Текст книги "Журнал «Если», 2005 № 12 "

Автор книги: ЕСЛИ Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Журнал
«Если», 2005 № 12

ПРОЗА

Екатерина Седая, Дэвид Бартелл
Улыбающиеся паразиты

Если бы мы с Гасом в любовном порыве не умыкнули друг друга, не уведомив об этом всех заинтересованных лиц, поедание сэндвичей с тунцом не стало бы противозаконным деянием, у Департамента защиты окружающей среды наверняка нашлись бы лучшие занятия, чем спускать дурно пахнущие бомбочки в унитазы мирных граждан, не говоря уже о том, что злосчастная Япония не лишилась бы одного из своих островов. Но что было, то было, мы обманули всех и поженились втихомолку, вследствие чего целая толпа народу, как позже выяснилось, была ужасно огорчена. И тогда родичи и друзья, соученики и коллеги по работе коварно организовали за нашими спинами тайный заговор с целью реванша. Мы с Гасом, вполне понятно, ничего такого даже не подозревали, счастливо блаженствуя в компании наших пяти объединившихся котов, малость раздражительного питона по имени Гигглз (длиною в двенадцать футов) и всех прочих, ныне совместных, домашних любимцев.

Теперь, я думаю, надо рассказать все с самого начала. Это была суббота, 15 июля, и день первой годовщины нашей с Гасом семейной жизни заодно. Без малого в семь утра ни меня, ни моего мужа почти невозможно причислить к категории разумных (а уж тем более сознательных) существ, поэтому резкий телефонный звонок, который нас разбудил, глубоко шокировал меня крайней наглостью.

Я безжалостно пихаю Гаса в бок своим острым локтем. Гас отработанным до автоматизма жестом накрывает голову подушкой, отчетливо произносит: «Меня нет дома» – и вновь погружается в самозабвенный сон. Телефон продолжает надрываться. Делать нечего, я испускаю тяжкий вздох с подвыванием, переползаю через бесчувственное тело и бегу на кухню, дабы снять трубку и тем самым прекратить проклятый трезвон.

– Джесси, дорогуша! – разражается трубка простонародным английским говорком с такой акустической мощью, что едва не сдувает скальп с моей бедной тупой головы. – Проснись и пой, моя птичка, уже пора!

Ну, спасибочки… Жалобный стон вырывается из моей груди.

– Джек, – вещаю я в телефонную трубку загробным голосом, – ты хотя бы знаешь, который час?!

– Знаю ли я? – жизнерадостно удивляется родитель Гаса. – Еще бы не знать, ведь я глаз не сомкнул, и все благодаря этой женщине, матери моего сына! Да-да, и твоей матушке тоже!

Я мотаю головой, пытаясь отогнать мысленную идиотскую картинку пылкой троицы любовников в составе разведенных родителей Гаса и моей безупречно благопристойной матушки.

– Твой отец также принял участие, – поясняет Джек.

– Вы что, устроили оргию? – бормочу я, очумело протирая левый глаз.

Джек разражается своим неподражаемым утробным хохотом. Когда я слышу, как он смеется, мне всегда мерещится то ли Санта, то ли Пол Баньян в английской версии, то ли консервная этикетка с Зеленым Великаном, но в действительности Джек как две капли воды похож на Гаса, только постаревшего. Оба они долговязые, тонкокостные, с теплыми карими глазами. Трудно поверить, что мой Гас – разочаровавшийся в науке генетик, в то время как его отец – строительный рабочий и притом энтузиаст.

– Девочка, вытряхни пакости из своих мозгов, – говорит мне Джек, – одевайся и выходи. Мы все тебя ожидаем.

С упавшим сердцем я бросаю боязливый взгляд в щелку между занавесками, и уж конечно, снаружи стоит гигантский роскошный лимузин. Одно из его тонированных стекол плавно опускается, и оттуда выглядывает Джек с мобильником и ухмылкой до ушей. Очень нехорошее слово слетает с моих уст само собой.

– Вот-вот, – бурно радуется Джек, – я сказал абсолютно то же самое, когда впервые услышал про всю затею! А теперь будь душечкой, Джесси, и пойди разбуди Гаса. Ах да, тут твоя мама напоминает об официальном костюме… Представляешь, я и сам сегодня вырядился в костюм – хочешь верь, хочешь нет! А мама Гаса тут подсказывает, что вам двоим еще понадобятся купальник и плавки.

