Текст книги "Журнал «Если», 2005 № 12 "

Автор книги: ЕСЛИ Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Она сменила за стойкой Патриоса и принялась обслуживать клиентов, все еще пребывая в каком-то оцепенении и не в состоянии быстро отреагировать на двусмысленные намеки моряков. Впрочем, многие из них знали, что у нее муж-моряк, и не очень-то настаивали. Разумеется, она не говорила им, что его корабль погиб.

Им не следовало знать о кораблекрушении – если они не попали сюда через ведущую вверх по времени червоточину, это событие все еще принадлежало их будущему, а работники порта будут очень тщательно умалчивать обо всем, что может вызывать катастрофу. Зарождающееся противоречие, благодаря исторической петле, захлопнет червоточину. Немного информации может проникнуть из будущего в прошлое, но история должна быть последовательной и непротиворечивой. И если вниз по времени просочится достаточное количество информации, чтобы породить угрозу для последовательности событий, то червоточина, задетая этой угрозой, может закрыться.

Порт обращается вокруг скопления червоточин на расстоянии многих световых лет от ближайшей звезды. Если они утратят возможность вернуться к цивилизации через червоточину, то на полет к границе освоенного космоса с досветовой скоростью уйдут тысячи лет. Поэтому работникам порта не было нужды напоминать, что следует избегать зарождения противоречий – для них это было совершенно естественно.

Добродушные подшучивания и привычная работа постепенно отвлекли Чину от мрачных мыслей. Кто-то из моряков попросил разрешения угостить ее, она не без удовольствия выпила коктейль. Трудно оставаться угрюмой, когда вокруг щедро льются спиртное и флорины.

Веселье в баре достигло апогея: моряки шутили, рассказывали анекдоты, требовали еще выпивки. А два приятеля запели неплохим дуэтом песенку о штурмане, который держал у себя в штанах ручную мышь, причем партию мыши писклявым фальцетом исполнял настоящий верзила. Чина подавала пиво и принимала новые заказы, поэтому вовсе неудивительно, что она не заметила, как вошел он. Ведь он всегда был несуетлив, поэтому уселся возле стойки и стал ждать, когда она подойдет.

Дарин.

Она была настолько ошарашена, что опрокинула кружку с пивом, щедро облив стойку и двух сидящих напротив моряков. Тот, которому досталось больше всего, вскочил, уставясь на промокшую форму. Его сосед расхохотался:

– Ну, вот и тебя крестили пивом, а ночь только начинается, так что все еще впереди.

Секунду спустя облитый тоже рассмеялся:

– Значит, это хорошая примета, верно?

– Извините, ребята, – сказала Чина, ставя перед ними две полные кружки и махнув рукой, когда они полезли за деньгами. – Это – за счет заведения. Все это время она старательно отводила взгляд от Ларина.

Дарин.

Он сидел у дальнего конца стойки, потягивая пиво, которое ему подала другая барменша, и не подзывал Чину, прекрасно понимая, что рано или поздно она подойдет сама. Он сказал что-то ее подруге, та захихикала, и этот смешок больно царапнул Чину. Она обслужила еще несколько моряков и, зная, что разговора не избежать, подошла к нему.

– Ты жив… жив, – почти шепотом выдохнула она.

– Точно, это я, собственной персоной, – подтвердил Дарин и ухмыльнулся, широко и глуповато. – Что, удивилась?

– Но как ты можешь быть здесь? – пробормотала она. – Я думала, что ты на… том корабле.

– На «Гесперии»? Да. Но в порту Тэрритаун мы пришвартовались возле «Ликтора», им был нужен штурман, а «Гесперия» могла некоторое время обойтись без меня. Я знал, что «Ликтор» сделает здесь остановку, и у меня появится шанс тебя увидеть, и вот… – Он развел руками. – Но остаться я не могу.

– Ты не можешь остаться, – повторила она.

– Не могу, я должен уйти на «Ликторе», чтобы догнать «Гесперию» в Дульсинее. – Он взглянул на Чину. Она стояла напротив и, как видно, еще не пришла в себя. – Но я должен был увидеть тебя.

