Текст книги "Смертельно безмолвна - 2"

Автор книги: Эшли Дьюал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

отправиться в Ортигию и привезти в Астерию Дельфию Этел.

– И кто-то должен отправиться в чистилище, – продолжает она, – чтобы вернуть Ари и

запереть до окончания Йоля. Запереть до того момента, пока она вновь не обретет силы.

– Ортигия? – Переспрашиваю я.

– Да. Именно там живет Дельфия. Восемьсот километров к Западу.

Я перекидываю рюкзак на другое плечо и свожу брови. Нам придется разделиться.

– Я должна пойти на прием, – неожиданно отрезает Норин и поднимается с кушетки.

Мы одновременно смотрим на нее, а она, будто бы не обращает внимания. Ладонями

приглаживает края толстого свитера и поджимает губы.

– И почему именно ты? – Настороженно интересуется Мэри. – Объяснишь?

– Все очень просто. На приеме будет Люцифер.

– И что с того?

– Если что-то пойдет не так, я смогу...

– Что сможешь? – Резко перебивает женщину Джейсон. Она смотрит на него. Но я не могу

наблюдать за этими терзаниями и отворачиваюсь. Чертовы чувства. Они всегда с ума нас сводят.

Никакого от них толку. Абсолютно никакого.

– Смогу предложить ему то, – едва слышно отрезает Норин, – чего он жаждет.

– Вот как.

– Да. Вот так, Джейсон.

– Нет.

– В смысле?

– Нет, значит, нет. Ты не пойдешь на прием.

– По какой причине?

– Именно по той, что ты уже назвала, дамочка, – приближаясь к Монфор, восклицает

Джейсон и затягивается. – Там будет Люцифер, и вам незачем пересекаться.

– Я не спрашиваю у тебя разрешения, – рявкает она.

– Тогда спроси разрешения у меня, – подняв руку вверх, тянет Мэри. – Я против.

Норин превращается в разгневанную львицу, у которой загораются глаза, и пальцы в кулаки

сжимаются. Она порывисто поворачивается к сестре и восклицает:

– Хватит заботиться о себе. Хватит защищать друг друга. Мы потеряли Ари.

– И ты хочешь, чтобы мы еще и тебя потеряли?

– Я хочу вернуть нашу племянницу домой. И для этого действовать нужно верно. Ты меня

услышала, Мэри? Рационально. Умно. Расчетливо. Я должна присутствовать на этом приеме, потому что тогда у нас появится больше шансов, что Ари вернется в семью, и я не собираюсь вас

слушать. Вы можете и дальше сопротивляться, будто дети, а мне уже давно не страшно умирать

за то, во что я верю.

– Да что тебе известно о смерти? – Прищурившись, выплевывает Джейсон.

– А что о ней известно тебе?

– Побольше твоего, дамочка.

– Думаешь?

– Мы должны заботиться о своей жизни!

– Поэтому ты все еще здесь? – Округлив глаза, вопрошает она. – Поэтому ты стоишь передо

мной весь бледный, измотанный, измученный болезнью, которая исходит от меня, от моего

взгляда. И не уходишь?

Джейсон замолкает, а Норин жестко усмехается. Она покачивает головой.

– Я иду на прием. Точка.

– Тогда я тоже, – рычит мужчина.

– Ты должен поехать в Ортигию. Ведь именно ты нашел дом Дельфии.

– Наплевать. Я тебя одну не отпущу.

– Мы съездим. – Неожиданно предлагает Хэйдан и смущенно поджимает губы. Он не

решается подойти ближе. Лишь неуклюже покатывается на носках кроссовок. А затем мне в

глаза смотрит мужественно, и я, черт его возьми, думаю, что он собирается меня позвать с

собой, но нет. Брат кивает на Мэри-Линетт и почесывает шею. – Мы с Мэри.

Я с облегчением выдыхаю. Это отличная идея. Хэрри будет вдалеке от всего, что тут

происходит, он будет в безопасности. Вдобавок, он не увидит, как я предаю друзей.

Как я убиваю Ариадну Монфор.

– Я согласен, – быстро выпаливаю я, положив ладонь на плечо брата, – поезжай.

– Что за заговор? – Сетует Мэри, прикрыв бледное лицо подушкой. – Я должна быть здесь, а

не колесить по Ортигии. Это неправильно, черт возьми.

– Послушай, это лучший вариант, – присев рядом с сестрой, отрезает Норин.

Она убирает в сторону подушку, а Мэри-Линетт надувает губы, будто ей пять лет.

