Текст книги "Все Здесь Хорошие Люди (ЛП)"

Автор книги: Эшли Флоуерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Крисси, 1994

Крисси дрожала. Комната в гостинице «Хиллсайд» смыкалась вокруг нее, ее безвкусно выкрашенные стены уменьшались. Она думала, что вела себя так хорошо, думала, что замела все следы, но Билли обнаружил ее всего через несколько часов.

"Что ты наделала?" – снова прошипел он.

Синий вельветовый рукав ее халата все еще был зажат в его кулаке, и казалось, что он борется с желанием ударить ее головой о стену. Крисси перевела взгляд с красной краски на рукаве халата на оскалившееся лицо мужа.

В день их свадьбы, семь лет и целую вечность назад, в мозгу Билли словно щелкнул переключатель, превратив его из подростка в мужа. Внезапно он стал говорить, что любит ее, потому что, как предположила Крисси, так говорят люди, состоящие в браке. Он ожидал, что ужин будет на столе в шесть часов; он перестал сам стирать белье. Для Крисси, с другой стороны, быть половинкой этого целого не было естественным. Она сжигала еду. Она никогда не знала, когда ему нужны новые носки или когда у него заканчивается шампунь. Она не называла его ни милым, ни сладким, ни дорогим. С годами она просто перестала стараться. И все же, пока она выполняла все действия, пока надевала платье в церковь и готовила завтрак для детей, Билли, казалось, никогда не замечал, что ее на самом деле нет рядом.

Сейчас, стоя напротив него, она впервые за много лет смотрела на него по-настоящему. И по ярости в его глазах было ясно, что время его самоуспокоенности прошло. Крисси не могла открыть этому разъяренному мужчине свой секрет. Они не были командой, и она не доверяла ему настолько, чтобы хранить его. Ставки были слишком высоки. "В чем именно ты меня обвиняешь, Билли?"

"Я-" Он моргнул. Взгляд уверенности, ожесточивший его черты, медленно начал превращаться в нечто более неуверенное, глубокое, но туманное подозрение. "Что… почему у тебя на рукаве краска из баллончика?"

"Как ты думаешь, почему? Наверное, я ударилась о стену". Крисси знала, что к тому времени, когда они спустились вниз тем утром, краска уже высохла, но Билли не знал.

Он долго смотрел на нее, его глаза сузились. За подозрительностью скрывалась растерянность. Он явно не знал, что думать. Наконец, он разжал хватку на халате, мягкий голубой рукав упал на кровать в отеле, затем он опустил голову на руки. "Я не понимаю". Его приглушенный голос был похож на крик. "Все это не имеет никакого смысла. Я-"

"Я знаю", – сказала Крисси. "Я тоже не понимаю. Вот." Она протянула руку, и когда он поднял голову, она кивнула на халат перед ним. "Дай мне его".

Билли моргнул, посмотрел вниз. "Это?" Он схватил рукав мягкими пальцами. "Зачем?"

"Я собираюсь постирать его. На случай, если полиция найдет его. Это ничего не значит, но" – она вздохнула – "но что, если они подумают, что это значит?".

Как только за ней захлопнулась дверь ванной, Крисси задвинула замок и включила кран в ванной на максимальную температуру. Затем, взяв маленький брусок мыла, который ей пришлось развернуть из пластика, она подставила рукав халата под обжигающую воду и принялась натирать кожу.

Как раз когда она добилась того, что цвет стал неузнаваемым, в дверь отеля громко постучали. Она подпрыгнула, сердце заколотилось.

"Крис", – раздался голос Билли через дверь ванной. "Это офицер Джонс с Джейсом. Я переодеваюсь. Ты не могла бы…"

"Черт", – прошипела Крисси, срывая кран. Она поспешила завернуть халат в полотенце, засунула его в угол ванной, затем бросила сверху еще одно, так что получилась не более чем куча использованных полотенец. "Иду!"

