перемещение в пространстве всё ещё представляло для Да-Ре трудность – она недавно получила физическую оболочку. Но её тело красиво и удобно. Просто к нему надо привыкнуть.
Она повела Да-Ре по нескончаемому лабиринту коридоров, теряющемуся в сиреневом полумраке. Лишь изредка на стенах, сложенных из гладких каменных блоков, вспыхивали фосфорицирующие знаки и указатели.
Да-Ре шагала за Ней и прислушивалась к единственному звуку, сопровождавшему их, – приглушённому стуку подошв ботинок о каменный пол.
Оболочка больше не сковывала. Напротив, она давала новые возможности, о которых Да-Ре не подозревала раньше. Теперь для Да-Ре существовали объём и форма, пространственное расположение и размеры, глубина, конфигурация, пропорции, акустические свойства. Да-Ре теперь и сама занимала в пространстве своё особое, принадлежащее только ей место. Теперь она и сама была неким замкнутым пространством.
Да-Ре раньше думала, что всё знает. Как она заблуждалась! Да ничего она не знала! Ведь она не могла ни слышать, ни видеть, ни прикасаться к чему-то, не могла оценить, обдумать. Теперь перед ней безграничный океан познания, ей доступны самые отдалённые его глубины. Она сможет осознать связь вещей и явлений, постичь пространство и время.
Теперь ей откроется Вселенная. Отныне у неё собственная Вселенная! Такая, какой её видит и чувствует она!
Многое отвлекало – цвета, запахи, вкус… В такой круговерти трудно сосредоточиться. Зато теперь у неё есть зрение и слух. И руки… такие же, как у Неё.
Они прошли мимо нескольких плотно закрытых металлических дверей. Перед одной из них, снаружи ничем не отличавшейся от других, Она остановилась и набрала кодовую комбинацию.
Дверь бесшумно отъехала в сторону, исчезнув в стене, и открылся небольшой полусферический зал. С куполообразного потолка струился голубоватый рассеянный свет. К потолку пологой спиралью поднимались ряды сидений. В нижнем ряду сидели Дети Её Дома.
Их было четырнадцать вместе с ней. Семь женщин и семь мужчин.
С тех пор, как у неё появилась оболочка, время от времени Да-Ре чувствовала биоэлектрическую активность, свойственную нервным системам существ, подобных ей. Интенсивность магнитного поля постоянно менялась.
Да-Ре догадывалась – она не одна.
Сознание, со-знание… Значит, есть и другие «Я». Да-Ре понимала, что теперь причасна к чему-то общему, одновременно являясь индивидуальностью.
Да-Ре присела в одно из кресел, заняв место среди остальных Её Детей.
Вдруг она остро ощутила характерное излучение. Очень знакомое.
Она искала глазами того, кому оно принадлежит. На одном из мужчин взгляд задержался чуть дольше.
Поначалу он показался ей таким же, как другие мужчины. Но что-то заставило Да-Ре внимательно рассматривать его профиль, наблюдать за его движениями.
Он, словно чувствуя такое же притяжение, оглянулся. Из взгляды встретились.
Его глаза сияли ярким фиолетовым огнём.
Их безмолвный диалог временем, прервала Она. Поднявшись на небольшое возвышение в центре зала, Она стала называть каждого по имени.
Его звали Ори-Он.
– Для вас настало время покинуть Дом, – объявила Она.
Это весть ошеломила. Никогда прежде никто из них не выходил из Дома!
Она успокоила их жестом руки поднятой вверх и обращённой к ним ладонью.
– Идите за мной и ничего не бойтесь! – сказала Она.
И снова лабиринт коридоров, переходов, поворотов, спусков и подъёмов.
Семь мужчин и семь женщин двигались двумя молчаливыми вереницами.
Ори-Он шёл рядом с Да-Ре, и она постоянно ощущала тёплые волны, излучаемые его телом, и что-то ещё, едва определимое, названия чему не находила.
Перед массивной герметически закрытой дверью Она остановилась. Прекрасное лицо оставалось спокойным.
