Текст книги "Смертельно безмолвна - 2"

Автор книги: Эшли Дьюал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Это ты делала, – ровным голосом отрезает Этел. – Ты делала это каждый раз, когда лишала

кого-то жизни. Ты что-то чувствовала, не нужно отрицать. Ты чувствовала вину.

Ариадна рычит, как дикое животное, порывисто прижимает к себе израненную руку,

отшатывается назад, но Дельфия придвигается ближе.

– Вспомни, – заклинает ее голос, – вспомни это чувство. Оно ядовитое, как и мысли в твоей

голове. Вспомни лицо каждого, кого ты убила. Каждого, кто умер из-за тебя. Что ты видишь?

Черные волосы, голубые глаза, черные волосы, голубые глаза, горло свитера, чай с мятой.

Черные, угольные волосы. Кто это? Ари, скажи мне, кто это?

– Норин! – Нечеловеческим голосом кричит ведьма и сгибается от боли.

Она вопит, вырывается из оков Дельфии и зажимает пальцами уши. Ари трясется и в ужасе

падает на колени. Я не могу на это смотреть, в солнечное сплетение будто врезается нечто

твердое и меткое! И я хочу отвернуться, но нахожу в себе силы быть рядом.

Сажусь на границе круга и гляжу на Ариадну пылким, сопереживающим взглядом. Я шепчу

одними губами: я здесь, но она вряд ли слышит. Она кричит так громко, что трещат окна, а стены

покрываются мелкими трещинами. Я тяну к ней руку и наблюдаю, как слезы в неистовом потоке

застилают ее зеленые глаза. Ари ударяет ладонью себя по лбу, сипло и беззащитно вдыхает

разгоряченный воздух, а потом начинает мотать головой:

– Хватит, пожалуйста, – ее пальцы дрожат, сдавливая виски, – не надо, остановись.

Дельфия поджимает губы. Присаживается рядом и пустым голосом отвечает:

– Нет. – А затем вновь прижимает ладонь к ее груди.

Ариадна испускает дикий вопль, будто рука Этел – раскаленное железо. Она едва не падает

назад, но удерживает равновесие, расставляет в стороны руки и откидывает голову, словно

подстреленная птица. Ее взгляд смотрит вверх, ее губы открыты. Ари повержена и сломлена, она

глядит куда-то сквозь время, а ее бронзовые, огненные локоны в мгновение ока покрываются

серебряными, тонкими нитями. Я ошеломленно застываю.

– Что с ней? – Хрипит Мэри-Линетт и подходит ближе. – Что происходит?

– Мэри...

– Ей больно, я должна прекратить это!

Женщина срывается с места, но Джейсон останавливает ее, выставив вперед руки.

– Ари справится.

– Она умирает! – Монфор в диком испуге округляет глаза. – Ей очень плохо! Хватит!

Дельфия не прекращает. Одержимым взглядом она прожигает бледное лицо Монфор и

кривит губы, словно получает удовольствие от ее мук.

Угольные слезы уже не катятся по щекам Ариадны. Ари превращается в мертвенно-бледную

статую, изо рта которой доносится едва уловимый шепот. Это отрезвляет меня.

Я вспоминаю пророчество: только Вода победит Огонь, и поднимаюсь на ноги.

– Что ты делаешь? – В моем голосе звучит металл. Дельфия не отвечает. Мои ноздри

раздуваются, словно я псих, и я решительно подаюсь вперед. – Что ты...

– Так нужно, – ведьма наклоняет голову, наблюдая за тем, как силы Ари покидают ее и

превращаются в легкую дымку, – еще чуть-чуть.

– Чуть-чуть?

– Доверься мне.

Довериться ей? Я раздраженно прохожусь пальцами по волосам и замечаю Хэйдана.

– Твоя подружка спятила, – рявкаю я и начинаю расхаживать по границе круга. Что у нее на

уме? Неужели это обязательно? Черт. Смахиваю со лба капли пота, нервным шагом меряю метры

спальни и замечаю, что почти все рыжие локоны Ари отливают сединой.

Это невероятно. Что с ней? Внутри у меня все переворачивается от дикого волнения.

– Пожалуйста, – неожиданно шепчет Ариадна хриплым голосом.

– Еще совсем немного.

– Мне больно, – блестящая слеза, прозрачная и кристальная, скатывает по щеке Ари, и мы в

растерянности покрываемся дрожью. Она плачет. Плачет по-настоящему. – Мне...

