Текст книги "Смертельно безмолвна - 2"

Автор книги: Эшли Дьюал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Отлично, – вздыхает Мэри-Линетт, – хорошая идея. Может, поехать с тобой?

– Я сам справлюсь.

– Уверен? – Лицо Норин непроницаемо, а вот голос кажется взволнованным.

– Уверен.

– А что если речь идет о ведьме, которая еще не успела проявить свои способности? –

Почему-то спрашиваю я и задумчиво хмурюсь, перебирая в голове различные варианты. – Тогда

ведь мы не сможем найти ее, даже Люцифер не сможет.

– Ты прав. Вероятно, все не так просто, как нам хочется.

– Но нужно ведь с чего-то начать, – настаивает Норин. – Если отпадут эти варианты, придумаем другие. Главное не терять время и не опускать руки.

Я киваю. В этом я с ней полностью согласен.

Мы долго сидим на кухне. До тех пор, пока утренние лучи не просачиваются сквозь

пыльные окна и не озаряют остывшую еду тусклым светом.

Джейсон уезжает уже в шестом часу, а сестры Монфор остаются в зале, сев близко друг

другу и укрывшись одним шерстяным пледом. Я поднимаюсь на второй этаж и гляжу на

Хэйдана, который послушно плетется рядом. Почему-то уголки моих губ дрогают.

– Ты сам спустился на кухню к Монфор. Это здорово.

– Я хотел пить.

– Ну, это... – чешу затылок и неуверенно киваю, – это вполне нормальное явление.

– Я испугался.

– Того, что захотел пить?

– Того, что увидел.

– И что ты увидел?

– Ари.

Я торможу на последней ступени и растерянно вскидываю брови.

– Что? – Внутри все вспыхивает. – Ты видел Ари? Здесь?

– Она мне приснилась, – отстраненным голосом отвечает брат, – я видел ее во сне.

Не могу объяснить своих чувств, но по глотке вдруг скатывается горечь. Наверно, на секунду

мне показалось, что Ариадна вернулась домой.

– Слушай, – протерев ладонью лицо, бросаю я, – это всего лишь кошмар. Ладно?

– Ладно.

– Я серьезно, Хэрри. Не бери в голову.

– Просто...

Брат замолкает, отворачивается, а я хмурю лоб. Мне кажется, Хэйдан напуган, но он сейчас

постоянно такой ходит, верно? Постоянно растерянный, задумчивый, тихий.

– Хэрри. – Я делаю шаг к брату. – Что тебя так напугало?

– Ари извинилась.

– И все?

– Она извинилась, а потом схватилась ладонями за лицо и сожгла себя заживо.

Я проглатываю подкатившие к горлу слова, а Хэйдан уходит, оставив меня одного в темном,

сужающемся коридоре, по которому внезапно проносятся потусторонние стуки и шорохи,

похожие на хрустящий огонь, пожирающий тело Ариадны Монфор.

ГЛАВА 7. ВОЗВРАЩЕНИЕ В АСТЕРИЮ.

От Джейсона нет новостей почти шесть дней. В школе полный бардак. Джил меня не

избегает, что невероятно раздражает, и тогда мне приходится избегать ее. Я не собираюсь

пропускать учебу, но на уроках плаваю глубоко в мыслях, что не остается незамеченным. Я уже

провалил тест по испанскому языку, уже забыл сдать доклад по истории, я ошибся в расчетах в

лабораторной работе по биологии, чего со мной никогда раньше не случалось.

И я полностью сбит с толку.

Более того, школа похожа на шатающиеся руины. Нас не пускают в западное крыло, и мы

все время проводим в центральном корпусе, однако запах здесь стоит паршивый. Без перерывов

сложно, все постоянно рвутся на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, так как в коридорах

воняет или гарью, или краской. Что одно, что другое проедает мозг.

Мы с Хэйданом подходим к старому пикапу. Брат молчаливо открывает дверь, я уже привык

быть за рулем, поэтому тоже спокойно плетусь к водительскому месту, однако как только мои

пальцы касаются дверной ручки, в кармане джинс завывает телефон.

– Бетани, – показываю Хэрри, чтобы он подождал минутку, и облокачиваюсь спиной о

поржавевший металл колымаги. – Тебя сегодня не было в школе.

– Послушай, Мэтт, ты срочно должен приехать.

Голос девушки взволнованный, и я тут же вытягиваюсь, будто струна.

– Что случилось?

– Просто приезжай. Угол восьмой, Трейкот-Стрит.

– Но какой...

