Текст книги "Торгующая наслаждением (ЛП)"
Автор книги: Эшли Бил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Она называет это романтикой, а я – пафосной перепалкой. Она считает, что это задумки самой судьбы, чтобы нам в нашем прекрасном будущем было что рассказать несуществующим внукам, а я напоминаю ей, что ничего прекрасного в моем будущем не будет, как и детей. Читаю последнее отправленное Хиллари сообщение: «Так что же вы собираетесь сделать в воскресенье?»
В то время, когда я начинаю печатать, что у меня нет ни малейшего понятия об этих планах, кто-то стучится в мою дверь. Оглянувшись, смеюсь про себя. Если это Эверет, то он увидит, что ткани в моей пижаме не так уж и много. Это лишь светло-розовые шелковые шортики и маечка в цвет. По-крайней мере, на этот раз я надела лифчик.
Я заглядываю в дверной глазок и вижу, что это не Эверет, а его сестра, и понимаю, как они с ним похожи. Открывая дверь, улыбаюсь Эмили:
– Привет.
– Привет! Эм... знаешь, я приготовила больше еды, чем нужно. Уверена, что не хочешь присоединиться к нам за ужином?
– Ох, я вижу, что провокации – это ваша семейная черта. Спасибо за приглашение, но я как раз в процессе приготовления своего ужина.
– Это – не ловушка, я просто подумала, что было бы неплохо тебя пригласить.
Микроволновка тут же подает сигнал, что мой суп готов. Брови Эмили взлетаю вверх вместе с уголками рта:
– Что ты готовишь?
– Суп.
– О, вкуснятина. Хорошо, но если ты хочешь обжаренные во фритюре куриные крылышки в кляре, то спускайся. Было бы здорово с тобой познакомиться поближе. А если ты не голодна, то мы как раз собирались сыграть в пятикарточный дро, и ты могла бы присоединиться.
Я с подозрением смотрю на нее:
– Пятикарточный дро? Никогда не слышала.
– Покер. Ты никогда не играла?
– Можно и так сказать.
– Прекрасно. Прихвати свой суп и... одежду, – она смотрит на мою пижаму или, точнее, на ее отсутствие. – И присоединяйся к нам.
Я уже начинаю думать, что не Эверет подослал ее, как мне сначала показалось, а все это исключительно идея Эмили.
Усмехаюсь в ответ на ее слова:
– Пас. Нет настроения для посиделок в компании. Но я ценю твое приглашение, правда, но думаю, что сегодня мне лишь хочется посидеть и расслабиться.
Все те милые искорки, что были в глазах Эмили, разом испарились.
– Послушай, что происходит между тобой и моим братом? – она скрещивает руки.
Я вижу, что делает она это в защитном жесте, поэтому сглатываю кусочек страха, застрявший в горле. Она думает, что я играю в игры. Но это не так уж и далеко от правды.
– Мы просто друзья.
– Друзья играют в покер, – усмехается она.
– Я понимаю, почему ты обороняешься. Ты защищаешь свою семью, и я не виню тебя за это. Если бы у меня был брат, я бы вела себя точно так же. Тебе не стоит обо мне беспокоиться. Отношения с ним меня не интересуют, как и все остальное, поэтому и я держу некую дистанцию. Я не давала ему каких-то намеков или надежд на то, чего быть просто не может. Я не развожу его. Даже не флиртовала с ним, если уж на то пошло. Пытаюсь ограничить свое время с ним, границы не пересекаются, а чувства не задеваются.
Девушка громко вздыхает и выпрямляет руки, начиная неосознанно потирать свой живот.
– Ты ему нравишься, Бренна. Возможно, больше, чем просто друг, но он этого не скажет. Я видела, как он наблюдал за тобой через кухонное окно, как он произносил твое имя, слышала, как он говорил с тобой. По всему этому было несложно догадаться, как он к тебе относится. Как бы ты сама к нему не относилась, он влюбляется. И если ты честно не хочешь отношений с ним, то, возможно, тебе и вовсе следует отойти. Ничего из разряда «давай будем просто друзьями». В вашем возрасте парни и девушки не могут быть просто друзьями, не пересекая никаких границ.
– Я всегда была с ним честной, – начинаю защищаться я, но она продолжает.
