Текст книги "Откровенный эксперимент (СИ)"

Автор книги: Ева Бран

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Глава 38

Марк

Сначала планировал просто поиграть с моей дикаркой, но в итоге так завёлся, что готов был на неё наброситься прямо в ложе театра. Не трахать, нет… К Монике это определение не применимо. Её я буду любить. Долго, нежно, так как она захочет… но любить.

Внутренний монстр рвётся наружу. Похоть застилает глаза. Бездна, дай мне выдержки! Нельзя пугать эту хрупкую и ранимую девочку. Но всё равно она замечает мою истинную сущность. Не удаётся до конца взять её под контроль. Моника боится, и меня это немного отрезвляет.

Как последний кретин, чуть не делаю признание, каким способом заставил её подписать контракт. В последний момент торможу. Нельзя. Она не простит, если узнает. Слишком правильная. Я это уже успел понять.

Каждый её стон, каждый вздох вызывают во мне практически неконтролируемую бурю. На куски изнутри разрывает. Сознательно оттягиваю момент, чтобы взять себя в руки. Получается плохо. Она по-прежнему стесняется. Да, уже меньше, но стыд скользит в её жестах, выражении лица, а главное – глазах, которые она упрямо старается спрятать от меня.

Резко встаю с кресла, подхватывая Монику. Её платье скользит по телу и падает на пол. Она абсолютно нагая в моих руках. Дрожит и рвано дышит. От возбуждения, стеснения или страха? Не могу сейчас анализировать! К чёрту всё!

Опрокидываю её на кровать, нависая сверху. Она тянется за поцелуем. Выполняю её желание. Любой каприз. А сам рукой в её влажность ныряю. Течёт, как Ниагарский водопад. Чувственный, страстный цветок.

Припадаю к её безупречной груди раз за разом, уже не в силах контролировать себя. Она выгибается, стонет, запускает тонкие пальчики мне в волосы.

Путешествую губами ниже. Хватаю крепко ноги и развожу максимально широко. Она пытается протестовать. Что-то мычит нечленораздельное, пока я вожу языком по её разгорячённой плоти. Весь в её соках. Вижу, что она этого стесняется, когда поднимаю взгляд к её лицу. Закрыла глаза руками, а сама дышит часто-часто и непроизвольно содрогается от каждого касания. Улыбаюсь похотливо. Жаль, она этого не видит.

Чувствую, что до оргазма ей ещё далеко. Ласки пальцами, видимо, для неё не так постыдны. А тут приятно, но психологически некомфортно.

– Ты прекрасна, девочка, – шепчу, оторвавшись от её губок. Такие красивые… набухли, раскрылись. Как бутон цветка. Какое-то время просто созерцаю эту красоту, не в силах отвести взгляд, а потом рывком поднимаюсь выше и пристраиваюсь к её входу.

Погружаюсь в неё медленно, смакуя каждый сантиметр. Крышу сносит окончательно. В голове взрыв, когда вхожу до упора. Такая узкая, горячая, мокрая и всё это для меня.

Совершаю первые толчки, подхватывая Монику под поясницу. Она обхватывает меня ногами, тесно телом прижимается, стонет в губы. Глубоко её целую, одновременно входя до упора. Ей нравится, но сущность инкуба подсказывает, что до оргазма далеко. Ласкаю пальцами возбуждённый бугорок, в попытке довести до взрыва, но нет. Она закрылась. Рано, бл*дь! Повёлся на свою похоть. Утыкаюсь в её шею носом, вдыхая дурманящий аромат кожи. Какое-то время просто ритмично работаю бёдрами, ловя вспышки перед глазами.

– Что сделать, девочка? Как ты хочешь? – замедляюсь и смотрю ей в глаза, которые она тут же пытается отвести. То ли сконфужено, то ли виновато. Только этого мне не хватало! – Моника… – в таком состоянии мне очень тяжело соображать. Нахожу в себе силы выйти из неё, хотя сам почти на грани пребываю.

Глажу её по лицу, волосам, мягко целую всё тело. Не хочу, чтобы из-за моей спешки она чувствовала себя виновато. Значит, сидит в её голове ещё заноза, которая не даёт расслабиться и получить удовольствие по полной программе.

– Ты ни в чём не виновата. Слышишь, Ник? Мне хорошо с тобой. Ты чувственная, отзывчивая, прекрасная женщина.

– Марк… – жмётся ко мне, щекоча дыханием щёку. – Я не знаю, почему… – выдавливает еле слышно. – Ты мне нравишься, возбуждаешь… и ты такой чуткий в постели. Ещё никто так не ласкал меня…

Её лицо заливает краска смущения. Вижу, что тяжело говорить, особенно сейчас, но она пытается. А я впервые начинаю сомневаться в себе как в специалисте. Хреново, блин.