Договорить не успеваю. Бет бросает трубку, а я недоуменно хмурю брови. Что же на этот раз

произошло? Прыгаю за руль, вставляю ключи и решительно смотрю на Хэйдана, который

недоуменно хлопает ресницами и мнет в ладонях колени, словно уже боится.

– Все в порядке, – бросаю я, заводя пикап, – не волнуйся, Хэрри.

Мы приезжаем на Трейкот-Стрит через пятнадцать минут. Я резко выжимаю тормоз,

откидываюсь на сидении и щурю глаза, увидев огромное скопление полицейских машин и

машин скорой помощи. Люди носятся вокруг небольшого коттеджа, тонущего в зелено-бардовых

листьях винограда, а небо оглушают раскаты сирен и шум голосов.

Что здесь случилось?

Мы с братом одновременно выбираемся из машины. Собираюсь набрать Бетани, но с

удивлением замечаю девушку на противоположной стороне улицы. Она стоит в зеленом пальто,

перепрыгивает с ноги на ногу и морщит красный нос от холода. Вид у нее робкий.

– Эй, – я помахиваю Пэмроу рукой и тащу за собой Хэйдана, – Бет.

– Мэтт, – она подается вперед, прижав ладонь к губам, – вы приехали.

– Что тут творится?

– Это ужасно. Мой отец... ему позвонили с утра, а я позвонила тебе, как узнала.

– Что узнала? – Мы замираем перед девушкой, и Хэйдан неуклюже поджимает губы. На

какое-то мгновение их взгляды встречаются, и ребята отключаются, наверно, невольно в голове

прокрутив воспоминания о последней встрече, о последних словах. Бет ведь даже до полуночи у

нас сидела, болтая с Хэйданом о новом мире, о сверхъестественных тварях, ведьмах и прочей

чуши. Хэрри поддержал ее, когда ей нужен был друг. Но теперь это уже не кажется реальностью.

Теперь это далеко. И они далеко друг от друга, пусть стоят всего лишь в нескольких сантиметрах.

– Привет, – шепчет девушка, смущенно улыбнувшись.

– Привет, – отвечает Хэйдан сиплым голосом.

Я гляжу на ребят скептически. Да, возможно, я бы позволил им и дальше стоять, как

истуканы, размышляя о вечном. Но по воздуху в очередной раз проносится визг сирены, и я

непроизвольно вспоминаю о том, зачем мы сюда приехали.

– Бет, – делаю шаг к девушке, – что тут происходит? Почему нагрянула полиция?

– Директор Барнетт.

– Что с ним?

– Он мертв.

– Что?

– Его убили, Мэтт. – Сбивчиво, хрипит Пэмроу. – Перерезали горло, прижгли раны и

подвесили к потолку распятым, словно Иисуса.

– Не может быть, – я растерянно округляю глаза, – ты серьезно?

– Да. Отец... он ничего не хотел мне говорить, но я подслушала разговор.

– Какой еще разговор?

– Какая разница? – Выплевывает Бетани, резко вздернув подбородок. – Черт, Мэтт, я не

идиотка, ты не идиот. Мы прекрасно понимаем, кто это сделал!

– Что? – Весь воздух выкатывается из меня. Я чувствую, как Хэйдан неожиданно мне на

плечо кладет руку, я удивлен тому, что он это сделал, но еще больше я удивлен словам, что

слетают с языка Пэмроу. – Что ты имеешь в виду?

– Там, на стене, кровью, Мэтт, именно кровью написано: Смерть не приходит одна.

– И что это, черт возьми, значит?

– Это значит, что она вернулась.

– Кто?

– Ари. Она здесь. И она приехала мстить.

– Ари убила директора Барнетта? Ты рехнулась? – Я стремительно отступаю назад и

покачиваю головой, будто бы ненормальный. – Чушь.

– Мэтт, пожалуйста, очнись! – Жалобно стонет Бетани, прижав пальцы к дрожащему

подбородку. – Кто еще мог это сделать, кто еще мог подобное написать?

– В этом городе полно психов.

– Психов, но не убийц.

– Ты не можешь знать точно, – я цепляюсь за последнюю соломинку, я хочу верить, я хочу

надеяться, – доказательств нет, это лишь догадки.

– Они пытали ее, помнишь? – Шепотом спрашивает Бетани и глядит на меня пустым,

прозрачным взглядом. – Мой отец и Барнетт подловили ее у школы, схватили, похитили...

– Ари бы не стала.

– Ари – нет. Но Ариадна Монфор...