Сделав глубокий вдох, она вышла из ванной к двери их номера и, распахнув ее, увидела офицера Джонса, стоящего бок о бок и держащего за руки ее сына. Крисси знала, что должна была быть благодарна за то, что Джейс в безопасности, здесь, с ней, вдали от бдительных глаз полиции, но она не была благодарна. Вместо этого, увидев его, она почувствовала глубокую обиду на то, что он не его сестра.

—

Джейс был трудным с самого момента своего появления на свет. Хотя Януария соответствовала всем вехам, которые должны были пройти младенцы – улыбалась в два месяца, смеялась вскоре после этого – Джейс колебался между торжественностью и яростью. Его не нужно было ни переодевать, ни кормить, ни срыгивать, он мог плакать часами напролет. Если бы Билли не был так беспомощен с детьми, возможно, Крисси справилась бы лучше, но на протяжении всего младенчества близнецов ее муж не пропускал ни часа работы на ферме, ни часа сна. Крисси знала, что это не из-за злого умысла, а из-за недостатка воображения. В представлении Билли мужчины работали, а женщины занимались хозяйством. Поэтому в течение первого года жизни своих детей она и ее сын находились в своем собственном мире.

По ночам, пока Януария мирно спала в своей кроватке, Крисси ходила по затемненной нижней части дома, качая на руках плачущего Джейса. Я не просил об этом, – казалось, говорил он своим непрекращающимся плачем. Я не просил меня рожать. А Крисси, невыспавшаяся и озлобленная, отвечала: "Я тоже".

Те первые годы прошли как в тумане одиночества. Большинство друзей Билли и Крисси уехали в колледж, и даже те, кто не уехал, исчезли из их жизни. И как Крисси могла их винить? Им было около двадцати, они проводили ночи, разъезжая по концертам в Индианаполисе, пили дешевую выпивку, перепихивались друг с другом на задних сиденьях пикапов мальчишек. Тем временем у Билли и Крисси была семья. Дэйв держался дольше всех. Он искал работу во всех близлежащих городах и в конце концов нашел что-то в Элкхарте, но это было в двадцати минутах езды от Вакарусы, поэтому вместо того, чтобы переезжать из одного города в другой, он переехал домой, из дома родителей в арендованный дом с двумя спальнями в нескольких кварталах отсюда. Но даже несмотря на это, он не вписался в их новую жизнь, а со временем и вовсе исчез из нее.

В мгновение ока близнецы начали ходить, потом говорить. Жить с Януарией было все равно что жить с яркой звездой; она сияла и была счастлива во всем, что делала. Джейс же, напротив, все еще казался злым на весь мир. В одно мгновение он был угрюмым и тихим, а в другое – в судорожных, возмущенных слезах. Когда близнецам исполнилось три года, Крисси записала их на занятия – танцы для Януарии, футбол для Джейса. В балете Януария преуспевала, быстро подружилась с другими маленькими девочками и приходила домой после каждого урока, чтобы показать маме, чему она научилась. Однако каждый раз, когда Крисси брала Джейса на футбол, он отказывался даже выходить на поле. После четырех одинаковых истерик подряд она забрала его из школы.

Крисси убеждала Билли проводить время с их сыном, учить его ловить рыбу, бросать мяч, даже просто позволять ему сидеть на коленях за рулем трактора, но Джейс не хотел делать ничего из этого, и в конце концов Билли прекратил попытки. Это означало, что каждый второй день Крисси тащила Джейса на тренировку Януарии, где он без звука сидел в холле, поглощенный только своими цветными карандашами и стопкой бумаги.

Но было очевидно, что внутри Джейса что-то нарастало, потому что в ночь после первого сольного концерта Януарии все это вылилось наружу.

Пока Крисси помогала подготовить Яну к выступлению, возилась с ее макияжем и костюмом, Джейс наблюдал за происходящим с побелевшими губами и хмурым взглядом, а потом сидел неподвижно и без слов на протяжении всего концерта и поездки домой. Для кого-то другого он мог показаться особенно воспитанным ребенком, но его молчание нервировало Крисси.

Как только они вернулись в дом, Януария заявила: "Я хочу выступить на отчетном концерте!".