– Ты должен был увидеть меня, – медленно повторила она.

– И сказать тебе кое-что. Ты должна знать, что ты у меня единственная.

Ты такой сладкоголосый лжец, ну как я могу тебе поверить? Но его улыбка разбудила тысячи воспоминаний о часах и днях, которые они провели вместе, и ее горло сдавила нежная тоска.

– Единственная, – повторила она, все еще не в состоянии произнести в ответ ни единого собственного слова.

– Ты больше не сердишься на меня? Прошу тебя, скажи, что больше не сердишься. Ты ведь знаешь, что всегда была у меня единственной.

Настало утро, а с ним и время второй смены. Она положила голову на согнутую руку и вгляделась в лежащего рядом Дарина. Отсветы его татуировок покрывали потолок и стены веселым узором.

Дарин проснулся, повернулся на бок и посмотрел на нее. Белозубо улыбнулся. Его глаза все еще затуманивали остатки сна. Он прильнул к ней и поцеловал.

– Кроме тебя, у меня никого больше не будет, – сказал он. – На этот раз я обещаю.

Она поцеловала его, закрыв глаза и сознавая, что это их последний поцелуй.

– Знаю, – прошептала она.

Перевел с английского Андрей НОВИКОВ

© Geoffrey A.Landis. At Dorado. 2002. Публикуется с разрешения автора и его литературных агентов: Ashley Grayson Literary Agency (США) и Агентство Александра Корженевского.

Hил Эшер
Струд

Огромное, смахивающее очертаниями на лиру существо плыло по парку в мою сторону. Высотой метра четыре и примерно три в ширину. Толстая, мягкая плоть его тела трепетала и колыхалась, словно от невидимого ветерка. Струд устремлялся ко мне, без всяких сомнений, его длинные антенны и щупальца шевелились, выискивая человека в пространстве, жалящие бульбочки на их концах блестели и пульсировали. И он издавал кошмарные звуки, сравнимые разве что со стенаниями одинокого привидения в пустом аварийном дурдоме: тоскливый глухой вой, перемежающийся гортанным бессмысленным ревом. Почти инстинктивно я бросился к первому попавшемуся патуну, преследуемый наступающим монстром. Оберег-матрица патуна отреагировала перламутровой вспышкой, перемещая нас в транзитную камеру. Меня бросило в жар, даже кожа покраснела, словно ошпаренная, но из-за струда или патуна, с уверенностью не берусь сказать. Па-тун отключил оберег-матрицу струда, и теперь этот ходячий кошмар лежал неподалеку парализованной кучей кроваво-красного тряпья. Я оглядел замкнутое пространство: коробка десять на десять, на полу мелкие камешки, какие-то косточки, обломки ракушек, фрагменты вроде бы черепашьих панцирей. Очень хотелось заплакать.

– Любо-о-овь! Съем тебя-а-а! – надрывно заревел струд. – Хочу-у-у! Бо-о-оль!

Очевидно, еще одна из пресловутых «трудностей перевода»? А все этот дурацкий гилст, то бишь галактический интерлингвист! Нашлепка, которую мне прилепили у основания черепа, педантично проросла тонюсенькими корешками в мой мозг, и оказалось, что наша новейшая версия «Пентиум Синапс» – мощный революционный прорыв земных технологий! – всего лишь древние канцелярские счеты с разрозненными костяшками по сравнению с гилстом. Любопытно, что нам, землянам, эта штука служит во сто раз старательней, чем ее инопланетным разработчикам. В том-то и несчастье. Мой интерлингвист изначально загрузил в себя ВЕСЬ АНГЛИЙСКИЙ ЦЕЛИКОМ, очевидно, благодаря презумпции по умолчанию, что я знаю собственный родной язык в идеальном совершенстве. Поэтому, переводя любую сказанную мне фразу, он выплескивал в мое сознание абсолютно все значения каждого слова, почерпнутые из всех возможных и невозможных специализированных словарей. Вот так, к примеру, коротенько и со вкусом, в его исполнении прозвучало то, что мне поведал какой-то унылый тритон, обладатель пяти красных глаз и плавно волнующегося экзокишечника, как только я прибыл на космическую станцию пришельцев: «Для совмещения полусферы с поликарбонатным интерфейсом следует произвести субаксиальное смещение на пятнадцать градусов». (А ведь я всего-то спросил, где находится автомат-навигатор! И он, указав на громаду ближайшей стены, ответил: «Вон там».)

