Текст книги "Люди в масках (СИ)"
Автор книги: Ева Никольская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
Глава 16
Когда я проснулась, вокруг царила тишина. Был день, причем вторая его половина. Голова трещала, раскалываясь на части. Оценив свое разбитое состояние, я решила, что умру без холодного душа. Но до ванной надо было еще добраться. Медленно поднявшись с неизвестно кем разобранного дивана, я села, держась за виски. Одеяло сползло, открыв взгляду мое раздетое до нижнего белья тело. Кто и как избавил меня от одежды вчера ночью, я не знала. Но кое-какие догадки на этот счет возникли в моем страдающем от похмелья сознании. Наверняка, это дело рук Северина. Его излишняя забота сидела у меня уже в печенках. Хотя… стоит все-таки наступить на горло собственным недовольствам, и поблагодарить хозяина за проявленное ко мне внимание.
Корчась от приступов головной боли, я натянула на себя вчерашнюю одежду, и, держась за стенку, выбралась из зала в коридор. Там я встретила Алекса, догадавшегося о моем пробуждении по звукам, которые доносились из комнаты. Он внимательно посмотрел на мой измученный вид и скептически заметил:
– Да, Элис, пить тебе надо поменьше.
– Спасибо, – кисло улыбнулась я в ответ. – Учту на будущее.
Он открыл дверь в ванную, пропуская меня вперед и входя следом.
– Я включу воду и схожу за полотенцем, – деловым тоном проговорил мужчина, усаживая меня в угол на маленькую пластмассовую скамеечку, служившую ранее подставкой для бельевой корзины.
– А где твой друг? – облокотившись о холодную поверхность обложенной кафельной плиткой стены, поинтересовалась я тихо.
– Уехал домой, – не без язвительности в голосе, ответил собеседник. – А ты что, уже соскучилась?
Меня его тон взбесил, даже головная боль от такого ко мне отношения куда-то отступила, давая место возмущению.
– Представь себе, да! – процедила я, прожигая его глазами.
– Тогда, может, и в Нью-Йорк поедешь? – слишком уж сладко поинтересовался он, подходя ко мне.
– Да, – подняв на него полные решимости глаза, сказала я. – Почему бы и нет? Вы с бабушкой были правы, говоря, что здесь мне делать нечего, а с Лариным ты и сам разберешься. У тебя это хорошо получается.
Я подарила ему улыбку, но вместо ответного проблеска доброжелательности на лице Алекса появилось хмурое выражение.
– Что ж, – он помолчал, сердито глядя на меня. – В понедельник отправляемся в посольство получать тебе визу.
– И что для этого надо? – с невозмутимым видом полюбопытствовала я.
– Паспорт и деньги для оплаты услуг.
– Это все?
– Да, – он повернулся ко мне спиной и вышел, хлопнув дверью.
"Как же! – мысленно проговорила я. – Когда моя однокурсница получала визу, ее два раза завернули из-за недостаточности доказательств того, что она не останется за границей. И он говорит, что кроме паспорта мне ничего не надо? Либо Алекс не собирается меня никуда отправлять, либо он просто слишком самоуверен, чтобы допустить возможность неудачи".
– Вот полотенце, – вновь заходя в ванную, произнес мужчина. Он настроил нужный напор воды и снова удалился, оставив меня одну. Я медленно встала, закрылась на защелку, и с трудом раздевшись, забралась в прохладную воду, которая едва успела прикрыть дно.
Недовольство, читавшееся на лице собеседника, когда я утвердительно ответила на его предложение уехать, вызвало на моих губах победную улыбку. Мне, вообще, последнее время нравилось его злить. Не знаю почему, но этот процесс приносил моей глупой гордости особое удовольствие, а ведь Алекс был единственным моим союзником в этом городе. Так зачем же я старательно "катаюсь на танке" по его нервной системе? Что за садистские наклонности? Хотя, если честно, он со своей самоуверенностью, вполне, заслуживает подобного обращения.
После ванны мне стало гораздо лучше. В теле появилась бодрость, в глазах азарт, а губы с трудом сдерживали довольную усмешку. Я затеяла новую игру под названием "Лечу в Америку!" И играть в нее я буду с господином Севериным.