– И он воспринимает это как игру, в которой сложно победить. Возможно, это и сыграло большую роль в том, как сильно ты его зацепила. Могу я спросить почему? Почему ты не хочешь отношений с моим братом?
Мне не нравится, что этот разговор происходит на территории моей квартиры, тем более, что, по сути, он происходит в дверях.
– Если мы собираемся это обсудить, то не лучше ли тебе войти и сесть?
Без слов Эмили заходит и идет прямиком на кухню. Она устраивается на барном стуле, в то время как я достаю свой ужин из микроволновки и хватаю вилку, присаживаясь рядом с ней. Я перемешиваю лапшу, думая, что сказать, не сильно углубляясь в подробности.
– У меня ужасное прошлое, а последние двенадцать лет были… отвратительными. Большую часть времени я сама себе не нравлюсь. У меня есть некоторые… пристрастия, секреты и привычка до себя докапываться. У меня не так много друзей. Есть работа, которую я люблю, и она обеспечивает мне много денег, и я не хочу, чтобы твой брат нарушил такой ход событий. Ему не удастся принять меня такой, какая я есть. Он смотрит на меня и видит лишь красивую оболочку, милое лицо и игру, как ты это назвала. Он не видит меня, не видит мои шрамы и то, что я могу причинить ему такую боль, из-за которой он будет обижаться на меня еще несколько лет. Оно того не стоит, ни для кого из нас.
Как это сделала бы мама, Эмили берет мои ладони в свои и сильно сжимает их. Ее глаза пытаются прочитать мои. Я вижу в них жалость, и это не то, что мне нужно. Я лишь хочу, чтобы она увидела все так, как есть, и возможно, смогла бы найти способ, как бы помягче поговорить с Эверетом. Я сказала больше, чем хотела бы, но мне это нужно. Давая еще одну причину, по которой мне следует держаться от них подальше, я постоянно предоставляю слишком много подсказок о том, кто я есть.
– Что случилось с твоими родителями? – спрашивает она.
Закрыв глаза, я качаю головой для того, чтобы выкинуть эти мысли из своего сознания. Каждый раз, когда меня спрашивают нечто подобное, включая вопросы о приемной семье, в голове сразу возникает картина безжизненных тел моих родных, окрашенных в малиново-красный цвет.
– Это неважно, – открываю глаза и чувствую влагу, которая уже готова скатиться по моим щекам, так что пытаюсь ее сморгнуть. – Это все в прошлом.
– Наши родители погибли в автокатастрофе несколько лет назад. Это был день моего выпуска. Они поехали, чтобы увидеть, как я получаю диплом. Перед концом церемонии начало немного моросить. Я сказала им, что на выпускной вечер поеду с подругой Сашей. Пара родителей организовала небольшую вечеринку для ребят. Видимо, тормоза в машине были испорчены, но этого на самом деле никто не знает, Дорога была мокрая от дождя, и наши родители проехали на красный свет. Тут же через перекресток проехал большой грузовик. Все погибли на месте.
Ненавижу то, что ее история заставляет мои слезы катиться по лицу. Но Эмили тоже плачет. Мы обе сидим и какое-то время проливаем слезы, уставившись друг на друга.
Впервые за многие годы я рассказываю о том, что случилось, чувствуя, что Эмили сохранит мою историю в тайне, а не будет сплетничать о ней с кем-то, особенно с Эверетом.
– В ночь перед моим восьмым днем рождения я услышала, как родители спорили о чем-то. Я зашла на кухню, чтобы проверить, все ли в порядке, но все, что могу вспомнить – это как отец хлопнул дверью холодильника и с пивом в руках пронесся в гостиную. Моя мама сидела за кухонным столом, держа в руках толстый конверт, и плакала. Я спросила, все ли в порядке, и она посмотрела такими же зелеными, как у меня глазами, в мою сторону, отчаянно стараясь улыбнуться в ответ. Мама кивнула головой и сказала, что это лишь глупая ссора, которую переживают каждые родители, а потом велела мне чистить зубы и ложиться спать. На следующее утро должен был быть мой день рождения. Я была так взволнована по этому поводу, да еще и друзья из двух других городов собирались приехать. Я попросила в подарок водную горку и велосипед. Я знала, что последний мне точно подарят, так как в тот день заглянула в гараж и увидела его, частично прикрытый покрывалом, – я улыбнулась воспоминаниям.
