Текст книги "Дом с волшебными окнами. Повести"

Автор книги: Эсфирь Эмден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

5. ПЯТЫЙ КЛАСС «БОЛЬШОЙ ШКОЛЫ»

Марина подходила к «большой школе» – к новому, недавно выстроенному зданию, где помещались их общеобразовательные классы. Ряды больших зеркальных окон. Колонны. И липы, липы вдоль всего здания. Сейчас они золотятся на солнце. «Как красиво!» – подумала Марина.

Их классы внизу, в первом этаже. А наверху музыкальное училище и музыкальный институт.

И поэтому «большая школа» не только гудит гулом ребячьих голосов, как и всякая школа перед началом занятий, но ещё и звучит, и поёт, и играет. «Как орган! – думает Марина. – Нет, как большой оркестр перед спектаклем».

Половина двенадцатого. Со всех сторон к школе подходят ребята. У многих из них в одной руке скрипка или виолончель, в другой портфель.

Марина всматривается – Гали нет. Наверно, она уже в школе. Неужели и вправду она так обиделась? Конечно, это неприятно – играть одну и ту же вещь, но не спорить же с Алексеем Степанычем! Он велел Марине переписать ноты, а напечатанные вернуть Гале. Надо ей об этом сказать.

В большом, светлом классе было очень шумно. Марина ещё за дверью поняла, что Александры Георгиевны там нет.

Марина разыскивала глазами Галю – где же это она? – но тут её окружили девочки.

Мая Гитович, бессменная вожатая их звена, крепко встряхнула Маринину руку:

– Здравствуй, Марина! Ты где отдыхала?

– Летнюю программу приготовила? Много занималась? – спрашивала Светлана Новикова, тоже скрипачка.

Марина почувствовала, что девочки рады ей. Она с удовольствием поболтала бы с ними в другой раз, но сейчас отвечала им рассеянно. Где же Галя?

У окна расположились мальчики. Они, как всегда, держались отдельно.

Лева Бондарин – в роговых очках, аккуратный, подтянутый – о чём-то оживлённо разговаривал с Митей Каневским.

Марина немного побаивалась Мити Каневского – он был отчаянный задира и особенно любил дразнить девочек. Она всегда старалась садиться от него подальше. Но сейчас она пробралась поближе к партам мальчиков. Кстати, ей надо было положить в большой шкаф свою скрипку.

– А, Петровой моё почтение! – закричал сейчас же Митя. – Юная скрипачка явилась в класс!

Но Марина только сдержанно ответила: «Здравствуй, Каневский», – и отвернулась от Мити. И тут она увидела Галю.

Галя сидела на самой последней парте и разговаривала с Люсей Сомовой. С Люсей! Ведь они всегда с Галей подшучивали над Люсей, над её ленью, над её ответами учителям. Соученики музыкального класса рассказывали про неё просто анекдоты. Они говорили, что, ленясь учить свои пьесы наизусть, она играет их все по слуху – иногда даже в другой тональности!

Люся была способная девочка, но лентяйка и болтунья – так считалось в классе, – и Марина с Галей никогда не дружили с ней. Марине тоже случалось лениться, но так – никогда!

И вот Галя сидит рядом с Люсей и о чём-то оживлённо с ней разговаривает.

– Галя! – окликнула Марина. – У меня твои ноты, завтра перепишу и отдам.

Но Галя только молча кивнула головой и, наклонившись над партой, стала что-то перебирать в ней.

Марина хотела окликнуть её ещё раз, но в это время зазвенел звонок и все, кто не успел усесться, бросились к партам.

Марина оглянулась: где же ей сесть?

Свободное место было рядом с Маей, на второй парте среднего ряда, и Мая весело кивала Марине. Мая была хорошая, серьёзная девочка, и Марина её очень уважала, но сидеть ей хотелось с Галей. Ведь с Галей они и по специальности учатся вместе у Алексея Степаныча, с Галей у них старая дружба…

Но выбирать уже не приходилось, и Марина села рядом с Маей.