– Вы записали нас на конкурс красоты? – не без интереса спрашиваю я и почти совсем просыпаюсь.

Джек разражается хихиканьем.

– Уверен, ты можешь выиграть любой из них, дорогуша. Но нет, ты не угадала. Выходите.

С проклятьями я энергично трясу Гаса, пока тот наконец не разлепляет глаза. Тогда я рассказываю ему о коварной засаде у нашего дома, но вижу по выражению его лица, что Гас мне не верит ни на чуточку. Он думает, что это очередная из моих обычных дурацких шуток. Что там говорится в притче о мальчике, который то и дело кричал: «Волк, волк!». Гас даже сподвигнулся встать и подойти к кухонному окну, дабы уличить меня. Он скептически раздвигает занавески – и целый лимузин, битком набитый родственниками, громко ахает при виде его природной нагой красы. Гас поспешно задергивает занавески и смотрит на меня так, словно это я во всем виновата. Меня сгибает пополам приступ истерического хохота, но я все же ухитряюсь доковылять до душа.

– Поздравляю с годовщиной! – говорит мне в спину Гас.

– А как насчет подарка? – бросаю я через плечо.

Кажется, он бормочет нечто вроде «что-нибудь придумаю», но я не уверена, поскольку душ хлещет мне прямо в лицо.

Спустя полчаса наши кошки и рыбки накормлены, а всем остальным придется самим позаботиться о себе. Я иду взглянуть, чем занимается Гас, и вижу, что он торчит перед зеркалом с чем-то длинным и черным, обвивающим его шею. На секунду мне приходит в голову мысль, что одна из наших змей все-таки напала на Гаса, но, оказывается, это всего-навсего галстук. До сих пор я понятия не имела, что мой муж не только владелец галстука, но даже способен прилично его завязать. Надо же, а Гас и впрямь весьма недурен в костюме.

Я надеваю, само собой разумеется, маленькое черное платье (наверное, мне следует именовать его Платьем, поскольку оно единственное в моем гардеробе). Потом кидаю в пластиковый пакет наши купальные принадлежности, а также ингалятор Гаса на всякий случай, приглаживаю свои вихры щеткой, и мы наконец готовы.

Утро по-прежнему раннее, но уже припекает. Мы с Гасом бросаем друг на друга несчастные взгляды, а затем он отворяет передо мной дверцу лимузина.

– С первой годовщиной!!! – дружно вопят мои родители, и родители Гаса, и моя сестрица Энджи, и Гасова сестренка Кэти, и расфуфыренные ухажеры наших сестер. – Будьте счастливы!!!

– Так и было до нынешнего утра, – неприветливо откликаюсь я и плюхаюсь на сиденье рядом с Джеком.

Гас гораздо вежливее, чем я, он не забывает произнести «Общий привет!» и обменивается дружескими рукопожатиями с моим отцом и обоими бойфрендами. Потом Гас садится возле меня, и они с Джеком по-родственному обнимаются над моей головой, пока я, озверев, не отпихиваю их локтями.

– Джесси! – укоризненно восклицает моя мать и одаряет Гаса сочувственным взглядом. – Уж не знаю, как кому-то удается с ней поладить?

– Я просто делаю то, что она мне велит, – рапортует Гас. – И сохраняю спокойствие.

– Мой мальчик наконец стал мужчиной! – радостно объявляет Джек и со вкусом хохочет.

Линда, мать Гаса, драматически закатывает глаза.

– Можно подумать, Джек, что тебя кто-нибудь когда-нибудь держал под каблуком!

– Папа все еще под твоим каблуком? – невинно спрашивает Гас. – Ну почему вы не могли развестись по-человечески, мама? Нормальные люди после развода даже не разговаривают со своими бывшими.

– Боже, какие ужасные слова! – Моя родительница искренне возмущена. – Боюсь, что Джесси очень дурно влияет на тебя, мой мальчик.

– Минуточку! – выступает в нашу защиту Джек. – Мой сын вполне способен нагрубить кому угодно без всякого пособничества с третьей стороны.