Билли снисходительно рассмеялся, но Крисси сказала: " Милая, ты только что станцевала свой танец".

"Я хочу повторить!" Януария подпрыгивала на своих маленьких балетных ножках.

"Давай, Крис", – сказал Билли. "Пусть она повторит". Януария завизжала и побежала к нему, крепко обхватив его ноги своими ручками.

"Билли", – огрызнулась Крисси, наклонив голову к Джейсу, который стоял так неподвижно и жестко, что был похож на крошечный манекен.

Но Билли только пожал плечами. "Это один танец".

Крисси поставила Януарии диск с репетицией, и они с Билли сели бок о бок на диван, чтобы во второй раз за вечер стать зрителями Януарии. Джейс, одетый в свою маленькую рубашку на пуговицах и церковные брюки цвета хаки, примостился между ними. Когда песня закончилась, Януария глубоко поклонилась в пояс, затягивая момент, кланяясь снова и снова во все стороны.

Билли, который держал в руках букет, подаренный ей в театре, вырвал одну из увядших белых роз и бросил ее на пол гостиной. "Браво!" – воскликнул он. Януария набросилась на нее и прижала к груди. Он взял еще несколько стеблей и протянул один Крисси и один Джейсу. Крисси бросила свой на импровизированную сцену, а Джейс крепко сжал свой между двумя маленькими ладошками.

"Джейс", – сказал Билли. "Ты собираешься бросить цветок своей сестре?"

Джейс уставился в пятно на полу, его маленькая грудь поднималась и опускалась от быстрого дыхания.

"Вот", – легкомысленно сказала Крисси, протягивая ему руку, чтобы сорвать цветок из букета в руках Билли. "Почему бы тебе не оставить этот и не выбросить этот?" Она протянула ему вторую розу.

Когда он по-прежнему не двигался, Билли сказал: "Джейс, твоя сестра только что танцевала для нас, и у нее очень хорошо получилось. Тебе есть что ей сказать?".

Теперь Джейс дрожал.

"Все в порядке", – сказала Крисси. "Если ты не чувствуешь этого прямо сейчас, может быть, ты скажешь это позже".

"Нет." Билли покачал головой. "Джейс, поздравь свою сестру".

Крисси бросила на него взгляд. "Билли, все в порядке. У них был долгий день".

"Нет. Джейс, скажи "поздра-"".

Но прежде чем он успел закончить, Джейс встал. Его лицо сморщилось и стало красным. "Нет!" Он бросил обе свои розы на пол и топнул по ним ногой. "Я ненавижу танцы!"

"Джейс", – прорычал Билли, его голос был жестким. "Мы так себя не ведем. Ты только что заработал себе шлепок".

Крисси бросила на него взгляд. "Билли…"

Но Джейс уже кричал над ней. "Я ненавижу тебя!" – кричал он Билли, упираясь своими маленькими ладошками в его бедра. "Я ненавижу мамочку!" Он обошел журнальный столик и направился к сестре, которая наблюдала за разворачивающейся сценой широко раскрытыми глазами. " И я ненавижу Януарию!" Он толкнул ее с такой силой, что она упала назад, ее бедро и плечо ударились о твердую поверхность с двумя болезненными трещинами. Она разрыдалась. Джейс выбежал из комнаты.

На следующий вечер, когда Крисси укладывала ее в постель, Януария повернулась на бок, и Крисси заметила, что на ее плече расцветает синяк. Он был прямо на том нежном месте под костью, размером почти с кулак. Тогда, глядя на темное пятно на теле дочери, Крисси поняла, что боится собственного сына.

—

Сейчас, стоя напротив Джейса в дверях их гостиничного номера, Крисси думала обо всем, что она сделала прошлой ночью, чтобы защитить его, о лжи, которую она сказала Билли и детективам, чтобы обезопасить его. И она задавалась вопросом, глядя в его ровные, серьезные глаза, приняла ли она правильное решение, или его защита была ужасной ошибкой..