6. ПЕРВЫЙ УРОК АЛЕКСАНДРЫ ГЕОРГИЕВНЫ

– Здравствуйте, дети! – сказала Александра Георгиевна, входя в класс.

Она – высокая, полная, с тёмными, чуть тронутыми сединой волосами.

Марина вместе со всем своим классом считает Александру Георгиевну очень строгой. На её уроках всегда спокойная и деловая обстановка. В прошлом году она замещала в их классе больную учительницу, и даже такие озорники, как Митя Каневский, вели себя сдержанно.

– Вы уже, наверно, знаете, – сказала Александра Георгиевна, садясь за свой стол, – что в этом году я буду у вас классной руководительницей. Преподавать я буду русский язык. Арифметику у вас будет преподавать Николай Николаевич Охотницкий, ботанику – наша новая, молодая учительница Лидия Александровна. И по всем остальным предметам у вас будут новые учителя.

Александра Георгиевна прошлась между рядами, остановилась возле последней парты, посмотрела на Галю и Люсю и вернулась к своему столу.

Все головы повернулись вслед за ней.

– Я вижу, вы все очень выросли, – сказала Александра, Георгиевна, снова садясь за стол. – Я ведь немножко знаю вас всех, – улыбнулась она, – и мне хочется поговорить с вами сегодня, как с большими, со взрослыми. Согласны?

Конечно, все были согласны.

– Ну так вот, поговорим. Вы учитесь в специальной школе – в музыкальной десятилетке. Наше государство даёт вам не только общее образование, но ещё и специальное. Вы получаете прекрасную специальность – музыку. Значит ли это, что, кроме музыки, вы не должны заниматься ничем?

Конечно, нет, и даже наоборот: с вас спросится больше, чем с других, так как вам больше и даётся.

Вот в прошлые годы окончили наш музыкальный институт многие студенты, бывшие наши школьники. Они поехали в разные города, в большие колхозы и совхозы работать – давать концерты, руководить самодеятельностью и преподавать.

Ваша бывшая вожатая, Вера Мельчук, тоже начала работать в этом году…

В классе поднялось сразу несколько рук. Александра Георгиевна улыбнулась:

– Знаю, знаю, о чём вы хотите спросить: где она работает и кем. Я угадала? Ну, опустите руки… Вера Львовна работает в новой, недавно открытой музыкальной школе при тонкосуконной фабрике имени Калинина. Она ведёт скрипичный класс и заведует учебной частью.

Как вы думаете – можно работать в школе при большой советской фабрике, уйдя, как улитка, в свою раковину и ничем, кроме своей специальности, не интересуясь?

Конечно, нет! Я думаю, что Вера Львовна будет интересоваться и общеобразовательными успехами своих учеников и ещё очень многим, для чего ей пригодятся все её знания.

Но её работа ещё впереди. Надеюсь, мы всё будем знать о ней…

Теперь подумайте ещё: нужны ли знания для самой музыки? Сможет ли правильно понять и глубоко прочувствовать музыкальное произведение человек некультурный, незнающий? Сможет ли он передать его слушателям так, как задумал композитор?

Не сможет? И я так думаю. Его исполнение всегда будет поверхностным, в нём не будет настоящей глубины.

Я говорю вам об этом, дети, потому, что в прошлом году в вашем классе замечались такие настроения: я, мол, музыкант, зачем мне арифметика?

Кто-то засмеялся.

– Да, – серьёзно сказала Александра Георгиевна, – было такое дело с арифметикой. А попробуйте-ка без арифметики разобраться в ритмически сложной пьесе! – И она почему-то взглянула на Марину.

«Всё знает! – подумала Марина. – Только кто же ей сказал, что я отстаю по арифметике?»

