Текст книги "Торгующая наслаждением (ЛП)"
Автор книги: Эшли Бил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Зайдя на кухню, я полностью избавляюсь от своей одежды, нижнего белья и всего остального. Все это направляется в мусорку. Мои туфли на каблуках просто шикарны. За них я заплатила больше, чем за всю остальную обувь, но я не смогу больше смотреть на них, как раньше, поэтому они тоже отправляются в помойку. Я достаю мусорный пакет, завязываю его и бросаю в дверь. Злость и агрессия душат меня. Я чувствую, что теряю контроль.
Порывшись в кухонном шкафу, я достаю бокал и иду к винной полке, чтобы достать самую дорогую бутылку, что у меня есть. Но прежде чем ухватиться за нее, говорю себе, что сейчас не время для расслабления и распития вина. Это время для того, чтобы чертовски сильно набраться и забыть, кто я. По крайней мере, на пару часов.
Наклонившись, я достаю с полки бутылку «Грей Гус» (прим. переводчика: водка) и открываю ее, чтобы сделать приличный глоток. Водка обжигает горло, но это не останавливает меня от того, чтобы сделать еще несколько глотков.
Пройдя через всю квартиру в ванную, я включаю душ и вступаю под каскад горячей воды, желая смыть с себя всю грязь сегодняшнего дня. Слишком много мест на теле, которые просто горят, и вода, окрашенная в розовый цвет, бежит прямо в слив. Я думала, что обжигающая вода принесет мне немного покоя хоть на несколько секунд, но вместо этого я только сильнее чувствую, как совесть грызет меня изнутри. Сжимаю ладонь в кулак и бью костяшками пальцев по каменной стене. Они не кровоточат, на них нет ни трещинки, что еще больше выводит меня из себя, поэтому я бью снова. И в третий раз. Мой средний палец уже начинает опухать.
Но сейчас это неважно, потому что все мое тело, и внутри и снаружи, ужасно болит.
Я не брежу своей работой, но она мне определенно нравится. У нее невероятно много преимуществ. Но также есть моменты, когда она кажется мне реально хреновой, и я задаюсь вопросом, а не лучше ли мне найти настоящую работу? А затем вспоминаю, что эта работа значит для меня. Секс, деньги, знаменитости, секреты, развлечения и, что более важно, все это совершенно без обязательств... всегда. Но никогда я еще не доходила до той точки, когда не была уверена в своей способности выйти из комнаты.
Я больше никогда не хочу попасть в такое затруднительное положение.
Впредь я больше не буду позволять кому-либо снимать себя, помимо моих постоянных клиентов. Я буду защищать себя. Знаю, Кэнди сразу же все поймет, когда я расскажу ей.
Кэнди, дерьмо. Мне нужно поговорить с ней.
Выключив душ, я вылезаю и оборачиваю одно полотенце вокруг себя, а другим обматываю волосы. Отскакиваю от зеркала, как от огня. Мое отражение – последнее, что я хочу видеть прямо сейчас.
Мой телефон в сумочке, и когда я вынимаю его, то вижу три пропущенных вызова и два сообщения. Все от Кэнди. Иногда она может вести себя хуже, чем мамочка-наседка. Я нажимаю на кнопку «перезвонить».
– О, господи, ты заставила меня волноваться, – говорит она вместо приветствия.
– Я дома, со мной все в порядке, – отвечаю я.
Закрывая глаза, задаюсь вопросом, стоит ли мне рассказать о том, что случилось, сейчас, или немного подождать.
Затем она спрашивает:
– Как все прошло? Он хочет стать постоянным клиентом?
Ненавижу то, что ее голос полон надежды. Я бы даже сказала, радости. И именно поэтому мне так сложно ответить на ее вопрос:
– Я не могу с ним больше видеться. Ни одна из девочек не может.
Безмолвие, повисшее между нами, длится секунд тридцать, которые кажутся мне вечностью из-за моих расшатанных этой ситуацией нервов. Не хочу говорить вслух о том, что случилось, но нет смысла что-либо скрывать.
– Что случилось?
– Он... Он... м...
– Бренна, ради бога, ты должна рассказать мне, что случилось. Ты в порядке?
