Текст книги "Сбывшиеся мечты"

Автор книги: Этель Гордон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Глава 15

Я оставалась с Марией большую часть дня и была благодарна ей за то, что она отвлекала меня разговорами. У нее было хорошее настроение. Эта круглая коробка шоколада была для нее как талисман; когда она открывала ее и предлагала мне конфеты, это выглядело так, будто она хотела поделиться со мной чем-то редким и ценным.

Я заканчивала рисунок на стене, и это делало мою рассеянность понятной для нее. Но рассеянность – пожалуй, слишком мягкое слово. Прозрачные мешочки в выдвижном ящике моего бюро казались мне такими же взрывоопасными, как нитроглицерин.

Кому я могла сказать об этом? Только не Марии. Она рассердится на меня за то, что я подозреваю Эгана, как, впрочем, и других. И я знала, что не смогу поговорить с Эганом. Тогда Конор?

Если Конор замешан в этом, то я не думаю, что он станет отпираться. Он может попросить меня не выдавать его, я хорошо представляла себе, как он это сделает. И я буду разрываться между любовью и совестью.

Я пообедала с Марией в ее комнате. А в столовой со всем вполне управлялась Камилла, она оказалась маленьким тираном и умела заставлять Жанну трудиться с максимальной эффективностью, используя свое новое положение. Эган освободился рано и поднялся наверх, чтобы побыть с Марией. А я спустилась на террасу, чтобы выпить бренди. Я чувствовала, что это мне сейчас необходимо. А прозрачные мешочки в моем ящике… Должна ли я уничтожить их, не сказав никому, и надеяться, что никто не узнает о тайниках в раме? Оказавшись снова в Нью-Йорке, мы будем вне опасности. Когда потеря будет раскрыта, никому не придет в голову, что я имею к этому отношение. Какой-нибудь въедливый инспектор мог сам отыскать этот героин.

Конор пересекал двор, идя к навесу с ящиком в руках. Я наблюдала за ним. Нет, лучше ничего не говорить, сказала я себе. Уничтожить героин и ничего никому не говорить. И я так и не поняла, что заставило меня подняться и последовать за ним.

Когда я вошла под навес, он уже отделил от ящика сломанные планки.

– Перевозочная компания уже поработала тут, – сказал он мне. – Гвозди практически можно вынуть просто руками.

Мне надо было бы признаться в том, что я имею к этому отношение. И мне надо было бы понять, что мне будет трудно говорить ему неправду. А вместо этого я стала выдумывать цель своего прихода в мастерскую.

– Я пришла… поговорить с вами. Вы попросили нас уехать. Я думаю, вы должны знать… Мария и слышать не хочет об этом. Я не могу оставить ее здесь и уехать домой одна.

– А я не могу силой заставить вас сесть на самолет!

– Значит ли это, что мы… перешли вам дорогу? Из-за этого вы хотите, чтобы мы уехали?

Он снова бросил на меня изучающий взгляд. Он явно почувствовал странность моего поведения.

– Я знаю что-то очень важное, – заявила я.

Он покраснел, как всегда, когда волновался.

– Если бы… обстоятельства были другими, я ничего не желал бы так сильно, чтобы вы остались. Вы должны знать: вы – это единственная радость, что случилась со мной в жизни.

– Я уже вынимала эти картины, – решилась признаться я.

– А почему вы не сказали сразу? – спросил он.

– Я не знала, говорить вам или нет, потому что нашла кое-что.

Он так крепко сжимал рукоятку молотка, что костяшки пальцев побелели.

– Выпал кусочек планки рамы, – сказала я. – Я хотела приклеить его, но увидела, что он был уже когда-то приклеен.

И я с отчаянием увидела, как отвердели черты его лица.

– Там был героин, – продолжала я. – Четыре прозрачных длинных мешочка, которые были вставлены в отверстия.

Молчание затянулось.

– Вы положили их обратно?

– Нет. Они в моей комнате.