Правда, через сорок шесть часов, проведенных на космической станции, я уже кое-как научился укрощать своего лингвиста посредством обратной связи, загрузившейся одновременно с ним в тот момент, когда его настырные колючки впились в мои мозги. И мне показалось, крайне самонадеянно, что я ограничил безумные выкладки гилста, вогнав их в узенькие рамки, соответствующие моему убогому словарному запасу. И я считал, что все под контролем, пока вдруг не наткнулся на этого проклятого струда.

Поначалу же я едва успевал укрощать бурную переводческую деятельность гилста, вспыхивающую всякий раз, когда кто-то из случившихся поблизости бакланов заботливо вопрошал, стоило лишь мне остановиться поглазеть, разинув рот, на очередную экзотическую примечательность: «Не укореняется ли у некта уважаемого дисбалансация пространственности, требующая разъяснительства?». Слова-то я вполне понимал, но никак не мог избавиться от ощущения, что либо переводчик, либо баклан, если не оба, попросту издеваются надо мной. А у меня совершенно не было времени на глупости, не говоря уж о том, чтобы сдуру заблудиться или потеряться. Я поставил себе задачу увидеть максимально возможное количество всяких инопланетных интересностей перед смертью.

На тот день, когда посадочный модуль патунов приземлился в Антарктиде, наша человеческая медицина обещала мне с вероятностью один к десяти, что я протяну еще лет пять или более. Но двусторонний рак легких стремительно уменьшал мои шансы, и к тому времени, когда патунские технологии начали просачиваться в наш земной мир, он уже пустил метастазы, посылая свои жадные щупальца в иные, живые покамест и условно здоровые участки моего организма. И когда я наконец смог бы получить какую-то пользу от инопланетной науки, мой процветающий рачок фундаментально обосновался у меня в печени и образовал дочерние колонии в разных других местах, слишком многочисленных, чтобы их здесь перечислить.

– К сожалению, мы не сможем вам помочь, – сказал мне доктор-баклан, парящий в метре над полом диагностической палаты патунской больницы на острове Уайт. Подобные лечебные заведения возникли по всей Земле, как некогда походные лазареты «Врачей без границ» в глухих углах третьего мира. По большей части бакланы занимались тем, что педантично и дотошно разъясняли малосведущим земным знахарям, именующим себя врачами, почему именно, что и как они делают неправильно. Для землян почтенного возраста официальное наименование «Парящие Большие Бакланы» по сути своей означало «инопланетные ангелы, подобные светлым лучам молитвы». Но большинство предпочитало краткое фамильярное «баклан»: человечеству, привыкшему считать себя венцом Божественного Промысла, очень нелегко выносить покровительственное отношение, исходящее от благожелательного существа-вещества, похожего на расстеленную в воздухе простыню из пронизанной венами плотной слизи, благоухающей жареной ветчиной. Или, если в свернутом состоянии – на полупрозрачную гигантскую нематоду с черными блестящими пуговицами вместо глаз и двумя клювастыми носами.