А они не знали, кто или что встретит их там, за последней границей, где кончался Дом.
Но безраздельно доверяя Ей, безмолвно наблюдали они, как блеснул браслет на Её руке, набравшей условный код.
Дверь медленно открылась.
Из разрастающегося тёмного провала хлынул холодный воздух.
Это был их первый глоток воздуха Земли.
Она зажгла мощные светильники, укреплённые прямо на скальной стене и вывела их на широкую площадку. Пол и стены были выложены из огромных тёсаных камней.
Она приглушила освещение, и… произошло чудо.
На них обрушилось ночное небо. В глаза ударил яркий блеск звёзд.
Как ни слабы были её глаза, но Да-Ре отчётливо увидела, как прямо над ними одна за другой вспыхивали яркие точки.
Она знала всё о Вселенной, о каждом уголке звёздного неба, даже самого отдалённого. Но сейчас! Сейчас она ВИДЕЛА его из той точки пространства, откуда Вселенная выглядит именно такой. Теперь это её небо.
Да-Ре пришлось многому учиться в этом плотном физическом мире с тех пор, как она получила оболочку. Она досконально знала звёздные атласы, помнила имена всех созвездий. Вот эти семь ярких звезд, похожих на семь быков, идущих по кругу, называются «Семь царей» или «Колесница ночи»… Альфа Цефея в Малой Медведице, прекрасный Лебедь северного неба с белой звездой Денеб в хвосте, знакомые линии Лиры, красные гиганты Антарес и Бетельгейзе…
А ещё Да-Ре знала, что Земля, на которой будет их новый Дом, тоже звезда… маленькая голубая планета Солнечной системы.
– Звёздное небо прекрасно, но не любоваться звёздами привела я вас сюда, – сказала Она. – Вам придётся навсегда покинуть Дом, чтобы начать самостоятельную жизнь рядом с другими людьми.
Они – Её Дети – ждали этого дня. Их готовили к этому. И всё-таки слова тяжело падали на сердце каждого. В смятении толпились они вокруг Неё, с тревогой глядя друг на друга.
Она дала им немного времени, давая возможность придти в себя. Потом позвала подойти к небольшому обзорному вигилятору.
В матово светящейся глубине экрана плавали нечёткие очертания, размытые контуры фигур. Она изменила глубину фокуса и увеличение. Экран засветился сильнее, наконец, выдав чёткое изображение. В голубоватом сиянии появились очертания женской фигуры.
Она позвала Да-Ре.
Да-Ре послушно приблизилась и взглянула на экран.
Какая-то женщина со спутанными тёмными волосами, и грубым почти коричневым лицом готовила пищу, растирая что-то в углублении большого куска коры. Женщина сидела возле маленького костерка неподалёку от хижины, представлявшей собой примитивноую коническую конструкцию из палок и веток. Вокруг хижины бродили другие мужчины и женщины, такие же нелепые и косматые, как эта женщина. Их тёмные тела едва прикрывали набедренные повязки из грубых шкур. Все выглядели одинаковыми и… такими непохожими на Её Детей.
Так показалось Да-Ре.
Она всегда учила их, что живущие на Земле люди – братья и сёстры всех Детей Её Дома. Но сознание того, что теперь они будут жить не в Её прекрасном Доме – мягком, обволакивающем, струящемся, что вместо света Её прекрасного лица они будут видеть грубые лица этих странных существ, жить рядом с ними, испугали Да-Ре. Ей захотелось сеёчас же вернуться в Колыбель, спрятаться там, закутаться в её нежный мягкий кокон.
То, что она видела, вызвало дрожь отторжения и протеста. По телу Да-Ре прошла лёгкая вибрация. Она дрожала от примитивного страха? Да-Ре вопросительно взглянула на Неё, не понимая, что происходит с оболочкой…
Нет, пол действительно вибрировал, будто вдалеке задрожала земля, порождая низкий угрожающий гул.
Да-Ре заметила тревогу на Её прекрасном лице.
Гул и вибрация усиливались. В этом гуле слышались отдалённые удары и странный нарастающий грохот.