Ведьма не договаривает. Ее плечи поникают, голова опускается, а руки валятся вниз, налившись свинцом. В это же мгновение Дельфия Этел стремительно подскакивает с пола и

обхватывает себя пальцами за талию. Решительный взгляд дает пробоину. Девушка тихо

всхлипывает, зажмуривается и прикрывает руками лицо, а я цепенею.

– Что случилось? – Она молчит, передергивает плечами. А я покрываюсь дрожью и в ярости

иду на Дельфию. – Что ты с ней сделала? Что ты...

– Холодно.

Я замираю на полпути и чувствую, как судорога пронзает тело... В спальне внезапно

становится так тихо, что можно уловить звук моего сердцебиения, можно услышать, как я

сглатываю, как втягиваю ледяной воздух. Я перевожу взгляд на Ариадну.

Девушка растерянно поднимает голову и прикасается пальцами к мокрым щекам. Не знаю,

что делать, что сказать, что предпринять. Я пялюсь на нее, ничего не понимая, а она потеряно

оглядывается и обхватывает себя руками за плечи.

– Очень холодно, – хрипло повторяет она.

– Ариадна? – Ошеломленно спрашивает Хэйдан, но девушка не отвечает.

Она морщит лоб, встает, но неожиданно слабо покачивается назад и падает. Я тут же

оказываюсь рядом. Пересекаю границу круга, не подумав о последствиях, и подхватываю ее так

крепко, так пылко, что руки сводит от приятной боли.

Она растерянно смотрит мне в глаза и прокатывается ладонью по моему лицу.

– Мэтт? – Тихо спрашивает она. – Это ты?

Я не нахожу в себе сил ответить. Я вдруг вижу ее глаза, те самые глаза, что смотрели на

меня, кажется, в другой жизни, и зажмуриваюсь.

Ариадна накрывает мои веки холодными пальцами.

– Мэтт, что ты...

– Я в порядке.

– Ты врешь.

– Я в порядке. Правда. – Но я не в порядке. Меня всего трясет. Я распахиваю глаза, и в то же

мгновение легкие сводит сильнейшей судорогой. – Все хорошо.

Мои ладони прокатываются по ее густым волосам, которые теперь разбавляют седые

локоны, практически белые, и я поглаживаю ее холодные щеки, подбородок.

– Ариадна, – доносится глухой голос Мэри-Линетт, ведьма срывается с места, нервно

стирает границу круга подошвой и порывается к племяннице, как к спасительному свету.

Я непроизвольно отхожу в сторону.

– Ты... моя дорогая, ты вернулась, вернулась!

Женщина обнимает Ари и сжимает руки в замок за ее спиной.

– Вернулась.

Ари хватается за плечи тети, словно боится упасть, словно не может больше вынести той

тяжести, что скопилась на ее спине и гирями тянет вниз. Ее худые плечи подрагивают, колени

подкашиваются, и я тянусь к ней, собираюсь поддержать, но Ари справляется.

Она отстраняется и шепчет:

– Вернулась, – смахивает слезы с лица Мэри-Линетт пальцами, – я, правда, здесь.

Джейсон похлопывает меня по лопатке.

– Все получилось, – низким голосом отрезает он, – ты выполнил обещание.

Обещание выполнил не я. Да и получилось все неправильно, вылившись в огромную кучу

неприятностей. Но мне действительно сейчас наплевать на многие факторы. Надоело думать

головой. Я толкаю оборотня в бок, приближаюсь к Ариадне, но вдруг замечаю, как в ее взгляде

что-то меняется. Девушка растерянно хлопает ресницами.

– Тетя Мэри...

– Что с тобой, милая?

Ари недоуменно наклоняет голову. Изучает лицо тетушки и делает шаг назад.

Ничего не понимаю. Собираюсь подойти к ведьме, но застываю, когда Мэри-Линетт

оборачивается и смахивает с лица ярко-красные слезы.

Я пропускаю сильнейший удар по груди. Округляю глаза, а Мэри спрашивает:

– Что? Чего вы уставились?

Нет. Нет. Все вновь переворачивается. Мир разрывается на сотни осколков, и я вдруг хочу

разорваться вместе с ним. Давай же. Давай! Почему нужно наблюдать за тем, как все, что имеет

значение, рушится? Почему нужно проходить через столько испытаний?

Красные слезы Мэри-Линетт Монфор – это симптом, болезнь.

Мы вернули душу Ари, но не уничтожили демонов из ящика Пандоры. Тени, что так

безжалостно вырывались из груди Ариадны, все еще путешествуют по городам, улицам, и они

убивают, сеют хаос. Они не исчезли. Мы в очередной раз потерпели поражение.