Он извлекает на свет божий фляжку виски: на Джека всегда можно положиться в минуту крайней нужды! Я с радостью присоединяюсь к нему и Гасу. Бойфренды набираются храбрости и тоже пьют. Матушки молча выражают неодобрение. Когда лимузин прибывает в конечный пункт, вся наша пьющая компания уже изрядно под мухой и легкомысленно выскакивает на яркий солнечный свет и душную жару.

– СЮР-ПРИЗ!!! – дружно гаркает толпа сотни в две человек. Мы с Гасом тупо озираемся по сторонам и видим вокруг себя в устрашающем переизбытке родственные семейные кланы, старых и новых друзей, коллег по работе и даже разнокалиберный народец, с которым он или я когда-то бегали в колледж. Гас вдруг ныряет назад в лимузин и, молотя кулаком в перегородку, истошно кричит «Гони!» впавшему в обалдение водителю. Обе матушки сноровисто вцепляются в его длинные ноги и ловко выволакивают Гаса наружу.

– Вы сами навлекли все это на свои головы, – назидательно сообщает Линда. – Будь у вас настоящая свадьба, честь по чести, сегодня ничего не случилось бы.

– ПО-ЗДРА-ВЛЯ-ЕМ!!! С ГО-ДО-ВЩИ-НОЙ!!! – монструозным голосом в унисон ревет развеселая толпа. Да, мы в ловушке, и выхода нет.

– Что это за место, черт меня побери? – бормочет Гас мне прямо в ухо. Я снова принимаюсь оглядываться по сторонам и вижу обширную зеленую протяженность. И праздничную толпу, гуляющую по этому полю, и несколько больших зданий немного поодаль, и реку.

– Это Аквариум, – говорю я уверенно.

– Правильно! – радостно чирикает моя сестра Энджи. – Мы тут подумали, если вы, ребятки, так любите всяких зверей, вам будет приятно близко пообщаться с дельфинами.

– Как?… – с замиранием сердца выдыхаю я. – У них теперь есть настоящие, живые дельфины?!

Вместо ответа Гас указывает рукой, и я вижу огромное новое здание, к которому примыкает большой открытый бассейн. Над главным входом ясно написано: КИТООБРАЗНЫЕ, здоровенными буквами.

– Могло быть гораздо хуже, – с облегчением замечаю я и цепко хватаю Гаса за руку. – Они могли бы привезти нас в цирк посмотреть на танцующих слонов или мартышек, занимающихся физкультурой!

Рука об руку мы поднимаемся на высокую террасу, откуда отлично видны на фоне неба контуры небоскребов Филли[1] 1
  Обиходное название Филадельфии. (Прим. перев.)


[Закрыть] и Делавэра. На террасе роится еще больше народу, люди усердно пьют и закусывают сырными сэндвичами. Проклятье, кто-то должен был изрядно разориться на этот междусобойчик! Поскольку вся территория, очевидно, арендована исключительно для нашей огромной честной компании. К нам с улыбкой приближается Пол, лучший друг Гаса, очки его сверкают на солнце, в руке бумажный стаканчик, но Гас отворачивается и пристально вглядывается в толпу.

– Предатель! – раздраженно шипит он на лучшего друга. – Какого дьявола ты пригласил сюда Соммерса?!

– Я-то думал, ты как раз будешь доволен, – смущенно оправдывается Пол. – Соммерс только что согласился прочитать годичный курс лекций в универе Темпл, ты не слышал?

Из толпы выплывает рафинированный пожилой джентльмен и устремляется к Гасу. На его высоком благородном челе чуть ли не написано: ПРОФЕССОР, заглавными буквами.

– Лэнли! – восклицает он. – Очень рад видеть тебя.

– Привет, Джим, – откликается Гас и пожимает руку бывшему научному руководителю своей докторантуры. – Ты слышал, что я завязал с исследовательской работой?

Соммерс смеется.

– Не слышал, но догадался. После того, как целый год не встречал ни одной твоей публикации. – Тут он наконец обращает внимание на меня: – А это, как я понимаю, твоя прелестная половина?

Я формально представляюсь и пожимаю ему руку. Соммерс тут же забывает обо мне и снова обращается к Гасу:

– И на кого ты теперь работаешь? Это индустрия или правительство?

– Ни то, ни другое, – уведомляет его Гас. – У меня собственный зоомагазинчик.

