Текст книги "Джулия"

Автор книги: Ева Модиньяни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Глава 11

– Подъем! – услышала она в трубке бодрый, ликующий голос Лео.

– Который час? – сонно пробормотала Джулия.

– Около часа.

– Зачем ты меня разбудил? Я так крепко спала!

Джулия на ощупь положила трубку и, с наслаждением обняв подушку, в ту же секунду проснулась. Зажгла лампу на ночном столике, села в постели и отчаянно стукнула кулаком по одеялу. Лео звонил неизвестно откуда, а она положила трубку!

Снова зазвонил телефон.

– Ненормальная!

– По-твоему, ночью спят только ненормальные? Все, уже проснулась. Ты где?

– В Риме. На виа Венето. У меня в руке свежий номер «Опиньоне». И в нем…

– …статья Джулии де Бласко, – договорила она за него.

– Ты уже знаешь? – Лео был возбужден, как будто речь шла не о ее, а о его журналистском дебюте.

– Ничего я не знаю.

– Тогда слушай. Заголовок вынесен на обложку: «Интервью с Генри Фордом и Кристиной Ветторе во время их медового месяца». Почин сделан. Утром твое имя будет на устах миллионов читателей.

– Спасибо Армандо Дзани. Это он помог мне встретиться в Швейцарии с наследниками «Форд мотор компани». Обязательно ему позвоню.

– Правильно. Без него бы у тебя ничего не вышло. Кстати, почему ты отказываешься пригласить его к нам?

– В нашу убогую квартиру? – спросила она, чтобы выиграть время: даже с Лео ей было трудно поделиться той тайной, что связывала ее с Армандо.

– В самую прекрасную квартиру на свете, – запальчиво уточнил Лео.

– Когда тебя ждать?

Это было для нее важнее журналистского крещения.

– Утром. Вылетаю в семь – первым самолетом. В девять вместе позавтракаем.

Пока Джулия говорила по телефону, Исидора неподвижно лежала у нее в ногах. Но вот она подняла голову, потянулась, несколько раз зевнула.

– А ты что скажешь? – спросила Джулия кошку. – Это действительно удачный дебют или всего лишь иллюзия?

Кошка равнодушно мяукнула.

– Хочешь знать, чем ты отличаешься от меня? Тем, что тебе неважно, добьешься ты чего-нибудь в жизни или нет. Разве тебя когда-нибудь интересовало, кем ты станешь, когда вырастешь?

Свернувшись калачиком, кошка блаженно мурлыкала.

– Ничего подобного, – ответила за нее Джулия. – У тебя спокойная жизнь, ты ничем себя не утруждаешь, слово «успех» для тебя пустой звук. Тебе все равно, появится твое имя на обложке журнала или нет. Ну совершенно все равно. А для твоей хозяйки это первое звено в длинной цепи. Генри Форд и Кристина Ветторе представили меня греческому королю в изгнании Константину и ее величеству Анне Марии, открыли мне тайну самых трогательных любовных историй нашего времени. Теперь важно продолжать в том же духе, не обращать внимания на происки завистников, работать с полной отдачей, стараясь добиться как можно большего, находить покровителей среди сильных мира, оттеснять слабых, делать все, чтобы удержаться на капризном гребне удачи, разбиться в лепешку, а…

Джулия так и не закончила своего монолога, обращенного к кошке: под сладкое мурлыканье Исидоры она заснула.

Когда позвонила Изабелла, она была в дверях – собиралась уходить.

– Что случилось? – испуганно спросила Джулия, сразу подумав об отце.

С тех пор как она покинула дом на улице Тьеполо, чтобы жить с Лео, из всех членов семьи лишь мать поддерживала с ней отношения. Сестра, вышедшая замуж в сентябре, даже не позвала ее на свадьбу, объяснив это консерватизмом родителей жениха:

– Ты только не обижайся… Войди в их положение, они люди старомодные, а ты… твой образ жизни не укладывается в традиционные рамки… Лично против тебя никто ничего не имеет. Я, конечно, с ними не согласна, но их не переделаешь, сама понимаешь, так что извини…

Джулия не понимала, но ей было наплевать, что про нее думают будущие свекр и свекровь Изабеллы, а заодно и их предприимчивый, пропахший рыбой сынок. Она не обиделась на сестру: не позвали – и ладно. И вдруг этот звонок.