– Он был фиолетово-черный с небольшой корзиной. Такой я обвела в кружок в газете объявлений месяц назад. И я удивилась, что, несмотря на все их разговоры о том, как опасны велосипеды, они все же купили мне его. Всю ночь из-за волнения я не могла уснуть. Помню, как взглянула на часы, показывающее время после полуночи. Официально настало мое восьмилетие. Одна только эта мысль взбудоражила меня еще больше, поэтому я вылезла из кровати. Лунного света было достаточно, чтобы осветить комнату. Я схватила несколько Барби и начала тихо играть. А затем услышала мамин крик. Такой, от которого кровь стынет в жилах. Я тут же застыла на месте и стала внимательно слушать. Казалось, словно она умоляла отца остановиться, но я не очень хорошо поняла. Затем послышался громкий хлопающий звук. Спустя пару секунд послышался и второй, а затем... тишина.
Эта часть всегда была для меня самой трудной. И чтобы продолжить, мне приходится собраться с мыслями на секунду. Смотрю вниз на свой суп и бездумно помешиваю его вилкой. Мне нужно задержать свое внимание на чем-то другом помимо боли:
– Через несколько минут я отправилась посмотреть, что это был за звук. Потребовалось некоторое время, чтобы понять, что произошло. Мама лежала на кровати, в руках держа нашу совместную фотографию двухгодичной давности. А отец лежал рядом с ножкой кровати, распластавшись на полу. У обоих огнестрельные ранения, покрытая кровью одежда, оба совершенно спокойные и бездыханные.
Слышу вздох Эмили, который напоминает мне о том, что я не переживаю все это заново, а лишь пересказываю кому-то, кто не является адвокатом. Я останавливаюсь на этом, не в состоянии сказать ничего больше. Я и так поделилась многим. Возможно, даже слишком многим. Смотрю на Эмили. По нашим лицам текут слезы.
– Пожалуйста, пусть это останется между нами. Пожалуйста. Не хочу, чтобы Эверет узнал.
– Почему? – шепчет девушка еле слышно.
– Он будет осуждать меня. А потом и моего отца. Я не знаю ответов, мне известно лишь то, что он не был таким человеком. Он любил мою маму, любил меня. И... мне все еще больно.
Эмили соскакивает с табурета, чтобы крепко обнять меня, пока я рыдаю. Я никогда не делилась этим даже с Хиллари и сейчас почти ненавижу себя за то, что рассказала сестре Эверета. Но как бы то ни было, даже пожалев, что я рассказала ей, мне становится намного комфортнее, чем за все эти десять лет, стоило только ей обнять меня. Так что я позволяю нам побыть в этом положении некоторое время. Пока она не отпускает меня, а в груди снова не начинает разливаться это ощущение пустоты.
– Полиция так и не выяснила, почему все это произошло? – спрашивает она, снова залезая на табурет.
Из меня вырывается горький смех:
– Конечно, потому что им, якобы, есть до этого дело. Нет, они лишь отправили меня к тете, которая спустя неделю решила, что не в состоянии справиться с постоянно плачущим, скорбящим ребенком, а затем отослали в приемную семью. Я пыталась сказать детективу, что они были жестокими, но он лишь пожимал своими плечами и говорил, что если бы я вела себя достойно, то они бы не были такими. И я пыталась, но их гнет не заканчивался. Некоторые семьи были нормальными, другие – нет, но с этого момента я поняла, что нельзя доверять копам. Они никогда не хотели помочь мне или докопаться до причины смерти моих родителей. Я ненавижу полицию. Думаю, что они... эгоистичные напыщенные придурки.
– Ох,– вырывается из нее.
Она выглядит почти обиженной. А я возвращаюсь в тот момент, когда сказала Эверету, что не доверяю копам, и вспоминаю выражение его лица после этих слов, и складываю два и два. С громким вздохом я прикладываю ладони ко рту.