ПЯТНАДЦАТАЯ Марго, 2019

Было чуть позже одиннадцати утра в понедельник, и Марго ехала в хозяйственный магазин, чтобы сделать копию ключа от дома Люка, когда ее мобильный завибрировал на сиденье рядом с ней. Она бросила взгляд на экран и, увидев имя вверху, схватила трубку.

"Привет, Линда".

На другом конце она услышала звуки " Shorty's", громкий рокот толпы, собравшейся на ранний обед, звон льда в стаканах, телевизор, играющий на заднем плане. "Марго?" Линда почти выкрикнула ее имя, и Марго отдернула трубку от уха. "Привет, дорогая. Ты в порядке? У тебя усталый голос".

"Я в порядке".

Но это была ложь. Марго плохо спала накануне, раздраженно ворочалась на футоне, переключаясь с Люка на Януарию, на Натали Кларк, потом снова на дядю. Она начинала чувствовать, что не справляется со своими обязанностями, когда дело касалось помощи ему, не знает, как ориентироваться в неспокойных водах его состояния, и испытывает вину за то, что не может быть более доступной, более компетентной, более… все.

Накануне вечером, после череды интервью, Марго вернулась к дяде, желая поесть, принять душ и лечь спать, но обнаружила, что ее заперли в доме. Для уверенности она несколько раз постучала по дверной ручке, подтолкнула дверь ногой, но та не поддалась. Она закрыла глаза. Сделать копию ключа Люка, конечно же, было в ее списке дел, но эта задача томилась в самом низу, казалась несрочной на фоне других задач, таких как убедиться, что у него есть еда, и не допустить, чтобы он забыл о лекарствах.

Она громко постучала в дверь, затем подождала, но ничего не произошло. В доме по-прежнему было тихо и темно. "Дядя Люк!" позвала Марго через дверь. "Ты там?"

Она посмотрела на закрытую дверь гаража, представив себе ее единственный ключ, прикрепленный к козырьку машины Люка. Затем, с чувством паники, она поняла, что даже не знает, есть ли там его машина. Он редко куда-то ездил, но что, если сегодня? Что, если с ним случился приступ на дороге? Что, если он забыл, куда едет, разволновался и попал в аварию? Марго не должна была оставлять его так надолго. Ей следовало изучить, что нужно делать, когда дело касается его вождения. Она должна была сделать копию ключа от этого гребаного дома. Все варианты того, как она подвела своего дядю, начали один за другим складываться на ее плечи.

Она стукнула ладонью по двери. "Дядя Люк! Это я! Ваша племянница, Марго".

Ничего.

"Дядя Люк! Ты здесь? Пожалуйста, открой дверь".

Все еще ничего.

"Черт", – шипела она. Она достала телефон из рюкзака и позвонила ему на сотовый, но он не ответил. Он не отвечал и на домашний телефон. "Черт, черт, черт".

Она сошла с маленькой бетонной площадки на землю рядом с домом, затем обошла кусты, окружающие дом снаружи. Когда она добралась до окна, выходящего на кухню, она прижалась лицом к экрану и закрыла глаза ладонями, чтобы заглянуть внутрь, но там было темно и пусто. Она зашла за угол дома, кусты скреблись о ее бедра через юбку. Вдоль этой стены было еще одно окно, но земля была под уклоном, и ей пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть в него.

Когда ей это удалось, ее плечи опустились от облегчения. "Слава Богу!"

Там, в гостиной, сидя на диване и смотря телевизор, был Люк.

Вернувшись к входной двери, она снова постучала. "Дядя Люк!" – позвала она, стараясь, чтобы ее голос был одновременно громким и спокойным. "Могу я войти? Это я, Марго".

И вот, наконец, раздался стук засова и скрип, когда дверь медленно открылась. В щель между дверью и рамой на нее смотрел Люк.

"Малыш?" Его взгляд переместился с ее лица на двор и дорогу позади нее. "Слава Богу, ты здесь. Входи". Суровое, обеспокоенное выражение его глаз заставило сердце Марго забиться быстрее. Что происходит? Он быстро провел ее через дверь, и как только она оказалась внутри, он захлопнул дверь и задвинул засов на место. "Где Ребекка?" – спросил он. "Я думал, она провожала тебя сегодня из школы".