– Не волнуйся, ничего не случилось, – успокоила ее Изабелла. – Я хотела тебя поздравить, ты ведь теперь знаменитая журналистка.

У Джулии отлегло от сердца.

– Спасибо за поздравления, – поблагодарила она. – Прости, я не могу говорить – спешу в аэропорт.

Лео показывал ей на часы, нужно было торопиться, чтобы не опоздать на самолет.

– А куда ты едешь? – поинтересовалась Изабелла.

Джулии захотелось ее поддразнить: сестра сама напрашивалась на это.

– В Лондон. У меня там встреча с принцессой Маргарет и ее мужем, – небрежно ответила Джулия, понимая, какую зависть вызовут ее слова у сестры.

Прошло несколько бесконечных секунд, в течение которых могло случиться все что угодно – от обморока до остановки сердца. К счастью, потрясение не повлекло за собой столь серьезных последствий.

– Как интересно! – заворковала Изабелла. – Слушай, нам надо обязательно увидеться. Мой муж и свекор со свекровью мечтают познакомиться с моей знаменитой сестрой.

– Извинись за меня перед ними. А с тобой увидимся на Рождество на улице Тьеполо.

Когда семья де Бласко собралась 25 декабря, Лео был на Кубе. Бенни и Изабелла, не поддерживавшие с ней никаких отношений, неожиданно подобрели к заблудшей сестре: еще бы, теперь ведь она знаменитость!

Мать встретила ее с ласковой улыбкой, Изабелла обняла, обдав сестру ароматом французских духов, ее муж обрушил на свояченицу лавину неуклюжих комплиментов, Бенни, не моргнув глазом, заявил Джулии, что гордится ею.

Джулия посмотрела вокруг.

– Папа в гостиной, – объяснила мать, понявшая ее немой вопрос. – Он тебя ждет, – добавила она, беря Джулию за руку и ведя к двери в гостиную, как будто дочь забыла расположение комнат в доме.

Отец сидел в кресле у окна и улыбался ей. Он очень изменился, Джулия не нашла на его бледном страдальческом лице прежнего решительного выражения. Он был похож на догорающую свечу. Джулия поняла: дни его сочтены. Почему же никто не сказал ей об этом?

– Здравствуй, папа.

Она подошла и поцеловала отца.

– Джулия, дорогая, – с трудом выговорил он.

– Как дела?

– Сама видишь, старику нечем похвастать.

Джулия не нашла в себе мужества сказать в ответ что-нибудь фальшиво-ободряющее.

– Все будет хорошо, – шепнула она.

– Помнишь слова твоего дедушки? – с грустной улыбкой спросил отец. – «Я старое древо, мне никогда уже не зеленеть». Разумеется, он кокетничал. А вот если я про себя так скажу, это будет чистая правда.

Впервые в жизни Джулия услышала в голосе отца симпатию к деду-грешнику, которого он всегда осуждал.

– По-моему, ты молодцом.

– Это благодаря твоему приходу. Ты сама молодость, сама жизнь. Ты не умеешь притворяться. Все эти месяцы после того, как ты ушла из дома, я много думал о тебе. И многое про тебя понял. Жаль, что истину открываешь слишком поздно, когда уже ничего нельзя изменить.

– Что ты говоришь, папа!

– У нас с тобой были сложные отношения из-за того, что ты такая, как есть. Твоей сестре и твоему брату далеко до тебя. Первое время меня ужасно мучило то, что моя дочь живет с женатым мужчиной. Потом я понял, что твой выбор добродетельнее выбора Изабеллы, которая венчалась по всем правилам в белой фате. Или выбора Бенни, который женихается с твоей подругой-верблюдицей, далеко причем, думаю, не бескорыстно. Джулия не смогла сдержать приступа смеха.

– Вот именно, что не бескорыстно, – повторил он. – Исключительно по расчету. Да-да. Верь мне, Джулия, я многое понял.