– Все отлично, – быстро рассеиваю ее беспокойства. Но только для того, чтобы добавить новые. – Он был груб со мной. Слишком груб. Я собираюсь взять отгул на какое-то время, и ты должна отменить все встречи с моими клиентами на две недели. После этого, думаю, я буду спать только с моими постоянными клиентами, а для остальных могу предоставить только услуги спутницы, – мои глаза все еще закрыты. Я кусаю свою губу, боясь того, как она может отреагировать.
Когда женщина начинает говорить, я могу поклясться, что обилие эмоций буквально душит ее:
– Детка, тебе нужно посетить врача? Может, стоит провериться? Что он сделал? Мне прийти к тебе?
– Я в порядке, все прекрасно, Кэнди, – я не хочу, чтобы она примчалась сюда и из-за этого разрушила свой бизнес. Я большая девочка и я вполне могу себя защитить. Это доказано последним десятилетием моей жизни. – Серьезно. Вычеркни его, как клиента, и я буду работать. Спасибо, что думаешь обо мне.
Следует еще одна пауза, после которой она говорит:
– Как скажешь. Я доверяю тебе, Брен. Я люблю тебя, как родную дочь, ты же знаешь.
– Знаю и очень тебе благодарна.
– Хорошо, милая. Я напишу тебе завтра, – задор в ее голосе исчезает.
И из-за этого я даже начинаю ощущать себя виноватой. Как будто это моя вина. Но потом стараюсь не думать об этом.
– Хорошей ночи, – мы завершаем разговор, и тогда я возвращаюсь к «Грей Гус», беря бутылку и направляясь в спальню.
***
Прошло три дня с того инцидента. Уже три дня как я зализываю свои раны, а мой глаз выглядит еще ужаснее, чем был до этого. А шея и того хуже. Все синяки окрасились в отвратительный зелено-желтый цвет с фиолетово-синими оттенками. Я бы не покинула дом по другой причине, но у меня заканчивается спиртное.
Надев легинсы и свободный топик, я оборачиваю вокруг шеи шарф, пытаясь сделать эту конструкцию настолько модной, насколько способна, а затем накладываю на лицо тонну макияжа, распускаю волосы, несмотря на влажную погоду, и завершаю весь образ солнечными очками оверсайз (прим.: очки на пол-лица). Кажется, мне удалось прикрыть все, кроме царапины на руке и небольшой ссадины на губах. Пытаюсь придать им немного блеска, но это делает ссадину еще более заметной, так что я стираю всю помаду.
Положив ключи в сумочку, я открываю дверь, надеясь не наскочить на Эверета.
Я потратила слишком много времени, анализируя всю ситуацию. Одна часть меня ненавидит то, как подло я с ним поступила, а другая говорит, что я сделала все правильно. Для каждого из нас. Одна часть меня хочет пойти и извиниться, а другая, более крупная, кричит: «Ни за что на свете!» Одна часть меня хочет сказать ему, что это сделал со мной случайный парень, когда я проходила мимо, а другая – оставить все, как есть. Я слушаю именно этот голос, несмотря на то, что остальные постоянно отчитывают меня за это. Ничего такого, что не мог бы исправить алкоголь.
Что паршиво, в моем стиле никогда не было напиваться, никогда это не было тем способом, к которому я прибегала, когда чувствовала себя униженно. Вместо этого я использовала секс, и именно так я оказалась там, где я сейчас. И сейчас именно из-за секса я прибегаю к алкоголю. Думаю, сейчас это единственный способ унять боль, по крайней мере, пока шрамы еще свежие.
Я направляюсь в винный магазин и беру бутылку «Патрона» (прим. переводчика: текила), попутно захватывая все, что может мне понадобиться для того, чтобы сделать парочку разных коктейлей. Хорошо, больше, чем парочку. Я также решаю прихватить пачку чипсов, так как в последнее время ем не так много.
Я провела последние несколько дней без душа и тому подобных процедур, но не в это утро. Мне пришлось пройти несколько кругов, в которых я выпивала все больше и больше. Но в них также было место и для обнимашек со Снагли, и для нескольких быстрых разговоров с Кэнди. А помимо этого была огромная куча абсолютно ничего. По крайней мере, ничего того, что я помню.