Дети Её Дома в тревоге переглядывались.
Чуть раньше, чем все остальные, Она поняла, что происходит, и подняла вытянутую руку с зажатым в кулаке излучателем защитного поля. Огонёк индикатора побежал вверх по уровневой линии.
Да-Ре скорее почувствовала, чем увидела, как что-то большое и тёмное заслонило свет звёзд.
В этот миг огромная каменная глыба с грохотом упала на площадку возле самой стены, с оглушительным грохотом раскрошившись на части.
Казалось, сами горы содрогнулись.
Началось невообразимое. По склону катилась каменная лавина. Громовые звуки, угрожающий гул, крики Её Детей… Глыбы падали с такой силой, что высекали искры, разбиваясь о каменный пол. Кто-то из Её Детей упал.
Да-Ре в оцепенении смотрела на Неё. Она навсегда запомнила то, что увидела в этот миг. Необыкновенное, завораживающее зрелище…
Невыразимо прекрасная, как звезда утреннего восхода, стояла Она, держа в поднятой руке жезл излучателя. По уровневой шкале метался красный прерывистый сигнал индикатора. Вокруг Неё, то загорались, то угасали яркие вспышки оттенков пурпура и багрянца. Потом над её поднятой рукой, рассекая тьму и накрывая место катастрофы, развернулся купол полупрозрачного белого света.
Да-Ре бросилась к Ней в порыве защитить, спасти, помочь.
И вдруг яркая вспышка…
Да-Ре окатило холодным пламенем, что-то невидимое, сильное толкнуло её в сторону и бросило на содрогающуся землю. В небо ударил столб света и исчез в небе. И снова наступила тьма.
Сначала появилось ощущение «я существую».
Но где она существует, где верх, где низ, понять было невозможно. Она утратила представление о времени и пространстве. Только одно она осознавала точно – безмолвие не было полным.
Услыхав неровный ритм собственного дыхания, Да-Ре открыла глаза.
Темнота. И небольшое пятнышко света. Где-то близко…
Ощущая скованность во всём теле, она осторожно пошевелилась, и обрадовалась, что это всё-таки возможно. Значит, жива.
Она слегка подняла руку. Согнутая в локте рука упёрлась во что-то жёсткое, шершавое и холодное.
Камень?
Да-Ре осторожно ощупала всё вокруг.
Камень. Каменный саркофаг!
«Мне не выбраться!»
Накатила волна паники. Крошечное пятнышко света отдалилось, и она не могла определить, на какое расстояние.
В одно мгновение мир, такой мягкий и обволакивающий, стал плотным и жёстким. Она стиснута в замкнутом пространстве камня и… собственного тела.
«Вернуться в бесплотное существование! Вырваться! Из физической оболочки, из темницы тела!»
Но теперь она неразделима с ним, и не может оставить это тело.
Да-Ре осозвала, что её красивая и удобная физическая оболочка – всего лишь темница!
Невероятным усилием воли она заставила себя успокоиться, выровняла дыхание и попыталась сориентироваться.
Свет! Сосредоточиться на свете!
Слабый луч проникал сквозь небольшой зазор между камнями возле носка её правого ботинка.
Она пошарила руками вокруг себя, ища хоть что-то, что могло помочь выбраться. Нащупала что-то гладкое.
Излучатель?!
Да-Ре не успела толком понять, что это излучатель защитного поля, когда вдруг отчётливо услышала шорох камней! Сыплющийся щебень… Близко, у самого уха… Значит, жив кто-то ещё!
Изо всех сил она колотила носками ботинок по камню и что есть мочи закричала:
– Я здесь! Здесь Да-Ре!
И впервые услышала собственный голос.
Их было четырнадцать. Осталось семеро…
Оглушённые горем, не имея сил перенести невосполнимую утрату, они долго смотрели на обломки, превратившиеся в пепел, нависающие над ними гигантской аркой горы. Они никогда не смогут вернуться в Колыбель, в Её Дом.