– В самом деле? – Соммерс поначалу удивлен, а потом вроде как и нет. – Я бы сказал, что стыд и позор понапрасну тратить твои мозги, но с другой стороны… Почему бы и нет, если это сделает тебя счастливым. – Он бросает оценивающий взгляд на драгоценную черепушку Гаса, увенчанную роскошной шевелюрой, подвязанной в длинный конский хвост. – Вы, должно быть, живете неподалеку от Филли, верно?

Тогда тебе надо забежать в Темпл в ближайшие дни, Гас. В осеннем семестре я преподаю регуляцию развития позвоночных, и ты мог бы прочитать лекцию в рамках моего курса – как приглашенный специалист. Что скажешь?

Я пронзаю Гаса мрачным инквизиторским взглядом. Но Гас смотрит только на Соммерса, и в глазах его нечестивый блеск.

– Я бы с удовольствием, – быстро говорит он. – Когда?

– В сентябре. Скорее всего, на третьей неделе. Я тебе позвоню, – удовлетворенно кивает Соммерс. – Но в лабораторию лучше загляни пораньше, Гас. У нас несколько превосходных работ по исследованию дорсальной дифференциации, это крайне интересно. И у нас есть отличные спецы по культурам клеток тканей, они как раз начали заниматься регуляцией генов in vitro… Тебе должно понравиться, вот увидишь.

Гас уже весь лучится, и я незаметно пихаю его локтем.

– Конечно, я непременно зайду, – обещает он, не обращая на меня внимания. Тогда я всаживаю ему свой острый локоток под ребра. Гас, не дрогнув, мило улыбается, обнимает меня за плечи и говорит: «Извини, Джим, но мы на минуточку».

– Что?! – выпаливает он, как только мы удаляемся на достаточное расстояние.

– Гас, – говорю я. – Не ходи ты в эту лабораторию, ладно? Разве ты забыл, что случилось в прошлый раз?

– Я помню, – огрызается он. – Всего лишь легкое отравление парами формальдегида.

– Ага, и ты едва не отдал концы, – сварливо напоминаю я ему. – У тебя, Гас, острый приступ научно-исследовательского психоза на почве застарелого хронического трудоголизма! В типичной для пациента форме. Подумай хотя бы о том, что ты до сих пор вынужден таскать с собой ингалятор.

– Это был просто несчастный случай, – упрямо возражает Гас. – Я ничего не буду там делать, только посмотрю. Мне любопытно, понимаешь?

– Нот, – твердо заявляю я. – Любопытство кота сгубило. Больше никаких исследований! В магазине у тебя и так дел выше крыши.

Гас смотрит на меня глазами побитого щенка.

– Ну пожалуйста, – канючит он тихим жалобным голосом. – Я ничего не буду делать, правда-правда. Только поговорю кое с кем и, может быть, немножко посмотрю на оборудование. Я не притронусь ни к чему, даже к пустой пробирке, обещаю тебе.

– Ты обещаешь, что нипочем не вляпаешься в собственное оригинальное исследование? – подозрительно спрашиваю я. – Ты клянешься не затесаться в соавторы какой-нибудь эпохальной публикации?

– Клянусь! – поспешно заверяет меня Гас, торжественно воздевая руку. – Видишь ли, киска, мне просто не терпится узнать, что они там делают in vitro, ведь представляешь, если мы научимся регулировать экспрессию каждого отдельного гена, то сможем конструировать любые модификации фенотипа по заранее заданным параметрам! И я уже не говорю о решении весьма насущной проблемы нормального внеутробного развития млекопитающих…

– Как это мило, – вклиниваюсь я во вдохновенный монолог. – Заговор ученых мужей с целью наконец избавиться от тупого женского пола, не так ли? Под руководством твоего Соммерса, злостного сексиста?

Гас помирает от хохота.

– Киска моя, каждому известно, что женщины всего-навсего инкубаторы! А теперь будь лапочкой, притащи мне очень большой коктейль. Ну пожалуйста?

– Гав, – послушно говорю я.

Когда я возвращаюсь назад с коктейлем, Гас и Соммерс, эта сладкая парочка, погружены в оживленнейшую дискуссию, смысл которой ускользает от моих женских мозгов (невзирая на ученую степень бакалавра по биохимии и несколько лет работы в раковой лаборатории, посвященных исследованию канцерогенов). Я отдаю Гасу его пойло и отправляюсь прогуляться, чтобы сказать как можно большему числу присутствующих «привет» или «сколько лет, сколько зим». И конечно, я натыкаюсь на Джека со стайкой других Лэнли, которых нетрудно опознать: все они долговязые и тощие, нервные, как колли, и имеют характерный голодный взгляд. Джек сразу спрашивает меня, что не так, едва успев заключить в жаркие объятия.