А Северин тем временем сидел на кухне и задумчиво помешивал чай маленькой ложечкой, которую аккуратно держал двумя пальцами. От вчерашнего сабантуя не осталось и следа: посуда вымыта, стол блестит от ослепительной чистоты, как собственно, и все вокруг. Наверное, Алекс уже давно проснулся и навел порядок, а, может, приходила Аннушка? Я об этом не знала, потому что спала, как убитая.
– Спасибо за вчерашнюю заботу, – поблагодарила я, подходя к нему.
– Не за что, – он поднял на меня глаза. – Заботиться о тебе уже стало доброй традицией, Элис.
Я пожала плечами, дескать, мол, тебе виднее. Спорить мне не хотелось, поэтому я пропустила эту шпильку мимо ушей, прикинувшись не очень понятливой. С моих волос на укрывавшее плечи полотенце капала вода. Настроение было замечательное, и портить его не хотелось.
– Бабушка сказала, что ты сделал вызов нам обеим, верно я мыслю?
– Да. У тебя есть все необходимые документы для получения рабочей визы, – без особого энтузиазма ответил собеседник.
– Здорово! Мне надо будет встать послезавтра пораньше, чтобы занять очередь, а то, я слышала, к консулу очень трудно попасть, – светясь от счастья, как праздничный факел, воскликнула я, искоса наблюдая за реакцией Алекса.
Он вяло улыбнулся, но ничего не сказал, продолжая мешать свой давно остывший чай, к которому до сих пор не притронулся. Разговор не клеился весь оставшийся день и вечер, как впрочем, и последующие сутки.
Северин был задумчив и не расположен к общению. Он часто звонил кому-то по телефону, а потом запирался в собственном кабинете, так что я его практически не видела. Будучи предоставлена самой себе, я строила планы на ближайшее будущее, сидя в уютном кресле и глядя на экран негромко работающего телевизора. Было скучно. Единственное, что меня забавляло – это воспоминания о знакомстве с Робертом. Фэа оставил неизгладимый след в моем отвыкшем от такого приятного общения сердце.
Десятого августа Алекс разбудил меня в пять часов утра. Я, как зомби, прошла в ванную, слабо соображая, что, собственно, происходит. Умывшись ледяной водой, я, наконец, вспомнила о предстоящем визите в Американское посольство. Собрав свои всклокоченные волосы на затылке, я заколола их шпильками. Потом оделась в джинсы и топ, подкрасила губы и минут через пятнадцать была уже абсолютно готова к выходу. Мы позавтракали в полном молчании и отправились в путь. Северин изъявил желание отстоять со мной очередь, я же упорно отказывалась от его компании, так как мужчина служил сильным источником напряжения, а лишние нервы перед беседой с консулом, мне совершенно ни к чему. В конце концов, я все-таки умудрилась отправить своего спутника дожидаться меня в машине. Когда подошло время, я, вдохнув в легкие побольше воздуха, отправилась на территорию другого государства, о чем свидетельствовал развевающийся американский флаг.
Вся процедура действий была расписана по шагам. Заплатив необходимую сумму, я пошла в кабинет на аудиенцию к сидящей за толстым пуленепробиваемым стеклом женщине – консулу. Вышла я оттуда в прекрасном расположении духа, на лице моем играла довольная улыбка, а глаза весело блестели. Увидев такое обилие нескрываемой радости на моей физиономии, Алекс помрачнел.
– Ну, как? – спросил он, кисло, глядя на меня.
– Все в порядке! Поехали, посмотрим расписание самолетов.
– Не может быть?! – это слетело с его губ раньше, чем он успел прикрыть ладонью рот.
– Может, может, – смеясь, ответила я. – Через день обещали оформить визу. Разве ты не рад? Я улечу, и не буду мешаться у тебя под ногами. Так что давай забронируем мне билет на подходящий рейс, не откладывая это приятное занятие в долгий ящик.