Уверена, что через несколько дней все придет в норму, по крайней мере, настолько, насколько это вообще возможно после того, как кто-то отобрал последнюю стоящую часть тебя.
Вернувшись в дом, я направляюсь к почтовым ящикам и проверяю их на тот случай, если мне что-нибудь пришло. Уверена, в основном, это счета. Полагаю, что могу брать их спокойно и не прятаться, ведь я не видела грузовика Эверета снаружи. Вытащив почту, я засовываю все конверты в один из пакетов, которые держу в руках, а затем направляюсь в сторону лифта.
Боковым зрением я замечаю Эверета в вестибюле. Его волосы сейчас в таком же беспорядке, как были тогда, когда я в первый раз увидела его. На нем тренажерные шорты и облегающая майка, и я ненавижу себя за то, что хочу увидеть еще больше его тела. Поэтому я быстро заскакиваю в лифт и делаю вид, будто бы вообще его не замечаю. Это легко сделать с мобильником в руке.
Когда я возвращаюсь в свою квартиру, то не выдерживаю. Думаю, это первый раз, когда я бьюсь в истерике и слезах из-за чего-либо. Говорю себе, что это из-за ночи с тем козлом, который так жестоко надругался надо мной, но все мои мысли фокусируются на том, как я обманула Эверета. А это, в свою очередь, напоминает, что мне не с кем поделиться своими переживаниями, потому что незадолго до этого я разрушила свои отношения с Хиллари.
Разместив все свои вещи на столе и включив игрушку, которую подобрала для Снагли, я пролистываю список контактов в поисках номера Хиллари. Честно говоря, меня крайне удивляет то, что она отвечает. И прежде чем все извинения вырвутся наружу, я рыдаю.
– Что с тобой? Я могу приехать к тебе, если нужно, – выпаливает она, оставаясь все той же милой, дорогой подругой, которой всегда была.
Ненавижу себя за то, что была так эгоистична по отношению к ней. Несмотря на все мои усилия и попытки не рассказывать ей правду, все-таки приходится это сделать, избегая имен и слишком подробных деталей. Прямо до того момента, когда я взбесилась на Эверета.
– Я не хочу повторяться, Бренна, но думаю, тебе все-таки нужно уйти из этого бизнеса.
– Я понимаю, почему ты так думаешь, правда, – говорю я ей честно, – но я уже сказала Кэнди, что больше не буду ни с кем помимо моих постоянных клиентов. Я знаю и доверяю им. К тому же, их не так много, но достаточно, чтобы оплатить счета и немного поразвлечься. Но ничего больше, – я не говорю ей, что все еще буду сопровождать людей, куда им потребуется, но не спать с ними. Ей не нужно еще больше волноваться. Я делала это так долго, что нет никаких сомнений в том, что со мной все будет в порядке.
Она фыркает, что отзывается треском в моем ухе:
– Хорошо. Я даже не собираюсь принимать твою точку зрения, но если это произойдет снова, то, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, посмотри на ситуацию в целом. Ничто из этого не стоит твоей жизни.
– Так и сделаю. Обещаю.
– Хорошо. Ну а теперь об этом парне, Эверете, – слышу, как ее голос приободряется, произнося эти слова, – кто он? Почему я прежде о нем не слышала? Ты влюблена в него?
– Нет! – ахаю я. – Совершенно нет. Я едва его знаю. Он живет в одном доме со мной, вот и все.
– Ох, это не все. Почему он ждал тебя у двери в тот день? Ты оттолкнула его так же, как и любого другого, о ком заботишься?
Последние ее слова режут, как нож. Уверена, она не хотела, чтобы это прозвучало так резко, поэтому я позволяю этим словам влететь в одно ухо, а вылететь из другого, оставляя по пути шрам от сказанного.
– Понятия не имею, почему он был здесь. Все, что я знаю – он перешел черту, которую не должен был.
– Какую такую черту?
– Быть... излишне любопытным.
– Имеешь в виду, заботящимся о тебе?
– Нет, любопытным. Все это никак его не касается.