Я хватаюсь руками за голову и невольно сталкиваюсь взглядом с Ариадной, девушка

растерянно глядит на меня, часто моргая, а я чувствую, как внутри все обливается кровью.

– Мэтт? – Голос Хэрри слабый. Я оборачиваюсь и вижу, как он стоит у стены, крепко

держась пальцами за деревянную выпуклость. За запотевшими стеклышками очков совсем не

видны его глаза, но видны кроваво-красные линии, которые катятся по щекам и капают на

светло-голубую футболку. – Что-то... Мне паршиво, Мэтт.

Брат падает, и я срываюсь с места, не до конца понимая, что вообще происходит. Не думал,

что мне вновь придется испытать это чувство. Я помню, как обнаружил Хэйдана на кровати без

сознания, помню, как приложил пальцы к его шее и не нащупал пульс.

– Нет, нет, – сбивчиво бормочу я, приподнимая его за плечи. – Ты не сделаешь этого. Я ясно

выразился? Ты не потеряешь, мать его, сознание, засранец.

– Не нарывайся, – едва слышно отвечает он, откинув назад голову, а я застываю.

Что делать? Что мне делать?

– Нужно увести их на первый этаж, – командует Джейсон. – Ну же, Мэтт, не спи.

– Да, я...

– Помоги Мэри. Я возьму Хэйдана.

Мы уходим. Я оглядываюсь через плечо на Ариадну, которая стоит посреди спальни, не

шевелясь и не моргая, в ее малахитовых глазах застыло нечто пустое, отрешенное, меня тянет

обратно к ней, но сначала я должен увести Монфор и Хэрри. Я просто шепчу:

– Будь здесь.

Она не отвечает. Даже не смотрит на меня.

Я помогаю Мэри-Линетт присесть в кресло в гостиной. Джейсон кладет Хэйдана на

кушетку и неуклюже отстраняется, когда мой брат свисает с дивана, и из его рта вытекает

отвратительная, кровавая слизь. Что это вообще за чертовщина? Не паниковать. Ни в коем случае

не паниковать. Но сердце так и стучит где-то в голове, в шее, в пятках.

– У них п-п-поднялся сильн-ный жар, – неуверенно шепчет Дельфия и садится около моего

брата. Она поглаживает его вспотевший лоб. – Л-лихорад-дка.

– Как это остановить? – Твердым голосом спрашиваю я, но никто не отвечает.

Я перевожу взгляд на Джейсона, а он отворачивается. И у меня внутри все вскипает, загорается, и я со всей силы размахиваюсь и отталкиваю от себя рядом стоящее кресло. Не

повалив его, я пробую вновь и вновь, и потом яростно хватаюсь руками за виски и тяжело

выдыхаю. Нет. Пусть они катятся к черту с такими предложениями.

– Я придумаю что-нибудь, – опускаю руки и показываю на Джейсона пальцем. – Я не

собираюсь сдаваться, я найду способ.

– Мы знаем.

– Хорошо. Дайте им воды, а я поднимусь к Ариадне.

– Н-но... – Дельфия переводит на меня недоуменный взгляд. Ее брови хмурятся. – Ты в-ведь

м-можешь зараз-зиться. З-зачем рисков-вать?

Она действительно не понимает моих мотивов. Не понимает, что движет мной, когда я

срываюсь с места, когда взлетаю по лестнице. Дело в том, что мне наплевать на болезнь, на

последствия. Я отчетливо осознаю, что сейчас в моей жизни есть Ариадна, и ради нее я готов

быть безумцем. Быть сумасшедшим, слабым или сильным. Я не умею любить, я еще не научился.

Но я хочу научиться. Если это значит, что я должен совершать безрассудные поступки и забывать

о себе, ладно. Когда-нибудь все это обретет смысл.

Я врываюсь в спальню и вижу девушку. Она стоит у окна со сгорбленными плечами, а на

полу разбросаны листы бумаги, карандаши и ручки. Все тумбочки открыты. Щурюсь.

– Ты что-то искала?

– Не бери в голову.

– Мы все исправим. – Мой голос тверд и решителен. – Тебе не нужно бояться, Ари.

– Я не боюсь.

Иду вперед, наблюдая, как за окном стягиваются черные тучи, и стискиваю зубы. Не знаю,

что здесь происходит, но я нутром чувствую нечто неладное. Ариадна говорит тихо.

Слишком тихо. Она продолжает стоять ко мне спиной, а я восклицаю:

– Я уверен, есть способ остановить последствия. Обратимся к Ловари, к Люциферу, у нас

много вариантов.

– И каждый из них безумен.