Я подарила ему полный лукавых искр взгляд, не без удовольствия заметив игру желваков на его каменном лице. Алекс тихо бесился, недовольный происходящим. Вместо того чтобы поехать уточнять расписание, Северин в полном молчании привез меня домой, заявив у самого подъезда, что узнать время отлета он может и по телефону. Мне было смешно наблюдать за его странной реакцией. Более того, хмурость, не исчезавшая из глаз собеседника, откровенно льстила моему самолюбию. Мужчина не хотел меня отпускать, это радовало. Наконец-то он передумал устраивать мои отъезды из Москвы. Наоборот, подобные вещи теперь его злили. Я победоносно улыбнулась, размышляя об этом. Северин же по-прежнему напоминал грозовую тучу, готовую в любой момент разразиться громом.
– Что все-таки повлияло на столь резкую перемену твоего решения? – спросил Алекс, когда мы оказались в квартире. – Неужели ты так сильно хочешь увидеть Роберта?
– Конечно! Он милый, и мне с ним приятно общаться, – невинным тоном сообщила я, сдерживая смех. – К тому же в Нью-Йорке моя любимая бабушка. Короче, там собрались все люди, которых мне на данный момент очень не хватает.
Его бледная кожа приобрела зеленоватый оттенок, а глаза превратились в щелки:
– Вот как? По всей видимости, я к только что перечисленной категории отношения не имею?
Я согнулась пополам, давясь от нахлынувшей волны веселого хохота.
– И что здесь смешного? – обиженно процедил Алекс.
– Твое отношение к моему отъезду.
– То есть?
– Ты совершенно не рад.
– Отчего же, я просто счастлив, – саркастически заявил мужчина, складывая на груди руки. – Моя головная боль в ближайшие несколько дней приобретет международный масштаб.
– Как это? – я перестала хохотать, недоуменно уставившись на собеседника.
– Обыкновенно, теперь ты будешь создавать проблемы в Штатах, а мне придется думать над их решением, находясь здесь, – его голос был ядовитым, глаза холодными и злыми.
– Значит, я доставляю тебе много хлопот? – меня захлестнул едва скрываемый прилив гнева.
– Достаточно, чтобы свихнуться на этой почве, – он испепелял меня надменным взглядом, криво улыбаясь.
– Тогда побереги свое драгоценное здоровье! Я немедленно ухожу из твоего дома и… из твоей жизни! – мои слова были похожи на рычание, вырвавшееся из груди разъяренного дикого зверя.
Повернувшись к обидчику спиной, я резко зашагала в направлении зала, намериваясь собрать необходимые вещи. Мне было совсем невесело. Я только что поняла, как сильно мешаю человеку, к которому успела привязаться за эти дни. Он стал для меня больше, чем деловой партнер. Я видела в нем не только союзника, но и хорошего друга, подаренного мне волей случая. И мне хотелось думать, что для него я тоже что-то значу. Как выяснилось, в моем лице он видит лишние проблемы и только. Я была так сильно расстроена, что боялась, как бы подступившие к горлу слезы не закапали на трясущиеся от нервного напряжения руки, выдав на всеобщее обозрение мое внутреннее состояние. Правда, обозревать его, кроме вошедшего следом Алекса, было не кому. Но в глазах именно этого зрителя, я хотела выглядеть спокойной и решительной, а не угрюмой и подавленной.
– Элис, ты никуда не пойдешь! – вырвав из моих рук пакет, заявил Северин, насильно усаживая меня в кресло.
– Я не Элис! И я пойду туда, куда сочту нужным, – прошипела я, скрывая под злостью слезы.
– Ты останешься здесь. Со мной, – голосом, не терпящим возражений, проговорил мужчина, грозно глядя на меня сверху вниз. – Я устал от твоих выходок!
– А я устала от тебя!
Мне казалось, что наши скрещенные взоры способны высечь огонь на месте своего пересечения. Напряжение росло, наполняя искрами воздух. Александр стоял в надменной позе, застыв, как каменное изваяние. Я же вжалась в спинку кресла, исподлобья рассматривая противника.
– Правда? – язвительно осведомился он. – А от кого ты не устала? От Ларина? Или у тебя нынче новый фаворит – Роб?
– Скажи честно, Алекс, – я говорила тихо, но сердито, – ты ревнуешь меня к Фэа или его ко мне?
– Я никого не ревную! – повысив голос, воскликнул мужчина. – Меня просто бесит то, что ты липнешь ко всем мужикам подряд.
