Текст книги "Сбывшиеся мечты"
Автор книги: Этель Гордон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
Здесь стоял запах свежего дерева и древесных опилок и раздавалось знакомое, режущее слух завывание электрической пилы. Старик столяр сам принес нам посмотреть несколько рам. Они были массивные, с резьбой. Оставалось только нанести позолоту. Я взяла одну из рам в руки, и она показалась мне неожиданно легкой.
– Дешевле пересылать, – сказал Эган. – Нравятся?
– Очень красивые. Мне кажется, эти рамы сделают картину более значительной, чем она есть на самом деле.
Я заказала две такие же рамы, они оказались как раз нужного размера и хорошо подходили к моим холстам.
К моменту, когда мы добрались до «Фермы», дождь уже кончился. Настроение у нас поднялось, и все эти порезанные платья отодвинулись куда-то в дальний уголок нашего сознания.
Мария воспользовалась тем, что постояльцев нет, и решила занять ванную. Я видела, как она прошла туда с банкой ароматической соли для купания, большим куском туалетного мыла, которое мы купили вместо тех тоненьких пластинок, которыми нас снабжала мадемуазель Софи.
– Вы уверены, что вам не нужна сейчас ванная? – спросила она меня.
– Нет, я пойду туда прямо перед обедом.
И я снова вернулась к своим полотнам. Ходить по склонам гор после такого дождя было нельзя. И я увлеклась композицией, которую начала перед тем, как поехать за рамами. Не знаю, сколько прошло времени… Вдруг я услышала пронзительный крик.
Целую секунду, объятая ужасом, я не могла двинуться с места. Потом бросила свои кисти и кинулась к двери. Эган уже бежал из кухни. Он подбежал к дверям ванной, как только я начала исступленно крутить ручку двери.
– Мария!
Она сама открыла дверь. У нее на шее висело банное полотенце, конец его был в крови.
– Я в порядке, – прошептала она. – Вот только рука.
Я быстро закутала ее в другое полотенце, и мы отвели Марию в комнату. Эган схватил ее за запястье. Ее ладонь была глубоко разрезана. Он забинтовал ей руку льняным полотенцем, висевшим около раковины в ее комнате, а я пошла к себе за йодом и марлей – врач мисс Уолдрон снабдил нас набором лекарств.
Когда мы закончили перевязку, румянец возвратился на лицо Марии. Я нашла ее халат, помогла надеть его и обернула полотенцем ее мокрые волосы.
– Не понимаю, что случилось, – сказала Мария. – Я только включила воду и начала намыливаться, как почувствовала под пальцами что-то острое. Я даже не успела сильно пораниться. Я закричала, когда увидела эту кровь…
Я оставила с ней Эгана и вернулась в ванную комнату. Вода в ванне была розовой от крови. Борясь с подступающей тошнотой, я сунула руку в эту воду, сама не зная, что там обнаружу. Я осторожно нащупала мыло, а в нем что-то острое. В розовое мыло было вставлено тонкое как волос лезвие бритвы.
Боковым зрением я увидела, как кто-то в темном остановился возле меня, и почувствовала слабый запах фиалок. В дверях ванной появилась мадемуазель Софи. Она смотрела на ванну и яркие пятна крови на коврике. Ее глаза сузились, и она, ничего не сказав, двинулась по коридору с тем удивительным проворством, которое она демонстрировала, когда хотела.
Я выскочила в коридор и окликнула ее:
– Мадемуазель Софи!
Эган тоже выскочил в коридор, только для того, чтобы увидеть, как она исчезает на лестнице, ведущей в башенку. Он было бросился за ней, но я остановила его и показала мыло, которое держала в руке.
– Вот и все, что мы можем от нее получить, – спокойно сказал он. – Она должна уйти.
На лестнице появился Конор и спросил:
– Что случилось?
Я обо всем рассказала ему со всей объективностью, на которую была способна. Показала ему мыло. Рассказала ему о порезанных платьях Марии. Пока я говорила все это, Мария сама показалась в дверях своей комнаты.