– Я вас ненавижу. И тебя ненавижу, Хэрри.

– Да что я? Разве есть другой выход?

– И как я тебя здесь оставлю? – Округлив глаза, восклицает Мэри и хватается за руки

сестры. – Господи, Норин, мы никогда еще не расставались. Это безумие. Я так не могу.

– Ты должна привезти Дельфию Этел. Ты меня услышала?

– Но...

– Это важно, Мэри. Ты отлично водишь. Вы доберетесь до Ортигии в два счета.

– Я согласен, – заведя за спину руки, кивает Джейсон, – мы выиграем время.

– Мне не нравится этот план: пока вы будете развлекаться на приеме, мы будем ехать в

задницу мира. Почему, можно узнать?

– Давай, поднимайся. Чем скорее вы поедете, тем лучше.

– Ты посмотри на нее, она меня еще и прогоняет!

Норин неожиданно улыбается, и я невольно замираю: я давно не видел, чтобы у этой

женщины на лице играла искренняя улыбка. Она прокатывается пальцами по щеке сестры, кивает и шепчет:

– Не зли меня. Собирайся.

– Отлично. – Мэри-Линетт ловко поднимается с дивана и приближается к Джейсону,

сощурив глаза. – Ты за главного, услышал? Проследи за этими недотепами.

– Как скажешь.

– А ты, – теперь Мэри тыкает пальцем в мою сторону, – не вздумай бросать их.

– Да, конечно. – Я вру так убедительно. – Вы меня знаете. – Нет, совсем не знаете.

Она кивает, уходит, а я опускаю взгляд в пол. Я поступаю правильно. Правильно.

– Слушай, – внезапно шепчет Хэйдан, и я поднимаю голову, – ты это...

– Что?

– Ну...

Брат неуклюже кусает губы и по сторонам смотрит. Внутри у меня все стягивается и

переворачивается. Я так сильно стискиваю зубы, что хруст проносится по челюсти. И мне

кажется, что хуже уже быть не может. Но тут вдруг Хэрри обнимает меня. Он делает это так

неожиданно, что я даже не успеваю отреагировать! Застываю с распахнутыми глазами и пялюсь

куда-то вперед, на оконную раму.

– Ты прости, я чуши наговорил, – бурчит брат, – я рад, что ты здесь. Я волновался.

– Все в порядке, ладно? – Виновато зажмуриваюсь. – Это я кретин.

– Пообещай мне.

– Что?

Хэйдан отстраняется и прожигает меня взглядом полным веры и надежды. Он так на меня

смотрит, словно доверяет мне. А я кусок дерьма. Я собираюсь его предать.

– Пообещай мне, что ты сделаешь все, чтобы Ари вернулась домой.

– Хэрри...

– Просто скажи это. Ты никогда слов на ветер не пускаешь. Давай. Скажи.

– Я... – Сглатываю и твердым голосом проговариваю. – Я обещаю.

Плечи Хэрри опускаются, и он вымучивает тусклую улыбку.

– Вух, отлично. И следи за голубками. Мало ли, что с ними случится.

– Ты меня знаешь. Я всегда за всеми слежу.

– Верно.

Хэйдан похлопывает меня по лопатке, отворачивается, а потом вновь обнимает.

Я стою обездвижено и в ступоре. Жаль, что мой брат ошибается. К сожалению, он не

представляет, что восхищается предателем и крепко сжимает в руках настоящего убийцу.

ГЛАВА 16. С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, АРИ.

Когда я возвращаюсь домой, на моей кровати оказывается черный костюм и нелепая маска,

как в фильме «Призрак оперы». Джиллианна любила этот фильм. Я смотрел его раз сто, может

и больше, и меня всегда дико раздражала кривая маска на лице главного героя.

Тру от усталости глаза и подхожу ближе. На пиджаке валяется записка.

«Не опоздай».

Очень мило со стороны Меган фон Страттен подарить мне классический костюм. Да, я

просто в восторге. Выходит, это маскарад? Замечательно. Так будет проще скрыть лицо.

Я сообщаю Джейсону о том, что они с Норин должны найти костюмы, а потом прячу

футболку Ариадны в самый дальний угол шкафа. Плетусь в ванную комнату и стягиваю с плеч

толстовку, потом снимаю футболку. На моем теле всегда было много шрамов, сейчас на нем

много гематом и порезов, словно я влипаю в неприятности каждые две минуты. Не помню, чтобы я так паршиво выглядел. Щетина покрывает подбородок, под глазами синие круги, будто я

не сплю. Хотя, так и есть, я не помню, когда мне в последний раз удавалось нормально

отдохнуть. В моей ситуации это непозволительная роскошь.