– Ого! – от такого заявления мне стало дурно, я едва не потеряла дар речи от пережитого шока. И он после этого пытается говорить, что ревность здесь ни при чем?
– Чем вы вчера занимались на кухне, пока я говорил по телефону?
Меня пробрало на "хи-хи". Истерические смешки с завидной частотой слетали с искривленных странного вида улыбкой губ.
– Я задал вопрос, – грозно проговорил Северин, поставив руки на подлокотники кресла и наклонившись ко мне. Его лицо оказалось совсем рядом. Я могла рассмотреть потемневшие синие глаза, сердито глядевшие из-под сдвинутых тёмных бровей. На его скулах играли желваки, губы были сжаты, а на высокий лоб упала пепельная прядь, отбросившая густую черную тень на и без того мрачную физиономию собеседника.
– Он нагадал мне большую любовь, – пробормотала я тихо.
– И для этого надо было гладить твои руки?
Мои губы нервно дернулись, расплываясь в улыбке. Я только что стала жертвой самой натуральной ревности, хоть Алекс и отказывается это признавать.
– Может, ему нравилась моя ладонь? – парировала я, чувствуя, что настроение повышается.
– Мне тоже нравятся твои ладони, но я же не начинаю их ласкать.
– Тебе нравятся мои руки? – я посмотрела на свои кисти с длинными тонкими пальцами, ногти которых были покрыты густым бордовым лаком. – Приятно слышать.
– Элис, прекрати ловить меня на словах, – тяжело вздохнув, произнес мужчина. Он перестал злиться, теперь в его тоне звучали грустные нотки. – Ты хотела забронировать билет…
– Я передумала, – не отрывая взгляда от собственного маникюра, спокойно сказала я.
– Что?! – собеседник взревел, точно тигр. – Если ты не перестанешь так беспечно себя вести, то вообще никуда не поедешь!
– Я знаю, – невинно вскинув свои длинные густые ресницы, ответила я мягко.
Он нахмурился, в глазах появился немой вопрос, а руки напряглись, впившись пальцами в несчастное кресло с еще большей силой. Решив, что пора поставить все точки над "и", я спокойно начала:
– После того, как консул услышал мою блестящую речь, шансы на получение визы стали равны нулю. Так что мне попросту отказали.
– И что же ты сказала? – осторожно поинтересовался Северин, переваривая новость.
– Тебе в подробностях?
– Да.
– Ну… я сообщила ей о своем страстном желании попасть в Америку, чтобы выйти замуж за иностранца и сесть на шею государству, нарожав кучу детей.
Алекс застонал, бессильно опускаясь на пол, где уселся, держась за голову. Я же пребывала в великолепном расположении духа, довольная произведенным моим рассказом эффектом.
– Не переживай ты так, – нежно прошептала я, наклонившись к его уху, и положив руки на широкие мужские плечи, рельеф которых ощущала через тонкую ткань белоснежной рубашки. – Я исчезну сразу же после ареста Ларина, и у тебя больше не будет проблем, связанных со мной.
Он усмехнулся, погладив мою кисть, и рассеянно произнес:
– Боюсь, что я уже не смогу вести полноценную жизнь без этих самых проблем. Так что будь любезна, оставайся в поле зрения, Лара.
– Как пожелаете, сэр! – мне было приятно слышать его слова.
Значит, шанс на то, что мы останемся друзьями в будущем все-таки был. И, убедившись в его существовании, я испытала настоящую, неподдельную радость. Напряжение в комнате спало, как только мною были открыты все карты в игре под названием "Еду в Штаты". Алекс расслабился, перестав сердиться и язвить.
Глава 17
Он сидел на полу возле моих ног, откинув голову на подлокотник кресла, и задумчиво смотрел на причудливый рисунок светло кремовых обоев. Мы оба молчали, погрузившись каждый в свои мысли.
– Слушай, – вдруг оживилась я, – как ты меня терпишь? Я же ужасный человек. И зачем тебе все это понадобилось?
Северин загадочно улыбнулся, повернув ко мне лицо.