– Как, простите?… – Я растерялся и не поверил своим ушам. Они же чудотворцы, преодолевшие умопомрачительные расстояния, чтобы применить здесь свои волшебные технологии! Тогда баклан объяснил мне подробно, на превосходном английском и без всякого переводчика. Как оказалось, они сумели создать специальные нанофабрики, которые размещаются в печени и непрерывно вырабатывают наномашинки для текущего ремонта и восстановления ДНК. Просто замечательно, если ты получаешь персональную набрику, когда твоя ДНК еще в достаточно приличном состоянии. Это означает вечную молодость и здоровье, по крайней мере, пока ты уклоняешься от фатальных неприятностей типа наезжающего на тебя грузовика. Что касается лично моей ДНК, то она, как сие ни прискорбно, повреждена уже до такой степени, что наноремонтники в данном случае не способны отличить пациента от болезни.

– Но… вы ведь сумеете мне помочь? – пролепетал я с надеждой, поскольку приговор доктора никак не желал укладываться в моей голове.

– Нет.

Что ж, коротко и ясно.

И тут я начал сопоставлять факты, о которых до сих пор предпочитал не задумываться.

По всей Земле люди продолжают умирать в огромных количествах, так что инопланетные доктора вынуждены устанавливать приоритеты. Скажем, в Британии чудесных паразитов заботливо выращивает наша национальная система здравоохранения и обучает их противостоять практически всем видам антибиотиков. Так вот, у бакланов возникли проблемы с размещением своих больниц на Британских островах, ибо за последние десять лет здешние лечебные учреждения стали гораздо опасней для слабых и недужных, чем любое другое место в Британии. Пришел ты, к примеру, удалить вросший ноготь, а вместо него тут же заполучаешь золотистый стафилококк или еще что-нибудь, гораздо более продвинутое, и едва ты успел несколько раз пролепетать «Господи, помилуй», как уже тихо и плавно катишься на парадном черном авто в герметично закупоренном гробу из пластика.

Так или иначе, но большинство чужепланетных ресурсов пошло в те же страны, куда отправлялись «безграничники», и на те же цели, то есть на битву с процентами ежедневной смертности, которые оборачиваются десятками тысяч человек. НеоСПИД, теперь распространяющийся воздушно-капельным путем, геморрагические лихорадки типа Эбола с почти 100-процентным летальным исходом и этот мерзкий новый туберкулез, сжирающий легкие за каких-то четыре дня. И вроде бы мне не доводилось слышать, чтобы сапиенсы уверенно побеждали в этой битве…

– Пожалуйста, доктор… Я знаю, вы можете мне помочь!

Ноль эмоций.

Я изучал статистику, как и многие другие, жадно впитывая с самого момента Контакта любую информацию об инопланетных чудесах. Покончив с моим случаем, доктор-баклан понесется в своей оберег-матрице к следующей палате, где, вполне вероятно, обречет на смерть других пациентов. Ресурсы, тут все дело в ресурсах! Эти инопланетяне хладнокровно применяют методы, которых наше собственное жалкое здравоохранение никак не могло допустить ввиду гневного и шумного протеста народных масс. К примеру, если у трех пациентов последняя стадия одной и той же болезни, а ресурсы позволяют вылечить только двоих… что тогда делать? Все очень просто: надо делать именно то, что возможно, а не метаться в тщетных попытках спасти всех и каждого.

Этот баклан, опираясь на свой недюжинный опыт и доступные ему технологии, разумеется, имел вполне реальную возможность спасти меня, разобрав мой дефективный организм на части и заново сложив его из правильных новеньких кирпичиков. Однако за время, потраченное на меня, неизбежно погибли бы другие люди – десять, двадцать или даже тысяча человек с менее серьезными, но не менее смертельными заболеваниями, а это было абсолютно неприемлемо с точки зрения инопланетян.

– Вот ваш билет, – сказал мне доктор на прощание, улетая, и нечто желтое выметнулось из его матрицы и шлепнулось на мою койку.

Я уставился на десятисантиметровый диск. Их наштамповали многие тысячи, и земные правительства усиленно пытаются контролировать, кому их раздают чужаки и почему. Для инопланетян же эти диски не значат практически ни черта, их дарят тем людям, которые, по мнению чужаков, имеют какой-нибудь повод или право на путешествие в другие миры. Выходит, это мой утешительный приз. Путевка, обеспечивающая прощальный вояж.