Марго моргнула, переориентируясь. Хотя она всегда чувствовала укор, обнаружив, что ее дядя затерялся в другом времени, сейчас она почувствовала облегчение. Она почувствовала облегчение от того, что он дома и в безопасности, облегчение от того, что она знает, где именно он был в прошлом. "О, – сказала она. "Мне и одной было хорошо".

Люк покачал головой. "Нет. Мне не нравится, что ты ходишь домой одна. Не сейчас. Не после того, что случилось с Януарией".

Это имя ударило Марго как пощечина. Она сглотнула и кивнула.

"В мире есть плохие люди", – сказал ее дядя, его голос был нехарактерно твердым. "Ясно? Ты должна быть осторожной".

И хотя Марго знала, что он застрял на двадцать пять лет в прошлом, хотя она знала, что все, что он говорит, уже не имеет смысла, его слова все равно пронеслись по ее позвоночнику, как дрожь.

Уже в машине она переключила телефон с одного уха на другое. "Да, я в порядке", – сказала она Линде. "У меня просто была длинная ночь. Как дела?"

"Мм", – сказала Линда. "Ты знаешь, моя кузина всегда говорит о таблетках. Как она называется? Амбиен? Говорит, что от нее она спит как младенец. Ты можешь попробовать".

"Да. Может быть, попробую. Так… что случилось, Линда?"

"Ну, маленькая мисс занятая пчелка, думаю, я нашла для тебя зацепку".

"К Джейсу? Ух ты. Ты быстро работаешь". Прошло менее двадцати четырех часов с тех пор, как она попросила Линду о помощи.

"Я же говорила тебе, что я хороша". Марго услышала улыбку в ее голосе. "Вчера я передала информацию куче людей, а несколько минут назад Эбби Мейсон – ты ведь знаешь Эбби, не так ли? Она знает все обо всех?" Прежде чем Марго успела ответить, Линда уже продолжила. "В общем, Эбби только что вошла и сказала мне, что слышала от Бриттани Ломан, которая услышала это от Райана Бейли, что я сказала, что вы ищете Джейса Джейкобса. Она сказала, что Джейс был своего рода одиночкой, но она помнит одного парня, с которым он бегал вокруг. Его зовут Илай Блюм".

Марго просмотрела свой мысленный каталог детей, с которыми она ходила в школу. "Ничего не напоминает".

"А вот и нет. Он и его семья переехали сюда примерно через пять лет после Януарии…" Она запнулась. "Вы двое были кораблями в ночи. В любом случае, Илай немного… странная птица, если ты понимаешь, о чем я".

Марго не знала, что она имеет в виду. В месте, где все, что не относится к христианской Америке, считалось странным, возможности были безграничны. "Верно. А Эбби не знает, где сейчас Илай?"

Линда хихикнула. "Я все время забываю, что тебя не было столько лет. Все знают, что Илай Блюм работает в "Бертоне" на Западном Уотерфорде".

Марго подняла брови. Она полагала, что "странная птица" уже давно переехала, но улица Уэст-Уотерфорд находилась в трех минутах ходьбы, не больше. И это, как она поняла, по дороге в хозяйственный магазин. Она бросила тревожный взгляд на карман рюкзака, куда спрятала ключ от дома Люка. Она не хотела повторения прошлой ночи, но разговор с Илаем не займет много времени. Она просто заглянет к Бертону и сделает копию ключа.

"Кстати", – сказала Марго. "Что такое "У Бертона"?"

"Ну, пункт проката DVD, конечно".

"Точно. Конечно."

—

Зайдя в DVDs Бертона, вы словно попали в прошлое. Стены были увешаны старыми киноплакатами – «Заводной апельсин», «Стон черной змеи», а стеклянный прилавок был украшен коллажем из фотографий, вырезанных вручную из журналов. Парень, читающий книгу за кассой – Эли, как предположила Марго, – выглядел прямо из девяностых. Примерно в возрасте Марго, у него были крашеные черные волосы, нависавшие над одним глазом, серебряное кольцо в носу, и он был, наверное, единственным человеком в этом городе, у которого были татуировки.