– Ты никогда не видела Ариадну Монфор и понятия не имеешь, на что она способна, и что

ей нужно, поэтому прекрати обвинять ее просто так. Не надо.

– Просто так? – Вопрошает девушка, округлив темные глаза. – Да там мужик весит к потолку

подвешенный, обескровленный, изуродованный, будто над ним издевались сразу несколько

маниакальных кретинов.

– Сначала этот мужик ослепил ее, кинул в машину и привез в подвал к фанатикам. И только

потом его привязали к потолку и обескровили.

– Ого, защищаешь ее?

– Понимает, – неожиданно говорит Хэрри, на что Бетани округляет глаза еще шире.

– Понимает? Звучит не менее жутко. Однако, Мэтт, это лишь дает Ари мотив. Она не просто

так выбрала Барнетта жертвой, и я знаю, чувствую, следующий – мой отец.

Я выдыхаю. Тяжело и протяжно. Прохожусь ладонями по лицу, осматриваю людей и

мигающие лампы на машинах, а затем прижимаю пальцами глаза. Ариадна здесь. Я идиот, которому хочется верить, будто все это чушь, будто все это неправда.

Я поддаюсь эмоциям и потому проигрываю.

– Ладно, я должен позвонить.

Собираюсь отойти, как вдруг Бетани хватает меня за руку. Я оборачиваюсь, она мне в глаза

смотрит довольно жалостливо, сочувствующе, а это злит и бьет еще сильнее.

– Что?

– Мне жаль.

– Да брось, Бетани. С чего вдруг тебе жаль? Ты ведь совсем не знала Ари.

– Не говори так.

– Но это правда. Вы были знакомы от силы пару недель, а общались пару дней.

– Это не значит, что мне наплевать на происходящее, ясно? – Девушка обижено губы

надувает, а я по привычке закатываю глаза. – Что? Почему ты мне не веришь? Неужели ты

думаешь, что я не успела привязаться к Блэк?

– Да, я именно так и думаю.

– Но почему? Почему ты...

– Потому что у меня даже в мыслях не укладывается, что это совершила Ари. Я себе этого

представить не могу, и я не верю, не верю до сих пор. А ты поверила. Вот и все.

Я покачиваю головой и ухожу, чтобы позвонить Монфор. Думаю, им нужно узнать о том, что

случилось. И я почти уверен, что информация им по душе не придется, пусть она и означает, что

Ариадна здесь, в Астерии, дома.

Мне отвечает Мэри-Линетт бодрым голосом:

– Монфор у телефона.

– Здравствуйте. Это я... Мэтт. – Сжимаю пальцами переносицу. – Говорить можете?

– Конечно. Что-то случилось?

– Ари вернулась.

Несколько секунд женщина хранит молчание, и я слышу только тяжелое дыхание и

шуршащие помехи. Однако затем Монфор спрашивает:

– Ты уверен?

– Я уже давно ни в чем не уверен.

– Где она?

– Сейчас я нахожусь на Трейкот-Стрит. Возле дома директора Барнетта. Он мертв.

– Директор? – Не понимая, восклицает женщина. – Директор умер?

– Его убили, но, знаете, скорее всего... – Я запинаюсь и беглым взглядом осматриваю людей,

мельтешащих перед глазами. Слова никак не срываются с языка. Это же дикость, у меня горло

сдавливает от одной только мысли, что Ари подвесила Барнетта к потолку. – Я думаю, что, скорее всего... скорее всего, это сделала Ари. Ари его убила.

Жду, что сейчас Мэри-Линетт бросит трубку или же скажет, что я спятил, но она не

принимается спорить. Она вздыхает, зовет Норин, а потом рабочим тоном интересуется:

– Нам стоит приехать?

Я удивлен подобной реакции и недоуменно вскидываю брови.

Неужели все вокруг, так или иначе, уже не верят в добрую сторону Ари?

– Знаете, нет. Я думаю, вам не стоит светиться. Но вы должны были узнать.

– Верно. Разузнай поподробнее, что к чему, а затем к нам возвращайся.

– Хорошо.

– Справишься?

– Без проблем.

Мэри-Линетт бросает трубку, а я застываю в нерешительности. Кажется, только мне до сих

пор не верится, что Ариадна способна на убийство. Наверняка, и Барнетта убила не она, а Меган

фон Страттен или ее приспешники. Сама Ари внутри невероятно добрая. Она не сумела бы

перейти черту, я уверен. И меня она не собиралась убивать. Нечто сильное и дьявольское засело

в ее голове и руководит ее поступками. Но Ариадна борется, она будет бороться. Я точно знаю.