Но они не были уверены и не хотели верить, что Она оставила их, что Её больше нет. Всё, что удалось найти, – излучатель защитного поля и Её браслет.
Они не знали, как жить дальше, что им делать, куда идти. Они никак не могли осознать, что нет возврата к Ней. Но они должны отыскать тех, о ком говорила Она.
Превозмогая боль утраты, они двинулись к узкой расщелине в скалах.
Потом была долгая дорога по дну ущелья, постепенно спускавшегося между шероховатыми отвесными скалами, покрытыми зловещими чёрными трещинами. Они брели по мелким кусочкам щебня, катившегося от малейшего прикосновения, царапая руки, ползли по острым каменистым выступам, пока, наконец, пройдя бесконечные ряды бугров, не вышли на небольшое плоскогорье.
Им открылось великолепное зрелище.
В безмятежно-голубом небе плыли позолочённые солнцем облака. С гор сбегали бурые каменистые уступы, среди которых петляла извилистая тропа, ведущая в широкую зелёную долину тихой реки. На плоском зелёном дне долины, лежавшей между гор, виднелись конусы хижин.
Стоя на краю плоскогорья, Дети Её Дома с тревогой смотрели на новый неизвестный мир, в котором им теперь предстояло жить.
Сердце каждого наполняла решимость выполнить возложенную на него миссию. У каждого была своя задача.
В этот миг Да-Ре твёрдо решила, что обязательно вернётся туда, где был Дом. Ведь Её гибель не была для неё несомненной. Она всегда будет ждать Её возвращения.
Выстроившись вереницей, какой совсем недавно они шли по коридорам Её Обители, молодые и прекрасные Дети Её Дома начали спуск по опасной и неизведанной дороге.
Ори-Он держал Да-Ре за руку.
На запястье Да-Ре блестел Её браслет.
«Осязание одно из самых замечательных чувств, – думала Да-Ре. – Чувствовать тепло другого Я – это как прикасаться к другой Вселенной, полной невероятно красивых звёзд».
Сильные молодые тела позволили им преодолеть путь довольно быстро, и к вечеру они спустились к подножию плоскогорья. Их маленький отряд приближался к селению. Ветер уже доносил оттуда странные запахи, громкие гортанные голоса его обитателей и непрерывный собачий лай.
Земля, нагретая за день, излучала незнакомо пахнущее тепло. В реке отражался красный закат. Они умылись и впервые попробовали на вкус земной воды – холодной, прозрачной и тяжёлой. Но это была самая живительная влага, что им приходилось пробовать до этого дня.
У крутого изгиба реки, поросшего густым цветущим кустарником, из-за колючих веток, покрытых большими розовыми цветами, послышался шорох, тихий смех и отрывистая непонятная речь.
Они пошли прямо на голоса.
Внезапно перед ними появились двое. Низкорослые и коренастые, мужчина и женщина, заметив Да-Ре и её спутников, в испуге остановились. Священный ужас на их коричневых, грубых лицах показался Да-Ре забавным, и она улыбнулась.
Она первой обратилась к смуглолицым. С удивлением и радостью прислушиваясь к собственному голосу, она сказала:
– Приветствуем вас, люди. Мы будем жить среди вас. Так сказала Она.
Выйдя из оцепенения, женщина вырвала руку из ладони мужчины и, сверкая грязными босыми пятками, бросилась прочь с криком:
– Ан-на! Ан-на! Ан-на!
Мужчина, издав неясный звук, кинулся вслед за подругой, упал, но поднявшись с удивительным проворством, снова побежал за ней.
Да-Ре и её спутники направились следом.
Цветущие кусты, отступив в этом месте от берега, образовывали излучину. Им пришлось обойти заросли, а за кустарником они увидели селение.
Чуть меньше десятка незамысловатых хижин, сложенных из веток и палок, жались одна к другой, словно искали друг у друга защиты. Возле дальней хижины, на сочной траве, зеленеющей под высокими широколиственными деревьями, паслось небольшое стадо диких коз. Вислоухая собака, увидев их, заскулила, поджав хвост и присев на задние лапы.