– Я в порядке, Керри, – сказала она. – Пожалуйста, не поднимайте шума.
– Где Эган? – отрывисто спросил Конор.
– Пошел к Софи.
Конор тоже направился к башенке. Мария схватила меня за руку:
– Идите с ним, Керри. Они не должны прогонять Софи.
– Но если она так опасна…
– Она умрет, если оставит это место. Я не хочу, чтобы они отсылали ее из-за меня.
Я колебалась. Но мне захотелось уважить желание Марии; ее хорошенькое, все еще бледное лицо стало вдруг совсем взрослым. Я побежала за Конором.
Мадемуазель Софи стояла в своей комнате, прижавшись спиной к стене, будто ей уже некуда было отступать. Ее голова тряслась так сильно, что седые волосы совсем растрепались.
Ее глаза отыскали меня, будто это я была ее главным обвинителем.
– Но это не я, – прошипела она глухо. – В этом доме бродит убийца, но не я это сделала. – Она посмотрела на Конора и Эгана, и ее голос возвысился: – И они осмеливаются обвинять свою кузину в таких делах. И это меня, которая так много работает и боится Бога и которая служила им, когда они еще были детьми! И они смеют обвинять ни в чем не повинную старую женщину в таких делах!
Она пошатнулась, и я подхватила ее. Ее косточки под моими руками были тонкими, словно птичьи.
– Никто не знает, кто это сделал, мадемуазель Софи, – сказала я. – Никто не знает точно.
Эган помог мне поддержать старуху. Мы уложили ее в постель.
Конор сказал:
– Все в порядке, Софи. Мария не пострадала. Почему бы тебе не вздремнуть перед обедом?
Мы оставили ее. Может быть, это и в самом деле не Софи? Я смотрела то на Конора, то на Эгана. Они были потрясены, то ли тем, что случилось, то ли реакцией Софи на обвинение. Может быть, я слишком доверчива? Я поверила ей, когда она сказала, что не виновата, хотя и не могла представить, кто бы еще мог сделать такое.
Глава 10
После этого случая мадемуазель Софи сильно изменилась. Она стала еще более болезненной, словно увяла и потеряла свою горделивую осанку. Во вторник Эган возил ее к ее врачу в Ниццу. Я запомнила этот день, потому что именно тогда в «Ферме» появилась туристическая группа «Форин Джанкетс» – любители пикников. Мария поехала за покупками, следовало восстановить испорченный гардероб. Ее отношение к Софи осталось таким же доброжелательным, как прежде.
Кто-то должен был остаться наблюдать за отелем, и я предложила свои услуги. Эган был благодарен, а мадемуазель Софи – по-прежнему угрюма. В своем опрятном черном платье и белых перчатках, она открыла кладовую, где хранилось льняное столовое белье, выдала необходимое Камилле и снова аккуратно заперла дверь.
Тем утром я узнала от Эгана, что Софи несколько лет назад перенесла удар. Если это повлияло на ее рассудок, то как она могла отвечать за свои поступки? Если только она виновата. Но кто еще? Конечно, это мог быть любой гость, в том числе Лаура или Абдикяны, у которых было время и возможность, чтобы вставить бритву в мыло. Но с какой целью, если только они не сумасшедшие?
Случилось так, что мне было нечем заняться. Я нарвала столько цветов, что не во что было их поставить. Вспомнив о старых разрозненных китайских безделушках, я решила поставить их в столовой. Она нуждалась в ярких красках, которые оживили бы старые скатерти.
Берта разрешила мне заглянуть в кладовую, где хранился фарфор, и я нашла там множество сахарниц без крышек, кувшинов разных форм и размеров. Берта только пожала плечами, когда я спросила, можно ли мне использовать их; никто не интересовался этой посудой уже много лет. Я заполнила их цветами и поставила на каждый обеденный стол, а одну супницу оставила специально для цветов с длинными стеблями и поставила ее на тот стол, где выставлялись вина и корзины с фруктами.