– Ваш отец был копом, да? О, Господи, прости, – я отнимаю руки от лица и в отчаянии начинаю качать головой. – Тогда все понятно. Неудивительно, что Эверет так расстроился, когда я сказала, что не доверяю полиции. Не в обиду ему, я вовсе не считаю, что все они плохие. Просто у меня был не лучший опыт с ними, вот и все.
Эмили начинает улыбаться, но я вижу, что ее улыбка фальшива.
– Все в порядке. Без обид, честно. Тот опыт с полицейскими, что был у тебя, просто ужасен. Но ты права, не все они плохие.
Она кусает свою губу и снова спрыгивает с табуретки:
– Наверное, мне следует вернуться к Эверету. Уверена, он уже приступил к еде и задается вопросом, где я. Когда дело касается меня, он становится немного опекающим.
– Знаешь, тебе повезло, что у тебя есть кто-то, кто о тебе заботится.
Она усмехается и кладет руку мне на бедро, заглядывая в глаза:
– Если бы ты впустила его, то он бы оказывал ту же заботу по отношению к тебе. Ты думаешь, что твоя жизнь паршива, но все то, что случилось, сделало тебя тем, кто ты сейчас, и, по-честному, я думаю, что ты настоящая молодец. Ты сильная и уверенная, и очевидно, рвала жопу, чтобы заработать на такую квартиру самостоятельно. Но если ты закрываешься от Эверета лишь потому, что думаешь, что таким способом защищаешь вас обоих, то ты все делаешь неправильно. Попробуйте! Худшее, что может произойти – это то, что у вас ничего не получится. Но по-настоящему паршиво, если вы даже не попытаетесь.
С этими словами все мои причины не быть с ним буквально вылетают в окно. С минуту я сижу и обдумываю все то, что она сказала. На ум не приходит ни одной причины, почему бы не попытаться, помимо работы. Возможно, история моей жизни не так уж и плоха. Ведь прошлое на то и прошлое. Но то, чем я сейчас занимаюсь... я не хочу, чтобы он об этом узнал.
У большинства моих клиентов есть роман на стороне, но они все же продолжают любить своих вторых половинок. Возможно, и я смогу. Возможно.
– Подожди! – окликаю я ее. Эмили останавливается, закрывая за собой дверь, и смотрит на меня с нескрываемым любопытством. – Сначала я возьму футболку, а потом приду поиграть с вами в карты.
Ее улыбка растягивается от уха до уха. Она знает, что подловила меня.
Глава 12
Эверет
Шагая туда-сюда, я поглядываю на часы. Эмили нет уже пятнадцать минут. Почему так долго? Она пошла спросить Бренну, не хочет ли та присоединиться к нам за ужином, а не допрашивать ее. Я должен был догадаться, что это плохая идея. Должен был знать, что моя неугомонная сестрица присядет и задаст Бренне тридцать вопросов, в лучшем случае напугав ее.
Я даю ей ровно пять минут, чтобы прийти обратно, а иначе сам поднимусь забрать Эмили. А затем потребую, чтобы она перестала вмешиваться в мою жизнь. Ведь понятно, что Бренна не хочет никаких отношений со мной. Если бы хотела, то придумала бы лучшую отмазку, чтобы не приходить. А не фуфло, вроде «мне надо сменить наполнитель в кошачьем туалете».
А я-то думал, что у нас что-нибудь выйдет.
Мне уже двадцать шесть. Ясное дело, что она моложе, но мне не кажется, что намного. И я уже готов остепениться, мне надоело быть холостяком. Готов возвращаться домой после напряженного рабочего дня и расслабляться с женщиной своей мечты, лежа на диване и просматривая различные шоу по телевизору, поглощая при этом ужин. И закончив, направляться в спальню, чтобы сделать друг другу массаж, а потом, уставшими, ложиться в постель, не способными ни на что большее.
Черт! Меня заводит одна простая мысль о Бренне в моей спальне. Поправляю штаны, чтобы не было видно, как мой член с каждой секундой увеличивается. Особенно зная, что в любой момент может зайти моя сестра. И, на самом деле, лучше бы она так и сделала.
Потому что остается три минуты.