– А если честно, ты можешь себе представить мужчину, который, заметив все эти отметины, не попытался бы докопаться до истины? Это бы сделало его полным мудаком. Он заботился о тебе, Бренн, а ты должна извиниться.
– Не-а.
Подруга вздыхает еще раз, показывая всю ненависть к моей упертости. А я ненавижу то, как чертовски она права, так что думаю, наше чувство по «шкале разочарований» примерно равно.
– Прекрасно, ты победила. Он был не прав в том, что заботился о тебе, что влюбился в тебя и что просто был обеспокоенным человеком. Как ужасно с его стороны.
Ничего не могу с собой поделать и улыбаюсь. Она права, мы обе это знаем, но я никогда не признаю этого вслух. Именно поэтому вступил в силу ее сарказм. Хиллари слишком хорошо меня знает.
– Спасибо, – говорю ей, – это как раз то, что я имела в виду.
Мы говорим еще немного, я спрашиваю ее, как обстоят дела с Тревисом. Я не собираюсь позволять своим мыслям о том, что она поганит свою жизнь этим решением, мешать моему общению с Хиллари, потому что если я и сделала какие-то выводы из этого разговора, так это то, что мы обе несогласны с выбором жизненного пути другой стороны, но все еще можем уважать друг друга, заботиться, и самое главное, оставаться друзьями.
После нашего разговора я чувствую себя в тысячу раз лучше. А особенно меня радуют ее слова о том, что она приедет через несколько недель, чтобы разделить со мной наш традиционный ежемесячный обед.
Кладу телефон на тумбочку и замечаю, как давит на меня тишина в доме. Но мне также известно, что я не могу пойти и позагорать со всеми этими синяками, так что достаю бутылку «Патрона» из сумки. Мне нужно еще несколько дней, прежде чем я буду готова снова вернуться в реальный мир. «Всему своего время», – говорю я себе. Через какое-то время все вернется на круги своя.
Глава 10
Эверет
Этим она никого не обманет. По крайней мере, меня. Бренна почти всегда носит бикини, значит, за всей этой одеждой она скрывает что-то. Наверное, много чего. Множество порезов и синяков, и кто знает, что еще. Я не хочу знать, как много их у нее. Также как не хочу знать, появились ли у нее новые.
Смотрю из окна кухни, возможно, походя на ищейку и наблюдая за тем, как Бренна стелет свое полотенце на песок. Она садится на него, прежде чем вынуть солнцезащитный крем из миниатюрного розового холодильничка, который всегда таскает с собой.
И когда Бренна начинает втирать крем в свою нежную кожу, Эмили толкает меня, вглядываюсь в сторону людей на пляже:
– Ну и кто из них она?
– Кто?
Я не упоминал Бренну или любую другую женщину при своей сестре. Эмили с утра занималась тем, что делала мою квартиру больше похожей на дом. Я пытался возразить, говорил, что могу все обустроить сам, но она настояла и сделала это в свойственной только ей манере. Эмили утверждала, что любит все организовывать и украшать, убирать, готовить, что перед появлением моего племянника над ней берут верх материнские инстинкты. Не было никакой вероятности, что проведя со мной добрых шесть часов, она поняла, что я кем-то увлечен. Я не отвлекался, не упоминал никаких имен и не давал намеков.
Я гляжу на Эмили, а та скалится в мою сторону:
– Ты не единственный детектив в семье. Может, я и школьный учитель, но у меня такая же интуиция, как и у тебя. Кто она? Что ты сделал, чтобы разрушить ваши отношения?
– Кто сказал, что я что-то разрушил?
– Ты, когда на твоем лице появляется этот неприятный сердитый взгляд, когда ты смотришь на... – она снова уставилась в окно. – Здесь не так-то много молодых девушек, так что я предполагаю, что это та, что в розовом.
Я оглядываюсь назад, но мне не нужно проверять, чтобы сказать с уверенностью: «Нет, она не в розовом». Один из предметов одежды Бренны голубой с белыми вертикальными полосками. Ее волосы собраны в пучок на макушке, но несколько прядей выбилось и теперь красиво обрамляют ее лицо. Также на ней очки-авиаторы.
– Так что же случилось? – снова спрашивает Эмили спустя мгновение.