– Ты на себя наговариваешь, Лисёнок. У тебя вполне нормальный характер, несмотря на некоторые его издержки. И потом… мне нравится с тобой общаться. Я совсем скис за эти два года одинокого существования на таком большом количестве квадратных метров. А теперь здесь есть ты. Любопытно. Ты такая живая, необычная…
– Ну, спасибо, – усмехнулась я. – Развлекаешься, значит.
– В некотором смысле, – честно признался он, – но учти, что я, действительно, очень хорошо к тебе отношусь.
– Взаимно.
Неужели в наших отношениях наступило просветление? Я так привыкла к постоянным мелким стычкам, что миролюбивый тон этой беседы казался мне каким-то чуждым и нереальным.
– Алекс, – начала я задумчиво, – расскажи мне о себе.
– Мечтаешь разгадать кроссворд? – скривив губы в улыбке, полюбопытствовал собеседник.
– Нет, хочу получше познакомиться с тобой.
– И что ты хочешь знать?
– Ну, например, о твоей семье, о жене, о родителях, о новом отце. Ведь не вечно же ты был в Нью-Йорке, осталась какая-то часть тебя здесь?
– Боюсь, что нет, – мужчина помолчал, снова разглядывая обои. – Родители погибли, жена, скорей всего, тоже, а Северьян, который спас меня, подарив новое имя и новую жизнь, переехал ко мне за границу.
– А друзья? Сколько тебе было лет, когда случилась трагедия? – я не унималась, пытаясь выудить у него побольше информации.
– Имеешь в виду мою смерть?
– Да.
– Двадцать один год.
– Ты где-нибудь учился? Чем ты, вообще, занимаешься тогда?
– Я был студентом МАРХИ, но это теперь совершенно не важно, – обрывая тему, заявил Алекс, хмурясь. – Это прошлое, и мне не хочется о нем вспоминать. Как говорил мой дорогой учитель – Владимир Павлович Шинко, нужно жить настоящим.
– А что еще он говорил? – усиленно соображая, где я могла встречать эту странную фамилию, спросила я.
– Что нужно поступать с людьми так, как хочешь, чтобы они поступали с тобой, – чеканя каждое слово, ответил он.
– Значит, если бы тебе довелось оказаться на месте Славы, ты был бы счастлив попасть в тюрьму, благодаря чьей-то помощи? – прищурившись, полюбопытствовала я, наблюдая за реакцией собеседника на свой вопрос.
– Если бы я творил такие ужасные вещи, как он, было бы неплохо кому-нибудь помочь мне остановиться, – спокойно парировал Северин, подарив мне многозначительный взгляд.
– Понятно, – улыбнулась я невинно. – Ты очень благороден.
– Стараюсь по мере возможностей, – Алекс усмехнулся. – А ты чрезвычайно любознательна, Ларочка.
– Я тоже стараюсь.
Мы посмеялись немного, потом он предложил посмотреть телевизор, дав мне понять тем самым, что на сегодня беседа закончена, во всяком случае, на эту тему. Я вздохнула, смирившись с таким положением дел. Когда наступил вечер, и я осталась в комнате одна, в моей голове снова возникло странное имя – В.П. Шинко. Где я могла его слышать или, может, видеть? Мысли, перебивая одна другую, выдвигали все новые предположения, но ни одно из них не соответствовало действительности. Наконец, перебрав события всей моей московской жизни, я радостно воскликнула, позабыв, что в доме не одна:
– Эврика!