Я была очарована происшедшей переменой и уже собиралась нарвать цветов для спальных комнат, где на бюро стояли маленькие пустые вазочки, как зазвонил телефон. Я предположила, что это какой-то клиент, желающий снять комнату на ночь, и побежала к телефону.
– Отель «Ферма», – ответила я, призывая на помощь все свое знание французского языка. – Чем могу быть полезна?
– Хм… А там у вас кто-нибудь говорит по-английски?
По выговору я безошибочно узнала американца.
– Я говорю.
– Шикарно! Так вот, меня зовут Ферелл, я руководитель туристической группы. Группа называется «Форин Джанкетс». Слыхали когда-нибудь?
Что-то подобное я вроде где-то слышала. Я сказала «да».
– У меня тут, в этом Белане, застряла группа в тридцать человек. У нас сломался автобус и будет готов только к утру, когда привезут запасные части из Ниццы. Можете нас принять?
Я колебалась, прикидывая в голове число комнат.
– А сколько комнат вам нужно?
– По два человека в комнату – это пятнадцать и для меня отдельную.
Я знала, что в «Ферме» по меньшей мере двадцать комнат, но сколько из них находятся в надлежащем состоянии, могла только догадываться. Но, может быть, это как раз и означает тот перелом в делах, который был так нужен Конору. Если эта туристическая группа остановится здесь, а потом они расскажут о «Ферме» своим знакомым за границей…
– Я уверена, что мы можем принять вас, – бодро сказала я. – Не думаю, что в радиусе тридцати миль вы найдете отель, где вам создадут такие условия, как у нас.
– Прекрасно! До встречи.
Я кинулась искать Конора. Как раз пришел грузовик с цветочной рассадой, и Конор распоряжался выгрузкой.
– Конор!
Он обернулся.
– Звонили из Белана. Руководитель туристической группы. У них сломался автобус, и им нужно шестнадцать комнат на ночь. Я согласилась, вы должны их принять.
Он раскрыл рот от удивления.
– Проклятие! Софи больна. Как мы сможем…
– Они смогут побыть у бассейна, пока я и Камилла приготовим комнаты.
– Вы?
– Я не против.
У входа в кухню он вдруг остановился и с сомнением спросил:
– Вы действительно знаете, что вам следует делать?
– Пока все, что мне нужно, – это ключ от бельевой.
Его лицо омрачилось.
– О Боже, я совсем забыл! Он же у Софи!
– И у вас нет дубликата?
– Нет. У Эгана вроде был. Он где-то в его комнате.
Мы прошли в дом и поднялись по лестнице в башенку. Я никогда раньше не бывала в ней. Здесь на разных уровнях расположились три спальни. Мы прошли через комнату Конора, чистую и пустую, с кроватью, застеленной на армейский манер, слишком узкой для двоих. Я тут же подумала о Лауре. Повыше была комната Софи. Дверь в нее была закрыта и заперта. И наконец, комната Эгана.
– Он всегда был романтиком, даже еще мальчишкой, – с ехидцей сказал Конор. – Эта комната всегда принадлежала ему.
Вид отсюда открывался изумительный. Я почему-то подумала о Синей Бороде. В комнате царил беспорядок, кровать не убрана. Дорогой халат был брошен на спинку кровати. На тумбочке валялись туалетные принадлежности из черепахового панциря, отделанные золотом.
Конор порылся среди них, пытаясь найти ключи. Он выдвинул верхний ящик с рубашками, потом еще один, где лежали свитера. В гардеробе висели пиджаки и пальто. Здесь был также один замшевый пиджак и один из кашемира. Конор покопался в карманах, но ничего не обнаружил. Казалось, он был не очень удивлен, увидев гардероб своего брата.
– Я сниму дверь с петель, – сказал Конор решительно. – И настою на том, чтобы сделать дополнительные ключи. Я и так дал Софи слишком много свободы.