– Ничего, – говорю я, отходя от окна.
Сестра следует за мной прямиком к холодильнику. Я достаю бутылку «Гаторейда» (прим. переводчика: Gatorade – общее название серии изотонических напитков, производимых компанией PepsiCo), и Эмили подходит ко мне. Прежде чем холодильник закрывается, она вытаскивает из него миску с фруктами, купленными ею в магазине, и облокачивается на стойку.
– Не говори «ничего», – она вонзает вилку в кусок арбуза, затем пялится на меня какое-то время в надежде, что я что-то скажу. И прежде чем откусить от арбуза, приподнимает свои брови, – должно быть, все паршиво, раз ты ничего не говоришь.
Я рассказываю Эмили практически все, если дело не касается работы. Подозреваю, что это одна из причин, по которой я ничего не хочу говорить. Хоть Бренна для меня и не одно из заданий, то, что случилось с ней, кажется мне странным, и я не могу посвятить сестру в детали. Поскольку девушки, видимо, никогда не встретятся, особенно, судя по тому, что Бренна, как я понимаю, никогда не заговорит со мной снова. Я сажусь на стул рядом с сестрой и закрываю лицо ладонями.
Повернув голову в сторону Эмили, я вижу, как она съедает несколько кусочков арбуза, пристально глядя на меня. И сейчас со своими коротко подстриженными каштановыми волосами и большими круглыми карими глазами она, как никогда, походит на маму.
– Она живет в этом здании, – признаюсь я. – Мы едва ли были друзьями, даже нигде не тусовались, да и разговаривали не так уж и много, но я всегда и везде наслаждался ее обществом. Что-то в ней притягивает. Она отличается от остальных девушках во всех допустимых смыслах. Трудно не очароваться ее гордостью или яркими зелеными глазами, или тем, как она пытается не улыбаться, когда я говорю с ней. Она так усердно играет, но дело в том, что я не уверен, что она притворяется. Не знаю, – я качаю головой, – мы становились друзьями, и мне это действительно нравилось, я хотел узнать ее лучше, но она меня отшила.
– Что случилось?
– Кое-что.
– А конкретно?
– Кое-что.
– Не заставляй меня играть в эти игры, я беременна, и ты не можешь бесить меня. Поверь, тебе это не понравится.
– Ты сучка, – шучу я.
Эмили дает мне по голове так же, как это бы сделал отец, и я не могу удержаться от смеха.
– Хорошо-хорошо, – говорю ей, – я стоял рядом с ее дверью на прошлой неделе, а она возникла непонятно откуда, да еще все побитая и в ссадинах. Я спросил ее, что случилось, и сделал это предельно спокойно, но она сказала, что упала на работе. Упала глазом на камень, если быть точным. Я знаю, что это неправда, по многим причинам, поэтому попытался вытянуть из нее то, что произошло на самом деле, но она закричала, чтобы я ушел, и теперь избегает меня всеми возможными способами. Однажды я столкнулся с ней, но она лишь опустила глаза в телефон и вела себя так, будто меня вообще не существует.
Эмили бросает вилку в тарелку с фруктами, отодвигая все от себя:
– Подожди-ка. Во-первых, ты действительно уверен, что ее фингал появился не из-за падения?
– Да. У меня было такое ощущение, будто у нее по каким-то причинам произошла жесткая стычка со своим бывшим, и когда она появилась в том виде, в котором была, у меня не осталось сомнений.
– Это было на прошлой неделе?
Я киваю в ответ на ее вопрос.
– Ты снова не пытался помириться с ней?
– Это бессмысленно.
– Это не бессмысленно. Мне снова нужно треснуть тебя? Господи, парни, вы полные идиоты! – Эмили спрыгивает со стула, закатывая глаза. Она снова выглядывает в окно и смотрит на пляж. – Кто из них она?
– Темные волосы, собранные в пучок, сине-белый купальник. Она лежит примерно в тридцати футах (прим. переводчика: примерно 9,1 метров).
Не думаю, что мне следовало называть все эти детали, ни разу не взглянув в окно.
– Тебе нужен грандиозный поступок.
– Прости, что? – оборачиваюсь я, глядя на сестру.