Его лицо покрылось такими жесткими складками, каких я до сих пор не видела. Он, сжимая в руках молоток, смотрел на ящик.

– Ну, ладно. Сначала я забью этот ящик.

Двигаясь автоматически, с опущенной головой, он отобрал подходящие планки из кучки запасного материала. Я думаю, что он вырезал их еще тогда, когда делал этот ящик. Несколькими точными ударами он прибил их на место.

– Вот и все, – сказал он почти без всякого выражения, прислонив ящик к стене. – Утром Эган отвезет его в почтовое отделение.

Его глаза смотрели печально. Он спросил меня:

– Вы говорили кому-нибудь об этом?

– Никому.

– Я хотел бы взглянуть на эти мешочки.

– Я схожу и принесу их.

– Будет лучше, если я поднимусь в вашу комнату с вами.

Длинные мешочки с героином были все еще в выдвижном ящике моего бюро, там, где я их оставила. Я была в таком смятении, что даже не припрятала их получше.

Я передала ему мешочки:

– Мне кажется, что это героин.

Он коротко кивнул, но ответил не сразу.

– А вы думали, что будете с ними делать?

– Первая моя мысль была уничтожить их.

– Позвольте мне взять это. Я сожгу их в печи.

Я вспомнила, как хотела получить от него это обещание в обмен на молчание, и еще раз убедилась, какая я наивная и непрактичная. Теперь я в его руках, так же как и он в моих.

Я не знаю, насколько точно мои мысли отражаются на лице, но, наверное, что-то можно было заметить. И он сухо спросил:

– Так вы доверяете мне уничтожить это? Если хотите, можете присутствовать.

– Нет, не хочу, но вы скажете мне, кто стоит за всем этим?

Он, подумав, ответил:

– Нет, не скажу и не сказал бы, даже если бы знал. Для вашего же спасения. Вы и так уже достаточно рискуете. Я предупреждаю вас, Керри: абсолютно никому ни слова о том, что вы нашли. Если вы скажете хоть кому-нибудь об этом, вы окажетесь в серьезной опасности.

Я ответила с пересохшим ртом:

– Я никому не скажу.

– Теперь-то вы понимаете, почему должны забрать Марию и уехать отсюда как можно быстрее?

Но ведь он предупреждал меня гораздо раньше, когда я еще не натолкнулась на этот героин. Так, значит, он боялся, что именно это случится, и не хотел, чтобы я нашла наркотик? Он знал об этом! Это открытие свинцовой тяжестью легло на мое сердце. И я попыталась объяснить ему:

– Я никогда не уговорю Марию уехать, если только не расскажу ей все. И даже в этом случае она может не согласиться. Ее надо будет еще убедить, что в этом деле замешан Эган.

– Эган? – резко спросил он. – А как Эган связан со всем этим?

– Это Эган выбирал рамы.

– А я упаковывал их. И еще многие люди имели доступ к ним. Может быть, даже в мастерской столяра.

Я молча кивнула.

– Это не в стиле Эгана, – сказал он. – Вы его не знаете. Эган может заработать деньги гораздо легче.

Почему он так ревностно защищает Эгана?

– Так я забираю это, – сказал он отрывисто. – Спокойной ночи.

Он сунул мешочки в карман куртки и вышел. Едва за ним закрылась дверь, как я услышала его голос:

– Эган! Ты еще здесь?

– Я здесь, с Марией.

Их шаги затихли в направлении башенки. Так значит, Эган был все это время в комнате Марии. У нее и раньше горел свет. Он, наверное, не мог расслышать, о чем мы говорим, через толстые стены, – может быть, только приглушенные звуки голосов. Не встревожило ли его то, что Конор был в моей комнате? Но почему он должен беспокоиться об этом?

Нет, я совсем запуталась в этой тьме. Кто-то использует Конора, кто-то похожий на Лауру. Если она и Арман вместе завязаны в этом секретном деле переправки наркотиков, то кого, как не Конора, она легко могла бы привлечь к этому делу? Если он ее любит, как он может ей отказать?