Он побежал вниз за инструментами и, вернувшись, начал работать над тяжелыми металлическими петлями. А мы с Камиллой тем временем открыли окна во всех комнатах. Там был такой спертый воздух, будто свежий ветерок не проникал туда целые годы. Я сняла серые от времени простыни и неожиданно для себя обнаружила под ними хорошие матрацы. И я невольно спросила себя: почему на кроватях в тех комнатах, где жили сейчас я, Мария и Лаура, лежали тонкие, неровные старые матрацы, а отличные, новые, с шелковым верхом были спрятаны под старыми простынями в заброшенных комнатах? Было похоже, что мадемуазель Софи не хотела, чтобы ими пользовались…
Мои подозрения оправдались.
Меня позвал Конор. Я поднялась – и увидела, что он выставил дверь и прислонил ее к стене. Все, что было в кладовой, открылось теперь нашему взору. Это была небольшая комнатка с внутренними дверями.
– Посмотрите на это, – сказал он странным тоном. – Я понимаю теперь, куда все подевалось.
Белье, которое выдавала мадемуазель Софи, лежало в открытых шкафах. А вот за внутренними дверями, которые были всегда заперты, находилась настоящая пещера Аладдина.
Я увидела стопки постельного белья, перетянутые яркими лентами. Стопки махровых полотенец, ковриков для ванной, цветных покрывал и подходящих к ним драпировок. Небольшие ковры, судя по обратной стороне персидские, стояли скрученными в рулоны и издавали запах нафталина. Здесь стояли даже торшеры, завернутые в бумагу…
– Я не доверял своей памяти, – сказал Конор тем же странным тоном. – Я думал, что ошибался насчет того, каким был этот дом раньше.
Только взгляд выдавал его злость, даже больше, чем злость, какую-то скрытую боль.
– Зачем ей все это было надо? – прошептала я.
– Она просто не хотела, чтобы мы этим распоряжались, и все тут, – ответил он. – Не хотела, чтобы мы использовали это для чужих людей. Ну что толку теперь осуждать ее? Керри, забудем про нее. Теперь вы справитесь?
– Без сомнения!
Когда появились первые туристы из группы «Форин Джанкетс», мы прежде всего показали им, где они могут переодеться для купания в бассейне.
Я нашла целую стопку скатертей, и мы выкинули старые, когда-то белые скатерти, а вместо них постелили салатовые и бледно-розовые, которыми мать Конора, наверное, украшала столы, обедая на террасе со своими гостями. Столовая совсем преобразилась. К тому же на каждом столе стояли цветы. Конор, увидев все это, только удивленно покачал головой.
– Но как они, черт побери, обойдутся всего тремя ванными комнатами?
– Они привыкли к английским деревенским гостиницам, – ответила я.
Казалось, он впервые увидел меня за все это время.
– Вы выглядите очень усталой, Керри.
Я чувствовала, что вся покрылась пылью, скопившейся в одеялах и занавесках, которые мы меняли.
– Я хочу немного поплавать и потом смогу помочь вам с обедом.
Он неожиданно взял мое лицо в ладони и поцеловал меня.
Я торопливо отвернулась, чтобы не сдаться ему полностью. Он сделал это только из чувства благодарности, говорила я себе, идя за купальным костюмом. Но не такой же он дурак, чтобы не догадаться, почему я захотела помогать ему; и он знает, что не может принять от меня то, что я с такой охотой отдала бы ему.
Уже в чистых брюках и рубашке, с еще сырыми волосами, я была готова внести первый поднос в столовую, когда ко мне подошел мужчина.
– Я Ив Ферелл, – отрекомендовался он. – Вы управляете этим отелем?
– Нет, только помогаю, – ответила я. – Управляющего сегодня нет.
Он был седой, морщинистый и то и дело вытирал красное лицо носовым платком.
– Какая разница, кто здесь управляющий. А место очень красивое. Как это я не слышал о нем раньше?