Но Эмили все еще смотрит в окно. Не знаю, что она там ищет, но женщины могут накопать больше деталей в таких делах, чем мужчины, поэтому есть вероятность, что сестра сможет помочь мне.
Поворачиваясь, чтобы взглянуть на меня, она облокачивается на тумбочку, скрещивая руки на груди. Из-за этого ее живот выпячивается еще больше, но как бы то ни было, она на шестом месяце беременности, и в моих фантазиях являлась мне с еще большими габаритами и округлостями. Я ожидал, что ее живот будет просто огромным.
– Грандиозный поступок, – повторяет она, – ну, ты знаешь, вбежать в церемониальный зал, когда любовь всей твоей жизни собирается выйти замуж, и закричать, что ты против этого брака из-за своей любви к невесте. Или стоять прямо под окном ее спальни с бум-боксом, горланя слова вечной любви и верности ей. Или возникнуть в аэропорту за пару секунд до того, как она сядет на самолет в Европу.
– Эм... – я таращусь на Эмили. Кажется, в последнее время кто-то смотрит слишком много фильмов. – Ну, она не выходит замуж, не уезжает в Европу и живет на шестом этаже, так что не думаю, что перечисленное тобою возможно.
Клянусь, вся страсть к происходящему умирает в глазах сестры после моих слов.
– Заткнись. Это просто примеры. Ты должен найти что-то, что вернет ее назад, это как наживка на крючке, но потом тебе нужно удержать ее.
– И ты собираешься мне помочь?
– Может быть, – пожимает плечами Эмили, – если ты меня покормишь.
– Ты только что съела всю вазу с фруктами на пятнадцать долларов.
Она начинает двигаться в сторону коридора, попутно потирая свой живот.
– Эй, я беременна твоим племянником и для того, чтобы увидеть тебя и распаковать твои коробки, мы летели пять часов в полном одиночестве, так что тебе лучше меня покормить.
Да, она определенно молодая версия мамы. Я слезаю со стула, мельком гляжу в окно и направляюсь в спальню, чтобы взять кошелек.
Бренна все еще лежит на пляже, на этот раз – на животе. Она слегка подергивает своими ступнями, наверное, в такт музыки в наушниках. И в этот момент я говорю себе, что если и есть какой-то грандиозный поступок, способный навсегда покорить ее, я его найду.
Возможно, это – не любовь, и даже не простая влюбленность, но я точно могу сказать, что она – та женщина, которую я хотел бы видеть в своей жизни. Если я не добьюсь ее, это сделает кто-то другой, тот, кто может оказаться полным ослом, а она впустит его в свою жизнь. Я не могу этого допустить.
***
Проходит еще два дня, а от Бренны не слышно ни слова. Эмили приходит в голову несколько идей, которые могли бы помочь, но меня ни одна не вдохновляет. Может быть, все эти широкие жесты не для меня. Я уверен, кто-то из нас двоих в конечном счете придумает идеальный сценарий, по крайней мере, так мне говорит сестра. Которая в данный момент спит в моей постели и храпит так громко, что я слышу ее с дивана. В свою первую ночь здесь она собиралась постелить себе на нем, но черта с два я бы позволил своей беременной сестренке спать здесь. Когда я сказал ей это, она не стала спорить. У меня была еще одна свободная комната, но в ней не было кровати. И за те несколько дней, что Эмили провела здесь, мы смогли превратить ее в небольшой домашний офис. Она согласилась, что мне нужно прикупить еще мебели, но я решил с этим повременить, так как не знаю, буду ли жить здесь после того, как закончу свое дело.
Завязав свои кроссовки, встаю и разминаю спину. Я паршиво спал прошлой ночью. Может быть, на этом диване и удобно сидеть, но спать на нем – совершенно другое дело. Мое тело ноет из-за того, что долго пробыло в одном положении. И сейчас я чувствую себя минимум на сорок лет, а не на двадцать шесть. Поэтому мне нужна пробежка.