Я возвращаюсь к Бет и Хэрри. Они до сих пор стоят напротив полицейских машин и молчат,

проглатывая слова, которые непременно должны сойти с языка, но так и остаются лишь

несказанными мыслями. Брат поднимает подбородок, когда я оказываюсь рядом.

– Ты... – Он сглатывает и пробует снова. – Ты сказал?

– Да. Я предупредил их, но они не приедут.

– Почему? – Щурится Бетани. – Они ведь так долго ее искали.

– Но Ари здесь нет, – взмахнув руками, напоминаю я. – И, приехав, они лишь многих людей

заставят задуматься о том, что они здесь забыли. Это подозрительно.

– Ладно. Но что тогда дальше?

– Нужно пробраться в дом, посмотреть, какая там обстановка.

– Серьезно? – Бет нервно усмехается, сплетая на груди руки, и кивает. – Дерзай.

– Думаешь, это нереально?

– Думаю, это глупо. Тебе нужны снимки? Договорились, они будут. Нужны зацепки? Я

расскажу обо всем, что узнаю, но пробираться на место преступления, смотреть на труп, не

чересчур ли это, Мэтт?

– Мне просто кажется, что...

– ...что ты заигрался. Очнись, никто из нас способностями не обладает. – Девушка на меня

смотрит почти осуждающе, ее карие глаза светятся недоверием и страхом.

– Я ни во что не играю.

– Да ладно. И часто ты пробираешься в чужие дома? Часто видишь мертвяков?

– Я должен все осмотреть, Бетани, – сквозь стиснутые зубы, чеканю я, – это поможет.

– Поможет нажить душевные травмы? Там кровища повсюду! Еще раз повторяю, там

мертвый человек, Мэтт! – Девушка импульсивно встряхивает головой и, срываясь с места, бросает, – утихомирь пыл. По-моему, ты сходишь с ума.

Я собираюсь пойти за ней, но неожиданно меня за руку перехватывает Хэйдан. В это

невероятно трудно поверить, поэтому я намертво примерзаю к асфальту и оборачиваюсь.

Его пальцы так сильно стискивают мое запястье, что мне становится больно. Но я не

жалуюсь, даже не думаю жаловаться. Хэрри нерешительно размыкает кисть, облизывает и

поджимает губы, а затем шепчет:

– Пусть идет. Не трогай ее. Она напугана.

– Ладно. – Не своим голосом обещаю я, откатываясь назад. – Как скажешь.

– Ей страшно... – еще раз повторяет он, неестественно резко разминая плечи, а потом

поправляет оправу очков неуклюжим движением, и я оцепенело наблюдаю за братом, а он

продолжает переминаться с ноги на ногу и повторять, – ей просто страшно, она испугана.

Теперь и мне не по себе. Я в очередной раз киваю, но Хэйдан не прекращает бурчать себе

под нос нечто тихое и неразборчивое. У меня желудок скручивается в тугой узел.

В конце концов, я подхожу к Хэрри и неуверенно похлопываю его по плечу, на что в его

глазах проносится искреннее недоумение и странная благодарность, будто я вызволил его из

транса, из клетки. Брат сглатывает, кивая мне, а я спрашиваю:

– Ты как? Пойдем?

– Да-да, идем. Да.

Мы сходим с места, но я непроизвольно гляжу себе за спину и изучаю красно-синие огни, мерцающие на крышах полицейских машин, я наивно надеюсь увидеть рыжее пятно, увидеть ее

макушку. Но я ничего не вижу.

Ари здесь нет.

Когда мы приезжаем к Монфор, солнце лениво заползает за горизонт. Тети Ариадны ждут

нас на кухне, Норин как всегда приготовила нечто вкусное, и я довольно улыбаюсь.

– Что? – Интересуется она, когда я придвигаю к себе мясной рулет. Женщина стоит в

толстом свитере, что кажется полной чепухой, а еще на ней грязный фартук. Никогда бы я не

сказал, что передо мной стоит ведьма, по праздникам борющаяся с Дьяволом.

– Я давно не ел нормальную еду. Долорес готовит паршиво.

– Ты не зовешь ее мамой, – подмечает Мэри-Линетт, нарезая яблоки себе в миску. Не знаю,

кажется ли мне, но, по-моему, на яблоках у нее какой-то пунктик. – Почему?

– Потому что она не моя мама.

– И ее это не обижает?

– Нет.