Может быть, я просто впустую трачу свое время? Бренна ясно намекнула, что не хочет меня. Черт, да она даже не намекает, а говорит об этом прямо! Не хочет отношений, не хочет ничего большего, чем просто дружба, не хочет пересекать черту. В глубине души я надеялся, что она лишь играет в труднодоступную девушку, но теперь начинаю думать, что это вовсе не уловка. Ее невозможно получить.
А это значит, что она, как никто другой, заслуживает любви. Но я не могу рисковать тем, чтобы весь мой мир вращался вокруг девушки, которая не хочет иметь со мной ничего общего. Может быть, мне следует сдаться?
Остается две минуты.
Дело в том, что я не хочу сдаваться… вообще.
Я не должен думать об этом прямо сейчас. Я должен есть курицу и жареный картофель, приготовленный Эмили, и пить пиво, пока мы играем в покер. Просто должен наслаждаться временем с Эмили, пока она не уехала. Бренна должна быть последним человеком, о котором мне следует сейчас думать.
Но в последнее время она заняла первое место в моих мыслях. На работе, по дороге домой, в душе и перед сном я думаю о ней.
Одна минута.
Некоторые мысли грязные, намного грязнее, чем должны быть, некоторые игривые, другие вызваны просто любопытством. В любом случае, все из них она перетянула на себя. И это убивает.
Тридцать секунд. Я поднимаюсь.
Достав свои ключи, иду прямо к двери, но на мгновение, прежде чем открыть ее, слышу отголосок смеха по другую сторону. Ох, я знаю этот смех. Я собирался влюбиться в этот смех.
Дверь открывается, и в нее заходят улыбающиеся Эмили и Бренна, хотя последняя покрыта пятнами, будто успела поплакать. Смотрю на Эмили с любопытством, но не думаю, что она заметила. Уверен, что получу все подробности позже. Вероятно потому, что вытрясу их из нее.
– Вижу, Эмили заставила и тебя втянуться, – говорю я Бренне.
Она игриво закатывает свои глаза:
– Мне обещали еду и бухло.
– Ну, кажется еда уже остыла, но у нас все еще есть эти две вещи.
– Она собиралась съесть «Доширак», – говорит Эмили, и ее лицо кривится при одной только мысли об этом.
Особенно вспоминая, что это все, что есть в моих кухонных шкафчиках, я пожимаю плечами:
– Бывает.
Мы наполняем свои тарелки, и я беру пару бутылок пива, чтобы поставить на стол.
– Надеюсь, тебе нравится пиво, – говорю я Бренне. – Если нет, то уверен, что где-то здесь завалялось немного виски.
– Я люблю пиво, спасибо.
Я протягиваю ей одну бутылку. То, как она подносит стеклянное горлышко к своим губам и запрокидывает голову, делая глоток – самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видел. Мне нравится, что она не против пива. Многие девушки воротят от него нос. А еще больше мне нравится то, как она улыбается, ставя бутылку на стол.
Мы все приступаем к еде, которую приготовила Эмили, и это лучшее, что я ел с самого переезда во Флориду, даже лучше еды в «Стейк-хаусе», в который направила меня Бренна.
Как только мы заканчиваем с едой и убираем со стола, Эмили приносит колоду карт. Поскольку она расставила все в этом доме по-своему, я понятия не имею, где что лежит. Думаю, у меня заняло бы около месяца, чтобы разобраться, и это еще в том случае, что половина вещей так бы и осталась неразложенной по местам. Я очень благодарен Эмили, что она сделала то, что я бы не смог. Не знаю, как буду жить, когда она уедет домой.
Садясь за стол, Бренна смотрит на меня с виноватой улыбкой.
– Не уверена, что знаю, как играть, – добавляет она.
В ней что-то изменилось. Она не кажется такой... холодной.
– Без проблем, я тебя научу.
– Возможно, мне следует тебя научить, – забавляется Эмили, – я в этом намного лучше, чем он.
– Она думает, что лучше меня. И даже не понимает, что каждый раз я лишь позволяю ей выиграть, – притворяюсь, что шепчу это, прекрасно зная, что Эмили меня слышит.
Сестра подходит и дает мне приличный подзатыльник, прежде чем сесть рядом со мной. Бренна тихо хихикает.
Высунув карты из упаковки, Эмили начинает тасовать их, попутно рассказывая правила. Тем временем я делю фишки.