– Да брось. – Останавливаюсь перед девушкой, но не решаюсь прикоснуться к ней. У нее

молочная кожа, почти прозрачная. Я изучаю изгиб ее шеи, рыжеватые пряди, которые теперь

разбавлены серебристыми нитями, и стискиваю зубы. – Ты вернулась. Это главное.

Она кивает, но продолжает молчать. Как же это невыносимо. Почему она не взглянет на

меня, не обернется? Я все-таки кладу ладони на ее плечи и чувствую, как Ари дрожит.

– Тебе все еще холодно? – Отстраняюсь и в два шага оказываюсь рядом с комодом. Я достаю

теплую кофту, шерстяную, с какими-то нелепыми узорами. Мне нужно было сразу об этом

подумать. Но все произошло так быстро, ее слова попросту вылетели из головы. Я собираюсь

подойти к ней, но замираю. Ариадна смотрит на меня через плечо, а в руке она сжимает

ножницы с окровавленными лезвиями. Кофта валится из пальцев. – Что ты...

Замолкаю. Я вдруг думаю, что она вновь начала себя резать. Оставлять зарубины. Но на

локтях ран нет, как и на запястьях. Тогда зачем ей ножницы? Откуда кровь? Ариадна со мной

играет, я уверен, опять играет! Может, ничего не вышло? Может, Дельфия не сумела вернуть ей

душу? Но все это чушь, я точно знаю. Я смотрю в глаза Ари и вижу настоящую Ариадну, ту

самую, что когда-то ворвалась в мою жизнь, и из этих глаз вдруг скатываются слезы. Я

ошеломленно щурюсь, а девушка выпускает из пальцев ножницы и шепчет:

– Прости.

Ножницы валятся на деревянные половицы с оглушающим грохотом.

Она оборачивается ко мне невольно. Просто падая, ее тело наклоняется вперед, и мы с ней

оказываемся лицом друг к другу. Неожиданно я замечаю окровавленное пятно на ее животе, которое с каждой секундой становится все шире и шире.

Легкие судорожно сжимаются. Нет. Пожалуйста. Она не могла, она не...

Ари падает. Я порываюсь к ней, и я подхватываю ее налету, но понимаю, что в руках

сжимаю ледяное тело человека, который находится на краю смерти. Мои глаза так широко

распахнуты, что становится больно, а Ариадна неожиданно улыбается.

– Ты вернул меня домой.

Я оседаю на пол, не выпуская ее из объятий, а она прокатывается пальцами по моему лицу.

Испепеляет изумрудным, пристальным взглядом.

– Что ты натворила. – Это не мой голос, не мои руки, которые придавливают ее рану. А

кровь не останавливается. Просачивается сквозь пальцы и растекается рядом. Я в ужасе

задыхаюсь и свожу брови. – Что ты сделала, что ты сделала!

– Все хорошо.

– Нет, нет.

Черт возьми! Я мнусь на полу, прижимая к себе девушку все ближе и ближе, но меня

неожиданно покидает рассудок, покидает воля, я пытаюсь найти выход, мой мозг работает так

отчаянно, как никогда еще не работал! Но ничего не получается. Она ранила себя. Она взяла

ножницы и ранила себя, чтобы умереть.

– Зачем ты это сделала! – Опешившим взглядом я всматриваюсь в глаза ведьмы. – Не молчи,

давай, не смей молчать!

– Я не должна жить, если кто-то умирает по моей вине.

– Абсурд. Плевать на остальных.

– Мэтт. – Ее тонкие пальцы касаются моих губ, я так крепко зажмуриваюсь, что глаза

щиплет, что виски вспыхивают. А она не отнимает руку. Прижимает ее ко мне нежно, так

трепетно, что я тянусь к ней навстречу и примыкаю щекой к ее холодной ладони. – Так...

Она запинается, и я распахиваю глаза.

– Ари, не молчи, прошу тебя.

– Так мало времени. – Из ее малахитовых глаз тянутся слезы. – Так мало времени для нас с

тобой. Я бы хотела... хотела, чтобы времени было больше.

– У нас еще будет время, – шепчу я, обнимая ее изо всех сил, – конечно, будет.

– Я так виновата. – Слезы градом скатываются по ее щекам, и ее спина выгибается от

судороги. – Я... я не хотела.

– Все в порядке.

– Нет.

– Все в порядке! – С нажимом повторяю я, стиснув зубы, а Ариадна шепчет:

– Мне очень жаль.

– Ничего страшного. – Поглаживаю ее волосы. – Я с тобой, Ари.

– Ты... нет. Ты не должен.

– Тебе больно, мне больно. Помнишь?