Даже когда мисс Уолдрон заинтересовалась моими картинами, мне не было так приятно.
– Это старая дворянская усадьба, и отелем стала совсем недавно.
– Надо бы побольше ванных комнат, – перебил он меня.
– Будут, еще до конца сезона, – быстро ответила я.
– В самом деле? Вы можете организовать базу для туристов. Цена подходящая. Вы давали рекламу в местной печати?
– Нет…
– Надо дать. Туристы любят читать о тех местах, где бывают.
– Отличная идея. Я посоветую мистеру Маклину.
Я как раз беседовала с гостями – среди них было много школьных учителей из Миннесоты и Висконсина, – когда наш разбитый «ситроен» поднялся на холм. Я почти забыла о мадемуазель Софи. И когда я увидела, как она остановилась и уставилась на переполненный плавающими и окруженный загорающими бассейн, мое сердце тревожно забилось. Я почувствовала себя непослушным ребенком, чьи родители внезапно вернулись домой и обнаружили беспорядок.
Мадемуазель Софи исчезла в доме вместе с Эганом. Мария отозвала меня в сторону.
– Что это за люди?
Я рассказала ей. И о кладовой тоже: как Конор сломал дверь, и что мы там обнаружили. Она даже раскрыла рот.
– Вы с Конором собрались расширить дело!
Но она была просто поражена, когда увидела столовую, уже убранную и подготовленную для обеда.
– Это же здорово, Керри, просто здорово! И Софи держала такие скатерти под замком все это время?!
Я повела ее наверх, чтобы показать вновь убранные комнаты.
– Завтра, когда они уедут, мы приведем в порядок и наши комнаты, – сказала я с гордостью.
Сегодня вечером каждый из нас был нужен здесь, в столовой, чтобы подавать и убирать; даже мадемуазель Софи, которая привыкла оставлять кухню на попечение Берты и Камиллы. У нас не было времени поговорить. Когда все закончилось, мы все так устали, что тут же разошлись по своим комнатам.
Мария зашла ко мне. Я чувствовала, что она хочет что-то сказать.
– А вы и в самом деле хотите привести тут все в порядок, Керри?
– Я просто хочу быть полезной, – ответила я. – Конор так беспомощен в таких делах, как украшение интерьера и тому подобное. А мне ничего не стоит помочь.
Но я не смогла провести ее.
– Это все из-за Конора, верно?
– Почему ты всегда все сводишь к Конору?
Она ответила:
– Вы просто не хотите понять! Конор не хочет, чтобы мы оставались здесь. Может быть даже, это он вставил бритву в мыло.
Но я понимала все, хотя, может быть, и не смогла бы доказать. Он не такой человек, который может порезать платья девушки, хотя… А может быть, он так защищал мадемуазель Софи, потому что точно знал: она невиновна?
– Вы же видите, никто здесь не собирается… убивать меня. Просто хотят напугать, чтобы я уехала.
Это и мне приходило в голову. И я спросила спокойно:
– А что, Эган подозревает Конора?
– Даже если так, он мне не скажет. Он никогда не сказал ни слова против Конора! И Конор тоже никогда не скажет ничего против Эгана. Они же неразрывно связаны. И единственная причина, по которой Эган остается здесь, – это то, что он хочет помочь Конору сделать «Ферму» доходной, чтобы он выплатил ему долг и не чувствовал себя виноватым.
– А будет ли Эган держать «Ферму», если она начнет приносить доход?
Она потупила взор.
– Эган никогда не будет удовлетворен теми деньгами, которые сможет приносить ему «Ферма». Он хочет сделать уйму денег, и быстро.
– Но ведь одного желания мало. У него есть план?
Кроме брака с ней. Она, конечно, думала и об этом.
Она ответила, все еще избегая моего взгляда:
– Думаю, у него есть что-то большее, чем просто план. Он знает пути. – Она глубоко вздохнула. – Мне кажется, он может получить инвестиции от очень богатых людей, с которыми у него налажены связи.