– Хорошо, раз ты слева от меня, тебе придется платить малый блайнд, а так как Эверет находится слева от тебя, то он должен заплатить большой блайнд (прим. переводчика: малый и большой блайнд – две обязательные «слепые» ставки, которые игроки делают в тех видах покера, где используется система «слепых» ставок).
Я показываю Бренне, что Эмили имеет в виду. Деля по пять карт на каждого из нас, она располагает все так, как должно быть. Мы делаем первые ставки.
Эмили продолжает объяснять Бренне:
– Ты можешь сбросить любые три карты, какие хочешь, и ровно столько же получишь на замену. Когда мы сделаем еще одну ставку, то ты сможешь пропустить свой ход, не повышая банк, оставаясь в игре, сбросить карты и выйти из раздачи или сделать ставку, так как ходишь первой. Как только мы закончим, тот, у кого будет наилучшая комбинация из пяти карт, забирает банк.
Я рассказываю ей разницу между фолдом, пасом и бетом. Кажется, Бренна понимает, так что мы начинаем фейковый круг торговли, чтобы показать ей, о чем говорим. Затем второй. И она с уверенностью спрашивает:
– Так что, мы можем играть на настоящие деньги?
– Конечно, – соглашаюсь я, – как ты думаешь? Доллар или два?
– Тридцать долларов, – предлагает Эмили.
– Что? Я сказал доллар или два!
Бренна смеется, доставая свой кошелек:
– Тридцать долларов.
Почему-то мне кажется, что я сильно вляпался, но оставляю это без комментариев:
– Хорошо, тогда я пойду за кошельком.
Эмили выигрывает первой круг. Когда мы добираемся до второго, то продолжаем делать ставки только в десять долларов. В основном потому, что я знаю, что она играет лучше нас, а мне вскоре нужны будут деньги на продукты. Эмили выигрывает и второй, и третий, я выигрываю четвертый, а Бренна в конечном итоге выигрывает пятый. Ее лицо светится ярче, чем я когда-либо видел, когда она показывает три туза и две четверки.
– Что? Несправедливо! – ноет Эмили. Она скидывает свой фулл-хауз, но у нее три короля и две пятерки. – Это почти то же самое!
– Но мои-то лучше, – злорадствует Бренна.
Мои карты дерьмовые, так что я бросаю их в кучу сброшенных карт.
– К черту, – Эмили мгновенно показывает, что не умеет проигрывать. Всегда не умела. Откинув карты, она встает, чтобы потянуться. – Я устала, и мама всегда учила нас сдаваться, когда ты впереди. Так что я лучше пойду спать. Ну а раз вы теперь знаете, как играть, то можете попробовать «Стрип покер» (прим переводчика: покер на раздевание). Так долго, как можете вести себя тихо, – она подмигивает Бренне, когда та берет свой выигрыш и кошелек со стола. – Вся ночь в вашем распоряжении, – сестра уходит, оставляя меня наедине с Бренной и моим вмиг пересохшим горлом.
Бренна смотрит на меня, ее щеки розовеют, и мне нравится, что мысль о нас раздетых заставляет ее краснеть. Однако я знаю, что не так хочу провести вечер с ней. Ну, на самом деле, мне бы понравилось быть голым с Бренной. «Не сейчас!» – говорю я себе. Она заслуживает романтики. Я никогда не был романтичным, но также не встречал девушку, которая могла бы заставить меня хотеть стать им.
– Она безжалостна, – говорю я.
Бренна кивает на мои слова:
– Я заметила. Хотя мне это нравится. Эмили прекрасная. Где она живет?
– Вирджиния.
– Ты оттуда? – спрашивает девушка.
– Родился и вырос там.
– Ого, все здесь, должно быть, для тебя в новинку.
Это скорее утверждение, чем вопрос, но я все равно отвечаю:
– Да, но и у этого есть свои преимущества.
Розовый оттенок на ее щеках темнеет, и она смотрит в сторону, разглядывая квартиру.
– Здесь мило. Ты декорировал или Эмили?
– Эмили. У меня нет сноровки для таких вещей.
– У меня тоже, – она кривит свое лицо. – Мне пришлось нанимать человека, чтобы тот декорировал мою квартиру.