– Да и какие вы ещё музыканты! – продолжала Александра Георгиевна. – Вы ещё ученики! И, вероятно, не такие уж прилежные. По крайней мере, некоторые из вас. Не правда ли?

Александра Георгиевна улыбнулась, и весь класс засмеялся вместе с ней.

– Боритесь со своей ленью, дети, – уже серьёзно продолжала она. – Только упорный труд может сделать из вас настоящих, советских музыкантов. А советская музыка звучит по всему миру, её, как знамя, несут наши юноши и девушки к далёким друзьям всех народов.

Александра Георгиевна помолчала и обвела глазами класс. На всех лицах было внимание. У Марины Петровой раскраснелось лицо. Мая Гитович слушает сосредоточенно и серьёзно.

А на последней парте внимательно слушают две такие разные девочки, из которых одна, как знает Александра Георгиевна, не ленится почти никогда, а другая – почти всегда.

И Александра Георгиевна продолжает:

– Мне хочется вам напомнить сегодня о великих русских музыкантах. Вспомните Бородина – он был одним из образованнейших людей своего времени. Замечательный русский композитор был в то же время учёным-химиком.

Вспомните Римского-Корсакова, Чайковского… Наши великие русские музыканты были дружны с великой русской наукой и литературой.

Александра Георгиевна снова прошлась по классу, внимательно глядя на притихших ребят.

– Я хочу вам напомнить ещё о большой дружбе, – сказала она, останавливаясь возле Марининой парты. – Вы ведь знаете, ребята, как дружили композиторы Могучей кучки – Мусоргский, Римский-Корсаков, Бородин… Успех каждого из них радовал всех, неудача всех огорчала. Они помогали друг другу во всём… Я вам очень советую, дети, беречь свою дружбу. Она вам поможет и в жизни и в учёбе.

И Гале и Марине показалось, что эти слова были обращены к ним, Галя опустила голову, а Марина покраснела.

Но Александра Георгиевна на них даже не взглянула.

– А теперь я познакомлю вас с расписанием и раздам дневники, – сказала она. – У кого ещё нет учебников?

Поднялось несколько рук. Начался деловой школьный день – первый день нового учебного года. Он был открыт классной руководительницей, давно знакомой всем Александрой Георгиевной, как-то необычно, и почти все её ученики почувствовали, что они выросли и что этот школьный год не будет похож на прежние.

7. ДОМА

«Что же это будет? Так и кончится наша дружба с Галей?» – думала Марина, идя из школы.

Был ясный осенний день, тёплый и солнечный, но солнце грело уже не по-летнему.

Улицы казались шире и светлей, потому что листья на деревьях поредели. Но и ширина эта и свет были немного грустными – осенними.

«Вот уже сколько жёлтых листьев!» – заметила Марина.

Она шла по широкой, усаженной липами улице и думала о своём первом школьном дне. Галя так и не подошла к ней – ни разу за весь день! Правда, Марина заметила, что Галя искоса поглядывала на неё. Но стоило только Марине обернуться, и Галя начинала преувеличенно громко говорить о чём-то с Люсей.

На уроке ботаники, когда все сдавали свои летние коллекции новой молоденькой учительнице Лидии Александровне, Митя Каневский вынул из парты и отнёс на стол учительницы банку с живой подпрыгивающей лягушкой. Все смеялись – и Галя тоже, но как только Марина на неё оглянулась, Галя уткнулась в свою тетрадь.

Некоторые ребята принесли рисунки – Мария Николаевна, учительница четвёртого класса, советовала нарисовать самое интересное из того, что они увидят в лесу или в поле.

Марина тоже принесла рисунок. Она нарисовала гнёздышко среди корней старого пня. В гнёздышке лежало пять яичек – желтовато-белых, со множеством тёмных крапинок.

– А птицу ты разве не заметила? – спросила Лидия Александровна. – Ведь она недалеко отлетела, когда ты подошла к гнезду. Маленькая, серая, с красноватой грудкой?.. Да, значит, это была малиновка. Посмотрите, как искусно сделано её гнездо: из мха и сухих стебельков, а внутри выложено пухом и перышками. Ты хорошо нарисовала его.