– Но где же он достанет гарантии? Мне кажется, никто не дает деньги просто так.
Она ответила медленно, покусывая губу:
– На одежде, которую он носит, всегда ярлыки Кардена и Ленвина.
Я тоже обратила внимание на его шикарную одежду.
– Может быть, это подарки, – предположила я осторожно. – Как ты говорила, он зимой работал в престижных отелях, встречал там очень богатых людей и был с ними весьма обходителен. Может быть, это подарки от них?
– Напрасно вы избегаете слова «женщины», – сказала Мария. – Я же знаю, там наверняка были женщины.
Я ничего не ответила. Она достаточно умна, чтобы почувствовать ложь.
– Он никогда не говорил о женщинах, – сказала она. – Вы же не думаете, что я единственная девушка в его жизни.
– Думаю, что для него – единственная, – ответила я. – А если и были другие, то ты заставила его выкинуть их всех из головы.
– Вы на самом деле так думаете, Керри? – с надеждой спросила она, и кровь прилила к ее лицу. – На самом деле?
Я не устранила ее сомнений, может быть, только немного облегчила их. Через несколько минут она соскользнула с моей кровати и пошла в свою комнату.
Я разделась, готовясь лечь спать. Только успела подойти к лампе у кровати, чтобы выключить ее, как раздался стук в дверь. Мария?
– Войдите.
В открытых дверях стояла мадемуазель Софи, вся в черном, лицо серое, как зола, рот плотно сжат, глаза сверкают.
– Воровка! – будто выплюнула она мне в лицо.
Моя первая мысль была, что она больна и надо ее успокоить, а вторая мысль – она распугает всех наших постояльцев. Я вскочила, чтобы пригласить ее в комнату и закрыть дверь, но она отвела мои руки и обрушилась на меня:
– Как вы смели брать то, что вам не принадлежит! Это вы позволили этим канальям пользоваться вещами, которые принадлежат моим кузенам!
Я старалась говорить тихо и спокойно:
– Мадемуазель Софи, вас же не было здесь утром. Я просто должна была это сделать. Приехало так много людей. Когда они уедут, вы все это получите обратно.
– Но этот дом вовсе не предназначен для этих подонков! Как вы могли ворваться в мою кладовую?!
Я ответила твердо:
– Я и не врывалась. Это Конор…
– Конор! – Она почти шипела, произнося это имя. – Я-то знаю, чего он хочет, он и его братец! Они полагают, будто я не знаю, что они используют этот отель как прикрытие для своих грязных делишек. В один прекрасный день я пойду в полицию, и они закончат свои дни за решеткой.
Тут в дверях появилась Мария в пижаме.
– Что тут происходит, Керри? – тихо спросила она.
Мадемуазель Софи обернулась.
– Распутница! – изрекла она и бросилась вон.
Мы стояли, словно пригвожденные к месту, слыша, как ее шаги удаляются по лестнице.
Мария сказала:
– Так выходит… она назвала меня проституткой?
– А меня она назвала воровкой, – ответила я, пытаясь рассмеяться, но меня всю просто трясло.
Мария с трудом сдерживала слезы.
– Я же не могу сказать об этом Эгану. Он рассердится на нее.
– Ну и не говори, – сказала я, крепко взяв ее за плечи и поворачивая в сторону ее комнаты.
– Но, Керри, мы даже не спим вместе!
– Ты не должна мне этого говорить, Мария. Это твое дело. Твое и Эгана.
– Но я хочу, чтобы вы знали! Эган сказал, что если дело дойдет до секса, то наш роман не продлится долго. Он сказал, что мы должны быть вместе очень долго, и не только ради секса.
– А может быть, все это потому, что он бережет тебя, как драгоценность?
Именно такие слова могла бы ей сказать ее мать. И они оказали свое влияние, черты лица девушки смягчились, и на нем появилось даже некоторое подобие улыбки.