– Как это ужасно, – жалуюсь я ему, – когда твой муж, оказывается, научный гений!

Джек отечески похлопывает меня по спине.

– Ну-ну, дорогуша, не стоит горевать… Все не так ужасно, как кажется! По моему личному разумению, – говорит он, – Гас проявил гениальность в единственном случае, когда уговорил тебя выйти за него.

– Спасибо, – с чувством откликаюсь я (Джек неизменно оказывает благотворное влияние на мою самооценку). – Просто меня страшно беспокоит, что Гас из-за подлого соблазнителя Соммерса того и гляди затеет какой-нибудь собственный революционный проект.

– Если мой сын сделает такое, вышиби из него дух! – советует Джек. – Найдутся тысячи мужчин, которые будут рады целовать землю, по которой ты ходила.

– И тогда первым я выберу тебя, – честно обещаю я.

– Ах, Джесси, – ухмыляется Джек, – ты всегда знаешь, чем польстить пожилому человеку! Давай пойдем, снимемся на фотку с кузеном Генри?

– Вообще-то предполагалось, что мы с Гасом должны будем поплавать. Постой-ка… Ты хочешь напоить меня допьяна, чтобы выпустить плясать на лужайке в одном бикини? Это так и было задумано?

Джек со вкусом хохочет, как Пол Баньян.

– А что, замечательная идея!

– Я целиком за! – подхватывает Гас за моей спиной, и его ладонь уютно устраивается на моем бедре.

– Как, неужели Соммерс выпустил тебя из когтей? – холодно интересуюсь я и отталкиваю его руку.

Но Гас улыбается и ссориться не намерен.

– Нам пора переодеваться, киска, – сообщает он. – Твои родители, по-моему, уже бултыхаются в бассейне с дельфинами. Но для нас с тобой зарезервировали павильон, исключительно на двоих. Уж не знаю, хорошо ли это…

Он смотрит на меня невинными глазами честного человека, которому абсолютно нечего скрывать. Сердце у меня неприятно ёкает, ибо мне уже доводилось видеть этот широко распахнутый, прозрачный до донышка взгляд. Гас опять задумал что-нибудь этакое, неудобопредсказумое, никаких сомнений.

Но как только мы залезаем в воду, настроение у меня сразу поднимается. Вода изумительно прохладная, воздух в павильоне свеж, бутылконосые дельфины резво нарезают круги в дальнем конце бассейна. Мы с Гасом экипированы новенькими ластами, масками и шноркелями. Здешний тренер с выражением терпеливого пофигизма на лице приманивает дельфинов на нашу сторону какой-то рыбой. Я опускаю лицо в воду и вижу, как они плывут к нам, и дрожь восторга охватывает меня.

– Ну как, готовы прокатиться? – спрашивает тренер.

Нет, это гораздо лучше, чем я ожидала! Я собираю всю свою храбрость, поскольку хочу покататься первой, крепко хватаюсь за спинной плавник… И дельфин лихо транспортирует меня до тех пор, пока я не разжимаю пальцы с чувством, что с меня вот-вот сползет купальник. Гас тоже получает свое удовольствие сполна, а потом мы долго стоим на мелком месте, переводя дух. На моем лице улыбка от уха до уха, а Гас наблюдает за мной.

– Это было совсем недурно, – говорит он наконец, и мне кажется, что он забыл про Соммерса.

– Недурно? Это было замечательно! – негодую я. – Думаю, мы обязаны сказать дельфинам спасибо.

– Откуда ты, фея, и что ты сделала с моей женой?

– Да ничего особенного, – со смехом отвечаю я. – А ты знаешь, что было бы еще лучше? Такой ручной, совсем домашний дельфин!

– Нам понадобится дом гораздо больше нынешнего, – задумчиво изрекает на это Гас.

Я еще тогда должна была насторожиться, но, увы…

Наш дельфин дружелюбно вьется вокруг нас, проскальзывая на расстоянии не больше дюйма, и Гас внезапно восклицает: «Эй, что это было?», глядя в воду. Я ничего не вижу и спрашиваю по-дурацки:

– Что было что?