Всем было интересно, все смотрели на гнёздышко, даже Митя Каневский, а Галя и не взглянула.

Лидия Александровна ещё много интересного рассказала про малиновку. Она рассказала, что эта певчая птичка поёт и весной и осенью с утра до вечера и пение её очень похоже на звуки флейты.

Тут все посмотрели на Саню Лукашева – флейтиста, а он засмеялся.

И ещё Лидия Александровна рассказала, что малиновки – очень дружные птицы и заботятся о чужих птенцах, если у них погибают родители, а в неволе очень привязываются к человеку.

«Вот, даже птицы понимают дружбу!..»

Марина так задумалась, что и не заметила, как дошла до своего дома.

В передней, кладя на подзеркальник шапочку, она взглянула в зеркало и недовольно покачала головой: верно говорят, что нос курносый и вообще какое-то детское лицо. Вот у Гали совсем другое – красивое, серьёзное. Сразу видно, что музыкантша.

Марина вздохнула и вошла в комнату.

Мамы ещё не было, но в комнате было чисто, уютно, прибрано. Кот Васька соскочил с дивана и потёрся о Маринины ноги.

– Ну как, Васька, дома лучше, чем на даче? – спросила Марина.

Она подняла крышки с кастрюлек, стоявших на столе. Разогревать не хотелось. Марина съела котлету и забралась на диван возле книжной полки – за лето она очень соскучилась по своим книгам.

8. КНИГИ

На этой полке стояли книги Марины и её мамы, Елены Ивановны. Но большая часть маминых книг хранилась в шкафу, за стеклянной дверцей, и выглядели они очень строго. Там было много технических книг, в которых Марина ничего не понимала. Там же стояли и папины книги.

А в её распоряжении – старая дубовая полка. Вот на этих двух полочках – детские книги, все читаные-перечитанные, с потемневшими корешками, с пухлыми страницами. Вот самые любимые: «Тимур и его команда», «Белеет парус одинокий», «Том Сойер». А тут классики: Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Некрасов. Всё, всё надо снова перелистать, перечитать. Да, честно говоря, тут не всё ещё и прочитано. «Повести Белкина» она знает почти наизусть, а вот многие стихи Пушкина надо ещё прочитать.

А на этой полочке – мамины книги: «Молодая гвардия», «Повесть о настоящем человеке». Об этих книгах Марине рассказывала мама, а некоторые главы она читала сама. Какие это хорошие книги! Какие смелые, настоящие люди в них описаны!

Рядом с «Молодой гвардией» – тоненькая книжка: «Сердца смелых». Интересно, о чём она?

Марина открывает книгу и начинает читать. Книжка тоже о молодогвардейцах. Тут всё гораздо короче, чем в большом романе Фадеева.

А вот этого она не знала! Марина с удивлением читает:

«Олег страстно любил музыку. Идёт, бывало, по улице, услышит музыку – остановится и стоит, как заворожённый, до тех пор, пока не замрёт последний аккорд.

В классе однажды роздали опросные листки: „Кто кем хочет быть?“ Олег написал крупными буквами: „Творцом музыки; она лучше всего передаёт настроение человека…“»

Марина опускает книгу на колени и задумывается.

Вот оно что! Олег Кошевой, организатор «Молодой гвардии», смелый, бесстрашный герой, так любил музыку!

А Уля Громова пела в тюрьме чудесные украинские песни. Музыка помогала им быть твёрдыми, быть героями, делать своё большое дело.

Да, верно говорила сегодня Александра Георгиевна, – какая большая сила – музыка! Она и в скрипке, и в песне, и в пении птиц.

Но всё-таки лучше всего в музыке, лучше всех инструментов на свете – скрипка.