Я бреюсь, оставляя мелкие порезы, затем под душем смываю остатки дня.

Остатки всех этих дней.

Из ванны я выхожу другим человеком: спокойным и расслабленным. Что бы со мной ни

случилось, я со всем справлюсь. Жизнь – дерьмо. Я знаю, я в курсе. Я привык, когда на меня

обрушивается ливень из проблем и уже даже не чувствую себя загнанным в угол.

Так или иначе, у каждого из нас своя клетка. Просто в моей нет воздуха и света.

Я не спускаюсь к ужину. И не выхожу на завтрак. Отец заходит ко мне в обед. Но я с ним не

разговариваю. Отмахиваюсь, указывая на учебник по биологии, и отворачиваюсь, даже не

представляя, что вообще я могу сказать папе, после того, как рыдал на его плече с полчаса, как

истеричная девчонка.

Что он теперь обо мне думает? Какие действия собирается предпринять?

Ответ не заставляет себя долго ждать. Часам к пяти ко мне в спальню заходил Дол, и я

подозрительно прищуриваюсь, потому что меня раздражает, когда она пытается казаться милой

и заботливой мамочкой, которой, увы, не является.

– Мэтт, тут кое-кто пришел.

– Кто?

– Спустись и увидишь.

– Я никого не жду.

– Спустись, – повторяет она, кивая, и ее светлые локоны скатываются с плеч, – живо.

Приказной тон? Со мной такие приемы не срабатывают. И, все же, что-то заставляет меня

поднять зад и последовать за ней. Возможно, совесть, которая когда-то смотрела на меня в

отражении. Или, возможно, мне просто надоело целый день валяться в постели и с

маниакальной сосредоточенностью раз за разом обдумывать план действий.

Дол проводит меня в гостиную.

На диване сидит отец, рядом с ним сидит неизвестный мужчина: он толстый или нет, жирный, как кусок сала. Еще и потный кусок сала с мокрой спиной и блестящими щеками

английского бульдога. У незнакомца почти нет волос. Лысина сверкает в ярком свете. И к этой

лысине, словно пиявки, прилипли черные пласты кудрей. Когда-то он этими кудрями покорял

девчонок. Сто процентов. Хотя, о чем это я? Разумеется, нет.

– Мэтт, – папа нервно вскакивает на ноги и потирает ладонями колени, – я хотел тебя

познакомить с мистером Рокетсоном. Слышишь? Подходи ближе.

Свожу брови. Что за чертовщина происходит? Я останавливаюсь и сплетаю на груди руки.

Если он думает, что я просто так выполню то, о чем он меня просит – он ошибается.

– Что за мистер Рокетсон?

– Приятно увидеть тебя воочию, Мэттью! – Толстый мужчина, от которого несет так сильно,

что глаза слезятся, подпрыгивает ко мне и протягивает пухлую ладонь. – Очень!

Я не пожимаю руку.

– Кто вы?

– Это психиатр, Труман Рокетсон, – важным голосом поясняет Долорес, а я гляжу на нее

через плечо и чувствую, как мое лицо возгорается. Руки падают сами собой. Я пялюсь на

женщину и действительно верю, что она проговорила нечто на иврите.

– Что? – Наконец, мой язык отмирает. – Что ты сказала?

– Психиатр. Мы решили, что тебе нужно поговорить с кем-то.

У меня нет слов. У меня нет сил. Первые несколько секунд я не знаю, что ответить и что

закричать, потому что прибываю в странном, туманном состоянии, во время которого так и

тянет разбить кому-то морду. Но здесь отец и Долорес, их бить как-то неправильно... Выходит,

не повезет толстому ублюдку, но у него и так жизнь не классная, да? Разве стоит подливать

масло в огонь? Мои сумбурные мысли вертятся в голове, словно сумасшедшие, и, решив, что

напугать отца больше попросту невозможно, я смеюсь. Прыскаю со смеху и отворачиваюсь.

Оглядываю круглыми глазами комнату и отцу в лицо смотрю растерянно.

– Ты пригласил в дом мозгоправа? – Кривлю губы и вновь усмехаюсь. – Ого. Смелый

поступок, пап, очень смелый. Кого он будет лечить?

– Мэттью, пожалуйста.

– Что? Я задал обычный вопрос.

– Прекрати.