Они обнялись, чего никогда не делали прежде, словно каждый из них после двадцати лет отчуждения почувствовал в другом родственную душу. В тот день отец подарил ей самые прекрасные слова из всех, какие она когда-либо слышала.

Глава 12

– А под конец он предложил мне деньги, – выложила Джулия, рассказывая коллегам об интервью, которое она взяла у явно нечистого на руку нефтепромышленника.

– Да ну! – не поверил своим ушам молодой остроглазый блондин с детским личиком.

– И еще похвастал при этом: «Я могу быть вам полезен», – продолжала Джулия. – Я бы не удивилась, если бы он добавил: «Каждый человек имеет свою цену». Я таких типов хорошо знаю. Он бы не разорился, уверяю вас, ведь кому-кому, а мне цена небольшая. Разумеется, я мечтала в эту минуту, чтобы он театральным жестом протянул мне чек и небрежно сказал: «Цифру проставите сами».

– А дальше что было? – спросил тот, что постарше, который в свои тридцать лет выглядел на сорок, потому что старался во всем подражать Хемингуэю, но преуспел лишь в одном – в выпивке.

– Дальше? Дальше он дал мне понять, ловко играя словами, что я много выиграю, если нарисую его объективный, как он изволил выразиться, портрет.

– Ну а ты? – в один голос спросили коллеги.

– Чуть не зарыдала, – озадачила она слушателей.

– Почему?

– Да потому что с тех пор, как я стала журналисткой, я только и думаю, кто бы меня подкупил. Ну я, конечно, психанула не хуже Хамфри Богарта в «Раскаленном свинце». А может, Берта Ланкастера. А может, и вовсе не в «Раскаленном свинце», а в другом фильме.

– И чем же кончилось дело?

– Чем кончится, ты хочешь сказать? Для него в любом случае – тюрьмой, для меня – сожалением об уплывшей из-под носа взятке.

Слушатели засмеялись. И тут все трое заметили в дверях Лео.

– Кого я вижу! – обрадовалась Джулия. – Блудный сын вернулся. Объявляю праздник открытым. Заходи.

Несколько месяцев назад двадцатипятилетняя красавица Джулия, преуспевающая журналистка, стала синьорой Ровелли.

Лео остался стоять в дверях.

– Что с тобой? – удивилась Джулия.

– А то, что мне разонравились твои байки! – резко ответил он, повернулся и ушел.

Джулия на секунду потеряла дар речи. «Какая муха его укусила?» – растерянно подумала она.

– Прошу прощения, – извинилась Джулия перед коллегами, которые, как и она, ничего не поняли, взяла сумку и вышла из комнаты. Хорошего настроения как не бывало.

Она увидела Лео в конце коридора, у лифта. Побежала к нему, но, столкнувшись с кем-то, едва удержалась на ногах. Догнав его в вестибюле, схватила за рукав.

– Могу я узнать, что случилось? – шепотом поинтересовалась она.

Не удостоив ее взглядом, он вырвался и пошел к выходу.

Джулия решила поменять тактику.

– Лео Ровелли! – крикнула она. – Я твоя жена. Если ты забыл, позволь тебе об этом напомнить.

Боязнь скандала остановила Лео. Вежливо кивнув нескольким проходившим мимо коллегам, он смерил Джулию презрительным взглядом.

– Разве ты дашь мне это забыть? Еще немного, и меня начнут называть синьором де Бласко. Неужели я мог запамятовать, что ты моя жена? – издевался он, посинев от злости.

– Ты оскорбил меня при людях.

– При каких людях? При тех двух балбесах, которые слушали тебя, раскрыв рот?

– Ты меня обидел, сделал мне больно. За что? – Она знала его самым ласковым, самым нежным и в то же время самым непредсказуемым, самым желчным из людей. Что на него нашло? – Ты обидел Джулию де Бласко, знаменитую журналистку, лучшего корреспондента «Опиньоне»! – Стараясь обратить размолвку в шутку, говорила она, с трудом успевая за Лео, быстро идущим к своей машине.