Хэрри хмыкает, что не ускользает ни от моего взгляда, ни от взгляда сестер Монфор, но

никто больше к этой теме не возвращается, собственно и я ничего больше рассказывать не

собираюсь. Не думаю, что вышла бы душевная беседа.

– Итак, Ариадна в Астерии, – прожевывая, отрезает Норин и выпрямляет спину. – Ты и

подумать не мог, что вы встретитесь так скоро, верно?

– Никто об этом не знал.

– Неужели она выполнила все поручения Люцифера? – Недоумевает Мэри-Линетт.

– Какие поручения?

– А ты думал, Дьявол просто так переманил Ариадну на свою сторону? Она явно ему для

чего-то была нужна. Возможно, загвоздка в ее даре.

– И все же, – встревает старшая Монфор, отпивая горячий напиток, – Мэтт, ты точно

понимаешь, с чем тебе придется столкнуться? Может, стоит поговорить об этом.

– О чем?

– Об Ари.

Откладываю вилку и протяжно выдыхаю, так как уже ужасно устал от нравоучений.

– Мы уже все сто раз обсуждали.

– Да, но теперь Ариадна здесь, и, возможно, ты не до конца осознаешь, с чем имеешь дело.

Я просто хочу, чтобы ты помнил – Ари больше нет. Пока что нет. Она убила вашего директора, и

она продолжит убивать тех, кто причинил ей когда-то боль.

– Ари не могла сделать этого. Я имею в виду, она не могла убить Барнетта.

– Могла.

– Вы говорите так, будто вам абсолютно наплевать на нее.

– Я отдам жизнь за Ари! – Вспыляет Норин Монфор. – И хочу вернуть ее не меньше твоего,

мальчик, но ты наивен. То, с чем нам предстоит столкнуться не просто Ари, это ее темная

сторона. И она способна на все. Запомни это и будь готов к тому, что эта сторона захочет тебя

убить.

– Посмотрим. – Я вновь возвращаюсь к еде и дергаю уголками губ. Мне почему-то не

терпится опровергнуть слова этой женщины. Я верю, что как только я увижу Ари вживую, я

смогу поговорить с ней, смогу достучаться до нее. Она всегда была невероятно упрямой, но

между нами была связь. Может быть, и сейчас эта связь спасет нам жизнь.

На следующее утро в школе творится что-то жуткое. Ученики бегают по коридорам, вопят с

блестящими глазами о смерти Барнетта и наслаждаются новыми сплетнями, что на мой вкус –

отвратно. Я терпеть не могу тех, кто постоянно болтает о вещах, их отнюдь не касающихся, но

жители Астерии вечно славились слишком длинными языками. Уроки так и не начинаются, расписание снимают с информационной доски. Всех зазывают в зал, где учителя собираются

сказать прощальную речь о прекрасном человеке – нашем директоре.

Признаться, меня раздражает, что нас насильно заставляют идти на собрание. Да, все это

больше походит на дешевый спектакль; подростки, рвущиеся на первые ряды, хотят не помянуть

человека, а узнать подробней о том, сколько крови размазалось по деревянному покрытию, и как

глубоко ему воткнули нож в глотку. Дикость.

Мы с Хэрри садимся почти в самом конце. Он выглядит уставшим, постоянно робко очки

поправляет и на руки свои пялится, словно пытается там увидеть что-то особенное. Я слышал, как он опять кричал среди ночи, правда, когда я подорвался, он уже успокоился и принялся спать

дальше. О себе я не могу сказать того же. Уснуть мне больше не удалось, я застыл с открытыми

глазами и думал о том, что ему приснилось.

Наверно, опять Ариадна горела заживо.

От мыслей о том, как огонь овивает ее кожу, ее рыжие волосы меня передергивает.

– Привет, – шепчет Бетани, садясь рядом.

– Привет, – взмахиваю рукой и вновь впяливаю взгляд вперед, на сцену, где толпятся учителя

у микрофона. Пусть еще подерутся за то, кто скажет сопливую речь первым.

– Как вы?

– Порядок. А ты?

– Да. Все нормально. – Она поправляет черные волосы и вдруг усмехается.

– Что?

– Джил. Посмотри. – Девушка кивает в сторону Джиллианны, притаившейся где-то в углу

актового зала, и растягивает губы в горькой улыбке. – Она от тебя глаз не отводит.

– Замечательно, – сухо выдыхаю я и тут же виновато встряхиваю головой. – То есть я хотел

сказать, что это паршиво. Я с ней не разговаривал почти неделю.