– Он сможет тебе помочь! – Горячо восклицает Долорес и приближается ко мне. – Он тебя

выслушает, найдет способ избавиться от...

– Чего?

– От проблем, – договаривает отец, сведя брови, – а у тебя ведь много проблем.

– Ты серьезно? – Я больше не смеюсь. Я начинаю злиться. – Невероятно.

– Мэттью, тебе нужна помощь! Слышишь? Сынок, тебе нужен человек, который тебя

услышит, который поймет, что творится в твоей голове.

– И ты решил, что этим человеком должен быть какой-то Балу из Детройта?

– Ради Бога, простите, – щебечет Дол, поджав от стыда губы, – он пошутил.

– Да, мистер Рокетсон, я великий шутник, – рычу я, стиснув зубы.

Неожиданно мне становится очень неприятно. Вместо того чтобы понять меня, отец

пригласил в дом чужого человека. Я знаю, что напугал его. Знаю, что заслуживаю злость и

недоверие. Но в таком поступке проскальзывает неуважение, будто я кусок дерьма. Никто не

хочет марать руки, и поэтому пригласили докторишку в перчатках. Меня тошнит. Здесь нет моих

родных. Я вдруг отчетливо ощущаю, что я остался один.

– А знаете что, – на выдохе протягиваю я, взмахнув рукой, – вы тут оставайтесь. А я, пожалуй, пойду.

– Мэтт, пожалуйста.

Я поворачиваюсь к папе спиной, делаю несколько шагов и останавливаюсь, так как в мое

плечо впивается его рука. Отец тянет меня назад, а я порывисто подаюсь к выходу.

– Ты никуда не пойдешь.

Оборачиваюсь. Я всегда любил отца. Но сейчас я его ненавижу.

– Мэтти, – хрипит он, приблизившись ко мне почти вплотную, – я ведь помочь хочу.

У нас похожие глаза. Мы одинаково разговариваем. Одинаково движемся. Но что-то в эту

минуту разрывается, связь между нами исчезает. Пять лет назад у меня умерла мама.

А сегодня у меня умер отец.

– Ты просто должен был спросить. – Бросаю я.

– Мэттью.

– Я бы рассказал.

– Так расскажи сейчас, – папа хватается ладонями за мои плечи, – я здесь, я рядом.

Сбрасываю его руки и равнодушно повожу плечами.

– Нет. Тебя здесь нет.

Он собирается сказать что-то еще. Но я схожу с места. Поднимаюсь на второй этаж и

скидываю нужные вещи в огромный рюкзак, перекидываю костюм через плечо. Я выхожу из

дома под бормотание Дол о том, что я совершаю огромную ошибку.

Мне наплевать на ее слова.

Близкие люди должны доверять друг другу. Они должны верить друг в друга. Никто в этом

доме никогда в меня не верил. Я всегда был плохим сыном, плохим братом. Что бы я ни делал, отцу всегда было мало. Хорошие оценки и успехи в спорте – мало. Я подорвал его доверие в тот

день, когда попал в аварию, и с тех пор он не прощает мне ничего, будто вместе с капотом

машины вдребезги разбились и наши отношения.

Я не хочу ехать к Монфор. Не хочу видеть Джил. До полуночи еще много времени, и я решаю

поехать в парк, чтобы оказаться как можно дальше от знакомых лиц. Хотя, они в этом городке

повсюду. Куда не сунься. Я припарковываюсь в тени деревьев. Пикап Хэрри неуклюже глохнет, когда я преждевременно снимаю ногу с педали сцепления. Но плевать, на все плевать. Включаю

радио, откидываюсь в сидении и прикрываю глаза.

Наверно, я должен чувствовать себя одиноким. Но я не чувствую.

Я представляю, что со мной рядом сидит Ариадна. Та самая, что смеялась на уроках по

биологии, та самая, что перевернула с ног на голову мою жизнь; неожиданно я думаю о том, что

я скучаю по ней. Да. Впервые за эти два дня я скучаю по Ари. Принимаю, что все же когда-то

она существовала и делала мою жизнь не только опасной, но и стоящей.

Я отчетливо вижу ее изумрудные глаза, которые пробивают брешь в моей защите. Я терпеть

не могу, когда люди переходят черту, прорываются внутрь моих мыслей. Но я бы все рассказывал

Ариадне. Я бы спросил у Ари, что мне делать. А она бы ответила:

– Жить дальше.