Хирургический автомат бакланов вживил мне вспомогательный рамочный киберкаркас, позволивший самостоятельно вылезти из кровати и добраться до шаттлодрома на побережье Кента. В первые часы боли не было, автохирург поставил очень мощную блокаду, на время избавившую меня от страданий, хотя я все равно двигался с грацией вдребезги пьяного клошара. А вот когда блокада рассосалась, мне пришлось срочно вернуться к своим привычным ингаляторам, условно обезболивающим пластырям и пригоршням разнообразных таблеток.

На шаттле, пассажирский салон которого выглядел как обыкновенный вагон поезда, я решил разобраться в кое-каких инопланетных схемах идентификации, которые загрузил в свой наладонник, однако ноющая боль и страшная слабость мешали мне сконцентрироваться. В салоне собралась толпа случайных людей, как это бывает на любом воздушном судне. Позади меня сидела женщина с младенцем, рядом с ней расположились два качка в дорогих костюмах. Парни в равной мере могли оказаться и членами правительства, и представителями славной рати биржевиков, и мафиози среднего пошиба. Прямо передо мной хорошо поставленными самоуверенными голосами громко общалась группа из трех молодых людей и двух смазливых девиц. Все они щеголяли потрепанной, слегка грязноватой одежкой и ужасно смахивали на богатеньких студентов-буржуа, придерживающихся ультралевацких взглядов. Я решил, что это, должно быть, съемочная группа документалистов Би-Би-Си. Моя догадка подтвердилась, когда один из парней повернул видеокамеру с крупным логотипом, чтобы поснимать негуманоидных пассажиров: с нами летели два баклана и патун. Я впервые увидел патуна так близко, хотя и знал, что эти чужаки приблизительно походят на двухметровых мокриц. Передняя секция патуна сгибается под прямым углом вместе с массивной составной головой, которая легко поворачивается на 360 градусов, а на его прямой спине ветвится второй ряд конечностей. Щедрая природа снабдила патунов не только цепкими руками с мощью гидравлических тисков, но и деликатными хваталками с щупальцами толщиной с волос. Наконец оператор опустил камеру, огляделся и уставился прямо на меня.

– Привет, я Найджел! – Он протянул мне руку, которую я вынужден был пожать. – А вы что тут делаете?

Я чуть было не послал его подальше, но передумал, решив, что лучше заручиться любой поддержкой, которая может подвернуться.

– Да вот, лечу на Системную Базу… Чтобы умереть посреди Вселенной.

В тот же миг Найджел нацелил объектив на мою синюшную физиономию, а девушка по имени Джулия, поспешно поменявшись местами с моим соседом, принялась охмурять меня своей эрзац-искренностью, выжимая из умирающего неудачника его последние откровения. Разумеется, она не забывала при этом густо поливать дерьмом бакланов, которые не только не способны вылечить всех своих пациентов, но даже не могут как-то скрасить их последние дни на Земле. Интервью продолжалось в том же духе около часа, и я знал наверняка, что больше половины они точно вырежут, а остатки смонтируют так, чтобы все уложилось в заранее утвержденный сценарий.

Беседуя с хваткой Джулией, я заметил, что патун – могу поклясться! – то и дело поворачивал голову, чтобы наблюдать и подслушивать нас, хотя зачем ему была вся эта белиберда, ума не приложу. Возможно, чужака просто заинтересовала примитивная аппаратура телевизионщиков? Известно, что один такой высокогравитационный тяжеловес, когда его водили в Силиконовую Долину, случайно уселся на чей-то забытый наладонник (представьте себе нехилую гантелину, с размаху обрушившуюся на пустой спичечный коробок), а затем, с извинениями и без всяких инструментов, починил его меньше чем за час. И если вам кажется, что такое чудо выглядит недостаточно волшебным, то у владельца раздавленного компика возникло противоположное мнение, когда он обнаружил, что объем жесткого диска увеличился после ремонта с четырехсот гигов до четырех терабайт. Я бы тоже не поверим на слово, но этот наладонник сейчас демонстрируется в Смитсоновском музее.