Он поднял глаза от своей книги, когда колокольчик над дверью возвестил о приходе Марго. "Добро пожаловать".

"Спасибо." Марго замешкалась на пороге. Она собиралась прямо спросить его о Джейсе, но что-то остановило ее – возможно, мягкость его голоса или холодный взгляд. Возможно, все пройдет лучше, если она начнет говорить мягче. Она повернулась к проходу и сделала вид, что просматривает товар, надеясь, что он начнет разговор, но он молчал. Пока она шла вдоль прохода, изображения на обложках DVD менялись от старых черно-белых до темных домов и слов, написанных кровью. Она взяла один наугад и поднесла его к кассе.

Парень взглянул на DVD, когда она положила его на прилавок. "Классика", – сказал он.

Марго опустила взгляд на фильм, с удивлением обнаружив, что уже видела его раньше. Это был фильм о молодой девушке, которая раз за разом возвращается из мертвых, чтобы пытать и убивать. "Сказка, старая как время".

Марго все ждала, что парень скажет что-нибудь – все остальные в этом городе были так любопытны, кто она такая и зачем пришла, но он молча принял ее кредитную карту, затем передал DVD и чек. "Верните к четвергу".

"Спасибо". Марго сунула фильм в рюкзак. "Эй, вы случайно не Илай?"

Парень поднял глаза от книги, к которой уже вернулся. На мгновение он замолчал, потом сказал: "Да".

"Я Марго Дав…"

"Я знаю, кто вы".

"О. Точно… Тогда вы, вероятно, также знаете, что я расследую дело Януарии Джейкобс. Я знаю, что вы переехали в Вакарусу после случившегося, но кто-то упомянул, что вы дружили с Джейсом. Я надеялась расспросить вас о нем".

Хотя она не задала прямого вопроса, большинство людей почувствовали бы себя обязанными ответить, хотя бы для того, чтобы избежать неловкого молчания. Илай, с другой стороны, просто пассивно смотрел на нее.

Через мгновение она спросила: "Это правда? Вы двое были друзьями?"

"Мы были друзьями".

"Вы все еще общаетесь?"

"Нет".

"Вы случайно не знаете, где он?".

"Нет".

"Ладно… Послушайте, простите, что я назойлива. Я не пытаюсь доставить Джейсу неприятности или что-то в этом роде. Я-"

Но Илай оборвал ее. "Мне плевать на это. Я ничего не скрываю. Я просто не слышал о нем уже больше десяти лет".

"Точно. Хорошо." Марго колебалась. Она была уверена, что он говорит правду, но она также подозревала, что он знает о Джейсе больше, чем кажется. Ей просто нужно было выпытать это у него. "Не могли бы вы рассказать мне, каким он был, когда вы его знали?"

"Честно говоря, я не так уж хорошо его знал. Мы в основном просто… курили траву вместе".

"Это гораздо больше, чем кто-либо другой в этом городе делал с ним. Возможно, вы помните больше, чем кажется. Пожалуйста. Я не использую это для статьи или чего-то еще. Я просто пытаюсь найти его".

Илай посмотрел на нее на мгновение, а затем, наконец, вздохнул. "Что вы хотите знать?"

Марго благодарно улыбнулась ему. "Он когда-нибудь говорил о будущем? Кем он хотел стать, где хотел жить?"

"Нет, насколько я помню".

"Хорошо… О чем он говорил?"

"Я не знаю. Он был довольно тихим".

Марго заставила свое лицо оставаться нейтральным. "Каким он был? Личность, симпатии, антипатии, что-то в этом роде". Она все дальше уходила от того, что ей действительно было нужно, но в данный момент она просто хотела, чтобы Илай заговорил.

"Эм… Он любил искусство, живопись и прочее. Он ненавидел свою семью".

"Правда?" Марго подняла брови. "Откуда вы знаете?"