Обитатели селения, напуганные известием о пришельцах, в панике бегали возле хижин по вытоптанной земле, поднимая из-под ног целые облака мягкой пыли. Тревожные выкрики сменялись быстрой непонятной речью.
Да-Ре с грустью оглянулась назад, туда, где ещё вчера был их Дом.
Солнце садилось за край плоскогорья. Угрюмые горы, оставленные позади, почти отвесно высились вдали, залитые сумеречным вечерним светом. Теперь там не было Дома. Теперь там оставались лишь усыпанные серым щебнем и обломками разрушенных скал, растрескавшиеся утёсы.
Она стояла на излучающей тепло земле, ещё не веря, что им придётся здесь жить, среди этих чужих диких людей.
Да-Ре думала о Её завете любить друг друга и всех людей. Она ничего не понимала тогда. Но она не могла не верить ей, не исполнить то, что она завещала.
Как легко было любить Её, лучезарную, прекрасную, дарящую тепло и свет. Как легко было подчиняться Ей, с какой радостью она воспринимала всё, что Она давала.
Как трудно будет полюбить этих некрасивых, грубых людей. Как нелегко было поверить, что эти примитивные существа такие же, как и они, как Она?!
Рядом послышалось негромкое нежное бормотанье тоненьких голосов.
Да-Ре оглянулась. На траве неподалёку от ближайшей к ней хижины сидели странные крошечные человечки с пухлыми маленькими ручками и круглыми личиками.
Дети, догадалась Да-Ре. Никогда раньше она не испытывала такого желания потрогать кого-то.
Один из малышей доверчиво смотрел на Да-Ре и протягивал ей маленькую ручку, в зовущем движении сгибая пальцы раскрытых ладошек. Да-ре шагнула к ребёнку, наклонилась и подняла с земли мягкое тёплое тельце. Это была девочка.
Девочка с интересом рассматривал её. В огромных тёмно-синих глазах малышки Да-Ре увидела себя. И она поняла, как она похожа на Неё. Да-Ре была сейчас в глазах этого маленького человека как Она.
Да-Ре улыбнулась. Ребёнок улыбнулся в ответ, трогая маленькими пальчиками браслет на её запястье.
Что-то тёплое шевельнулось в груди Да-Ре и громко застучало, стало трудно дышать, а глазам сделалось горячо. Так Да-Ре впервые узнала, как странно может вести себя сердце.
И она прижала ребёнка к самому сердцу, где теперь отчётливо слышалось его биение.
Часть I. Сердце поэта
«Я передаю, а не сочиняю. Я верю в древность и люблю ее…»
Конфуций
Глава 1. Зов
Голос звал меня, называя моим древним именем. Знакомый голос…
Я оглянулась.
В пяти шагах, освещённая серебристо-голубым лунным светом стояла моя соперница и заклятый враг, вековечная преследовательница.
Я узнала её. Не могла не узнать.
Она преследовала меня, настигая и вновь теряя.
Она хотела отнять у меня моего Возлюбленного.
Мы стояли напротив друг друга, понимая, что настал час последней битвы.
Она сказала:
– Как долго я искала тебя!
И я ответила:
– Как долго я тебя ждала.
* * *
Ждать оставалось недолго.
На вокзальном табло светились четыре цифры – 0755. Это означало, что с минуты на минуту электричка должна отправиться. Я посмотрела на расходящиеся в стороны железнодорожные пути, образующие сложно сплетённую сеть, и мои руки в карманах джинсов отчего-то сжались в кулаки.
Ну, не так уж он мне и нравился, этот красавчик Сэм! Два свидания, всего два – этого было вполне достаточно, чтобы понять: мы по-разному видим мир. Но его волнующая красота всё ещё будоражила меня, и я была задета за живое, узнав, что Сэм встречается с моей лучшей подругой. Я поняла, что не хочу видеть обоих.
Я догадывалась, что моей подруге Насте не столько нравился этот Семенчук, сколько нравилось демонстрировать мне своё превосходство.