Шаттл пришвартовался к станции Благодать, и патун выгрузился, как обычно принято, первым. Равенство – дело тонкое, почти эфемерное, грубая же реальность такова: именно патуны уже полмиллиона лет рассекают по Галактике, как по собственному заднему двору. В своем развитии они ушли настолько далеко от всех остальных сапиенсов, как мы, земляне, от каких-нибудь медуз, что заставляет задуматься: какое же место на галактической шкале эволюции отведено человечеству?

Когда патун проследовал мимо меня к выходу, я ощутил дуновение, легкую воздушную волну, вызванную оберег-матрицей, каковая позволяет своему носителю непринужденно манипулировать окружающей средой в некотором определенном радиусе. Оберег-матрицами пользуются и другие пришельцы, бакланы, например, чья родная среда – облако межзвездного газа с температурой ненамного выше абсолютного нуля, так что без матрицы эти существа не могли бы пребывать на поверхности Земли. В грубом приближении можно назвать оберег силовым полем, но это нечто гораздо большее по своей сути. Патуны вытворяют при помощи оберег-матриц настоящие чудеса, и некоторые из таких инцидентов, случившихся на Земле, хорошо известны.

Как только наш земной мир узнал о Контакте, все религиозно-фанатичные секты и некоторые отдельные идиоты тут же, разумеется, пришли к выводу, что их несчастья коренятся в наглом превосходстве инопланетян, и с завидным единодушием определили чужаков в первоочередные мишени. В первую же неделю пребывания пришельцев на Земле некий бомбист-самоубийца попытался взорвать патуна, мирно прогуливающегося утром посреди толпы зевак, состоящей в основном из детей и домохозяек. Фанатик активировал детонатор, но невидимый и непроницаемый цилиндр мигом отделил его от всего остального мира… Идиот сгорел заживо – не слишком-то приятное зрелище!

Новые покушения выявили другие оригинальные методы отплаты. К примеру, снайпер, выстреливший из ружья с оптическим прицелом, получил свою пульку назад – через линзы прицела точно в голову. Особенно впечатлил общественность случай в Испании, когда террорист словно испарился вместе со своим автомобилем, начиненным взрывчаткой… чтобы затем материализоваться в комплекте с бомбой, все так же вцепившись в руль, на крыше скромного деревенского домика, стоящего на отшибе. Этот домик давно облюбовали под свой тайный штаб баски, его закадычные приятели.

После Испании поток покушений на чужаков заметно иссяк, правда, не из-за положительных изменений в психике террористов, а из-за значительного усиления охраны. Да и Тарелочки (те самые парящие информационные экраны, смахивающие на яблочные огрызки) прямо и бесцеремонно уведомили землян, что патуны по-прежнему демонстрируют терпеливое самообладание, хотя им совсем нетрудно одним щелчком переместить эту крошечную планетку на поверхность ее собственного Солнца.

Со станции Благодать оставался – и по моим, и по чужепланетным понятиям – всего лишь один маленький шажок на Системную Базу. Портал – это просто большое кольцо на одной из площадок Благодати, ты проходишь сквозь него и оказываешься на месте.

Системная База – гигантская пачка разнокалиберных дисков высотой 940 километров от основания до макушки, и она нарезает круги вокруг Юпитера. После перемещения из какого-то там квадранта на восемьдесят световых лет к нашему Облаку Оорта, База тащилась из этих задворков Солнечной системы к Юпитеру со скоростью лишь в половину световой. Однако звездные корабли инопланетных первооткрывателей немедленно устремились к обитаемой Земле. Вероятно, мы, человечество, как раз созрели для Контакта! Уже достаточно просветленные для правильного осознания того, что произошло, но еще чересчур невежественные, чтобы быстренько разобраться с могуществом, которое свалилось с небес, и в порядке эксперимента уничтожить собственную цивилизацию.