Воздух чистый и свежий, а солнце только начинает появляться на небосводе. На самом деле, я все еще могу видеть луну, которая исчезает с каждой секундой. Знаю, что скоро температура поднимется, так что я немедленно перехожу на легкий спринт и ускоряюсь, миновав квартал. Я по-прежнему бегу вдоль пляжа по бетонной дорожке, которая проложена параллельно морю. Глядя на то, как много лодок плывет по его волнам, я ловлю себя на меланхоличной мысли, что уже никогда не возьму Бренну на рыбалку.
Пробегая мимо пристани, я замечаю маленькую желтую лодку с выцветшими словами «De Toute Beaute», написанными черной, местами потрескавшейся, краской. К сожалению, я не говорю по-французски, но предполагаю, что здесь написано что-то, связанное с красотой. Я замедляю темп, двигаясь прямо к лодке, которая привязана к одному из доков. С каждым шагом, который приближает меня к этому маленькому судну, понимаю, что в нем есть что-то, что зовет меня.
Внимательно оглядываясь, из каюты появляется пожилой мужчина, по крайней мере, из того, что, по моему мнению, должно быть каютой. Я рыбачил бесчисленное количество раз, но никогда не делал этого в океане. Не говоря уже о том, что у нас был понтонный катер – самая большая лодка, на которой я когда-либо был. Она была габаритнее, чем эта, с каютой и большой площадью внизу.
– Как дела? – спрашивает старик, бросая плетеный канат к причалу. – Чудесное утро, не правда ли? – его акцент немного похож на французский, что объясняет иностранные слова на борту лодки.
– Конечно. Хорошая у вас лодка, – я прохожусь рукой по борту. Возможно, она и старая, но определенно построена так, чтобы долго служить своему хозяину.
– Верно.
Он маленького роста и худощавый. На нем коричневая шляпа, прикрывающая его голову, пара симпатичных брюк и желтые сапоги для рыбалки. Конечно же, он выглядит как заядлый рыбак.
– Это моя гордость и отрада. Я построил ее пятьдесят три года назад, а она все еще бесстрашно идет по волнам.
– Вы ее построили? – спрашиваю я, кивая в сторону лодки.
Сняв шляпу, мужчина стирает пот со лба, прежде чем натянуть ее обратно. Выбравшись из лодки, мужчина встает передо мной на причале, глядя на свое сокровище.
– Конечно. «De Toute Beaute» названа в честь моей покойной жены. Ее звали Анастасия, и она была самым красивым существом, что я когда-либо видел.
– Очень грустно слышать это, – говорю я ему, выражая соболезнование.
Он горестно усмехается:
– Она ушла почти десять лет назад, сейчас не о чем сожалеть. Я смирился с этим. Жена хотела, чтобы ее кремировали, а прах рассеяли над морем. Я так и сделал. Поэтому каждый раз, когда я выхожу в море, то чувствую, что моя любовь со мной.
Любой бы мог сейчас увидеть искреннюю любовь в его глазах, как к покойной жене, так и к этой лодке.
– А у тебя есть спутница? – спрашивает он.
Я смотрю на него так же, как он смотрел на меня, исследуя его глаза
– Я работаю над этим, – говорю ему, пытаясь придать голосу немного игривости. Запустив руку в волосы, понимаю, что весь вспотел, и нужно будет принять душ перед работой. – Ладно, мне скоро нужно двигать на работу. Я просто хотел взглянуть на вашу лодку. Она привлекла мое внимание, когда я пробегал мимо, поэтому решил подойти и посмотреть поближе.
Его улыбка дрожит:
– А ты знаешь, она продается. Мне восемьдесят семь. Не могу больше держать ее при себе.
Не уверен, намекает ли он мне, чтобы я выставил себя в качестве покупателя. Единственное, что я знаю – у меня никогда не было настоящей лодки, и я об этих плавучих средствах передвижения почти ничего не знаю. Даже не имею малейшего представления о том, во сколько мне обойдется эта лодка.
– Надеюсь, вы найдете достойного покупателя, – говорю я после некоторых раздумий.
Смотрю, как старик кивает своей головой, пытаясь улыбнуться немного шире.
– Жаль, что у меня нет детей. Рак простаты, – заявляет он.
А этот человек не стесняется обсуждать свою жизнь.