– Может, стоит? Иначе она съест тебя взглядом. А вроде такая паинька.

– Паиньки не могут есть взглядом?

– Упаси Боже, – усмехается Бетани, – это же грех, Мэтт!

Я почему-то тоже улыбаюсь и шепчу:

– Это точно. Слушай, что насчет преступления? Есть фотографии, зацепки?

– Давай поговорим после собрания. Это, ну... – Бетани горбится и поджимает губы. Я

недоуменно хмурюсь. – Лучше все наедине обсудить. Не здесь.

– Да, конечно.

Девушка кивает, а я слышу, как кто-то неуклюже тарабанит пальцами по микрофону,

проверяя звук, и оборачиваюсь. Это заместитель директора – худощавая и фитильная дура, которая постоянно сидела в приемной и разговаривала с кем-то из родных по телефону.

– Здравствуйте! – Смущенно говорит она, сжав перед собой руки. – Я очень рада, что у нас

есть возможность собраться вместе и почтить память замечательного человека.

Я закатываю глаза и сжимаю пальцами переносицу. Она сказала всего фразу, а я уже сгораю

от желания убраться отсюда как можно дальше.

Я никогда не разделял весь этот бред про то, что нужно взяться за руки и поделиться

эмоциями на публике. Для меня эмоции – это то, что внутри; то, чего не видно. Когда тебе

больно, когда тебе действительно жаль, ты обычно не находишь слов, чтобы объяснить то, что

творится в груди. А когда тебе хочется просто поговорить – произносятся речи или же

проповеди, как в церкви; желание людей собраться вместе, чтобы прочитать молитву – для меня

всегда было высшей категорией глупости. Ну, потому что, во-первых, еще ни разу в моей жизни

Бог не ответил на чьи-либо молитвы, не появился в церкви и не погладил отца Джил по голове

за то, как он красиво, а главное, монотонно каждое воскресенье читает эту несусветную чушь

про грех и покаяние. А, во-вторых, проявление эмоций обычно равно проявлению слабости. Мы

поддаемся радости или злости. Мы проигрываем разуму, и мы должны выставлять на публику

свои промахи? Просчеты? Зачем? Глупость.

Однако я хожу в церковь. Ради отца. Все нормальные люди разочаровываются в том, что

есть Бог и что есть вера, когда умирает близкий человек. А мой отец подался в святую святых.

Там он встретил Долорес. И она научила его паре идиотских молитв, что, по всей видимости,

поразило его до глубины души и вынудило второй раз жениться.

Если в церковь я хожу из-за папы, то, что я забыл здесь – вопрос хороший.

Прикрываю глаза и слышу, как Хэйдан устало выдыхает, скорее всего, тоже безумно

мечтающий очутиться где угодно, только не в актовом зале. Я собираюсь вытащить свои

конспекты по испанскому языку, чтобы сделать несколько упражнений, как вдруг слышу

знакомый голос.

– Я хотела бы сказать несколько слов.

Бетани мертвой хваткой впивается в мою руку. По залу пролетает волна шепотов и вздохов.

Я приподнимаю подбородок и застываю.

Не может быть.

Портфель зависает в воздухе, тетрадь скользит по ткани, норовя грохнуться вниз, а я

теряюсь. Не знаю, что сказать или сделать. Просто с широко распахнутыми глазами гляжу на

первый ряд и понимаю, что в неудобном, потертом кресле сидит Ариадна Монфор. Без

сомнений, это именно она. Ее огненно-рыжие волосы скатываются по спине бронзовыми

кольцами, худощавые плечи, словно пики, торчат из-под пиджака. Я присматриваюсь все

тщательней и вижу, как Ариадна поднимается со стула, как дергает уголками губ и бредет на

сцену, стуча высокими каблуками о деревянные половицы.

Лицо обдает жаром. Я сосредоточенно прищуриваюсь, а Ари останавливается перед

трибуной и сочувствующе сводит брови, будто бы ей невероятно жаль погибшего.

В зале повисает ледяное безмолвие.

– Совсем недавно я была новенькой в этом городке, – начинает она, а у меня от звука ее

голоса внутри что-то происходит, переворачивается. Я выпускаю из пальцев рюкзак и, стиснув

подлокотники, подаюсь вперед, сам того не осознавая. – Директор Барнетт был ко мне добр, принял меня так, словно давно знал. Знал меня и мою семью.