Я подумала о Софи. Она намекала, что оба они, Конор и Эган, имеют гораздо больше денег, чем хотят показать, и ни один из них не должен в поте лица зарабатывать свой хлеб. Так она сказала. Она еще говорила о письмах из швейцарских банков.

И Мария что-то знала. Ее озабоченность объяснялась чем-то большим, чем разрезанные платья и пораненная рука. Она беспокоилась об Эгане. Она никогда не предаст его, так же как и я не способна передать Конора в руки властей.

Голова моя раскалывалась, и я прижала к вискам холодные пальцы. Конор сказал, что встреча со мной – лучшее, что случилось с ним в жизни. Он сказал так, чтобы нейтрализовать меня? После этих слов я готова отдать свою жизнь в его руки.

Но если он сказал правду, как он может любить Лауру? У меня осталось достаточно здравого смысла, чтобы понять: я ни на кого не могу положиться.

Глава 16

На следующий день Мария была все еще слаба, хотя температура спала. Когда я предложила остаться с ней, она настояла, чтобы я шла рисовать, как обычно, а она оденется и полежит в тени возле бассейна; Эган побудет с ней, когда сможет.

Я пошла и упорно работала целый день, словно стараясь стереть из памяти все, что произошло. Когда вечером я спускалась с горы, встретила подъезжающий автомобиль Лауры. Она остановила машину, затормозив так резко, что пыль поднялась из-под колес.

– Садитесь. Вы выглядите разморенной от жары и усталой, дорогая, – окликнула меня она.

Мсье Абдикян сидел рядом с ней. Он подвинулся, освобождая мне место.

– Новые картины? – спросил он. – Вы должны показать их мне. Может быть, я куплю их для своей жены на память о «Ферме».

– Я уверена, Анна не желает иметь воспоминаний о «Ферме», – сказала холодно Лаура. – Потому что «Ферма» отнимает у вас слишком много времени.

– Вы сегодня в неважном настроении, – заметил Арман с укоризной.

– Я приезжаю сюда, чтобы поправить свои нервы, но вы нервируете меня еще больше. С таким же успехом я могла бы оставаться дома.

– А я здесь только из уважения к вашему мужу, вы же сами знаете, – ответил Арман.

– Фу, – фыркнула Лаура и заложила крутой поворот к месту стоянки.

В это время Конор пересекал двор от мастерской к двери кухни. Он наверняка видел нас, но не остановился. Только Эган поспешил к нам, чтобы взять багаж. Он был очень серьезен.

– Какая неожиданная радость, – сказал он, целуя Лауру в щеку. – Мы ждали вас только завтра.

– У меня так расшалились нервы, дорогой! И ничто не помогает мне так, как «Ферма». А где же ваш брат?

Ее голос был холодным и жестким, как кремень.

– Там же, где всегда. Я скажу ему, что вы приехали.

Мне очень не хотелось быть с ними в этот вечер, и я даже обрадовалась, когда Мария сказала, что она слишком устала, чтобы обедать со всеми, и хочет поесть у себя в комнате.

Мне так хотелось избежать встречи с Лаурой и Арманом следующим утром, что я ушла раньше, чем обычно. Отель «Ферма» стал теперь красивее, но я знала, что под этой внешностью кроется неприглядная суть. Может быть, именно поэтому поднялась повыше, так что уже не было видно ни одной фермы, ни одной крыши.

Я все поднималась и поднималась, как и в тот раз, когда я была слишком взволнована, чтобы работать, и достигла того места на склоне горы, где лиственные деревья уступили место соснам и выходы скальных пород стали более заметными. Далеко внизу справа виднелось море и городишко Белан, похожий отсюда на россыпь терракотовых камушков.