– Я хочу, чтобы тебе со мной было хорошо, – выдаёт она и непроизвольно судорожно всхлипывает. Нет, не плачет, но я вижу, что подавляет в себе это желание, чтобы ещё больше не расстроить меня.

– Мне хорошо с тобой. Ты даже не представляешь насколько, – шепчу ей в губы, понимая, что дальше не стоит продолжать. Хотя хочу её безумно. Яйца разрывает от желания, но не сейчас. Надо понять, почему всё так… Клиторальный оргазм же ей… нам покорился, а что с этим видом?..

Целую её жадно в губы, показывая, что она не должна переживать. Хочу её успокоить, взбодрить. Блин! Знал бы, что так выйдет, не пошёл бы на этот шаг. Отложил.

– Я знаю, что тебе хочется… – тянется ладошкой к всё ещё возбуждённому члену. – Иди ко мне, – обнимает ногами, притягивая мои бёдра, но я отстраняюсь. Моника снова всхлипывает.

– Ник, я виноват. Поторопился. Не смог сдержаться. Хреновый из меня врач… Повёлся на мужскую природу, не доведя терапию до нужной точки. Твоей вины здесь нет, – мягко целую её в висок и прижимаю к себе, обхватывая руками. – Поняла, маленькая? Мой косяк. Всё будет, вот увидишь. Веришь мне?

– Верю… – тихо шепчет, прижимаясь теснее спиной к моей груди.

Глажу её по плечу, шее, волосам. Наслаждаюсь тем, что она просто в моих объятиях. Моя маленькая нежная дикарка.

Будем пробовать. Я расколю этот орешек. Решу уравнение и выведу идеальную формулу. Ты будешь стонать в моих руках, девочка. Обещаю.

Утром просыпаюсь рано, но Моники рядом не обнаруживаю. Тихо встаю, одеваюсь и бесшумно иду по коридору. Слышу, что она на кухне еле слышно с кем-то разговаривает. Замираю, обращаясь в слух.

– Лялечка моя. Девочка, – сюсюкает с кошкой. – Я так тебя люблю… – замолкает и всхлипывает, а у меня на душе так тоскливо становится. Хочется от неё услышать те слова, которые она с такой нежностью говорит кошке. И энергетику любви хорошо улавливаю. Сильную, болезненную, всепоглощающую. Ревную к комку шерсти! – Живи долго-долго. Слышишь? – продолжает она тихим надтреснутым шёпотом. – Я без тебя не смогу, – голос приглушается. Видимо лицом в животину уткнулась. Чего это она? Лялька её заболела что ли?

Выхожу из-за угла и вижу растрёпанную, заплаканную Монику.

Глава 39

Моника

Неожиданно на кухне появляется Марк. Абсолютно бесшумно. Он застыл в проёме, встревоженно глядя на меня. А смутилась от того, что он застал меня в такой интимный момент. Да, Марк по-прежнему мой врач и копаться в моей голове его работа, но… иногда хочется остаться при своём интимном. Иметь право на личное пространство. Я по своей сути интроверт. Для меня это важно, как ни для кого другого.

Марк молчит и рассматривает меня странным взглядом. Опять анализирует? Или просто жалость ко мне накрыла? Поспешно вытерла заплаканное лицо и рванула к плите, выдавая искусственную бурную деятельность.

– Чай, кофе? – стараюсь придать голосу беззаботности.

– С твоей Лялькой что-то случилось? – вместо ответа выдаёт Марк.

– Нееет, – тяну, соображая, что сказать.

– Почему тогда такое настроение?

– Не знаю, – буркаю, понимая, что не в состоянии сейчас копаться во всём этом. Я всё ещё расстроена по поводу вчерашнего. Снова не смогла мужика удовлетворить. А самое обидное, что я этого по-настоящему хотела. Меня буквально лихорадит от близости с ним. Искры из глаз и волосы по всему телу дыбом. А он, наверное, думает, что недостаточно хорош. Даже прощения просил, хотя в постели был словно бог. Прислушивался к малейшему моему вздоху. – Чай или кофе? – повторяю вопрос и застываю, ощутив прикосновение к моей руке, а затем лёгкий поцелуй в плечо.

– Кофе, – шепчет хрипло в шею, вызывая у меня мурашки по всему телу.

Разворачивает лицом к себе, прижимая к оголённому торсу. Меня тут же бросает в жар от его запаха и ощущения горячей бархатистой кожи под пальцами.