И я бы непременно закатил глаза, а потом она бы сжала мою руку. Возможно, меня к

Ариадне влекло не потому, что она была жертвой, которую с первого же дня я должен был

спасти. Возможно, жертвой был я. Жертвой повседневности, фальши. Я всегда боролся со всеми

проблемами в одиночку, Ари ненавидела, когда за нее принимали решения. Но мы с ней почему-

то спасали друг друга, и это было приятно. Это делало нас похожими.

Жаль, что Ари больше нет.

***

Я еду вслед за черной машиной Джейсона. Норин предлагала поехать вместе, но я не

представляю, как выдержу несколько часов в их компании. Не то, чтобы они мне казались

чужаками, или я испытывал неприязнь. Просто сейчас мы по разные стороны баррикад.

Я отдельно от них, они отдельно от меня. Пусть так и остается.

Мы приезжаем к кладбищу без четверти двенадцать. Я выкатываюсь из пикапа и тут же

бросаюсь к сумке, чтобы не забыть пузырек, который мне отдала Джиллианна.

– Ты идешь?

– Да. – Прячу склянку в карман брюк. – Две секунды.

Пронести лук вряд ли удастся. Я бы смог спрятать браунинг за спину. Но сама мысль о том,

что мои пальцы вновь зажмут ледяной металл пистолета, сводит с ума. Никогда уже я не смогу

взять в руки оружие. И это хорошо. Наверно, это хорошо.

Закрываю пикап.

– Что ж, будем действовать согласно плану, – ровным голосом отрезает Норин.

– Да. – Кивает Джейсон. – Попадаем в чистилище, находим Ариадну. Ты отвлекаешь.

– Я помню.

– Рисуем клетку, вырубаем рыжеволосую бестию и сматываемся.

Если бы все было так просто. Я почти уверен, что ничего из нашего плана не выйдет. Но

какая разница? Будем импровизировать по ходу дела, как обычно; к тому же, я как-то и не

собираюсь действовать по команде Джейсона. Надеюсь, мне удастся поговорить с Ари, если так

вообще можно называть общение между нами. Эликсир даст мне фору. Пока Ари будет думать,

что управляет мной, я сделаю все, чтобы управлять ей.

На Норин Монфор зеленое платье и черная накидка. Она выглядит уверенной в себе, пусть я

никогда прежде и не видел ее в подобной одежде. Раньше мне казалось, что она не представляет

жизнь без толстых свитеров и бесформенных брюк. Сейчас я не узнаю ее. Не узнаю в этом

человеке замкнутую Норин Монфор, передо мной женщина, красота которой способна разрезать

на части и выворачивать наизнанку.

На Джейсоне тоже классический костюм. Подобное зрелище дорого стоит.

– Что? – Он неуклюже поправляет воротник. – Ненавижу такую одежду.

– Мы идем на бал к Сатане. – Я вдруг хочу пошутить, как это часто делал Хэрри. – У тебя нет

выхода. Там дресс-код. Впускают в той одежде, в которой потом хоронят.

Мужчина усмехается, а Норин покачивает головой. Ей моя шутка не понравилась.

На кладбище так темно, что я не вижу надгробий. Просто плетусь за Джейсоном и не думаю

о том, что, возможно, под моими ногами закопан чей-то труп. Мерзкое место. Да, я понимаю, что все мы умрем, но я предпочел бы стать пеплом, а не кормить червей. Хэрри умный парень. Я

уверен, он додумается развеять мой прах по ветру. Или что там делают.

– Почему именно Мефистофель? – Спрашиваю я, изучая корявые ветки деревьев.

– По одной из легенд, Мефистофель – это злобный дух, – поясняет Джейсон. – Часто

фигурировал в мифологии эпохи Возрождения.

– И с каких пор хоронят злых духов?

– Люди умудряются похоронить даже свое будущее, – едва слышно отрезает Норин и выходит

вперед, поддерживая низ платья, – так что не удивляйся. Все возможно.

Я хмыкаю, но вопросов больше не задаю.

Несколько минут мы блуждаем вдоль старых могил, вдоль черных троп и каменных ангелов

с распростертыми крыльями вместо рук; единственным звуком, сопровождающим нас, является

свист ветра. В темноте виднеются лишь каменные надгробья и кресты. Небо сливается с

угольной землей, а луна едва выглядывает из-под серых облаков. Мертвые все слышат, я почти

уверен. Слышат топот наших ног, слышат стуки наших сердец. Но как бы паршиво я себя не

чувствовал, и какие бы образы не рисовал в голове, я продолжаю идти.