Ари... Все слова застревают в горле. Я так долго ждал этого момента. Но сейчас я не

понимаю, что происходит, я не верю тому, что вижу. Неужели она вернулась? Сглатываю, ощущая

колющую желчь, моргаю, но Ариадна не исчезает, нет. Стоит так близко и далеко одновременно,

что вены на моей шее вспыхивают и нагреваются от дикой температуры. Я вижу ее... Та самая

Ари, которая пришла на первый урок в футболке с «Рамоунз», сейчас стоит на высоких каблуках

в черном облегающем платье и кажется настоящей.

Я хмурю лоб и внезапно понимаю, что она смотрит на меня. Слова проходят мимо. Я не

улавливаю ни единой буквы, я могу лишь смотреть в ее ярко-зеленые глаза и сжимать в пальцах

подлокотники, которые предательски трещат по швам.

– Мне невыносима мысль, что этот мужчина больше не проснется утром, – Ариадна с

грустью поджимает губы, – надеюсь, убийца поплатится за то, что сделал.

– Бог мой, – срывается с губ Пэмроу. Девушка прижимается к спинке кресла, почти

сливается с ним, а в глазах у нее мелькает ужас. – Она здесь, прямо здесь, ты слышишь ее?

Я не знаю, что ответить. Я не знаю, здесь ли она, ничего не знаю, я собираюсь встать и

подойти ближе, чтобы присмотреться, но меня останавливает Хэйдан. Он кладет ладонь на мое

плечо и покачивает головой. Удивительно, что в такой момент именно мой брат не поддается

эмоциям, а держит все под контролем.

В конце речи Ариадна делает драматическую паузу, во время которой уголки ее губ, едва ли

заметно, дрогают от ухмылки. Однако она быстро превращает усмешку в горечь, и уже в

следующую секунду в глазах ее проносится искренняя печаль, которая только мне и Хэрри

кажется ядовитой фальшью.

Она спускается со сцены под звенящую тишину, медленным шагом бредет к выходу. Совсем

скоро ее силуэт исчезает за порогом, в отличие от паралича, который никак меня в покое не

может оставить, и мне приходится изо всех сил стиснуть зубы, чтобы резкая боль прокатилась по

челюсти и привела меня в чувство.

Я поднимаю с пола рюкзак и решительно закидываю его к себе на плечи.

– Ты куда? – Шепчет Бетани, сомкнув брови. – Не ходи, Мэтт. Не надо.

– Я должен.

– Ты не знаешь, что она сделает.

– Поэтому я пойду один.

– Очень умно, безумно, – злится девушка, повысив голос, однако внимания мы к себе не

привлекаем. Все заняты перешептываниями и обсуждениями. Никто не ожидал увидеть девочку

из семьи Монфор, которая считается виновницей недавнего пожара.

– Хэрри, – я перевожу взгляд на брата, – будь здесь, я хочу с ней наедине поговорить.

– Ты уверен, что она этого хочет? – Вдруг спрашивает меня брат, и я закатываю глаза в

особой, раздраженной манере. Как будто раньше она любила, когда ей пытались помочь.

– Я быстро.

– Мэтт, – Хэйдан неуверенно оглядывается и поджимает губы, – а, может, не стоит. Я не хочу,

чтобы ты шел, не хочу, чтобы ты шел один.

– Все будет в порядке. Эй, – я похлопываю брата по плечу. – Это же Ари.

– Пожалуйста.

– Не паникуй. Я справлюсь.

Хэрри собирается сказать мне что-то еще, но я приподнимаюсь и аккуратно скольжу вдоль

рядов, неотрывно следя за выходом. Внутри взрываются горячие шары, нервы вдруг

натягиваются, словно струны. Я поверить не могу, что иду на встречу с Ариадной, что она здесь, рядом, в Астерии. Мне внезапно кажется, что все проблемы позади. Сейчас я увижу ее, мы

поговорим, и она вернется домой, потому что в глубине души она все та же милая и храбрая

девушка, которая отдала жизнь за друга. Она такая же упрямая, невыносимая. Она такая же, какой была, когда я впервые на нее посмотрел – настоящая.

Я вырываюсь из зала, оглядываюсь и замираю, увидев перед собой пустой коридор.

– Черт, – прокатываюсь ладонью по лицу и недовольно хмурюсь, не понимая, как она так

быстро испарилась. Неужели я упустил ее?

– Здравствуй, Мэттью, – шепчет Ари, и армия мурашек прокатывается по моей спине

снежным комом. Я нервно сглатываю, оборачиваюсь, а она улыбается.