– Зой, а может, всё-таки на море? Отдохнула бы как следует перед учебным годом. Не понимаю, что ты будешь делать в этой глуши?
Моя мама, по-настоящему сильная, всегда уверенная в своей правоте, чётко знающая, чего она хочет, стояла на платформе рядом со мной и немного сердилась. Ей были неясны мотивы моего отъезда. И… по-моему она не была готова принять мою внезапную самостоятельность.
Да я и сама тогда ничего не могла объяснить толком.
В тот день, когда я всё узнала про этих двоих, Сэм сказал мне, не вынимая жвачку изо рта:
– I am sorry, baby…
… и стряхнул длинную чёлку с красивого надменного лица движением головы, сводящим с ума добрую половину старшеклассниц нашей школы.
– Мне очень жаль, Зои, – любезно перевела моя подруга.
– No problem, Стейси – ответила я и не стала переводить на русский всё, что хотела сказать этой короткой фразой.
Вот тогда-то я и решила уехать. Сбежать! Ведь если бы я осталась, мне пришлось бы пригласить их на свой день рождения. Моя лучшая подруга и мой бывший парень! Вот уж этого мне совсем не хотелось.
Это я знала твёрдо.
– Буду медитировать, заниматься йогой, – пожала я плечами и улыбнулась маме.
Это было не слишком убедительно, и мама сказала, пряча улыбку:
– Не валяй дурака. Йог…
В общем-то, она была не против. Ведь я всё-таки поступила в университет и сняла с неё груз переживаний за моё будущее, по крайней мере, на ближайшие лет пять.
Она, конечно, ещё попыталась меня уговорить:
– Ну, подожди хотя бы несколько дней, вернётся папа и отвезёт тебя на машине.
Неделю назад папа уехал со съёмочной группой в Ригу, и если бы не экзамены, я уехала бы с ним, потому что никогда не бывала в Риге. Но за последние несколько дней мои намерения изменились, и теперь мой путь лежал в другую сторону.
– Папа вернётся со дня на день, оставайся… – уже не рассчитывая меня переубедить, но, всё ещё надеясь на дочернее послушание, продолжала уговаривать мама.
Но ведь я – это наполовину она. Я решила: еду. Сегодня же. И буду жить там целый месяц, а, может быть, и всю жизнь. И пусть все думают обо мне, что хотят!
Так со мной бывало порой. Что-то внутри меня подсказывало действовать именно так, а не иначе, и словно «по наитию» я принимала решение. Возможно, со стороны все эти «наития» выглядели странно, ведь порой обстоятельства диктовали одно, а это «что-то внутри меня» говорило совсем другое. Но я никогда не пыталась делать что-то вопреки велению внутреннего голоса.
Нет-нет, слава Богу, голосов я не слышала, просто появлялась уверенность сделать что-то именно так, а не иначе.
Но в это утро я почему-то дрожала как былинка в поле, стоя на краю платформы, словно на краю земли.
Если человеку самому кажется, что он странен, что же думать о нём другим!
Впрочем, я называла все эти мои странности «сильно развитой интуицией».
Мама называла их «блажью».
Тем летом, выдавшимся на редкость жарким и по погоде, и по накалу страстей, я знала лишь то, что должна уехать. Это было словно… зов.
Поразмыслив, я решила, что это зов предков. Ведь из этого старинного городка, разделённого на две части водами великой русской реки, были родом все мои предки по материнской линии.
Итак, согласно моим планам – или «по натию» – прохладным августовским утром в конце моего семнадцатого лета я отправлялась в маленький провинциальный городок на Волге.
Электричка дёрнулась и, медленно набирая скорость, повезла меня в направлении, указанном моей «интуицией».
Раздираемая противоречивыми чувствами уверенности в том, что я делаю именно то, что нужно, и привычным желанием подчиниться чьей-то более сильной воле, я махала маме рукой до тех пор, пока её маленькая одинокая фигурка не исчезла за суставчатым боком электрички, тяжело перевалившейся на соседние пути.
Я осталась в вагоне наедине со своим «внутренним голосом», в самом начале пути, в который отправилась, последовав своему «зову».