– От него что-то отвалилось! Вроде бы кусок шкуры?

– Ага, – флегматично говорит тренер. – Так оно и есть. Эпидермис у дельфинов отслаивается через каждые несколько часов. Это для сохранения наилучшей обтекаемости.

Гас заглядывает мне в глаза с таким видом, словно хочет сделать предложение во второй раз. Но вместо этого он делает глубокий вдох и ныряет под воду. Дельфинов сейчас поблизости нет, и Гас неторопливо кружит над самым дном бассейна. Вдруг я припоминаю, что после того инцидента с формальдегидом он ни разу не плавал до сегодняшнего дня, и начинаю беспокоиться. Наконец Гас всплывает и шумно продувает шноркель. Вид у него какой-то неважный, на мой обеспокоенный взгляд.

– Ты в порядке? – поспешно спрашиваю я.

– Угу, – бубнит Гас и снимает маску. – Но я думаю, мне лучше выйти из воды.

– Сейчас мы быстренько отыщем ингалятор, – обещаю я, выкарабкиваясь из бассейна, но краешком глаза замечаю, как он что-то сует в кармашек плавок. Господь всемогущий, только не это! Только не говорите мне, что мой муж неисправимый лгун и обманщик, я и так знаю. Неужто он припрятал тот шматок дельфинячьей шкурки?…

– Гас?! – решительно начинаю я, но тут на него нападает неудержимый приступ душераздирающего чиха, и я кидаюсь помочь ему выбраться из воды.

Приходит сентябрь, и наш грандиозный междусобойчик с сюрпризами и дельфинами нашел свое место в разряде довольно приятных воспоминаний. Гас читает свою лекцию в университете и совершает обстоятельный тур по лабораториям Темпла. На том программа должна быть завершена, но как бы не так!

Его сразу призывают назад, кому-то из лабораторных трудяг Сом-мерса ну просто позарез необходимы консультации Гаса, это прямо-таки вопрос жизни или смерти. Затем сам непревзойденный Соммерс, великий мудрец, ненароком натыкается на какой-то чудесатый участок ДНК и желает, чтобы Гас «слегка над ним поразмыслил», по изящному выражению мэтра. Гас принимается размышлять и доходит до того, что злостно пренебрегает своими обязанностями в любимом зоомагазинчике, не говоря уж о такой мелочи, как собственная жена. Он обдумывает, и консультирует, и изо всех сил «помогает людям» (опять эвфемизм Соммерса), и я совсем не видела Гаса уже несколько дней.

Я плачу в подушку, пока не засыпаю от изнеможения, но знакомое посвистывание на улице пробуждает меня. Потом свист замолкает, входная дверь отворяется, и я слышу, как Гас на цыпочках проскальзывает в дом – точь-в-точь наш полосатый кот Чешир после загула с дебошем и убийством мелких животных. Потом я слышу, как Гас открывает холодильник, и спускаюсь на кухню, моргая и щурясь на яркий свет.

– Э-э… привет, – говорит он. – Извини, что разбудил и… почему бы тебе не вернуться в постель? Спи дальше, а я скоро приду.

– Черта с два, – изрекаю я мрачно, протирая глаза. – Ты обещал мне, что больше никаких исследований. Помнишь?

– Да, – говорит он, – но…

– Но – что?! Еще год назад, – напоминаю я, – ты был мешком с костями и клочками легких, выжженных формальдегидом. И ты рыдал у меня на плече, клялся собственной бессмертной душой, что навсегда завязал с этим делом!

– Да, но я был изрядно одурманен анальгетиками.

Я патетически возвожу глаза горе.

– Правильно ли я поняла, что ты сделал мне предложение под влиянием обезболивающих и противовоспалительных средств?

Ха! Никакого ответа.

– Что с тобой?! – ору я на него. – Ты обещаешь, и снова обещаешь, и опять обещаешь, но всегда делаешь то же самое! Почему?!

– Наверное… ну, это чем-то похоже на наркотики. Сперва привыкаешь, а потом затягивает. – Гас пробует дотронуться до меня, но я ловко уворачиваюсь. – Мне очень жаль, – говорит он, – правда-правда. Не стоит волноваться, ничего плохого со мной не случится. Я не экспериментирую, это сугубо теоретическая работа для Соммерса.