Услышав свой собственный голос, я прикрыла ладонью рот, сообразив, что превысила допустимый звуковой барьер. Мучившие меня весь остаток дня Ф.И.О, я имела честь созерцать на обложке прекрасно оформленного учебника по фотографии, который попался мне на глаза в книжном магазине, недалеко от офиса Ларина, где я затоваривалась кнопками. Эту книжку смотрел стоящий в очереди передо мной мужчина, а я, от нечего делать, искоса разглядывала красочную обложку. Значит, некий Шинко пишет книги… Все сходится! Алекс когда-то говорил, что занимается фотографией, вполне возможно, что тот учебник написал никто иной, как его дорогой учитель. Но… надо все проверить. И чем скорее, тем лучше. А вдруг мне удастся узнать что-нибудь интересное, купив пособие для начинающих фотографов? Там ведь может быть и биография автора…
Мне хотелось действовать немедленно, но говорить об этом Северину я не собиралась. Осторожно выяснив у него перед сном о планах на завтрашний день, я с удовольствием отметила, что дома мужчины не будет. Александр собирался с утра наведаться в "Афродиту", а потом поехать к Ларину, чтобы узнать, как дела с кредитом. Его нимало удивило мое желание остаться дома, но выяснять причину такой пассивности собеседник не стал. Он предупредил, что в одиннадцать часов утра придет Анюта, я радостно кивнула на эти его слова, и удалилась к себе. В моей голове рождался план предстоящих действий. Поглощенная им, я даже забыла о том, что завтра у хозяина квартиры день рождения. Достав из тумбочки, где лежали мои вещи, белый парик, я с удовольствием отметила, что он великолепно выглядит. Зачем же пропадать такой красоте, нужно непременно его надеть. И сделать это лучше всего с утра. С такими деятельными мыслями я завалилась спать, решив во что бы то ни стало осуществить задуманное.
Аннушка появилась ровно в одиннадцать, разбудив своим приходом меня. Я быстро встала, умылась и, надев джинсы, отправилась к зеркалу краситься. Когда на моей голове появились роскошные белые волосы, домработница удивленно воскликнула:
– Ларочка, ты стала совсем другой! Как интересно это наблюдать.
Я усмехнулась в ответ, беря в руки приготовленный рюкзак.
– Стараюсь быть переменчивой. Кстати, Вы не откроете мне дверь, а то ключ у Алекса?..
– Пожалуйста, – она отворила замок и посторонилась, пропуская меня на лестничную площадку. – Только как ты попадешь обратно?
– Думаю, к моему возвращению хозяин уже будет дома.
Я быстро сбежала вниз, боясь встретить Северина на лестнице. Но, к счастью, его там не было, и я беспрепятственно вышла на улицу. Было тепло, но легкий ветерок говорил о том, что лето постепенно идет на убыль. Я искренне порадовалась данному факту, так как париться на солнце совсем не хотелось. Еще будучи в метро, я твердо решила, что не пойду мимо офиса Славика, чтобы, не дай Бог, не напороться на Северина. Поэтому, избавив себя от созерцания светло-серой "Шеврале", я вскоре очутилась в заветном магазинчике, где, на мою удачу, еще продавались учебники Шинко. Купив себе один экземпляр, я принялась его жадно рассматривать, всем сердцем мечтая, чтобы на последней или на первой странице оказалась биография автора.
Мне повезло, информация о профессоре архитектуры, коим являлся человек, написавший эту книгу, располагалась вначале, как предисловие. Прикинув в уме его возраст, по указанной дате рождения, я поняла, что Шинко, по меньшей мере, лет семьдесят. Последние годы он преподавал в МАРХИ. Работает ли он сейчас там, я не знала. Быть может, его, вообще, уже нет в живых. Но эта мысль мне не нравилась и, решив быть оптимисткой, я двинулась в сторону метро, чтобы добраться до Кузнецкого моста, где располагалась Архитектурная академия.
Вероятнее всего, Владимир Павлович занимался фотографией помимо своей основной профессии. Мне было интересно о нем узнать как можно больше, а заодно попробовать разведать немного о его некогда пропавшем ученике.
В здание МАРХИ пускали только по студенческим. Такого оборота дел я, увы, не предполагала. Надо было что-то срочно предпринять, но вот что?.. Вспомнив о том, что я из Питера, моя голова разработала быстрый план. Авось, повезет. На вахте я сделала невинные глаза, сообщив, что я студентка ЛИСИ, приехала узнать о поступлении в аспирантуру. Пришлось даже позвонить какой-то даме, занимающейся этими вопросами. Но зато меня пропустили. Опросив несколько человек, я, наконец, нашла необходимую мне кафедру.
Шинко, действительно, здесь работал и по сей день, но сегодня у него не было занятий, поэтому я пролетала, "как фанера над Парижем". Однако отступать не хотелось, и, отловив в коридоре какую-то женщину, я пристала к ней, стараясь выяснить телефон интересующей меня персоны. Пришлось рассказать целую басню о том, что я прибыла издалека и собираюсь просить Владимира Павловича стать руководителем моей аспирантской работы. После довольно долгих уговоров собеседница все-таки сдалась и нацарапала на маленьком желтом листке заветные семь цифр.