– Тебе плохо, – задыхаясь, хрипит она, – м-мне плохо.

– Точно, все правильно. – Оставляю поцелуй на ее щеке и закрываю глаза. – Я рядом.

– Ты рядом.

Я убаюкиваю ее, чувствуя, как слезы застилают глаза, и морщусь, понятия не имея, в какой

момент мое сердце разобьется, в какой момент я разорвусь на части.

Неожиданно Ариадна оборачивается, будто кто-то позвал ее по имени. Она опускает на пол

руку, обессилено моргает и тянется пальцами к окну. Не отводит глаз от занавесок.

– Ари, кого ты видишь?

Она не отвечает. Все тянется и тянется сквозь стиснутые зубы, а потом застывает.

– Ари? – Недоуменно свожу брови. – Ари? Что ты...

Я наклоняю голову и замираю. Гляжу на то, как вытянута рука девушки. Как широко

распахнуты ее изумрудные глаза. Я сразу все понимаю. Осознание наступает мгновенно, и я

судорожно сгибаюсь, сдавив пальцами глаза. Нет. Пожалуйста! Шумно втягиваю воздух,

выпрямлюсь и приподнимаю девушку за плечи. Она безвольно повисает в моих руках.

– Ари? – Ее имя обжигает. Сводит с ума. – Ари, скажи что-нибудь! Давай, скажи!

Я жду, что она ответит. А она не отвечает. Лежит в моих руках, будто мертвая птица с

распростертыми крыльями. Прижимаю ее к себе и разваливаюсь. Разваливаюсь на сотни частей.

Мы так много слышали о смерти, так часто ее видели. И даже притвориться у меня не

получается. Не получается хотя бы на секунду представить, что Ариадна спит.

Все разом теряет смысл. Моя борьба, мой путь. Если это тот конец, который был мне

предначертан, зачем я вообще старался? Зачем я встретил эту девушку? Зачем она увидела меня?

Зачем мы почувствовали то, что почувствовали, если это делает так больно?

Я робко прижимаю ее голову к своей груди и вижу, как за окном рассеиваются тучи, тусклый

свет проникает через пыльное стекло, занавески, и падает на ее блестящее от слез лицо. Этот

момент знаменует начало новой жизни: ящик Пандоры закрыт, но для меня все кончено, все

кончено для Ариадны, потому что она была сильной, потому что она любила, потому что она

боролась. И она умерла.

Я зол, хочу сорваться с места, но я рычу и крепче стискиваю ее маленькое тело, и все больше

погружаюсь в темноту, во мрак. Ари больше нет. Черт возьми , ее больше нет.

– Неправда, – не своим голосом хриплю я, – ты ведь не можешь... не можешь.

Я прикасаюсь лбом к ее лбу и плачу. Я не должен, я сильный! Но все выходит из-под

контроля. Все разламывается, разлетается на сотни осколков и впивается в мою грудь. Как же

мне больно! Адски. Ад существует... Он здесь. Между нашими лицами. Он в ее глазах, налитых

ужасом, в моих руках, сжимающих ее тело. Он в этих минутах, которые тянутся с маниакальной

жестокостью, с издевкой, с насмешкой. Я не могу дышать, а время плетется все медленнее и

медленнее, заставляя мое тело гореть в агонии. И я вдруг понимаю, что я виноват. Что мы

виноваты. Наши поступки привели к тому, что я держу в руках девушку, которую, возможно, любил. Которую, возможно, всегда бы любил. Мы не ценили время, и теперь уже ничего не

исправим. Комнату заполоняет свет, а я погружаюсь во мрак.

Я больше не могу. Это сильнее меня. Гораздо сильнее. Я боролся. Я, правда, боролся изо

всех сил, и я, черт возьми, любил Ариадну и хотел ее вернуть. Я делал все правильно!

– Черт, – слезы ошпаривают глаза. Смахиваю их тыльной стороной ладони и встаю.

Я не могу. Не могу больше быть здесь, видеть ее, чувствовать ее.

– Прости, – закидываю за голову руки и морщусь, – прости, пожалуйста.

Я ухожу. Вырываюсь из комнаты и несусь по лестнице, стирая кровь о джинсы. Мне нужно

лишь вырваться на свежий воздух, и тогда, возможно, станет легче, проще.

– Мэтт? – Джейсон недоуменно вскидывает брови. – Что ты...

Не останавливаюсь. Бегу к выходу и решительно отталкиваю от себя дверь. Солнце в меня

вонзается яркими стрелами. Такое яркое, такое теплое. Я не видел такого солнца уже несколько

недель, и оно выглянуло сейчас. В тот момент, когда Ари перестала дышать.