Я вернулась в свою комнату, грустно размышляя не о том, что сказала Мария, а о мадемуазель Софи. Старые люди часто фантазируют и везде ищут какие-то козни против себя. Мадемуазель Софи легко может представить, что Эган и Конор, захватившие ее достояние, втянуты в какие-то секретные, может быть, даже криминальные дела. Эган и Конор, они оба хотели, чтобы мы не обращали на нее внимания. Но сами они очень внимательно относились к ее словам.
Было чудесное утро: теплое, сухое, солнечное и благоухающее. Казалось, погода помогала нам показать «Ферму» во всем блеске, и люди из группы «Форин Джанкетс» не спешили сесть в автобус, хотя он уже ожидал их. Они решили напоследок еще раз искупаться в бассейне.
Ив Ферелл беседовал с Эганом.
– Еще парочку ванных комнат, теннисный корт и кое-где подкрасить – и вы победите.
– Я поговорю с братом, – пообещал Эган, несколько удивленный.
– Я собираюсь привезти группу в сентябре. Сообщу вам точную дату. Постарайтесь закончить с ванными комнатами.
Эган помахал им на прощанье и сказал мне:
– Бедный Конор, ему придется на целый месяц отложить все свои дела.
Я так и не постигла смысл слов мадемуазель Софи о братьях, и моя тревога не рассеялась ни при виде купающейся в солнечных лучах «Фермы», ни от обворожительной улыбки Эгана, обращенной ко мне.
Я зашла к себе в комнату за рисовальными принадлежностями. Я собиралась было уйти на целый день, чтобы закончить холст. Конор стоял около бельевой кладовой и разговаривал с мадемуазель Софи.
– Я только хочу попросить у тебя ключ, чтобы сделать другой. Не могу же я каждый раз, когда тебя нет, снимать дверь с петель.
– Никогда! – кричала она. – Я больше не позволю вам поганить наш дом!
Я хотела проскользнуть мимо незамеченной, но она увидела меня.
– Может быть, вы сочтете нужным дать ключи вот ей? – вопила она. – Может быть, вы хотели бы, чтобы она управляла домом вместо меня?
– Керри не собирается занять твое место, Софи, – убеждал он терпеливо. – У нее есть работа в Нью-Йорке, и она скоро туда отправится.
Я проскользнула мимо них так быстро, как только могла, надеясь, что Софи оставит меня в покое. Слова Конора заставили сжаться мое сердце. Несмотря на все неприятности, я все еще не хотела, чтобы мой отпуск закончился. Сквозь полуоткрытую дверь комнаты я слышала, как Конор продолжал увещевать ее, а Софи отчаянно возражала. Когда Эган быстро спустился по лестнице, Конор обратился к нему:
– Ради Бога, может быть, ты уговоришь ее?
Эган вкрадчиво начал:
– Будь разумна, Софи, дорогая…
– Тебе не удастся обвести меня вокруг пальца, – прошипела в ответ Софи, – как других женщин! Ты не думай, будто я не вижу, что творится в этом доме. Я же слышу разговоры из твоей комнаты. И я совсем не так слепа и глупа, как ты думаешь. – И потом, уже уходя, она крикнула: – Может быть, мне следует пойти в полицию и положить конец всему этому. Они придут и заберут вас обоих, а вместе с вами и тех каналий, которых вы сюда навезли!
Я ожидала увидеть замешательство или даже злость на их лицах. Вместо этого я заметила тревогу. Я в смущении вышла наружу, и, пока поднималась, моя голова просто распухла от предположений.
Неужели отель – только прикрытие какой-то другой деятельности? Мы с Марией заметили кое-что еще в первое утро после нашего приезда, но, может быть, мы не видим всего? Конор так тяжело работает ради денег. Эган жаждет денег. Как далеко они зайдут, чтобы добыть их?
Лучше всего было бы закрыть на все это глаза, если бы нам не угрожала опасность. Через несколько недель мы уедем и забудем эту «Ферму». Моя главная забота – это Мария. С ней ничего не должно случиться.