– К чертям Соммерса!!!

– Гм. Ладно. Я завтра ему скажу. – Угрызения совести крупным шрифтом написаны на физиономии Гаса. – Я позвоню ему, а потом мы будем вместе целую неделю, киска, но мне придется еще пару раз съездить в лабораторию, просто чтобы подчистить кое-какие концы, идет?

Если честно, мне жалко Гаса. Он любит исследовательскую работу и очень хорош в своем деле… чересчур хорош, если вы спросите меня! Вот почему мне приходится брать на себя роль монстра, подрезающего пресловутые лебединые крылья. С другой стороны, будь люди созданы для полета… но это не так.

– Идет, – соглашаюсь я. – Но если ты снова зарвешься и сотворишь какую-то жизнь, клянусь, я спущу ее в унитаз, ты меня понял?!

Назавтра Гас открывает зоомагазин на целых два с лишним часа, и жаждущие покупатели выстраиваются в очередь. Вся живность в его ассортименте выращена в домашних условиях, лишена паразитов и неотразимо мила. Некоторые люди приезжают сюда аж из Коннектикута, чтобы попытаться уговорить Гаса хоть кого-нибудь им продать. Я убедила его немного повысить цены. Теперь магазинчик действительно стал приносить доход. Если он открыт, разумеется.

Я знаю, Гасу морально тяжело торчать в магазине, когда он думает, что я сейчас вовсю развлекаюсь в раковой лаборатории, поэтому и решаю забежать к нему в перерыве на ланч, прихватив несколько сэндвичей с тунцом. Когда я вхожу, Гас как раз приступает к своей фирменной репризе.

– Сэр, – произносит он необычайно вежливо. – Мне ужасно не хочется продавать вам этого василиска, ну разве что вы сумеете обеспечить для него наилучшие условия. Шесть футов на восемь было бы идеально, и разумеется, следует устроить еще небольшой бассейн, примерно три на четыре фута, это вполне приемлемо. Да, я знаю, что написано в книге. Нет, извините меня, но я не могу с чистой совестью продать вам василиска. Не хотите ли приобрести водяного дракончика? Он будет счастлив тем, что вы можете ему предложить.

Я думаю, что упорное нежелание Гаса бойко распродавать своих питомцев направо и налево только добавляет популярности его магазину. Купить у Гаса что-нибудь живое, пусть это просто золотая рыбка, равносильно публичному награждению боевой медалью или, на крайний случай, знаком почета. Я решила не отрывать его от дела и спешу к задней комнате посмотреть, не вылупились ли уже толстохвосты.

– Нет! – панически вскрикивает Гас, отворачиваясь от своего лучшего покупателя, страстного энтузиаста, который прилетает из Японии специально, чтобы посетить его магазин.

У меня сразу вспыхивают подозрения.

– Что ты спрятал в этой комнате, Гас?

– Ничего, – поспешно лжет он и отводит глаза в сторону. Я тоже смотрю туда и вижу незнакомый мне аквариум с какой-то мелюзгой. Эти рыбки подозрительно смахивают на обыкновенных гуппи… Гуппи? Совсем не похоже на Гаса.

Я делаю демонстративный шаг к задней комнате.

– Джесси, не надо, – жалобно просит он. – Ну пожалуйста! Ты не понимаешь… Ладно, ладно я все скажу. Это мой подарок тебе к нашей годовщине.

– Поздновато, пожалуй?

– Да, я знаю.

Японец бросает озабоченный взгляд на свой навороченный хронометр и вежливо цокает языком.

– Хорошо, – говорю я с милой улыбкой и тяжелым сердцем. – Не стану мешать. Оставляю тебя в приятном обществе мистера Сулу.

– Мацумото, прошу прощения, – вежливо поправляет меня азиатский джентльмен.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти. То есть делаю вид. И когда Гас уже не смотрит на меня, проскальзываю к задней комнате на цыпочках и распахиваю дверь с триумфальным «Ага!».

А потом я теряю дар речи.

В первый момент мне кажется, что я вижу два серых банана, плавающих в огромном прозрачном резервуаре, какого я прежде никогда у Гаса не видела, но затем… О Господи, да это же бутылконосы! Только длиной не больше восьми дюймов. Я моргаю и протираю глаза, но они по-прежнему тут: миниатюрные взрослые дельфины, такие дивные улыбающиеся очаровашки, что я не в силах пролепетать ни единого слова.