– К черту, – лицо перекашивает от боли, – к черту все, наплевать.

Я иду по улице. Бегу по улице. Уношусь все дальше от того, что прорывается внутрь и

разрывает на куски. Я уношусь от друзей, от правды, от воспоминаний, которые должны были

стали чем-то хорошим, но все это дерьмо, смысла ни в чем не было, я не постиг план Мойры, не

понял мотивов Ноа. Люди на моем пути умирали несправедливо. Они умирали жестоко. Мы

сражались за каждого, но проигрывали. Да мы только и делали, что падали и вставали. Опять

падали и опять вставали. Но больше нет сил вставать. Ради кого?

Судорога сжимает легкие, я спотыкаюсь и в исступлении валюсь на колени. Я ведь... Я ведь

до сих пор чувствую запах ее кожи. Вижу цвет ее волос и глаз. Я слышу ее смех.

Горблюсь и зажмуриваюсь изо всех сил, и мне внезапно кажется, что со спины меня

обнимают ледяные руки. Но я не оборачиваюсь. Не оборачиваюсь, потому что знаю:

– Там никого нет.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

АРИАДНА МОНФОР

Я наконец-то дотягиваюсь до руки Ноа Морта. Его пальцы теплые, что противоречит всем

нашим знаниям о Смерти. И еще его руки надежные. Он помогает мне встать на ноги и тихим,

ровным голосом отрезает:

– Мне очень жаль.

Мне нечего ответить. Разве я заслуживаю сожаления? Вряд ли.

– Ари? – Я невольно оборачиваюсь и вижу свое тело, которое лежит в руках Мэттью. Его

брови сходятся на переносице. – Ари? Что ты...

Парень замолкает, округлив синие глаза, а я зажмуриваюсь: мне не жаль себя. Увы, я

заслужила все то, что со мной случилось. Но они не заслужили. Мэтт, Джейсон. Мои тети.

Хэрри. Все эти люди просто пытались помочь мне, просто поступали по совести. И теперь

почти все они сломлены, а Норин...

Мои губы дрогают, и я яростно стискиваю зубы. Я не стану плакать. Не стану жалеть себя и

сетовать. Я чудовище.

– Ари, скажи что-нибудь! – Просит Мэтт, а я отворачиваюсь.

Поднимаю взгляд на Ноа и быстрым движением смахиваю с глаз пелену.

– Ты пришел за мной.

– Я пришел к тебе, – исправляет он.

– А есть разница? Впрочем, неважно. Я готова.

– К чему?

– К путешествию в небытие.

Мой голос резок и спокоен, что не приходится Морту по вкусу. Мужчина наклоняет голову в

бок и сплетает на груди руки. Смотрит на меня, изучая, а я повожу плечами:

– Что?

– Ты ведешь себя иначе. Пытаешься притвориться, словно тебе не больно. Зачем? – Я

понятия не имею, что это у него за выражение на лице: мол, ты моя дочь, и мне ничего не

стоит разузнать правду, но у нас не та ситуация и не те отношения, чтобы опуститься до

исповедей и признаний. – Я слышу твои мысли. – Подмечает Ноа, и я недовольно свожу брови.

Черт. Совсем забыла.

– Давай как-нибудь без этих фокусов.

– Ари, я не узнаю тебя, – поражается Морт. – Ты только что лишила себя жизни, но в твоем

голосе столько сарказма и злости... Пожалуй, я давно с подобным не сталкивался.

– Рада, что еще способна удивлять, – ядовито отшучиваюсь я.

– Прекрати.

– С чего вдруг? Ты мне папочка, что ли?

Ноа сводит брови и прожигает меня взглядом, который проникает внутрь моих ребер и

ошпаривает легкие, будто кипятком. Я начинаю нервно кусать губы.

– Что? – Всплескиваю руками. – Мертвецы скоро выстроятся в очередь.

– Зачем ты это делаешь?

– Что делаю?

– Ты знаешь, что.

– Тик-так, информация для отставших от жизни бессмертных волшебников: я от тебя только

одну способность переняла, и это не умение читать мысли. Так что...

– Ты злишься? – Ноа с интересом сужает глаза. – Или это страх?

Он придвигается ближе, а я с напускной уверенностью вздергиваю подбородок.

– Пытаешься понять людей? – Отхожу назад. – Плохая идея.

– Я пытаюсь понять тебя. – Ноа Морт оказывается рядом. – Почему ты огрызаешься, ведешь

себя так, будто я твой враг? Ариадна, посмотри на меня.