Наконец, Джейсон останавливается перед массивной древней статуей ангела смерти. Его

лицо скрыто за каменной мантией. Его костлявые пальцы сжимают косу. Позади него

расположился небольшой склеп, дверь в который оказывается открытой.

Норин нервно сглатывает, а я закатываю глаза. Не время сейчас бояться.

Что-то щелкает у меня в голове, и я решаю пойти во мрак первым.

– Подожди, – Джейсон хватает меня за плечо, – не торопись.

– Это просто проход.

– Просто проход в чистилище Люцифера.

– Нас пригласила Меган фон Страттен. Если бы уже здесь нам угрожала опасность, у нее бы

возникло желание предотвратить ее. Тебе так не кажется?

– Мне кажется, что все не так просто.

– Вот и проверим. – Я сбрасываю руку напарника, а он вскидывает брови.

Пожалуй, Джейсон удивлен. Но я понятия не имею, чему именно.

– Как знаешь, – отвечает он и отступает назад, не отводя от меня карих глаз. Я бы не сказал,

что мы с Джейсоном хорошо друг друга знаем. Но что-то мне подсказывает, что он изучает меня,

сомневается во мне. Джейсон подметил нечто такое, что сбило его с толку.

Что именно? Отчаяние в глазах? Резкость в голосе? Уверенность в действиях?

Взъерошиваю волосы и шумно выдыхаю. Пусть думает, о чем хочет. Все равно он не узнает,

что мучает меня и не дает нормально дышать.

Я решительно прохожу вперед, огибаю статую и переступаю через порог. Темнота в ту же

секунду, будто живой монстр, накидывается на мои плечи, и я оказываюсь во мраке.

– Черт, – порывисто оборачиваюсь, но вдруг понимаю, что позади меня черная стена.

Я угодил в ловушку из угольных прутьев, и я ни черта не вижу перед глазами.

Мне ничего не известно о панике. Но сейчас нечто извне подчиняет рассудок. И мне

становится так паршиво, что поперек горла подскакивает вопль, оборачиваюсь, взмахиваю в

темноте руками, пытаясь наткнуться хотя бы на какую-то преграду, и выплевываю:

– Ну же, – панически оглядываюсь, – это просто склеп, просто склеп.

Но в этом мире не бывает просто склепов. Именно поэтому в следующую секунду на

расстоянии вытянутой руки от меня появляется человек в рваной накидке. Воздух, словно

кулаками заталкивают в мою глотку. И я не понимаю, откуда появляется тусклый свет, не

понимаю, откуда появляется этот незнакомец.

И не понимаю, почему на его лице отсутствуют глаза, губы, нос, брови. Нет ничего.

– Твою мать, – я стремительно отхожу назад, – черт, черт. Черт!

Демон или существо, не знаю, что это за чудовище, двигается ко мне, неестественно

выгибая спину. Его движения дерганные, рваные. Я слышу, как он шаркает ногами.

– Не подходи, – рявкаю я, выставив перед собой ладони, – я сказал...

«Добро пожаловать, Мэттью Нортон», – внезапно возникает голос в моей голове, и я

ошеломленно примерзаю к месту, округлив до рези глаза. Существо замирает, а его голова

наклоняется в бок, но на лице так и не появляются очертания.

Дерьмо. Какое же дерьмо. Я громко сглатываю и прищуриваюсь:

– Что ты за тварь?

«Чтобы пройти дальше нужно заплатить, Мэттью Нортон».

– Что?

«Переступив порог чистилища, ты потерял часть себя. Какую часть?»

Что происходит? Я ничего не понимаю, я до боли стискиваю зубы и подаюсь вперед, борясь

с дикой паникой, бурлящей где-то между висков. Кровь так и стучит в голове! Бум, бум, бум. Это

сводит с ума. Заставляет дрожать от ужаса.

– Что вам от меня нужно?

«Ты должен заплатить».

– Я не собираюсь платить.

«Ты заплатишь или умрешь».

Умрешь. Он сказал, что я умру. Судорога прокатывается по спине, и мне на редкость

становится трудно дышать. Я не планировал сегодня умирать. Существо дергается ко мне, а я

сжимаю в кулаки пальцы. Пусть только подойдет, я разом его вырублю.

«Ты потерял часть себя», – повторяет безликий монстр. «Какую?»

– Что вы имеете в виду? Я не понимаю.

«Заплати. Все платят».

– Но чем заплатить?

«Удача. Любовь. Покой. Интерес. Радость. Выбирай».

– Если я выберу, что произойдет?