Я вспоминаю ее квартиру и понимаю, что в ней нет особого декора. Пара миленьких произведений искусства, по крайней мере, они показались мне милыми. Наверное, дорогие, учитывая ее вкус. У нее только одна фотография, но больше ничего личного. Но, опять же, она говорила о приемных семьях. Больше у нее нет ничего, что бы зацепило меня. Хотя это моя работа – замечать такие вещи. И сейчас я хочу вернуться в ее квартиру и все там исследовать.
Не зная, что еще сказать, решаю покопаться в том, в чем не должен. Это тот вопрос, ответ на который она старательно избегает. Тот факт, что она достаточно богатая, чтобы нанять декоратора, хоть и выросла в приемных семьях, немного настораживает, так что я спрашиваю снова:
– Кем ты работаешь? Что бы это ни было, кажется, ты в этом преуспела.
Ее глаза тут же фокусируются на мне, а не на гостиной, как мгновением раньше. Я вижу страх в них и не уверен, что мне это нравится.
– Я работаю для «PanamaStudios».
– Это киностудия?
– Да, – она кивает головой, – У меня есть список клиентов, и я помогаю им организовывать концерты. Обычно ничего особенного, но однажды мы сорвали джек-пот.
– Так ты агент? Я не подозревал, что ты можешь заниматься этим во Флориде. Ты получаешь комиссионные?
Замолкнув на секунду, добавляю:
– Я не пытаюсь лезть не в свое дело, правда. Просто ты достаточно преуспела в этом для своего возраста.
– У меня есть регулярная зарплата и комиссионные, да.
– И как долго ты здесь работаешь?
– Три года, – отвечает она.
– Ого, тебе, должно быть, это нравится.
Девушка тихо кивает головой:
– В большинстве случаев.
– Но тебе долго добираться, – добавляю я.
– Это того стоит. Ты же видел мою машину, да? – Бренна улыбается, но эта улыбка не так полна жизни, как те, что она подарила мне сегодня. – Плюс, это лучше, чем сидеть целый день взаперти, как ты.
– Это правда, – это ложь. – Еще пива? – спрашиваю я, вставая со своего места.
Вместе мы опустошили почти двенадцать бутылок.
Она смотрит на последнюю бутылку, качая головой. И мне нравится, как ее волосы от этого колышутся.
– Для меня сегодня больше, чем достаточно.
– Как ты развлекаешься? – спрашиваю я, когда вхожу в комнату, неся в руках еще одну бутылку, которую оставил для себя.
– Встречаю незнакомцев, выпиваю с ними, а затем проигрываю все деньги в покер.
Она ухмыляется, но следователь внутри меня знает, что она просто не хочет говорить правду. И пытается скрыть все это игривой насмешкой. Но я не должен копаться в этом сейчас. Я просто хочу, чтобы Бренна могла рассказать мне обо всем, вместо того, чтобы пытаться скрыть, но пожалуй, именно эта ее черта послужила главной причиной, по которой я начинаю влюбляться в эту девушку.
– Что насчет тебя?
Я подыгрываю ей.
– Приглашаю красивых женщин в квартиру, чтобы опоить и обобрать их до нитки, – подмигиваю ей, прежде чем глотнуть еще пива.
И когда Бренна закидывает голову в безудержном смехе, я понимаю, что она в каком-то роде нашла во мне утешение, и возведенная вокруг нее стена дала трещину. Не уверен, причина в Эмили, во мне или в нас обоих, но теперь все кажется правильным.
– И как много женщин ты уже опоил? – спрашивает она.
Девушка хочет обыграть это как шутку, но я слышу нотки любопытства в ее голосе.
Я должен дать ей понять, что все, что скажу, всего лишь шутка.
– С тех пор, как переехал во Флориду, около пятидесяти. Но только одна позволила полностью ею воспользоваться.
– Просвети меня.
– Ванита, черт бы ее побрал! Она напомнила учительницу из фильма «Матильда». Она была просто злющая.
– Значит моя конкурентка – это Ванита-злюка-Трачбул, да? Не представляла, что когда-нибудь сравнюсь с ней.