Когда за окнами промелькнули сюрреалистические вокзальные постройки, городские окраины и начался пригород, я достала из сумки книгу. Приключения Баудолино на некоторое время увлекли меня, но вскоре глаза стали двигаться вдоль строчек автоматически, так что, дойдя до конца страницы, я понимала, что ничего не прочла. Тогда я снова возвращалась к началу, пытаясь вникнуть в то, что написано.
Прошло около часа, как Москва осталась позади, а чтение мне так и не давалось.
Тогда, прислонившись виском к оконной раме, я стала рассеянно смотреть на бегущие навстречу столбы, домики стрелочников, стога сена, лесные поляны. Я смотрела на частокол высоких елей, плотно жмущихся одна к другой, и деревья казались мне тёмной стеной, за которой пребывала некая таинственная сила. Там, в лесу, немом, но полном скрытых сил и неуловимых звуков, таилось что-то сверхъестественное. Что-то, что одновременно манило меня и пугало.
Чёрный высокоствольный лес неожиданно сменился светлым и ровным полем, а смутная тревога лёгкой грустью. Я вздохнула, и стала разглядывать немногочисленных попутчиков, которые ехали в этот день в том же направлении, что и я. Только, наверное, у них для этого были причины, чего я не могла сказать о себе.
Попутчиков было немного. Немолодая женщина в вязаной кофте, надетой на яркое цветастое платье, смотрела в окно печальными выцветшими глазами, пожилой мужчина в клетчатой рубашке и белой полотняной кепке с интересом читавший газету «Коммерсант», да симпатичный парень, сидевший напротив, через несколько сидений и с улыбкой поглядывавший на меня.
Всё-таки я не выдержала и улыбнулась, почувствовав, что краснею, хотя так старалась казаться невозмутимой. Мои веки предательски дрогнули, и я опустила глаза.
Мне вспомнилась улыбка другого человека, того, что я часто видела в своих девичьих снах. Может быть, это его «зов» я слышала тогда, сама того не понимая? Может быть, его голос звал меня туда, куда я ехала в полупустой пригородной электричке?
Прислушиваясь к монотонному стуку колёс, покачиваясь в волнах своих туманных грёз, незаметно я задремала.
Порой мне снились странные, похожие на виденья, сны. Видеть сны – обычное дело. Странным было только то, что сон мог повторяться многократно с поразительной точностью деталей. Чаще всего это был город с мощёными камнем улицами. Я бродила по этому городу так часто, что знала каждый поворот. Я видела цвета, чувствовала запахи, знала имена, помнила лица. Все, кроме лица одного человека.
Как всегда он шёл мне навстречу в синем развевающемя на ветру плаще. Ближе… Ближе… Вот сейчас я увижу его лицо…
Но меня разбудил голос машиниста:
– Поезд дальше не пойдёт, просьба освободить вагоны.
Я вышла на платформу, и ветер подул мне в лицо хорошо знакомой с детства смесью запаха торфа и пыли. Той смесью запахов, которая витала над поездами и старым деревянным зданием городского железнодорожного вокзала. Я глубоко вдохнула этот запах дальних странствий, волнующих перемен и… влилась в унылую вереницу моих попутчиков.
На остановке, обозначенной старой ржавой трубой с болтающейся на ней пустой металлической рамкой, когда-то бывшей табличкой с расписанием, уже стоял автобус. Всё было так же, как и в те годы, когда я приезжала сюда маленькой веснушчатой девочкой. Сев на потёртое сиденье, я посмотрела в окно, подёрнутое плёнкой пыли. Мне вдруг захотелось написать на нём чьё-то имя. И это имя было не «Сэм».
Что это за имя, я ещё не знала.