«Ты потеряешь это навсегда. Выбирай, Мэттью Нортон».

– Но я не могу.

«Выбирай или умри», – существо подходит так близко, что я замечаю кожу, которая

полностью обтягивает его лицо, будто лицо манекена. Желудок валится вниз. «Выбирай».

У этого монстра нет глаз. А у меня такое ощущение, будто меня пронзают насквозь. Я

импульсивно отворачиваюсь и зажмуриваюсь, пытаясь соображать, пытаясь понять, что в моей

жизни играет меньшую роль. Удача, любовь, покой, интерес, радость. Что? Что для меня

неважно, что можно выкинуть? Любовь, я не хочу любить, это больно. И я открываю рот, чтобы

навсегда со своего пути убрать это отвратительное чувство. Чтобы всегда быть в состоянии

контролировать свои поступки, контролировать свои мысли. Но я оказываюсь невероятным

слабаком. Я застываю с широко распахнутыми глазами и поникаю.

– Нет, – качаю головой, – я не смогу.

«Выбирай. Выбирай прямо сейчас! Выбирай!»

– Покой, – шепчу я, подняв подбородок, – я согласен навсегда избавиться от покоя.

Существо выпрямляется и поднимает руки с невероятно длинными пальцами.

«Да будет так».

Внезапно его руки вонзаются в мою грудину грубыми движениями. От боли я ору и

закидываю назад голову, и я смотрю в пустоту и не вижу ничего. Возможно, я уже мертв.

Но боли приходит конец. Копаясь в моих внутренностях, монстр издает гортанные и

нечленораздельные звуки, а затем резко отпихивает меня от себя, и я со всей силы влетаю

спиной в какую-то преграду. Ноги подкашиваются. Я валюсь вниз. И я жду, что этот зверь вновь

накинется на меня, но ничего не происходит.

Когда я поднимаю голову, я оказываюсь в совсем другом месте.

Я оказываюсь посреди широкой дороги, подземного туннеля. Позади меня возникает дверь,

ведущая обратно на кладбище. Выходит, я лишь переступил через порог, и все, что я видел, происходило только в моей голове.

– Черт возьми, – прокатываюсь ладонями по вспотевшему лицу и выдыхаю, – черт.

Ну, и дерьмо творится в этом мире. Интересно, неужели я и, правда, лишился покоя?

– Ты как? – От голоса Джейсона я отшатываюсь в сторону.

Он усмехается, а я недовольно закатываю глаза.

– Не подкрадывайся ко мне больше.

– Прости. Ты в порядке?

– Да.

– Ты бледный.

– Мы в чистилище, – прохожусь рукой по мокрой шее и бесстрастно киваю. – Тут все такие.

Не обольщайся, ты выглядишь еще хуже.

Джейсон кривит губы, изучая меня любопытным взглядом, а я отмахиваюсь. Пусть в глаза

Норин так смотрит. Мне жалости не нужно.

Оказывается, каждому из нас пришлось заплатить. Джейсон продал удачу. Норин же

избавилась от радости. Не знаю, чем руководствовались эти двое: удача нам сейчас весьма

кстати, а жить без радости – разве это вообще возможно?

– А как ты планируешь жить без покоя? – Интересуется Монфор и покачивает в такт моему

сердцебиению головой. – Ты так молод, мальчик.

– О чем вы?

– Как ты насладишься радостью, любовью, счастьем, если никогда не успокоишься?

Что за глупый вопрос. Мы идем вперед по широкому туннелю, освещенному яркими

факелами, но я почему-то не вижу дороги под ногами. Вижу грустный взгляд Норин.

– Сомневаюсь, что наша жизнь вообще может быть спокойной.

– Когда-то приключения подойдут к концу.

– Думаете?

– Да, для многих из нас данное испытание станет прошлым. Но для тебя оно навсегда

останется настоящим, мой мальчик. Мне очень жаль.

Норин поглаживает меня по спине, а я свожу брови. Она не понимает, что говорит. Я уверен,

она просто не понимает, и тут мне вдруг становится страшно: что, если терзания в моей груди,

никогда не прекратятся?

Я будто тону все глубже и глубже. Глубже и глубже. Почему никто не вытащит меня на

поверхность? Я как никогда нуждаюсь в близком человеке. Мне нужна помощь.

Вскоре мы оказываемся перед ярко-красной дверью, на которой нарисована золотой краской

пентаграмма. На фоне каменной стены дверь выглядит довольно странно. Что мы за ней

увидим? Куда мы попадем? Джейсон откашливается и переводит на меня взгляд.