Я не знала, сколько времени простояла здесь, очарованная видом, который расстилался передо мной; солнце согревало меня вполне достаточно для того, чтобы разогреть мои пальцы, и я, отступив немного от края пропасти, установила свой мольберт на относительно ровной площадке. Я набросала контуры пропасти и нескольких сосен, росших на каменистом склоне. Это будет полотно в блекло-серых и голубых тонах, с немногими темно-зелеными мазками и красноватыми скалами. Я работала упорно, но иногда мысли все же отвлекали меня.

Я знала, что любовь не всегда разумна, даже необъяснима, и совсем нетрудно понять, что женщина такой красоты, как Лаура, могла проникнуть в душу Конору, даже если она связана с преступлением и он знал об этом. Я также знала его скрытность и то, как трудно ему проявлять свои эмоции, но для меня, которая так желала знать все о нем, было непонятно, почему я никогда не замечала внешних проявлений привязанности между ними? Может быть, все это началось как страсть и переросло в деловые отношения? И почему Арман шпионил за ними в комнате Конора?

Несмотря ни на что, я проголодалась. На моих часах был уже второй час, и я, выбрав место, где росла травка под тенью жидких сосен, стала закусывать сыром и хлебом. Потом съела большую сладкую грушу и, согретая, сытая, легла на спину и стала смотреть в безоблачное небо. Меня разморило, я закрыла глаза и задремала.

Я не спала, только дремала. Где-то неподалеку раздался хруст, и я подумала, что это фермерские овцы или козы сумели подняться на такую высоту. Я и раньше не раз видела их в горах, но у них всегда были подвешены колокольчики на шее, и сквозь дремоту я подивилась, почему не слышу их печального металлического звона. Но мне было лень открывать глаза; еще пять минут, сказала я себе, и я снова начну работать.

И тут внезапно, без видимой причины, мною овладело беспокойство. Мне показалось, что кто-то наблюдает за мной. Я убеждала себя, что это, наверное, коза. Я хотела стряхнуть с себя наваждение, встать и приступить к работе. И вдруг погрузилась в кромешную тьму. Кто-то закрыл мне нос и рот, прервал дыхание, я ничего не видела. Мой крик был заглушен тканью, прижатой к лицу.

Потом меня куда-то потащили, мои ботинки скребли по скале, чья-то рука крепко держала меня под грудью. Я потеряла равновесие, а потом полетела, полетела вниз. Чудовищные удары обрушились на мою голову, бедра, плечи. Я катилась вниз, и снова падала, и билась головой, руками, ногами о камни, ничего не понимая.

Я открыла глаза и ничего не ощутила, кроме боли. На какой-то момент я увидела над собой вершину горы, красную на фоне розовато-лилового неба. Я помнила эту гору. Кто-то закрыл мне лицо, подтащил к краю пропасти и столкнул вниз. Но я осталась жива. Как это получилось, я не могла себе представить. Мне помог толстый свитер. Его высокий воротник достигал подбородка, и, если бы не он, я бы непременно сломала себе шею.

Я вся тряслась, и не только от страха, но и от холода. Солнце в горах заходит очень быстро. На краю обрыва, там, откуда я упала, на светлом фоне неба двинулось что-то темное.

У меня от ужаса перехватило дыхание, и я оцепенела, будто замороженная. Мои глаза слезились от резкого света. Над краем обрыва появилась голова. Кто-то старался отыскать меня. Я протерла глаза и снова посмотрела вверх.

Там никого не было. Наверное, привиделось.

Я прижалась к земле, может быть, даже потеряла сознание. Когда я снова открыла глаза, смеркалось. Далеко внизу текла река Белан, уже не сверкающая из-за сумерек и угадывающаяся лишь по деревьям, которые росли по ее берегам. Мне надо спуститься к реке. Там, внизу, «Ферма».

Но что ждет меня на «Ферме»? Убийца? Мне надо сперва пойти в полицию Белана… Но Мария на «Ферме». Я должна вернуться к ней. До этого убийца не осмеливался нападать. Мне надо добраться до нее как можно быстрее, и мы должны уехать отсюда сегодня же, если это будет возможно.