9. СКРИПКА

Марина открыла футляр и вынула из него скрипку. Она раскутала её из старой бархатной скатёрки и положила на стол.

Марина любила скрипку – вернее, она не знала, любит ли её, но скрипка ей была очень нужна в жизни, так же нужна, как её книги, как школа.

Разве можно было бы жить без школы, без книг?

И разве можно было бы жить без скрипки?

У скрипки длинный светло-коричневый блестящий корпус. Верхняя дека её – тёмная, нижняя – посветлее и вся в прожилках. Такие же нежные прожилки есть и на шейке скрипки и на её боках – обечайках.

«Как запылилась! – подумала Марина, разглядывая скрипку. – Удивительно, что Алексей Степаныч не заметил! Просто, наверно, не хотел ругать за всё сразу».

Марина осторожно протёрла скрипку чистой тряпочкой и тщательно пополировала её суконкой.

Тёмное дерево начало блестеть и переливаться.

Марина уложила скрипку в футляр и достала смычок. Смычок длинный, лёгкий, с перламутровым глазком на конце колодочки.

Говорят, он сделан из дерева фернамбука. Дерево с таким названием растёт, наверно, в какой-нибудь сказочной стране. Но смычок – пусть он даже из дерева фернамбука – всё равно ничего не смог бы сделать, если бы не волос, белый, упругий, хорошо промытый волос. Марина знает, что это конский волос. Она живо представила себе, как скачет в степи весёлый жеребёнок. Грива его и хвост развеваются по ветру, в ушах свистит ветер. А теперь проканифоленный длинный волос натянут на смычке, и, когда он прикасается к струнам, они звучат!

А корпус скрипки сделан из хорошо просушенного, выдержанного дерева ели и клёна: верхняя её дощечка – дека – из елового дерева, а нижняя – из клёна.

Ёлка стояла в лесу, её грело солнце, над ней пели птицы, дятел постукивал о её кору. А зимой она спала под мягким снегом.

Снег шуршал, осыпаясь по веткам. Вокруг поскрипывали, трещали от мороза деревья.

А клён, старый кавказский клён – южный житель. Горячее южное солнце пронизывало его насквозь своими золотыми лучами. Может быть, поэтому под золотистым лаком, покрывающим скрипку, так переливаются прожилки кленового дерева?

Из дерева южного клёна и северной ели мастер сделал Маринину скрипку. Хорошая получилась скрипка.

Марина достала из маленькой коробочки круглую плитку прозрачной канифоли и натёрла на смычке волос. Потом положила канифоль обратно в коробочку, а коробочку – в маленькое, закрытое дверцей отделение футляра; там лежали ещё запасные струны и сурдинка.

Смешно подумать – она не знала раньше, что такое сурдинка, и, когда Алексей Степаныч велел ей купить для «Славянской колыбельной» сурдинку, она просила его сказать, что это такое.

– Такой вот маленький гребешочек, – сказал тогда Алексей Степаныч и нарисовал ей на бумажке сурдинку. – Он надевается на подставку, вот так – и скрипка звучит тогда тихо, очень тихо.

Да, она звучала тогда очень тихо и мягко…

Это был тот концерт, на котором Марина впервые почувствовала радость от игры и гордость, что её слушают.

«Что-то начало появляться», – сказал тогда Алексей Степаныч Елене Ивановне.

Марина об этом не знала и не знала, что под этим «что-то» Алексей Степаныч подразумевал уже не столько технику, сколько музыку в настоящем, большом значении этого слова.

10. МУЗЫКА

Сначала просто слушают музыку, слушают и впитывают. Маленьким ученикам кажется, что инструмент, который у них в руках, с музыкой не имеет ничего общего, а существует только для упражнений.

Когда Марина начала заниматься, ей тоже так казалось.

Хорошо петь одной или в хоре, хорошо слушать музыку по радио, а самой играть – трудно и скучно.

Но вот однажды, когда она уже немного овладела инструментом, Алексей Степаныч дал ей сыграть песню – совсем лёгкую, но очень красивую.