– Мы на месте.

– Но что за порогом?

– Что бы ни случилось, просто иди за мной, – наставляет мужчина, нахмурив лоб. – Я

внятно выразился, мальчик?

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Ты на мой тоже.

– Джейсон хочет сказать, что мы должны держаться вместе, – вмешивается Норин и с

волнением изучает меня бирюзовыми глазами. – Никто из нас еще не был в чистилище. И мы не

знаем, с чем нам предстоит столкнуться. Лишь одно ясно.

– Что именно?

– Что ничего хорошего за этой дверью нас не поджидает, – кивает напарник. – У тебя в

голове бардак. Я чувствую. Разберись с этим, Мэттью. Что бы ни сводило тебя с ума, ты должен

взять это под контроль.

– У меня и так все под контролем, – холодно отвечаю я.

Мужчина кивает, но вряд ли он мне поверил.

Норин собирается пойти первой, но Джейсон опережает ее, вырвавшись вперед.

– Да что с вами сегодня, – хрипит он, мотнув головой. – Я иду впереди, я говорю, что мы

будем делать. – Он прожигает нас недовольным взглядом. – Ваше желание покончить с собой

невероятно раздражает меня, поэтому, будьте добры, успокойтесь.

– Но...

– Вы меня услышали? Отвечайте. Иначе мы прямо сейчас вернемся обратно.

– Кто дал тебе право так разговаривать? – Возмущается Норин, правда, неуверенно и как-то

беззащитно. Пожалуй, она тоже ощутила ярость, что волной исходит от оборотня.

– Я вас сюда привел. И я вас выведу. Думайте, прежде чем совершать поступки.

– Сколько можно думать? – Рявкаю я, отвернувшись.

– Думать нужно всю жизнь, мальчик. Я думал, ты в курсе.

Разочарование в его голосе отдается во мне, будто пинок под дых. Я вновь перевожу на

Джейсона взгляд, но он уже отворачивается. Он решительно хватается за ручку и тянет дверь на

себя. В ту же секунду мощный поток воздуха врезается в наши лица. И мы вдруг оказываемся

посреди широкой улицы, ведущей к огромному, безумной красоты зданию.

Я ошеломленно вскидываю брови и замираю, оказавшись рядом с Монфор.

– Боже мой, – шепчет она. Норин так же, как и я не может оторвать глаз от изящного, величественного сооружения, выполненного в эклектическом стиле. Чистилище Дьявола – это

невысокое здание, горизонтальной посадки, с множеством прямоугольных окон. Окна

подсвечены желтыми лучами, отчего мне кажется, будто строение движется.

На улице шумно и многолюдно. Незнакомцы в броских, необычных костюмах идут к

главному входу Чистилища Люцифера. Лица незнакомцев прикрыты масками, потому я не могу

понять, кто проходит мимо: человек или чудовище.

Ловким движением я тоже надеваю маску, а затем оглядываюсь и замечаю огромное

количество рыночных ларьков, расположенных вдоль улицы. Странно.

Возле каждого из ларьков толпятся люди, они дерут глотки и вскидывают руки, едва не

бросаясь с кулаками друг на друга. Что именно их так привлекает? Что сводит с ума?

Я невольно отхожу от Джейсона и Норин, часто дыша под плотной маской. Меня так манит

невидимая тяга, что я не могу сопротивляться, я не знаю, что со мной. Мысли разом

спутываются. Я бреду к ларьку, отталкиваю толпу зевак и прорываюсь в первые ряды.

– Что здесь такое, – голос совсем сиплый, – что происходит.

– Осторожно!

– Отойди!

– Это мое место!

Обезумевшая толпа набрасывается на меня, как на свежий кусок мяса, она упрямо не

подпускает меня ближе, сжимает в тисках, не дает дышать, а я слышу:

– Второй шанс! Последняя склянка! – Женщина в длинном, рваном платье поднимает руки и

хищно улыбается. – Кому достанется второй шанс? Кто готов заплатить?

Что? Второй шанс?

– А, может, вам нужна щепотка смелости? Капля страсти?

– Закупоренные смертные грехи! – Кричит мужчина с соседнего прилавка.

– Уколы вдохновения! Муза не оставит вас, если вы сделаете всего одну инъекцию!

– Деньги в обмен на совесть! – Восклицает позади худощавая женщина. – Вы отдаете нам

свою совесть, а мы обеспечиваем вам безбедное существование! Не проходите мимо!