– Алло, – проговорил в трубку глухой мужской голос. – Слушаю Вас.
С этих слов началось наше с профессором знакомство. Он, выслушав сбивчивую попытку объяснений о том, кто я такая, благодушно позволил мне приехать к нему, чтобы разъяснить данный вопрос при встрече. Жил Шинко не очень далеко от центра, но поиски его дома заняли достаточно много времени, так как я умудрилась перепутать корпуса. Когда я оказалась на пороге его квартиры, вид у меня был совершенно измученный. Дверь открыла невысокая, худощавая старушка, напомнившая мне бабушку. Это была Галина Сергеевна – жена профессора. Она ласково приняла меня, приглашая войти. В коридоре их небольшой уютной квартиры появилась высокая фигура укутанного в длинную седую бороду старика. Он внимательно посмотрел на меня своими живыми серыми глазами и мягко улыбнулся в густые белые усы.
– Так это Вы звонили мне сегодня, девушка?
Я утвердительно кивнула, очарованная его излучавшей некий невидимый свет внешностью.
– И что же Вас сюда привело? – приглашая меня в комнату, осведомился собеседник.
Галина Сергеевна ушла на кухню ставить чайник, она была, как мне показалось, очень гостеприимной женщиной. На выдвинутом ею журнальном столике начали быстро появляться всякого рода вазочки и розеточки, наполненные аппетитно пахнущими вареньями.
Я с интересом озиралась по сторонам, восхищенно разглядывая висящие на стенах фотографии. Они были аккуратно оформлены белыми паспорту и располагались в каком-то не понятном, но очень грамотном ритме. Снимки поражали своей красотой и качеством. Я еще никогда не видела фото такого высокого уровня, разве что на обложках импортных журналов, но и они сильно уступали произведениям, украшавшим этот дом.
– Ну, так что послужило причиной Вашего визита, э – э… – он замялся, не зная, как ко мне обратиться.
– Лариса, – подсказала я, продолжая изучать снимки на стенах.
– Да, Ларочка, – подтвердил Владимир Павлович, вероятно, вспомнив, что я уже представлялась ему по телефону.
– Изначально, – задумчиво рассматривая фотографию великолепного, стремительно летящего над чистым зеленым полем оленя, – Ваш учебник, потом – Ваша фамилия, а теперь понимаю, что к данному перечню добавилось и Ваше удивительное искусство.
Собеседник улыбнулся, с удовольствием выслушав мой искренний комплимент.
– Это хобби, – немного смущенно пояснил он.
– Хобби, доведенное до профессионализма, – уверенным голосом добавила я. – Здесь все Ваши работы?
– Практически, – Шинко поднялся с дивана, на котором сидел, и подошел к фотографиям, на которых застыли в динамичном прыжке две гибкие рыси. – Это кадры моего ученика, – в его тоне послышалась грусть. – А, вообще, у меня очень много различных снимков. Они в кладовке пылятся.
– Почему?! – на моем лице отразилось неподдельное удивление. – Разве Вы их не отправляете на выставки? Люди должны видеть такую красоту.
– Раньше так оно и было, но сейчас без спонсорского кармана организовать подобные экспозиции сложно, – старик кашлянул, стараясь этим скрыть горечь, звучавшую в его словах. – Я хотел бы выставить свои многолетние работы к юбилею, но, видимо, не получится. Данное мероприятие даже профессору не очень-то по карману. К тому же некому этим вопросом заниматься.
– А когда у Вас день рождения? – поинтересовалась я осторожно.
– Через неделю, Лара, мне стукнет уже седьмой десяток.
Я внимательно посмотрела на него. В источенном многочисленными морщинками лице старика было столько живой, чистой энергии, что ему могли бы позавидовать даже двадцатилетние студенты. Передо мной стоял творческий человек, возраст которого, наверняка, застрял навечно на отметке семнадцати лет. А стареющее тело… разве это показатель, когда душа полна жизненных сил?