Наклоняется и медленно целует, заставляя пол под ногами идти ходуном.

– Крепкий. И две ложечки сахара, – отстраняется и тепло улыбается.

Напряжение как будто спадает. Вроде бы он не собирается выворачивать мне душу наизнанку. По крайней мере, сейчас.

Но всё равно как-то неловко себя чувствую. Сама понимаю, что веду себя дёргано и скованно, но ничего с этим поделать не могу.

– Помнишь, что сегодня сеанс по расписанию? – Марк отпивает крепкий кофе и пристально смотрит на меня.

– А можно сегодня пропустить?

Качает головой, прожигая меня взглядом. Я же, напротив, пытаюсь отвести глаза.

– Присядь, Ник, – просит мягко, обволакивая меня своим потрясающим голосом. И обратился так по-домашнему. Меня только родственники сокращённо называют. Из уст Марка короткая вариация моего имени звучит интимно и немного успокаивающе. Села на стул и уставилась в свою чашку. Нехорошо себя так вести, но по-другому не получается. Чувствую свою вину перед ним.

– Я знаю, что сейчас не самое подходящее время лезть тебе в душу, поэтому расслабься. Поковыряться у тебя внутри я сегодня ещё успею.

Прозвучало как-то двояко. Я сначала судорожно вздохнула, а потом сама не знаю почему, рассмеялась, прикрывая лицо рукой.

– Почаще смейся, – улыбнулся Марк. – Тебе очень идёт. Сейчас мне на работу пора. Схожу в душ и побегу, – он закинул в себя ещё один бутерброд с сыром и большим глотком допил обжигающе-горячий кофе. Удивилась, как не обжёгся только. Даже дыхание от испуга задержала.

Но Марк будто и не заметил ничего. Встал, чмокнул меня в макушку и направился в ванную, а через полчаса оставил меня в таком привычном одиночестве. Настроение как будто улучшилось, поэтому села за написание книги. Оторвалась только за час до выхода. Наспех привела себя в порядок, взяла блокнот со своими записями и побежала на приём. Дурдом какой-то, честное слово.

Марк, как только я вошла, сгрёб меня в охапку и страстно поцеловал, заставив совсем растеряться.

– Показывай свои записи, – отпустил и сел в своё кресло.

– Меня вся эта ситуация вводит в ступор, – решилась пожаловаться. – Ты мой врач и любовник, и… Капец! Полный капец!

Марк рассмеялся, открывая мой блокнот.

– Да, странно, но мы же справимся? – он мне лукаво подмигнул и тут же стал с серьёзным видом изучать мои записи. – Хочу тебя похвалить, – кивнул он, спустя несколько минут. – Ты стараешься. Сама хоть действительно хвалишь себя за эти достижения или записываешь для галочки?

– Хвалю.

– Вот и молодец. А сейчас я хочу поговорить о твоих друзьях. У тебя они есть? Что-то я ни разу не слышал о подружках, душевных девичьих беседах и всём таком.

– Не с кем мне беседовать, – насупилась, вспоминая не очень приятные эпизоды из своей жизни.

– И как же так вышло?

– Да как-то так… – попыталась собраться с мыслями, размышляя, с какого конца начать. Вытрясет же всё равно. – Сначала отвалилась подруга детства. Мы с ней с песочницы и до двадцати лет были не разлей вода. А потом она уехала в Москву поступать. Приезжала каждое лето, мы созванивались, в интернете переписывались, но постепенно начала замечать, что она отдаляется. Я всё понимала. Другой город, новые знакомства, жизнь с чистого листа. А я не очень то общительный человек. Для меня друг – раз и на всю жизнь. Тосковала по ней сильно. Ждала каждое лето. А потом неожиданно выяснилось, что она в секту вступила. Не суть. Я толерантный человек. Мне было плевать на её религиозные взгляды. Главное, чтобы она рядом была. Но там какие-то свои внутренние правила. Необходимо вычеркнуть из жизни всех, кто не разделяет твою веру. Ну, она и вычеркнула, – я печально вздохнула.

– Н-да, уж.