– Подхватил эту дрянь, когда мне было тридцать. Анастасия была опустошена, но вот я здесь. Здоровый как конь. Ну, по крайней мере, большинство дней в своей жизни. Ну, ты понимаешь, человеку в моем возрасте без проблем со здоровьем не обойтись, – он усмехается, умудряясь находить юмор во всей этой трагедии.
Мертвая жена, которая не смогла родить ему детей, рак, который он победил, и то, что, скорее всего, этот человек скоро будет на смертном одре. Мое сердце болит за этого старика. Особенно за то, как открыто и искренне он разговаривает с таким незнакомцем, как я.
– Ну, хорошо, не буду больше тебя задерживать. Меня зовут Корбин, кстати.
Немного приблизившись, чтобы пожать его протянутую руку, я говорю ему:
– Эверет. Эверет Берк.
– Приятно познакомиться, мистер Берк. Хорошего вам дня.
– Вам тоже, сэр.
Весь в поту, я возвращаюсь в свою квартиру. Сейчас самое время принять душ. Вижу, как Эмили выходит из спальни, зевая и вытягивая руки над головой.
– Твоя кровать очень удобная, – заявляет она.
– Уверен, так и есть. Тебе нужно в ванную, а то я сейчас пойду в душ?
– Нет, все в порядке. Прими душ, а я сделаю кофе, – проходя мимо меня, сестра морщит нос, – да, тебе определенно нужен душ. От тебя разит потом. Чем это ты занимался утром?
– Был на пробежке.
– С каких это пор? – спрашивает она.
– Думаю, начиная с этого утра, – пожав плечами, направляюсь в комнату, чтобы захватить вещи, которые мне предстоит надеть сегодня.
Я быстро принимаю душ и одеваюсь. После моей полной подготовки к повседневной рутине я возвращаюсь на кухню. Эмили тут же протягивает мне чашку со свежезаваренным кофе.
– Спасибо. Уверена, что с тобой все будет в порядке?
Она вопросительно поднимает брови:
– Да, уверена. Может быть, схожу на пляж или еще что.
Одаряю ее строгим взглядом, интересуясь, можно ли загорать при беременности. И прежде чем я могу вымолвить хоть слово, Эмили кладет свои руки на живот, полностью готовая для спора со мной.
– Да, я могу пойти на пляж, – утверждает девушка.
Именно так мы и росли. Сестра всегда знала, что я собирался сказать, прежде чем я успевал сделать это.
– Хорошо, у меня есть солнцезащитный крем... эм... – пытаюсь вспомнить, где я его оставил.
– В ванной комнате. Я положила его на полочку под раковиной. А теперь приступай к работе и прекрати быть таким «большим братом».
Я подхожу к входной двери, оборачиваюсь и говорю:
– Я и есть твой большой брат.
Она хихикает, и тут же раздается щелчок дверного замка.
***
Джефф уже сидит в моем кабинете, когда я появляюсь там.
– Завтра большой день, – заявляет он, как будто и без его напоминаний я этого не знаю.
Я ворчу в ответ, занимая свое место. Включив компьютер, смотрю на папку документов, лежащих на столе.
– Что это? – спрашиваю я и открываю папку.
– После того, когда ты взял отгул, у меня появилось немного свободного времени вчера, так что я собрал вместе всю информацию о выходных в Тампе.
– Уже передал это шерифу?
– Еще нет, просто я подумал, что ты мог бы перечитать это все и внести пару заметок.
– Я могу сделать это после того, как проверю свою электронную почту. Мне нужно подготовиться к завтрашней встрече с Моной.
Хватаясь за свою ковбойскую шляпу, он встает, чтобы уйти.
– Если я тебе понадоблюсь, то ты сможешь найти меня на вокзале. Я буду проводить небольшие опросы. Ты знаешь мой номер.
– Само собой, спасибо, дружище.
Пообедав, я направляюсь в кабинет шерифа. Он хотел пройтись со мной по некоторым деталям насчет завтрашнего дня с Моной. О’Райли встает, когда я вхожу, и тут же мне в глаза бросается то, что он сбрил свои усы. Если честно, не уверен, идет ему так больше или же нет. Ухмыляюсь, когда он по привычке проводит ладонью по лицу там, где еще недавно были волосы.