– Вы что-то говорили про своего ученика? – мягко начала я, меняя тему. – Он тоже архитектор?
– Нет, Кирилл мог бы стать им, но судьба сложилась иначе… – собеседник тяжело опустился на прежнее место, бросив печальный взгляд на фотографию с рысью.
– Как?! – воскликнула я опрометчиво, но слово – не птица, вылетело – не вернешь.
Владимир Павлович внимательно посмотрел на меня.
– Это важно? – спросил он негромко.
– Возможно, да.
– Так "да" или "возможно"?
– Да.
– Ну, хорошо, – Шинко вздохнул. – Кирюша – мой студент, часто бывал у меня дома, нас объединяла страсть к фотографии. Я многому научил его, а он, в свою очередь, помог мне понять некоторые вещи. Но это, впрочем, совсем не важно. Его жизнь переменилась после гибели родителей и женитьбе на пострадавшей в аварии девушке…
Услышав такие подробности жизни человека, о котором мне рассказывал собеседник, я медленно сползла вниз, где, на мое счастье, оказался обтянутый бордовый тканью стул. На него то я и опустилась, бессильно свесив вдоль тела ослабевшие руки. Неужели интуиция меня не подвела, и сейчас я слышу об Алексе от его старого учителя? Хотя… почему тогда Кирилл? Или это его настоящее имя?
– А на четвертом курсе он попросту исчез, как в воду канул, оставив мне большую часть своих работ. Я пытался разыскать парня, но все было бесполезно.
Лицо профессора посерело от болезненных воспоминаний. Глаза потухли, а морщинки на лбу стали еще отчетливей.
– Чай, – входя в комнату, сообщила его жена. В руках женщины находился расписной поднос, на котором стояли дымящиеся кружки. – Сейчас принесу печенье.
Она вновь удалилась, и вокруг воцарилась тишина.
– Это ведь случилось шестнадцать лет назад? – робко проговорила я, с надеждой глядя на собеседника.
– Вы правы, – он удивленно уставился на меня. – Но, откуда?..
– О-о-о, – протянула я, – это длинная история. Но есть еще вопрос.
– Задавайте.
– У Вас не сохранились фотографии самого Кирилла, я имею в виду его лицо?
Старик покопался в шкафу и достал оттуда толстый серый альбом. Пролистав несколько страниц, он ткнул пальцем в веселого молодого парня лет двадцати, в руках которого был старенький "зенит", а на темноволосой голове красовалась широкополая соломенная шляпа. Снимок оказался черно-белым и чуть-чуть засвеченным, как говориться, сапожник без сапог. Узнать в этом жизнерадостном лице, смотрящем на меня с фото, Алекса, было сложно. Я даже начала сомневаться в своей догадке, но факты говорили сами за себя.
– А какая у него была фамилия? – поинтересовалась я задумчиво.
– Панфилов, – Владимир Павлович смерил меня взглядом. – Ну, теперь Вы расскажите мне, что Вам известно о Кирюше?
– То, что он жив и здоров, если мои предположения верны. Но сначала я хочу все проверить.
Мое заявление осветило бородатую физиономию Шинко такой радостью, что он едва не подпрыгнул на диване, несмотря на тяжесть фигуры и семидесятилетний возраст.
– Но Вы не должны об этом никому говорить, – испугавшись его реакции, пробормотала я быстро.
– Конечно! – ответил искрящийся счастьем собеседник.
– А вот и печенье! – раздался веселый голос Галины Сергеевны.
Мы пили чай с многочисленными кулинарными творениями этой очаровательной старушки. Разговоры за столом велись обо всем на свете, но не касались личности Кирилла. Пожилая пара приняла меня, как собственную дочь, которая у них, кстати, была и сейчас проживала в моем родном городе, тоже занимаясь преподаванием, как и ее родители. Время пролетело быстро, за окном начало темнеть. Поблагодарив чету за гостеприимство, я начала собираться домой, пообещав профессору снова заглянуть на днях. Обувая в прихожей туфли, я услышала за спиной громкий звонок в дверь. Оказалось, что пришла соседка. Она тоже была немолода, но, в отличие от жены Шинко, ее фигура отличалась крупными габаритами. На полном лице женщины лежала печать расстройства.