Не хочу. Я невольно перевожу взгляд на Мэтта. И мне становится чертовски больно. Я

чувствую, как колени подгибаются, но стою ровно. Стою, потому что заслужила. Стою, потому

что должна в полной мере испытать этот огонь, этот кипяток. Мэтт плачет. Я вижу его слезы, и в

груди у меня что-то вспыхивает, переворачивается. Я судорожно выдыхаю.

– Ари...

– Что? – Порывисто оборачиваюсь и гляжу в шоколадные глаза отца. Руки не просто

сжимаются в кулаки, они немеют от боли, но я продолжаю неистово сжимать их. – Что ты

хочешь услышать, что я должна сказать?

– Умирая, люди обретают покой.

– Поэтому Хэрри вернулся совершенно другим человеком? Такой у тебя «покой»?

– Твой друг – обычный человек. Обычные люди умирают. И все.

– Не понимаю.

– Смерть – это тишина, Ари. Пустота. Люди умирают, и на этом все заканчивается. А твой

друг пробыл за чертой какое-то время и вернулся: вернулся с воспоминаниями. Такое не

проходит бесследно. Для меня минуты – это часы, а для него секунды – целая вечность. Хэрри

пробыл в темноте, в тишине почти целую жизнь, и он не мог проснуться прежним.

– Спасибо за краткий экскурс.

– Ты хотела услышать ответ.

– Я ничего не хочу, Ноа. Просто... просто пусть все это закончится.

Закрываю глаза и ударяюсь головой о стену. Внутри растекается ядовитая желчь. Не хочу

этого чувствовать, пожалуйста, не хочу.

– Ариадна...

– Как же жжет, – шепчу я, хватаясь пальцами за ворот кофты, – прямо здесь, в горле.

– Ты не виновата.

– Не виновата? – Распахиваю глаза и чувствую, как слезы скатываются по щекам. Ох, черт, я

ведь пообещала не реветь. Не реви, Ари. Возьми себя в руки! Смахиваю полосы и с ненавистью

стискиваю зубы. – Я убила стольких людей, я причинила столько вреда. Меня раздирает изнутри

невероятное чувство сожаления, отчаяния. Я чудовище! – Слышу, как у Мэттью с губ срывается

сиплый вопль, и захлопываю ладонями уши. – Чудовище.

– Нет.

Ноа пытается опустить мои руки, но я сопротивляюсь, крепко зажмурив глаза.

– Пусть все это закончится, – хриплю я, – пожалуйста, пусть боль уйдет.

– Ари, взгляни на меня. Взгляни.

Я послушно поднимаю сломленный взгляд на отца и морщусь, хватаю губами воздух и

медленно покачиваю головой.

– Я не хочу уходить, – убираю с лица волосы. – Но это правильно. Я больше не могла никак

искупить свою вину, помочь близким. Не могла. Я должна была.

Пальцы Ноа Морта неумело поглаживают мои трясущиеся плечи. Ему в новинку эти

чувства, эта роль. Он прочищает горло и вдруг ровным голосом отрезает:

– Ты – не чудовище. И никогда им не была.

– Не надо...

– Я покажу тебе. – Я морщу лоб. А Ноа вытирает большими пальцами дорожки слез с моих

покрасневших щек. Его брови сходятся на переносице. – Все это время я был с тобой рядом, я

наблюдал. Я видел тебя, Ари, и я знаю, кто ты.

– И кто я?

Смерть прожигает меня серьезным взглядом и протягивает вперед ладонь.

– Я покажу. – В его глазах полыхает нечто пугающее. – Если ты доверишься мне.

Однажды я уже доверилась Ноа, и он показал мне аварию, в которой погибла вся моя семья.

Стоит ли вновь играть с Судьбой? Я стискиваю зубы и послушно беру отца за руку.

***

Я сипло дышу и сжимаю в пальцах горло. Со мной что-то не так, что-то не так прямо во

мне. Внутри. Мысли путаются, я не контролирую свои поступки. Понятия не имею, как я здесь

оказалась, не помню, как ушла от Меган фон Страттен. Она велела стоять рядом, и я кивнула, а

потом... Потом меня будто вытянули из ледяной воды. Я шла и шла, не зная, в каком направлении

я двигаюсь, куда иду. Я просто шла и оказалась лицом к лицу с домом Нортонов. Словно

наваждение. Я недоуменно осматриваю черную крышу и наклоняю по-птичьи голову. Почему

вид этого места заставляет меня волноваться?

Неожиданно из дома выходит высокий, черноволосый парень. Мэттью. Он неспешно

плетется по каменной тропинке, вперив взгляд вниз, и прячет в карманы руки.