Лео молчал.

– Может, ты все-таки объяснишь, какая муха тебя укусила? – потребовала Джулия. – Ее же еще и обидели! – не выдержал Лео. – Помешали витийствовать, ломать комедию! Ей мало, что ее читают, ей подавай слушателей! Пусть внимают и рукоплещут!

Джулия удивленно посмотрела на него: она наконец поняла, в чем дело.

– Да ты… Лео… ты ревнуешь!

– Ничего подобного. Просто меня чуть не стошнило. Ты выглядела, как низкопробная певичка на фоне кордебалета. Тьфу!

– Перестань, милый. О Господи! – Джулия схватилась за голову. – Да ты понимаешь, что говоришь?

– Не смей называть меня милым! – прорычал Лео, садясь в машину.

Джулия села рядом.

– Ну какая же из твоей жены певичка? – попробовала Джулия воззвать к здравому смыслу Лео. – Просто у меня было хорошее настроение. Главному редактору понравился мой материал, и я получила от него прекрасное предложение, которое, кстати, собиралась с тобой обсудить. Я была уверена, что ты дома.

– Еще бы! Известная журналистка в редакции, а муж дома, на кухне, стряпает ужин к ее приходу.

– А что тут плохого? – удивилась Джулия. – Я работаю больше тебя и при этом не считаю готовку чем-то позорным. Я готовлю, убираю, навожу порядок на твоем столе, что, впрочем, не мешает тебе в статьях поддерживать феминистское движение. В газете одно, дома другое.

Лео положил руки на руль.

– Где твоя благодарность? – Он повернулся к Джулии. – У тебя короткая память. Быстро же ты забыла, что всем, чего достигла, обязана мне. Это я нашел тебе хорошую работу, я научил тебя писать. Я поддерживал тебя, пока ты делала первые шаги. Я открыл тебе путь к успеху. Если бы не я, ты бы до сих пор торчала в душном классе и учила английскому балбесов. За то, что ты объездила весь белый свет, ты должна сказать спасибо не кому-нибудь, а мне, – безжалостно продолжал Лео. – И за то, что у тебя есть дом. И за то, что ты получаешь гонорары, ты тоже должна быть мне благодарна. И за то, что у тебя есть имя.

На лице Джулии появилась ледяная улыбка.

– Сколько в тебе чванства, Лео! Все, что ты нагородил, вся эта ахинея говорит об одном: я пишу лучше тебя.

Она вышла из машины и решительно зашагала прочь.

Лео побагровел.

– Гляди, не лопни от зазнайства, – предостерег он, догоняя Джулию.

Она шла по улице, не обращая на него внимания.

– Не спорю, работу мне нашел ты, – согласилась Джулия. – Только не потому, что ты такой добренький. Тебе нужно было, чтобы я приносила домой деньги, что я и делаю вот уже шесть лет. Шесть лет я помогаю тебе содержать твою первую жену. А ведь это несправедливо! И никакой твоей заслуги в том, что меня знают и ценят, нет, ведь когда ты представил меня старику Рибольди, единственное, что я от него получила, это шлепок по заду.

– Тебе удается все опошлить, – попробовал защищаться Лео.

– Я? Да я рисковала все потерять, отвесив пощечину твоему Рибольди. Если хочешь знать, меня в тот вечер выручил Армандо Дзани. Так что если уж подводить итоги, дорогой и уважаемый господин Ровелли, то лично тебе я ничем не обязана.

Лео не нашелся, что ответить.

– Господи! – взмолился он. – Неужели нельзя спорить так, чтобы не превращать спор в грызню?

– Это ты меня спрашиваешь? – растерялась Джулия. – Но ведь начал, как всегда, ты… – Она хотела было объяснить свою невыдержанность усталостью, но передумала. – Извини, – сказала она. – Поехали.

Джулия не сомневалась, что это была сцена ревности. Причем Лео и не думал ревновать ее к тем двум коллегам, которым она рассказывала про нефтепромышленника, он ревновал ее к славе, завидовал ее успеху.

– Конечно, я ревнивый, – согласился Лео.

– Это естественное чувство.