Автобус, неуклюже провалившись в яму и тут же вынырнув, выехал на мост, соединявший два берега Волги и две части одного города, почему-то носивших разные названия. Солнце яростно ударило мне прямо в глаза так, что пришлось прищуриться, и сквозь невольно выступившие слёзы я увидела на другом берегу реки знакомые очертания порта и пристани, острый конус купола церкви Вознесения, лаконичный прямоугольник драмтеатра, замысловатые контуры старинных деревянных домов вдоль резных чугунных перилл набережной. То, что я видела сейчас на другом берегу Волги, было одним из самых волшебных воспоминаний моего детства. Сказочный силуэт этого городка и его загадочное имя вызывали во мне почти священный трепет.
«Волгу надо переплывать на пароме, как делали когда-то давно», – думала я и представляла, как стою на самом краю парома, вглядываясь в таинственные тёмные воды реки, во времена скифов носившей другое название – Ранха или Ра.
Там, далеко-далеко, если плыть на юг вниз по течению великой реки, где в её таинственной дельте благоухают лотосовые поля, по преданию родился бог Ра. А здесь на севере, почти у самых её истоков, среди бескрайних дремучих лесов, будто «из ниоткуда» появилось свободолюбивое племя, чьи боги не признавали рабства людей. То ли кельты, то ли готы, то ли славяне, кимрающие сапоги. Воинственные кимвры, не отступившие даже перед римлянами.
Был ли мой необъяснимый «зов» связан с таинственным происхождением этих названий, или с чем-то другим, я тогда не знала. Кимвры, кельты, готы, германцы и римляне… Как случилось, что имена этих исчезнувших народов оказались вплетёнными в названия столь далёких мест, всё это, безусловно, интересовало меня, и я была намерена разобраться в этом. Может быть, поэтому я выбрала науку, которой покровительствует Клио, своей будущей профессией. Впрочем, тогда в большей степени мною двигало простое любопытство.
Выехав с моста, автобус повернул в сторону центра города, и на глаза стали попадаться знакомые названия улиц. Я вдруг вспомнила одно, загадочное и трудно произносимое – Звиргздыня! В детстве я думала, что это название какого-то созвездия.
Глядя на проплывающие за окном старые, кое-где уже покосившиеся, но всё ещё очень красивые деревянные дома весьма причудливой архитектуры русского модерна, я думала о том, что же я здесь делаю, что ищу, от чего убегаю? Мне нечего было разрушать, и я ещё не знала, что хочу построить. Моя маленькая жизнь до сих пор заключалось лишь в том, чтобы вовремя встать, выполнить то, что задали, прийти туда, куда велели. Я всегда была послушной девочкой, но необъяснимая, мощная сила, желающая как-то проявить себя, накапливалась, зрела, росла во мне, и я чувствовала, как она хочет вырваться и проявить себя. Я хмуро смотрела в окно, словно пытаясь увидеть своё будущее. Но разве разглядишь его сквозь пыльное стекло?
Лишь на миг сквозь облако поднявшейся с дороги белёсой взвеси (как знать, может быть, колдовского тумана!) перед моим взором возникли зыбкие очертания того самого таинственного города из моих снов, с домами невиданной архитектуры, с чистыми, вымощенными гладкими камнями улицами, с красивыми гордыми людьми, чьи лица благородны и добры. Я знала, всё это существует, только нужно внимательнее всмотреться, заставить себя увидеть. Мне это удалось. Но только на мгновенье.
Автобус тряхнуло на очередном ухабе, и прекрасный город исчез. Осталось лишь пыльное облако, сквозь которое смутно прорисовывались контуры моей остановки. Спохватившись, я выскочила в закрывающуюся дверь и спрыгнула на обочину дороги, подняв небольшие гейзеры мучнистой пыли вокруг кроссовок.
Когда автобус уехал, оставляя за собой жуткий «инверсионный след», я осталась на остановке одна. Вокруг меня медленно оседала пыль, и я всё отчётливей видела пустынную улицу. Прямо передо мной по обеим сторонам старой щербатой асфальтовой дороги тянулись ряды домов. Влево и чуть вниз криво поворачивал узкий угрюмый переулок. Живя какой-то особой собственной жизнью, дома взирали на меня чёрными глазищами, как бы спрашивая: «Что ты здесь ищешь?» И тишина висела такая густая и тягучая, что заложило уши.