Я следую за ним. Не знаю, зачем. Просто бесшумно схожу с места. Я чувствую: меня тянет к

этому человеку, и это отвлекает. Звенит где-то в ушах, словно надоедливый комар. Я пытаюсь

отогнать эти мысли. Но не могу. Я лишь прибавляю скорость.

Мэттью взъерошивает угольные волосы, а затем вдруг останавливается; он хватается руками

за голову и ссутулится, отчего выглядит уязвленным, растерянным. Тогда я слышу нечто

странное. Прямо в моей груди. Это стук. Стук моего сердца, который заставляет все мое

существо сжаться, уменьшиться. Я распахиваю рот, округляю глаза и шепчу:

– Мэтт.

Недоуменно моргаю. Что это? Что за чувство? Нечто извне подчиняет мысли. И уже в

следующее мгновение я схожу с места и стремительно несусь к парню.

– Мэтт!

Парень оборачивается и порывисто опускает руки. Взгляд у него наполняется чем-то

неописуемым, горячим и искренним. Он кидается ко мне, я прибавляю скорость, бросаюсь ему в

объятия, ничего не понимая, ничего не осознавая, и впиваюсь пальцами в его плечи.

– Мэтт, – я карабкаюсь вверх, словно боюсь свалиться навзничь, – боже, мой.

– Ари? Что ты здесь делаешь? – Его хриплый голос пробивает дыру в моей груди. Он

отстраняется, прикладывает ладони к моим щекам и растерянно улыбается. – Ты пришла.

– Подожди...

– Ты вернулась.

– Нет, нет, – мотыляю головой и морщусь, – в моей голове, что-то есть в моей голове.

– Я не понимаю.

– Черт. – Отпрыгиваю в сторону, зажмурившись от боли, и ударяю пальцами по лбу.

Я вновь начинаю терять контроль, вновь какая-то сила извне пожирает все тепло, все

хорошее, что есть во мне. Становится холодно. Так холодно.

– Что с тобой? – Мэтт широко распахивает сапфировые глаза и придвигается ко мне.

– Я не знаю. Не знаю.

Потираю плечи, пытаясь согреться, и тут же Мэттью накрывает теплыми руками мои руки.

Я невольно закрываю глаза и судорожно выдыхаю, а он прижимает меня к себе.

– Ты вернулась. Ты смогла, Ари.

– Это сильнее меня, Мэтт. Это...

– Неправда.

– Послушай! – Я порывисто оборачиваюсь и впиваюсь взглядом в его глаза. Я нежно

поглаживаю его заросший подбородок и киваю. – Это победит, совсем скоро. Это возьмет надо

мной контроль. Но вы должны помочь. Хорошо? Вы должны найти способ.

– Ари...

– Просто пообещай. Пообещай мне, Мэтт!

– Я сделаю все, чтобы вернуть тебя домой, – отрывисто шепчет он.

– Но не ценой собственной жизни.

– Я сам разберусь, Ари.

– Нет. Ты не станешь жертвовать собой. – Это принуждение. Мэтт прожигает меня

недовольным взглядом, а я вновь чувствую, как темнота поглощает мой рассудок. Черт, не могу

сопротивляться. Я... я попросту не могу! Неожиданно я отчетливо осознаю, что меня впереди

поджидают ужасные события, в которых я буду виновата. Мои близкие должны в меня верить.

Но, если они узнают, что я беру верх над своим сознанием, над чудовищем, у которого так много

сил, они не смогут поставить точку. Не смогут убить меня, ведь будут верить до последнего. А

это неправильно. Я отстраняюсь и шепчу, – неправильно.

– Что? Что неправильно?

– Я не могу этого допустить.

– Да чего же, Ари? – Мэтт нагибается, чтобы посмотреть мне в глаза, и касается моих щек

теплыми пальцами. Он глядит на меня так, что сводит легкие. Я всегда хотела, чтобы он так на

меня смотрел. – Все будет в порядке, слышишь?

Я накрываю его руки своими ладонями и шепчу:

– Все будет в порядке. Но вы должны понимать, с кем боретесь. Это уже не я.

– Прекрати.

– Мэтт, послушай, это не я. И то, в кого я превращусь... Вы должны будете убить это.

– О чем ты вообще говоришь? Разумеется, мы...

– Ты будешь верить в меня, – настаиваю я, не отрывая глаз от Нортона. – Ты будешь в меня

верить, Мэттью. Но когда наступит момент, ты решишься. Ты убьешь меня.

– Хватит! – Парень пытается отстраниться, а я придвигаюсь к нему и, чувствуя, как в глазах