– Ты находишь?

Сейчас они говорили уже спокойно.

– Я тоже ревнивая, – призналась Джулия.

– Никогда бы не сказал.

– Еще какая ревнивая! Ты не представляешь, что со мной было, когда я замечала следы помады на воротничках твоих рубашек.

– Ты что, думаешь, я тебе изменяю?

– Если бы я так думала, ты бы провел остаток дней в травматологии. Но берегись, Лео. Если узнаю, что ты позволяешь себе любовные связи на стороне, это будет конец.

– Я люблю тебя, Джулия.

Этот противный эгоист знал, как сделать, чтобы его простили.

Кошка спрыгнула с подоконника и теперь, сладко мурлыча, терлась об их ноги.

– Тебе не кажется, что наша киска слишком много ест? – спросила Джулия. – Видишь, какая она толстая.

– Глупенькая! У твоей киски скоро будут котята. Ты что, не знала?

– Конечно, нет. Но где она нашла жениха?

– Исидора скромное существо. Она считает неприличным афишировать свои сердечные дела. Не то что мы.

– Я тоже умею быть скромной, – прошептала Джулия.

Они стояли обнявшись, и ей захотелось, чтобы Лео еще крепче прижал ее к себе и она могла вдыхать запах его кожи, губ, волос. Ее сердце забилось часто-часто, и она отдала себя во власть переполнявшей ее музыке. День, после еще одной ссоры, затмила сказочная ночь любви, и в эту прекрасную ночь Джулия забеременела во второй раз.

Глава 13

Время для Джулии словно остановилось. Никаких командировок, интервью, премьер и презентаций. Никаких бурных ссор с Лео и столь же бурных примирений. Никаких тяжелых сумок из супермаркета, тюков из прачечной, никакой воскресной уборки в их крошечной трехкомнатной мансарде. Тишина и покой, как в безлюдных альпийских лугах.

Джулия почти все время проводила в постели. День незаметно переходил в ночь, ночь – в день. Дитя, которое развивалось в ее чреве, не только принуждало к покою, оторвав от привычных занятий, но и помогало – может быть, впервые в жизни – сосредоточиться на себе, на своем внутреннем мире.

– Если ты хочешь, чтобы этот ребенок родился, избегай всего, что требует от тебя физических или душевных усилий, – наставлял ее гинеколог, который после угрозы выкидыша, случившейся на втором месяце беременности, стал ее главным советчиком. – И будь любезна ежедневно съедать яичницу из двух яиц.

– Я не люблю яичницу, – пыталась возражать Джулия.

– Это не имеет значения. Оставшиеся семь месяцев ты должна практически пролежать в кровати. Вствать можешь только, чтобы сходить в уборную и принять душ. – Гинеколог был категоричен. – Если ты действительно хочешь ребенка, живи сейчас его интересами.

– А почему мне его, собственно, не хотеть?

– Вот именно, почему? Знаешь, когда женщина очень хочет родить ребенка, не разумом хочет, а всем своим существом, она, как правило, его не теряет. Зародыш подает сигналы, заявляя о своем желании жить, и мозг эти сигналы принимает. Мать питает и оберегает зародившуюся в ней жизнь бессознательно, по той причине, что эмбрион и мозг действуют в согласии.

– Отдаваться на волю бессознательного – не в моем характере, но обещаю, мы найдем общий язык, я, во всяком случае, сделаю все, что от меня зависит. – И Джулия легла в постель.

Лео был выше всяких похвал. Он заботился, помогал, развлекал Джулию, а когда уезжал, его заменяла Кармен, оставшаяся с недавних пор одна в доме на улице Тьеполо.

– Я рада, что могу хоть чем-то тебе помочь, – уверяла она дочь. – Теперь, когда Витторио больше нет с нами, наш дом стал совсем пустым, он тяготит меня.

Витторио де Бласко ушел из жизни тихо, никому не доставив хлопот. Кармен старалась отвлекать его от грустных мыслей, но он ей однажды сказал: «Когда умираешь, ни о чем другом думать уже не можешь». Напыщенность, зависимость от условностей, дворянские амбиции и высокомерие – все ушло, и перед смертью учитель латинского языка обрел мудрость и душевный покой.