Я попыталась подняться, но тут же снова упала. Боль в моем истерзанном теле была такая, что я готова была громко закричать, несмотря на все мои усилия не производить ни малейшего шума.

Сверху посыпались камушки. Они прошуршали гораздо выше меня и не причинили мне вреда. Но, значит, кто-то был наверху, кто-то шел за мной.

Мое сердце сильно забилось. Я обезумела от страха. Но я должна рассуждать здраво. Ведь от этого зависит моя жизнь. Я не должна производить ни звука. Двигаясь со всей возможной осторожностью, ползком перебралась под укрытие соседнего куста, потом к другому. Но когда попыталась подняться, то чуть не закричала: наверное, я растянула ногу. Вся дрожа, я прислонилась к стволу дерева, чтобы отдохнуть.

Хрустнула ветка.

Я услышала это совершенно отчетливо. Но где? Я напряглась, чтобы понять это. Надо мной? С той стороны, откуда я шла? Близко от меня? Далеко? Я вслушивалась, изо всех сил пытаясь сконцентрироваться, но, больше не было ни звука.

Я двинулась со всеми возможными предосторожностями.

Уже, должно быть, восемь часов. Мои часы остановились в два, когда на меня напали. Они уже хватились меня там, на «Ферме». Мария должна была настоять, чтобы они позвонили в полицию. Если, конечно, они и с ней не сделали что-нибудь.

Меня охватили ужас, злость и отчаяние.

Убийца мог присоединиться к поискам. Если он этого не сделает, то рискует выдать себя. И если мне повезет вернуться живой, он даже разыграет большое облегчение и счастье, что я нашлась.

Далеко внизу я увидела мерцающие огоньки. «Ферма»! Я заплакала и вытерла с лица слезы и проступившую испарину рукавом свитера. Надо двигаться вперед.

Но сперва я прислушалась. Ветер здесь, в промежутке между горами, был сильнее, и я ничего не услышала. Кругом была кромешная тьма. Может быть, он потерял меня? Я не осмелилась снять красный свитер, который мог служить ориентиром для моего преследователя. Без него я могу вообще замерзнуть. А убийца может рассчитывать и на это. Даже если я не умерла сразу, то все равно с переломанными костями я не смогу двинуться с места и погибну от холода и измождения.

Он мог ждать меня и внизу. Он мог догадаться, что я рано или поздно выйду туда. Местность здесь была менее обрывистой, но откосы стали круче. Деревья поредели, а кусты объели козы, поэтому здесь меня легче заметить. Хорошо, что темно, если не считать узкого серпа луны. Я слышала шум воды в реке там, внизу.

Я задержала дыхание. Прямо передо мной по реке заплясал сильный луч света.

Это прожектор. Это, должно быть, люди ищут меня. Кричи! Беги!

Но из-за боли и усталости моя реакция была медленной. Луч света шарил по реке. Они, должно быть, подумали, что я утонула, и искали меня у обоих берегов…

На фоне луча прожектора силуэтом обрисовались голова и плечи мужчины. Только на одно мгновение, прямо внизу, между мною и рекой; луч двинулся в сторону, и голова исчезла в темноте.

Я хотела закричать, но крик застрял у меня в горле. Я стояла неподвижно, выжидая, когда немного успокоится сердцебиение. Чтобы попасть к реке, я должна буду пройти мимо своего преследователя так близко, что он может схватить меня и заглушить мой крик прежде, чем кто-нибудь успеет подбежать. Каким бы путем я ни пошла, он услышит меня, так как он совсем рядом. Я здесь как в ловушке. Скоро прожектор и люди уйдут вперед, и я останусь одна с убийцей. Лежать тихо? Переждать? Это был мой единственный шанс.

И я словно обезумела. Забыв о боли в ноге, я бросилась вперед, повинуясь безумной вспышке энергии. Чей-то голос зазвучал в моих ушах, моих ли? Высокий и грубый в тишине голос:

– Здесь! Здесь!