На Базе я пытался сориентироваться с помощью файла, загруженного в наладонник. Здесь оказалось множество струдов, уж этого я никак не мог не заметить, поскольку раньше видел их только на картинках. Насколько мне известно, на Земле вообще нет и не было струдов, а на Базе их несметные тыщи. Интересно, почему? Тут я позволил себе фальшивую усмешку (а мне что за разница?), но все-таки задал этот вопрос Джулии и Найджелу, когда снова столкнулся с ними.

«Согласно нашим исследованиям, струды стоят на довольно низкой ступени в галактической шкале видов и распространились в космосе только благодаря вмешательству патунов», – прочитала мне Джулия из своего электронного блокнота. Похоже, она чувствовала себя не слишком уверенно, отвечая на вопросы, поскольку привыкла задавать их сама. Найджел отважно перевесился с камерой через поручень, снимая обширный металлический склон, на котором, прилепившись наподобие куколок, спали тысячи крупных моллюскообразных созданий: тихая и спокойная разновидность тех же струдов.

«Некоторые расы полагают, что струды – домашние животные патунов, – продолжила Джулия. – Однако и нас, землян, эти расы считают не слишком обогнавшими струдов в своем развитии».

– И почему же их здесь такая прорва? – спросил я.

Джулия злобно фыркнула в сторону склона.

– Я уже сто раз спрашивала, и меня все время посылают к патунам! А эти, ну вы сами знаете, слишком заняты своими дурацкими неотложными делами.

Я устоял перед соблазном намекнуть, что высокоорганизованные существа, способные пересечь Галактику, возможно, не слишком высоко ценят создание однообразной информационной каши. И зря, конечно, потому что мне пришлось дать ей еще одно «совсем коротенькое» интервью, перед тем как удалось ускользнуть. По дороге в гостиницу, где для меня забронировали номер, я немного заплутал и очутился в парке, а там за мной увязался этот струд…

Я сидел в транзитной камере, наблюдая за монстром и надеясь, что его матрица не включится: здесь мне совершенно некуда бежать, а оберега мне по штату не положено, так как я абориген Солнечной системы, которым База предоставляет, согласно галактическому закону, комфортные условия для жизни в привычной среде. Думаю, это правильно: вы ведь не даете малышам колющие и режущие предметы для игры по первому же их капризу? Я задумался, разумно ли было с моей стороны прибегнуть к помощи патуна, как вдруг неожиданно переместился снова и обнаружил себя в вестибюле вполне нормальной, на первый взгляд, гостиницы.

С трудом поднявшись с пола, я бегло огляделся, вышел наружу через дверь-вертушку и там посмотрел по сторонам. Ага, очень похоже на обычную городскую улицу, только в небе сияет огромный диск Юпитера. Сюда-то я и пытался попасть до встречи с проклятым монстром: сектор гуманоидов с приятно домашней, привычной для землян обстановкой, чтобы мы не ощущали никакой неловкости, дискомфорта или страха. Я вернулся в вестибюль, хромая, несмотря на поддержку киберкаркаса, и хрипя при каждом вдохе, так как растерял все свои ингаляторы, а действие пластырей и таблеток уже практически подошло к концу.

– Дэвид Холл, – представился я у стойки администратора. – Номер для меня заказан.

Автомат кивнул блестящей муравьиной головой, просканировал взглядом мою попорченную одежду, сверился с информацией в компьютере, и спустя мгновение его металлическая рука, а точнее сказать, клешня, протянула мне карточку – ключ от номера. Я поднялся на лифте и наконец оказался в такой комнате, какую никогда не смог бы позволить себе на Земле. Мой багаж, чемодан и пара дорожных сумок, аккуратно поставлен у кровати, на журнальном столике дожидается типичный «гостевой набор». Я тут же откупорил бутылёк шампанского и вышел с ним на балкон. Отхлебнул прямо из горлышка. Ну и что мне теперь делать?