Кармен осталась одна, и лишь воспоминания далеких лет освещали слабым светом безысходный мрак ее существования.

Однажды Джулия заговорила с ней об Армандо Дзани.

– Ты не хотела бы его повидать? – спросила она мать.

– Ни за что! – с поспешной горячностью, даже с испугом воскликнула Кармен. – Если он иногда вспоминает меня, то молодой красивой женщиной. Я не хочу, чтобы он увидел, какой старой и измученной я стала.

– Измученной – да, но не старой, – возразила Джулия. – Тебе всего пятьдесят, ты еще очень интересная и привлекательная женщина.

В душе же она была согласна с матерью. Никогда нельзя возвращаться туда, где тебе было хорошо. Джулии вспомнились стихи, чьи? – она забыла:

 
Объезжать, обходить стороной места,
на карте памяти отмеченные
флажками счастья…
 

Молоденькая дочь командира Филина, с которой партизан Гордон познакомился в Апеннинских горах, осталась в стране воспоминаний, и грубое вторжение в эту хрупкую деликатную область могло уничтожить это воспоминание.

– Он спрашивает тебя обо мне? – с надеждой спросила Кармен.

– Каждый раз, – и глазом не сморгнув, соврала Джулия.

Кармен закрыла лицо руками.

– Прошу тебя, – взволнованно сказала она, – никогда больше не будем о нем говорить.

Прошло время, когда мать была для дочери опорой и поддержкой. Теперь они поменялись ролями, и Кармен с нетерпением ждала отъезда Лео, чтобы примчаться в мансарду к дочери, с которой она чувствовала себя нужной и любимой. С Изабеллой и Бенни ей было трудно, в их буржуазных домах она была чужой, лишней.

– Мама! – обратилась к ней как-то Джулия. – Эта квартирка, конечно, очаровательная, но с ребенком в ней будет тесно. Что ты скажешь, если мы переедем к тебе, на улицу Тьеполо?

Джулия была уверена, что все от этого выиграют, а главное, мать не будет чувствовать себя такой одинокой и никому не нужной. К ее удивлению, у Кармен было другое мнение.

– Нет, – твердо сказала она, – свобода стоила мне дорого, и я не откажусь от нее даже из страха перед одиночеством. Дом на улице Тьеполо будет твоим, когда меня не станет. Можешь жить в нем, можешь продавать – твое дело.

– Надеюсь, мне не скоро придется заниматься этим вопросом.

– Неизвестно, – ответила Кармен таким тоном, что Джулии стало не по себе.

Пролежав в постели месяц, Джулия почувствовала, что терпение ее на исходе. Книги, телевизор, разговоры с Лео и Кармен, телефонные звонки коллегам и друзьям – все надоело, однако убежденность в том, что ребенок, которого она хотела, нуждается в ее покое, заставляла Джулию сдерживать раздражение и подчиняться дисциплине. Чтобы немного отвлечься, она стала кое-что записывать. Мысли легко и свободно воплощались в слова, она исписывала страницу за страницей.

Когда пошел седьмой месяц, роман был закончен. Первый роман в ее жизни. Лео прочел его за выходные дни и, возвращая Джулии, прибавил к рукописи серебряную вазу с розой и бутылку шампанского.

– Выпьем за рождение настоящего таланта! – сказал он со слезами радости на глазах.

– Издеваешься? – спросила Джулия.

– Ничуть. Надо отдать рукопись машинистке, в таком виде роман никто читать не будет, а потом предоставь мне заняться его изданием. Я знаю, кому надо показать твое детище. Надеюсь, ты мне доверяешь?

Через месяц ей позвонил сам издатель Рибольди.

– Я всегда говорил, что вы не только очаровательная киска, но и очаровательная ведьма, – со свойственным ему грубоватым юмором сказал Рибольди. – Мои сотрудники из отдела прозы говорят, что ваш роман – просто блеск. Молодчина. Хвалю. Когда сможете, приходите заключать договор. А потом мы это отпразднуем.