Луч прожектора задрожал, заколебался, шаря по сторонам, и наконец направился ко мне. И я бросилась в этот спасительный световой круг. Вода плескалась вокруг моих колен. Я оказалась в реке.

– Здесь! Здесь!

Свет ослепил меня. Голоса все приближались, раздался настойчивый звук сирены автомобиля, его подхватил другой. Шорох шагов по гальке и всплески воды приближались, я была окружена людьми.

Они положили меня на брезент, укрыли одеялом и подняли по крутому берегу туда, где сигналили машины. Я мигала от яркого света, вопросы сыпались на меня со всех сторон. Надо мной наклонился Эган.

– Слава Богу, вы в порядке!

А где же Конор? Они заговорили о больнице.

– Нет! Я хочу домой!

Ведь Мария на «Ферме». Я должна попасть к ней.

Зазвучали другие голоса, среди них – снова голос Эгана:

– В больницу лучше всего…

– Я в порядке! Хочу домой!

И тут я увидела лицо Конора, его растрепанные волосы под светом фар машин сияли вокруг головы, словно нимб.

– Мы заберем ее на «Ферму», – сказал он. – Ее можно поместить на заднее сиденье. Эган, поезжай вперед и скажи Марии, что все в порядке.

Так, значит, Мария все еще невредима. Я откинулась назад и позволила Конору и другим мужчинам положить меня на заднее сиденье «ситроена». Я вскрикнула от боли, и они подложили под мою растянутую ногу одеяло.

Конор потрогал мою ногу:

– Не думаю, что это перелом.

Я отвернулась от него:

– Побыстрее доставьте меня в отель.

До «Фермы» было всего несколько минут езды, но они вели машину медленно, чтобы избавить меня от тряски. Когда мы подъезжали, Мария уже стояла на ступенях. У нее было заплаканное лицо, но сейчас она силилась улыбнуться.

– Упала с горы, Керри! Неужели нельзя найти более безопасное место для работы?

Вместе с Конором она помогла мне раздеться и лечь в постель. Камилла принесла горячий чай с бренди, и Мария с ложечки давала мне его. Я то и дело от изнеможения впадала в забытье, но все же слышала, что говорили приглушенными голосами Конор, Эган и Мария.

Появился доктор Фруассар и тщательно меня осмотрел. Когда он тронул мою ногу, я поморщилась, и он сказал:

– Завтра приезжайте в Дьенн, и мы сделаем рентген, хорошо? Возможен перелом. Ну а пока мы облегчим ваши страдания.

Он промыл мои ушибы и синяки теплой водой с мылом и спиртом, очистил глубокий порез на лбу и соединил его края пластырем. Сделал мне болеутоляющий укол и сказал, что я счастливая девушка, раз осталась жива, а потом попросил всех выйти и дать мне поспать, в чем сейчас я нуждалась больше всего.

Укол доктора Фруассара уже начал действовать. Я попыталась пробормотать ему слова благодарности и пожелать спокойной ночи другим и сразу же словно провалилась в сон.

Не знаю, сколько прошло времени, может быть, несколько минут; я вдруг открыла глаза, и сердце сильно забилось. Я медленно отходила от странных снов и, устремив глаза на дверь, увидела тонкую полоску света под ней.

Она расширялась, мою дверь открывали.

Я попыталась сесть и закричать, но наркотическое средство было слишком сильным, и мои члены были будто налиты свинцом.

Это был Конор, такой большой, я видела его очертания как-то неясно.

– Что вам нужно? – попыталась сказать я, но слова застряли у меня в горле.

– Постарайтесь уснуть, – сказал он.

– Нет, нет…

Я все-таки попыталась подняться, но его сильные руки опустили меня обратно на подушку. Я тупо смотрела, как он подвинул стул к двери и сел на него.

Вот я и в ловушке.

Кричи же, подсказывал мне разум. Кто-нибудь да услышит. Но веки слипались. И я снова заснула, а когда проснулась, был уже полдень; Конор ушел, а стул стоял на своем обычном месте. Может быть, все это мне приснилось?