Не думаю, что Бренна сама услышала свои слова о соревновании. Я же с трудом слышал то, что она говорила после них. Девушка практически призналась мне в том, на что, как я думал, у меня не было и шанса. Очевидно, у нее все-таки есть какие-то чувства ко мне, пускай это даже просто заинтересованность. Шутки в сторону, я должен сказать ей.
– Ты вне конкуренции. За моей дверью может стоять сотня девушек, но все, кого я хочу видеть – это ты.
Может быть, я слишком на нее давлю? Может быть, столько честности – это слишком? Она прочищает горло, сдвигает стул в сторону и тянется к своим кошельку и ключам.
– Ты милый, – говорит она. – Все было прекрасно. Спасибо, что подумал обо мне.
Когда Бренна начинает двигаться к двери, я ставлю бутылку с пивом на стол и направляюсь к ней:
– Извини, если я перешел черту. Просто не хочу, чтобы ты думала о возможности другой женщины. Знаю, что мне мало о тебе известно, но я хочу тебя узнать.
Она останавливается, дойдя до двери, глубоко вздыхает, прежде чем повернуться ко мне:
– Ты и вправду не знаешь, Эверет. Ты добрый и красивый, и веселый. Ты мне нравишься. Но если бы я позволила этому случиться, все закончилось бы паршиво. Я как яд.
– Подожди...
– Нет. Ты должен это услышать. На моих плечах огромный багаж. У меня ужасное прошлое, о котором я никогда не буду готова тебе рассказать. А будущее не отличается от моего настоящего. Ничего стоящего в нем не будет, я всегда останусь такой, – она осматривает себя. – У меня нет сердца. Все, что я способна любить – это деньги. Никто не способен полюбить меня, по крайней мере, не всю меня. Так что, пожалуйста, пожалуйста, не усложняй.
Я делаю шаг вперед, надеясь, что она не уйдет от меня. Когда девушка не двигается, делаю еще шаг. И вот я уже стою прямо перед ней. Своими большими изумрудными глазами она смотрит на меня с болью и страхом. Нет сомнений, что все, что она говорит – правда. И я ненавижу это. Я, черт бы все побрал, ненавижу это! Никто не должен чувствовать себя, как она. Никогда!
– Если тебе кажется, что все это сложно, Бренна, значит оно того стоит. Все, что чего-то стоит в этой жизни – непросто. Позволь мне успокоить шторм в твоей душе. Если ты не хочешь, чтобы тебя спасали, я не буду этого делать, но буду руками, которые всегда подхватят тебя, когда ты оступишься. Просто постарайся впустить меня, и мне не важно, как это будет происходить: постепенно или сразу. Я справлюсь с твоим прошлым и болью. Могу выдержать больше, чем ты думаешь. Но я определенно не могу смотреть, как ты осуждаешь себя. Все твои шрамы, так же, как и твое прошлое, делают тебя той, кто ты сейчас. А, на мой взгляд, сейчас ты чертовски прекрасна.
Слезинки начинают скапливаться в ее глазах, но она не улыбается, и поэтому я не могу сказать, что это слезы счастья или удивления, как я надеялся. Вместо этого я вижу, что ей грустно. Я не хотел сделать ей больно, черт, никогда не хотел. Лишь представлял, как она обнимет руками мою шею, поблагодарит, а потом мы вместе сольемся в страстном поцелуе. Но все идет не по плану.
Бренна делает шаг назад, подходит почти вплотную к двери, готовая убежать. Я снова двигаюсь к ней, и она начинает качать головой из стороны в сторону. Бренна застревает между мной и выходом.
– Эверет... Я не понимаю, – начинает она умолять.
Я наклоняюсь вперед, мои губы находятся лишь в нескольких дюймах от нее. Жду, что девушка скажет что-то еще, но она этого не делает. Бренна не отталкивает меня, не говорит остановиться, но и не подает никаких признаков того, что хочет, чтобы я ее поцеловал. И даже если бы она хотела, то не думаю, что сказала бы. Она слишком много уверяла себя, что не достойна этого. И я в лепешку расшибусь, но докажу ей обратное.
Положив руку на ее щеку, чувствую, как она вздрагивает, но все-таки не отворачивается. Вижу, что она нервничает. Наверное, мне не должно это нравиться настолько сильно.