– Закрой! – рычит на меня Гас. Он отталкивает меня и сам захлопывает дверь. – Дьявольщина, – бормочет он, – надеюсь, Мацумото ничего не увидел.

– О Гас… – выдыхаю я замирающим голоском.

– Послушай, Джесси, – говорит он совершенно спокойно. – Мне очень жаль, действительно жаль… но я не мог. Не мог не сделать для тебя что-то особенное, понимаешь? Ведь ты же сама хотела домашнего дельфина? Скажи, они тебе понравились?

Ну конечно. Гас не видит ничего особенного ни в чем, если это не связано с регуляцией генов in vitro или процессом электрофореза в геле.

– Понравились?… Да я их просто обожаю!

Мой голос вибрирует от избытка эмоций. Мой муж испускает огромный вздох облегчения.

– Значит, ты не утопишь их в унитазе?

– Нет, никогда! Что они едят?

– Гуппи.

– Ага, понятно.

– Что это были за рыбы в том баке? – спрашивает мистер Мацумото у меня за спиной. Черт. Надеюсь, он не успел их как следует разглядеть?

– Речные акулы. – Гас лжет, даже не задумываясь. – Это специальный заказ.

– Могу я посмотреть, пожалуйста? – вежливо осведомляется Мацумото.

– Не думаю, – неторопливо произносит Гас, – что мой заказчик согласится на это.

Японец смотрит Гасу в лицо, и я вижу, как его внезапно пугает кошмарная мысль, что Гас больше никогда ничего ему не продаст. Отступив на шаг, он с типичной самурайской улыбкой изображает легкий поклон.

– Ничего, это не страшно, – говорит он глубоким звучным голосом, и мне кажется, что мистер Мацумото все прекрасно разглядел.

Гас, должно быть, думает то же самое, поскольку вечером приносит миниатюрных дельфинчиков домой. «Не стоит рисковать», – говорит он. У нас в доме нет аквариума нужного размера, поэтому мы набираем полную ванну воды, плотно заткнув сток, и запускаем нашу прелесть туда. Гас полагает, что с ними все будет в порядке.

– Эти малыши весьма выносливы, – объясняет он. – По большому счету, им наплевать, соленая вода или нет.

Мы еще какое-то время глазеем на дельфинчиков, рука об руку. Я замечаю на их гладкой коже редкие красноватые волоски, но на рыльцах они пуще, и поэтому мои малыши смахивают на рассерженных битников.

– Что это, Гас?… – выдыхаю я, тыча пальцем.

– Гм, да, – говорит он. – Я надеялся, что волос все-таки не будет. Видишь ли, их ядерная ДНК целиком дельфинья, но вот цитоплазму мне пришлось позаимствовать, гм… у золотистого хомячка. Во внеядерной ДНК есть специальные гены, регулирующие размер организма, так что я немного повозился с хомячьими. Волосы – всего лишь побочный эффект, и я мог бы избавиться от них, если…

– Нет, не надо! Они замечательные. Есть еще какие-нибудь побочные эффекты, о которых мне следует знать?

– Ну… – задумчиво произносит Гас и, в свою очередь, указывает пальцем.

Сперва я думаю, что они просто так играют, но потом, приглядевшись, начинаю хихикать.

– Я всегда считала, что только кролики славятся этим!

– Хомячки еще хуже, киска, – с ухмылкой заверяет меня Гас. – Надеюсь, эти дельфины не фертильны.

– Что?… – Мне уже совсем не смешно. – Ты даже не знаешь точно? Означает ли это, что в итоге мы с тобой окажемся с мегатоннами дельфинов на руках?!

– Надеюсь, что такого не произойдет, – серьезно говорит он, – иначе мне не избежать неприятностей. Во всяком случае, кое-какие меры предосторожности я принял. И к тому же эти маленькие дьяволята – инверсированные гетерозиготы.

– Опаньки… – бормочу я, лихорадочно припоминая курс лекций по генетике, – Означает ли твое последнее утверждение, что дьяволята лишь частично стерильны?

– Гм, да, – вынужден признать Гас. – Но учти, я полагал, что они получатся абсолютно стерильными и без этого, а инверсию решил применить исключительно в качестве перестраховки.