Играя эту песню, Марина впервые почувствовала, что её маленькая скрипка тоже умеет петь. В своей собственной игре она тогда в первый раз услышала музыку.

А потом музыка скрылась снова. Снова был барьер трудностей, которые нужно было брать, и музыки опять не стало. Но уже ненадолго. Почти с каждой новой хорошо сыгранной вещью она возвращалась.

Думала ли Марина обо всём этом? Нет, конечно, – она была ещё слишком мала. Но многое в музыке она уже чувствовала. И, главное, начинала любить свой музыкальный труд, свою работу на скрипке, которая ещё года два назад казалась ей такой однообразной и утомительной.

И сейчас она ставит на пюпитр ноты своего нового концерта, из-за которого было сегодня столько волнений, и начинает тщательно их разбирать.

11. МАРИНИНА МАМА

Марина кончила играть и положила скрипку на место. Она стала на стул и сняла с самой верхней книжной полки толстую тетрадь в голубом переплёте.

Сегодня, в первый свой длинный домашний вечер, ей хотелось перепробовать все забытые за лето занятия.

Усевшись за маленький письменный стол, она зажгла лампу и записала в дневнике свои первые в этом году огорчения и все классные новости.

Окончив писать, она снова влезла на стул, чтобы спрятать дневник. В это время открылась дверь и вошла Елена Ивановна. Елена Ивановна, видно, торопилась домой – она раскраснелась и даже как будто помолодела. Лицо у неё было весёлое, русые волосы слегка растрепались.

Она засмеялась, увидев Марину на стуле.

– Прячь не прячь, – сказала она, – всё равно чужие дневники читать не буду.

Марина соскочила со стула и поцеловала мать в щёку:

– Как так чужие? Разве мой дневник тебе чужой?

Елена Ивановна улыбнулась и села на диван:

– Иди сюда, Маришка. Сейчас будем ужинать, а пока минутку поговорим. Как твои дела в школе?

– Нет, мама, разве мой дневник тебе чужой? – приставала Марина.

– Конечно, не чужой, но тебе ведь не хочется, чтоб его читали, – значит, я и не буду его читать.

– Я тебе, мамочка, дам его, обязательно дам, – сказала Марина, ласкаясь к матери, – но только потом. А то, понимаешь, у нас одна история вышла…

– Расскажи, какая, – сказала мама.

Минуту назад Марина прятала дневник, в котором была описана вся эта история, но она сейчас же начала рассказывать маме о новом скрипичном концерте и обиде Гали.

Елена Ивановна внимательно выслушала её. Марина посмотрела на мать: что она скажет?

– Мама, ты, наверно, думаешь – ерунда какая, да?

– Нет, Мариша, не ерунда, – ответила Елена Ивановна, поднимаясь с дивана и надевая хозяйственный фартук. – Такие вещи бывают и у нас, у взрослых людей, на работе. Человек подумает, что лучше него никто не справится с какой-нибудь работой, и вдруг узнаёт, что её ещё кому-нибудь поручили… Бывает. Да, Мариша, а ты мне не сказала – ты-то сама как относишься к этому? Я что-то не поняла. Ты всё про Галю говоришь…

Марина в это время доставала из буфета тарелки. Она так удивилась, что поставила их обратно и посмотрела на мать.

– Да я никак не отношусь! – сказала она.

– Как это «никак»? Ты рада, что вы втроём будете играть одну и ту же вещь?

– Мама, знаешь, я совсем об этом не думала. А, честно говоря, неприятно. Ведь всё равно, как я ни буду стараться, а Галя сыграет лучше! А если б он дал мне отдельную вещь, – ну, только одной мне…

– То никто бы не заметил, что ты её играешь недостаточно хорошо, да, Марина? – спросила, улыбаясь, мать. – Ну, садись за стол. Умный у вас человек Алексей Степаныч.