– Ты не думай. Я простила её, пережила и пожелала счастья. А вот со второй подружкой получилась куда более скверная история. Я подружилась с ней в институте. Забитая деревенская девочка. Короче, родственная душа. И всё было супер, пока мы не устроились на одну работу. Начальник через какое-то время меня повысил за усердие, а она, по всей видимости, позавидовала, хотя вида не подала. В глаза радовалась за меня. А потом я узнала, что она за моей спиной слухи нелицеприятные распускает. И так мне мерзко и больно от этого стало, что я уволилась и вычеркнула её из жизни. Было ощущение, что мне воткнули нож в спину. Я года три отойти не могла. Ведь буквально сестрой её считала. А что самое поганое в той ситуации, что она даже не позвонила мне и не поинтересовалась, почему на сообщения в соц. сетях не отвечаю. Первый месяц хотелось умереть. Не понимаю, как руки на себя не наложила. Тогда-то я и начала писать понемногу в стол для себя, чтобы отвлечься. Пережила. И тоже сумела простить. Теперь её имя не вызывает болезненных спазмов в груди. Бог ей судья.

Марк молчал во время всей моей исповеди, впитывая каждое слово.

– Мне жаль, что так вышло. И ты большая молодец, что смогла простить. Хотя бы чувство обиды не разъедает тебя изнутри. И теперь мне понятна ситуация с твоей кошкой. Но ты лучше сама озвучь, что ты к ней испытываешь. Вслух, для меня.

Я сжала подлокотники кресла, борясь с неприятным спазмом в грудной клетке, переходящим по пищеводу вверх. Стало трудно дышать, и я несколько раз шумно выдохнула.

– Она… для меня самое близкое существо, – почувствовала, как начало щипать глаза, но я усилием воли загнала слёзы внутрь. Многолетняя практика помогла. – Я без неё не смогу. Скажешь, я дура? Ненормальная? Но я действительно не смогу без неё! Если с Лялькой что-то случится, то я умру от тоски или от разрыва сердца… – последние слова выдавила на выдохе, ощущая, что так и не удалась мне борьба со слезами. Да что ж такое-то? Превратилась в какую-то плаксу истеричную. – Марк, я устала быть одинокой! Устала! Понимаешь? Я больше так не могу! – провыла последнее предложение, чувствуя, как сотрясаюсь в рыданиях. – Только она у меня есть… – простонала со всхлипом.

Ожидала, что сейчас он переждёт мою истерику, а потом начнёт психологический анализ. Но Марк подошёл ко мне и просто обнял, прижимая к себе. То, что я услышала, заставило меня мгновенно прийти в себя.

– Ты не одна, Ник. Я с тобой. Если позволишь, впустишь в свою жизнь, то я никогда от тебя не уйду. Я люблю тебя, маленькая.

Глава 40

Марк

Утро выдалось напряжённым. Моника транслировала неловкость и чувство вины. Снова...

Я вижу прогресс, но сейчас мы откатились на шаг, а то и на два назад. Всю дорогу до работы прокручиваю ситуацию в голове, ищу возможные ответы. И на выходе получаю две возможные причины аноргазмии у Моники. Решаю зайти со стороны дружеских отношений и доверия к людям в принципе.

Что имеем? Полную и беспросветную тоску в купе с одиночеством. У Моники нет никого, с кем бы она могла вести задушевные разговоры и разгружаться психологически. Естественно, что её мир законтрился на одной точке – кошке. Лялька и выслушает и не скажет в ответ гадостей, и поддержит, и просто побудет рядом. Именно рядом, транслируя хозяйке безусловную любовь. Эта ситуация не о детях. Иногда животные их заменяют. Но не в случае с Моникой. Ей просто нужен друг. Ничего сложного. Никаких хитро закрученных цепочек.

И в тоже время эта ситуация, пиз*ец, какая сложная. Ребёнка можно усыновить в крайнем случае. Да куча возможных решений. А другом так просто не обзавестись, особенно с таким складом психики. А если учесть, как Моника потеряла тех немногих людей, которым доверяла и которых любила, то всё ещё больше усложняется.

Моя девочка просто разучилась верить людям. Даже мне до конца не раскрывается, оставляя тонкую стену для собственной душевной безопасности. Она боится вновь обжечься, испытать боль. Любая боль в её случае может привести к печальным последствиям. Она на грани, дошла до точки. Мне становится не по себе, когда осознаю, как я рисковал, подсылая Дениса. Грёбаный карьерист! Я же мог просто убить Монику! Внутри всё в клочья рвётся и переворачивается с ног на голову. Цунами, землетрясение, ураган вместе взятые, бушуют у меня в грудине.

Не хочу никаких выводов. Не к месту они сейчас. Просто подхожу и обнимаю эту несчастную девочку. Хочу укрыть её от всего, показать, что она не одна.

– Люблю, – выдаю признание, которое внезапно сам осознал только что. До этого была заинтересованность, похоть, жалость, нежность. Всё слилось воедино, преобразовываясь в большое, всеобъемлющее чувство.