"Потому что он говорил такие вещи, как "Я ненавижу свою гребаную семью". И, знаешь" – Эли пожал плечами – "я читал между строк".

"А его сестра была включена в это?"

"Януария?" Впервые Илай выглядел удивленным вопросом. "Я не знаю. Он никогда не говорил о ней". Его глаза блуждали по магазину, и казалось, он пытался вспомнить, правда это или нет. "Да, нет. Он не мог ее ненавидеть. Он каждый год приносил цветы на ее могилу".

Марго моргнула. "Джейс приносил цветы на могилу Януарии?" Она слышала его достаточно отчетливо, но ей было трудно понять, о чем идет речь. Это не соответствовало ни тому мальчику, которого она помнила, ни его взрослой версии, которую она создала в своей голове. "Каждый год, когда?"

"В старших классах".

"Нет, я имею в виду, в какое время года? Вы помните? Это было одно и то же время каждый год?"

"О. Может быть. Я не знаю. Я просто помню один раз, когда мы курили. Было около полуночи или что-то вроде того, и вдруг он сказал, что ему нужно идти. У него никогда не было никакого определенного комендантского часа, или, по крайней мере, он никогда не заботился о нем, поэтому я спросила, куда он идет, и он сказал, что несет цветы на могилу своей сестры. Сказал, что делает это каждый год. Я запомнил, потому что он никогда не говорил о ней раньше, а когда говорил, то становился таким странным".

" Странным как?"

Илай дернул плечом. "Я не знаю. Как будто он думал, что оступился или что-то в этом роде. Сказал что-то, чего не должен был говорить".

"Это было посреди ночи?"

Он кивнул. "И я почти уверен, что это было летом, потому что" – он бросил взгляд на потолок – "да, я помню, что в то время я работал в бабушкиной кладовой. Это была моя летняя работа в старших классах. Боже, как я ненавидел эту работу".

В этот момент колокольчик над дверью звякнул, и вошел еще один покупатель.

"Добро пожаловать", – сказал Илай, затем посмотрел на нового посетителя. "О. Привет, Тревор".

"Чувак", – сказал Тревор. "Что за хрень была с той сценой драки в конце?"

И тут оба парня заговорили, и Марго поняла, что вернуть разговор к Джейсу будет практически невозможно, но ей было все равно. Ее мысли вихрем проносились в голове.

Если Джейс каждый год приходил на могилу Януарии в одно и то же время, то, скорее всего, он делал это в соответствии с какой-то значимой датой. А единственная значимая дата, связанная с Януарией летом, которую Марго могла вспомнить, – это 23 июля, день ее смерти. Значит, Джейс посещал могилу сестры каждый год в годовщину ее смерти. Теперь оставался только один вопрос: Посещает ли он ее до сих пор? Марго проверила дату на своем телефоне, когда выходила за дверь: 19 июля.

Когда она шла к своей машине, краем глаза она заметила движение, и, подняв голову, увидела фигуру на другой стороне улицы. Когда она поняла, кто это, сердце Марго заколотилось. Это была та самая женщина, которую она видела возле " Shorty's", та самая, с крашеными рыжими волосами. Офицер Шнайдер-Шмидт почти убедила Марго, что она превратила случайную, безобидную незнакомку в злобную преследовательницу, но теперь казалось, что она все-таки была права. Эта женщина преследовала ее. На другой стороне улицы они встретились взглядами, и женщина повернула, скрывшись за зданием, перед которым стояла.

Марго перебежала улицу бегом. Но она не проверила дорогу, прежде чем перебежать ее, и повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть черный внедорожник, затормозивший. Она остановилась, машина была менее чем в футе от нее. Ее тело ломило от адреналина, визг тормозов эхом отдавался в ушах.

"Извините!" – крикнула она водителю, женщине, прижавшей руку к груди и тяжело дышавшей. Затем, бросив взгляд в обе стороны, Марго побежала в сторону здания, где она видела исчезновение женщины. Но когда она завернула за угол, все, что она увидела, была пустая улица.