Нет, держать себя в руках не удается. Как только я вижу Ари перед собой, живую, не

тонущую в крови, не окруженную иллюзорной дымкой, внутренности каменеют и трещат,

ломаясь на тысячи осколков. Я должен рассуждать здраво, но я неожиданно понимаю, что

происходит с людьми, у которых сносит крышу.

– Ари, – говорю я, а голос не мой, чужой и хриплый. Она растягивает губы в лукавой

ухмылке, а я впиваюсь пальцами в карманы брюк и в очередной раз сглатываю.

– Ты выглядишь растерянным. Не ожидал меня увидеть?

– Я знал, что ты вернешься.

– Ну, конечно…, – Ариадна закатывает глаза и обходит меня со спины, прокатываясь

кончиками пальцев по моим плечам, – праведный Мэтт, ты всегда все знаешь. Так ведь?

– Ты вернулась домой, – я неотрывно слежу за Ари взглядом, я слежу за эмоциями на ее

лице, но они не похожи на эмоции прежней Ари, той Ариадны, что когда-то приехала в

Астерию, однако я не обращаю внимания. Это она. Я чувствую, что это она.

– У меня нет дома. – Бросает Ари, на что я щурюсь и сплетаю на груди руки.

– Ты так не думаешь.

– А ты научился читать мысли, пока меня не было?

– Просто я тебя знаю.

– Вот как.

– Да, ты приехала в Астерию, потому что здесь Норин, Мэри-Линетт, Хэрри.

– Ты, – договаривает Ариадна, горячо выдохнув и приблизившись ко мне так близко, что я,

наверняка, прекращаю дышать. Ее пальцы впиваются в ворот моей рубашки, губы с ярко-алой

помадой оказываются напротив моих губ. Я молчу, а она шепчет так тихо, что у меня жар

пробегает по телу. – Больше всех я хотела увидеть тебя. Я здесь ради тебя.

Я застываю, мои руки падают. Я смотрю в глаза Ари и неожиданно верю ей. Правда, уже в

следующую секунду девушка прыскает со смеху и взмахивает руками в стороны.

– Прости. – Она стремительно отстраняется. – А ты поверил, да? Бедный Мэтти.

Я свожу брови. Ари всегда была резкой, но она никогда не играла на чувствах.

– Если ты здесь не ради семьи, то ради чего?

– Я приехала почтить прекрасного человека.

– Не думал, что ты так привязалась к Барнетту.

– Некоторые воспоминания не стираются из памяти, – пожимая плечами, говорит она и

останавливается передо мной, излучая нечто неконтролируемое и опьяняющее.

Ее рука приподнимается и собирается коснуться моего лица, но я перехватываю ее в воздухе

и застываю, не до конца понимая, что делаю. Мной руководят инстинкты, один из которых велит

быть настороже и следить за каждым ее движением.

– Интересно, – протягивает девушка, сверкнув изумрудными глазами, – боишься?

– Не доверяю.

– Почему? Ты так ждал меня, Мэттью, так хотел увидеться.

– Ты спасла Хэйдана, Ари, – ровным голосом отрезаю я, – теперь я спасу тебя.

– Беспокойся о своей жизни. Она окажется весьма короткой, если ты прямо сейчас не

выпустишь мое запястье.

– Да брось, Ари. Ты не сделаешь мне больно.

– Очнись, – шипит она, впившись в мои глаза безумным взглядом, а затем порывисто

выдергивает руку из оков. – Я уже делаю тебе больно.

Ари разворачивается, чтобы уйти, на что я реагирую молниеносно.

– Эй! – Подаюсь вперед. – Никуда ты не пойдешь! – Я хватаю ее за запястье, дергаю на себя,

правда, уже в следующую секунду Ариадна наступает на меня, словно цунами. Не понимаю, как

я отшатываюсь, как врезаюсь со всей силы в стену и оказываюсь в плену ее невероятных глаз, излучающих такой лютый холод, что у меня сводит легкие. Она держит в силках мое горло, а я

застываю, сомкнув в кулаки пальцы. Какого черта?

– Не стоит прикасаться ко мне, – рычит девушка, оскалив зубы, – никогда.

– Что ты делаешь?

– Вот тебе урок, Мэтти, – Ариадна внезапно приподнимает меня над полом и легким, незатейливым движением откидывает к противоположной стене. Какого дьявола? Что она

делает? Я ударяюсь о бетон, скатываюсь на пол и чувствую, как между висков вспыхивает

ядовитая боль, тут же перед глазами всплывают черные точки. – Ариадны больше нет, нет той