Хочу уловить от неё в ответ что-то похожее, но она транслирует только растерянность, удивление и робкую радость. Даже неверие проскальзывает, но не любовь. И это безумно меня нервирует.

Отстраняется, заглядывает в глаза и несмело улыбается, будто ждёт подвоха. – Моника, я тебя люблю, – повторяю, для закрепления эффекта у себя и у неё в голове.

Прижимается ко мне, обхватывая руками за талию, лбом в плечо упирается, вздыхает и молчит. Не хочу на неё давить. Значит, для её чувств не пришло ещё время. Одно пугает, что оно никогда не придёт. Эта мысль вызывает буквально животный страх. Давно ничего подобного не испытывал.

– И с твоей Лялькой всё будет хорошо, – пытаюсь успокоить.

Она отрывается от меня и печально качает головой.

– Когда-нибудь она состарится и умрёт. Этот день наступит, даже если Лялечка проживёт очень долгую жизнь. И я каждый раз чуть с ума не схожу, когда об этом думаю.

Молчу. Знаю, что надо делать, как ей помочь. Но пока не время открывать, кто я. Ведь уже думал над вопросом человеческой быстротечности жизни. И есть один способ её очень сильно продлить. Кошке, думаю, тоже подойдёт. Но это всё потом.

– Сегодня жду тебя на танцах, – просто перевожу тему. Беру её лицо в ладони и глажу большими пальцами по скулам. – Продолжаем уроки танго.

– А можно перенести на завтра? – спрашивает и опускает глаза.

– Почему?

– Живот разболелся, – выдаёт тихо. – Женские дела.

– В таком случае перенесём. Завтра не смогу, поэтому на среду. Договорились?

Моника просто молча кивает и немного дистанцируется. Понимаю, что на сегодня с неё хватит.

– Иди домой, отдыхай, – не могу отказать себе в удовольствии коснуться её губ. Она послушно отвечает на поцелуй, но понимаю, что действует сейчас как робот – на автомате.

Провожаю Монику взглядом, падаю в кресло и до боли зажмуриваюсь. В голове и в душе чёрте что творится. Какое-то время просто пытаюсь настроиться на рабочий лад и у меня, в конце концов, получается. Временно отключаюсь от своих душевных терзаний.

Прихожу домой в каком-то психологическом ступоре. Хочется надраться до чёртиков. А ещё мне крайне необходима сексуальная разгрузка. Последнее время балансирую на грани, провоцируя своего внутреннего хищника. Даже групповые практики с семейными парами надолго не утоляют голод. Все резервы мгновенно истощаются.

Беру бутылку и цежу виски прямо с горла. Тишину элитной квартиры разрывает звонок мобильного.

– Марк, ты, что с девочкой сделал? – без приветствий раздаётся нападка Юли.

– А что случилось? – весь напрягаюсь, ощущая неприятный холодок внутри. Если удалось Юлю из себя вывести, значит, дело плохо.

– Моника всё занятие в каком-то трансе была. Я до неё достучаться так и не смогла. Такое ощущение, что она полностью ушла в себя. Растерянная, разобранная на части. Ты её доканать своими упражнениями решил?

– Я ей в любви признался, – озвучиваю и морщусь, делая большой глоток виски.

– Чегооо? – Юля в шоке. Оно и понятно. – Ты же её лечащий врач! А как же этика?

– К чёрту этику, Юль! – начинаю закипать.

– Это она после твоего признания такая пришибленная? Что совсем ей не нравишься?

– Нравлюсь. Я чувствую, знаю. Тут дело в чём-то другом. Вот как раз пытаюсь разобраться в причинах такого поведения. Но было кое-что ещё перед этим. Интимного характера. Без деталей, – предупреждаю Юлю, что не намерен распространятся на этот счёт.

– Мммм, – тянет она. – Ладно, не буду лезть в душу великому психологу. Сам, думаю, справишься. Можно только совет с женской точки зрения?

– Валяй, – вздыхаю устало.

– Не дави на неё. Дай ей время. Просто покажи, что ты рядом, что на тебя можно положиться. Она оттает.

– Я делаю всё! Чёрт! Извини, – тру переносицу. – Спасибо за совет и за звонок.

– Не за что, – отзывается Юля и вздыхает. – Попробуй с ней поиграть. Девушкам это нравится. Не ковыряние в мозгах, а что-то такое… заставляющее кровь кипеть. А свой психоанализ временно оставь при себе. Ты её душишь.

– Ещё раз спасибо.

– Давай, Марк, – хмыкает и отключается.

За время душевного разговора с тренером Моники успел вылакать четверть бутылки. Алкоголь коварно дурманит мозг.

Игра, говоришь…