Еще до моего последнего разговора с доктором-бакланом наш земной врач предупредил, что жить мне осталось не больше четырех недель. Но его фраза: «Уверен, инопланетяне смогут сделать что-нибудь!» – прозвучала заманчивым обещанием. Ну да, они и сделали. Наркотики без ограничений и киберкаркас подарили мне возможность хоть как-то двигаться и получать последние капли удовольствия от жизни. К сожалению, лимит времени остался прежним. Итак, я увижу столько чудес на Системной Базе, сколько успею… но в этот чертов парк, хоть убейте, больше не пойду! Я заново стал размышлять о том, что там произошло.

Парк простирается километров на пятнадцать, с земными лугами и лесами саговников[5] 5
  Саговники (класс голосеменных растений) – деревья с клубневидными или редьковидными стволами, скрытыми в почве, реже с высокими надземными колоннообразными стволами высотой до 18–20 м. Стволы на вершине несут крону из пучка большей частью крупных папоротниковидных перистых листьев. (Прим. перев.)


[Закрыть], похожих на фиолетовые ананасы высотою в дерево. Повсюду сплошные струды, их там полным-полно. Один вдруг замер, изобразив статую посреди ромашек на лугу, а затем начал медленно, но вполне целенаправленно подбираться ко мне. Он давно это замышлял, без сомнений… Я поспешно отступил в сторонку, но этот струд двинулся за мной и принялся издавать странные ноющие стоны. Тогда я слегка испугался, однако не впал в панику и стоял очень спокойно, когда он потянулся ко мне одним из своих длинных щупальцев. Кто знает, может быть, он привык таким образом здороваться? Блестящая бульбочка щелкнула, хлестнув меня по руке, и тут же рука онемела, отяжелела и повисла бесполезным грузом. Монстр заволновался, затрясся от возбуждения и завыл:

– Съе-ем тебя-а-а!

Ну уж нет! Пускай мы тупые побочные родственники по разуму, наплевать, я согласен. Но лакомство для домашних любимцев патунов? А вот фигушки!

Я решительно вернулся в комнату, нашел в чемодане запасной ингалятор, пачку пластыря и засел с ними в ванной. Всего через час я был чист и свеж, насколько это возможно в моем состоянии, а боль во всем теле, несколько притупившись, перешла в привычный вариант нытья-колотья. Чтобы усилить этот благотворный эффект, я воспользовался половиной содержимого мини-бара и тогда сумел поспать свои обычные три часа. Как обычно, проснулся я от острой боли, тошноты и нехватки воздуха. Несколько пшиков из ингалятора немного взбодрили мои легкие, другой ингалятор помог справиться с наждачной резью в груди, а кучка разноцветных таблеток усыпила еще на пару часиков. И все! Превысить этот лимит отдыха уже давненько не получалось.

Я натянул брюки, вышел на балкон и, застегивая рубашку, посмотрел на улицу. Здесь нет ни дня, ни ночи, только меняющийся лик Юпитера в оранжево-голубых небесах. Созерцая огромный шар, я подумал, что, наверное, оценил поведение струда неправильно. Инопланетяне никогда не убивают землян просто так, а исключительно в целях самозащиты. И если струды – домашние животные патунов, то нападение на меня может быть эквивалентно укусу взбалмошного терьера, разыгравшегося на свободе в парке. Убедительно, я поверил себе на все сто. Но это не спасло меня от панического ужаса, когда на улице внезапно что-то заворчало и завыло. Бросив боязливый взгляд вниз с балкона, я увидел, понятно, струда, и очень похоже, того же самого. Монстр завывал, колыхался и волновался, однако мне показалось, что на сей раз он ведет себя нерешительно. Но я был совершенно уверен, что эта гнусная тварь пялится вверх, на меня, хоть глаз как таковых у струдов вообще не наблюдается.

Он все еще поджидал меня, когда я осторожно выглянул из гостиничного холла на улицу. На секунду мне захотелось почувствовать в руке пистолет или еще какое-нибудь оружие. Это наверняка придало бы мне уверенности, но вряд ли обезопасило бы. Взяв себя в руки, я вернулся к стойке и сказал автоматическому портье: